Текст книги "Вор"

Автор книги: Николай Коляда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Николай Коляда
Вор
пьеса в двух действиях

Действующие лица:

МАТВЕЙ 42 года

ЮРИЙ 22 года

Действие пьесы происходит в огромной трехкомнатной квартире. Вернее, только на кухне и в прихожей этой квартиры.

Первое действие.

Огромные, с высокими потолками, комнаты в трехкомнатной квартире погружены в темноту. Только очертания мебели угадываются в сумраке. Мебель сдвинута в центр, накрыта тряпками, газетами. И зеркала тряпками закрыты. Люстры обернуты старыми простынями. В большой комнате люстра снята и на ее месте торчит в потолке крюк.

В квартире идет ремонт. Чудовищный беспорядок везде и во всем.

В комнаты ведут огромные, высоченные двери. Краска с них содрана ножом. Обои сорваны.

На время ремонта хозяева переместились в кухню и в коридор. Коридор очень большой, хоть на велосипеде катайся. Здесь же стоит раскладушка. Кухня тоже не маленькая. Шкафы, холодильник, газовая плита. У окна на кухне диванчик. На столе горит настольная лампа.

Ночь. Около двух часов. Да, ровно два: старинные напольные часы, стоящие в углу гостиной, накрыты тряпкой, но время они продолжают выбивать гулко и тревожно: два раза, два удара…

За столом на кухне, чуть освещенные сумеречным светом настольной лампы, сидят друг против друга МАТВЕЙ и ЮРИЙ. ЮРИЙ в осенней куртке. Только что, видимо, с улицы. Куртку не снимает. МАТВЕЙ в свитере с красными ромбами.

Оба неспокойно, как-то очень нервно курят, глотая дым и не спуская друг с друга глаз. Между ними на столе чашки, чайник, сахарница.

МАТВЕЮ – сорок два года. Выглядит… Ну и выглядит на сорок два. ЮРИЙ – моложе его на двадцать лет…

МАТВЕЙ (негромко). Ты кто, скажи мне, пожалуйста?

ЮРИЙ (улыбается). Как – кто? Человек, кто же еще. Такой же человек, как и вы. Вот так. Во-от…

Пауза. Молчание.

МАТВЕЙ. А чего у магазина стоял?

Пауза.

ЮРИЙ. Ну?

МАТВЕЙ. Смотрел так… Нехорошо.

ЮРИЙ (смеется). Как это?

МАТВЕЙ. Ну, пристально очень. Пристально смотрел туда, в магазин. Что, грабануть его хотел? Да? Нет?

ЮРИЙ (помолчал). Красивые картинки смотрел. Рассматривал.

МАТВЕЙ. Там красивых картинок нет.

ЮРИЙ. Есть.

Молчание.

Вот и рассматривал.

МАТВЕЙ. В два часа ночи ?

ЮРИЙ. А что? Днем не успел. Днем мимо все бегал. А ночью – самое то: подойти, посмотреть, полюбоваться. Не спеша. Вот так… Во-от…

МАТВЕЙ. Ясно. Не спится?

ЮРИЙ. Да. Не спится. Что делать.

МАТВЕЙ. Это в твои-то годы?

ЮРИЙ. А где у вас жена? Вы ведь женаты?

Пауза.

МАТВЕЙ (смотрит на ЮРИЯ). Она работает в ресторане. Пока выручку подсчитает, то да се… Приезжает поздно, спит до обеда….

ЮРИЙ. Ага. Ясно. А вы, стало быть, таксист?

МАТВЕЙ (молчит). С чего ты взял?

ЮРИЙ. Ну, у вас такая квартира. Прямо катакомбы. То есть, наоборот, да? Большая. Я таких не видел даже никогда… Сталинское барокко называется! (Смеется). Ну, и положено так: если жена официантка, то муж – обязательно должен быть таксист. Для равновесия, понимаете?

МАТВЕЙ. Нет, я не таксист. К сожалению. Наверное, если бы был таксист, мы бы с ней жили душа в душу, в равновесии… Но вот…

ЮРИЙ. Ясно. А вы не живёте?

МАТВЕЙ. А мы – не живем.

Пауза.

Я работаю инженером. На скучной работе. Сбежал в отпуск, слава тебе, Господи. Ремонтом вот занимаюсь. Во-от… Мог бы вообще не работать…

ЮРИЙ. Ну, правильно. Зачем?

МАТВЕЙ. То есть?

ЮРИЙ. Ну, если у вас жена официантка – зачем вам работать? (Смеется). Можно и дома сидеть, правильно?

МАТВЕЙ. Правильно. Можно и дома сидеть.

Пауза.

ЮРИЙ. Что?

МАТВЕЙ. Что?

ЮРИЙ. Нет, я вас спрашиваю – что? Что вы так смотрите?

МАТВЕЙ. Как?

ЮРИЙ. Ну, так?

МАТВЕЙ. Я что-то не так понял?

ЮРИЙ. Я что-то не так сделал?

МАТВЕЙ. Что?

ЮРИЙ. Что – что?

МАТВЕЙ. Я не понял?

ЮРИЙ. Как?

МАТВЕЙ (помолчал). Сними куртку. Чего ты в ней сидишь? Или ты торопишься куда? Сними. Я не украду, не бойся.

ЮРИЙ. А я и не боюсь. Украсть я и сам могу, чего там… (Смеется). Я в ней пока посижу. Ничего. Ничего. (Вертит в руках небольшой бронзовый бюст Гоголя, который стоит на кухонном столе). А это – кто?

МАТВЕЙ. Николай Васильевич Гоголь.

ЮРИЙ. А я и не узнал. (Смеется). Здрасьте, Николай Васильевич. А зачем он тут? Любимый писатель?

МАТВЕЙ. Жена поставила. Им удобно очень орехи колоть.

ЮРИЙ. А-а. Он золотой?

МАТВЕЙ. Ага. Золотой.

ЮРИЙ поставил бюст Гоголя на место, уважительно погладил его. Задрал голову, смотрит на потолок кухни.

ЮРИЙ. Нда-а… На золоте, стало быть, едите, на серебре, стало быть, спите….

Пауза.

Ну? Что вы так смотрите? А?

МАТВЕЙ (помолчал). Да так. Смотрю, думаю, что ты за человек.

ЮРИЙ. Человек, как человек.

МАТВЕЙ. Шляешься по ночам…

ЮРИЙ. Ну и что?

МАТВЕЙ. С чего бы это?

ЮРИЙ. Я вас не спрашиваю: вы-то с чего?

МАТВЕЙ. Ну, спроси.

ЮРИЙ. Вы-то с чего?

МАТВЕЙ. У меня сигареты кончились. Вышел стрельнуть. У меня сегодня с куревом напряженка. Вот так.

ЮРИЙ. Да ну? Только-то?

МАТВЕЙ. А что может быть еще?

ЮРИЙ. Ну, не знаю…

МАТВЕЙ. Нет, только поэтому. С куревом напряженка. Вышел стрельнуть.

ЮРИЙ. Ну. а у меня полные карманы сигарет. Хожу вот по ночам, раздаю всем, кому надо и на надо. Направо и налево. И получаю кайф.

МАТВЕЙ. И ничего взамен?

ЮРИЙ. Ничего. Ничегошеньки.

МАТВЕЙ. Надо же. Какое бескорыстие.

ЮРИЙ. Что?

МАТВЕЙ. Я говорю : надо же, какое бескорыстие. Бескорыстие, говорю…

ЮРИЙ. А-а. А я-то думал…

Молчание.

Да что вы так смотрите, не пойму? Ну? Что?

МАТВЕЙ. Что ж теперь, и посмотреть нельзя?

ЮРИЙ. Можно, но ведь не до такой же степени! Я не пойму, чего вы смотрите, ну?

МАТВЕЙ (помолчал). Не знаю. Смотрю вот и все. На кого-то ты, кажется, похож. Да. Из моих знакомых на кого-то ты похож. А на кого – не могу вспомнить…

ЮРИЙ. А-а. На доске «Их разыскивает милиция» видели мою рожу? Ага?

МАТВЕЙ. Наверное.

ЮРИЙ. Ну и память у вас. Я там неудачно, правда, получился. А вообще-то я – очень фотогеничный.

МАТВЕЙ. Ты очень фотогеничный.

Пауза.

ЮРИЙ. Нда-а-а… Интересно девки пляшут по четыре девки в ряд. Все четыре и четыре, ну когда же будет пять? (Смеется). А вы всех, кто вас на улице угощает сигаретой, потом зовете в гости к себе на чай? Или только через одного?

МАТВЕЙ. А что, тебе у меня не нравится?

ЮРИЙ. Ну да, не нравится! Очень даже нравится. Что надо квартирка. У меня, правда, такая мысль в голове сидит, будто я тут уже был когда-то. Не знаю….

МАТВЕЙ. Был? Ты был? Тут был? Когда был?

ЮРИЙ. Ну, ну. Вы еще Бог знает чего подумаете. Вашу жену я не знаю, честное слово. Я с бабушками не дружу. (Кашлянул, засмеялся). То есть, я хотел сказать, что у меня это – чисто профессиональное….

МАТВЕЙ. Не понял?

ЮРИЙ. Ну… Я часто бываю в гостях. У разных людей. А мебель, все такое прочее – у всех одинаковое, похожее. Ну вот, у меня потому, видно, такое ощущение, что я у вас уже был когда-то. А вообще-то – никогда не был. Никогда, нет. Точно, точно. Ни разу. Упаси Бог.

Пауза.

Ну так что? Вы мне не сказали?

МАТВЕЙ. Вы мне не сказали… Что не сказал?

ЮРИЙ. Вы всех, кого встречаете на улице, в гости к себе на чай зовете или через одного?

МАТВЕЙ. Через одного.

ЮРИЙ. А я думал – всех. (Смеется).

МАТВЕЙ. Не всех. Тебя – позвал. Захотелось – и позвал. Сегодня двадцать третье марта.

ЮРИЙ. Ну – и ?

МАТВЕЙ. Нет, нет, ничего. Просто. Сегодня двадцать третье марта, вот и все. Двадцать третье.

ЮРИЙ (криво усмехается). Завтра – двадцать четвертое будет. Послезавтра – двадцать пятое… До первого мая считать?

Пауза.

МАТВЕЙ. Ничего. Нет. Нет. Просто так. Пей чай. Пей, не стесняйся. Потом. Потом как-нибудь расскажу все. Потом.

МАТВЕЙ подвинул чашку ЮРИЮ. Не мигая, смотрит на него.

Тебе сколько… лет?

ЮРИЙ. А что?

МАТВЕЙ. Сколько?

ЮРИЙ. Да вам-то, вам-то зачем?

МАТВЕЙ (помолчал). Пить тебе можно или нет? У меня … в холодильнике есть полбутылки водки. Сколько… тебе лет?

Пауза.

ЮРИЙ. Двадцать два… (Улыбается).

Молчание.

МАТВЕЙ. Я тебя серьезно спрашиваю.

ЮРИЙ. Я не девица, чтобы ломаться. Сказал – двадцать два, значит – двадцать два. Наливайте. Выпью, пожалуй, рюмаху, раз вы такой щедрый. Почему бы и не выпить с хорошим человеком. Правда? На халявку-то, ага? Я пойду, куртку сниму – повешу…

ЮРИЙ, улыбаясь, встал из-за стола, прошел в прихожую, снял куртку, повесил ее. Пригладил перед зеркалом волосы, оглянулся. Хлопнул по карманам пальто, висящих в прихожей. Нашарил мелочь, достал ее тихонечко. Хмыкнул, спрятал себе в карман. Внимательно разглядел длинное кожаное пальто, которое висело на вешалке. Быстро снял его, примерил. Неслышно повесил обратно на место. Улыбаясь, пошел на кухню.

МАТВЕЙ в это время медленно открыл холодильник. Тупо смотрит в него, соображая, за чем туда полез. Достал водку. Поставил на стол рюмки. Трет виски ладонями. Локти рук – на столе. Тряхнул головой, словно отогнал от себя наваждение, кошмар. Закурил новую сигарету, не успев потушить прежней.

На кухню входит ЮРИЙ, потирает брюки ладонями, смеется.

ЮРИЙ. Ну и квартирка у вас! Полигон прямо. Тут, в коридоре, на мотоцикле можно кататься…

МАТВЕЙ. Раньше я катался. На велосипеде.

ЮРИЙ. Когда это? Когда – раньше?

МАТВЕЙ. В детстве, конечно же …

ЮРИЙ. Ясно. До революции, значит. До Великой Октябрьской…

МАТВЕЙ. До революции…

ЮРИЙ (смеется). Заблудиться можно…Пальтецо у вас кожаное – шик-модерн. Самый писк. (Заглянул в туалет). А эта дверь? Ага. Пи-пи делать. Ясно… Здорово. Завидки берут. Унитазик голубенький…

МАТВЕЙ. Голубенький..

ЮРИЙ сел за стол, поставил локти, как МАТВЕЙ, весело спросил:

ЮРИЙ. А кто вам ремонт делает? Сами?

МАТВЕЙ. Хочешь свои услуги предложить?

ЮРИЙ. А-а, сразу догадались! А чего ? Я большой спец, точно. Возьмите меня – не пожалеете.

МАТВЕЙ (испуганно). Куда – взять?

ЮРИЙ. Как – куда? Ремонт делать!

МАТВЕЙ. Куда?

ЮРИЙ. Нет, серьезно, я спец еще тот. Не верите, что ли? Да я и пилить умею, и строгать, и обои клеить. Плинтуса там заделать, филеночку. На все мастер. А? Я серьезно. Я кем только не работал. Ага! Один раз даже в кино снимался. Честное слово! Не поверите! Артистом!!

МАТВЕЙ. Как назывался фильм?

ЮРИЙ. Вам – зачем?

МАТВЕЙ. Схожу – посмотрю.

ЮРИЙ. А-а. Кино… кино называлось … «Опасные гости»! (Смеется). Ага. Посмотрите. Вам понравится. (Снова смеется). У меня там ма-а-а-аленькая роль была. Ма-ню-сень-ка-я…. Но очень важная. Так что в случае чего – можете на меня рассчитывать. Засандалю вам ремонт – пальчики оближете….

МАТВЕЙ. Жена наняла кооператив. Но, если у тебя есть время, то, наверное…

ЮРИЙ. Кооперати-ив?! Деньги вам некуда девать. Кооператоры надуют. Как пить дать – надуют. Я – нет. Я серьезно вам говорю, я все умею делать. Знаете, чего я у магазина стоял? Я там в магазине сторожем работал, когда учился…

МАТВЕЙ. Где ты учился?

ЮРИЙ. Не важно. В одной шараге. Ну вот. Сторожем в магазине. Ночью туда приходила машина с молоком. Надо было ее разгружать. Мы там по двое дежурили. Разгрузим машину, с шофером побазарим,он уедет, а мы с фляги пломбочку – чпок! – и все. Наберем молочка из фляги, потом в хлебный напротив сходим… Там тоже наши ребята работали, к ним ночью хлеб привозили… Свеженький, горяченький! С молочком – за милую душу шло! Сядем возле магазина, а трава летом мокрая, время пять утра, кайф! Все еще спят, дворники улицы подметают – ширк! ширк! Птички просыпаются, поют… Ну до того красиво, что аж блевать охота! (Смеется).

МАТВЕЙ. Молоко потом разбавляли?

ЮРИЙ. Ну да. Зачем? Пломбочку на место. И все. Продавщицы сами потом разбавят. А как? А чего?

Пауза.

МАТВЕЙ. Так ты, стало быть, стоял, вспоминал молодость?

ЮРИЙ. Нет, так ходил, гулял. Сопли морозил. Ага. Молодость. (Стучит пальцами по столу, припевает). «Ах ты, молодость моя, куда ты подевалася! По блатхатам, рес-тора-нам скоро ис-тас-ка-ла-ся! Ча-ча-ча!!!» (Хохочет). Ну, что сидим? Попробуем молочка от бешеной коровки?

МАТВЕЙ налил в рюмки, выпили.

МАТВЕЙ. Вот сыр, колбаса. Ешь.

ЮРИЙ. А, хорошо! Очень хорошо. (Ест). Как кто-то из моих знакомых сказал: «Разве ж можно это говно без водки съесть?!» (Хохочет). Ну, повезло мне сегодня… Два дня ни крошки – и вдруг…

МАТВЕЙ. Почему – ни крошки?

ЮРИЙ (смеется). Да как-то не хотелось, знаете!

МАТВЕЙ. Где ты живешь?

ЮРИЙ. Тут, недалеко. (Ест). Рядом совсем.

МАТВЕЙ (помолчал). Скажи мне, пожалуйста, как тебя зовут?

ЮРИЙ поднял вилку в воздух, прислушался, шепчет:

ЮРИЙ. Тихо…. Тихо!

Пауза.

Слышите?!

МАТВЕЙ. Что? Что? Ну, что, что?!

Пауза.

ЮРИЙ (блаженно). Самолет полетел… Самолет!

МАТВЕЙ. Ну и что?

ЮРИЙ. Нет, вы слышите, как высоко полетел? Выше облаков, выше звезд, выше неба… Слева – луна, справа – заря, впереди – туман, далеко-далеко солнце садится! Красота!! А внизу – земля. Внизу – мы. Внизу – город наш. А в самолете сидят себе чучмеки и смотрят в окошечко, вниз. Видят: так далеко-далеко огоньки, и про нас с вами думают: «Это чтой-то там за деревня такая масенькая огоньками светится? Это хтой-то там живет-сидит-пьет-ест-трахается? Ась? Кто?» Мы – внизу, а они – наверху, на наше окошко, которое в темноте светится, смотрят, вздыхают. А мы сидим, пьем вот. А чучмеки летят себе, летят! А?!

МАТВЕЙ. Почему чучмеки?

ЮРИЙ. Как – почему? Здрасьте, приехали! Самолет-то ведь летит в Индию!

Пауза.

МАТВЕЙ (первый раз улыбнулся). Откуда ты знаешь?

ЮРИЙ. Что знаешь?

МАТВЕЙ. Ну, что чучмеки и что – в Индию.

ЮРИЙ. Здрасьте, я ваша тетя! Ну, а куда еще-то среди ночи самолеты летят, по-вашему? В Йошкар-Олу, что ли? Или в Крыжополь? Ага, как же. Сейчас, ага… В Индию, в Индию самолеты по ночам летают, понимаете! Только ночью! Категорически! Чтоб, мляха-муха, все пути были бы открыты!

МАТВЕЙ. Ну, почему в Индию-то? Может, они в Японию полетели или, там, скажем, в Америку?

ЮРИЙ. Ну да, в Америку! Нет! Не в Америку!! (Убежденно). Во-первых, там уже делать нечего, в Америке-то, там наши – все вытоптали. А во-вторых – ого-го! о-о-оо! – мечта моей жизни, мечта моя голубая – побывать в Индии! О, великая Индия! Индейки в простынях, со звездой во лбе … во лбу! Индейцы в чалмах! Обезьяны, папуасы! И горы, и море! Индийский чай! Калькутта! Любовь в Кашмире! Радж Капур ! Индира Ганди! И теде и тепе! Ура-а-а-а!!!! (Ест, стучит вилкой по столу, скандирует): Ин-ди-я! Ин-ди-я! Ин-ди-я! Ин-ди-я! Ин-ди-я! Ин-ди-ди-диди-яяяя!!!! (Приставил растопыренные пальцы ладоней к вискам, поболтал ими в воздухе).

МАТВЕЙ молчит. Улыбается.

Смешно?

МАТВЕЙ. Пацан ты совсем.

ЮРИЙ (ест). Ага. Пацан. Мальчонка. Мальчишечка сопливый. Сопливенький. Мальчуганчик совсем. Только писька до колена. (Хохочет, балуется). Дяинька, а, дяинька?

МАТВЕЙ. Что?

ЮРИЙ. Скажите, дяинька, как вас звать-величать?

МАТВЕЙ. Меня? Матвеем. Матвей. Матвеем зовут. А тебя ?

ЮРИЙ. У-у! Матвей! Ишь ты, Матвей! Красивое имя – Матвей! Матвей – держи бодрей! (Хохочет). Дяинька Матвей,а слабо вам дать мне трюльник взаймы?

МАТВЕЙ. Что дать?

ЮРИЙ. Трюльничек, дяинька? Такую зелененькую сопливенькую гумажечку? Богатые люди могут нищему троячок, гу-ма-жеч-ку, подсунуть, подкинуть? Правда? Вы ведь богатенький Буратинка? (Смеется). Да я вам отдам. После. Когда-нибудь. Может быть. А?

МАТВЕЙ (полез в карман брюк, достал мятые деньги, положил на стол). Бери, сколько тебе надо.

Пауза. ЮРИЙ смотрит на деньги.

ЮРИЙ. Вы чего это, серьезно, что ли? Прямо вот так вот можно взять – сколько захочу? Что ли?

МАТВЕЙ. Конечно, бери. Бери, сколько хочешь.

ЮРИЙ. А если я вдруг две сиреневых бумажки захочу взять? А? Ой, широко шагаю, штаны порву! Можно? Я взаймы? Отдам потом? С получки?

МАТВЕЙ. Бери. Бери.

ЮРИЙ осторожно взял деньги, спрятал в карман. Молчит.

ЮРИЙ. Отгадайте загадку.

МАТВЕЙ. Что?

ЮРИЙ. Могут ли клопы совершить революцию? Отвечаю сразу, потому что вы все равно не знаете. Могут. Потому что в их жилах течет рабоче-крестьянская кровь. (Хохочет). Вот так. Ага? (Щелкнул Гоголя по носу). Ух, какой глазастый! Смотрит на меня, смотрит… Третий лишний, ага? Гогель-могель…

Молчание.

Да я отдам. Честное слово, отдам. Ну?

МАТВЕЙ. Нет, нет.

ЮРИЙ. Да отдам, сказал. Ну?

МАТВЕЙ. Да бери, бери, бери. Тебе надо. Бери.

ЮРИЙ. А кому не надо?

МАТВЕЙ. Мне не надо.

ЮРИЙ (молчит). Дяинька, а, дяинька? А можно я у вас спрошу вопрос, а вы мне ответите ответ? Можно?

МАТВЕЙ. Можно.

ЮРИЙ (придвинул табуретку близко-близко). Дяинька, а вы нормальный, нет?

МАТВЕЙ. Не знаю. Нет.

ЮРИЙ. Ах, не знаете… Ага. Не знаете, значит.

Пауза.

Господи, я же совсем забыл, что у вас жена официантка, что вы коопараторов нанимаете на ремонт! Забыл ! Пардон! Извиняюсь! Да я отдам, отдам потом, правда. Потом. Отдам. Отдам. Будь спок.

Пауза. ЮРИЙ пьет чай.

Чаю мне налейте еще. Только без «марусек»….

МАТВЕЙ. Что?

ЮРИЙ. Ну, без чаинок, то есть…

МАТВЕЙ. Почему ты их «маруськами» называешь??

ЮРИЙ. Не знаю. Все так говорят. А что ?

МАТВЕЙ налил Юрию в чашку чаю. Молчат. ЮРИЙ пьет чай. Выдохнул.

Ну, что? Попили, поели, домой полетели? Пора мне уже и ноги делать, а?

МАТВЕЙ молчит.

Да что вы так смотрите, не пойму, ну?!

МАТВЕЙ. Что ты сказал?

ЮРИЙ. Да ничего не сказал! Я говорю, третий час ночи, а жены вашей нету дома. Что же это такое? Ну, днем она клиентов колола, понятное дело, а сейчас чего? Ночь на улице… Не боитесь, что она с кем-то там сейчас вдруг… А?

МАТВЕЙ. Меня это не волнует…

ЮРИЙ. Заявочки, надо сказать. А кого это волнует? Гоголя?

Пауза.

Слушайте, дядя, а вы не милиционер, случаем, нет?

МАТВЕЙ. С чего ты взял?

ЮРИЙ. Ну, выпытываете чего-то все, вынюхиваете, выспрашиваете, а? Смотрите на меня так, что аж страхота находит… Вы не мент, нет? Да я отдам, отдам, в натуре, отдам вам эти бабки… Хоть сейчас могу отдать, ну? Это я так, про запас взял вообще-то. У меня не горит, так что заберите их взад, как говорится…

МАТВЕЙ. Оставь. Давай, выпьем.

Молчание. Выпили. Тихо.

Послушай меня, пожалуйста… (Очень трудно даются МАТВЕЮ эти слова). Только внимательно и… Как бы это сказать… Вот что. Ты только не подумай, что у меня вольты загуляли или еще что-то там такое… Ты, пожалуйста, посиди две минутки, посиди, помолчи, послушай… У тебя шило в одном месте, я гляжу, но я прошу тебя – не дергайся, посиди, послушай, что я скажу. Внимательно послушай. Не перебивай меня, пожалуйста, не перебивай, послушай…

ЮРИЙ. Да, да, пожалуйста! Пожалуйста! (Ухмыляясь, закинул ноги на ногу). Что ни говори, а приятно с интеллигентным человеком разговаривать. А? Из интеллигентных людей мата – хуем не выдолбишь, ага? (Хохочет).

МАТВЕЙ. Пожалуйста, послушай. Я тебе хочу сказать что-то очень важное. Очень, очень… Одну важную штуку хочу тебе рассказать. Для меня важную. Спросить хочу тебя я… Вернее, не спросить, а просто поделиться… Так сказать… И ты не смейся только, пожалуйста, не смейся, не надо! Очень прошу. (Трет руки о колени). Мне очень нужно это кому-нибудь рассказать… Вернее, нет. Не так. Кому попало я бы не стал этого говорить, рассказывать, нет! А тебе – именно тебе – расскажу… Понимаешь?

ЮРИЙ. Я – весь внимание. Готов, как пионер, к труду и обороне!

МАТВЕЙ. Погоди, послушай. Ты не сказал мне, как тебя зовут. Ты не хочешь сказать.

Пауза.

Впрочем, это и не важно, да, да. Не важно! Иначе, если будет совпадение, я совсем сойду с ума… То есть, ты посиди, послушай, не перебивай… черт, черт, черт побери! Итак, что я хотел тебе сказать? Забыл. Забыл. Вот! Вот. Вот. Сегодня у нас двадцать третье марта….

ЮРИЙ. Да, да. Мы уже говорили об этом, обсуждали сие происшествие…. Нда-а…. Время бежит и бежит, годы идут и идут… (Смеется).

МАТВЕЙ. Погоди, пожалуйста, погоди. Погоди. Значит, так: прошло двадцать лет. Ровно.

ЮРИЙ. Ужас какой! Двадцать лет прошло! А как будто вчера еще все было! А уже – двадцать лет! Подкралось незаметно!

МАТВЕЙ. Подожди…

Пауза.

Ему… тоже было двадцать два года. Ровно столько же, сколько и тебе, сейчас. Я говорю тебе об одном моем знакомом. Это – один мой знакомый… Вот. Я здесь на кухне буду белить потолок.

Молчание.

ЮРИЙ. А в коридоре будете?

МАТВЕЙ. Да. Да. Да, да. Обязательно. Обязательно. Да. Да.

Встал, подошел к окну, посмотрел на улицу, резко захлопнул форточку, словно ему вдруг стало зябко. Снова сел, пристально смотрит на ЮРИЯ, держа руки, сомкнутые замком, на столе.

Мы с ним были очень дружны. Ты, наверное, и представить себе этого не можешь, но… Но мы были с ним очень дружны. Вот так вот. Так дружны, что с тех пор друзей у меня не было. Ни одного…

Молчание.

Вот. Вот и все. Да, все. Я тебе, кажется, и все рассказал…

Молчание.

ЮРИЙ. Все?

МАТВЕЙ. Да, все. Все. (С запинкой, поспешно). Нет, нет, нет, это не все! Погоди, погоди! Нет, я не сказал тебе самого главного… Голова что-то кружится. Не надо пить. Больше пить не надо.

ЮРИЙ. Да я все понял. Я догадливый мальчик.

МАТВЕЙ. Что ты понял?

ЮРИЙ. Да все понял.

МАТВЕЙ. Как все понял?

ЮРИЙ. Ну, очень просто! Вы были с ним друзьями, так? А сейчас предлагаете мне свою дружбу? Верно?

МАТВЕЙ. Да, кажется так…

ЮРИЙ. Ну, чего же проще-то? Я друг ваш навеки! С такими денежками, да без друзей – тяжело, понятное дело! Вашу руку, фрау мадам, я урок вам первый дам! (Смеется. Протянул ладонь через стол, улыбаясь, смотрит на МАТВЕЯ).

МАТВЕЙ неуверенно взял руку, крепко сжал ее, не выпуская продолжает говорить тихо, глядя ЮРИЮ в глаза:

МАТВЕЙ. Итак. Слушай. Я жил здесь, в этой квартире… Я много лет живу здесь. Вернее, я жил здесь всегда. Вместе с матерью. Ее давно нет уже, моей мамы. Давно нет. Она очень не любила Юрия… Его звали – Юра. Мы были с ним знакомы один год. Всего лишь год. А познакомились двадцать третьего марта, двадцать один год назад. И ровно через год нашего знакомства, день в день… Бывают же совпадения… Послушай. Через год после нашего знакомства я уехал в Москву, в командировку. Он проводил меня в аэропорт, помахал рукой и все смеялся. Он всегда смеялся, ему всегда было весело и радостно жить. Палец покажи – смеяться будет. Нет, нет. Я не идеализирую его. Ты не думай. Он был простым, земным человеком, со всеми слабостями, которые могут быть у человека и прочее… Ну вот. Через два дня он должен был тоже появиться в Москве. Он учился в институте. В том же, где и я. Только я работал и учился заочно, а он – на дневном. Через два дня я стоял на углу Бронной и ждал его. Мы договорились, что встретимся там и пойдем на спектакль. Я достал два билета. В то время Эфрос гремел по Москве…

ЮРИЙ (все так же держит руку в руке МАТВЕЯ). Это кто такой?

МАТВЕЙ. Не важно. Я ждал его на углу Бронной. И он не пришел. Билеты пропали. Я останавливался у родственников. Пошел сразу же к ним. Начал собирать чемодан. Не знаю, почему. Начал собирать….

ЮРИЙ (попытался высвободить руку). Зачем вы все это мне рассказываете? И не смотрите так. Не надо, не надо…

МАТВЕЙ (тихо, настойчиво). Послушай, прошу тебя…. Очень прошу тебя. Я собрал чемодан. Пошел на Павелецкий. Сел в электричку. Приехал в Домодедово. Купил билет. Не знаю как, но купил. Трап от самолета уже убрали. Я кричал, плевался, кусался, распихивал всех, требовал, чтобы меня немедленно посадили в самолет. Именно в этот самолет. Я говорил, что я министр путей сообщения, что я великий русский писатель Лев Толстой, что я сейчас умру, что мне позарез нужно туда, пустите в самолет, я лечу к больной матери…

ЮРИЙ. К какой матери?

МАТВЕЙ. Я очень, очень прошу тебя дослушать. Больше никто никогда не выслушает меня. А я должен кому-нибудь рассказать. Тебе рассказать, обязательно. Иначе – я просто не выдержу, иначе – я просто умру…

ЮРИЙ. Ну-ну. Тихо. Страсти-мордасти. Прихваты у вас, однако, надо сказать… Умру, умру… Да я слушаю. Слушаю внимательно, не надо нервничать, ну?

МАТВЕЙ. Я приехал домой. Сел в аэропорту в такси, приехал в город. У меня не было друзей, кроме него, понимаешь? Никого!!! Ты слышишь меня?! Мать открыла двери. Сразу, на пороге сказала: «Как ты узнал?» Я спросил: «Что случилось?» Она не умела скрывать свои чувства. Она очень не любила Юрия. Юру. Очень. И тут не скрыла. Сказала со злостью: «Мне позвонили, сказали, что дружка твоего прирезали. Я сказала им, чтобы не трезвонили, не беспокоили по пустякам…» Она очень его не любила. Если не сказать больше. Не любила, да, не любила, хотя его нельзя было не любить. Бывает такое несовпадение биополей, наверное… Да, она сказала мне так: «По пустякам…» Моя милая мама…Она не знала, что с того момента, как я узнал это, вся моя жизнь кончилась, пошла наперекосяк, а она думала… Оказалось, что как раз в то время, когда я в Москве собирал чемодан, как раз в то время, несколько часов тому назад, ему в живот воткнули нож… Огромный, жуткий, страшный нож…Я его видел потом, это был не нож даже, а какая-то пика… Такая длинная, жуткая, черная железная штука… Я не знаю, почему он не полетел в Москву! Мы договаривались с ним! Он не полетел… Там, в парке, он ввязался в какую-то драку, там были посторонние, незнакомые люди и зачем он к ним полез – я не знаю. Он словно нарочно сделал это! Я не знаю! Я ничего не знаю! Я не знаю! Я до сих пор ничего не знаю! Ничего, слышишь?! Я не знаю, зачем он ввязался в эту драку, почему его убили, я – не знаю!!!!

Молчание.

ЮРИЙ. Кош-мар. Кош-мар.

Пауза.

Что дальше?

Пауза.

МАТВЕЙ. Дальше – все. Больше – ничего. Он был без сознания десять долгих дней. Десять лет для меня. Он долго и мучительно умирал. За что наказал его Бог, за что ему были такие мучения ,выпали такие мучения – я не знаю. Все эти дни я был с ним, в больнице. Рядом. У меня ощущение было, что мы вместе с ним умирали, я – тоже… Я такую же боль чувствовал, такие же муки… Когда он приходил в себя, он чуть шевелил пальцами руки. Я все время держал его руку, потому что с ужасом, животным каким-то страхом, дурью чувствовал, чувствовал – он уходит, уходит…. Он улыбался мне так, чуть-чуть, уголками губ. И за десять дней – ни слова. Ни единого. Ничего не говорил. И не сказал. Но он видел меня. Я чувствовал это. Он смотрел на меня долго, внимательно будто запоминал, запоминал… Закрывал глаза и улыбался. Улыбался. Улыбался….

Пауза. Молчание.

На десятый день он умер. Десять дней я смотрел на него и думал… Нет, я не думал ничего, у меня каша была в голове, я не помню ничего! У меня в голове мусор был, туман, туман! Я держал его за руку. Рука была теплая. Ладонь была сухая, горячая. Горячая ладонь. Там, в палате, все время была нянечка. Маленькая такая старушенция, худенькая. Как смерть худая. Да, да. Как Смерть. Она вытирала пыль с окон. Потом вдруг повернулась, посмотрела на меня, на него посмотрела. Подошла к нему и сказала громко… Очень-очень громко сказала… Так не говорят, когда рядом больной. Она сказала: «Можно разговаривать.» Понимаешь? Я до сих пор не могу понять, почему она так сказала: «Можно разговаривать…» Громко, на всю палату. Говорит: «Можно!!! Разговаривать!!!» Я ее переспрашиваю: «Что? Что?» Тихо так спросил: «Что?» А она опять: «Можно разговаривать! Он уже умер, что вы сидите?»

Пауза.

Понимаешь? Дура она, дура эта старуха, дура… Глупая. Худая такая. Смерть будто… А потом – клубок такой, сон повторяется, сон, который я рассказывал ему полгода назад. Мы над этим сном дурацким смеялись, помню. Я ему рассказывал сон этот, а он мне говорил: «Брось, пустое.» Как бабка моя говорила: «Куда ночь – туда и сон…» А сон мой был такой: я стою у могилы, у разрытой могилы, ямы, хочу что-то сказать, открываю рот и дальше ничего не могу сказать, сделать… Ничего, ничего не могу – вообще будто меня не стало, все вижу, а ничего не могу! Сон повторился, так и было: разрытая могила, да. Люди. Венки. Стук молотка по гробу. Солнце сквозь деревья. Снег на кладбище еще не растаял… И все. Туман. Как его закопали… как его похоронили – я не видел. Ничего не видел…

Молчание.

Ты понимаешь меня? Нет. Я все так сумбурно, наверное… Да, да, конечно, ничего не понять… Ты понимаешь?

Молчание.

ЮРИЙ. Да маленько понимаю. Так, значит! У вас сегодня круглая дата? Так? Ну, давайте тогда, по этому случаю, выпьем. Вмажем. Выпьем, не чокаясь. Так, да?

Пауза.

МАТВЕЙ. Скажи, ты веришь в Бога?

ЮРИЙ. Бога – нет.

МАТВЕЙ. Кто тебе сказал?

ЮРИЙ. Все говорят.

МАТВЕЙ. Неужели не веришь?

ЮРИЙ. Нет, конечно! Бога – нет. Нет! Во всех книжках написано, что дурман. В дяденьку, который на небе сидит – не верю. Ну, что он руководит всеми нами – нет, неправда. Не верю в это. Серьезно.

МАТВЕЙ. Но ведь во что-то ты веришь?

ЮРИЙ. Во что-то верю.

МАТВЕЙ. Во что?

ЮРИЙ. Ну, во что-то такое, что непонятное, но происходит. Во что-то такое, что между людьми происходит, непонятно как. Вот как между нами сейчас – что-то такое. Бог?

МАТВЕЙ (очень тихо). А что происходит между нами – ты понимаешь или нет?

ЮРИЙ. Вот уж этого я не знаю, прошу пардону. Не знаю. Что-то такое… Мне непонятное. Но Бог тут не при чем. В него я – не верю, не верю!

МАТВЕЙ. А я начну с сегодняшнего дня верить. Да, да, да! Потому что такое случается только по Божьему велению, иначе не бывает… Да, да, я начну верить, начну верить в дяденьку, который сидит на небе, руководит нами, как ты говоришь… Который все придумывает, сочиняет… Потому что такое простому смертному сочинить невозможно… Начну верить ,начну..

ЮРИЙ. Да что я такого сказал?! Ничего особенного не сказал… Тоже мне! Ну, где она, ваша Манюрка, почему она не идет, черт побери?!

Встал из-за стола, пошел к двери. МАТВЕЙ тоже поднялся.

МАТВЕЙ (очень тихо). Постой, послушай… Двадцать один год назад мы познакомились, двадцать лет назад он умер…

ЮРИЙ (кричит). Да вы мне сто раз это уже сегодня говорили! Сто раз! Я не могу больше в этом дурдоме, не могу! Надолело, лучше уйду! Хватит ! Хватит меня гипнотизировать, хватит!

МАТВЕЙ (быстро). И именно сегодня я встречаю тебя на улице… Будто бы случайно, неожиданно, внезапно…

ЮРИЙ. Хватит! Хватит! Я тебе, дядя, сказал, что не следил я за твоим домом, не следил! Сам подошел, сигарету попросил, меня сюда позвал. А я замерз – потому сюда и пришел! Чего ты ко мне пристаешь, чего тебе надо, чего?! Тебе психушку вызвать, да? Сейчас я, мигом, сейчас!

МАТВЕЙ. Стой! Постой… Нет, нет, это не случайно!

ЮРИЙ (кинулся от двери к столу). Послушай, мужик, что ты привязался ко мне, как пьяный до телевизора, чего тебе надобно, старче?! Чего?! Пошел ты , знаешь, куда? Вот так! Иди давай! Три дня лесом, три дня полем! Понял?! Все. Я пошел. Надоело. Как мент, ей-Богу: что, как, почему, отчего, зачем… Пристал. Твою бы энергию бы, дядя, да в мирных бы целях бы! Понял? Смотрит, смотрит, рыло позорное, будто я у него рубль украл! Чего ты смотришь, ну? Чего тебе надо, чего?! Все, хорош. Будя, сказал! Гуд бай, май лав! Пошел ты на три буквы! Знаешь, на какие? Ну вот, грамотный, образованный ты, дядя, а дурак! Пристаешь к людям, собака, пристаешь! Заебешься пыль глотать, чтобы я тут перед тобой… Понял? Смотрит, смотрит, как корова больная…

Рванул к двери. МАТВЕЙ схватил его за руку. ЮРИЙ пыхтит. Вырывается. МАТВЕЙ сильнее его. ЮРА – худой парень, несильный. МАТВЕЙ рывком посадил ЮРИЯ на табурет.

МАТВЕЙ. Сядь. Сядь. Сядь…

ЮРИЙ (испуганно). Ты чего это, дядя? Чего это, а? Чего тебе надо, сука ты такая? Садист, зараза такая, пристал…