Текст книги "Наркомафии"

Автор книги: Николай Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Наркотик-чудовище

ЛСД – наркотик, о котором ходит множество правдивых слухов и небылиц. История ЛСД (диэтиламид лизергиновой кислоты) берет свое начало в Швейцарии. Наркотик впервые был получен в 1943 г. в опыте ученого-фармацевта Гофмана, который он проводил с грибом, поражающим злаки – спорыньей. Каким-то образом небольшая доза спорыньи попала исследователю в рот. Воспоминания химика о том, что было после этого, были ужасными. Он ощущал, будто его тело раздваивается, а пространство и время деформируются. Когда он ехал домой, дорога показалась ему бесконечной, случались приступы одышки, истеричного и беспричинного смеха, но на следующие сутки самочувствие ученого пришло в норму.

Однако в США 70-х годов мода на ЛСД-25 принимает эпидемический характер, количество наркоманов исчисляется десятками тысяч, 90 % из них студенты колледжей. Основным источником новой заразы стал Калифорнийский университет в Беркли. В отличие от героина или морфия студенты принимают его не в одиночку, а целыми группами. Новоявленный проповедник новой наркотической секты доктор психологических наук Лири заявляет о ЛСД, как о средстве освобождения от земных проблем, создания рая на земле. Однако действительность была более прозаической: каждый день полиция фиксирует все больше случаев убийств и самоубийств под воздействием «райского» препарата. Психиатрические клиники не в состоянии принимать и обслуживать такое количество одурманенных пациентов, которые никак не могут выйти из состояния депрессии, после того как действие дурмана оканчивается.

Общественная комиссия под руководством сенатора Роберта Кеннеди проводит расследование, в результате которого производство ЛСД объявляется вне закона, так же, как провоз и сбыт. Лири, предстает перед судом, а мафия теряет возможность безнаказанно и свободно обогащаться.

ЛСД считается «интеллектуальным» наркотиком. Особенно он привлекателен для людей творческих и мыслящих, считается, что он увеличивает творческую активность. Он очень удобен для употребления. В отличие от других наркотиков здесь не требуется шприц, только порошок и вода, привлекает отсутствие ломок и возможность практически безболезненно наращивать дозу. Однако действие препарата непредсказуемо, бывали случаи потери рассудка после первого же употребления наркотика. Даже если повезет, и это не случится сразу, никто не застрахован от болезненного изменения психики в будущем и полной зависимости от наркотика.

1994 г. Москва. Вспоминает Людмила Г. Когда-то, когда я была моложе лет на 20, жила на нашей улице тусовка подружек. Все как в фильме «Кавказская пленница» – студентки, комсомолки, спортсменки, отличницы. Жили мы по тем временам в общем без проблем – поездки за границу, просмотры «закрытых фильмов» и все другое, недоступное простым смертным в те времена. Учились в престижных высших учебных заведениях, таких, как МГИМО, ВГИК, университет, на занятия ездили чаще всего на такси. Я была одной из них. У наших мальчиков, проблем было не больше, чем у нас, они пользовались папиной «Волгой» и другими благами, доступными не каждому советскому человеку. Мы одевались в «хипповую» одежду и ехали к кому-нибудь на «флэт», где пили шотландское виски, курили «Мальборо» с отломанным фильтром, разглагольствовали об Америке, и под конец был традиционный «коллективный трах» под «Битлз» и обязательно при свечах. Так безоблачно развлекалась в то время «золотая молодежь». Тогда-то мы с ЛСД и познакомились. Как приготовить ЛСД, я не знаю до сих пор, я слышала только, что его нам подкинули «дружественные» американские студенты. Мы его употребляли в виде куска промокашки, пропитанной ЛСД. Его надо было есть маленькими кусочками, как самый большой деликатес. Четырнадцатой части хватало для кайфа без последующих галлюцинаций. Эффект был, однако, довольно хороший. При занятиях сексом нам казалось, что наши партнеры половые гиганты. Курсовую работу в 30—40 машинописных страниц удавалось написать за 3 ч и перед экзаменом выучить чуть ли не целый учебник за сутки.

Скоро под воздействием ЛСД мы превратились в секту, где наркотик был культом. Мы садились кругом и втягивали в себя по три дозы «живительной влаги». Через 15—20 мин после приема для нас не существовало никаких проблем, мы погружались в мир грез. В своих галлюцинациях мы видели свой собственный мозг с его многочисленными извилинами в многочисленных вариантах, потом они превращались в улицы города, по которым гуляла я сама. На моем пути возникали добрые и злые чудовища, я то говорила с ними о любви и искусстве, то убивала их с холодной жестокостью. Мы думали, что благодаря ЛСД познаем себя и свое сознание, совершенствуемся и очищаемся. Первые неожиданности начались через полтора года. Вначале приятель моей подруги стал ее сторониться, он влюбился в виртуальную женщину, жившую в мире ЛСДешного видения. Во время отсутствия в его организме стимулятора он тосковал по ней, отказывался кого-либо видеть, через некоторое время он перерезал себе вены. Он не стал последней жертвой ЛСД. Еще один наркоман-художник «задумал» написать картину Страшного суда. Однажды он надолго исчез из города, и мы поехали искать его на дачу. Приехав, мы увидели милицейские кордоны. Оказалось, художник заманивал к себе детей и женщин и медленно и жестоко их убивал, после этого на него находило вдохновение и он шел рисовать. Некогда веселый, интеллигентный, парень стал убийцей и был арестован. Он оказал бешеное сопротивление, отстреливался до последнего патрона из ружья отца. Этот человек жив и теперь, но прикован к инвалидному креслу, пребывая в сумасшедшем бреду, подвержен постоянной мании преследования.

Тем не менее эти происшествия не возымели на нас соответствующего воздействия, мы только разочаровались в своих чокнутых поклонниках и продолжали принимать ЛСД с той только разницей, что заменили обычный секс на лесбийские игры. Более того, под кайфом ЛСД мы стали увлекаться магией и оккультизмом и возомнили себя ведьмами, а наркотик был магическим зельем, с которым мы продолжали проводить эксперименты, наращивая дозу.

Однажды после сдачи летней сессии мы уехали далеко от Москвы на природу, приготовили мясо и на десерт приняли ЛСД. Мы давно мечтали дать волю своим демоническим чарам, пригласить к себе самого сатану. После принятия пяти доз мы поднимались в облака, потом возвращались друг к другу в порыве любви. Мы пели, читали стихи и разрисовывали друг друга оккультными знаками. Когда, наконец, действие наркотика кончилось, все изменилось: вода в реке стала, как топленое масло или как густой суп, нам показалось, что в ней прятался страшный зверь. Мы очень испугались и бросились к палатке, но ее, к нашему удивлению, не оказалось. Когда мы ее все-таки разыскали, она стала от нас удаляться, и мы не могли ее догнать. Дальше – провал в памяти. Я пришла в себя около палатки: была совершенно голой. Попытавшись вползти в палатку, я наткнулась на свою подругу, лежащую лицом вверх с судорожно застывшими губами. Ее руки ногтями до крови впились в шею, вокруг губ запеклась пена, было ясно, что она мертва. Милиция после экспертизы сделала заключение об эпилептическом припадке, приведшем к смертельному удушью.

После этих событий мы с большим трудом смогли взять себя в руки и выбросить ЛСД из своей жизни. Это нам стоило адских усилий. Однако последствия приема ЛСД мучают нас до сегодняшнего дня. Бывают случаи беспочвенных истерик, обид, временами возникает и желание наложить на себя руки. А о головных болях, преследующих каждого, кто в свое время увлекался ЛСД, и вспоминать не стоит.

Сегодня ЛСД вновь популярен у молодого поколения. Времена хиппи, казалось бы, безвозвратно ушли в прошлое, но покайфовать многим хочется и сейчас. ЛСД и теперь употребляют в основном все те же сынки богатых родителей или, во всяком случае, выходцы из обеспеченных семей. Те же, кто попроще, отдают предпочтение внутривенным наркотикам, «колесам». Стоит ЛСД сегодня недешево. Доза ЛСД обходится примерно в 15 долларов. Многие из тех, кто принимает этот наркотик, считают себя интеллектуалами, не ограничивающими себя теми узкими рамками сознания, в которые все мы зажаты.

Однако в итоге все оборачивается трагедией, пусть и не с летальным исходом. Рассказ Людмилы – не пустые страшилки. Действительно, ЛСД обладает таким воздействием на мозг, что его не спутаешь ни с какой другой отравой. Этот препарат очень легко может изготовить любой химик в лаборатории с ограниченным количеством аппаратуры.

Медиками зафиксировано не много случаев обращения пациентов с просьбой избавить их от ЛСДешной зависимости. К сожалению, современная медицина в отношении ЛСД практически бессильна. Шансов избавиться от зависимости ничтожно мало. Это как в азартной карточной игре: если вам не повезет, вы станете клиентом патологоанатома.

Полковник-наркоделец

Сложно сказать, существует ли проблема наркомании в российской армии. Торговцев наркотиками там выявляют не так уж часто, и каждый факт, способный потянуть за собой уголовное дело, стараются расследовать до конца. Не так давно наркоторговцами в армии были в основном солдаты, продающие отраву своим сослуживцам. Теперь же криминальным бизнесом стали заниматься и офицеры. Их материальное положение оставляет желать много лучшего, зарплату они не получают месяцами, и в таких случаях сама жизнь порой толкает к преступным заработкам. К счастью, дел об участии офицеров в наркобизнесе в данный момент военными прокуратурами открыто немного. Большинство обвиняемых – офицеры из состава коллективных миротворческих сил (КМС) в Таджикистане, где наркобизнес, как известно, сильно развит. Не так давно одно такое дело пришло к своему логическому завершению.

В полдень 19 августа вертолет Ми-8, принадлежащий Министерству обороны России, достиг аэропорта Душанбе. Там его уже ждали сотрудники ФСБ. На борту вертолета было обнаружено пять мешков с 109 кг опия-сырца. Как выяснилось впоследствии, летчики везли груз из поселка Рушан. Двое местных жителей, которые передали мешки, сказали, что в них яблоки и орехи. Груз просили передать заместителю командующего миротворческой авиацией полковнику Николаю Малышеву, а разрешение его доставить дал начальник штаба КМС генерал-майор Юрий Вьюнов. Через некоторое время стало известно, что военнослужащие КМС к транспортировке наркотиков не имели никакого отношения. Летчиков обманул хозяин груза Ахмад Джагораков, который давно находится в бегах, подозреваемый в преступлениях, связанных с торговлей наркотиками.

Полковник Виктор Шпаковский, а именно ему принадлежал груз, был приговорен судом Московского военного округа к трем годам лишения свободы по статье за торговлю наркотиками. Стоимость отравы, найденной в вертолете, составляет 300 тыс. долларов. Сам Шпаковский заявил, что, перевозя груз, пытался выявить каналы распространения наркотиков, чтобы потом передать информацию о них властям. Но ему не поверили.

«Фен» за 300 тыс. долларов. В конце 1995 г. сотрудникам Управления по незаконному обороту наркотиков стало известно, что во Владимирской области один офицер реализовывает крупную партию синтетических наркотиков. В его задержании приняли участие военная контрразведка и ФСБ. В руки правоохранительных структур незадачливый торговец попал вечером 31 октября. Это был не кто иной, как военный представитель Минобороны России полковник Шпаковский. В кармане его плаща нашли целлофановый пакетик с неким веществом. Еще парочку таких же полковник успел выбросить, когда почуял опасность. Как выяснилось в ходе экспертизы, в кармане у российского офицера «завалялся» мощный наркотик фенциклидин («фен», «кислота», запрещен к применению ООН).

В общей сложности у полковника было найдено 95 г наркотика. Такого количества фенциклидина хватило бы на 600—650 тыс. доз, ведь порошок этого наркотика разводится до сотых долей грамма на литр жидкости. В случае, если бы полковнику удалось реализовать все 95 г фенциклидина, он бы выручил на этом деле больше 300 тыс. долларов. На допросе Шпаковский заявил, что был не в курсе относительно содержимого пакетов, переданных ему приятелем – жителем Коврова Вадимом Лысаком. Полковник якобы думал, что это витаминный препарат. Приятеля Шпаковского через некоторое время задержали. Он в свою очередь заявил сотрудникам правоохранительных органов, что наркотики взял на реализацию у сотрудников лаборатории Московского инженерно-физического института (МИФИ).

Пришло время внедряться в эту лабораторию. Оперативники смогли арестовать ее заведующего и одного из его сотрудников. В помещении, где находилась лаборатория, был обнаружен оснащенный по последнему слову техники подпольный цех и тайник, где было найдено 23 г фенциклидина, 13 г метамфетамина, около 300 г промежуточного продукта для изготовления этих наркотиков, и десятки килограммов исходных химреактивов.

Расследование продолжалось. Следующим объектом, куда нагрянули оперативники, был дом заведующего лабораторией. Там удалось найти библиотеку специальной литературы по химии и тетради с расчетами и формулами, по которым изготовлялись наркотики. Заведующий лабораторией по образованию был физиком. Но возможность зарабатывать деньги на наркотиках заставила его переквалифицироваться. Информацию он добывал из специальной литературы, а реактивы приобретал за свои деньги. В общей сложности лаборатория проработала не менее двух—трех лет. За это время было произведено около килограмма фенциклидина.

Следствие по делу об изготовлении наркотиков идет до сих пор. А полковник Шпаковский и его соучастник Лысак уже осуждены.

Полковник испугался чеченцев. Шпаковский попал в армию в 1969 г. Вплоть до дня ареста он работал военным представителем Минобороны России и отвечал за приемку оборудования и военной техники, поставляемых одним из ковровских оборонных заводов. Нередко по работе ему приходилось выезжать в командировки. Считается, что именно эти командировки привлекли к полковнику внимание распространителей наркотиков.

По службе к полковнику никогда никаких претензий не было. Больше того: в свое время он получил медали «За безупречную службу» трех степеней, «За воинскую доблесть». Это не считая многочисленных поощрений и премий.

В зале суда Шпаковский дал несколько иные показания, чем на предварительном следствии. Он придумал сказку о том, что продавать наркотики его заставляли чеченцы. Сложилась якобы ситуация, когда его жизни угрожала реальная опасность. Но даже в этой ситуации он решил продавать им не наркотики, а обыкновенный витаминный препарат. В ходе своих сделок он решил «выявить круг лиц, употребляющих и торгующих наркотиками, и рассказать о них сотрудникам ФСБ». Как ни странно, примерно такие же показания дал Лысак.

Но было поздно, ведь во время предварительного следствия и даже на первых судебных заседаниях Лысак соглашался с тем, что продукт, который он покупал в лаборатории, был наркотиком, а не витамином. Первую партию фенциклидина (2 г) он приобрел еще в мае 1994 г., вторую и последнюю – в июне того же года. Продавать наркотики самостоятельно Лысак не умел, и тогда он обратился за помощью к своему знакомому, полковнику Шпаковскому. Эти показания Лысак первоначально изложил в обращении к прокурору, а потом и на очной ставке со Шпаковским. Апеллируя к секретным службам, полковник вполне мог рассчитывать на понимание со стороны суда. В самом деле, ведь есть тайные агенты, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не рассекречиваются. Но в этом случае ФСБ само проявило инициативу. Были предоставлены документы, подтверждающие, что полковник Шпаковский не является тайным агентом спецслужб и никакого задания ему никто не давал.

Родная военная часть, узнав об угрозе, нависшей над полковником, решила взять «непутевого сына» на поруки. Но суд отказал в ходатайстве и признал Шпаковского и Лысака виновными в хранении наркотиков и торговле ими в крупных размерах. Кстати, «крупные размеры» в случае с фенциклидином – это 0,15 г и выше. А у полковника было изъято целых 95 г.

Суд постановил лишить Шпаковского звания полковника и государственных наград. Однако приговор был относительно мягким. Суд учел, что на иждивении у Шпаковского и Лысака малолетние дети, и, кроме того, полковник имел правительственные награды за добросовестную службу, что также смягчило его решение. Посему Шпаковский был приговорен «всего» к трем годам лишения свободы, а Лысак – к четырем.

И больше ничего, кроме бездны...

В подъезде было темно и сыро. Остановившись перед дверью нужной квартиры, Клава надавила на кнопку звонка и прислушалась. По ту сторону двери что-то негромко щелкнуло, и снова наступила тишина. Она позвонила еще раз и уже повернулась, чтобы уйти, когда услышала из-за двери негромкое и настороженное: «Кто там?». Клава ответила, как ей велела Ирина Ивановна, и тут же перед ней появился какой-то невзрачный субъект лет сорока с бородой невообразимо рыжего оттенка. Он окинул ее оценивающим и весьма неприятным взглядом. У Клавы от этого взгляда аж засосало под ложечкой. Он жестом пригласил ее зайти, скривив губы в подобие улыбки, не обратив никакого внимания на ее робкую попытку тут же на пороге вручить пакет и распрощаться.

В кухне, куда он провел ее, было неуютно. Было ощущение, что она находится в больнице. Вероятно, из-за запаха. Где-то Клава уже ощущала его, только не могла вспомнить где. Мужчина спросил у Клавы, не видел ли кто, как она заходила сюда? Девушка недоуменно пожала плечами. Единственное, чего ей хотелось – уйти из этой квартиры побыстрее. Мужчина велел постоять и исчез за дверью. Клава глянула по сторонам. На столе валялись различные стерилизаторы, использованные и готовые к употреблению одноразовые шприцы, ампулы с какой-то мутной жидкостью. Клава оказалась здесь потому, что больной женщине нужны лекарства. Так сказала Ирина Ивановна. Но вместо женщины здесь оказался этот подозрительный на вид мужик.

Внезапно дверь со стуком распахнулась и на пороге появилась бледная худая женщина. Было видно, что она давно и тяжело больна. Ее лицо имело какой-то странный цвет, глаза бессмысленно бегали по сторонам. Каждое движение давалось ей с необычайным трудом. Она взглянула мутным взглядом на девушку и, судя по всему, хотела у нее что-то спросить. Но из-за ее спины появился мужчина, он схватил женщину под руки и, что-то невнятно бормоча, уволок в комнату. По дороге женщина кричала и истерически смеялась, а еще через минуту послышались странные всхлипы. Хозяин квартиры, снова войдя в кухню, сказал, что женщина еще нездорова и должна находиться на постельном режиме. В руку девушке он положил пухлый конверт и наказал непременно передать его Ирине Ивановне. Мужик еще секунду что-то несвязно бормотал, а потом порылся в кармане грязного халата и, вытащив пару ирисок, протянул угощение девушке. Перед тем как распрощаться с ней, он попросил ее никому не говорить о том, что она видела в этой квартире. Через несколько секунд она уже вновь была на лестничной площадке.

Только оказавшись на свежем воздухе, Клава облегченно вздохнула. Она решила, что больше ни за что не поедет сюда. До отправления поезда оставалось мало времени – следовало торопиться. Тщательно упаковав конверт, Клава быстрым шагом пошла к автобусной остановке.

Приехав на место Клава сразу направилась в медпункт. Ирина Ивановна уже ждала ее. Подхватила под локоть и, едва закрыв за собой дверь, поинтересовалась, как Клава добралась, привезла ли ей что-нибудь? Девушка протянула конверт, получив в ответ много благодарностей и небольшую купюру, которую Ирина Ивановна смущенно вложила ей в карман: «Купи себе что-нибудь. Только не говори, что это я тебе дала. Если спросят, ответишь, что прислала бабушка. Поняла?». Клаву неприятно поразило то, что при этом глаза у Ирины и того мужика из квартиры были очень похожи. «Наверное, показалось», – подумала она. Сегодня ей не особенно хотелось разговаривать с Ириной и, сославшись на усталость, девушка ушла.

Ирина Ивановна начала работать в детском доме несколько лет назад. Ходили слухи, что основное место ее работы где-то в больнице, а здесь она подрабатывает в свободное время патронажной сестрой. Это было просто и понятно, ведь всем известно, что у медиков зарплата невелика. С Клавой они почти не общались до того рокового дня, когда с ней случилась беда. Ирина Ивановна ее, можно сказать, спасла. С тех пор они стали друзьями. Прошло почти полгода, но до сих пор она не хочет вспоминать об этом происшествии. Как девушке удалось остаться в живых, знают только она и Ирина.

...Однажды Клава и ее подруга Света решили тайком выбраться ненадолго из детдома, погулять по городу. Когда они возвращались назад, было уже темно. Путь лежал через безлюдный парк. Подружки сильно боялись царящего там безмолвия, но деваться было некуда. Они были уже совсем недалеко от дома, когда вдруг услышали пьяную возню и крики. Прежде чем девушки успели сообразить, что происходит, двое неизвестных схватили их и поволокли в кусты. Светлана смогла вырваться, она стала громко кричать и звать на помощь. Клава осталась одна. Пытаясь защититься, она сражалась до последнего, царапала вспотевшее лицо незнакомца; пытаясь достать до глаз. Насильник довольно быстро повалил девушку на груду листьев, но тут вдруг сам упал, схватившись за живот. Клава увидела перед собой другого парня, и из темноты услышала голос, который показался ей знакомым. Появившийся невесть откуда спаситель помог девушке встать, и спросил, что с ней произошло. Ничего вразумительного она ему ответить не могла.

Мужчина, спасший ее от изнасилования, был детдомовским физруком Вадимом Эдуардовичем. Судя по всему, он тоже оказался там случайно, так как переживал по поводу происшедшего не меньше бедной девушки. Клава с плачем поведала о тайной вылазке в город, о своей подруге, которая исчезла неизвестно куда. Но Вадим Эдуардович и не думал осуждать ее. Они быстро пошли в сторону детского дома, Клава с трудом могла угнаться за своим неожиданным спасителем. Вадим Эдуардович все время молчал, лишь недовольно хмурил брови. Когда они вошли в здание, все уже спали, и Клаве удалось добраться до своей комнаты незамеченной.

Во время осеннего бала для старшеклассников произошло знаменательное событие – Вадим Эдуардович, до того даже не смотревший на Клаву, пригласил ее на «белый танец». Клава вела себя очень скованно, отвечала на вопросы невпопад. Поговорив с девушкой, учитель пригласил ее к себе в комнату посмотреть видео. Клава поначалу растерялась, не зная, что ответить. Чуть ли не все ее сверстницы испытывали к этому человеку некое по-детски наивное чувство влюбленности. Вадим Эдуардович свое детство также провел в детском доме. После службы в армии он не смог устроиться на работу и вернулся в тот же детский дом, правда, уже в качестве учителя физкультуры, поступил заочно на вечерний факультет института. Да и куда еще этому человеку было податься? Собственной квартиры он не имел и проживал на территории детского дома в специальном здании, когда-то построенном для персонала.

Опешив от его предложения, Клава все же согласилась. После танца он оставил девушку и отправился к своим друзьям. Больше не подходил к ней весь вечер, даже, казалось, не замечал ее. Когда бал подошел к концу, Клава ускользнула от подруг и, настороженно озираясь, направилась в дом, где жил учитель физкультуры.

Между Вадимом и его ученицей закрутился настоящий роман, казалось, их связывают самые лучшие чувства, какие мужчина может испытывать к женщине и женщина к мужчине. Но свои отношения они были вынуждены скрывать – мало ли что подумают... После каждого свидания Вадим просил, чтобы Клава никому об их встречах не рассказывала.

Но всякой сказке приходит конец, и наступает отрезвление. В феврале Клава стала себя как-то странно чувствовать и обратилась к врачу, т. е. к Ирине Ивановне. Когда она узнала результат осмотра врача, то два дня не могла ни спать, ни есть. Девушке исполнилось всего пятнадцать лет, и за помощью она не могла обратиться ни к кому. Не было возможности и посоветоваться со своим возлюбленным. Вадим уехал навестить своих дальних родственников и не возвращался вот уже нескольких месяцев. Девушка пребывала в состоянии шока, когда трезво осмыслить все события просто невозможно. Единственным человеком, который утешал ее, была Ирина Ивановна.

Когда на имя директора детдома пришла телеграмма, в которой Вадим Эдуардович просил прощения за то, что увольняется без предупреждения по случаю женитьбы, Клава чуть было не покончила жизнь самоубийством. Было ясно, что Вадим, которого она совсем недавно еще так нежно целовала, никогда больше не вернется в их детдом. А если и вернется, какая разница...

Сначала Клава не хотела верить в это известие. Ей просто подумалось, что завистливые сверстницы, которые давно шушукались об их отношениях, издеваются над ней. Клава пришла за советом к Ирине. Та не утешала девушку банальными фразами, дала ей возможность выплакаться и высказаться. Она давала ей советы на будущее, говорила, что надо жить для себя, потому что мужчины сволочи и мерзавцы, их сердце изменчиво. Затем она добавила, что знает нужных людей и, если все сделать с умом и помалкивать при этом, то все обойдется. Чем больше она успокаивала девушку, тем больше злости появлялось в душе Клавы. Ей захотелось во что бы то ни стало отомстить подлому предателю, рассказать директору, обратиться в милицию.

Но со временем злость прошла. Надо было предпринимать реальные шаги. О конспирации позаботилась Ирина Ивановна, сказав директору детдома, что забирает старшеклассницу к себе на дачу на несколько дней. После операции, сделанной на дому, возникли некоторые осложнения, отчего несколько дней у Клавы была высокая температура. Ирина, не на шутку перепугавшись, ни на секунду не отходила от нее. Красивое новое платье, которое Ирина Ивановна, желая ее хоть чем-то поддержать, порадовать, подарила после ее выздоровления, Клаве очень понравилось. От такой неожиданной щедрости перехватило дыхание. Но та сказала, что ее услуга не стоит благодарности. И при этом добавила: «Мы ведь с тобой подруги, а значит, должны друг другу доверять. Я бы хотела надеяться, что и ты когда-нибудь окажешь мне услугу. В жизни ведь все бывает».

Тогда Клава не обратила внимания на эти слова. Но когда вновь ее попросили отвезти «лекарства», все стало ясно. Не такая уж она глупенькая, чтобы не догадаться о содержимом пакета... Одно воспоминание о застывших глазах той женщины, которая вошла на кухню, вселяло в девушку ужас.

«Снова?» – удивленно спросила девушка, когда через несколько дней Ирина Ивановна сунула ей в руку небольшой пакетик. Медсестра попыталась успокоить Клаву: «Никуда ехать не надо. Это недалеко. Сходишь, когда захочешь, но не позже девяти вечера». Клава вновь не смогла отказать своей подруге. И снова получила немного денег. Впрочем, для нее деньги были немалые, она ведь раньше вообще не знала, что это такое. Кроме того, Ирина Ивановна дарила девушке подарки, среди которых была в основном приличная одежда. О ней Клава говорила, что ее «присылала бабушка». Но вскоре девушка стала осознавать, что на самом деле эти вещи она не просто получает в дар, а зарабатывает. Зарабатывает благодаря своим услугам. На уровне подсознания Клава чувствовала, что влипла в плохую историю, иначе почему Ирина Ивановна всегда так любезна?

«Больше не буду этого делать», – приняла решение девушка.

– Как-нибудь зайди ко мне в больницу, – как-то раз снова попросила Ирина Ивановна. И сразу, несмотря на протесты девушки, всучила ей адрес следующего клиента.

Но Клаву сломать было уже не так и просто. «Я знаю, что в тех пакетиках», – сказала она своей «подруге и благодетельнице».

Ирина Ивановна была шокирована. Но через секунду, придя в себя, она уже говорила о цене дружбы и о прочих высоких понятиях. Когда стало ясно, что Клаву этим не проймешь, она стала более конкретной: «Что-то память у тебя короткая. Деньги и подарки ты получала, а как до дела...»

Клава пообещала Ирине вернуть все ее подарки. Она была полна решимости навсегда покончить с этим несомненно грязным делом. И Ирина была вынуждена отступить, напомнив, однако, про аборт: «Мне ведь тоже дешевая благотворительность ни к чему», – сказала она.

Клава еще не сознавала, в какой зависимости она на самом деле находится от своей навязчивой подруги. Действительно, Ирине ничего не стоило приоткрыть их тайну, и тогда был бы скандал, какого девушке было не пережить. Посему ничего не оставалось, как согласиться. Правда, по принуждению, а не из добрых чувств к своей подруге. Но Клава предупредила, что наркотики доставит в последний раз.

Познания Клавы в онкологии были невелики. Но она догадывалась, что из этого отделения домой мало кто возвращается. Отделение было переполнено цветами. Особенно много было роз, вероятно, оттого, что для многих смертельно больных пациентов это было последней радостью в жизни и должно было скрасить безысходность их последних дней.

Клава ждала Ирину уже долго, а ее все не было. Вдруг в проеме окна на втором этаже онкологического отделения появилась женская фигура. Вытянув вперед руки, исхудавшая женщина, напоминавшая призрак, крикнула: «Я не хочу умирать, мама! Забери меня отсюда. Ты еще можешь спасти меня, мама!». Она еще кричала, когда санитары подхватили беднягу и втащили назад в палату. От неожиданности и ужаса увиденного Клава вздрогнула. Девушке даже показалось, что этот кошмар ей просто снится. Очнулась она только после того, как ее осторожно тронула за плечо Ирина Ивановна.

Медсестра извинилась за опоздание, сказав про какой-то профессорский обход.

Клава спросила свою подругу об увиденной в окне женщине. «Неужели у нее нет никаких шансов?» – недоумевала девушка.

Ирина зло улыбнулась:

– A-а, эта. Актрисой когда-то была. Рак... Они все обречены и умрут. Часом раньше, часом позже... Ошибочных диагнозов у нас не бывает. Да что с тобой? На тебе лица нет. Теперь слушай меня...

– И тебе ее совсем не жалко? – спросила Клава.

– Ты очень впечатлительна! – вспылила Ирина. – Почему ты не слушаешь, что я говорю? И потом, их здесь сотни, всех не пережалеешь.

Возможно, Ирина была права, но Клаве этого было явно не понять.

Ночью Клава не смогла уснуть. Перед глазами стоял страшный силуэт больной женщины. Клава будто наяву видела ее в окне, слышала ее крики... Было время и обдумать создавшееся положение. Утром, не откладывая больше ни на день, она решила высказать Ирине все, что думает.