Текст книги "Дневник последнего старца Оптиной пустыни"

Автор книги: Никон Оптинский, Преподобный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сентябрь

7 сентября

Сегодня память старца о. иеросхимонаха Макария – день его кончины. Вчера за бдением вместо обычного поучения Батюшка немного сказал о старце, – очень хорошо сказал. Между прочим, Батюшка благословил всем прочитать жизнеописание «к сожалению, очень краткое; его жизнь вполне необъятна», или какой-либо том его писем к монахам. А то мы его совсем забыли, т. е. о. Макария. – «Постом, бдением и молитвою небесные дарования приим». Ничем иным нельзя получить их, другого пути нет, но к этому необходимо, как основание всего, смирение. А у о. Макария и было глубокое великое смирение…

17 сентября

Сегодня память св. мучениц Софии, Веры, Надежды и Любови. Теперь в Москве бесятся. Праздник делают попойкой, весельем исключительно плотским. В знакомых мне семьях тоже есть именинницы и, вероятно, как и прежде, тоже идет пир. Наступает вечер, съезжаются гости, говорят друг другу комплименты, пьют, едят и к ночи уезжают каждый в свой дом. Сколько суеты и сколько пустоты. О Боге и о вере редко говорят – это неинтересно, устарело…

Сколько раз мне думалось так: сижу я в храме, особенно Предтечевом и Макарьевском, – мир, тишина кругом, лампадочки теплятся пред святыми иконами; бдение еще не начиналось. Тихо и чинно входит братия, молятся и молча садятся на свои места в ожидании службы. Какая мирная тишина. Как здесь хорошо.

А там, за оградой, суета, пустота, хотя все бегают, о чем-то заботятся, все заняты. Это еще ничего. А может быть, где-то происходят убийства, грабежи, ссоры, насилия, дикие оргии пьянства и проч.

Какое забвение Бога, существования души, загробной жизни. Прежде и я находился в этом круговороте… и жил, и мог жить такой жизнью. А теперь не знаю, как и благодарить Господа – я здесь в тихом скиту… Воистину дивно, как Господь оторвал меня от этого страшного чудовища – мира…

Представляются мне такие две картины: мир со всеми его ужасами и, как полный контраст, эта тихая церковь в полумраке с лампадочками…, и спокойно и радостно на душе. Слава Тебе, Боже…

18 сентября

Говорят, Батюшка заболел. Надо узнать наверное. Некоторые из поучений Батюшки я полагаю, при помощи Божией, записать. На благословении Батюшка делал мне маленькие наставления, поучал нас рассматривать свою жизнь, чтобы видеть, в каком мы устроении, много ли преуспели. Это рассматривание себя, это внимание себе необходимо. И кто этого не делает под предлогом неумения и незнания, тот пусть знает, что преуспеяние, главным образом, заключается в смирении. Преуспели мы в смирении, значит идем вперед. И никто пусть не смеет отговариваться. Смолчать, перенести обиду, простить – так и сделал бы смиренный.

Опять на утрени Батюшка говорил, что должно иметь любовь друг к другу и удаляться празднословия.

– Пророк Давид сказал: «Оскуде преподобный». Почему же оскудел? Потому что «умалишася истина, суетная глагола кийждо», потому что не говорят о душеполезном, а повсюду пустословие, только и говорят о пустяках.

Батюшка сказал, кажется, что настанет такое время, когда будут о пустяках только и говорить.

– Одному иноку было видение. Стоят несколько монахов и празднословят. И видит он, что между ними и кругом их бегают грязные кабаны. Это были бесы. Потом увидал он монахов, говорящих назидающее душу, и между ними стояли светлые ангелы.

Потщимся же, братие, не погублять своих трудов за послушаниями празднословием, а более всего потщимся стяжать смирение. Пророк Давид сказал: «Смирихся и спасе мя Господь». Для спасения достаточно одного смирения. Опять сказано в одном псалме: «Виждь смирение и труд мой и остави вся грехи моя». Так сказал пророк Давид потому, что истинное смирение никогда не бывает без труда.

Я по нерадению забыл, что Батюшка говорил о старцах наших и об о. Льве. Помню только следующее: о. Лев подвергся по клеветам недоброжелателей гонению (он – основатель старчества в Оптиной пустыни), и даже преосв. Николай, увидев его окруженным толпой народа, с упреком сказал ему: «Что же ты делаешь?» – «Пою Богу моему, дондеже есмь».

Преосвященный уразумел всю глубину этого ответа… Да, Батюшка о. Лев пел Богу всем строем своей жизни.

23 сентября

Сейчас, когда я читал в церкви псалтирь, пришел Батюшка. В ожидании пономаря Батюшка немного поговорил со мной.

– Одна монахиня, уже мантийная, видела сон. Ей явилась Матерь Божия и говорила, что должно ожидать ужасов. Это было в 1899 году. – Да и вообще, – сказала Она, – этому тленному миру недолго существовать: терпение Моего Сына и Господа истощается…

Когда я, будучи мирским, был за Сергиевой Лаврой в пещерном Черниговском монастыре, я пожил там дней шесть, готовился, исповедовался, как только возможно было мирянину, и приобщался. После принятия св. Таин мне было легко на душе.

Передо мною лежала псалтирь в русском переводе, я раскрываю и читаю: «Кто введет меня в укрепленный (огражденный) город» – «во град ограждения» по-славянски. Тогда мне подумалось: да ведь это (т. е. монастырь тот) и есть укрепленный город. Потом я посмотрел толкование и, оказалось, что это верно.

Нет времени записать более подробно. Хотелось хоть как-нибудь записать.

26 сентября

Сегодня день моего рождения, мне исполнилось 20 лет.

В миру большинство даже верующих людей не верят в существование бесов, а здесь это – истина. Вот какой случай рассказал мне однажды Батюшка.

«Отец Амвросий показал о. Венедикту (Орлову) бесов таким образом. Накрыл его мантией, потом подвел его к окну и говорит: – Видишь? – Да, вижу, Батюшка, вижу, что идет множество арестантов, грязных, изодранных, со страшными зверскими лицами. Батюшка, откуда столько их? Идут, идут и конца нет, и кто их пустил одних в скит? Вероятно, весь скит оцепили казаки? А арестанты эти все идут, идут, расходятся направо, налево, за церковь. – Ну что, видишь, о. Венедикт? – Да, Батюшка, что же это? – Это – бесы. Видишь, сколько должно приходиться на каждого из братии? – Батюшка, да неужели? – Ну, теперь смотри.

Снова посмотрел о. Венедикт, и уже ничего более не увидал, все было тихо по-прежнему.

Вот видите, против скольких мы должны бороться, но, конечно, Бог попускает борьбу сообразно силам каждого…».

27 сентября

Господь помогает мне, недостойному, вставать к утрени. Я просыпал утрени редко, по милости Божией.

Однажды, когда я каялся Батюшке, что проспал лишний час, или около того, не помню, Батюшка мне сказал:

– Это вас борет бес уныния. Он всех борет. Борол он и преп. Серафима Саровского и преп. Ефрема Сирина, который составил известную молитву «Господи и Владыка живота моего». Смотрите, что он поставил на первом месте: «Дух праздности» – и, как следствие праздности: «уныния не даждь ми». Это – лютый бес. На вас он нападает сном, а на других уже наяву – унынием, тоской. На кого как может, так и нападает. Ведь вы не можете сказать, что находитесь в праздности?

– Да, Батюшка, почти нет минуты свободной…

– Ну вот, он на вас и нападает сном. Ничего, не скорбите…

Октябрь

5 октября

Как-то вечером на благословении и на исповедании мною моих немощей и прегрешений за истекший день, а возможно, и за прежнее время, Батюшка начал мне говорить о самоукорении.

Я заметил и понял из наставлений Батюшки, что нужно укорять себя за свои немощи и смиряться, но всячески гнать от себя уныние, расслабление. Что бы ни случилось, унывать не нужно, а нужно сказать все старцу.

– Бог простит, – говорит Батюшка. – Укоряйте себя. Укорять себя нетрудно, а некоторые этого не хотят. Перенести укор от брата труднее, а самому укорять себя нетрудно. Кроме того, если мы и будем укорять себя, а не будем бороться со страстями: будем есть, сколько хочется, будем спать, сколько хочется – то такое самоукорение не принесет пользы. Если мы укоряем себя, впадая в согрешения невольно, то такое самоукорение законно. В борьбе со страстями, если и побеждаемся ими, но укоряем себя, каемся, смиряемся и продолжаем бороться, мы непрестанно идем вперед. Нам осталось одно: смирение. Время же суровых подвигов прошло, должно быть, безвозвратно…

16 октября

Теперь, когда я начал исполнять новое послушание письмоводителя после брата Кирилла Зленко, взятого в солдаты, я пью чай у Батюшки. Иногда разговор касается духовной жизни и монашества, отходя несколько от дела. Так, например, Батюшка говорил о монашестве:

– Не все монашество заключается в подряснике да каше. Надел подрясник, стал есть кашу и думает: я теперь стал монахом. Нет. Одно внешнее не принесет никакой пользы. Правда, нужно носить монашескую одежду и поститься, но это не все. Лампа, пока не горит, не оправдывает своего назначения – светить. Чего же не достает? – Огонька. Необходим и фитиль, и керосин, но если нет огня, если она не зажжена, она не приносит никому пользы. Когда же она зажжена, сразу польется свет. Так и в монашестве: одна внешность не приносит пользы, необходим внутренний огонек. О. Анатолий говорил, что «монашество есть сокровенный сердца человек»…

19 октября

Сегодня у нас храмовой праздник: память преп. Иоанна Рыльского. Литургию служил о. архимандрит.

Замечательно правильное наставление о. Амвросия: «Смущение нигде в числе добродетелей не писано, и происходит оно оттого, что причина, от которой смущение рождается, ложная».

Однажды Батюшка, показав мне письмо, написанное нарочно коверканным поддельным почерком, сказал:

– Вот письмо. В нем меня обзывают самыми площадными ругательными словами. Особенно за мои собеседования в монастыре. Думаю на того, на другого…, но кто бы это ни был, это мой благодетель. Может быть, Господь за это простит мне что-либо из моих грехов.

Это, вероятно, было написано каким-либо монастырским монахом. Я неоднократно понимал из слов Батюшки, что на него были гонения, что его не все любили. А епископ Трифон, благословляя нас на монашество, сказал:

– Вы знаете, есть партия против о. Варсонофия. Если к вам придут такие и будут что-либо такое говорить, то вы прямо в ноги им: «Простите, мы не можем осуждать старца».

22 октября

Сегодня в Оптиной праздник. Ведь у нас Казанский собор. И у меня в келии праздник: еп. Трифон перед нашим первым отъездом в Оптину благословил меня иконочкой Казанской Божией Матери.

Когда мама согласилась на наше решение, она вместе с нами и нашим законоучителем в гимназии о. Петром Сахаровым пришла к епископу Трифону по его приглашению. Владыка ее успокаивал:

– Не беспокойтесь, они, кроме хорошего, ничего не увидят.

Когда мы вошли к Владыке в зал, вошел и о. Гавриил, ныне иеродиакон Оптиной пустыни, а тогда еще монах, постриженник Владыки. Владыка и говорит:

– Архангел Гавриил всегда является провозвестником, а к вам Бог послал о. Гавриила.

Я забыл и точные слова Владыки, и даже смысл их, но помню, что о. Гавриил был сравниваем с архангелом Гавриилом, и относилось это к нам, настоящему обстоятельству.

Вот это я на днях рассказал Батюшке. Батюшка сказал:

– Вы тогда уже стали монахом. Владыка, как человек веселого характера, может быть, сказал шутя, но слова архиерея имеют силу. А когда вы приехали сюда в скит?

– 23 декабря, выехали из Москвы 22 декабря.

– Так, в день памяти Анастасии Узорешительницы. Это понятно. Вы разрешились от уз мира, сбросили эти оковы с себя. Нет в жизни случайных сцеплений обстоятельств, – все промыслительно…

Батюшка говорил, что о. Амвросий и о. Анатолий приняли его очень радостно. О. Амвросий встретил Батюшку стоя, чего не случалось прежде, он всех принимал или лежа, или сидя.

– У него только что была мать Параскева (кажется, блаженная). Она говорит о. Амвросию:

– Павел Иванович приехал.

– Слава Богу, – отвечал о. Амвросий. Возможно, он провидел, что я буду скитоначальником и старцем.

25 октября

Вчера на благословении я каялся Батюшке, что проспал раннюю обедню. На это Батюшка ответил:

– Бог простит. Укоряйте себя.

– Батюшка, как же надо укорять себя?

– Как укорять? Очень просто. Совесть сразу заговорит, сразу будет обличать, а вам останется только согласиться, что плохо сделали, смиренно обратиться к Богу с молитвой о прощении.

– Да, Батюшка, сначала станет как бы неприятно, укоришь себя, обличишь, и через очень короткое время забудешь об этом, как будто ничего и не было.

– Хоть минуту, хоть полминуты, а надо обязательно укорять себя так. Наше дело – укорить себя хотя бы на очень короткое время, а остальное предоставим Богу… А были св. отцы, у которых вся жизнь была сплошное самоукорение… Но нам до этого далеко. Когда мы себя укоряем, мы исполняемся силы, становимся сильнее духовно. Это закон духовной жизни.

Как в нашей телесной жизни мы подкрепляем силы пищей, так и в духовной жизни наши духовные силы подкрепляются самоукорением. Вы только приняли пищу в желудок, а как пища переваривается в питательные соки, ваше тело питается ими, вы не знаете. Точно также и в духовной жизни: мы питаемся самоукорением, которое, по учению св. отцов, есть невидимое восхождение, но почему и как – мы не знаем. Это закон духовной жизни. Когда мы питаемся духовным, мы духовно становимся крепче, сильнее.

А что такое самоукорение? – смирение. А что такое смирение? – это риза Божества, по слову Лествичника… Мы идем и касаемся этой ризы тогда, когда укоряем себя…

29 октября

Приходится разговаривать с Батюшкой между делом или за чаем, и как становится понятным и ясным то, что было у меня неразрешенным вопросом.

– У Батюшки о. Амвросия спросили, – говорил недавно Батюшка, – «Что такое монашество?» – «Блаженство», – отвечал он. И действительно, это такое блаженство, более которого невозможно представить. Но монашество не так легко, как думают некоторые, но и не так трудно и безотрадно, как говорят другие. – …Я говорю на утрени мое убогое слово потому, – сказал Батюшка, – чтобы не понести ответа на Страшном Суде за молчание… Это моя обязанность…

Ноябрь

2 ноября

Я недавно узнал от Батюшки, что он писал стихотворения, они есть в печати листками. Одно из них, «Иисусова молитва», мне очень понравилось. Об этом стихотворении я как-то и говорил с Батюшкой.

– Здесь нет ничего сочиненного, – говорил Батюшка, – все это вылилось у меня из сердца. Вам, вероятно, особенно понравился конец. Это состояние – переход к внутренней молитве в сердце – нельзя передать на словах так, как оно есть на самом деле… Его поймет и может понять только тот, кто сам его испытал… Путь молитвы Иисусовой есть путь кратчайший, самый удобный. Но не ропщи, ибо всякий идущий этим путем испытывает скорби… В стихотворении говорится: «И ты увидишь, полный изумленья, иной страны сияющую даль…» Да, именно «весь»… Все существо человека как бы изменится…

Сегодня Батюшка сказал небольшое слово-поучение. Содержание слова было о поведении инока в скиту, особенно в праздники. Чтение святоотеческих книг, научающих разуметь заповеди Христовы и тем любить самого Христа… «Сиди в своей келии, и она всему тебя научит». – Старайтесь быть всегда готовыми к смерти, ибо смерть близка и к старым, и молодым, и монахам, и мирянам одинаково: часто она приходит внезапно и неожиданно. Пусть каждый думает, что будет с его душой.

5 ноября

Сейчас за обедом и после обеда я беседовал с Батюшкой. (Я обедал у Батюшки.)

– Здесь все хорошо, говорил кто-то, я забыл – кто, о. Клименту (Зедергольму) и о. Леониду (Кавелину), – начал Батюшка, – все хорошо, только одного нет – это музыки. Хорошо бы, например, на рояли играть серьезные пьесы Бетховена или других. Что вы скажете?

– Нет.

– Почему нет?

– Нет.

– Скажите, почему вы так категорически отвечаете?

– Ну, хорошо, я вам скажу. Об этом знают только я сам да мой духовный отец – Батюшка о. Макарий: я получил внутреннюю молитву.

Про эту музыку часто говорится в псалмах: «Крепость моя и пение мое Господь…», «Пою Богу моему дондеже есмь». Это пение неизглаголано…

Я теперь уже не имею возможности выходить и ходить по скиту ночью… Вот смотрите, какая аскетическая красота, задумчивая, этот наш храм (старый). Здесь все хорошо, не наглядишься.

– Боюсь уйти самочинно, – сказал Батюшка.

Этот разговор начался с вопроса Батюшки: – Сколько у вас в Москве дома роялей?

Тут мне припомнился мой товарищ по гимназии. Он был человек не из высоконравственных: неприличные разговоры, анекдоты, плохие умственные способности, весь его наружный вид, отношение видимое к религии, его ближайшие сотоварищи, отзывы о нем моих товарищей – все это подтверждало плохое мнение об его нравственности. Однажды он принес скрипку в класс. Надо заметить: он прекрасно играл на скрипке, он был по природе музыкант. Итак, однажды, за отсутствием преподавателя вышло у нас свободное время, и этот товарищ мой, по просьбе всего класса, начал играть. Он играл наизусть, без нот. Лишь только раздались звуки, он весь переменился: в нем не стало заметно обыкновенной легкомысленности, он стал серьезнее. Это заметили многие. Вот это я и рассказал Батюшке, а отсюда пошел и весь наш разговор:

– Видите, – сказал Батюшка, – как может отрешать от земли музыка: это чувствовал ваш товарищ, если он даже внешне изменился. Этих его чувств никто не может понять, если сам их не испытал. А если так отрешает от земли музыка, то тем более молитва…

8 ноября

Сейчас за обедней Батюшка сказал краткое слово, напоминая нам о смысле и значении нашего иноческого призвания. Св. Иоанн Лествичник говорит: «Ангелы – свет монахам, монахи – свет миру»… Вспомните, что мы должны быть светом миру… Вспомните, как милостив Господь, призвавший нас в эту святую обитель. Сами посудите, какие дела мы творили, как жили до призвания нашего сюда, в эту святую обитель.

Я помню, прочел у еп. Игнатия Брянчанинова слова преп. Исаака Сирина: «Что есть чистота? Чистота – есть сердце, исполненное милости о всяком создании. А что есть милостивое сердце? Это горение сердца о всякой твари: о человеках, о птицах, о животных, о бесах, – словом, о всяком создании» и далее.

Я невольно остановился на словах «о бесах» и спросил об этом Батюшку: как можно чувствовать милость к бесам, когда они ищут нашей погибели, когда говорится в псалмах: «совершенной ненавистью возненавидех я…»

– Заметьте, это не сам еп. Игнатий говорит, – отвечал Батюшка, – а он приводит только слова преп. Исаака Сирского. Это единственный святой, который молился о бесах. Но как молился? Можно молиться, чтобы Господь уменьшил их муки, ослабил по неизреченной Своей милости. Но что можно этому великому святому, того нельзя нам. Все птицы высоко летают, но выше всех орел, подобно орлу и св. Исаак парит между святыми. Нам же молиться за бесов опасно.

Знаю одну начальницу общины. Она молилась за бесов. Я предостерегал ее. Она не послушалась и продолжала. Вскоре бесы стали являться ей и благодарить за молитвы о них. Последствием всего этого было то, что она пала с одной сестрой своей общины однопольным грехом, стала заниматься спиритизмом с этой же сестрой. Конечно, обе они ушли из общины. Смотрите, как же плохо она кончила…

9 ноября

Сейчас я прочел у еп. Игнатия Брянчанинова о кончине мира. Когда я читаю его сочинения, то удивляюсь его поистине ангельскому уму, его дивно глубокому разумению св. Писания. Его сочинения как-то особенно располагают мое сердце, мое разумение, просвещая его истинно Евангельским светом:

«Душа по природе христианка (слова Тертуллиана), она чувствует истину». Те места св. Писания, которые мною или вовсе не понимались, или понимались превратно, о смысле и отношении которых к жизни я имел весьма туманное представление, сейчас становятся для меня очень понятными и ясными. Конечно, не все, ибо некоторые требуют опытного понятия и духовного разума. Кроме того, я опять-таки не могу понять смысла какого-либо текста всецело. Ибо преп. Дамаскин говорит, что смысл св. Писания открывается разным людям в различной степени, притом одному открывается в данном тексте одно, другому – другое, третьему – третье, ибо глубину и смысл Св. Писания знает всецело только один Бог, Который и открывает Своим избранным по мере надобности. Этим самым преп. Петр и объясняет кажущиеся разногласия в писаниях св. отцов, ибо они, действительно, только кажущиеся, так как все св. отцы стремились к одной цели и достигали ее.

Не читающие духовных книг остаются часто в полном неведении духовных предметов и явлений, – и какое это горестное неведение. И это неведение, можно сказать, царствует в мире. Может быть и есть исключения, но обыкновенно это неведение, как некий страшный яд, разлито повсюду.

Я родился, воспитывался в хорошей благочинной семье, но не имел ни малейшего понятия о духовной литературе, даже о ее существовании. Когда мы уже собирались ехать в Оптину в первый раз, к нам на квартиру зашел о. Гавриил. В разговоре за чаем он сказал, что первым долгом нам дадут прочитать «Авву Дорофея».

«Авву Дорофея»? – подумал я, слыша первый раз это название, и мне представлялось, что эта какая-нибудь такая дрянь, что ее только и можно в печку бросить. И как это не горестно, но это так.

Все мои познания приобретены в скиту, вся формировка в нечто определенное моих убеждений и понятий произошла здесь, в скиту. Здесь, в скиту, я приобрел более, чем за всю мою жизнь в миру, более чем в гимназии и университете. Не ошибусь, пожалуй, если скажу, что там я почти ничего не получил, хотя в миру от рождения прожил 19 лет, а в скиту не живу еще и года.

Здесь хорошо. Конечно, люди – везде люди, поэтому и в монастыре, и в нашем скиту, живут не ангелы, а люди, имеющие каждый свои пороки и недостатки. Но мне до этого дела нет. Чужие грехи и в миру очень удобно замечать, а вот свои грехи распознавать и видеть – это монашеское дело. А к этому здесь все удобства. И Батюшка говорит, что наш скит – единственный такой во всей России, и от других приходится слышать то же.

Однажды, когда я помогал пономарю в Предтечевом храме, со мной был о. Кукша. Не помню, о чем мы говорили, но мне запомнилась только одна фраза: «Как вспомнишь о старом, так даже заплачешь», – сказал о. Кукша. Это свидетельствует о том, как хорошо было прежде. Но для меня старое – мир, а настоящее – скит, и я благодарю Бога.

15 ноября

13-го числа Батюшка не пошел на бдение и меня не пустил, а мы во время бдения читали записки шамординских монахинь об о. Анатолии. О. Сергий Четвериков работает над составлением жизнеописания о. Анатолия.

Материал был собран и послан Батюшкой. Между прочим, Четверикову посланы и рукописные тетради о. Анатолия «Мистическое Богословие». Это его беседы с каким-то, кажется, профессором. О. Четвериков обещался окончить жизнеописание к Пасхе.

– Доживу ли я до Пасхи, не знаю, – сказал мне Батюшка. – Сегодня в первый раз в жизни почувствовал одышку, придя в трапезу.

Вообще, последнее время Батюшка не раз говорил о смерти. Еще как-то Батюшка говорил, что он начал очень-очень слабеть под вечер. «Иногда едва сижу…» – говорил он. Не раз также Батюшка говорил: «А туда с чем идти?»

Сейчас говорил с Иванушкой, и этот разговор заставил меня вспомнить многое позабытое, на что в свое время не было обращено ни малейшего внимания.

Первым моим духовником был протоиерей о. Сергий Ляпидевский, уже скончавшийся, вторым – его сын о. Симеон Сергеевич. Несмотря на религиозность мамы, бабушки, дедушки, папы – они нас редко посылали в церковь, особенно зимой, боясь простуды. А ребенок сам пойти не может. Нас и баловали, и ласкали, но вольничать не позволяли, уйти без спросу мы не смели.

Однажды на исповеди, кажется, о. Симеон сказал мне, что необходимо ходить в церковь по праздникам. «Это долг перед Богом». Я поразмыслил об этом и согласился. С тех пор я стал часто ходить в церковь, даже в будни, когда был свободен. И это обратилось в привычку. Ходил я также и к вечерним собеседованиям по воскресеньям. Правда, ходил больше из-за «интереса», но все ж иногда бывало что-то вроде умиления. Помню, однажды за собеседованием, я, стоя на клиросе, слушал проповедь и заключил в конце концов так: «Как бы провел я время дома, не знаю, а здесь я душеполезное услышал».

Услышав однажды о грехе суеверия, я приложил слышанное к жизни и отверг все суеверное, например, приметы.

Услышав однажды о грехе воззрения на девушек и жен с похотением, я даже опечалился: это доставляло для меня удовольствие. Как быть? Смотреть грешно, а не смотреть – лишить себя удовольствия. И решил я, что смотреть можно, только без похотения. Такой сделкой со своей совестью я как бы успокоился: взяла верх плотская сторона.

Представилось новое искушение: предложили мне учиться танцевать, но танцы назначались как раз во время вечерни. Куда склониться? Помню, был 6-й глас на «Господи воззвах» – мой в то время самый любимый догматик: «Кто Тебя не ублажит»… И туда, и туда хочется. Долго я боролся, долго был в нерешительности, и… (о позор, позор!) попрал я совесть и пошел танцевать. Совестно вспомнить. Как враг старается удалить от церкви, даже если ходишь, но с равнодушием.

Что я поступлю в монастырь, никто не верил, да я и сам это считаю чудом и милостью Божией.

– Хорошо вы сделали, что не женились, ушли от мира, – не раз говорил Батюшка, а однажды прибавил: – Вы не знаете, какая сложная жизнь женской души.

Я все более и более начинаю понимать, какое счастье, что я в скиту.

Батюшка как-то говорил, что одному святому было видение, как вкушает братия пищу: кто ест и ропщет, тот вкушает пищу, как навоз. Кто не ропщет, но и не благодарит, для того пища – ни то, ни се. А вот кто ест и благодарит, тот вкушает пищу, как мед.

То же самое относится и к монашеской жизни. Только тому хорошо жить в монастыре, кто благодарит Бога за Его милосердие, за то, что Он вселил его в монастырь, что оторвал от мира. А кто ропщет на свою жизнь, тому в монастыре очень тяжело жить…

Батюшка благословил все время читать жития святых, когда же прочту все 12 книг, тогда начинать опять сначала. Благословил читать Лествицу, затем преп. Феодора Студита, Варсонофия и Иоанна преподобных.

16 ноября

– Замечайте события вашей жизни, – говорил мне Батюшка, – во всем есть глубокий смысл. Сейчас вам непонятны они, а впоследствии многое откроется.

Когда о. Анатолий еще не имел священного сана, к нему кто-то подошел под благословение. Когда мы прочли об этом в записках, то Батюшка рассказал про себя, что и к нему подходили под благословение, когда он не имел еще сана священства.

Вчера, когда я писал у Батюшки, он, читая письмо какой-то девушки, бывшей у него, рассказал мне про нее следующее: «Эта девушка прекрасно играет, она любит классическую музыку.

– Кого вы больше всего любите играть?

– Бетховена, Гайдна, – отвечала она.

– А есть музыка еще лучше.

– Какая же? Моцарта? – спросила она.

– Нет, еще лучше.

– Может быть, Баха?

– Нет, нет.

– Какая же, не знаю, – сказала она.

– Музыка души.

– Души? Музыка души, да разве есть такая? – спросила она.

– А как же. Есть.

– В первый раз слышу. Какая же это музыка?

– Это – покой души. Тот самый покой, про который говорится в Евангелии: «Возьмите иго Мое на себя и научитеся от Мене, яко кроток есть и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим, ибо иго Мое благо и бремя Мое легко есть». Вот этот самый покой. Изучали математику? Знаете, что такое знак равенства? Ну вот: покой души – блаженство – музыка, гармония всех душевных сил.

– Так вот – какая музыка…»

Так она мне понравилась. Вот придет одна такая, и все позабудешь: и тяжести, и скорби. С другими приходится все говорить «Сказку про белого бычка». Вы знаете эту сказку? (Я ответил утвердительно.) Ну вот, а такая душа сразу все снимет… Вы понимаете меня?

– Да, Батюшка.

– Я вас за то и люблю, что вы меня понимаете. Есть и еще, которые меня понимают.

18 ноября

Вчера я уже у Батюшки не занимался. Пришел, напился чаю и ушел к себе в келию и начал просматривать материалы для составления описания скита. Сейчас это дело для меня совершенно новое и потому трудное, но я приступил к нему за послушание, вследствие чего я надеюсь и исполнить, аще Богу будет угодно. То же самое и Батюшка мне вчера вечером сказал:

– Но Господь может вас умудрить, – прибавил он. Когда в Оптиной была мама, она спросила Батюшку:

– Пробудут ли они (т. е. я и Иванушка) в монастыре все время?

Мама беспокоилась, думая, что монастырская жизнь будет нам не под силу, что она может нам скоро наскучить. На это Батюшка маме ответил:

– Пробудут, если Бога не забудут.

Мне об этом рассказал сам Батюшка.

21 ноября

В монастыре главный престольный праздник. Ходил на бдение и литургию. Не люблю я ходить в монастырь. Не нравится мне как-то самая служба, нотное пение, не нравится трапеза… Придешь в монастырь, да и думаешь, как бы опять в скит попасть поскорее.

26 ноября

Как-то я с Батюшкой стал говорить о нотном пении в церквах. Я лично его не любил и не люблю, как развлекающего мысли и внимание молящегося, вследствие чего не могущего способствовать молитве. По крайней мере это я должен сказать относительно себя… Такого же мнения и Батюшка. Нотами поющий связывает по рукам и ногам. Нет свободного творчества, чувства.

27 ноября

…Пришел к Батюшке, сказал, что было нужно, и сам Батюшка начал говорить следующее:

– Весь мир находится как бы под влиянием какой-то силы, которая овладевает умом, волей, всеми душевными силами человека. Одна барыня рассказывала, что был у нее сын. Он был религиозен, целомудрен, вообще был хороший мальчик. Сошелся с дурными товарищами и стал неверующим, развратным, словно кто-то овладел им и заставляет его все это делать. Очевидно, что эта посторонняя сила – сила злая. Источник ее – диавол, а люди являются только орудиями, средством. Это антихрист идет в мир, это – его предтечи. Про это апостол говорит: «Послет им духа заблуждения, духа лестча… Зане любви истины не прияша…» Человек остается как бы беззащитным. Настолько им овладевает эта злая сила, что он не сознает, что делает. Даже внушается самоубийство и совершается. А почему это происходит? Потому что не берут оружия в руки: не имеют при себе имени Иисусова и крестного значения. Никто не согласится сотворить молитву Иисусову, да крестное знамение: это такие древности, совершенно отжившие свой век. – Постоянно имейте при себе Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», и открывайте помыслы… Имя Иисусово разрушает все диавольские приражения, они не могут противиться силе Христовой. Все козни диавольские разлетаются в прах. Почему так, и как это происходит – мы не знаем. Знаем только, что это действительно так.

Все святые отцы говорят, что ночь особенно способствует молитве. Силы души как-то не развлекаются… Вообще ночью хорошо молиться…

28 ноября

Сейчас на благословении я сказал про тщеславные помыслы, которые беспокоят меня особенно во время келейного моего правила. Я стараюсь читать, по возможности, не спеша и вникая в смысл читаемого. Часто вот и приходит такая мысль, как будто я читаю, и кто-либо из родных или знакомых слушает меня и даже видит, хотя я их и не вижу… И мне представляется, что слушающие остаются довольны моим чтением. Вот это я сказал Батюшке.