Текст книги "Белый олень. Часть 2. Стюардесса"

Автор книги: Николай Юрконенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7

В конце октября над Становым нагорьем завис и распростёр крылья свирепых ледяных ветров могучий циклон с севера. Низкие мутные облака зацепились за таёжные горы и разрешились обильными снегопадами. Роскошным белым ковром щедро покрыло землю Забайкалья. На третий день поутру, сквозь редеющие космы туч проалела солнечная пряжа, засинело умытое пургой небо. Ударил мороз, запари'ли по лесным ключам и рекам голубые наледи, радужно засверкал иней на зелёных соснах и чёрных лиственницах. Пришла зима-матушка, встречайте, люди!

У Сергея начало зимы всегда ассоциировалась с тусклым блеском вороненого винтовочного ствола, с заливистым лаем собаки, летящей в азартном потя'ге по следу, с бешеным стуком сердца, заходящегося от погони, с ледяным хвойным воздухом, обжигающим горло, с молниеносным импульсом пушистого собольего тела, с победным раскатистым грохотом меткого выстрела, срывающего с деревьев морозный куржак, с мирным дымком над занесённом снегом зимовейком, притулившимся к скалистому утёсу, с простым, древним и мужественным трудом таежников-предков.

На городских улицах праздник. Ликует детвора, кидается снежками, лепит снежных баб, оседлав санки, лихо скатывается с крутых горок. Взрослые тоже не отстают: первый снег на выходные дни пришелся и поэтому множество людей на свежем воздухе. Любят забайкальцы блестящее и звонкое начало зимы.

Сергей с раннего утра тоже возился в гараже, багажник на машину устанавливал, а на него две пары лыж: свои, новенькие финские пластиковые бегунки, «Ка'рху», и попроще, деревянные, для Ларисы. Рюкзак со снедью в кабину поставил, торопливо сел за руль, включил зажигание.

Он проехал полгорода и всё сдерживал себя от скорости, хотя уже порядком опаздывал: на дорогах снежный накат, и кое-где по перекрёсткам легковушки па'рами расставлены. У кого лобовой удар, у кого боковой, а кто-то впереди едущему соседу по движению – носом в корму въехал. На шофёрском жаргоне это зовётся «поцелуй Чани'ты».

Лариса у подъезда своего дома стояла и уже основательно иззябла в это морозное весёлое искристое утро, хотя тепло оснащена с головы до пят: шерстяная белая спортивная шапочка с мохнатым шариком-бомбоном на макушке, коричневая теплая куртка, синие просторные лыжные брюки, простеганные квадратами, складчато заправленные в белые фасонистые сапожки с роскошным, богато вывернутым мехом по обводам коротких голенищ. И стройнит, и красит и без того пригожую Ларису её первозимний наряд. Что тут скажешь, умеет под любой сезон нарядиться, знает в этом вкус и толк летающая дева.

Сергей подъехал, выключил мотор и загляделся: ну ни дать, ни взять – чемпионка Зимних Олимпийских Игр стоит перед ним.

– А я уже думала – не приедешь, – Лариса захлопнула дверь, сняла вязанные рукавички, подышала на замерзшие ладони. – Случилось что-то, командир?

– Извини, дорогая, за опоздание, я просто гнать не хотел, – объяснил он. – Снежный накат, машину водит туда-сюда, поперёк дороги ставит.

Сергей приник к её холодным губам, но привычно-долгий поцелуй не получился, Лариса испуганно отстранилась:

– С ума сошел, Серёжка! Соседи уже полчаса из окон пеленгуют, всё ждут, кто за мной приедет?

– Чихать я на них хотел, – пренебрежительно бросил он. – И тебе пора уже прекращать комплексовать, не девочка-восьмиклассница, слава Богу!

– Да оно-то так, а все же… Здесь я родилась, в этот подъезд меня муж на руках в свадебном платье вносил…

– Но ведь все видели, как из этого же подъезда он с чемоданчиком вскорости ушел и не вернулся.

– Видеть-то видели… – она чуть нахмурилась. – А я не хочу, чтобы обо мне лишние разговоры ходили.

– Перестань, Лариска, – кисло поморщился Сергей. – На каждый роток не накинешь платок! Лишь бы мать ничего не говорила.

– Мама знает, что я разборчива в знакомствах, – твёрдо сказала она. – А вот был бы жив папа…

– Зачем говорить о том, чего никогда не вернёшь… – грубовато бросил Сергей. Спохватившись, примирительно положил ладонь на её, туго обтянутое брюками, бедро. – Прости, это было не здорово…

– Ничего, – её тонкие чувственные ноздри дрогнули. – Так мы поедем, наконец, или будем мозолить глаза праздному люду?

– Не спеши… – Сергей собирался с мыслями. – Ехал к тебе и все думал: почему бы нам Леньку с собой не взять?

Её глаза удивлённо расширились.

– Ты это серьезно?

– Вполне, – выдержал он её пристальный взгляд.

Лариса призадумалась:

– Помнишь, у Экзюпери: «Мы всегда в ответе за тех, кого приручили…»

– Помню! И что?

– А то, что Лёня не кукла, а ребенок… Ему пошел пятый год, а это самый привязчивый возраст, особенно у мальчишек, которые растут без отца. Ты, надеюсь, понимаешь, что, близко знакомясь с моим сыном, невольно берёшь на себя определённую ответственность, обязательство даже.

– Конечно понимаю.

– А представляешь, что будет, если ты исчезнешь. Что я ему скажу?

– Но я не собираюсь никуда исчезать, – спокойно объяснил он. – Так что иди за Ленькой, одевай его потеплее, да пусть санки не забудет. Я в урочище Чистый ключ хорошее место знаю: склон там пологий, скат длинный, как раз для него. Мы ему трассу лыжами проложим, пусть катается.

Её глаза вдруг оживлённо заблестели:

– Знаешь, а ведь он целое утро просился со мной, а когда уходила, заплакал.

– Ну вот, видишь, – облегчённо засмеялся Сергей. – Значит, я правильно рассуждаю. И не надо ничего усложнять: парень проведёт день в лесу, только и всего.

Она глубоко и решительно вздохнула, взялась за ручку дверцы, ещё раз испытующе глянула на Сергея:

– Ну, смотри, командир…

***

К полудню накатались до изнеможения, в последний раз кое-как забрались на гору, построились в ряд.

– Раз, два, три! – Сергей взмахнул рукой. – Поехали!

С гиканьем и визгом, взметая снег, скатились вниз, к машине. Немного поостыв, принялась таскать дрова. Больше всех старался Ленька, глазастый крепыш с красными от мороза щеками. Развели костер, подвесили на таган котелок, набитый снегом. Через пару минут снег исчез, а воды оказалось с вершок.

– Вот так-так! – изумилась Лариса. – А я думала…

– Гусь тоже думал, да в такой же котел угодил, – засмеялся Сергей. – А ну, давайте-ка еще снега!

Дружно накатали с десяток колобов, воды в котелке прибавилось. Ленька все подбрасывал и подбрасывал дрова в шипящее жаркое пламя. Весь перемазался в саже. Костровой! Мать прихватила его, обжала платком красный нос:

– Поднажми-ка, сын!

Мальчишка шумно высморкался.

– Леонид, а снегом умываться слабо?

– Не-а, дядя Сележа! – задорно прокартавил пацаненок.

–Тогда делай, как я! – Сергей захватил снег ладонью, обтер разгоряченное лицо. Ленька все повторил в точности.

– Ой, не простыл бы он, – забеспокоилась Лариса.

– Ничего не случится, пусть закаляется. Солдатом станешь, Леонид, снегом и мыться будешь, и из него же суп варить, – Сергей кинул щепоть заварки в забурливший, наконец-то, котелок, размешал веточкой и снял с огня.

Чай пили долго, блаженствуя в круге тепла, прогретого костром. Солнце просе'ло за далекую синюю сопку, а лысая белая луна выплыла в темнеющее небо. Сергей завел машину, помог Ларисе прибраться у костра. Тронулись домой с первыми звездами. Лёнька в тепле засопел на заднем сидении, а потом и вовсе набок повалился.

– Сморило парня, – обернулся на ходу Сергей. – Ты ему хоть рюкзак, что-ли, подсунь под голову, пусть спит, ехать еще целый час.

Лариса благодарно взглянула на него, повернулась к сыну и заботливо уложила его головенку на грубый брезент походного мешка.

***

«Здравствуй, дорогой Сергей Романов! Как твои дела? Надеюсь, что у тебя все хорошо, чего нельзя сказать обо мне. Дело в том, что после моего и Бретта приезда в Горноозерск нас встретила девушка по имени Зоя. Она сотрудница регионального краеведческого музея и ей было велено ее патроном заняться нами. На наше несчастье в субботу и в воскресенье музей почему-то не работал, и мы с сыном не смогли ознакомиться с имеющимися там кое-какими документами, касающимися доктора Дадукалова.

Итак, Зоя доставила нас в гостиницу «Даурия», помогла устроиться и уехала, как она сказала, собирать картофель на собственном земельном участке за городом. Мы с Бреттом были предоставлены сами себе и отправились на прогулку по вашему прекрасному городу. Он нам понравился, этот небольшой провинциальный центр: много зелени, правда, уже увядающей, старинных построек, масса красивых, неплохо одетых людей, но только почему-то мало улыбок на их лицах – все слишком серьезные, озабоченные. Я постоянно ловил себя на мысли, что хожу с сыном по тем же улицам и скверам, где когда-то ступали ноги нашего незабвенного деда.

В воскресенье нас посетила Зоя и пригласила к себе домой. Мы провели незабываемый вечер в кругу ее семьи. Был хороший стол. Много чисто русских, крепких напитков, знаменитые сибирские пельмени, а главное – большой интересный разговор о нашем дедушке. Оказывается, что именно Зое было поручено собрать по нашей просьбе все данные о докторе Дадукалове. Она это сделала, насколько смогла и предоставила нам документы. К сожалению, они не оказались более объемными, чем те, которыми располагаем мы. И это печально, потому что мы проделали такой большой путь, в общем-то, безрезультатно. Не узнали главного: как, где и когда закончил свой жизненный путь наш предок? Воля его дочери, моей матери, осталась невыполненной. Но, как говорят у вас в России, нет худа без добра! Мы побывали на русской земле, познакомились со многими прекрасными людьми, а это немало!

В понедельник мы все же посетили музей. Действительно, небольшой стенд в нем посвящен нашему дорогому дедушке. Есть также несколько писем, написанных его рукой, отчетов о проделанной работе в области выведения новых видов вакцин для животных. Это отрадно, что про него помнят в Забайкалье. Досадно лишь то, что период, отраженный на музейном стенде, слишком короток и составляет всего несколько лет его жизнедеятельности на руководящих должностях в Горноозерской экспериментальной ветеринарной лаборатории.

В понедельник вечером мы полетели в Иркутск, чтобы оттуда перелететь в Хабаровск, а из него, уже на американском самолете, в Анкоридж. Кстати, в Иркутск мы снова летели на «Антонов-24» и я спросил у кептейна, можно ли мне поуправлять самолетом, так как имею тридцатиминутную практику под руководством опытного инструктора. Но он не понял моей шутливой просьбы и строго сказал: «Нет!» Вот так и закончилась моя «карьера пилота».

А теперь о главном, дорогой Сергей: историю моего деда А. А. Дадукалова ты в общих чертах уже знаешь. У меня есть просьба: не смог бы ты помочьмоей семье установить данные о его кончине, месте захоронения, причине ареста, об обвинении, которое ему было предъявлено. Хотелось бы также узнать, кто его оклеветал, если это вообще имело место. Нас интересует абсолютно все, что связанно с его жизнью после ареста. Если хотя бы на некоторые из этих вопросов я и моя семья сможем получить ответы, то будем очень признательны тебе, Сергей.

Кладу в эту небольшую бандероль подборку журналов и буклетов, касающихся в основном авиации, а также набор фотоснимком, сделанных мною на воздушном шоу американской военной авиации в нашем штате в прошлом году. Думаю, тебе будет интересно посмотреть, как специалисту. Одна из фотографий, как видишь, сделана во время пикника на побережье озера Пирамид. На снимке наш джип, за рулем – я, а та женщина, что тянет машину за трос, моя жена Вирджиния. Но ее попытки безуспешны – песок берегов озера Пирамид – коварен. Не стоило мне подъезжать так близко к воде, теперь «Додж» сидит на обеих мостах и придется мне браться за лопату.

До свидания, Сергей. Я и мои близкие с нетерпением будем ждать от тебя вестей. Может быть, тебе, аборигену Забайкалья, удастся разузнать что-либо о докторе Дадукалове. А если нет, то все равно пиши, я надеюсь, что наше знакомство будет успешно развиваться.

С уважением, Алекс Рассухин».

Невада, Спаркс.

26 октября, 1993 года.

Прочитав письмо, присланное из далекого американского штата, Сергей долго рассматривал фотографию, которую так подробно описал Алекс: на фоне огромного ярко-синего озера, возле самого уреза воды, застрял в рыхлом песке большой красный джип. На ложеме'нте над его квадратной кабиной днищем вверх принайтовлена белая, судя по всему, деревянная лодка. Моложавая загорелая женщина в спортивном костюме, задорно смеясь, тянет за канат, привязанный к бамперу автомобиля. За рулем весело хохочет бородатый Алекс Рассухин, русский американец.

Валерий Теплов, второй пилот, долго вглядывался в снимок, еще дольше читал письмо. Задумчиво усмехнулся:

– Да-а-а, история! Картошечку, значит, поехала собирать… Эх, Русь-матушка с ее ненавязчивым сервисом! Люди полшарика облетели, а в итоге: фига с маком! Неужели не могла по архивам покопаться, с людьми встретиться, кто знал старика, – он посмотрел на командира, сосредоточенно пилотирующего корабль. – Ну, а вы-то, Сергей Александрович, с чего начинать думаете?

– Пока не знаю… – пожал тот плечами. – Но начинать все равно надо, просят ведь помочь люди.

Теплов долго о чем-то сосредоточенно думал, потом снова повернулся к командиру:

– Сергей Александрович, а если моего отца к делу попробовать привлечь?

– Х-м… А почему бы и нет, он же у тебя, вроде, в МВД работает?

– Да, начальником областного ОВИРа44
  ОВИР – Отдел виз и регистраций.


[Закрыть].

– Напомни его звание?

– Полковник.

– Не сла'бо! – с заметным удивлением сказал Сергей. – Начальник ОВИРа, это знаешь… А как ты ему все преподнесешь?

– Это моя проблема.

Какое-то время летчики молчали. Как бы подытоживая свою мысль, первым заговорил Валерий:

– Отец, мужик сговорчивый, только со временем у него постоянный напряг. Ну да ничего, ради такого дела выкроит энное количество часов. Как-никак российско-американские отношения на карту поставлены, – с деланной важностью изрек Валерий и сам же рассмеялся. Сергей смерил его изучающим взглядом:

– Не свистишь, точно спросишь? А то я буду какие-то другие каналы искать.

– Ну, сказал же… – чуть обиженно буркнул второй пилот.

– Ну, добро, раз так, – извиняющимся тоном проговорил Сергей. На этом разговор закончился. А буквально через два-три дня Валерий прикатил к Сергею на своем, видавшем виды «Жигуленке», влетел, запыхавшись, в квартиру:

– Едем, командир! Как говорил великий комбинатор Остап Бендер – лед тронулся, господа присяжные и заседатели…

Звание полковник почему-то всегда ассоциировалось у Сергея с образом семипудового дяди под два метра ростом, пышущего здоровьем и силушкой. Это представление было вынесено из армии: подполковники и полковники из спецназа ВДВ в основном такие и были – здоровенные мускулистые молодые еще мужики, умеющие ударом кулака вдребезги развалить стопу из пяти кирпичей или подтянуться на одной руке раз с десяток.

Сейчас же навстречу Сергею и Валерию поднялся из-за стола пожилой мелкорослый человек с седой, основательно полысевшей головой. На его худощавом обыкновенном лице печать усталости, усталостью же светились и темные, глубоко посаженные глаза.

– Вот, папа, – Валерий кивнул на Сергея, – это мой командир, познакомься.

–Анатолий Петрович, – негромко проговорил человек в форме милицейского полковника. Называя себя, Сергей пожал протянутую Тепловым-старшим руку.

– Присаживайтесь, – офицер сделал приглашающий жест. И пока летчики устраивались в кожаных креслах его, несуразно-огромного и, наверное, от этого неуютного кабинета, выжидательно стоял у стола.

– Значит так, Сергей Александрович, – он цепким взглядом прошелся по пилоту, – историю с вашими американцами пересказывать не надо, я ее знаю со слов сына… Времени у меня в обрез, совещание через десять минут, поэтому буду краток: сейчас вам нужно пойти в областное Управление внутренних дел и найти там майора Жеребцова Геннадия Ивановича. Он в курсе и обещал помочь. Тем более, что долго проработал в нашем ведомственном архиве и знает с какого боку лучше приступать к делу. Ступайте, ребята, Жеребцов ждет, а дежурному по Управлению я сейчас позвоню, чтобы вас пропустил.

– Спасибо, товарищ полковник, – Сергей пружинисто встал.

– Спасибо говорить будете, когда появятся хоть какие-то результаты.

Майор милиции Жеребцов был моложавым мужчиной лет сорока пяти. Светлые большие глаза за толстыми стеклами очков с интересом следили за Сергеем. Коротко и компактно тот изложил суть дела.

– Так, так, – майор крепко потер ладонью острый подбородок, едва приметная улыбка тронула тонкие губы. – Вот уже и на заграницу начинаем работать… Что ж, поиск предков – дело святое, попробуем чем-нибудь помочь.

– Вся надежда на вас, Геннадий Иванович, – поддакнул Валерий. – У отца со свободным временем полный завал.

– Да, я в курсе, – кивнул Жеребцов. – ОВИР сейчас работает, как никогда: все словно с ума посходили, за кордон тысячами и едут, и летят, – он сделал паузу. – Давайте-ка начнем вот с чего: напишите заявления на имя начальника областного УВД, генерал-майора Шишкина. Это первое. Второе: кратенько изложите все, что известно о Дадукалове, это поможет как-то сориентироваться. Все ясно, друзья-летчики? – Жеребцов хорошо и открыто улыбнулся и от этого его озабоченное, чуть замкнутое лицо, просветлело.

– Ясно, как Божий день, товарищ майор! – ответил Валерий Теплов.

Глава 8

Звонок дребезжал в тесном коридорчике несмолкаемой трелью. Сергей едва расслышал его сквозь журчание льющейся из ситечка душа воды. Наскоро промокнувшись полотенцем, кое-как напялил на мокрое тело длинный халат, чертыхаясь, зашлепал босыми ногами по линолеуму к двери.

– Кто там?

–Почтальон! – ответил простуженный женский голос. Помня о криминальной ситуации в городе, Сергей отступил на всякий случай в сторону, сжал кулак правой руки, левой повернул замок, потянул дверь на себя и, прикрываясь ею как щитом, осторожно выглянул. На лестничной площадке стояла немолодая, маленького роста женщина с сердитым лицом.

– Романов Сергей Александрович?

– Он самый, здравствуйте.

– Вам заказное с уведомлением, распишитесь вот здесь, – она ткнула приготовленной заранее авторучкой в то место на бланке, где нужно было расписаться. Сергей торопливо черкнул.

– Это что, я вас прямо из ванны выдернула? – почтальонша смерила его помягчевшим взглядом.

– Да. Вы уж извините, что заставил ждать.

– Ничего, наша работа такая: то из ванны вытаскивать, то с унитаза снимать… До свидания.

– Всего доброго.

Сергей закрыл дверь и прямо в коридоре принялся рассматривать конверт с отпечатанным на пишущей машинке адресом, заинтересованно почесал мокрый затылок. Письмо было из Управления внутренних дел Центрального района. Значит, что-то о Дадукалове! Нашелся, а главное быстро. Искала ведь не какая-то там Зоя-краевед, а МВД!

Сергей уселся в единственное в холостяцкой квартире старенькое кресло, неторопливо распечатал конверт, вытряхнул бланк со штампом областной прокуратуры в левом углу, начал читать текст и тотчас же невольно встал:

«Тов. Романов С. А., на Ваше заявление направляется справка с имеющимися данными на Дадукалова Андрея Александровича, осужденного Коллегией ОГПУ 21-го августа 1934 года к исключительной мере наказания, расстрелу.

Дело в отношении Дадукалова А. А., 1875 года рождения, уроженца села Вейтелевка Воронежской губернии, до ареста работавшего заведующим бактериологической лабораторией при институте экспериментальной ветеринарии в г. Москве, признанного виновным в том, что является участником контрреволюционной шпионской организации, связанной с японскими разведывательными органами, и занимавшегося вредительством в области животноводства, в связи с чем приговоренного к расстрелу, с заменой заключением в ИТЛ строгого режима сроком на десять лет (ст. ст. 58—4, 58—6, 58—7 УК РСФСР)

4-го января 1957 года уголовное дело пересмотрено трибуналом Забайкальского военного округа в порядке надзора. Постановление Коллегии ОГПУ от 21-го августа 1934 года отменено, и дело в отношении Дадукалова А. А. прекращено за отсутствием состава преступления. Гр-н Дадукалов А. А. реабилитирован.

Председатель военного суда ЗабВО

полковник юстиции Савин П. Е.

Прокурор отдела по надзору за исполнением

законов о федеральнойбезопасности,

юрист 1-го класса Фадеев М. И.»

Ошарашенный прочитанным, Сергей заходил по комнате, снова и снова перечитывая страшное содержание документа. В висках часто-часто запульсировало: вот, значит, как сложилась судьба доктора Дадукалова. Для семейства Рассухиных это будет ударом. Как это там сказал Алекс: «Мой дед был выдающимся патриотом России!» Но именно выдающихся-то патриотов и ставили ОГПУшники к стенке первыми! Впрочем, Дадукалову смертный приговор заменили десятью годами каторги, сжалились! А что, если он не умер тогда, когда заболел в лагере и, отбыв свой срок полностью, вышел на свободу? Тогда почему не дал знать об этом в Америку?

Сергей горько усмехнулся про себя: «О чем это ты, парень?! Написать в Штаты в годы сталинского мракобесия означало добавить себе еще десятку к уже отбытому за решеткой. Да и вышел ли Дадукалов из лагерей живым? Сомнительно… Человек в годах, интеллигент, непривычный к тяжелому физическому труду, не смог бы отбыть столь длительный срок. Да-а, дела… Так, а что там еще в конверте?»

«Сергей Александрович! Это пока все, что мне удалось отыскать по А. А. Дадукалову. Думаю, для начала достаточно, по крайней мере, его родственники теперь будут знать, что их дед и прадед уничтожен Режимом. Можете отослать в США копию документа. Я буду продолжать работать по своим каналам: нужно установить, что послужило поводом для ареста, где отбывал наказание Дадукалов, вышел ли живым из тюрьмы, а если нет, то где похоронен? Это и еще многое необходимо узнать, раз уж взялись помогать американцам. Меня эта история тоже весьма заинтересовала, и я буду содействовать Вам, чем только смогу.

До свидания,

Геннадий Жеребцов».

***

Было семь часов мрачного промозглого зимнего утра, когда Сергей очнулся от глубокого забытья, о времени поведал звякнувший было будильник. Не дав ему разразиться нескончаемой трелью, Сергей нажал на кнопку, взглянул на Ларису. Она лежала рядом, свернувшись калачиком, как ребенок, и бродила где-то далеко-далеко в стране сновидений.

Осторожно, чтобы не потревожить ее, Сергей выбрался из постели. Когда он, окатившись холодным душем, вернулся, Лариса все еще спала. Тихонько устроившись рядом, долго смотрел на девушку и улыбался, вспоминая ощущения прошедшей ночи, когда их тела, слившись воедино, неистовствовали в сладких любовных утехах. Очевидно, она почувствовала сквозь сон его пристальный взгляд, веки затрепетали, приоткрылись, глаза встретили улыбку Сергея.

– Вставай, котенок, – он чмокнул ее в нос. – Я пошел готовить завтрак.

– Хорошо, милый, – сипловато проговорила Лариса со слабой ответной улыбкой.

За столом, аппетитно поглощая яичницу, Сергей спросил:

– Ты домой поедешь или останешься?

– Поеду, мама ждет, да и по Лёньке соскучилась. Ты меня отвезешь, Сережа?

–Естественно. Только давай поторапливаться, меня к десяти заместитель генерального вызвал.

Она замерла с поднесенной ко рту чашкой дымящегося кофе:

– О, Боже! Что-нибудь серьезное?

– Понятия не имею, – сосредоточенно наморщил лоб Сергей. – В эскадрилье тоже ничего не знают.

– После аудиенции обязательно позвони, мне то-то тревожно.

– Конечно, родная, – он поднялся из-за стола.

Возвращаясь из города в авиагородок, Сергей предался глубоким размышлениям. Через полчаса предстояло встретиться с человеком, с которым у него было многое связано в прошлом… Володька… Вовчик… Владимир Дементьевич Кожухов… Одно время он был командиром самолета Ан-2, а Сергей – вторым пилотом в его экипаже. В летном деле Кожухов ничем особенным не отличился, про таких говорят: «выдающаяся посредственность». Летать побаивался, осторожничал, сложную профессию постигал трудно и, хотя парк машин в летном отряде был весьма разнообразным, только и смог освоить, что неприхотливый «Антон», про который бывалые пилоты говорят: «Ему не надо мешать, сам летает!» И, очевидно осознавая свое положение, трезво его оценивая, Кожухов сделал для себя единственно правильный вывод: кое-как отлетав необходимые для минимальной пенсии тринадцать лет, незамедлительно списался с летной работы и ударился в административную деятельность. Будучи старше Сергея всего на три года, он, неожиданно для всех, сделал головокружительную карьеру, став заместителем генерального директора акционерного общества «Забайкалавиа» и руководителем летного комплекса. Поговаривали, что столь стремительному служебному росту Кожухов был обязан не только своему заочному высшему экономическому образованию, природной пронырливости и ярко выраженной деловой хватке, но и протеже, составленному в областных и столичных верхах влиятельными родственниками жены.

Заняв высокий пост, Кожухов развернулся во всю свою, неизвестную дотоле, ширь! Уж чьи он денежки «крутил» и сколько, можно было лишь догадываться, а только вскоре открыл целую сеть магазинов, стал содиректором крупного нефтемаркета, акционером нескольких процветающих компаний и слыл теперь «новым русским».

В то время, когда авиапредприятие хирело, а работники по полгода не получали зарплату, он завел несколько автомобилей-иномарок, телохранителей себе и жене, в невиданно короткие сроки воздвиг фешенебельный коттедж за чертой города, в живописном сосновом бору, а старшую дочку отправил учиться в Лондонский Университет.

Бытовало мнение, что должность заместителя генерального директора для Кожухова не что иное, как плацдарм для очередного, решительного броска на Олимп авиационной власти региона и что это только вопрос времени. Сазонов, действующий директор, разваливший работу авиапредприятия, тем не менее, котировался высоко и ждал повышения и перевода в столицу, Володя же Кожухов стоял, что называется, на подхвате.

Затормозив у перекрестка, Сергей посмотрел на красный сигнал светофора, и перед глазами почему-то возникло лицо Виктора Максимовича Артёмова, предшественника Кожухова. Это был вечно краснолицый, тучный и мрачноватый человек. Кроме незаурядных организаторских и летных способностей, Виктор Максимович имел и еще одну: был большим любителем пображничать в широком, по-русски шумном, застолье. Артёмова любили и в то же время побаивались все: и пилоты, и «наземники», и авиационные врачи. У всех на слуху был такой вот случай: как-то на ежегодной медкомиссии у него не «пошла» кровь. То ли глюкоза, то ли холестерин были завышены и анализ нужно было повторить. Трясясь, к громадному Артёмову подошла старушка-лаборантка и сказала:

– Товарищ командир, у вас получился плохой анализ, необходимо пересдать кровь для повторного исследования.

Артёмов как раз прошел осмотр у отоларинголога и одевался, собираясь уходить.

– Наталья Михайловна, – грозно глянул он на совсем оробевшую лаборантку, – я, по-вашему, кто?!

– Вы – начальник летного комплекса Горноозерского Объединенного Авиапредприятия, – деревянными губами пролепетала та.

– Запомните раз и навсегда, уважаемая, и другим передайте: у начальника летного комплекса Горноозерского Объединенного Авиапредприятия (свой титул он произнес ударно и значимо) анализ крови не может быть плохим!

С тем и ушел, громко хряпнув дверьми. Анализ врачи переписали, от греха подальше, на том дело и кончилось. Или вот еще случай: его благоговейно передает пилотня' из поколения в поколение. Приехал как-то раз Артёмов c комиссией инспектировать оперативную точку авиационно-химических работ. Осмотрел бытовые условия экипажа, пару раз слетал на «Антоне» за второго пилота, пощекотал нервы бреющим полетом, «попрыгал» через высоковольтную линию, пересекающую поле по диагонали, повиражил на низких разворотах, зашел на посадку и приземлил самолет на крошечную площадку-пятачок. Утирая с огненно-красного лица обильный пот, косовато глянул на командира экипажа и пробурчал:

– Работенка у вас, «химики», мать ее так… Сплошной стресс, а не полеты! – с этими словами подошел к своей персональной «Волге», достал пару бутылок дефицитной посольской водки, явно припасенной под шашлычок где-нибудь в пути, подозвал командира, второго пилота, авиатехника и моториста. – Нервишки поле'чите вечером… Но только чтобы завтра не то что летать, а даже рулить не смели, ясно?

На что, обалдевший от неожиданного счастья, пропахший аминной солью, экипаж рявкнул единой глоткой:

– Так точно, товарищ командир!

… Да-а-а, хорош был руководитель Виктор Максимович, тут уж ничего не скажешь. Поэтому и дела у авиаторов в ту пору шли весьма неплохо: самолетного и вертолетного топлива было – хоть залейся, авиатехники и запчастей – в полном достатке, летали помногу и от этого заработки имели солидные и стабильные. Но только взяли однажды командира под белы рученьки, да вывели в почетную отставку, присовокупив к этому Почетную грамоту да орден Трудового Красного Знамени. И опять данное событие, так или иначе, увязывали с именем господина Кожухова.

А, впрочем, оно и пора уже было– годы брали свое и старый воздушный волк, Максимыч, был далеко не тот, что прежде. И теперь не с двух, а всего с одной беленькой поллитровочки, самопроизвольно убирались «шасси» у престарелого командира.

Вот тогда-то и возник на горизонте новоявленный преемник, Владимир Дементьевич Кожухов, двухметровый вальяжный красавец с неуловимым, постоянно бегающим взглядом бархатистых светлых, чуточку женственных глаз, с холеными, не по-мужски узкими ладонями, с энергией, которая даже на расстоянии от него ощущается, с начинающей лысеть отчаянной головой, мыслям в которой – нет счету…

Сергея встретил дружелюбно, крепко ти'снул его руку, широким жестом пригласил садиться. Устраиваясь в удобном кожаном кресле, тот присмотрелся к Кожухову. С тех пор, как они перестали близко общаться, он сильно изменился, – весь стал уверенно-раскрепощенный, веселый, благодушный, такими всегда бывают неглупые и самолюбивые эгоисты.

– Ну, как жизнь-то, Сережа? – зашел директор издалека.

– Всяко… – неопределенно пробормотал пилот.

– Понятно. А на семейном фронте?

– Осматриваюсь, определяюсь…

– Ты вот что скажи: у тебя с этой стю'рой так… или серьезно?

– Или серьезно! – подчеркнуто повторил Сергей его слова и, нахмурившись, добавил. – И не стюра она, а стюардесса!

– А что, хороша', хороша'! Видел я вас как-то вместе. Па'ра, ничего не скажешь! Конечно, не твоя генеральша Ольга, но, тем не менее…

– Вы меня, зачем вызвали-то, господин директор? – набычился Сергей.

– Слушай, ты это брось: господин директор! – сделал вид, что рассердился Кожухов. – Будто в одной кабине не сидели… Давай по-прежнему, по именам.

– Ну давай, если хочешь, – кивнул, соглашаясь, пилот. – Так чем я обязан столь высокому приему?