Текст книги "Что происходит в тишине (сборник)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

В штабе инженерных войск

Поздно ночью в просторной штабной землянке инженерных войск армии помощник начальника секретной части старший сержант Яценко укладывал в обитые железом ящики секретные дела и карты.

В штабе, кроме Яценко да чертежницы Кедровой, никого не было. Генерал Тихомиров и полковник Белов с утра засели в землянке полковника и никого туда не пускали. Старший помощник Белова, майор Рахманов, и два младших помощника ушли ужинать. Похоже было, что они еще не скоро лягут спать, ибо, по установившейся традиции, офицеры штаба раньше генерала и полковника спать не ложились.

Уставший, вечно недосыпающий старший сержант Яценко ворчал:

– Нет ничего тяжелее штабной работы! Сидишь, как проклятый, день и ночь и никакой видимости!

– Что ты имеешь в виду под видимостью? – спросила Кедрова. – У тебя очень замысловатый слог, Остап.

– Никакой продуктивной работы не видно, вот что я имею в виду. Одна неосязаемая писанина.

– Неужели все эти ящики с «писаниной» неосязаемы? – засмеялась Кедрова.

– Ты все шутишь, Наташа, а я чертовски спать хочу!

Старший сержант Яценко, веселый, добродушный человек, действительно смертельно хотел спать. Вздремнуть хотя бы только три – четыре часа, но так, чтобы никто не потревожил, не разбудил и не спросил ключей от ящиков и шкафов или очередного исходящего номера, казалось ему верхом блаженства.

– Знаешь, Наташа, – сказал он, – я вот дождусь майора Рахманова и буду проситься на отдых, все равно я уже не работник. У меня один глаз только смотрит, а другой давным-давно спит. И тебе советую проситься. Чует мое сердце, будет у нас завтра работенка. Неспроста генерал с полковником заседают – похоже, что к новой операции будем готовиться.

– Что ж проситься, – вздохнула Кедрова, – начальство само знает, когда отпустить.

– Но ведь ты тоже вторые сутки не спишь и вообще все время недосыпаешь. Тебе ведь вредно…

– Э, брось ты это, Остап!

Яценко тяжело вздохнул и, помолчав немного, продолжал:

– Чертежная работа очень уж беспокойная. Ты бы на работу полегче попросилась…

Кедрова нахмурилась и сказала строго:

– Оставь, Остап, не люблю я этих соболезнований! Яценко улегся на сдвинутые железные сундуки, подложив под голову пухлую папку, и хотя имел обыкновение засыпать почти мгновенно, на этот раз долго ворочался – все не мог успокоиться.

– Мне, знаешь ли, Наташа, – продолжал он, – очень нравится, что ты такая серьезная, рассудительная и строгая.

– Что это ты сегодня слишком разоткровенничался, Остап? – удивилась Кедрова. – Никак, еще в любви начнешь объясняться?

– Я бы и объяснился, да ведь ты смеяться будешь.

– Конечно, буду. – Наташа улыбнулась, обнажив удивительно ровные, блестящие зубы. Махнув на Яценко рукой, она рассмеялась: – Ну, да ты спи лучше!

Яценко повернулся на другой бок, но в это время у входа в землянку раздались голоса, и он торопливо поднялся со своего железного ложа:

– Наши, кажись. Ох, чует мое сердце, не спать мне и эту ночь!

В землянку вошли полковник Белов и майор Рахманов.

– А ты чего не спишь, куме, – шутливо обратился Белов к старшему сержанту.

Полковник был постоянно весел. Кажется, еще не было такой неприятности, от которой бы он приуныл. Расточая направо и налево свои иногда несколько грубоватые шутки, он всегда делал это добродушно, не думая никого оскорбить или обидеть.

Пока Яценко бормотал что-то о том, что рад бы поспать, да возможности нет, полковник, не слушая его, направился к Кедровой и, улыбаясь, протянул ей руку:

– Приветствую вас, красавица!

– Вы бы мне лучше доброй ночи пожелали! – засмеялась Кедрова.

– Именно доброй, а не спокойной. До спокойной еще далеко.

– Значит, будем работать?

– Да, работать. Но вы не пугайтесь: трудиться придется мне, вы же ступайте пока отдыхать. – Полковник снова протянул ей руку и сказал:-Доброй ночи!.. Ну, а тебе, куме, – обратился он к Яценко, – придется пободрствовать… Ого, как вытянулась твоя физиономия! И здоров же ты спать, куме! Ну, да что с тобой поделаешь… Достань-ка мне дело номер тридцать да устраивайся здесь на ящиках. Ты ведь, говорят, как факир, можешь спать хоть на гвоздях. Ложись, куме, отсыпайся на здоровье, а когда понадобишься, я тебя разбужу.

В землянку вошли остальные офицеры штаба.

– Ну-с, – повернулся к ним полковник, – вы тоже-марш все спать! Подъем в шесть ноль-ноль. Доброй ночи и приятных сновидений!

Разведсводка

К исходу дня офицеры общевойсковой разведки штаба армии составляют разведсводку. Короткий, отпечатанный на одной или двух страницах документ впитывает в себя кропотливую и небезопасную работу многообразных разведывательных органов армии за целые сутки. Тут есть все: положение войск противника, действия его авиации и артиллерии, данные дневных наблюдений за передним краем и всеми просматриваемыми участками фронта неприятеля, результаты ночных поисков и опроса пленных, данные авиаразведки и наблюдения за работой вражеских войсковых раций.

Добывая эти сведения, десятки опытных разведчиков с различных пунктов, вооружившись стереотрубами, перископами и биноклями; зарывшись в землю или забравшись на деревья, в любую погоду просматривают каждую видимую пядь земли врага.

Пройдет ли группа солдат вдоль фронта, проследуют ли повозки с ящиками, донесется ли шум поезда со стороны вражеской станции, промелькнет ли где-нибудь между деревьями связной мотоциклист – все это тщательно занесут в свои журналы наблюдений разведчики-наблюдатели, указывая точную дату, время суток, квадрат или более точную координату топографической карты. Ничто не ускользнет от их внимания. Они всё услышат и увидят. И даже тогда, когда пелена тумана закроет поле видимости, когда длительные дожди косым пунктиром заштрихуют просматриваемые участки, разведчики все равно будут вести наблюдения, занося в журнал плотность тумана, длительность дождя, его интенсивность и глубину видимости.

Когда же ночь черным своим маскхалатом скроет от глаз территорию врага, на смену зрению разведчиков придет их слух. Наблюдателей сменят тогда «слухачи». Они почти вплотную подберутся к переднему краю обороны врага и настороженно станут прислушиваться к малейшему шороху, едва слышным звукам, доносящимся издалека. По ровному глухому шуму опознают очи движение пехоты, по дробному гулу, фырканью и цокоту копыт-конницу, по прерывистому лязганью металла артиллерию и по беспрерывному металлическому грохоту гусениц и резкому шуму моторов-танки и самоходки.

Уйдут разведчики и в глубину вражеских позиций и там, за много километров от переднего края фронта, поведут скрытое наблюдение за огневыми точками, живой силой и оборонительными сооружениями врага.

А пока войсковая разведка будет прощупывать передний кран и тактическую глубину обороны противника, авиация углубится в его тылы, а радиоразведка тщательно и непрерывно будет следить за работой его засеченных радиостанций, их перемещением, исчезновением или появлением новых раций.

К вечеру через пункты сбора донесений, через посыльных и нарочных стекутся в штаб армии письменные донесения, схемы, карты, аэрофотоснимки, шифровки. И тогда штабные офицеры-разведчики примутся наносить все это на карту, тщательно сопоставляя свежие сведения с уже имеющимися и определяя степень их достоверности.

Постепенно такая карта густо покроется графическими символами фортификационных сооружений, артиллерийских позиций, огневых точек и минных полей. Впишутся номера новых вражеских частей, переместятся старые. Беспрерывно меняющаяся обстановка на карте еще энергичнее придет в движение. Она дополнится и уточнится с каждым телефонным звонком, с каждым вновь полученным донесением. Напряженным, лихорадочным пульсом войны забeгают по карте цветные карандаши офицеров-разведчиков нанося всё новые и новые условные знаки.

Обычно разведсводка бывает готова к вечеру. Однако в этот день еще задолго до установленного срока начальник разведки штаба армии доложил командарму, что перед фронтом армии противник пришел в движение.

– Что же это-перегруппировка? – спросил его командарм.

– Части противника перемещаются почти без соблюдения обычных мер маскировки, – отвечал начальник разведки. – Похоже, что противник встревожен чем-то и спешит усилить свою оборону.

Фотопленка Кедровой

В тот же день генерал Погодин срочно вызвал к себе Астахова. Аудиенция была предельно короткой, но капитан Астахов был не только удовлетворен ею – он был счастлив.

Генерал принял его, как обычно. Ни одним словом не высказал он своего одобрения, но по выражению его лица, по интонации голоса и по многим другим почти неуловимым признакам капитан понял, что генерал им доволен.

Командарм не только одобрил поданную им мысль, но и осуществил ее. И вот теперь официальные данные разведки со всей убедительностью объективных фактов подтверждали идею Астахова. Противник, оказывается, уже принимает контрмеры против вчера только разработанной штабом армии фиктивной наступательной операции.

Это была почти победа, но капитан воспринимал ее не как свое личное торжество, а как торжество логики, в которую он так верил и без которой не представлял себе разумной деятельности.

Выйдя от генерала и направляясь к себе, Астахов несколько поостыл и стал рассуждать спокойнее. И тут он понял, что повод к торжеству еще слишком незначителен. По сути дела, все осталось по-прежнему и до решения основного вопроса еще очень далеко. Но все-таки круг, в котором находилось порочное звено, сузился, и сузился не произвольно, не случайно, а вследствие специально проведенного разумного действия. Значит, если и дальше действовать в какой-то логической последовательности, то будет найдено и окончательное решение.

Рассуждая таким образом, капитан пробирался по узкому, скользкому от грязи дощатому настилу вдоль улицы поселка, в котором был расположен штаб армии. До домика контрразведчиков было уже недалеко, когда из соседнего переулка неожиданно вышел майор Гришин и направился навстречу капитану. Когда они поравнялись, Астахов хотел было доложить своему начальнику о посещении генерала, но майор перебил его.

– Все знаю, – сказал он. – Я только что от разведчиков. Похоже, что замысел ваш удался. Поздравляю! А теперь у меня к вам дело. Знаете ли вы, что у Кедровой имеется отличный фотоаппарат?

– Да, конечно. Она этого и не скрывает.

– Что у нее-наш «ФЭД» или какая-нибудь заграничная штука?

– Наш «ФЭД».

– Ну, а как Кедрова фотографирует?

– Имел удовольствие у нее фотографироваться. Могу доложить-фотограф она отличный.

Майор попросил у Астахова зажигалку. Прикуривая, сказал, понизив голос:

– Поинтересуйтесь-ка ее пленкой. Она проявляет ее в фотолаборатории армейской газеты. Найдите повод посмотреть ее негативы… Были вы сегодня в редакции?

– Нет, не был.

– Ну, так зайдите непременно.

Гришин кивнул капитану и завернул за угол. Астахов пересек грязную улицу и направился на окраину поселка. Однако он не прошел и трехсот метров, как увидел вдруг Кедрову. Она выходила из армейской столовой.

«В редакцию я еще успею, – решил капитан. – Нужно воспользоваться случаем и поговорить с Наташей».

– А, Наталья Михайловна! – весело воскликнул он. – Далеко путь держите?

– К себе в штаб.

– Ну так нам с вами по пути. Не возражаете, если я пройдусь с вами немножко?

– Ну, что вы, товарищ капитан! Пожалуйста! Они пошли рядом. Капитан стал придумывать, как бы естественнее завести разговор на интересующую его тему. А Наташа, не глядя на Астахова, сказала:

– Знаете, товарищ капитан, когда меня называют по имени и отчеству, мне почему-то всегда кажется, что надо мной подшучивают.

– Почему так? – удивился Астахов.

– Не знаю. Лучше уж, по-моему, назвать просто по имени или по фамилии. В армии так больше принято.

– Похоже, что вы сегодня не в духе, – заметил капитан, пристально вглядываясь в утомленное лицо Наташи.

– Нет, я просто устала. Эти дни много приходится работать… А вы, кажется, в отличном настроении?

– Я всегда бываю в хорошем настроении, когда ясно понимаю, что происходит вокруг меня.

– Даже если плохое?

– Да, даже если плохое. Только я непременно должен разобраться во всем.

– Это удивительно! – С любопытством посмотрев на Астахова, Наташа улыбнулась и добавила:-Извините, но у вас очень самодовольный вид.

– Вы вообще, кажется, не очень-то лестного мнения о моей внешности, – усмехнулся Астахов, чувствуя, что ему приятно идти с Наташей и разговаривать с ней. – Хотелось бы взглянуть, – продолжал он, – каким я получился на вашей фотографии. Помните, вы щелкнули меня своим «ФЭДом» дней пять назад?

– Помнить-то помню, – ответила Наташа, – но пленку до сих пор не удалось проявить. Последние дни абсолютно нет свободного времени.

– А может быть, вы мне доверите эту операцию?

– Какую операцию? – не поняла Наташа.

– Да проявление пленки. Я в этом деле смыслю кое-что, так что можете не беспокоиться – не испорчу. Наташа молчала.

– Пленка-то с вами, наверно? – спросил Астахов.

– Да, пленка со мной, но стоит ли утруждать вас?.. Я и сама скоро освобожусь.

Ей, видимо, не хотелось давать пленку Астахову, но он сумел настоять на своем, и она уступила.

– Дня через два, – весело заявил Астахов, – а то и раньше я верну вам все это в проявленном и отпечатанном виде. Можете быть спокойны.

– Да я и не беспокоюсь, – ответила Наташа. Они были теперь возле дома Астахова, и он остановился в нерешительности – провожать девушку до ее штаба или попрощаться здесь.

– Ну, до свиданья, Наташа. Я работаю вот в том доме, – сказал он наконец, решив не провожать ее, так как она все равно стала бы возражать.

– До свиданья, – ответила Наташа и неторопливо пошла через огород мимо окон дома Астахова.

Капитан смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом соседнего сарая. Он вспомнил недавний разговор с Гришиным, и ему стало смешно, что он назвал тогда интерес свои к Наташе профессиональным интересом. Просто она ему нравилась. Было в ней что-то привлекательное, хотя он и не мог пока определить, что именно. Не внешность только. Ведь вот машинистка Валя гораздо красивее ее, однако к ней он совершенно равнодушен. Нет, в Наташе было что-то другое…

Астахов оставался у себя недолго. Он просмотрел несколько бумаг, принесенных из оперативного отдела его помощником, лейтенантом Ершовым, и собрался уже уходить, когда кто-то робко постучал в его окно. Капитан вышел из-за стола и выглянул на улицу. Там, под окном, стояла Наташа.

– Заходите же, заходите! – крикнул он и, поспешив к дверям, распахнул их. – Прошу вас, Наташа! Наташа вошла, смущенно улыбаясь.

– Извините, что беспокою вас, – сказала она. – Я отдала вам пленку, а потом вспомнила, что у меня там есть снимки, которые нужно срочно отпечатать. Я, пожалуй, сейчас же пойду в лабораторию и проявлю их. Могу я получить у вас пленку?

Наташа заметно волновалась, и это не ускользнуло от внимания Астахова.

«Почему же она волнуется так?» – подумал он и тут же принял неожиданное решение.

– Вот беда! – воскликнул он. – Вам определенно не повезло, Наташа. Я только что отослал пленку в нашу лабораторию для проявления. А что у вас за срочность такая?

– Да ничего особенного. – Наташа, казалось, взяла себя в руки и говорила теперь спокойно. – Раз уж вы ее отослали, ничего не поделаешь. Простите, что оторвала вас от работы…

Когда Наташа ушла, капитан вызвал лейтенанта Ершова, приказал ему отнести пленку в лабораторию и срочно проявить ее.

Отправив пленку, Астахов направился было к выходу, но в это время раздался телефонный звонок. Капитан подошел к телефону и снял трубку.

– Зайдите ко мне, – прозвучал строгий голос. Это был голос генерала Погодина.

Ход генерала Погодина

– Садитесь, – сказал генерал. – Мне пришлось вторично вызвать вас, так как я получил новые, весьма важные сведения. Вам необходимо знать их.

У генерала Погодина почти всегда было строгое, озабоченное лицо. Астахов даже не смог бы, пожалуй, припомнить, видел ли он его когда-нибудь смеющимся. Но сегодня генерал был совершенно другим. Тяжелые складки на лбу разгладились, улыбка округлила губы, холодные серые глаза потеплели. Сейчас этот большой, очень требовательный и строгий человек казался необычайно добрым. Он достал из своей рабочей папки внеочередную разведсводку, что-то энергично подчеркнул в ней и протянул Астахову.

Пока капитан читал, генерал принялся перелистывать книгу, лежавшую у него на столе. Книга была нерусская и называлась «За стенами Федерального бюро расследования». Автором ее был Джон Дж. Флоэрти. При всей своей загруженности служебными делами генерал Погодин умудрялся не пропускать ни одной литературной новинки о разведке и контрразведке. Задолго до того, как появились русские переводы, он уже прочел на английском языке все нашумевшие книги Майкла Сейерса и Альберта Кана, Фредерика Коллинза и Алана Хинда.

Астахов прочел сводку и вернул генералу. Погодин положил ее в папку и спросил:

– Понимаете вы, в чем тут дело?

– Не совсем, товарищ генерал.

– Действительно, вы и не можете этого знать… Генерал вышел из-за стола и, неслышно ступая, стал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину.

– А дело тут вот в чем. Подсказанная вами идея была безусловно удачна, но вы продумали ее только наполовину. Повторяю, идея была хороша, и вторую половину ее нетрудно было додумать и без вас. И я это сделал. Я решил, что нужно разработать фиктивную операцию не только ограниченному кругу офицеров и генералов, но дать также каждому отделу штаба разную обстановку и группировку войск.

Генерал замолчал, продолжая прохаживаться по комнате, а Астахов невольно подумал: «Как же я-то этого не сообразил? Ведь это же так просто и к тому же почти решает основной вопрос!..»

– И вот теперь мы имеем плоды этой идеи, – продолжал генерал после короткой паузы. – Днем нам было известно только то, что противник принимает какие-то контрмеры. А теперь мы уже точно знаем, что он принимает контрмеры соответственно плану, разработанному штабом инженерных войск. Понимаете теперь, и чем дело? Понимаете, какой вывод из этого нужно сделать?

– Да, товарищ генерал. Если это так, то несомненно, что в штабе инженерных войск что-то неблагополучно, – ответил Астахов.

– В этом теперь не может быть сомнений. Были вы сегодня в штабе Тихомирова?

– Нет, товарищ генерал.

– Не теряйте времени и зайдите сегодня же. Мы должны принять срочные меры. Постарайтесь узнать, точно ли только генерал Тихомиров и полковник Белов занимались разработкой операции или в этом участвовал еще кто-нибудь из работников штаба.

Проявленные негативы

Когда капитан Астахов вошел в землянку штаба инженерных войск, там царило необычное оживление. Присмотревшись, он заметил, что в штабе были все три помощника, начальник секретной части и старший сержант Яценко.

– Что это у вас такое веселье? – спросил Астахов.

– У нас сегодня первый в этом месяце мало-мальски свободный вечер, – ответил майор Рахманов. – Вот мы и посвятили его обмену боевыми воспоминаниями. Ваша очередь рассказывать, капитан Астахов. У вас-то, наверно, найдутся интересные истории.

– Найтись-то найдутся, – усмехнулся Астахов, – но, к сожалению, они не подлежат оглашению.

– Вроде как бы с грифом «совершенно секретно», – с уважением заметил старший сержант Яценко.

– Вот именно! – рассмеялся Астахов. – Расскажу вам поэтому то, что, так сказать, «для служебного пользования».

И он рассказал случайно пришедшую на память историю о немецком шпионе, которого разоблачил в самом начале войны.

Отделавшись таким образом, капитан присел возле стола старшего сержанта Яценко, заметив:

– У вас всегда все так заняты, а сегодня просто праздник какой-то.

– А это потому, товарищ капитан, – отозвался Яценко, – что работы мало, да к тому же и начальство отдыхает.

– Какое начальство?

– Генерал и полковник. Они больше суток работали без отдыха.

– А что, Кедрова тоже разве отдыхает? – спросил Астахов. – Не видно ее что-то.

– Да, и она отдыхает. Ей тоже в эти дни досталось. В два часа ночи легла, а в пять утра полковник уже велел ее разбудить-надпись на карте делать.

– На какой карте?

– На карте инженерного обеспечения. Полковник лично всю ночь над нею работал. Очень уж секретная была. Он даже регистрировал ее сам. Я ему только очередной номер дал.

– А чертежницу-то как же он допустил?

– Очень просто: свернул карту до половины, а внизу велел надпись сделать, – охотно объяснил Яценко.

В штабе между тем продолжало царить оживление.

Офицеры тут были молодые, веселые. Они понимали толк в удачной шутке, остром слове. Поболтав с ними о всякой всячине, капитан Астахов попрощался и ушел к себе.

Ершов как раз в это время принес из лаборатории проявленную пленку. Астахов взял ее, подошел к окну и с любопытством принялся рассматривать.

На пленке были фотографии офицеров штаба инженерных войск, мост, недавно построенный армейской саперной бригадой, землянка штаба инженерных войск, Яценко в нескольких позах и еще какие-то сержанты. А в самом конце пленки оказались снимки двух топографических карт.

Астахов взял лупу и внимательно стал рассматривать их. На негативе одной из карт он совершенно отчетливо разобрал надпись: «Карта дорог и мостов в полосе армии». На снимке другой карты надпись трудно было разобрать, но по очертаниям ее, по условным обозначениям было несомненно, что и вторая карта была оперативной.

«Зачем ей это понадобилось?» – взволнованно подумал Астахов, но в это время быстро вошел майор Гришин.

– Одевайтесь, – торопливо сказал он. – Возьмите с собой оружие. Едем на серьезное задание. Выполнять его будут корпусные работники, но генерал приказал нам при этом присутствовать. Машина уже ждет нас. Поторопитесь! Дорогой все объясню.