Текст книги "Белый олень. Часть 2. Стюардесса"

Автор книги: Николай Юрконенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Эти две, «китайки», в связке на глубине поставим, на пелядь. Остальные ближе к берегу рассуем, на булу'са да на щуку. Добро?

– Добро, капитан, – она кивнула и легонько улыбнулась.

В лагерь вернулись часа через два. На волне синего озера, обозначая сети, подпрыгивали четыре бело-оранжевых пенопластовых буйка. А сами сети на шестиметровой глубине затаились: ловись, рыбка!

***

Костер догорел, малиновая россыпь углей подернулась сизым пеплом. Громада полной чистой луны зависла над далекими горами. Блик от неё через все озеро дорожкой серебряной пролёг. В тёмном небе, пробираясь сквозь звёздную чащу, метка космического корабля ползёт. А вон ещё один показался, идёт на встречнопересекающемся курсе. Впечатление такое, что столкнутся сейчас… Не столкнулись, разошлись, лишь на мгновение слившись в одну точку.

Сергей оторвал взгляд от неба, на Ларису посмотрел. Она тоже эту волнующую космическую сцену наблюдала. Видела, как сошлись, чтобы тут же расстаться, две яркие звезды.

Притихла, нахохлилась девочка, лежа на спальнике и щеку ладонью подперев. Внапашку старенькую лётную куртку Сергея накинула, ворот спортивного костюма повыше застегнула: день истёк, ночь родилась, и с озёрного простора потянуло сырой прохладой.

Сети проверили ближе к вечеру: с десяток крупных зеленоватых булусов, столько же карасей золочёных, трёх серебряных широких пеля'док да пару пестрых щучек-травянок вынули из цепких ячеек, и теперь доспевающая уха щекочет ноздри крепким ароматом, дразнит молодой здоровый аппетит.

– Ну что, по маленькой? – Сергей извлёк из рюкзака бутылку армянского коньяка, вопросительно посмотрел на Ларису.

– Подчинённых спаиваете, командир? – спросила та с наигранным заискиванием.

– Приходится, – подыграл и он. – Жизнь теперь такая…

Две алюминиевые кружки глухо стукаются одна другую, терпкий коньяк обжигает горло.

– Знаешь, Лар, – Сергей отбросил в сторону объеденный карасиный позвонок. – Мы с тобой, наверное, единственные, кто пятизвёздочный коньяк ухой закусывают.

– Коньяк вообще-то ничем не закусывают, разве что фруктами или конфетами, – назидательно пояснила она. – Его согревают ладонями и пьют мелкими глотками из дорогого хрусталя, а отнюдь не из солдатских плошек.

Сергей ещё плеснул из бутылки:

– Давай без гурманства и пуританства… За сегодняшний прекрасный вечер, за ночной улов!

– С огромным удовольствием! – поддержала Лариса.

После ухи пили крепкий чай. Отставив кружку, Сергей поудобнее устроился на расстеленном старом тулупе, опустил голову на волнующе-тугое бедро девушки. Долго молчали: один сосредоточено покусывая травинку, другая оцепенело глядя на остывающие угли.

– Серёжа, – вдруг медленно произнесла Лариса. – Никогда не спрашивала тебя, но не раз слышала от других: это правда, что твоя бывшая жена – генеральская дочка?

– Правда.

– Красивая?

– Очень. И главное, на тебя сильно похожа: рост, волосы, фигура, и даже чуть-чуть лицо, только глаза отличаются, у Ольги карие, а у тебя темно-серые… Когда ты первый раз вошла в кабину, я, честно говоря, даже оторопел…

– Зря ты мне об этом рассказал, – разочарованно проронила Лариса. – Женщины не любят, когда их сравнивают.

– Это, наверное, из той же оперы, когда вы начинаете люто ненавидеть друг дружку, если приходите куда-либо в одинаковых платьях, так? – иронично поинтересовался он.

– Все верно, уж так мы спроектированы… А что касается похожести меня и Ольги, то я где-то читала, что после расставания с любимой женщиной, мужчина интуитивно стремится найти похожую на нее. Но вряд ли это твой случай, ты просто не можешь забыть жену и поэтому ищешь в каждой новой знакомой ее черты.

– Возможно, возможно… – негромко вымолвил Сергей, потом как-то потерянно добавил. – А забыть ее я действительно не могу, это точно…

– Значит, сильно любил, – как-то тоскливо произнесла Лариса.

– И тут ты права, любил.

Возникла напряженная пауза, но Сергей понимал, что это не был конец разговора. Наконец, Лариса решилась:

– Прости, что надоедаю, но почему вы расстались?

Он язвительно усмехнулся и обронил с сарказмом:

– А я никудышным мужем оказался на поверку…

– Давай без самоуничижения, Серёжа, – негромко, но твёрдо попросила она. – Я тебе не верю, извини.

Он посерьезнел, трудно вздохнул:

– Только не надо ничего придумывать, девочка… Будь я таким, каким ты меня себе нарисовала, то не наломал бы в жизни столько дров… И раз уж завёлся такой разговор, то хочу спросить: про генеральскую дочку тебе уже доложили, а про мою эвенкийскую невесту ты еще ничего не слышала?

– Нет, – оторопело вскинулась Лариса.

– Значит, рано или поздно услышишь, в лётном отряде есть свои историки и летописцы, так что сообщат, можешь не сомневаться.

– Ты шутишь, Сережа? – Лариса склонилась, пытаясь в полутьме рассмотреть его лицо.

– Этим не шутят! – жестко отрезал он. – Повторяю, несколько лет назад у меня была невеста и дело шло к свадьбе.

– И почему же она не состоялась? Я не хочу, чтобы между нами была недосказанность.

– Вот и я не хочу, именно из-за этой чертовой недосказанности мы расстались с Ольгой… Не хватало еще тебя потерять.

– Значит, тем более, расскажи! – все настаивала Лариса.

– Не сегодня! – тоном, не терпящим возражения, возразил он. – Узнаешь как-нибудь позже – сейчас не та обстановка… – и добавил, как-то обреченно. – А насчет твоих фантазий относительно меня, так скажу: «Не сотвори себе кумира», это в Библии прописано.

– Нет, нет! – неожиданно горячо возразила Лариса. – Ты просто совсем не знаешь себя!

– Можно подумать, что ты меня знаешь.

– Да, я тебя уже очень хорошо знаю! – её голос зазвучал сокровенными нотками. – С тобой чисто, светло, интересно, такого у меня ещё никогда не было… – она вдруг ощутила какое-то незнакомое волнующее чувство, рожденное глубоко внутри себя. И особое счастье было в том, чтобы произносить заветные слова, выплёскивать из души горячие волны любви. Она с трогательной заботой поудобнее уложила его голову, целомудренно чмокнула в щеку. Сергей прикрыл веки, теснее прижался лицом к её упругой тёплой груди, услышал, как учащенно стучит сердце девушки и вдруг прочёл в себе такую невыразимую прелесть от этого взволнованного стука, от возбуждённого дыхания, от такого искреннего порыва её души, что неожиданно для самого себя почувствовал, как к глазам подступили непрошеные слёзы. А Лариса, словно испугавшись возникшей тишины, снова заговорила, быстро и горячо:

– Ещё недавно весь мир для меня был мрачный, холодный, люди злые, жестокие, грубые… И вдруг ты в капитанском кресле: «Разрешите доложить, командир?» – а у самой ноги ватные… Знаешь, я тебя с первого взгляда полюбила и по сей день нахожусь в таком состоянии, что выходить из него не хочется.

– И что же это за состояние? – деликатно осведомился он.

– Словами не передать, Серёжа, нужно испытать самому… – почему-то грустно пояснила Лариса и вдруг оживилась. – А, впрочем, попробую: помнишь, как-то мы летели в Благовещенск на эшелоне пять семьсот?

– Это когда я тебя из салона полюбоваться восходом позвал? – легонько улыбнулся он.

– Да, – кивнула она. – Оставила я стажерку Циклау'ри в салоне, вошла в кабину и словно в какой-то неведомый мир, окунулась. Пышными султанами высятся башни кучёвок. С одного боку они розовые, с другого ослепительно белые и будто живые, дышат, клубятся. Небо лазурно-фиолетовое, пронзительное, такого с земли не увидеть. В золотом ореоле всходит солнце, перепоясанное чёрными кушаками. Помнишь, мы даже сосчитали их?

– Конечно помню, их было пять, это облака так миражили, – подтвердил Сергей. А Лариса, все больше вдохновляясь, продолжала:

– Самолёт мчится в этом прекрасном грозном великолепии. Скорость и какая-то ликующая, невесомая свобода, рождают чувство неистового восторга и счастья… – она неожиданно оборвала свое откровение, словно застыдилась высокопарных слов. Потом спросила. – Я, наверное, туманно объясняю?

– Нет, нет, всё хорошо, я тебя понимаю, родная, продолжай, пожалуйста, – проникновенно попросил Сергей, его глаза задумчиво светились под луной.

– Потом мы подошли к рубежу начала снижения, ты выключил автопилот, отдал штурвал от себя и весь этот нереальный сказочный мир исчез за облаками. Но осталось навсегда ощущение какой-то надмирности, девственной чистоты, свежести, новизны, будто юность вернулась и не было в моей жизни столько грязи, обид, слез, унижений, разочарований… Уж от кого, от кого, а от себя-то никак не ожидала подобных телячьих восторгов, а на ж тебе, даже возраст не помеха! Продолжается заоблачная сказка и чувство блаженства такое, что хочется лететь, лететь и до конца жизни с эшелона не снижаться! – последние слова она произнесла почти торжественно.

– Да ты поэтесса, дорогая стюардесса! – обронил Сергей и усмехнулся своей невольной рифме. – Значит, и ты уже вкусила этой сладкой отравы – неба?

– Моя сладкая отрава, это ты, Серёжа! Ты меня к жизни возродил. Одного понять не могу: как все то, что увидела в тебе я, не смогла рассмотреть Ольга? Может, просто не любила?

– Это – оставь! – жестко отрубил Сергей, но она словно не услышала его.

– Скажи, Серёжа, вот я для тебя – кто?

– Ты? – он помедлил, подыскивая ответ. – Ты – моя стюардесса!

– Ну, стюардесса-то я, скажем, господина Сазонова, генерального директора акционерного общества «Забайкалавиа», – возразила она. – На хлеб он мне дает.

– Что-то плоховато дает, – с невеселой усмешкой буркнул Сергей. – С января жалованья не видели.

– И тем не менее…

– А вот хрен ему, этому Сазонову! – грубо, зло и твёрдо проговорил Сергей, сам не понимая, почему злиться. – Запомни, девочка, ты – моя стюардесса и больше ничья!

Даже в темноте он увидел, как от улыбки просветлело её лицо.

– Почему же тогда сватов не засылаешь? – тон вопроса был шутливый, но Сергей чувствовал, что ответа ждёт серьезного. Он тоже усмехнулся, но усмешка получилась суровой:

– Потому, что очень люблю тебя, Лар…

– Хочешь сказать, что законный брак – могила любви?

– Именно.

– Тогда настала пора задать прямой вопрос: не кажется ли тебе, что наш гражданский брак весьма затянулся? Как у нас все будет дальше, Сергей?

Он нашел её узкую горячую ладонь, приложил к лицу, поцеловал:

– Когда-то я уже отвечал на подобный вопрос, а что из этого вышло – известно…

– Получается, обжегся на молоке, дуй на воду, так?

– Что-то вроде этого… – рассеянно произнёс он и, помедлив, спросил. – Ну, а твоя-то семья от чего распалась?

– Это долгая и банальная история, – тускло обронила Лариса.

– Я готов её послушать.

– Изволь, если хочешь. Только подживи костер, с ним как-то веселее.

Сергей поднялся, сгрёб веткой угли в кучу, они тотчас затеплились. Он положил на них несколько сучьев и первые робкие язычки пламени нехотя облизали хворост. Костер запылал, осветил небольшой круг, а тьма вокруг него сгустилась.

Сергей присел подле Ларисы, оперся спиной об удобно искривленный ствол берёзы. Девушка помолчала, собираясь с мыслями, отсвет костра сполохами освещал её опечаленное лицо. Потом заговорила, напряженно глядя в одну точку:

– До восемнадцати лет я, как цветок в оранжерее росла. Поздняя и единственная дочь – родители души во мне не чаяли, оберегали от всяческих бед и непонятно: правильно ли поступали? Может быть, нужно было пожестче воспитывать… Семья у нас была дружная, все отношение строились на уважении, честности, любви. Потом институт. На третьем курсе познакомилась с Виктором, он на спортфаке учился. И втрескалась студентка Лариса Швецова, что называется, по уши! И было от чего: красив, строен, как молодой Бог, мастер спорта по баскетболу. Год встречались, потом свадьба, а вскоре и госэкзамены. Я распределилась в городскую школу, Виктор остался преподавать в институте. Два года отработала, ушла в декретный отпуск. Родился сын и все, вроде бы, шло хорошо, жили у моих родителей, площадь позволяла. Да только стала я примечать, что мой суженый все чаще поздно домой заявляется. И причины всегда обоснованные: то занимался с отстающей группой, то тренировал сборную института, то еще что-нибудь… Дальше-больше: пить потихоньку начал, взял за привычку ночевать домой не приходить. Я кручусь, как заведенная: ребенок, ясли, школа, дом, магазины… Мама помогает, чем может, папа к тому времени уже умер от рака, а моему спортсмену горя мало, живет – веселится. Постепенно меняться начал, звереть. Слово поперек скажешь, с кулаками набрасывается и зачастую – при сыне, пугал его тем самым. И стала я все чаще задумываться: а в чем, собственно, оно выражается, мое пресловутое женское счастье? В том, что рядом циничный и грубый мужлан? В том, что может швырнуть в лицо свои грязные носки или трусы – стирай! В том, что приползает пьянее грязи и еще требует ублажать ночами? Но утешала себя: это должно пройти, надо только потерпеть. И терпела из последних сил еще очень долго. Все о сыне думала, не о себе. Ленька подрастал, видел эти пьяные дебоши, и что самое страшное – стал бояться отца. А потом – итог. Приходят как-то раз ко мне возмущенные студентки-спортсменки из общежития и требуют: или я забираю пьяного вдрызг муженька, заснувшего в их комнате с какой-то там баскетболисткой, или они идут в деканат. И решила я, такое уже не прощается. Выгнала!

– Где он теперь-то? – мрачно спросил Сергей, когда молчание сделалось невыносимым.

– Родители в Улан-Удэ забрали. Спился, деградировал окончательно. Где только не работал, отовсюду прогнали. И мне его больше не жалко. Столько сил положила, столько слез пролила. Лечила от запоев, в долги влезала такие, что моей и маминой зарплаты едва на хлеб хватало, а все – прахом… – она зябко передернула плечами, долго смотрела в сторону озера, где расходившийся к полуночи ветер гнал на берег шипящие волны, снова заговорила. – Понимала, что не все такие как мой, но на мужиков обозлилась безумно. Решила твердо: на этом карьера жены закончена! И, наверное, так бы и жила сз и м о йв сердце, если бы не появился ты, Сергей Романов… И именно ты должен принять решение. Я свое давно приняла: люблю тебя и пойду, куда позовешь. Так что думай, командир, да не особо затягивай. Лёнька мой все старше становится, а со взрослыми детьми ладить трудно. Ну, а если… – она внезапно осеклась.

– Что, если? – настороженно уточнил он.

– Если ты просто решил поразвлечься и потом бросить меня, то лучше уйди. Я не обсе'вок в поле и должна как-то устраивать свою жизнь. А возьмешь в жены, не пожалеешь, сам знаешь, за одного битого двух небитых дают…

Она напряженно ждала ответа, но, ничего не говоря, Сергей вдруг порывисто и властно привлек ее к себе, и они слились в неистовом обжигающем поцелуе. Неизвестно, сколько бы он длился, но Лариса вдруг отстранилась, резким движением, как разорвала, расстегнула молнию «олимпийки», обнажила пылающую страстью прекрасную грудь, обхватила Сергея горячими влекущими руками. И не в силах больше противиться взаимному чувству, они, не размыкая объятий, повалились наземь…

Глава 6

Подходя к своему самолету, стоявшему на перроне Иркутского аэропорта, Сергей увидел, как к нему подкатил юркий коричневый «Пазик» и выскочивший из него грузчик стал сноровисто выгружать на асфальт плоские объемистые чемоданы, сплошь усеянные яркими наклейками.

– Ну, Валера, иностранцев сегодня повезем, – сказал Сергей.

Валерий Теплов, худенький высокий паренек, недавний выпускник летного училища, назначенный в экипаж Сергея вторым пилотом, по-гусиному вытянул шею, всмотрелся. Его глаза загорелись любопытством – не каждый день приходится перевозить иностранцев пилотам местных авиалиний.

– Откуда знаете, командир?

– Оттуда, – кивнул на автобус Сергей. – Видел ты хоть раз, чтобы твоему соотечественнику чемоданы прямо под люк подвозили?

– Не понял? – подвижное лицо второго пилота изобразило недоумение.

– Чего тут непонятного… – Сергей невесело усмехнулся. – Нашего российского горемыку-пассажира доставляют на «скотовозе» и чемоданчик свой на маломагистральных рейсах он грузит сам.

В это время из автобуса стали выходить люди. Первой сошла полная темноволосая женщина средних лет в синей аэрофлотовской униформе, на лацкане ее пиджака висела визитка работника отдела авиаперевозок. За ней спустился коренастый парень в джинсах и сетчатой тенниске, вслед за ним пожилой седовласый мужчина среднего телосложения, с аккуратной седой бородкой и усами, одетый посолиднее. Сергею бросилось в глаза, что оба они были покрыты каким-то странным, ярко-красным загаром.

Завидев приближающихся пилотов, сопровождающая расправила свернутые трубкой бумаги.

– Иди, принимай, – подтолкнул Сергей второго пилота. Расписываясь в ведомости, тот не преминул поинтересоваться:

– Что за народ?

– Американцы, – коротко пояснила женщина и отошла.

Услышав, что разговор идет о них, иностранцы обернулись и почти в голос поприветствовали по-русски:

– Здравствуйте.

– Доброе утро, – Сергей и Валерий поочередно пожали им руки. Пожилой, присмотревшись к пилотам, сказал:

– Мы весьма рады познакомиться с вами. Меня зову Алекс Рассухин, а это мой сын Бретт, – он указал на парня, который, храня на лице флегматичное выражение, неторопливо мял зубами жевательную резинку. – Мы прилетели из Америки, наш дом в городе Спаркс, штат Невада.

Улыбаясь, Сергей вслушивался в речь американца. Его русский был неплохим, только произносимые фразы звучала излишне твердо и как-то по-словарному.

– Мы тоже рады познакомиться, меня зовут Сергей, я командир корабля, а это – мой экипаж, – он по порядку представил свою команду, собравшуюся под центропланом самолета. – Второй пилот Валерий, бортинженер Игорь, стюардесса Наташа.

– О-о-о, бьютифулл! – закивал Алекс и тут же поправился. – Я хотел говорить: это великолепно, молодой кэптейн, молодой экипаж… Когда мы летели из Кэбэровск на «Туполефф», там тоже был весьма молодой экипаж.

– Неплохо говорите по-русски, – счел необходимым похвалить Сергей.

– Это немудрено, ведь Россия – родина наших предков.

–Вот даже как! – удивился Сергей, а словоохотливый американец продолжал:

– Скажите, кэптейн, вам знаком город Горноозерск?

– Еще бы! Мы ведь в нем живем.

– О-о-о, протянул Алекс, еще более заинтересованно всматриваясь в лица пилотов. – А ведь цель нашего длинного путешествия именно Горноозерск.

– Вы хотели сказать – длительного, – поправил Сергей, и, чуть поколебавшись, уточнил. – И чем это наш провинциальный городишко вас так заинтересовал, если не секрет?

– О, нет, нет! – горячо зажестикулировал Алекс. – Никакой секрет нет, но если рассказать, то нужно брать много время… Речь идет о нашей большой семье.

– Его, думаю, у нас будет предостаточно, – Сергей повел вокруг рукой: на обширную парковочную площадь, на территорию аэровокзала, на взлетно-посадочную полосу огромными белёсыми языками наползал с Ангары плотный приземный туман. Этим объяснялось то, что до сих пор не привезли основную массу пассажиров, летящих до Горноозерска. С американцами явно поторопились, вылет, судя по всему, задерживался. Свистящий звук турбин Як-сорокового, ушедшего на второй круг, подтвердил догадку Сергея. Он глянул на второго пилота:

– А ну-ка, Валера, послушай метеоканал.

– Понял! – тот исчез в кабине, вскоре вернулся и доложил. – Командир, видимость в Иркутске менее ста, кажется приехали…

– Я это понял, когда услышал, что «Ячок» на запасной потянул, – досадливо проговорил Сергей. Глядя на его озабоченное лицо, Алекс предупредительно и участливо спросил:

– Есть проблемы, кэптейн?

– К сожалению, да, – пояснил тот. – Сильный туман, вылет будет задерживаться.

– Это некстати, – огорчился американец. – Виза всего на три дней, а дел слишками много…

– Ничего не поделаешь, – с сожалеющей улыбкой развел руками пилот и шутя добавил. – Самолетом нас управлять научили, а погодой – увы… Зато теперь есть время послушать вашу семейную сагу, прошу на борт, – он сделал приглашающий жест.

В салоне расселись на первых рядах кресел. Алекс несколько минут собирался с мыслями, наконец, заговорил и экипаж услышал невеселую историю, рассказанную ровным бесстрастным голосом, а своим документальным содержанием весьма напоминающее сухую публицистическую статью.

Дед мистера Рассухина по материнской линии, Андрей Дадукалов, был уроженцем Воронежской губернии. Получив высшее образование в ветеринарном институте, он прошел путь от рядового служащего до заведующего лабораторией. Много работал над выведением новых вакцин против чумы животных, принимал непосредственное участие в борьбе с эпидемиями, как на территории России, так и за рубежом, куда его направляло царское правительство. Много лет он прожил в Северном Китае и в Монголии.

В свое время доктор Дадукалов женился на дочери русского полковника, Надежде По'лодовой, в семье родились две девочки: Алла и Галина. Мать мистера Рассухина – Алла. Случилось так, что обе дочери Дадукаловых были отправлены родителями на учебу в Америку, где впоследствии обзавелись семьями и остались жить. Через несколько лет после революции в России Дадукалов, проживающий в то время в Китае, по просьбе Советского правительства вернулся на родину и приступил к прежней работе. Но вскоре был арестован без предъявления каких-либо обвинений. Больше жена его не видела. Она сделала множество запросов в различные советские инстанции, но ответа не получила. И лишь много месяцев спустя, после ареста мужа, ей передали записку, написанную его рукой. Дадукалов сообщал, что тяжело болен, что шансов выжить никаких, в конце записки прощался с семьей и излагал жене свою последнюю волю: любыми путями добиться разрешения на выезд в Америку. Не скоро, но такое разрешение все же было получено, и мать воссоединилась с дочерьми.

Умирая, дочь Дадукалова, Алла, завещала сыну Алексу: как только появится возможность, поехать в Россию и попытаться отыскать хоть какие-то следы ее отца, узнать, что с ним произошло после ареста, в чем его обвиняли, где и когда он закончил свой жизненный путь? А если удастся найти его могилу, то привезти с нее в Америку горсть русской земли.

Сейчас в России перестройка, «железный занавес» поднят и такая возможность появилась. И вот отец и сын, русские американцы, наконец-то на земле, где когда-то жил и трудился их дед и прадед.

Алекс закончил свое повествование, некоторое время в салоне самолета висела гнетущая тишина. Разрушил ее Валерий:

– А имеет ли все это смысл? Что было, то прошло… Искать следы человека, которого вы и в глаза не видели. Для чего? – и осекся, заметив, как перестал жевать и недоуменно воззрился на него синими глазами флегматичный Бретт, как отчужденно замкнулось подвижное лицо Алекса. Ответ Рассухина-старшего заставил второго пилота густо покраснеть:

– Для того, сэр, чтобы помнить его, любить его, гордиться им!

Неловкую ситуацию разрядил Сергей. Посмотрев в иллюминатор, он повернулся к своим:

– Давайте готовиться, ребята, туман, вроде, рассеивается.

Пассажиров привезли минут через пятнадцать. Сергей, раскрыв перед гостями из-за океана дверь в пилотскую кабину, глянул на них с улыбкой:

– Я бы хотел пригласить вас в кабину экипажа.

На что Бретт воскликнул обрадованно:

– Вы есть очень добры, кэптейн, спасибо за приглашение!

На высоте пять тысяч семьсот метров Сергей включил автопилот и повернулся к сидевшему на свободном месте штурмана Алексу:

– Как себя чувствуете?

– О, кей, о, кей! – жизнерадостно жестикулируя, воскликнул американец.

– О, кей! – подтвердил и Бретт, устроившийся в кресле бортрадиста, которого, как штурмана, не было в составе экипажа Сергея. Пилот первого класса, он имел допуск к полетам без этих специалистов.

– Байкал! – Сергей показал пальцем вниз. Отец и сын тотчас приникли к иллюминаторам.

Перламутровая гладь огромного озера-моря, окантованная уже начинающими одеваться в осенний багрянец таежным горами, застыла под самолетом. Воздух сентября был настолько прозрачен, что перед белопенным бурунным треугольником-следом была отчетливо видна черная точка катера.

– Кэптейн, снимать можно? – Бретт просительно смотрел на Сергея.

– Да, – разрешающе кивнул тот, и молодой американец проворно извлек из сумки небольшую кинокамеру «Со'ни». Торопясь, пока лайнер находился над Байкалом, поднес ее к иллюминатору. Отсняв наземный пейзаж, он, с молчаливого согласия командира, повел глазком объектива по кабине, при этом что-то наговаривал во встроенный микрофон, видимо, комментировал полет. Через несколько минут он поманил пальцем Сергея, повернул к нему откидной экран кинокамеры. Тот глянул, увидел самого себя, сидящим за штурвалом, искренне подивился – с таким он еще не сталкивался, съемочная аппаратура подобного типа только-только начинала появляться в России. Внезапная мысль вдруг озарила Сергея. Отстегнув привязанные ремни, он выбрался из кресла, жестом пригласил старшего Рассухина занять командирское место. Тот изумился, но, подавив секундное замешательство, удобно устроился на сидении, положил руки на подлокотники и крепко ухватился за штурвал. Самолет тотчас же стал плавно крениться. Сам того не замечая, американец нажал левой ладонью на клавишу, встроенную в рукоятку штурвала и выключил автопилот. Валерий, внимательно следивший за действиями Алекса, молниеносно выровнял корабль. Бретт навел кинокамеру на отца, сидящего за штурвалом русского самолета.

Думали о подобном гости из далёкой страны, отправляясь на родину своего деда и прадеда? Вряд ли…

– Посматривай! – Сергей глянул на Валерия. – Пусть немного покрутит.

– Понял, командир, – кивнул тот. А Алекс, каким-то непостижимым чутьем, каким-то волевым импульсом, удерживал тяжелый воздушный корабль в горизонтальном полёте, пилотировал упоенно, сосредоточенно, словно только тем и занимался всю свою жизнь, что летал. Какое-то время курс не изменялся ни на градус, и высота почти не «гуляла». Потом самолёт попал в струйное течение воздуха, его затрясло, накренило и новоиспеченный пилот-американец «растерял» всё: и курс, и высоту. Тогда Валерий взял управление на себя, отстабилизировал машину крошечными элекрическими рулями-три'ммерами и вновь привёл в действие автопилот. Долго ещё сидел пожилой американец в командирском кресле, озирая с высоты полёта необъятные просторы желтеющей русской тайги.

Сергей занял свое место перед снижением с эшелона. Пролетая над Беклемишевским озером, повернулся к Алексу:

– Моё хобби – рыбалка. Люблю проводить отдых у озера, – он сделал руками характерный жест, словно размахнулся спиннингом.

– И мы проводим отпуск у озера Пирамид в Неваде. Я тоже рыбак, – улыбчиво пояснил американец.

Прощаясь после посадки, обнялись, как старые приятели. Бретт несколько раз щелкнул затвором «Полароида», раздал снимки Сергею и его ребятам. Алекс, тем временем, копался в одном из своих огромных чемоданов. Достал яркие летние кепи с длинными, по-американски, козырьками, с символикой штата Невада, подарил каждому. Рассухин-старший и Сергей обменялись адресами – об этом по каким-то своим резонам попросил Алекс.

– Пишите, буду ждать, – сказал Сергей и пожал сильную ладонь русского американца. – Желаю удачи в ваших поисках.

– Спасибо, кэптейн, – тепло улыбнулся тот.

Сергей и подумать не мог, во что перерастет это неожиданное знакомство. Всё было еще впереди, всё еще только начиналось…