Текст книги "Меч обоюдоострый"

Автор книги: Никон Архиепископ (Рождественский)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Милостивое царское слово

Нашему возлюбленному Государю благоугодно было, в 6 день сего мая, осчастливить меня Своею Высокомонаршею Милостию. Вот Его всемилостивейший Рескрипт, данный на мое имя:

Преосвященный архиепископ Никон.

Долголетние и многополезные труды Ваши по составлению книг и листков религиозного содержания в бытность Вашу иноком Троице-Сергиевой лавры, а затем и во время Вашего служения в епископском сане давно снискали Вам всеобщее уважение в среде верующего православного русского народа. Ныне Вы призваны стать во главе учрежденного с Моего соизволения издательского совета при Святейшем Синоде, коему предстоит осуществить весьма трудную задачу объединения и планомерного развития издательской деятельности православной российской церкви во славу Божию и на благо Отечества.

Выражая твердую надежду, что на предлежащем Вам высоком поприще служения святой православной церкви Вы успешно примените приобретенные Вами опыт и знания к тому, чтобы вечно живые и спасительные источники религиозно-нравственного ведения – книги Священного Писания, а равно богатые и назидательные сокровища святоотеческой письменности сделались доступными широкому пользованию и ясному понимаю русского верующего народа и чтобы не только раскрыты были упования нашей православной веры, но и даны были основания к ее защите, Я признал справедливым возвести Вас в сан архиепископа.

Бог в помощь Вам в сем великом и святом деле.

Поручая Себя молитвам Вашим, пребываю к Вам благосклонный Николай.

В Царском Селе 6 Мая 1913 г.

Прочитал я эти золотые строки, поцеловал подпись Помазанника Божия и... глубоко задумался...

Да, только надежда на помощь Божию, на обетование Господа, что сила Его в немощи совершается да вот такое ласковое, бодрящее слово Царя Православного поддерживают мои слабеющие силы на предстоящее мне делание: буди во всем на мне воля Божия во славу Церкви святой, нашей матери!

Радует меня и то отношение ко мне верующего православного русского народа, которое, признаюсь, столь неожиданно для меня и столь торжественно засвидетельствовано с высоты Царского Престола. Но боюсь, как бы, по немощам моим не обмануть столь дорогой для меня «крепкой надежды», о которой говорит Высочайший Рескрипт... Помогите и вы, мои добрые друзья-читатели, молитвами своими к Богу за немощь мою!

Читаю и перечитываю дорогие строки... «Вечно живые и спасительные источники религиозно-нравственного ведения – книги Священного Писания, а равно богатые и назидательные сокровища святоотеческой письменности» должны быть «доступными широкому пользованию и ясному пониманию Русского верующего народа»... должны быть «не только раскрыты упования нашей православной веры, но и даны основания к ее защите»... Это слова Царского Рескрипта. Это драгоценный завет Государя не мне только, многонемощному архиерею, но и всем пастырям и архипастырям Православной Церкви. Это завет всем православным русским людям.

Велика, прямо непосильна та задача, которая возлагается на меня и моих будущих сотрудников по Издательскому Совету! «Предлежащее высокое поприще» – необъятно. Не говорю уже о себе – весь наш будущий Совет бессилен сделать что-либо заметное на этом обширном поприще без деятельного сотрудничества всего православного пастырства, всех ревнителей Церкви. Дремлющее религиозное чувство в русской душе пробуждается и тревожно озирается, ищет удовлетворения духовного голода, просит духовной пищи... А ему предлагают какие-то рожцы вместо чистой пшеницы, камень вместо хлеба, отраву вместо врачевания... В «Церковных Ведомостях», издаваемых при С. Синоде, напечатано «Положение», на основании которого будет действовать «Издательский Совет». Его деятельности дается такой простор, что «Положением» как бы предусматриваются все духовные нужды народа, как простого, так и более или менее образованных классов. Само собою понятно, что нельзя ожидать быстрого осуществления всей намеченной программы этой деятельности: она будет осуществляться постепенно, по мере сил наших и тех средств, какими будем располагать. А пока и то хорошо, что как председатель, так и все члены Совета будут исполнять свои обязанности без всякого жалованья, а сотрудники, конечно, будут получать заслуженный ими гонорар...

Итак: благослови, Господи!

Новая порция яда отрицания

Давно это было: лет двадцать назад. Ехал я из Петербурга по железной дороге; спутником моим оказался известный, теперь уже покойный, художник М. Какая-то грусть, разочарованность, почти безнадежность отражались на его усталом лице. Мы разговорились. Я, между прочим, заметил, что художники по самой профессии своей близки к духовному, идейному миру, и эта близость сама по себе может доставлять мир душе и нравственное удовлетворение. Мой собеседник как-то тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой. Из беседы с ним для меня стало ясно, что его душа отравлена современными лженаучными бреднями, сердце опустошено, что он переживает духовное сиротство, одиночество, пустоту... Жаль было видеть человека: духовные потребности которого заглохли, благодаря художественному таланту, но и не находили себе удовлетворения. Бережно касаясь больной души, я пытался указать ему путь к Богопознанию, но он как-то безнадежно махнул рукой, сказав: «поздно!» И – замолчал...

Этот случай пришел мне на память, когда на днях я прочитал «научное письмо» почтенного Эльпе в «Новом Времени», под заглавием: «Сорок лет в поисках за истиной». Всему ученому миру известный наш соотечественник, профессор И. И. Мечников издал сборник своих статей, «соединенных одной общей мыслью и направленных к установлению рационального миропонимания, к выработке и уяснению основ общего воззрения на человеческую жизнь». Так определяет смысл этого сборника сам автор. Видно, борьба света со тьмою не кончится в мире сем грешном дотоле, пока не придет Свет неприступный, чтобы окончательно сразить князя тьмы и низвергнуть его в вечную тьму кромешнюю; видно, сынам света, чадам Церкви придется до скончания века бороться с той ложью, которая силится затмить учение Христово и закрыть чистую истину Божественного Откровения туманом всяческих мудровании якобы научного, да еще – положительного знания.

Что такое «рациональное миропонимание»? Это попытка слепорожденного написать сочинение о художественной картине Рафаэля, попытка глухого от рождения сочинить трактат о музыке и пении. Известно, ведь, что рационализм стремится исключительно на почве материализма; подобно древним саддукеям, рационалисты чистой воды не хотят знать ни духа, ни ангела, ни духовного сверхчувственного мира; для них вся область бытия заключена в тесных рамках чувственного мира; в своей гордыне они не хотят примириться с мыслию об ином мире, который познается не пятью чувствами, а тем органом духа, которого нет ни у одного в мире живого существа, кроме человека, и который называется «верующее сердце». Казалось бы: с древнейших времен, с той поры, как стало помнить себя человечество, люди верили в бытие этого иного мира, – правда, представляли его различно, но важен факт этой веры, этой потребности веры, чтобы и так называемое «положительное знание» признало его как факт, не отрицало его, если хочет быть честным... Но, вот, подите же: как будто пришельцы с луны, наши научники притворяются, что и не подозревают о существовании этого факта, а когда факт сей бьет в глаза – отделываются самым нелепым, не выдерживающим никакой критики объяснением его и затем уж больше не хотят и говорить о нем... Что им за дело до истории, до миллионов душ верующих, до поразительных чудес, совершающихся в Церкви, даже просто – до того величайшего всемирного чуда истории, каким является Христианство?.. Что им за дело до того чуда, какой представляет собою их собственный ум с его законами мышления, с его способностью воплощать идеи в слово, распределять их по категориям, разбираться во всем том хаосе, какой представляет мир идей, представлений, образов и отвлеченных понятий?.. Ведь, это же все факты, ведь, все это, если угодно уж сочинять «рациональное миропонимание», надо поставить на свое место, объяснить, изложить, и притом на основании тех именно принципов, какие положены в основу рационализма, т. е., принципов исключительно материалистического объяснения всех сих явлений. – Нет ни духа, ни ангелов, ни чуда, ни Бога... Все – естественно, все – законы природы, все объяснимо... Да в том-то и вопрос: как вы, господа, объясните хотя бы вот это чудо: вашу собственную духовную деятельность, – вот этот ваш ум, который мыслит сейчас? Полсотни лет тому назад ваши предшественники Фохты и Молешотты пытались, ведь, толковать нам, что мысль выделяется из мозга так же, как моча из почек, да что-то ничего из такого объяснения не вышло, кроме остроумных шуток на счет изобретателей таких теорий. Нет, не теории нам нужны, а – если уж вам так угодно – воистину точное знание, аксиомы науки, ясные и для детей, опытные доказательства ваших теорий, стремящихся объяснить все, что касается духовного мира, духовной жизни... Но, ведь, этого пока еще нет, пока мы слышим только одни глаголания и гипотезы, и – ни одного факта. И простительно было бы вам, господа научники, довольствоваться своими гипотезами, если бы вы жили не среди христиан, если бы не имели вы возможности беспристрастно и научно проверить то, что проповедуем мы, если бы не могли наблюдать воочию факты нашего соприкосновения с тем миром, который так отрицаете, который, очевидно, так вам не мил, а нашему сердцу так близок... И сбывается на вас вечное слово Христово: утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцам. Ей, Отче, яко тако бысть благоволение пред Тобою!

Слава Богу: есть и среди ученых люди честные, которые откровенно говорят, когда коснется вопрос о предметах духовного мира: «доступное науке знание пока есть не более, как невежество с открытыми глазами. Великий океан истины продолжает пребывать неисследованным пред нами. Современный ученый исследователь сущего есть не больше, как младенец, сидящий на берегу моря и пытающийся переливать морскую воду в выкопанную им луночку в песке – ложечкой, своим маленьким умом. Истинная наука и истинная религия никогда не противоречили друг другу. Они движутся по параллельным путям и никогда не могут столкнуться одна с другой». Вот почему всякое «миропонимание» помимо веры есть ложь, ибо понимать мир можно только при свете Божественного откровения. И как скоро рационализм отвергает сей источник истины, созидаемое им мировоззрение строится на песке человеческих мудровании, которые вчера еще казались подобием истины, а сегодня стали несомненною ложью.

Вот такою ложью, к сожалению, пропитаны и статьи нашей ученой знаменитости – г. Мечникова, собранные в его книге. Он и знать не хочет о существовании христианского мировоззрения, вся цель жизни, весь ее смысл, по его учению, сводится «к возможности человеку прожить полный и счастливый цикл жизни, заканчивающийся спокойной естественной смертью, когда наступит известного рода пресыщение, помимо веры уничтожающее страх смерти». Вот и все...

Стоило ли сорок лет искать такой «истины», такого «рационального мировоззрения»? Оно давно известно, от времен языческих: да ямы и пием, утре бо умрем! В статьях идет речь о том, нужны или не нужны толстые кишки, даже – желудок, что «уже четыре человека (какая точная статистика!) живут без желудка и этим доказывают бесполезность его», что человек, по складу своей организации, в одно и то же время есть и «обезьяний урод», и «действительно усовершенствованная обезьяна» и под. И все это объединяется под новым модным словом «ортобиоз»...

Тяжелое впечатление производит на читателя эта новинка, Если бы профессор дал что-нибудь новое в той специальной области, в которой он работает, может быть, ему сказали бы спасибо. Но он пустился в область, совершенно ему чуждую, в область метафизики и философии, и своими рассуждениями из физиологии и патологии дискредитирует сам себя в глазах читателей: так и видно, что ему хотелось бы подслужиться духу века сего лукавого и безбожного, сказать «новое» новое слово, а сказалось-то старое, давно изношенное и брошенное, и стало ясно, что знаменитый в своей области ученый оказался школьником, списавшим чужую задачку, да еще и неудачную.

А подумал ли наш почтенный соотечественник, издавая свой сборник, что из сего выйдет? Не надо быть пророком, что иудейская и иудействующая печать поднимет шум около его книги: «Наш славный ученый Мечников! Сам профессор Мечников сказал, доказал, что вся цель нашей жизни – пожить подольше и умереть от пресыщения жизнью! Дальше нет цели! А если видишь, что эта цель недостижима, то зачем и жить?.. За гробом нет ничего!»

И вот, наша, падкая на всякую новинку, преклоняющаяся пред всяким авторитетом, лишь бы он поблажал ее вольностям, молодежь набросится на издание г. Мечникова и будет впитывать в себя новую порцию яда отрицания всего, чем жива наша христианская душа, а там – долго ли до греха – начнутся и самоубийства «по Мечникову»...

И что за помешательство такое у современных ученых и – заметьте: у наших соотечественников, как будто, в особенности?

На память о светлом торжестве

Исполнилось, наконец, сердечное желание православных русских людей, удовлетворена потребность их сердца, совершилось давно ожидаемое событие: еще раз разверзлось небо над Русью православной и оттуда в сиянии славы небесной благословил родную землю ее великий печальник, страдалец за нее, святейший патриарх Ермоген. Триста лет почивал безмолвно в благоухании святыни, под сводами первопрестольного храма Успения Владычицы, и вот, теперь будто живой встает он из своего гроба, чтобы во время благопотребно поддержать родную свою Русь в минуту трудную, во дни новой смуты, новой борьбы за святые идеалы Русской земли, за веру православную, за Русского Царя Самодержавного, и являет свое заступление в знамениях и чудесах многих.

12-го мая, когда Церковь празднует память его друга и сотрудника в служении Церкви и отечеству, преподобного Дионисия, Радонежского чудотворца, совершилось торжественное прославление памяти Патриарха Ермогена. Три-четыре дня во время этих торжеств священный Кремль Москвы был переполнен массами народа, со всех концов Руси православной стекшегося к гробнице новоявленного чудотворца. Канун, 11-е мая, был днем последнего поминовения святителя по чину поминовения усопших. В последний раз Церковь приносила имя его, яко единого от нас, в молитве ко Господу, да упокоит его душу Господь во царствии небесном; в последний раз совершены по нем заупокойный парастас накануне и литургия сей день; после литургии сонм святителей и собор священнослужителей приблизились к месту его упокоения и совершили последнюю панихиду, которая скорее напомнила последование утрени великой субботы с ее торжественно-величавым предчувствием близкого воскресения, чем поминовение покойника. Гулко под сводами древнего собора раздалось последнее пение «вечной памяти» святейшему Ермогену, чтобы смениться пением до скончания веков: «святителю, отче Ермогене, моли Бога о нас!»

В 6 часов ударили ко всенощному бдению. Прибыл блаженнейший Патриарх Антиохийский Кир-Григорий. Богу было угодно, чтобы один из восточных патриархов был в числе тех святителей, которые впервые воспели у гроба Русского Патриарха, страдальца за Православную веру и Русь: «Величаем тя, священномученице Ермогене»... Началась одна из тех служб, которые ощутительно для верующего объединяют Церковь земную с Церковию небесною, которые заставляют забывать всякую усталость, переносят душу в мир радостей небесных. А русская душа кроме того переносилась и за триста лет назад, когда вот с этого священного амвона раздалось могучее слово святейшего Ермогена, который благословлял и призывал верных сынов родины на ее защиту, на ее освобождение от злых врагов веры православной, и гремел проклятиями против ее изменников, не страшась ни пыток, ни темниц, ни самой мучительной смерти... Святые минуты, когда целым сердцем чувствуешь себя сыном родной Руси святой, верным чадом Церкви-матери, когда сливаешься с этою Русью, живешь одною с нею жизнию, когда от всей души благодаришь Бога, что родился ты русским, православным и имеешь великое счастие, быть таковым навеки... Как несчастны те из наших сородичей, которые отщепились от самой души народной в своем миросозерцании, которые вместо вот этого благодатного общения с нёбом и старою Русью питаются рожцами жалких западных мудровании, не дающих душе ничего, кроме ощущения страшной пустоты и бесцельности жизни...

Чинно, стройно, благополучно шла служба Божия до самого полиелея. Хор синодальных певчих, в новых, своеобразных костюмах, сшитых по рисункам великого знатока старой Руси В.М. Васнецова наподобие боярских кафтанов, исполнял священные песнопения образцово. Запели Хвалите имя Господне... Отверзлись царские врата, и оттуда выступил и направился к гробнице Патриарха сонм мног святителей и священнослужителей. Во главе – блаженнейший Патриарх, два митрополита и 19 архиепископов. Окружив священную раку, они сняли с нее покров и святительскую мантию и, сотворив земное поклонение, громогласно, торжественно воспели: «Величаем тя, священномучениче Ермогене, и чтим святую память твою, ты бо молиши о нас Христа Бога нашего!»

В эти торжественные минуты вся церковь поклонилась новопрославленному чудотворцу, заступнику Русской земли...

Началось крестное обхождение собора. Высоко несли икону святителя среди других святынь и множества хоругвей. Соборы, особенно колокольня Ивана Великого, горели разноцветными электрическими огнями. Ярко горела исполинскими буквами надпись, длиною в 18 аршин, на стене колокольни, над ее галереей: «Радуйся, священномучениче Ермогене, Российские земли великий заступниче!»

Нужно ли говорить о торжественном звоне знаменитого на Руси Ивана Великого? Он ликовал за всю Русь, а ему вторили тысячи московских колоколов-богатырей, и волны святых звуков, как небесные хоры незримых певцов, носились над старою Москвой, которая в прославлении нового чудотворца, праздновала и свое освобождение от заклятых врагов Руси и Православия...

Около 11 часов окончилось всенощное бдение. Душа была переполнена таких впечатлений, которые не забываются на всю жизнь. Но на утро готовились новые впечатления, новые духовные радости. Бог привел мне совершить божественную литургию в кремлевском Вознесенском женском монастыре, откуда крестным ходом мы, четыре архиерея и служащие с нами проследовали в Успенский собор, чтобы присоединиться к общему крестному ходу оттуда на Красную площадь. Этот крестный ход, совершенный при чудной весенней погоде, когда, казалось, сама природа радовалась нашею радостью, на святых иконах и хоругвях, этот крестный ход, в коем белая лента священных облачений растянулась от Успенского собора почти до Спасских ворот, представлял такую картину, которой не представить никакому воображению, которая не поддается никакому описанию... Вся кремлевская площадь была залита морем голов, вся противоположная Кремлю сторона набережной Москвы-реки пестрела тысячами народа, издали участвовавшего в молитве, а по выходе из Кремля на Красную площадь зрелище было не только торжественно, но и умилительно: многотысячные массы народа, обнажив головы, подняли руки для крестного знамения и слились в единодушной молитве, устремляя взоры на смиренный лик святителя Ермогена, несомый во главе крестного хода. Патриарх взошел на Лобное место со святителями; священнослужители образовали два длинных ряда вдоль площади по направлению к Никольским воротам; на Лобном месте Патриарх по-славянски прочитал Евангелие и осенил народ святым крестом «воздвизальным», т. е. большим, обычно предносимым патриарху в его служениях, на все четыре стороны... И опять вспомнилось, как с этого самого Лобного места, триста лет назад, неустрашимый первосвятитель Русской Церкви своим огненным словом беспощадно обличал измену и призывал народ к исполнению долга...

Шествие возвратилось в Кремль чрез Никольские ворота и направилось в Успенский собор. Молебное пение завершилось здесь громогласным многолетствованием, которое исполнено хором разными напевами.

Не буду говорить о праздничной трапезе, имевшей, между прочим, ту особенность, что на ней не было никаких вин, замененных «квасом хлебным выкислым, монастырским, медами: вишневым казанским, малиновым кашинским, яблочным коломенским и кофием аравийским». Роспись кушаньям была составлена по древнему праздничному обиходу патриаршего столования.

Вечером по всей Москве снова совершены всенощные бдения, всецело посвященные прославлению святителя, Ермогена. А воутрие – были везде совершены божественные литургии. В Чудовом монастыре, в самом месте заточения святителя в сей день освящен храм – первый храм на Руси во имя сего страдальца за Русь. Мирские люди собираются ставить ему памятник на Красной площади. Я уже имел случай в «Троицком Слове» высказать свое мнение о таких памятниках. Не по душе они русскому человеку. Не памятников-статуй просит она для своих благодатных мужей, Богом прославленных. А вот – храмы Божий, посвященные их памяти – вот лучшие им памятники. В сих храмах православные русские люди и будут беседовать в молитве со своими небесными молитвенниками, духовными вождями родного народа. И это будет не мертвое воспоминание о заслугах пред отечеством сих благодатных вождей, а живое общение с ними. Не думаю, чтобы и угодникам Божиим, чуждым и тени всякого земного славолюбия, были угодны эти статуи-памятники, пред которыми, ведь, не будет и столь милого русскому сердцу символа молитвы – горящей лампады, – статуи, стоящие среди шумной площади, оскорбляемые самым равнодушием этого шума толпы людской, – нет: иноземный это обычай, и никогда русская душа не примирится с ним, а разве только будет терпеть его...

Слава Богу, прославляющему святые Свои во утешение церкви Своей, на земле бедствующей, в укрепление немоществующей веры нашей, во свидетельство истины православия и в показание благодати, обитающей в Церкви Православной!...