Текст книги "Made in"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Вон в том направлении, только сейчас не разглядишь ведь ничего. Но у меня есть точный план территории полигона. Вот, взгляните, пожалуйста.

Полковник некоторое время сосредоточенно рассматривает ватман, который развернул перед ним Джансаев. Рослый лейтенант-связист подсвечивает им электрическим фонарем.

– Сейчас, конечно, идти туда нет смысла, – задумчиво, будто размышляя вслух, замечает Астахов. – Можем только все дело испортить. Впотьмах ничего не заметишь, а освещать "опасно. Но и ждать до утра рискованно – "еж" может переменить позицию... А вы как считаете, товарищ капитан?

– Я не разделяю ваших опасений, товарищ полковник, – спокойно произносит Уралов. В последние дни он очень нервничал, всячески скрывая это от других. Теперь же, когда его гипотеза почти подтвердилась, прежнее хладнокровие вернулось к нему. – Найти позицию с хорошим обзором местности в степи, да еще при ограниченных размерах "ежа", ему не так-то просто. Думаю, что без крайней надобности ночью он не двинется с места.

– А тот импульс, который засекла "Дельта-17"?..

– Он, скорее всего, означает команду "внимание", предписывая этим стабильность позиции "ежа", чтобы не прозевать завтра запуск "новой" ракеты. Весьма возможно, правда, что импульсом этим изменяется режим его работы.

– Вы полагаете, что от него теперь потребуется более частая информация?

– Да, весьма возможно.

– Ну что ж, – заключает Астахов, – будем в таком случае считать, что мы достигли первого существенного успеха. А теперь – спать! Пусть только ваши радисты, товарищ старший лейтенант, дежурят у пеленгаторов всю ночь.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

На рассвете в помещение, в котором спит Уралов, осторожно входит старший лейтенант Джансаев. Опасаясь потревожить полковника Астахова, он идет очень тихо, на цыпочках. Ему не приходится долго будить капитана – тот мгновенно просыпается, едва старший лейтенант приоткрывает дверь.

Повинуясь жесту Уралова, Джансаев осторожно садится возле него на диван и прерывающимся от волнения шепотом докладывает:

– Обнаружил я его, товарищ капитан... Зеленый весь, как жаба. А по форме на дыню похож, шар такой приплюснутый...

Но тут вдруг грохочут пружины дивана, на котором лежит Астахов. Хрипловатым со сна голосом полковник спрашивает:

– Вы что это там шепчетесь? Вместо того, чтобы разбудить меня, улизнуть, наверное, собираетесь?

Он проворно вскакивает с дивана и начинает торопливо одеваться.

– А у Джансаева новость, – очень веселым голосом объявляет капитан. – Он уже "ежом" любовался!

– Как любовался?! – круто поворачивается к Джансаеву Астахов. – Кто позволил? Вы ведь могли спугнуть его!

– Не спугнул, товарищ полковник, – успокаивает Астахова счастливый Джансаев. Широкоскулое мальчишеское лицо его сияет, раскосых глаз почти совсем не видно-одни только черные щелочки. – Я его в бинокль наблюдал. Только он совсем на ежа не похож...

– Ведите нас туда поскорее! – приказывает Астахов и первым выбегает из комнаты.

– А инженер-полковника не надо будить? – озабоченно спрашивает Уралов.

– Не надо, – досадливо машет рукой полковник. – Это не так-то просто сделать, а нам время дорого. У вас что, один только бинокль?

– Два, товарищ полковник, – отвечает Джансаев. – Один вам, другой товарищу капитану.

Джансаев идет так быстро, что полковник с капитаном едва поспевают за ним. А когда он наконец останавливается, они с удивлением видят, что в траве рядом с младшим лейтенантом связи расположился Шахов.

– Думали, наверно, что я безмятежно храплю? – смеется инженер-полковник. – А я всю ночь глаз не мог сомкнуть и, как только стало рассветать, поспешил к связистам. Они и проводили меня сюда. Нате вот, берите мой бинокль – я уже насмотрелся на этого зверя.

Солнце еще не взошло, а в степи уже совсем светло. Уралов не без трепета подносит к глазам бинокль и наводит его на ориентиры, которые указывает ему Джансаев. Там на небольшом холмике, поросшем зеленым ежиком травки, видит он что-то похожее не то на продолговатый зеленый камень, не то на дыню.

"Да, вряд ли бедный Чукреев мог принять его за настоящего ежа", – думает Уралов.

На гладкой издали поверхности зеленого сфероида в бинокль видны темные впадины – видимо, отверстия для объективов. И, словно крошечный растрепанный кустик, неподвижно торчит сложная фигурная антенна, тоже выкрашенная под цвет травы. Заметить такой предмет случайным взглядом трудно, пожалуй, даже невозможно...

– Ну-с, что же мы теперь будем делать? – нарушает размышления Уралова инженер-полковник Шахов, зябко поеживаясь на влажной от росы траве. – Каким образом подступимся к нему?

– Может быть, осторожно сетку набросим? – предлагает Джансаев.

– Нет, это не годится! Даже если при этом не сработают его фотоэлементы, ему все равно сразу же подадут команду к "самоубийству", как только он передаст хоть один кадр сквозь эту сетку.

– Разве он передаст это тотчас, а не будет ждать ночи?

– Сегодня он может вести передачи и днем, – убежденно заявляет Уралов. – Его хозяева непременно захотят знать возможно раньше все, что тут будет происходить.

– Значит, нужно получше присмотреться к нему, может быть, и обнаружится где-то слабое звено, – решает полковник.

Распорядившись оставить тут старшего лейтенанта Джансаева, всем остальным Астахов приказывает идти завтракать, чтобы с семи часов продолжать инсценировку запуска "новой" ракеты.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Старший лейтенант Джансаев смотрит на "ежа" с таким вниманием, что боится даже глазом мигнуть, чтобы не прозевать какое-нибудь его движение. И хотя "еж" по-прежнему неподвижен, Джансаеву все время кажется почему-то, что он лишь притаился до поры до времени, чувствуя себя под надзором людей. Стоит, однако, отвести от него взор, как тотчас же предпримет он что-то...

Так ли это было на самом деле или произошло все дальнейшее совершенно случайно, только "еж" действительно пришел вдруг в еле заметное движение, едва Джансаев отвел глаза от бинокля, чтобы взглянуть на часы. Может быть, правда, "еж" и раньше совершал это движение, но так медленно и осторожно, что глаз старшего лейтенанта не улавливал его. Однако, прервав на какое-то мгновение наблюдение за ним, Джансаев замечает теперь, что ноздреватое тело его сместилось немного вправо.

"А что делать, если он вдруг покатится? – тревожно думает старший лейтенант. – Неизвестно ведь, какая у него скорость. К тому же вон там, правее, густая трава. Ищи его потом!.."

Положение усложняется еще и тем, что к "ежу" нельзя подойти близко, чтобы не попасть в поле его зрения. Мало ли что может он предпринять, увидев возле себя человека... Но вот он, кажется, снова замер. Надолго ли? Готовится, может быть, предпринять что-то более решительное?

Летят секунды, минуты, а он по-прежнему неподвижен. Не померещилось ли Джансаеву, что "еж" двигался? Движение было ведь таким незначительным. Он сместился, видимо, всего на несколько сантиметров. Но что это происходит с его антенной?.. Она, кажется, поворачивается вокруг своей оси? Ну да, конечно! Очень медленно, но определенно поворачивается. И еще какая-то былинка вырастает из центра его корпуса... Очень тоненькая, зеленая, с небольшим утолщением на вершине.

Джансаев торопливо отстраивает окуляры своего бинокля на еще большую резкость. Утолщенная головка стерженька видна теперь совершенно отчетливо. Похоже, что она так же, как антенна, медленно вращается.

"Уж не перископ ли это? – думает Джансаев. – Он выдвинулся на целых полметра. Осматривает местность, наверно".

Предположив такое, старший лейтенант невольно прижимается к земле, опасаясь попасть в поле зрения "ежа".

А "еж" снова приходит в движение, но не катится, а разворачивается примерно на сорок пять градусов то вправо, то влево. Перемещаясь зигзагами, он взбирается вскоре на холмик, покрытый выгоревшей на солнце желтой травой.

"Наверно, может он и перекатываться, – размышляет Джансаев, не отрывая глаз от окуляров бинокля. – Сейчас ему антенна и перископ мешают. Но они, конечно, убираются, когда ему нужно преодолевать большие расстояния".

А "еж" вполз уже на вершину холмика и, повертевшись в разные стороны, занял, видимо, более выгодную, чем раньше, позицию для наблюдения за стартовой площадкой полигона.

"Начинает он, кажется, и желтеть, – замечает вдруг Джансаев. – Прав, значит, Уралов – "еж" обладает мимикрией, раз окрашивается под цвет местности. Совсем как хамелеон!"

Постепенно он действительно становится почти таким же желтым, как и выжженная солнцем трава на холмике. Его уже нелегко отличить от нее.

Увлеченный наблюдением за "ежом", Джансаев не замечает, как подходят к нему Астахов с Ураловым.

– Ну-с, что у вас нового, товарищ старший лейтенант? спрашивает его Астахов.

Джансаев даже вздрагивает от неожиданности. Пытается вскочить, чтобы доложить полковнику обстановку, но вовремя вспоминает о перископе "ежа" и лишь поворачивается с живота на бок. Сделав им знак лечь рядом, старший лейтенант сбивчиво от волнения сообщает полковнику о поведении "ежа".

– А не в связи ли с только что засеченными нами импульсами проделал "еж" эти эволюции? – спрашивает Астахов Уралова. – Когда это было, товарищ старший лейтенант?

– В шесть тридцать пять, товарищ полковник, – отвечает Джансаев. – Я как раз в это время на часы посмотрел.

– Время совпадает, – подтверждает Уралов. – Неужели "ежа" корректирует кто-то, находясь неподалеку от нашего полигона?

– Почти не сомневаюсь в этом, – убежденно произносит Астахов. – Импульсы были ведь на ультракоротких волнах. При столь малых размерах антенны "ежа" она могла принять их лишь с расстояния двадцати пяти – тридцати километров. А то, что кто-то должен был корректировать перемещение и позицию "ежа" – это для меня всегда было несомненно.

Некоторое время он смотрит в бинокль, потом спрашивает:

– А инженер-капитану Серегину, обнаружившему эти импульсы, не удалось запеленговать район их излучения?

– Они были слишком краткими, – отвечает полковнику капитан Уралов. – Первый длился всего полторы секунды, второй полсекунды.

– Это очень осложнит нашу работу, – задумчиво произносит полковник Астахов. – Хорошо, однако, что мы теперь хоть знаем об этом.

– А разве корректировщиков нельзя обнаружить без пеленга? – спрашивает Джансаев. – Если они подавали сигналы с расстояния тридцати километров, то это ведь в зоне нашего полигона. А если это так, то их легко будет найти и ликвидировать. Полигон ведь хорошо просматривается и охраняется.

– А нужно ли, вернее – разумно ли ликвидировать их? спрашивает Уралов.

И Астахов понимает его.

– Да, я тоже об этом подумал, – говорит он. – Пока это нецелесообразно. Мы ничем не должны настораживать тех, кто ведет прием информации с "ежа". Они ведь связаны, наверно, с корректировщиками какой-нибудь сигнализацией. А вот обнаружить, где именно могут находиться эти корректировщики, необходимо! Подумайте, как можно это сделать, товарищ Уралов. Посоветуйтесь с начальником охраны полигона.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Начальник охраны полигона тринадцать дробь три капитан Хасанов, разостлав на столе большую крупномасштабную карту территории полигона, водит по ней карандашом, знакомя Уралова с рельефом:

– Топография здешней местности, как вы сами видите, степная, равнинная, хорошо просматриваемая во всех направлениях. Тут все как на ладони. А в радиусе тридцати километров она вообще переходит в голую пустыню.

– Да, маскироваться тут, конечно, нелегко, – соглашается Уралов.

– А вы не знаете, удалось ли установить направление импульсов, поданных "ежу" на ультракоротких волнах? – спрашивает Хасанов.

– Инженер-капитан Серегин установил это совершенно точно. Они шли с юго-востока.

– А что же у нас тут на карте? – оживляется капитан Хасанов. – Ага, вот какая картина! Видите направление бергштрихов на горизонталях? Они показывают понижение местности. Да это видно и по отметкам высот. Весь этот район лежит, значит, значительно ниже, чем стартовая зона полигона. Не думаю, чтобы отсюда без высокой антенны можно было бы вести передачу ультракороткими волнами на расстояние не только в тридцать, но и в двадцать километров.

– А откуда, по-вашему, можно было бы с помощью УКВ подать какой-нибудь сигнал "ежу"? – спрашивает Уралов, проникаясь уважением к рассудительности Хасанова.

Начальник охраны полигона еще ниже склоняется над картой, вглядываясь в ее юго-восточный участок,

– Полагаю, что это может быть где-то за пределами территории полигона, – произносит он наконец и, усмехнувшись, добавляет: – Не думайте только, что я это утверждаю потому...

– Ну что вы, товарищ Хасанов! – смеясь, перебивает его Уралов. – Я и не думаю подозревать вас в защите чести своего мундира. Приглядевшись к вашей карте, я и сам теперь вижу, что, скорее всего, подошел бы для передачи сигнала "ежу" ультракороткими волнами вот этот район. Тут местность идет на подъем, много холмов и растут, кажется, деревья.

– Да, тут есть даже рощи, – подтверждает Хасанов.

– Значит, можно вести передачу не только с одного из этих холмов, но еще и с вершины какого-нибудь дерева?

– А мы это сейчас подсчитаем, – склоняется над картой Хасанов. -Определим сначала взаимное превышение точек интересующих нас районов. Тут есть абсолютные отметки высот, так что сделать это нетрудно. Расстояние между стартовой площадкой и этими холмами тоже известно. Прикинем теперь приблизительно и высоту дерева. Ну вот, пожалуйста.

Капитан Хасанов протягивает Уралову листок бумаги, на котором записал результаты своих вычислений.

Уралов раздумывает некоторое время, прикидывая что-то в уме. Потом чертит на карте прямую линию, соединяющую стартовую зону полигона с самым высоким холмом в юго-восточном углу карты.

– А тут нет никаких возвышенностей, которые могли бы помешать прямолинейному распространению радиолуча? – спрашивает он Хасанова. – Ну, в таком случае передача могла вестись и с расстояния до пятидесяти километров.

– Нужно, значит, принять какие-то меры для обнаружения лиц, ведущих эти передачи? – спрашивает Хасанов.

– Этим займется сам полковник Астахов. Я сейчас доложу ему наши соображения.

...Выслушав Уралова, Астахов удовлетворенно кивает головой и сообщает капитану:

– А я уже связался с республиканскими работниками государственной безопасности. Нужно будет только дать им теперь более точные координаты. Ну, а у нас все готово для продолжения "спектакля", который, судя по всему, уже заинтересовал "ежа".

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Полдень. Немилосердно печет солнце. Капитан Уралов и старший лейтенант Джансаев, мокрые от пота, лежат в густой траве с биноклями в руках. Русую голову капитана стискивает стальной обруч телефона полевой радиостанции. Уралов только что доложил полковнику Астахову обстановку и теперь, переключившись на прием, слушает его указания.

– Ну, что там у них? – спрашивает Джансаев, как только капитан выключает рацию. – Собираются они запускать эту бутафорию?

Он кивает в сторону стартовой площадки, на которой, окруженное ажурными фермами направляющих, возвышается грозное тело ракеты. Вокруг нее давно уже кипит энергичная деятельность. Пожалуй, еще ни одна из ее предшественниц не привлекала к себе такого внимания механиков. Одни из них внизу, у стабилизаторов, возятся с воздушными и газовыми рулями, другие на подъемных кранах причудливой конструкции осматривают что-то в ее носовой части. Суетятся вокруг и электрики с радистами. Впечатление такое, будто и в самом деле на стартовой площадке происходит что-то очень значительное.

– Да, – улыбаясь, произносит капитан Уралов, вытирая пот со лба, – зрелище внушительное. Из подполковника Загорского вышел бы неплохой режиссер. Думаю, они на это клюнут. Для них ведь важен не столько сам запуск, сколько подготовка к нему, позволяющая строить догадки о конструкции. Запускать ее мы, конечно, не будем, а примерно через часок можно сделать вид, будто у нас что-то не ладится, и начать опускать ракету на землю.

– А они не догадаются, что мы хитрим?

– Не думаю. Со стороны ведь все выглядит очень правдоподобным. А что касается неполадок, то на полигонах Вумера в Австралии и на атлантическом побережье Америки это самое обычное явление...

Джансаев приглушенно смеется, прильнув глазами к окулярам бинокля. А солнце будто рассвирепело – печет все ожесточеннее. Лишь легкий ветерок, приносящий многообразные запахи степи, слегка освежает потные спины офицеров. Уралов не выспался, его клонит ко сну, но он героически сопротивляется, бесплодно размышляя о том, как обезвредить "электронного Пауэрса", не дав ему взорваться...

– А я вот о чем вдруг подумал, товарищ капитан, – прерывает его размышления Джансаев. – Если они публикуют снимки нашего ракетодрома, то должны же допустить, что мы как-то на это отреагируем?

– Допускают, конечно, такую возможность, но лишь посмеиваются, наверное, не сомневаясь, что мы не разгадаем принцип их электронного шпионажа. А раз так, то надеются, должно быть, на то, что мы заподозрим когонибудь из наших ракетчиков в предательстве.

– Будто бы предатель этот фотографирует тут все и им каким-то образом пересылает? – уточняет Джансаев. – Наверно, считают даже, что мы уже пересажали половину обслуживающего состава нашего ракетодрома.

– Да, пожалуй, – рассеянно отзывается Уралов. А "еж" лежит совершенно неподвижно, будто пожелтевший от времени булыжник. Лишь кустик замысловатой антенны шевелится иногда не то от ветра, не то под воздействием каких-то скрытых внутри него механизмов. Уралов хочет обратить на это внимание Джансаева, но тут в рации, все время включенной на прием, раздается щелчок. Капитан плотнее прижимает наушники и слышит напряженный от волнения голос радиотехника:

– "Ежик" (за "электронным шпионом" осталось прежнее прозвище) ведет передачу!.. "Ежик" ведет передачу! .. Включаю метроном. Выключу его, как только передача прекратится.

Уралов слышит теперь монотонный звук маятника метронома, аккуратно отмеряющего полусекунды.

– Следите за ним внимательнее, Ахмет, – торопливо шепчет капитан Джансаеву. – "Еж" ведет передачу...

Уралов и сам поспешно хватает бинокль, но в это время раздается испуганный крик старшего лейтенанга:

– Куда же ты, мерзавец! Назад, Шайтан, назад!..

Теперь и Уралов видит, как через поле стремглав несется к ним черная лохматая собачонка. Он узнает в ней пса Джансаева по кличке Шайтан. Утром Шайтана закрыли в сарае, но он каким-то образом вырвался на волю и вот мчится к своему хозяину прямо через холмик, на вершине которого лежит "еж".

– Ложитесь, капитан!.. – хриплым от волнения голосом кричит Джансаев, видя, что собаку не остановить. А Шайтан уже возле "ежа". Еще мгновение – сработает фотоэлемент, и "электронный шпион" вместе с Шайтаном взлетят на воздух!..

Джансаев плотнее прижимается к земле, а Уралов лишь втягивает голову в плечи, не отрывая глаз от бинокля. Но вот Шайтан перемахивает через "ежа", слегка задев его мохнатым хвостом, и... ничего не происходит.

Еще несколько прыжков, и Шайтан уже радостно повизгивает возле хозяина, норовя лизнуть его в нос.

– Ну просто форменный шайтан! – недоуменно восклицает Джансаев. – Не взорвался!..

И как раз в это время умолкает метроном. Передача с "ежа" кончилась. Капитан жестом просит старшего лейтенанта замолчать и настороженно прислушивается. Но телефоны наушников молчат.

Лишь через несколько томительных секунд раздается голос радиотехника:

– Все. Кончилась передача. Длилась она дольше обычного целых двадцать пять секунд. А как там у вас? Есть что-нибудь новое?

– Все по-прежнему пока, – отвечает капитан, не вдаваясь в подробности.

– Как же это так могло произойти, товарищ капитан? – растерянно произносит Джансаев, едва Уралов прекращает разговор с радиотехником. – Почему "еж" не взорвался? Или он не реагирует на собак?

– А какая разница? – невольно улыбается Уралов. – Фотореле "ежа" все равно должно было сработать, ибо ваш Шайтан на какое-то мгновение перекрыл доступ света к фотоэлементам.

– А может быть, этот "еж" и не взрывается вовсе?..

– Не думаю, не думаю... Нужно, однако, сообразить, почему же он не взорвался...

– Тогда выходит, что этот чертов пес чуть все дело нам не испортил, – грозно смотрит Джансаев на Шайтана, поджавшего хвост и виновато опустившего морду.

А капитан Уралов восклицает вдруг:

– А может быть, наоборот, дорогой Ахмет! Может оказаться, что ваш Шайтан хорошую службу нам сослужил.

Джансаев удивленно мигает черными глазами.

– Непонятно, товарищ капитан...

Уралов некоторое время молчит, обдумывая неожиданно родившуюся догадку и сам еще не веря в ее достоверность. Потом произносит уже более спокойно:

– Мне думается. Шайтан остался жив только потому, что ему очень повезло.

– Как всякому шайтану, – смеется Джансаев. А опальный пес, почувствовав, что гроза миновала, подползает поближе к своему хозяину, кладет морду ему на спину и тяжело вздыхает.

– Насчет прочих шайтанов не знаю, а этому определенно повезло, – серьезно повторяет Уралов. – Ваш Шайтан перемахнул через "электронного шпиона" как раз в то время, когда он вел передачу. На это, видимо, уходила вся энергия "ежа", и остальные его механизмы, в том числе и фотореле, бездействовали. Вот почему не сработал его взрывной механизм и уцелел Шайтан. Как по-вашему, естественно такое допущение?

– Еще как естественно! – восторженно восклицает Джансаев. – Ничего другого и придумать невозможно! Ай, молодец Шайтан! Будет тебе за это весь мой шашлык до последнего кусочка! При свидетелях говорю.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Выслушав Уралова, полковник Астахов задумчиво качает головой. Он не очень верит в догадку капитана. Уж очень все просто получается. Зато инженер-полковник Шахов, который еще совсем недавно больше всех во всем сомневался, сразу же всему поверил.

– А меня убеждает именно эта простота объяснения происшествия с Шайтаном, – твердо заявляет он. – В связи с этим я хотел бы предложить следующий план дальнейших действий.

Торопливо расстегнув гимнастерку, он вытирает потную шею огромным носовым платком и продолжает:

– Поскольку нам теперь известно, что во время передачи "еж" безопасен, в это-то время, следовательно, его и можно взять... Подождите улыбаться, я ведь не все еще сказал. Как, однако, это сделать в короткие двадцать пять секунд, не зная его устройства?

Он снова делает паузу.

– Да не выматывайте вы наши нервы, – полушутя, полусерьезно просит Астахов. – Драматизма тут и без того хватает.

– Ничего, ничего, – усмехается Шахов, – для нервов это хорошая закалка, ибо то, что я предложу, потребует от нас большого хладнокровия. А теперь я хочу напомнить вам, что я когда-то работал экспертом в отделе научно-технической экспертизы военной прокуратуры.

Все смотрят на него с удивлением. Старший лейтенант Джансаев даже рот открывает в ожидании чего-то сверхъестественного. А изнемогающий от жары тучный Шахов снова расстегивает гимнастерку.

– Вот мы и воспользуемся теперь моим опытом в этой области и произведем техническую экспертизу "ежа", – очень просто заключает инженер-полковник, будто речь идет не о рискованном эксперименте, а об исследовании вещественных доказательств какого-то заурядного уголовного дела.

Полковник Астахов, начиная злиться, собирается даже заметить Шахову, что сейчас не до шуток, а инженерполковник, покопавшись в своем чемодане, торжественно кладет на стол небольшой свинцовый контейнер цилиндрической формы, металлический штатив и несколько рентгеновских кассет.

– Знаете, что это такое? – спрашивает он. – Гаммаграфическая установка. Я захватил ее на всякий случай, полагая, что нам непременно придется кое-что просвечивать. Капитан Уралов, конечно, знает, что это за штука, остальным я коротко объясню. В общем, это почти то же самое, что и рентген, только гораздо проще и удобнее. Заряжается она различными радиоактивными изотопами, в зависимости от того, какие предметы нужно просвечивать.

– Тут что – кобальт-60? – спрашивает Уралов.

– Нет, тулий-170. Из всех известных в настоящее время радиоактивных изотопов с мягким гамма-излучением он наиболее приемлем для просвечивания не очень толстых стальных пластинок, алюминия и пластмасс. "Еж", видимо, сооружен именно из этих материалов. Снимки, произведенные гаммаграфической установкой, обладают хорошей контрастностью и дают возможность отчетливо различить все детали внутреннего устройства просвечиваемого объекта.

– А какая экспозиция необходима для этого?

– Я зарядил установку тулием самой высокой активности, заверяет Шахов. – Кассеты тоже заряжены очень чувствительной пленкой, так что величина экспозиции будет незначительной. Думаю, что за двадцать пять секунд мы вполне успеем сделать несколько снимков.

– А я бы не стал рассчитывать на двадцать пять секунд. Нужно уложиться в пятнадцать, – замечает полковник Астахов.

– Да, это резонно, – соглашается Шахов. – Нужно к тому же отработать все необходимые действия с гаммаграфической установкой на макете "ежа". Это позволит приобрести необходимую сноровку. Ну так как же, Анатолий Сергеевич, благословляете вы мою идею?

Прежде чем окончательно решиться на эксперимент, предлагаемый Шаховым, полковник Астахов, на котором лежит ответственность за всю операцию, долго раздумывает. Другого выхода, однако, нет, и он соглашается наконец на план инженер-полковника.

Но тут возникает новая трудность: кому поручить? Уралов молод и отважен, но ведь он никогда не работал с таким аппаратом. Шахов же хотя и опытен в подобных делах, но немолод, тучен и неповоротлив... "Репетиция", которую собирается он провести, мало что даст, да и времени для этого почти не остается.

– А над тем, кого благословить на это, голову не ломайте, Анатолий Сергеевич, – будто прочитав мысли Астахова, спокойно произносит инженер-полковник. – Доверьте это мне, как бывшему эксперту, имеющему необходимый навык в обращении с гаммаграфическими установками. Живот мой этому не помешает. Придется ведь не художественной гимнастикой заниматься. А руки у меня еще достаточно крепки и проворны. Дайте мне только старшего лейтенанта Джансаева в помощники, он парень толковый. А за Ураловым останется потом, может быть, самое трудное – обезвреживание "ежа".

Разве можно что-нибудь возразить против этого? И Астахов молча кивает в знак согласия.

А когда Шахов с Джансаевым уходят отрабатывать технику гаммаграфирования "ежа", полковник решает посоветоваться с Загорским, какой "спектакль" организовать на стартовой площадке, чтобы привлечь еще большее внимание "электронного шпиона" и вынудить его вести более частые передачи.

– Инсценируем неудачу, – предлагает Загорский. – Сделаем вид, будто обнаружились неполадки в системе управления нашей ракетой. Я лично стану распекать за это своих инженеров и техников. И можете не сомневаться – разыграем все как по нотам.

– Ну что ж, давайте попробуем сыграть такую сценку, соглашается Астахов. – Только не переигрывайте.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Может быть, и не так уж много времени уходит на осуществление рискованной операции, предложенной Шаховым, полковнику Астахову кажется, однако, что длится она целую вечность. Но вот наконец инженер-полковник и старший лейтенант стоят перед ним, живые и невредимые, и он крепко жмет им руки.

– Ну, герои, рассказывайте, как вам это удалось, – радостно говорит он, похлопывая по плечу старшего лейтенанта Джансаева. – Можете мне на слово поверить, до чего я тут за вас переволновался.

– А рассказывать, собственно, и нечего, – каким-то усталым голосом неохотно отвечает инженер-полковник, с ожесточением зыжимая мокрый носовой платок. – Пришлось, конечно, слегка струхнуть, сами понимаете, работали не в фотоателье. Да и "еж" тоже ведь не девица, готовая сидеть перед аппаратом сколько угодно, лишь бы хорошо получилась... В общем, пришлось поторапливаться. Никогда еще, пожалуй, не ощущалось так остро, что такое время... Задержись мы еще хоть на одну секунду, снимать было бы нечего... и некому.

Он махнул рукой и, тяжело ступая, пошел прочь. Лишь от старшего лейтенанта Джансаева удается узнать подробности.

– Вначале все шло хорошо, – возбужденно размахивая руками, рассказывает Джансаев. – Инженер-полковник дежурил у рации, а я, облачившись в маскхалат, пополз к "ежу" и в полутора метрах от него осторожно выкопал окопчик. А как только сообщили по радио, что "еж" начал передачу, мы тотчас же бросились к нему – дорога была каждая секунда. Так как нами заранее было все отрепетировано, я действовал довольно четко. И у инженер-полковника тоже все ладилось сначала. По вашему совету мы ориентировались не на двадцать пять секунд, а на меньшее время и потому решили сделать всего две гаммаграфии с разной выдержкой. На репетиции у нас уходило на это пятнадцать секунд.

Джансаев очень волнуется и то и дело вытирает ладонью мокрый лоб.

– Может быть, хотите газированной воды, Ахмет? – предлагает Уралов.

– Нет, спасибо. От воды только больше пить хочется. Лучше перетерпеть... Ну так вот – первый снимок сделали мы довольно быстро. Я держал штатив с контейнером, инженер-полковник занимался экраном. А когда понадобилось сменить кассеты, он вдруг уронил их... Обе сразу... Ну, думаю, сдали, значит, нервы... Хотел подхватить его под мышки, чтобы оттащить в окопчик, но он схватил вдруг кассеты и какими-то судорожными движениями стал их ощупывать. А на исходе уже пятнадцатая секунда... Как он второй снимок сделал, я и не заметил даже. Помню только, как он сказал: "Ну, теперь все!.." – и подтолкнул меня к окопчику. Долго мы потом лежали совершенно без сил. На инженер-полковника просто смотреть было страшно. Да и я, наверно, был хорош...

Разволновавшийся Джансаев все-таки протягивает руку к сифону с газированной водой и жадно выпивает целый стакан, не переводя дыхания.

– Потом, когда мы отлежались немного, – продолжает старший лейтенант, – инженер-полковник объяснил мне, что с ним произошло: "Чуть было не испортил я все дело, Ахмет. И не потому, что уронил кассеты, а потому, что никак не мог найти сделанных на них пометок. А сунуть вторично отснятую кассету значило погубить оба снимка. Потом все-таки нащупал нужную пометку". Вот ведь какая история приключилась! Я бы, правда, на его месте и не стал бы второго снимка делать, а он упрямым оказался...

"А может быть, это он из-за меня так рисковал? – взволнованно думает Уралов о Шахове. – Знает ведь, что моя работа по обезвреживанию "ежа" зависит от этих снимков. Чем больше снимков, тем больше шансов на успех. Может быть, даже и на то, чтобы в живых остаться".

Изучать гаммаграфии собирается целый "консилиум", состоящий из Астахова, Шахова, Уралова, Джансаева, нескольких радиотехников и командира саперного подразделения майора Васина. Изображение "нутра" "ежа" на гаммаграфиях оказывается достаточно четким. Во всяком случае, верхний ряд его механизмов вполне различим. Радиотехники сразу же распознают электронно-лучевую трубку и отдельные элементы программного устройства.