Текст книги "Эта свирепая Ева"

Автор книги: Николай Шагурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Вы думаете? – Козлов Kpyrq*повернулся к нему, и лицо его осветилось вспыхнувшей надеждой. – Неужели?

– Я знаю примеры, когда у нас прощали более запутавшихся людей.

– Правда? И если нам удастся выпутаться из этой истории, вы поможете мне?

– Если нам удастся попасть на борт "Академика", то даю вам честное слово коммуниста, что будет сделано все возможное. Наш начальник экспедиции, Евгений Максимович Кудояров, очень влиятельный человек, депутат Верховного Совета.

Козлов как будто переродился.

– Понимаете, Андрис, – горячо и сбивчиво заговорил он, ведь вы мне возвращаете жизнь. Правда, настоящий бизнесмен не дал бы сейчас за нее и ломаного цента... Но мы выпутаемся, я верю – выпутаемся... Ведь вы не то, что я, вы – счастливчик. Вы оказываетесь на положении бедствующего в открытом океанеи спасаетесь. Да как! Вы оказываетесь за бортом,– как это произошло, я так и не могу понять, – и оказываетесь над станцией, именно в тот момент, когда я находился снаружи у люка. Совпадение маловероятное. Но оно происходит! Это не чудо. Чудес не бывает. Просто один бесконечно малый шанс из числа со множеством нолей. Нельзя смешивать невозможное с необычайным.

– А что вы считаете невозможным?

– Воскрешение из мертвых.

– Э, теперь возможно и это. Так вероятно воспримут мои товарищи встречу со мной... Если, разумеется, я останусь цел.

– Ну, скажем такую вещь: находясь в Москве, вы стреляете в воздух и попадаете в человека, живущего в Нью-Йорке. Это исключено. Но я знавал капитана, которого смыло за борт во время шторма, и отсутствие его было замечено только через несколько часов. Судно в непроглядную ночь направилась на поиски. С таким же успехом можно было искать блоху в южноамериканских пампасах, но через несколько часов его подобрали.

Я хочу, чтобы и на мою долю выпал такой же шанс. Я хочу на Родину, Андрис. С момента, когда я лишился отечества, я стал "караязиджи", все несчастья посыпались на меня. Судьба как бы мстила мне за измену Родине. Всякий, будто бы счастливый, случай оборачивался злой издевкой. Когда я был на алмазной каторге, мне попался камень, который мог бы обеспечить сотни людей на всю жизнь. Мне удалось утаить его. Но тут я заболел желтой лихорадкой, а когда оправился, у меня появились провалы в памяти. Я забыл, куда спрятал камень. Я надолго стал непригоден к работе, и меня выбросили в чем мать родила... Вот так-то.

– О, шен Марлен! – донеслось с кормы. Ром, видимо, изрядно подогрел настроение стража.

– А если?.. – спросил Андрис, кивнув в сторону ничего не подозревавшего немца.

– Из этого ничего не выйдет, я уже думал. На карте, которая у меня, обозначен только путь к материку, а там – на сотни километров непроходимые джунгли. Горючего – только в обрез до базы. Нужно идти туда, а там посмотрим, как обернется дело.

– Ну, что ж, – сказал Андрис, – посмотрим, какую смерть они варят там, на своей кухне... Не будем форсировать события. Кстати, вы так и не сказали мне, что же добывает подводный комбинат, который мы покинули?

– Я и сам не знаю. Возможно, уран из морской воды. Но я читал, что у японцев такой патент уже есть. Может быть, черные алмазы. А может, и что-нибудь другое: Но во всяком случае такое, что предназначается не для доброго дела.

– Итак, решено, идем на материк. Руку, товарищ!

Крепкое рукопожатие скрепило союз, заключенный в столь необычной обстановке. И было пора: на горизонте показалась земля. Глиссер с бешеной скоростью несся к берегу, на котором за линией прибоя, разбивающегося на рифах, уже явственно обозначалась хмурая темно-зеленая стена мангровых зарослей.

Андрис думал, что они пристанут здесь к берегу, но судно, не снижая скорости, врезалось в эти заросли, и они очутились в реке, которая впадала в океан и текла под темными сводами густо-зеленых древесных крон.

Минут пятнадцать глиссер шел вверх по реке, потом замедлил ход и свернул в небольшую искусственную бухточку, нечто вроде затона. Здесь, у бетонного причала стояло второе такое же судно – "Нифльгейм-2".

* * *

Пресса

3. МИРАЖИ МИРОВОГО ОКЕАНА. (Окончание)

Нам известно, что Океан, наряду с полезными обитателями содержит также большое число существ, опасных для человека. Прежде всего – это акулы, извечный ужас морей. Их много разновидностей – гигантов карликовых, особенно же страшна так называемая "белая акула", кархарадон, повсеместно признанная людоедом. Огромная – до четырех метров длины, агрессивная, она безусловно заслужила эту репутацию. Или назовем хотя бы. другого великана – не менее агрессивного – морского леопарда, не менее опасны многие другие рептилии, некоторые виды медуз, физалий и такая "мелочь", как "морская оса", яд которой вызывает паралич дыхательных органов и может погубить человека за несколько секунд.

Однако все эти жалящие, колющие и отравляющие твари пустяки по сравнению с искусственными творениями, которыми некие зловещие силы пытаются населить мир Океана. Подводные корабли с атомными ракетами на борту, сооружения на дне, о назначении которых пока можно лишь догадываться – вот что представляет собой истинную опасность для рода человеческого.

Миражи Мирового Океана обретают реальность и возможно наступит момент, когда положить конец этому "творчеству" будет уже поздно.

Арман Дюверже (Журнал "Сьянс э ей", Париж).

ХИМЕРЫ ДОКТОРА ДЮВЕРЖЕ

Сенсационные басни, с авторитетного голоса доктора Дюверже, известного путешественника и океанолога, получили широкое распространение в печати. Ученый крупный, что и говорить! Его исследования гигантских подводных вихрей, которые сравнительно недавно стали известны науке, снискали ему признание в научных кругах. Но что касается домыслов романтически настроенного жреца науки, то они, видимо, лежат за пределами научного знания.

Сколько простаков-читателей научно-популярных журналов уже попалось на эту удочку! Казалось бы, пора уже быть сытыми всеми этими сказками о "морских драконах" и кракенах, уместными, быть может, во времена Магеллана и Васко да Гама, "бермудскими треугольниками" и прочими химерами, плодами расстроенного воображения красного профессора...

Уважаемый доктор Дюверже может сколько ему угодно цитировать Теннисона, Байрона, Кольриджа, но все эти цитаты лежат за пределами научного аргумента...

Эта резкая отповедь, распространенная одним из крупнейших зарубежных газетных агентств, явно ставила целью дезавуировать факты, приводимые д-ром Дюверже.

Глава X. ВОДА И ЗЕМЛЯ

Вода, вода.... Кругом вода.

Ни капли для питья...

С. Кольридж.

"Старый моряк"

Течение продолжало увлекать шлюпку на юго-восток. Кудояров сидел на носу шлюпки, погрузившись в невеселые думы. А призадуматься было о чем: слишком хорошо знал он беспокойный и коварный нрав старика-океана. Однако ни тревога, ни огромное внутреннее напряжение не отражались на его лице, оно было сосредоточенно-спокойно, как будто сидел он не среди людей, затерянных в океане на утлом суденышке, а в своем кабинете в Ленинграде.

В то же время Кудояров зорко наблюдал за товарищами по несчастью. Бесполезно было бы пытаться поднять настроение шуткой или острым словцом, на которые Кудояров был такой мастер: слишком глубокое и тягостное впечатление оставила у всех бессмысленная гибель Андриса, слишком сильны были муки жажды.

Положение сложилось очень трудное. Кудояров ясно давал себе в этом отчет и трезво взвешивал все "за" и "против". Шлюпка и ее экипаж находились где-то на тоненькой черте, разделяющей вероятность на две области: по одну сторону границы – гибель, по другую – спасение.

Кудояров с фотографической точностью восстанавливал в зрительной памяти карту этого района океана: там и сям были разбросаны в нем архипелаги маленьких островов. Каждый момент один из них мог появиться на горизонте. Но... мог и не появиться.

Судоходство в этом районе было оживленное, здесь пролегали пути к портам Южной Америки. Каждый миг могло появиться какое-либо судно-пассажирский лайнер или грузовой пароход, или рыбацкий катамаран. Но пока не появлялись, и нельзя было сказать, когда это может произойти и произойдет ли вообще. Кудоярову был известен случай, когда два туземных рыбака вышли в океан на моторной лодке, направляясь на другой остров всего в 50 милях. Через полчаса оба мотора лодки вышли из строя.

На лодке не было запаса продуктов и пресной воды. Смастерив гарпун, рыбаки добывали рыбу, жажду утоляли дождевой водой. Ни одного острова, ни одного судна не встретилось на их скорбном пути. Через четыре месяца один из рыбаков умер от истощения. Второй, кое-как поддерживая силы сырой рыбой, надеялся и боролся. И вот на сто пятьдесят четвертый день показалась земля. Рыбак вплавь достиг берега и оказался на острове, расположенном в двух тысячах километров от его родины. Такие случаи в истории мореходства вовсе не редки.

Каждый год океан поглощает тысячи жизней. У людей, терпящих бедствие, есть три страшных врага. Уильям Уиллис, этот "патриарх океана", в 75 лет пустившийся в одиночку на плоту через Атлантику, писал: "Солнце и страх – вот главные причины гибели людей на морских просторах. Солнце за один день может доконать человека, а страх медленно пожирает его изнутри. Многие гибнут, не успев даже израсходовать запасы пресной воды и провианта".

Что касается страха, Кудояров не испытывал особых опасений – его команда была не из робкого десятка. Но Уиллис не назвал еще одного врага: если солнце было врагом номер один, то номером вторым Кудояров был склонен поставить жажду.

Солнце сейчас уже склонялось к западу, но продолжало обливать, словно расплавленным свинцом тела находившихся в шлюпке. Люди не пили уже десять часов. А каждая клеточка организма вопила: влаги, влаги, влаги! Организм преобразует ее в пот, который, испаряясь, освобождает тело от избыточного тепла.

Экипаж шлюпки состоял из крепких, здоровых, очень выносливых людей. Но силы их были не беспредельны. Влага, израсходованная на образование пота, не восполнялась. Внутренние резервы были почти исчерпаны, нависла страшная угроза обезвоживания организма. Она пока таилась как бы в подполье и подкрадывалась потихоньку. Найдич чувствовал недомогание, пульс участился. У Апухтина кружилась голова. Фомин ощущал позывы к тошноте и онемение кожи. Ни одного слова жалобы не раздалось в эти кошмарные часы, но Кудояров с болью по внешним признакам угадывал, что переживают его товарищи. Опыт подсказывал ему, что скоро в их организме начнутся необратимые изменения и тогда уже не в силах будет помочь никакая медицина. Люди с нетерпением ожидали наступления ночи, которая должна была принести на несколько часов спасение от палящих лучей. Однако ночь имела и свою отрицательную сторону: в ее непроглядной тьме можно было не заметить проходящего судна или появление земли.

Единственное, что мог предпринять Кудояров, – это применить старый способ, помогающий уменьшить выделение пота. Он приказал товарищам снимать рубахи и, вымочив их за бортом, снова надевать на себя. Но это приносило лишь кратковременное облегчение, безжалостное солнце хорошо справлялось со своим делом. А ведь всего пять литров воды могли бы спасти людей! Воды было много, миллиарды литров, но это была горько-соленая вода, губительная для человека. Но пили же ее смельчаки, в одиночку пересекавшие океан, тот же Бомбар. Во время Отечественной войны Павел Ересько, один из защитников Севастополя, сорок с лишним суток дрейфовал на лодке в Черном море. Все это время он утолял жажду морской водой. И все же Кудояров был твердо уверен, что в этом случае смерть наступит быстрее, чем от обезвоживания организма. Куда ни кинь – все клин.

Была еще надежда – на тропический ливень, который вдосталь бы напоил изнуренные зноем тела. Туча могла появиться, но... могла и не появиться.

И она появилась – большая, темная, лохматая. Все взгляды с надеждой устремились к ней; Кудояров тотчас распорядился тщательно выполоскать канистру. Люди как будто воспрянули духом: влаги, влаги, влаги!

...Туча прошла стороной, подарив бедствующим лишь порыв шквального ветра, но ни капли воды.

И снова – беспощадное солнце.

Нельзя было дать страху вгрызаться в сердца людей.

– Держитесь, товарищи! – говорил Кудояров. – "Академик" должен быть где-то недалеко. Там уже, наверное, подняли на ноги всех и все, вступили в контакт с "ОКО", и его всевидящий глаз квадрат за квадратом обшаривает океан. Приборы на орбитальной станции способны засечь в просторах океана даже такую мелочь, как наша шлюпка.

Кудояров тоже ощущал недомогание, но мысль его продолжала обращаться к загадке: кому и зачем понадобился профессор Румянцев? Зачем – это понятно. Но ведь не случайна связь между обстрелом вертолета и появлением яхты! За рейсом "Академика" следят – это ясно. Может быть, на орбите, близкой к "ОКО", вьется спутник-шпион?

В этот момент Кудоярова тронул за локоть вахтенный Скобелев.

– Поглядите, Евгений Максимович, – с трудом ворочая языком в ссохшемся рту, сказал он, – Что бы это могло означать?

По левому борту, примерно в нескольких кабельтовых *, из воды поднимался серебристый купол. Потом над ним поднялась телескопическая антенна локатора и, медленно поворачиваясь, начала обшаривать голубой простор.

Это видение продолжалось не более двух минут. Потом антенна ушла в купол, и он исчез в глубине.

Кудояров протер глаза. Фата-моргана? Нет, видимость была отличной, так что о массовой галлюцинации не могло быть и речи.

– Евгений Максимович, что это было? – спросил Найдич, уверенный, что Кудояров знает абсолютно все.

Начальник экспедиции только плечами пожал.

– А все-таки любопытно было бы знать, – заметил Скобелев, – что же все-таки там, в сундучке у чертушки Джонса? (это выражение он заимствовал из лексикона капитана Леха).

Но тут новое явление отвлекло их внимание от видения с куполом: в стороне от густо-синей полосы уносившего их течения, совсем близко, обозначалась полоса более светлой воды.

– На весла! – скомандовал Кудояров. – Во что бы то ни стало нужно прибиться к этой полоске!

Налегли на весла. Кудояров зачерпнул в горсть воды и поднес к губам – это было то, о чем он догадывался: вода! пресная вода!

Сухопутный житель счел бы это за чудо "ниспосланное свыше". Но для Кудоярова это было не в диковинку: он знал, что в морях иногда обнаруживаются источники пресной воды. Это означало, что здесь в океане небольшие глубины и мощная струя живительной влаги пробивается со дна океана на его поверхность. Кудояров однажды сам наблюдал это редкое явление на Черном море, у южного берега Крыма.

– Заметьте, Андрей Сергеевич, – сказал Кудояров. – Ведь об этом еще Лукреций писал.

– Пить будем потом! – скомандовал он. – Наливайте канистру. Наливайте бортовые воздушные камеры. Полоса пресной воды вот-вот кончится.

Люди работали как одержимые. Кудояров оказался прав счастье было недолгим, но изрядный запас воды был сделан.

– Помногу сразу не пейте! – сказал начальник экспедиции. – Геннадий Михайлович, выдайте пока по пол-литра на брата.

Скобелев отмеривал порции порожней коньячной бутылкой. Но этих пол-литра оказалось достаточно, чтобы произошло буквально воскрешение из мертвых, лица оживились, снова появился блеск в глазах, речь стала связной.

– А ведь где пресная вода, там и земля близко, – шепнул Кудоярову Скобелев.

Кудояров кивнул головой.

– Смотрите! – воскликнул Апухтин.

Над шлюпкой порхала большая, удивительной расцветки, бабочка: багрянцем, изумрудом и золотом отливали ее крылья.

Старина Ной на своем ковчеге, вероятно, не взирал на голубя, возвестившего конец всемирного потопа, с такой радостью и восхищением, как экипаж шлюпки на этого посланца надежды.

– Красавица! Милая! – восклицал Найдич.

И Кудояров приметил неоспоримый признак близости земли: небольшое неподвижное кучевое облако на горизонте. Оно, несомненно, стояло над крупным островом или, может быть, даже материком.

И тут Фомин гаркнул так, что все вздрогнули:

– Земля!

Все явственнее означалась вдали темная полоска, а вскоре стал виден и берег, окаймленный белой полоской прибоя. Течение, видимо, огибало эту землю.

Оттуда, с огромной скоростью, сверкая на солнце прозрачным перекрытием палубы, к шлюпке неслось судно незнакомой конструкции.

* * *

Информация

ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО

Об этом любопытном явлении писал две тысячи лет назад Лукреций, этот энциклопедический ум, в своем труде "О природе вещей":

В этом же роде родник, находящийся

в море Арабском,

Пресную воду он бьет, разгоняя соленые

волны.

Да и в других областях доставляет

морская равнина

Пользу насущную всем морякам при

томительной жажде,

Между соленых валов пресноводный

родник извергая.

Об этом же можно найти сведения и у древнеримского ученого Плиния-старшего в его "Естественной истории" и у древнегреческого географа Страбона. Да и сегодня известны подводные морские кладовые пресной воды у берегов многих стран мира-близ Флориды, около Багамских и Гавайских островов, у побережья Франции, Италии и островов Самоа.

Полагают, что подводные источники большей частью возникают в результате выхода через разломы и трещины в донных породах пресных грунтовых вод, которые движутся по водопроницаемым пластам от суши к морю вследствие разницы гидростатических уровней.

(Журнал "Природа").

Глава XI. КОЛОНИЯ "НИБЕЛУНГОВ"

Мерзавцы, сгнившие давно,

Смердя историческим смрадом,

Полунегодяи, полумертвецы,

Сочились Последним ядом.

Генрих Гейне.

"Германия. Зимняя сказка"

От причала в глубь сельвы вела широкая просека. По ней пролегала бетонная дорожка: асфальт здесь не годился, под лучами тропического солнца он тек, как сметана. Четверо молчаливых стражей, одетых в голубовато-зеленую униформу с медными пуговками, в пилотках, с пистолетами у пояса, сопровождали экипаж шлюпки. Со спасенными обращались очень вежливо, даже предупредительно, но на все вопросы Кудоярова и Скобелева стражи отделывались хмыканьем и неопределенными междометиями. "Стражи", как там их ни называй, а это, несомненно, был конвой.

– Попали мы в историю с географией, Евгений Максимович, вполголоса сказал Скобелев Кудоярову. – Из огня да в полымя...

– Конечно, веселого мало, – отвечал начальник экспедиции. – Но не будем пока загадывать. Время покажет что к чему.

В километре от пристани бетонная дорожка разветвлялась в две противоположные стороны. Конвоиры. разделили группу на две части: в одной оказались Скобелев, Найдич, Фомин и Апухтин, в другой – один Кудояров.

– Рехтс, битте! * – скомандовал один из конвоиров, и три стража увели Скобелева с товарищами направо.

– Линкс, битте! * – обратился оставшийся униформист к Кудоярову и пошел сзади него, положив руку на кобуру пистолета. Предосторожность совершенно излишняя: кругом жила своей жизнью и бушевала непролазная чащоба, переплетенная лианами и кустарниками, населенная диковинными птицами, бабочками величиной в ладонь, лягушками размером с дыню, пятиметровыми змеями, немыслимым разнообразием гадов и насекомых. Этот "Инферне верду", как называют его путешественники,– "Зеленый ад", гукал, вопил, перекликался тысячами голосов, будто джаз преисподней.

Дорожка привела Кудоярова к четырехметровой ограде из красноватого тесаного камня. Сбоку от металлических решетчатых ворот в стену была вделана большая доска с надписью на немецком, английском и испанском языках:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

ОБРАЗЦОВАЯ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ

КОЛОНИЯ "НИБЕЛУНГИ"

В стене открылось окошечко, и оттуда выглянула квадратная физиономия в надвинутой до бровей пилотке. Обменявшись лаконичными фразами с конвоиром, голова исчезла и створки ворот раздвинулись.

Кудояров ступил на территорию "Образцовой колонии". По обе стороны дороги тянулись вытянутые по струнке одноэтажные, казарменного вида здания, крытые шифером, сложенные все из того же тесаного камня (где они, черт возьми, столько его взяли? – удивлялся Кудояров).

Встречавшиеся им люди – и мужчины, и женщины – были одеты точь-в-точь, как и его конвоир, в такие же голубовато-зеленые курточки. Кудояров обратил внимание, что детей и стариков среди них не было, все люди среднего возраста или зеленые юнцы. Они удивленно косились на пришельца, не выражая, впрочем, ничем иным своих чувств. И было в облике и выправке всех этих людей нечто общее, как будто сошли они с одного конвейера. Приглядевшись внимательнее, Кудояров понял, что именно. И в памяти зазвучали саркастические строки его любимого поэта Генриха Гейне:

Шагают – ни дать ни взять манекен.

Муштра у них на славу!

Не проглотили ли палку они,

Что их обучала уставу?

Но вот справа показалась шеренга двухэтажных строений промышленного типа, обнесенная колючей проволокой на столбах. И, наконец-то, взгляду открылось нечто уж вовсе диковинное и никак не вяжущееся с окружающим: замок с претензией на старонемецкую готику. Замок с толстенными стенами, с бойницами в торцовой части здания, с высокими и узкими окнами на фасаде, забранными коваными фигурными решетками. В центре, над порталом, возвышалась башня, а по углам – башенки поменьше. Так и казалось, что вотвот откроется резная дубовая дверь и выйдет какаянибудь белокурая Гретхен, чтобы приветствовать гостя.

...Но Гретхен не вышла. Кудоярова ввели в обширный холл, обставленный мебелью из мореного дуба. Стены были отделаны панелями из такого же материала, на них были развешаны средневековое рыцарское оружие и гравюры со сценами из "Песни о нибелунгах": Зигфрид убивает дракона, Гаген убивает Зигфрида, королева Кримгильда отсекает голову Гагену и тому подобное. Ниже шли полки, уставленные керамическими росписными кружками, как в какой-нибудь немецкой пивной. В холле было полутемно и прохладно, видимо, хозяин, позаботившись о мечах и секирах, не забыл и о современной установке для кондиционирования воздуха.

Кудояров только озирался, представляя себе, каких колоссальных средств стоило создание этой причуды в дебрях тропических джунглей.

Солнечный свет, проникая сквозь цветные стекла огромного витража, разузоривал дубовый стол, в стиле той же готики, и стоявший на нем старинный канделябр. Сам витраж изображал... Гитлера, с прядью волос, спадающей на лоб, карикатурными усиками, .в полувоенном кителе с железным крестом. Под витражом в кожаном кресле с высокой спинкой сидел тучный, совершенно лысый старик лет восьмидесяти. Несмотря на бычье сложение, облик его являл все признаки дряхлости.

Хозяин долго и внимательно рассматривал гостя, потом спросил скрипучим усталым голосом:

– Вы говорите по-немецки?

– Да.

– Тем лучше. Отпадает надобность в переводчике. Насколько мне известно, я имею удовольствие разговаривать с господином Кудояровым?

– Вы не ошиблись.

– Очень приятно видеть столь высокого гостя в колонии "Нибелунги". Прошу садиться.

– Разрешите узнать, с кем имею честь беседовать? – в тон ему сказал Кудояров.

– Если угодно, можете называть меня доктором Альберихом.

Кудояров вспомнил, что именно так звали мифического предводителя нибелунгов.

Пауза. Потом тот, кто назвал себя Альберихом, сказал:

– Для начала нашего знакомства, господин Кудояров, хотелось бы знать поподробнее: каким образом вы оказались на шлюпке в открытом океане?

– Сегодня утром я и еще пять участников экспедиции поднялись на вертолете с борта советского научно-исследовательского корабля "Академик Хмелевский".

– Это мне известно.

– В пути мы были обстреляны с самолета без опознавательных знаков. Вертолет потерпел аварию, и мы были вынуждены сесть на воду. Это вам тоже известно?

– Вы сказали о шести человеках. Но наш глиссер снял со шлюпки только пятерых.

– Пилот вертолета в приступе помешательства бросился за борт и нам не удалось его спасти.

Пауза. Альберих побарабанил пальцами по столу, что-то соображая.

– Он утонул?

– Сомнений быть не может.

– Вы не все рассказываете, господин Кудояров. Вы умалчиваете о том, что вас подобрала яхта "Королева". Не обнаружив среди вас того, кто был нужен хозяевам яхты, они отделались от вас, высадив на шлюпку и бросив на произвол судьбы...

– Вам известны и такие подробности?

– Мы знаем значительно больше, нежели вы думаете. Так вот, откровенность за откровенность: действительно ли на борту судна находится профессор Румянцев?

– Это что – допрос?

– Нет, вполне естественная любознательность.

– Ну, что ж, придется ее удовлетворить. Но прежде поясните, господин Альберих, почему вас так интересует этот ученый?

– Это чрезвычайно любопытная личность. Прочитайте, например, что пишет о нем нью-йоркская "Дейли Геральд". Или разрешите, я прочту?

– Пожалуйста. Интересно, что может писать о нем эта известная всему свету поставщица дезинформации...

– Вот. – Альберих взял со стола газету, надел большие очки и начал читать:

"Профессор Румянцев – "Железная маска" 20-го века. Советский профессор Румянцев, имя которого в последнее время так часто упоминается в мировой прессе, строжайшим образом засекречен. Дело в том, что созданная им установка "Перехватчик ураганов" позволяет получать с помощью сравнительно небольшого по размерам устройства волны принципиально нового типа, названные "антиэнергией". Значение этого открытия трудно переоценить, оно, может быть, является .крупнейшим открытием нашего века после расщепления атомного ядра. Логично предположить, что тот, кто может укрощать ураганы, может и воздействовать на стихийные силы, направляя их по своему желанию в заданном направлении. Следовательно, эта установка может иметь не только мирное применение, если учесть, что в среднем урагане развивается энергия, равная энергии взрыва 300-400 тысяч атомных бомб, подобных той, какая была сброшена на Хиросиму. Следовательно, мы имеем дело с самым страшным и мощным оружием всех времен и народов".

Альберих впился глазами в собеседника.

– Что скажет об этом господин Кудояров, доктор географических и физико-математических наук?

– Что ему стало ясно, чем вызван ваш интерес к профессору Румянцеву.

Альберих засмеялся.

– Э-э-э... Вы неправильно думаете о нас, господин Кудояров. Мое любопытство оправдывается чисто научными интересами. Мы тоже занимаемся здесь научноисследовательской работой, и вопрос о борьбе с ураганами, которые являются истинным бичом божиим для этих краев, для нас небезразличен.

Снова наступила продолжительная пауза. На лице "доктора" Альбериха отражалась досада, что он так легко себя выдал.

На протяжении всего разговора начальник экспедиции изучал физиономию главаря "нибелунгов" и силился вспомнить – кто же этот человек, которого он прежде никогда не видел. Разговор, который требовал настороженности, отвлекал Кудоярова от чего-то очень важного, что могло быть ключом к замку "нибелунгов". Пауза дала ему возможность сосредоточить все силы памяти на одном и подарила внезапное озарение. Ожили в памяти неоднократно описанные события почти сорокалетней давности.

Кудояров больше не сомневался, кто перед ним. Он понимал, что теперь ему нужно удвоить, утроить бдительность, однако неожиданное открытие никак не отразилось на его лице.

– Вы не дочитали заметку до конца, – сказал он.

– Ах да! Простите, – Альберих опять взял газету: "По этой причине профессора Румянцева облачили в "железную маску". Этим объясняется недоступность ученого: как известно, до сих пор ни одному печатному органу не удалось опубликовать портрет профессора Румянцева и ни одному репортеру – встретиться с ним и взять интервью".

Альберих многозначительно поглядел на Кудоярова.

– Мало ли что пишут, когда не о чем писать, – сказал Кудояров. – По-моему, профессор Румянцев просто очень занятый человек. Могу заверить вас, что на борту "Академика" профессора Румянцева нет и не было.

– А установка "Перехватчик ураганов"?

– Разрешите мне не отвечать на этот вопрос. Мы не посягаем на вашу суверенность и ожидаем того же с вашей стороны. Поймите, господин Альберих, что все работы, связанные с этой установкой, находятся пока в стадии экспериментов. Результаты их будут опубликованы в свое время. Всякие ссылки на использование этого открытия в военных целях – чистая провокация.

– Так мы ни до чего не договоримся.

– А я не знаю, о чем нам с вами торговаться. Мы очень благодарны за помощь, оказанную нам в трудный момент. Если вы хотите быть последовательным, дайте распоряжение, чтобы нашу группу доставили в ближайший населенный пункт. Это все, чего мы хотим.

– К сожалению, в ближайшие дни по техническим причинам это невозможно. Спешить вам некуда. Вам и вашим коллегам нужно отдохнуть, придти в себя после пережитого. Вам будет оказано гостеприимство.

– Извините, господин Альберих, но пока что это довольно странное гостеприимство: в гости не ходят под конвоем.

– Без провожатых вы рисковали заблудиться. К тому же и вам следует понять: условия нашего существования в этих дебрях весьма нелегки, а порой и опасны. Мы вынуждены принимать меры предосторожности. Здесь, в этой трущобе, некогда существовала высокая цивилизация, ныне исчезнувшая и забытая. Джунгли поглотили ее. На многовековых развалинах в конце прошлого столетия монахи создали здесь католическую миссию, чтобы нести индейским племенам "свет веры". Но джунгли хорошо знают свое дело: даже имен этих добровольцев не сохранилось. Затем, как говорится в скобках, в бывшем монастыре была оборудована наша гостиница, в которой вас поместят со всеми возможными удобствами.

– А вы застали здесь индейцев?

– Да.

– Где же они теперь?

Альберих сделал выразительный жест, означавший: "исчезли, испарились..."

– Так вот, разрешите закончить: сюда пришли мы, именующие себя нибелунгами, чтобы создать в этих местах, проклятых богом и людьми, свой культурный уголок. В это дело вложены огромный труд и немалые деньги. Мы, естественно, желаем оградить себя от соглядатаев и постоянного вмешательства. Отсюда – такие строгие порядки. Давайте договоримся, что вы не будете сетовать на некоторые ограничения. В библии сказано: "Горе тем, кто пришел высмотреть наготу земли сей".

У Кудоярова вертелось на языке изречение: "Дьявол всегда цитирует из библии, когда хочет доказать свою правоту". Ни он не сказал этого, а, усмехнувшись произнес:

– Вполне логично, господин Альберих. У нас есть пословица: "В чужой монастырь со своим уставом не ходят". Можете называть себя арийцами, самураями, нибелунгами, даже архангелами, как вам угодно. Мы не посягаем на ваш устав. Нас сейчас интересует только одно: возможность быстрее возвратиться на свой корабль.

– Мы с вами еще обсудим такую возможность. Я советовал бы вам подумать об ответе на мой вопрос относительно "Перехватчика ураганов". Вы, как ближайший сотрудник и доверенное лицо профессора Румянцева, должны быть в курсе дела. У вас есть еще время подумать, не слишком долгое, разумеется, господин Кудояров, – в голосе Альбериха прозвучала нотка угрозы. – Кстати, – нарочито небрежно добавил он, – есть еще один выход: можно дать радиограмму на ваш корабль, не указывая, впрочем, где вы находитесь. Поблизости имеется удобный рейд, где "Академик Хмелевский" может стать на якорь и принять вас на борт. Координаты мы дадим. Как видите, мы идем вам навстречу, проявляя добрую волю. Но если вы и от этого откажетесь, мы будем считать ващу позицию злонамеренной и действовать в отношении вашей группы соответствующим образом.