Текст книги "Made in"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Научно-технической разведке, – продолжает между тем инженер-полковник, медленно прохаживаясь перед Астаховым, – и сейчас предписывается уделять наибольшее внимание сбору информации в области ядерной физики, электроники, аэродинамики сверхзвуковых скоростей и ракетной техники. Добывать эти сведения будут они, конечно, всеми методами – и новыми, и старыми, так что работы хватит даже таким консерваторам, как я, – заключает он с усмешкой.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Загорский беседует с Ураловым уже около часа и не перестает удивляться странным вопросам капитана. Уралов спрашивает о вещах, не имеющих, казалось бы, ничего общего с фотографированием полигона. Заинтересовался вдруг происшествиями. Просит перечислить все, что произошло на полигоне за последние три месяца.

Можно было бы просмотреть рапорты дежурных по полигону, но Загорский и без них отлично помнит все маломальски значительные события за весь год. А так как угадать, что именно нужно капитану Уралову, почти невозможно, начинает перечислять все подряд.

Некоторое время капитан сосредоточенно слушает и вдруг задает вопрос:

– А почему вы не сообщаете о происшествии с ефрейтором Чукреевым?

– Так ведь мы же донесли вам об этом.

– Меня интересуют подробности.

– Какие же подробности? – удивляется Загорский. – В донесении я достаточно подробно изложил, как это произошло.

– Да, вы действительно подробно изложили, но лишь техническую сторону дела, – уточняет Уралов. – А меня интересует ефрейтор Чукреев. Можете вы рассказать что-нибудь о нем?

Загорский задумывается, вспоминая погибшего ефрейтора, потом решает:

– Пригласим лучше старшину Костенко.

Старшина является через несколько минут. Узнав, чем интересуется капитан, принимается рассказывать биографию Чукреева.

– Этого сейчас не требуется, товарищ старшина, – останавливает его Уралов. – Меня интересует пока лишь последний день его жизни. Видели вы его в тот день? Что он делал, где был? Нес службу или отдыхал? Как оказался в том месте, где произошел взрыв?

– Под вечер это было, товарищ капитан, уже после занятий. Я его тогда по делу одному к связистам посылал. Потом отпустил отдыхать. Ушел он от меня, а минут через десять грохнул взрыв...

– А куда ушел и, главное, зачем?

– Ну, куда – это ясно теперь. Туда, где подорвался. А вот зачем, этого он прямо мне не сказал. Только так, в шутку, наверно, обронил: "Ежа побегу ловить, товарищ старшина".

– И все?

– Да, все. А уже потом от младшего сержанта Егорова я узнал, что он и ему пообещал ежа поймать. Больше никто его не видел и не слышал...

– Ну, а как вы поняли эти его слова о еже?

Старшина пожимает плечами.

– Может, он действительно ежа в поле заметил, когда от связистов возвращался, да вот... так и не поймал...

В полночь капитана Уралова вызывает к телефону полковник Астахов.

– Какие у вас успехи? – спрашивает он капитана.

– Кое-что проясняется, – неопределенно отвечает Уралов.

– Ну, а все-таки?

– Похоже на то, что "штука", которой мы интересовались, действительно кончает жизнь "самоубийством", как я и предполагал.

Некоторое время в трубке слышится лишь сухое потрескивание электрических разрядов, а когда капитану начинает казаться, что Астахов его не понял, снова раздается голос полковника:

– Чем подтверждается подобное предположение?

– Подробностями гибели ефрейтора Чукреева.

– Значит, "общение" с этой "штукой" небезопасно?

– Да, в какой-то мере.

Снова молчание, на этот раз более короткое. Затем строго, почти в форме приказа:

– Будьте предельно осторожны. Зря не рискуйте.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Командир подразделения связистов старший лейтенант Джансаев, к которому заходит капитан Уралов, очень молод. Он внимательно слушает капитана, не сводя с него пристального взгляда. Скуластое, смуглое лицо его сосредоточенно, черные, слегка раскосые глаза прищурены.

– Нет, не было за это время ничего такого, – уверенно говорит он. – Ни одной подозрительной передачи. У нас хорошая аппаратура, непременно бы засекли.

– Ну, а если не передачи? Сигналы какие-нибудь? Или просто помехи? Что-то, мешающее вашим передачам?

– Такие помехи были, конечно, – почему-то смущенно признается Джансаев. – На ультракоротких принимались одно время подозрительные импульсы.

– Так что же вы не донесли нам об этом? – удивляется Уралов. – Разве вы не знаете инструкцию?

– Знаю. И донести собирался. Но ведь все это через начальство идет. Через подполковника Загорского. А он прочитал мое донесение и говорит: "Зачем панику поднимать? Еще раз проверить надо". Стали проверять, а импульсы больше не повторились. Получилось, вроде я придумал все это. Распекал меня потом подполковник. "Хотите, говорит, чтобы опять у нас ЧП было?.."

– А долго эти импульсы длились?

– Секунд десять примерно.

– Вы их один раз засекли?

– Нет, два раза и все в одно и то же время.

Капитан задумывается, прикидывая что-то в уме, а Джансаев, помолчав немного, добавляет:

– Как хотите, а я все-таки убежден, что это не случайность.

– Интуиция или есть еще какие-нибудь факты? – серьезно спрашивает капитан, хотя Джансаеву почему-то кажется, что он шутит.

– Есть и факты. Примерно в то же время на экранах местных телевизоров появлялись помехи. В течение нескольких секунд два или три дня подряд корежилось на них изображение, хотя никаких естественных причин к тому не было.

– Во всех телевизорах?

– Нет, не во всех, а лишь в определенном секторе. Я специально опрашивал владельцев телевизоров не только нашего военного городка, но и рабочего поселка в тридцати пяти километрах от нас.

Сообщение это еще более настораживает Уралова. Он достает свой блокнот и, торопливо набросав на нем расположение полигона, военного городка и рабочего поселка, протягивает старшему лейтенанту авторучку:

– Изобразите на этой схеме хотя бы приблизительные очертания сектора, в котором обнаруживались телевизионные помехи. Из какой примерно точки исходили его радиусы?

– Точно я не укажу, но приблизительно точка эта могла быть где-то вот тут.

И он не очень уверенно чертит на блокноте капитана две линии, исходящие из точки, находящейся в районе стартовой площадки полигона.

– Я догадываюсь, товарищ капитан, почему вас это интересует, – замечает он, возвращая Уралову авторучку. – Едва ли, однако, стал бы кто-то вести свои передачи на диапазоне волн нашего телевидения. Да и никакого изображения, кроме помех, в те дни никем замечено не было.

"И не могло быть, – думает Уралов. – Там ведь иной принцип передачи. Она шифрованная, потому и не страшно вести ее на любых ультракоротких волнах".

– То, что вы рассказали, – говорит он вслух, – чрезвычайно важно для нас. Кстати, когда это было?

– Примерно четыре месяца назад. После вообще не замечалось ничего подозрительного.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На другой день, запросив телеграммой у инженер-полковника Шахова пеленгатор ультракоротких волн, Уралов направляется в радиомастерскую старшего лейтенанта Джансаева. Внимательно осмотрев ее оборудование, особенно установки для обнаружения ультракоротковолновых передач, он с трудом скрывает свое разочарование. Старший лейтенант, ревниво наблюдающий за выражением его лица, обиженно замечает:

– Это вы зря, товарищ капитан. Такую радиомастерскую, как у нас, разве только в штабе округа найдете...

– А я разве сказал о ней что-нибудь плохое?

– Зачем же говорить, и так видно...

– Ишь какой обидчивый! – смеется капитан. – Мастерская у вас хорошая, а вот пеленгаторы УКВ неважные. Такими трудновато кого-нибудь обнаружить.

– Но ведь обнаружили же! Я, правда, и сам в этом немного сомневался – аппаратура у нас действительно не очень совершенная. Но теперь, после этих снимков нашего полигона, попавших в иностранную газету, ручаюсь, что засекли мы Тогда какую-то шпионскую передачу. Может быть, попробуем еще раз поохотиться?

Хотя капитан Уралов не намного старше Джансаева, старший лейтенант заметно робеет перед ним. Он знает, что Уралов кандидат наук, и это кажется Джансаеву недосягаемой степенью учености. Он почти не сомневается, что капитан непременно высмеет его. Но Уралов, видя, что Джансаеву очень хочется хоть чем-нибудь ему помочь, неожиданно соглашается:

– Ну что же, давайте попробуем. Думается мне только, что тот аппарат, с помощью которого велась засеченная вами передача, погиб, как только его обнаружил ваш ефрейтор.

– А разве ефрейтор его обнаружил? – удивляется Джансаев, и черные глаза его становятся совсем круглыми. – Это ведь Чукреева имеете вы в виду? Прямотаки не верится! Думали же, что мина... А это, значит, передающий аппарат какой-то?

– Да, кибернетическое существо, – улыбаясь, поясняет Уралов. – Электронное устройство с элементами функций, имитирующих нервную систему. Оно заключено, видимо, в маленькую танкетку или в шар, свободно перекатывающийся с места на место...

– Похожий на ежа, да? – не сдержавшись, перебивает Уралова Джансаев. Теперь только понял он наконец связь между гибелью ефрейтора и "электронным шпионом".

– Да, весьма возможно, что оболочке этого устройства придана форма ежа – типичного обитателя степной полосы. Отличная маскировка!

– А почему же этот "еж" взорвался при встрече с Чукреевым?

– Похоже, что он покончил "самоубийством". Взорвался, чтобы скрыть тайну своего устройства. В связи с этим новый "еж", наверно, не ведет больше передач ни на одной из прежних волн коротковолнового диапазона.

– Вы думаете, что гибель ефрейтора их насторожила?

– Не гибель ефрейтора, а "ежа". О ефрейторе они, пожалуй, и не подозревают даже.

Чувствуя, что Джансаев его не понял, Уралов объясняет подробнее:

– Приемная телевизионная камера "ежа" работает, видимо, не все время, а периодами, в целях конспирации и экономии энергии.

– А все заснятые ею кадры тотчас же передаются?

– Едва ли. Скорее всего, они хранятся в запоминающем устройстве "ежа" до тех пор, пока он не получит радиокоманду о посылке их в эфир остронаправленной антенной.

– Почти так же, значит, как при приеме информации с наших искусственных спутников? Там она тоже хранится либо в кратковременной, либо в долговременной "памяти", – пользуется случаем Джансаев продемонстрировать свою осведомленность в вопросах современной техники связи.

– Да, принцип, видимо, один и тот же, – соглашается Уралов.

– Ну, а если информация с "ежа" передается какое-то время спустя после происшедшего события, кто же подал "ежу" сигнал, что ему грозит опасность? – любопытствует Джансаев, щуря свои раскосые глаза.

– А никто. В такой ситуации некогда ждать команды. Тут необходимо немедленное действие. Это, конечно, учли конструкторы "ежа". Решить же такую проблему нетрудно. Достаточно для этого снабдить "ежа" фотоэлементом, а уж он мгновенно включит взрывное устройство, как только "ежу" будет угрожать опасность. По такому принципу действовали многие минные устройства еще в ту войну.

– А те, кто послал к нам "ежа", так и не знают, что с ним произошло?

– Если бы он не покончил "самоубийством", блок его "памяти" проинформировал бы их потом, как наш ефрейтор охотился за ним. Не зная же этого, они могли предположить, что "еж" был обнаружен, скорее всего, с помощью пеленгаторов. В связи с этим их новый "электронный шпион" ведет теперь передачи на каких-то других волнах и в иное время.

– Но на метровых все-таки?

– Почему же? Может быть и на дециметровых или даже на сантиметровых.

В тот же день Уралов с Джансаевым пытаются запеленговать "ежа" на дециметровых и сантиметровых волнах. На это уходит весь вечер и значительная часть ночи. Все, однако, оказывается безрезультатным.

– Видно, действительно слишком маломощна моя техника, вздыхает Джансаев, печально глядя на свои пеленгаторы.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Утром неожиданно приезжает Шахов с несколькими сотрудниками своей лаборатории. Не ожидая вопросов Уралова, кратко объясняет причину своего приезда:

– Дана команда – разобраться во всем в самый кратчайший срок. Что тут у вас нового?

Уралов лаконично докладывает обстановку.

– Все, значит, на том же месте, – разочарованно вздыхает Шахов, пухлыми пальцами набивая трубку душистым табаком. Ничего конкретного, одни догадки...

Заметив удивленный взгляд капитана, обращенный на трубку, инженер-полковник смущенно улыбается:

– Пятнадцать лет не курил и вот снова... Может быть, поможет от излишеств избавиться.

Он похлопывает себя по животу и добавляет со вздохом:

– А ведь когда-то и я таким же стройным был, как вы... Ну-с, а теперь за дело!

С помощью приехавших с Шаховым техников капитан Уралов к полудню налаживает привезенные пеленгаторы. К работе приступают тотчас же. Разбившись на три группы, все рассаживаются по машинам, предоставленным подполковником Загорским в распоряжение Уралова, и разъезжаются по полигону.

Капитан работает со старшим лейтенантом Джансаевым. Этот любознательный смышленый офицер нравится капитану. Льстит ему и то, что Джансаев прочел почти все его статьи о применении кибернетики в военном деле. Он о многом спрашивает Уралова, задавая то наивные, то неожиданно серьезные вопросы, свидетельствующие о живом уме. А капитан рад случаю поговорить о своем любимом предмете.

Они разговаривают весь день, не спуская глаз с экрана осциллографа. Но экран не регистрирует ни единого импульса. К вечеру капитан мрачнеет.

– Это ничего, – успокаивает его Джансаев. – Вы же сами говорили, что "он" передает не непрерывно, а по чьей-то команде. Я даже думаю, что в целях наибольшей скрытностд передачи эти ведутся не более одного-двух раз в сутки. Так что придется набраться терпения.

Капитан Уралов связывается по радио с инженер-полковником Шаховым и инженер-капитаном Серегиным. У них тоже никаких успехов.

– Вы полагаете, что нужно продежурить еще и ночь? – спрашивает Шахов.

– Непременно, – убежденно заявляет Уралов. – Ночью-то и может все произойти...

– Ну, если вы в этом так уверены, попробуем, – без особого энтузиазма соглашается инженер-полковник. – Хотя, сказать вам по правде, я бы с гораздо большим удовольствием провел ночь в постели.

– Тогда вместо вас можно кому-нибудь из ваших техников это поручить.

– Нет, нет, зачем же! Я ведь похудеть собираюсь, – смеется Шахов.

Но и ночь не приносит успеха. На рассвете все собираются в штабе Загорского. Капитан все еще бодрится, а инженер-полковник совсем приуныл. Вид у него какой-то помятый.

– Поручим это дело связистам, – устало говорит он. – Вы только хорошенько проинструктируйте их. А нам пора и отдохнуть.

...Никаких результатов не приносит и следующий день. Теперь уже и Уралова начинают одолевать сомнения. Один только Джансаев по-прежнему непоколебимо верит в удачу.

Вечером Уралову передают телефонограмму от полковника Астахова. Полковник сообщает, что завтра лично прибудет в хозяйство Загорского.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Астахов прилетает на специальном самолете в девять утра. За ночь на полигоне не происходит никаких перемен. Зато Астахов привозит еще один номер "Шварц адлера" со снимком полигона Загорского, добытый им в Министерстве иностранных дел. На газете стоит дата: двадцатое мая.

– Это, конечно, старый снимок, – замечает Уралов. – Об этом свидетельствует не только дата на газете, но и качество изображения. Наверно, они тогда еще только осваивали технику своего первого "ежа".

С любопытством и огорчением рассматривает снимок и подполковник Загорский.

– И чего они в меня вцепились? – недоуменно разводит он руками. – Непонятно! Что тут можно выведать? Ракеты делаются ведь не у меня. Секрета их изготовления тут, следовательно, не подсмотришь. Ну, а с теми ракетами, которые монтируются у нас, все необходимые операции производятся в далеко отстоящих друг от друга зонах. С одной позиции их не обозришь. Полета их тоже не увидишь. Мы и сами фиксируем его лишь с помощью киноаппаратов, телескопических установок да спаренных радиолокаторов.

– А за ракетой особенно важно ведь проследить в течение всего ее полета, – замечает инженер-полковник Шахов. – Только это дает возможность определить ее траекторию и скорость.

– Вот именной – оживленно кивает обрадованный поддержкой Загорский. – Мы применяем для этого не только радиолокаторы, но и специальный следящий телескоп, смонтированный на поворотном лафете. Так что, в общем, не знаю, что они тут могут высмотреть, кроме разве только вспышек при запуске ракет.

– А вы не успокаивайте себя этим, – строго замечает полковник Астахов. – Если им и не удается с помощью "ежа" выведать что-либо существенное, то для пропагандистских целей он себя вполне оправдывает.

– А почему все вы с такой уверенностью говорите об этом гипотетическом "еже"? – удивляется подполковник Загорский. Его ведь никто не видел.

– Его видел ефрейтор Чукреев, – убежденно говорит Уралов.

Полковник Астахов достает из своей полевой сумки отпечатанные на машинке листки и медленно читает:

– "В наш век кибернетики и абсолютного оружия возникает вопрос о необходимости абсолютной разведки. Такой разведки, от беспристрастного и всевидящего ока которой не укроется ни один секрет. Мы успешно решаем сейчас эту задачу. Свидетельством тому получаемые нами изображения советского полигона ракетного оружия. До недавнего времени ни один из наших агентов не мог и мечтать достаточно близко подобраться к подобным объектам..."

" Это перевод статьи одного из руководителей НАТОвской разведки, – поясняет Астахов. – Ясно вам теперь, что мы на верном пути?

– Да уж яснее ясного, – мрачно произносит подполковник Загорский.– В последнее время проваливались они много раз со своей разведкой, а теперь, видно, норовят взять реванш...

– Ну-с, а что же мы предпримем в связи с этим? – нетерпеливо спрашивает Шахов.

– Нам нужно будет не только обезвредить, но и взять, так сказать, живьем этого "электронного Пауэрса", – усмехается Астахов. – Таков, во всяком случае, приказ. Я не знаю, как мы это сделаем, но приказ должен быть выполнен. Мы сможем тогда продемонстрировать "ежа" иностранным журналистам на пресс-конференции, как когда-то демонстрировали им обломки пауэрсовского У-2. Думаю, что это произведет на них впечатление, ибо НАТОвский бюллетень расписывает их "электронного шпиона" как абсолютно неуязвимого. Считают они также, .что никому не удастся раскрыть секрет его конструкции. Тут, конечно, имеется в виду его способность к "самоубийству". Но они в свое время и У-2 считали неуязвимым, а Пауэрса тоже ведь снабдили всем необходимым для самоубийства.

– А не попытаются они перевести "ежа" в другое место? – с тревогой спрашивает Уралов.

– Не думаю. Это ведь не так просто. На всякий случай, однако, все наши полигоны и соответствующие организации уже оповещены и находятся настороже. А чтобы подольше удержать этого "ежа" здесь, мы попробуем заинтересовать его хозяев возможностью обнаружить на полигоне Загорского какие-нибудь новинки.

Все с недоумением смотрят на Астахова. Особенно встревожен подполковник Загорский.

– Почему бы, например, не инсценировать нам подготовку к испытанию совершенно нового типа ракет? – поясняя свою мысль, хитро улыбается Астахов.

Ночевать полковник устраивается в той же комнате, в которой уже обосновался капитан Уралов. Они решают лечь пораньше, с тем чтобы завтра подняться на рассвете. Заснуть, однако, долго не удается ни капитану, ни полковнику. Астахов часто переворачивается с боку на бок, проклиная шумные пружины своего дивана.

– Вы все еще не спите? – негромко окликает его Уралов.

– Не спится, няня... – кряхтит полковник.

– Может быть, поговорим тогда?

– Давайте попробуем.

Под Ураловым резко скрежещут пружины, и Астахов видит, как стремительно возникает на фоне оконного переплета силуэт его головы с всклокоченными волосами.

– А не могли мы прозевать все это?.. – безо всяких предисловий спрашивает он полковника. – Не заметить, что нам "ежа" подбросили?

– Вначале и мне казалось, – признается Астахов. – Я тогда думал ведь, что генерал случайно послал меня проверить состояние секретности на полигоне Загорского.

– А разве было не так?

– В том-то и дело, что это не было случайностью. Конечно, генерал и сам тогда ничего еще не знал конкретно, но у него уже были основания насторожиться. Ему, оказывается, было известно, что наша станция "Дельта-17", контролирующая эфир западнее полигона Загорского, трижды засекла какие-то подозрительные импульсы. Разгадать их назначение не удалось, но было все же установлено, что излучались они остронаправленной антенной. Удалось также совершенно точно определить их "трассу", так сказать. Тут-то и выяснилось, что начинается она на полигоне Загорского, так как станция "Дельта-16", расположенная несколько восточное, приняла только случайные отражения, "зайчики" от этих импульсов. Следовательно, даже до снимков полигона Загорского, появившихся в печати, мы заподозрили неладное и начали искать "электронного шпиона", хотя и не знали тогда, что он электронный.

– Да, теперь мне это ясно, – с облегчением произносит Уралов, и силуэт головы его так же стремительно опускается вниз, видимо, капитан снова ложится. – И знаете, что еще меня убеждает в том, что мы все равно этого бы не прозевали? уже спокойным голосом продолжает он. – Не только совершенство аппаратуры наших станций "Дельта", но и бдительность наших войсковых связистов. Старшего лейтенанта Джансаева, например...

– А ефрейтора Чукреева вы не считаете разве?

– Да, и ефрейтора Чукреева тоже, конечно, – соглашается Уралов. – Вряд ли стал бы он охотиться за подобной кибернетической штукой, если бы думал, что это обычный еж. Я спрашивал солдат – ежей здесь сколько угодно, стало быть, никого этим не удивишь...

– Ну, а теперь спать! – тоном приказа произносит полковник и натягивает на голову простыню.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Весь следующий день капитан Уралов усердно изучает фотографию полигона, сделанную почти три месяца назад. С помощью подполковника Загорского ему удается установить, что снимок этот был произведен в период между первым и пятым мая, так как на нем обнаруживаются первомайские плакаты и лозунги, висевшие в эти дни на стенах одного из зданий.

– Похоже, что время съемки определено правильно, – соглашается полковник Астахов, выслушав капитана. – Ну, а каковы выводы?

– А выводы таковы, товарищ полковник, – с необычной для него торжественностью произносит Уралов, – теперь уже не остается никаких сомнений, что майские и июльские снимки нашего полигона были сделаны конструктивно разными "ежами".

– Объясните.

– Такой вывод напрашивается не только в связи с различной четкостью изображения, но и вследствие разности между временем фотографирования и опубликованием их в "Шварц адлере".

– Тоже не очень понятно.

Довольно улыбаясь, капитан поясняет:

– Снимок нашего полигона, на который мы впервые обратили внимание, появился в газете примерно через сутки, А тот, что был сделан три месяца назад, только через две недели.

– Ну, знаете ли, это еще не доказательство, – качает головой полковник. – Могло быть множество причин, по которым майский снимок оказался опубликованным так поздно.

– А вы выслушайте меня до конца... Да, конечно, причин к тому могло быть немало. Но дело-то как раз в том, что тогда они и не могли доставить этот снимок в Западный Берлин так же быстро, как июльский.

Уралов умышленно делает паузу, ожидая удивленного вопроса Астахова, но полковник лишь поднимает брови.

– Да, тогда они не имели такой возможности, – убежденно повторяет капитан, – ибо тот "еж" вел передачи на ультракоротких волнах, устойчивый прием которых ограничен радиусом в сто – сто пятьдесят километров. Сверхдальние передачи на этих волнах случайны, спорадичны. Устойчивый прием их возможен лишь в периоды наибольшей солнечной активности, увеличивающей концентрацию ионов и свободных электронов в ионосфере.

– Это вы мне не объясняйте. Это я и сам знаю, – нетерпеливо говорит полковник. – А не могли они разве вести передачу диффузно-рассеянными ультракороткими волнами?

– Едва ли. Для этого потребовался бы передатчик огромной мощности, а энергетические ресурсы "ежа", конечно, ограниченны. По этой же причине не могли они использовать и "метеорные следы" – облака ионизированных частиц, остающихся от сгоревших в атмосфере метеоров. Облака эти, как известно, являются идеальными зеркалами для радиоволн. В общем, все здесь упирается в мощность передатчика и в его габариты.

– Ну хорошо, – сдается Астахов. – Допустим, что они действительно не могли тогда осуществить дальнюю передачу. А теперь?

– Теперь они используют более "дальнобойные" короткие волны.

Брови полковника опять вздымаются. Ему еще не известно ни одного случая телепередач на коротких волнах.

– Да как же удалось им втиснуть в коротковолновый диапазон частоту телевизионной передачи, составляющую сотни миллионов герц? – удивленно спрашивает он.

У капитана Уралова необычный для него важный вид. Видимо, он очень доволен своей догадкой. Полковнику Астахову стоит большого труда сдержать улыбку, хотя он хорошо понимает чувства Уралова.

– Если передавать по телевидению все точки изображения, для этого действительно потребуются большие частоты, – солидно объясняет Уралов. – Но в этом и нет необходимости, так как не все точки телевизионного изображения движутся. Гораздо проще передать полным только первый кадр, а из каждого последующего "вычитать" все, что уже было передано, и посылать в эфир лишь "остаток". Это дает возможность вести передачу специальным кодом, сообщая только о том, как и что меняется в кадрах.

– Так, так, – оживляется Астахов, начиная понимать идею Уралова. – Возможно ведь, что они вообще передают только отдельные неподвижные кадры. Тогда им и вычитать ничего не нужно.

– Ну конечно же, товарищ полковник! Таким образом резко сокращается частота сигналов, что дает возможность осуществлять телепередачи на коротких волнах. Вот почему последние снимки, сделанные "ежом", попадают прямо в Западный Берлин, а не через резидента их разведки на нашей территории...

– Считайте, что вы меня окончательно убедили! – весело восклицает полковник Астахов. – Попробуем в таком случае запеленговать "ежа" на коротких волнах. Узнайте, кстати, все ли готово у подполковника Загорского. Думаю, наше "представление" должно привлечь внимание хозяев "ежа" и вынудить их вести более частые передачи.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Но и на коротких волнах запеленговать "ежа" оказывается не просто, хотя "приманка" для него уже пущена в ход: на полигоне идет энергичная подготовка к запуску "новой" ракеты. Роль "новой" играет прошлогодняя, не оправдавшая себя, но внешне очень эффектная конструкция. Ее привозят из зоны заправки на гигантских транспортерах и не торопясь устанавливают на стартовой площадке.

На центральном контрольном пункте весь день суетятся кинооператоры, устанавливая свою аппаратуру. Радиотехники приводят в боевую готовность ажурные антенны спаренных локаторов. Вся эта напряженная деятельность умышленно затягивается до позднего вечера, чтобы создать впечатление, что запуск ракеты будет осуществлен ранним утром.

– Ну, удалось вам что-нибудь засечь? – без особой надежды спрашивает Уралова Астахов, как только утихает суета на полигоне.

– Пока все по-прежнему, – спокойно отвечает капитан. Теперь он уже не теряет надежды на успех, и это радует полковника. – Я не сомневаюсь, что "еж" все уже отснял, а передачу будет вести ночью, когда лучше распространяются короткие волны.

– Вы связывались с "Дельтой-17"?

– Связывался, но они засекли пока только один очень короткий импульс, пришедший с запада. Видимо, это какая-то команда "ежу".

– На какой волне?

– На короткой, как я и предполагал.

– Частота известна?

– Известна, но едва ли это нам пригодится. Не думаю, чтобы "еж" вел передачи на такой же волне.

– Ну что же, наберемся терпения и посмотрим, что принесет нам ночь, – с напускным спокойствием произносит Астахов, хотя Уралову известно, что утром ему предстоит не очень приятный разговор с генералом.

После жаркого дня ночь оказывается неожиданно холодной. Астахову, страдающему хроническим бронхитом, полученным еще на фронте, приходится надеть шинель. Уралов набрасывает плащ-накидку. Медленно разъезжают они по степи от одной пеленгаторной установки к другой, различая их в темноте лишь по цветным точечкам сигнальных фонарей.

Резко пахнет травами и полевыми цветами. Звонко стрекочут кузнечики. Трепетно блещут крупные южные звезды в темном небе. Клонит ко сну... Чтобы не заснуть, Астахов спрашивает Уралова, запрокинув голову:

– А как вы по части астрономии, Василий Иванович?

– Кое-что смыслю, – улыбается1 Уралов. – Физика и астрономия в наши дни продвинули свой фронт дальше всех других наук – как же этим не интересоваться?

– Читал я где-то, что американская радиообсерватория "Грин Бэнк" уже второй год ведет наблюдение за какими-то звездами, в надежде принять оттуда сигналы разумных существ.

– Такие наблюдения действительно ведутся, – подтверждает Уралов. – И не только американцами, но и нами. Звезды эти тау Кита и эпсилон Эридана. Это соседи нашего Солнца.

Облокотившись на руль медленно двигающейся автомашины, капитан пристально всматривается в сигнальные огоньки пеленгаторных станций, разъезжающих по полигону. Потом замечает с глубоким вздохом:

– Вот бы на что направить все усилия ученых! А мы чем занимаемся из-за этих негодяев?..

Слышно, как он плюет в темноте и даже скрипит зубами.

– Радиогалактики, квазизвездные источники радиоизлучений, поиски нейтронных звезд – ведь это же черт знает как интересно! А мы выслеживаем тут каких-то паршивых шпиков, пусть даже электронных...

Уралов снова умолкает, а Астахов напряженно ждет, что он скажет дальше. Что это с ним такое – результат усталости, перенапряжение или в самом деле ему все надоело, стало казаться ничтожным?..

– Вы не подумайте только, что я разочаровался в нашей работе, – словно угадав мысли Астахова, продолжает капитан. Я знаю, что это очень нужно. Это нужно потому, чтобы позже, может быть уже после нас, люди могли спокойно смотреть на небо, изучать звезды, покорять космос...

"Значит, я не ошибся в нем", – тепло думает Астахов и хочет сказать Уралову что-нибудь ободряющее, но замечает вдруг частое мигание сигнального огонька одной из самых дальних пеленгаторных установок.

– Смотрите-ка! – толкает он в плечо капитана, но Уралов уже и сам выруливает машину и прибавляет газу.

– Ну что?! – почти выкрикивает полковник, как только они останавливаются возле газика Джансаева.

Старший лейтенант, поднявшись во весь рост, официально докладывает:

– Товарищ полковник, координаты "ежа" засечены! В течение пятнадцати секунд он излучал импульсы на частоте девять и двадцать пять сотых мегагерца.

– Это где примерно? – взволнованно спрашивает Астахов, пристально вглядываясь в темную степь.