Текст книги "Зарево над волнами"

Автор книги: Николай Старшинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

В роте старшего лейтенанта Райкунова отважно сражался старшина 2 статьи Владимир Сморжевский. Весельчак и балагур, он всегда в часы досуга находился в центре внимания, умел насмешить бойцов острой шуткой. В самые трудные моменты боя Сморжевский оказывался там, где всего опаснее, где, казалось, нельзя ни выстоять, ни выжить. А он выстаивал. Он держался. Да еще увлекал за собой товарищей. Помнится, в канун высадки последнего десанта Георгий Никитич Холостяков спросил:

– Кому можно поручить установку флага на самом высоком здании в освобожденном Новороссийске?

– Старшине 2 статьи Сморжевскому, – ответили, не сговариваясь, командир батальона и я.

– Сморжевскому! – единодушно заявили краснофлотцы на митинге, посвященном этому событию.

Тогда Владимиру и вручили военно-морской флаг.

– Клянусь перед всем батальоном, перед вами, товарищ контр-адмирал, ответил польщенный доверием старшина, – что этот флаг установлю на самом высоком здании города на пути движения нашего батальона.

Холостяков крепко обнял юношу и трижды его поцеловал.

На рассвете 10 сентября, как только автоматчики Райкунова прорвались в район железнодорожного вокзала, Сморжевский оказался впереди. Он взобрался на крышу. Пули дырявили жесть вокруг отважного моряка. Но Владимир продолжал карабкаться вверх со знаменем в руках. Наконец он укрепил бело-голубое полотнище над зданием вокзала. С высоты донесся его громкий голос:

– Вперед, друзья! Мы победим!

Каждая минута битвы за Новороссийск отмечена подвигами патриотов. Многим памятен случай, когда один "морской охотник" прорвался сквозь огненную завесу в гавань. Он вел за собой на буксире баркас. От разрывов мин и снарядов вода клокотала словно в гигантском котле. Вот снаряд разорвался совсем рядом. Последовал резкий толчок. Над баркасом взметнулся столб воды. Лопнул буксирный трос. Тогда старший матрос Владимир Данилов выкрикнул:

– Разобрать весла! Весла на воду!

Баркас двинулся к берегу. Когда до него осталось несколько десятков метров, краснофлотцы начали прыгать в воду и вплавь добираться до полуразбитых причалов. На десантников обрушился огонь пулеметов и минометов. Погиб командир взвода. Командование принял старшина 1 статьи Александр Кузнецов. Он повел краснофлотцев на штурм электростанции.

Данилов с группой бойцов ворвался в машинное отделение. Там оказалось много гитлеровцев. Увидев десантников, офицер поднял руки. Вдруг из-за его спины кто-то выстрелил в Данилова. Советский воин упал. Медицинская сестра Лидия Верещагина бросила в немцев гранату. Тех, кто уцелел от ее взрыва, десантники скосили автоматными очередями.

Через три часа электростанция была полностью в наших руках.

Лидия Верещагина даже в такой обстановке сумела сшить несколько красных сигнальных флагов в одно полотнище и стала с ним пробираться по узким крутым лесенкам на крышу. Здесь за трубой притаился вражеский офицер. Он поднял пистолет, прицелился в девушку, однако выстрелить не успел. Смелая медсестра сразила его наповал выстрелом из автомата.

Над зданием электростанции взвился красный флаг. Между тем, плавсредства с подкреплением все подходили и подходили. Немцы, препятствуя высадке, яростно обстреливали водную акваторию. Порой снаряды и мины попадали прямо в катера, и тогда в воздух вместе с гигантскими столбами воды взлетали обломки бортов и судовых надстроек. Краснофлотцы прыгали в воду, помогали раненым держаться "а воде, всеми силами старались сохранить оружие. Добравшись до берега, они вливались в цепи штурмующих город и порт подразделений.

Сильно поврежденный мотобот, накренившись, с трудом подошел к причальной стенке. Спрыгнув с его палубы, десантники устремились к цементному заводу. Враг сосредоточил на этой группе ураганный огонь. Моряки вынуждены были залечь на совершенно открытой местности. Укрыться негде. Пальба усиливалась. Можно спастись только резким броском вперед. Но он неосуществим – перед бойцами минное поле. Каждая минута нахождения под огнем приносила все новые и новые жертвы. Казалось, всему конец... Вдруг десантники увидели старшину 1 статьи Ивана Прохорова. Он поднялся во весь рост и зычно крикнул:

– Пусть я погибну, ребята, но мы все равно победим! Уничтожайте проклятых врагов! Считайте меня коммунистом!

С этими словами он бросился прямо на минное поле.

Грянул взрыв. За ним – второй, третий... Близко установленные одна к другой мины детонировали. Минное поле взлетело на воздух. В этом месиве огня и дыма геройски погиб старшина 1 статьи Иван Прохоров, Ценой своей жизни он проложил дорогу подразделению.

Еще не рассеялся дым, а моряки уже ринулись вперед и овладели немецкими позициями.

Комсорг батальона лейтенант Гусейн Гусейнов вел подразделение черноморцев по окраине города. Гитлеровцы окружили горстку храбрецов. Сильный ружейно-пулеметный огонь не позволял поднять головы. И молодой лейтенант повторил подвиг Героя Советского Союза Михаила Корницкого. Он обвязался гранатами и бросился прямо на фашистских молодчиков. Комсомольский вожак погиб, пробив взводу путь из окружения. Бойцы вышли через образовавшуюся брешь и вскоре соединились с другими подразделениями нашего батальона.

...Шел шестой день кровопролитных боев черноморских десантников с превосходящими силами врага. Боезапас был на исходе. Кончалось и продовольствие. Авиаторы неоднократно делали попытки сбросить нам все необходимое на грузовых парашютах. Но, попробуй разберись в лабиринтах улиц, куда сбрасывать. Да еще попытайся попасть в нужное место. Как ни старались летчики, сброшенные грузы попадали к десантникам далеко не всегда.

Наш медицинский персонал едва успевал оказывать раненым самую неотложную помощь.

Но, пожалуй, основная трудность состояла в том, что мы не имели единой линии обороны, постоянной устойчивой связи с разрозненными, ведущими самостоятельные боевые операции подразделениями. Этим-то и пытались воспользоваться враги. Они непрерывно предпринимали атаку за атакой, вводили в действие танки, самоходные орудия, полевую артиллерию и минометы.

Земля стонала и дымилась.

С нашей стороны стреляли редко, но наверняка. Изредка летели гранаты. Их бросали только по скоплению гитлеровцев и то в самые напряженные моменты. И только один, вид оружия десантники применяли без ограничения – кинжалы. Они шли в ход всякий раз, как враг приближался на расстояние, удобное для рукопашной схватки. Тогда черноморцы выскакивали из своих укрытий и самоотверженно вступали в единоборство с гитлеровцами, не раздумывая о том, много их или мало.

Через два дня, 16 сентября 1943 года, отважные советские воины овладели городом.

Радость победы омрачилась трудными минутами прощания с боевыми друзьями, павшими смертью храбрых в неравном бою. На поляне неподалеку от управления порта вырыли братскую могилу. Сюда бережно сносили тела героев.

Прощайте, боевые товарищи!

Десантники с трудом узнают лица отважных парней Зинченко, Курбатского, Прынцовского... Они больше никогда не поднимутся в атаку.

А какие были ребята!

Группа бойцов, сопровождаемая Надеждой Лихацкой и Галиной Ворониной, несет тело отважной девушки Жени Хохловой.

Горе. Скорбь. Непривычная тишина.

Вдруг откуда-то доносится гул голосов. Он удивляет. Что могло произойти? В такой момент шуметь?..

Во дворе управления порта около небольшого сарая собралась группа десантников. Отсюда раздаются громкие, негодующие возгласы.

Из темноты затхлого сарая краснофлотцы выносят тела бойцов, зверски замученных фашистами. Их кладут рядом на опаленную огнем траву. Все снимают головные уборы.

– Ну, погодите! – грозит автоматом краснофлотец с перевязанной головой. Гады! Изверги! Что натворили....

Крупная слеза скатилась по его обветренной, в глубоких ссадинах щеке.

Составляем акт. Пусть его прочитают наши потомки. Пусть они узнают, с каким лютым, бесчеловечным врагом боролись люди – участники Великой Отечественной войны.

АКТ

16 сентября 1943 года

гор. Новороссийск

Мы, нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что во время десантной операции в ночь на 10 сентября 1943 года и последующих ожесточённых боев за Новороссийск немцы захватили в плен тяжело раненных помощника начальника штаба 393-го Новороссийского отдельного батальона морской пехоты лейтенанта Алексея Николаевича Рыбнева, его ординарца краснофлотца Иващенко и сержанта, фамилия которого еще не установлена.

Во дворе здания, в котором находились немцы, были обнаружены обгоревшие трупы лейтенанта Рыбнева, краснофлотца Иващенко и неизвестного сержанта. На телах зверски замученных немецкими извергами товарищей имеются многочисленные штыковые раны. Тела облиты керосином, сильно обгорели. Это свидетельствует о том, что немецкие палачи зверски пытали попавших в их руки тяжело раненных воинов.

По документам, взятым у убитых на территории указанного дома немецких солдат, установлено, что зверская расправа была произведена солдатами 16-й немецкой портовой команды, находившейся в распоряжении немецкого командира Новороссийского порта.

Заместитель командира 393-го Новороссийского отдельного батальона морской пехоты капитан Старшинов, краснофлотец Лебаков, старшина 1 статьи Мосейчук, старший сержант Липманов, старший инструктор политотдела Новороссийской военно-морской базы капитан Розенфелъд.

...Стройными рядами стоят у братской могилы десантники.

Идет траурный митинг.

Выступают люди, каждый из которых совершил немало воистину героических подвигов, люди стойкие и мужественные. Но здесь их голоса дрожат.

Трудно, бесконечно трудно побороть душевное волнение в эти скорбные минуты.

Надежда Лихацкая стоит бледная. По ее Щекам текут слезы. Девушка их не вытирает. Она ничего не сознает и не чувствует, кроме бесконечно тяжелого горя.

– Мы будем помнить вас всегда, – говорит тот самый краснофлотец с окровавленной повязкой на голове, который уронил скупую искреннюю слезу над телами замученных фашистскими палачами товарищей. – Вы, дорогие друзья, будете в наших рядах, когда нам доведется участвовать в новых боях... Герои не умирают! Выступающие говорят коротко, предельно ясно. Каждое слово – как метко выпущенная пуля.

К концу дня весь личный состав собрался еще на один митинг. Таковы уж законы войны. Тут скорбь о погибших идет рядом с торжеством победы.

На митинг в освобожденный Новороссийск прибыли командующий Черноморским флотом вице-адмирал Владимирский, член Военного совета флота контр-адмирал Кулаков, командир Новороссийской военно-морской базы контрадмирал Холостяков, начальник политотдела базы капитан 1 ранга Бакаев.

Вечером командующий Черноморским флотом вручил наиболее отличившимся в боях десантникам ордена и медали Советского Союза. Среди награжденных были имена капитан-лейтенанта Ботылева, главного старшины Кириллова, старшего сержанта Диброва, старшин 1 статьи Колота и Колесникова, старшин 2 статьи Сморжевского и Романова, майора медицинской службы Лаптева, старших лейтенантов Воробьева и Шарова, лейтенанта Тетеревенке, медицинской сестры Лихацкой и многих, многих других – всего 431 человек.

За шесть суток боевых действий личным составом нашего батальона было захвачено у врага четыре орудия, три миномета, двадцать семь пулеметов, большое количество автоматов и различного военного имущества. Взято в плен шестьдесят три солдата и офицера. Противник потерял более полутора тысяч человек.

Десантники уничтожили четыре танка, пятнадцать артиллерийских орудий, семь минометов и более тридцати пулеметов.

– Интересно, сколько еще осталось у фрицев солдат и военной техники? вслух любопытствовал с присущим ему юмором Кирилл Дибров. – Надо бы и до остальных добраться... Знаете, друзья, очень хочется вернуться в Севастополь. У меня там есть свои счеты с гитлеровцами.

– Обязательно вернемся, – сказал ему кто-то из краснофлотцев. – Теперь, брат, все к этому идет.

Да, события войны приближались к тому, что еще совсем недавно казалось мечтой. Предстояло гнать захватчиков из Крыма. И люди, еще не отдохнувшие от тяжелейших боев, уже строили планы на будущее, думали о скорейшем осуществлении новой десантной операции.

В Новороссийске то в одном, то другом месте слышались глухие взрывы, рушились стены жилых домов и административных зданий. Советские минеры без сна и отдыха обследовали квартал за кварталом, выявляя и обезвреживая мины замедленного действия, оставленные немцами.

Но для нас боевые действия на этом участке пришли к концу. Наступила разрядка – время, когда наиболее отчетливо вспоминаются детали боев, когда острее ощущаешь ту опасность, которой подвергался совсем недавно. Порой в минуты таких раздумий не верится, что ты жив, что вырвался из пекла и хоть на время можешь считать себя в безопасности.

– По этому поводу нам причитается, – сказал мне капитан-лейтенант Ботылев. – Так сказать, за прошедшее и за грядущее.

– Не возражаю, – согласился я. – Сегодня 17 сентября, давай отметим этот день.

Мы выпили. Закусили консервами.

– За нашу победу, – проговорил Ботылев, – и за тех, кто не увидел ее... Выпьем еще?

– Пожалуй.

Выпили, но веселей от этого не стало. Неподалеку от дома, где мы "пировали", резко затормозил серый от пыли "виллис".

– Вас вызывает нарком Кузнецов, – обратился к нам незнакомый старший лейтенант.

– Удобно ли в таком виде? – растерянно спросил Ботылев, намекая на наше не совсем трезвое состояние. – Впрочем, выбора у нас все равно нет.

Отправились по вызову.

Вскоре мы стояли перед адмиралом флота СССР Николаем Герасимовичем Кузнецовым и членом Военного совета флота контр-адмиралом Николаем Михайловичем Кулаковым.

Ботылев представился.

– Вопрос к вам, командир, – сказал нарком, – как отдыхаете?

– Хорошо.

– Где семья?

– В Подмосковье, товарищ адмирал флота.

– Что ж, – улыбнулся Кузнецов, – если есть желание, поезжайте в отпуск. Заслужили.

Он прошелся по комнате. Остановился передо мною.

– Теперь вопрос к вам, комиссар: как отдыхаете?

– Плохо, товарищ адмирал флота.

– Странно... Нет согласия, – обернулся Кузнецов к Кулакову. – Командир говорит одно, комиссар – другое. Слышал я, что в бою они действовали иначе.

– Так чем же это объяснить? – спросил меня контрадмирал Кулаков.

– Мы отдыхаем от боя и это само по себе, конечно, отлично, – ответил я. Но наши люди шесть суток без горячей пищи...

– Правильно, – не дал мне договорить адмирал флота СССР, – о людях следует подумать. Этот вопрос уладим незамедлительно.

Он побарабанил пальцами по облупившейся штукатурке и неожиданно спросил:

– Вы женаты?

– Так точно. Жена в Горьковской области.

– Дать отпуск, – обратился Кузнецов к Кулакову. – Люди заслужили. И еще следует выяснить, у кого из отличившихся в бою за Новороссийск бойцов и командиров семьи, конечно, не особенно далеко... Чтобы они могли повидаться с родными и близкими.

Когда мы вышли на улицу, Ботылев облегченно проговорил :

– Не заметили, что мы навеселе.

– Хорошая веселость, – отозвался я, – когда беда с радостью вперемежку.

– И все же победа большая, – строго заметил он. – Пусть тяжелой ценой, но она достигнута.

Больше по пути до расположения нашей части мы не проронили ни слова. Каждый думал о своем. Радовала возможность повидаться с семьей. Но все омрачалось недавними событиями. Перед глазами стоял веселый лейтенант Рыбнев. И вот его изуродованный, опаленный труп... Какими же извергами надо быть, чтобы поступить так с раненым человеком! Хотелось сейчас, немедленно встретиться с палачами, отомстить им за все. Только есть ли мера отмщения за зверства гитлеровцев? Нет! Мы мстить не будем. Пусть врага ждет не месть, а справедливая кара. Этот час приближается с каждым днем.

Даешь Крым!

Каждый новый день был наполнен радостью, которую не высказать словами. Ее надо осознать, прочувствовать, выстрадать. Сколько позади тревожных дней и ночей, сколько напряженных боевых моментов... И братских могил с простыми деревянными обелисками, с короткими надписями и без них.

...Отгремели последние выстрелы в кварталах Новороссийска. Части Красной Армии за несколько дней освободили от гитлеровцев Таманский полуостров. Наши войска вышли на побережье Керченского пролива. За ним в голубой дымке лежал крымский берег, на котором хозяйничал враг.

Волны медленно набегали на скалистые выступы береговой черты, рассыпались каскадами белопенных брызг. Глухо шуршала потревоженная накатом воды галька. Краснофлотцы прислушивались к ее своеобразному шепоту и, не сговариваясь, понимали затаенные мысли товарищей по оружию.

– Скорее бы, – вздыхал Кирилл Дибров. Все знали, какие события он хотел бы поторопить. Морские пехотинцы с нетерпением ожидали приказа погрузиться на плавсредства и пересечь этот небольшой пролив, ступить на израненную, многострадальную землю Крымского полуострова, на котором многие из них приняли боевое крещение, познали невзгоды и редкие радости трудной солдатской судьбы. Как обычно, с интересом слушали зачитываемые агитаторами сводки Совинформбюро. Узнавали об освобожденных Красной Армией городах и поселках, и все чаще повторяли:

– Даешь Крым!

Время шло, а долгожданного приказа не поступало.

Сильно измотанные в боях на кавказском побережье подразделения пополнялись свежими силами, вооружением. Легко раненные возвращались из госпиталей. Они тут же входили в привычную обстановку окружающей среды, учили молодых бойцов из нового пополнения.

Как обычно, в преддесантный период полным ходом шла повседневная подготовка. Подразделения тренировались в посадке на катера, в разное время суток высаживались в незнакомых местах, отрабатывали организацию боя и взаимодействие, учились блокировать и штурмовать доты и дзоты. В основе занятий находился опыт, приобретенный в десантных операциях на Малую землю и в Новороссийск.

Самое серьезное внимание уделялось изучению основных видов оружия с тем, чтобы в случае надобности, могущей сложиться в боевой обстановке, люди могли заменить друг друга. Конечно же, снова отводились часы для изучения трофейных пулеметов, карабинов, автоматов, пистолетов, гранат и мин. На этот раз мы значительно расширили программу и обучали моряков стрельбе даже из немецких полевых орудий и минометов.

Более двух третей воинов составляли коммунисты и комсомольцы. Они возглавили соревнование в отделениях и взводах, способствовали повышению боевого мастерства, политической подготовки бойцов, передавали всем свое мастерство громить врага. Неоценимое значение приобрела популяризация подвигов, совершенных десантниками в тылу врага, в боях на Малой земле и на улицах Новороссийска. Кирилл Дибров, Владимир Сморжевский, Сергей Колот, Николай Кириллов и другие в часы досуга, а то и просто на политических занятиях рассказывали молодежи о ратных эпизодах, о том, как бились с врагом коммунисты и комсомольцы. Они учили еще не умудренных опытом черноморцев, как лучше подогнать обмундирование и снаряжение перед десантной операцией.

Оживленные беседы проводили в подразделениях агитаторы. В них чаще всего шла речь о наших Героях Советского Союза, о бессмертных подвигах Михаила Корницкого, Филиппа Рубахо, Ивана Прохорова, Евгении Хохловой и многих, многих других людей нашей части.

В моем блокноте сохранились записи о проводимых тогда беседах. Вот некоторые наиболее популярные темы: "Как мы действовали на Малой земле", "Что нужно знать десантнику", "Как использовать трофейное оружие", "Зверская расправа фашистов над лейтенантом Рыбневым и краснофлотцем Иващенко в Новороссийске".

Личный состав слушал лекции о внутреннем и международном положении Советского Союза, о наступательных операциях Красной Армии, о традициях Вооруженных Сил Страны Советов. Так проходил день за днем.

Наконец, поступил долгожданный приказ. 15 октября из нашего батальона ушла в десант первая группа коммунистов. Да, пока только группа. Но ее отправка свидетельствовала о высоком доверии к воинам, побывавшим в трудных боях, многому в них научившимся. Коммунисты нашего батальона шли в качестве представителей политотдела Новороссийской военно-морской базы непосредственно на катерах, чтобы обеспечить высадку передовых десантных частей на Крымском полуострове. Среди отбывающих были Белинский, Задорожный, Труфанов, Потеря, Толстых и другие. Они на катерах и мотоботах по нескольку раз пересекали Керченский пролив, личным примером воодушевляя десантников, помогали им в наиболее трудные моменты выхода на берег и сражений за исходные десятки метров земли будущих плацдармов.

Тогда, как, впрочем, и всегда на фронтах Великой Отечественной войны, коммунисты выполняли самые трудные, самые опасные и ответственные задания. Звание члена партии Ленина обязывало их быть там, где, казалось бы, невозможно вести бой с превосходящими силами противника, где надо держаться не столько силой оружия, сколько силой собственной убежденности в правоте дела борьбы с жестокими поработителями.

Итак, первая группа коммунистов ушла в десант.

Дней десять спустя еще два взвода из подразделений старшего лейтенанта Воробьева и лейтенанта Ткаченко отправились для обеспечения десантных частей, высадившихся в поселке Эльтиген. На этот отряд легло очень и очень сложное задание командования. Под непрерывным огнем противника моряки доставляли на крымское побережье продовольствие и боеприпасы, снабжали ими тех, кто находился в самом пекле боя.

За безукоризненное выполнение заданий командования, проявленные при этом мужество и героизм семьдесят восемь моряков из нашего батальона были награждены орденами и медалями Советского Союза. Старший лейтенант Иван Цибисов, сражавшийся в составе 386-го батальона, был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

Конец 1943 и начало 1944 года ознаменовались новыми замечательными победами Красной Армии на всем протяжении фронта от Белого до Черного моря. Войска Ленинградского фронта соединились с войсками Прибалтийского фронта. Взломав долговременную оборону немцев под Ленинградом и Новгородом и отбросив противника в Прибалтику, советские воины освободили Ленинградскую область. Соединения 1-го и 2-го Украинских фронтов нанесли ряд последовательных ударов по позициям гитлеровцев на правом берегу Днепра. Войска 4-го Украинского фронта заперли немцам выход из Крыма. К этому времени на Керченском полуострове уже появился мощный плацдарм для сосредоточения сил и последующего наступления в глубь Крыма. Вот почему немцы прилагали все силы для того, чтобы любой ценой сбросить Приморскую армию в Керченский пролив.

Город Керчь немцы превратили в самую настоящую крепость: Каждая улица стала системой непреодолимых инженерных сооружений, каждый дом – опорным пунктом. По всей линии обороны были прорыты глубокие траншеи и ходы сообщения, сооружены многочисленные доты и дзоты. Повсюду тянулись хитроумные проволочные заграждения, простирались ловко замаскированные минные поля.

Такие же огромные минные поля и лабиринты "колючки" покрывали все побережье.

В городе и его окрестностях сосредоточилось большое количество вражеских войск и техники.

Все готовились к предстоящей схватке.

В батальоне своим чередом шла не прекращающаяся ни днем, ни ночью боевая учеба.

17 января 1944 года личный состав был поднят по тревоге, посажен на корабли и переброшен в Новороссийск. Отсюда мы попали на станцию Сенная, а через несколько дней с косы Чушка на тендерах и морских паромах переброшены на Керченский полуостров в район селения Глейка. Здесь с ноября 1943 года держались десантники – моряки Черноморского флота и части Приморской армии.

К моменту прибытия нашего батальона на полуостров готовилась новая десантная операция непосредственно в Керченский порт.

Сразу же после высадки нам пришлось не особенно легко. Все уцелевшие строения были заняты, и нам ничего не оставалось, как разместиться прямо на берегу пролива под открытым небом. На рассвете выпал обильный январский снег. Люди продрогли. К тому же хозяйственники умудрились отстать вместе с запасами десантного продовольствия. Следовало принимать срочные меры. Но какие?

Я посоветовался с временно исполняющим обязанности командира батальона начальником штаба майором Георгием Ларионовым. Командир батальона капитан-лейтенант Ботылев находился в это время в Москве.

– Придется бить челом начальнику тыла Приморской армии, – сказал после недолгого раздумья Ларионов. – Иного выхода нет.

– Что ж, попытка – не пытка, пойду, – согласился я и, не медля, отправился в недалекий, но весьма неприятный путь.

Генерал внимательно меня выслушал, уточнил, что именно нужно.

– На первый случай, – без запинки ответил я, – на трех человек – буханку хлеба, пару банок консервов и бутылку водки.

– Для сугреву? – подмигнул генерал.

– Так точно!

Мы тут же сообща подсчитали, сколько потребуется хлеба, консервов и, конечно, водки. Генерал приказал своим интендантам немедленно погрузить все на машину и отправить на берег в расположение батальона моряков.

Когда я собирался уходить из землянки, генерал улыбнулся и спросил:– Вы, майор, доложили, что ваши тылы отстали. А вы-то кто?

– Заместитель командира батальона по политической части, – не догадываясь о смысле вопроса, ответил я.

Генерал рассмеялся:

– Ясно, товарищ майор, ясно! Сейчас, когда бойцы находятся на берегу под открытым небом и мерзнут, лучшей формы политработы не придумаешь. Желаю успеха!

На прощанье он "по секрету" сообщил, что снабженцы Приморской армии получили для нас специальные американские десантные пайки в водонепроницаемой упаковке.

Я поспешил на берег.

Через несколько минут уже прибыла машина с драгоценным грузом, и мне еще раз пришлось заняться, казалось бы, не свойственным политработнику делом организовать раздачу продуктов.

Роты, построенные в цепочку по одному, подходили к машине. Люди получали положенное и тут же располагались на немудреный завтрак. Эта процедура много времени не заняла. Как только цепочка кончилась, мы с майором Ларионовым и помощником начальника штаба лейтенантом Морозовым тоже решили перекусить. Но не успели.

– Срочно на командный пункт – послышался голос адъютанта генерал-полковника Петрова. – Вызывает командующий.

Мы с Ларионовым тотчас отправились к расположенной неподалеку землянке командного пункта. Там, кроме высокого начальства, мы застали вызванного несколько раньше командира 369-го батальона морской пехоты майора Сударикова.

– Так, – сказал и прошелся по просторной землянке Иван Ефимович Петров. Все в сборе. Начнем, пожалуй.

Он объявил, что Военный совет флота временно передал наш и Сударикова батальоны в распоряжение Военного совета Приморской армии для проведения десантной операции в Керченский порт и непосредственно в город.

Операция предполагалась на 22 января 1944 года. В составе десанта должны находиться 369-й и 393-й отдельные батальоны морской пехоты, 1133-й полк 339-й стрелковой дивизии. В качестве транспортных средств выделены корабли Азовской военной флотилии в составе шестнадцати тендеров, четырех бронекатеров, трех торпедных катеров, трех тральщиков и одного "морского охотника". Посадка на корабли намечалась с пристани Опасной.

Замысел операции состоял в том, чтобы в ночь с 22 на 23 января 369-й отдельный батальон морской пехоты высадился непосредственно в порту. Он захватит причалы и обеспечит плацдарм для второго эшелона – 1133-го стрелкового полка. Потом совместными действиями предстояло нанести удар по врагу в центре города и выйти к горе Митридат.

Одновременно с 369-м батальоном в районе защитного мола должен произвести высадку наш 393-й батальон морской пехоты. Он нанесет по вражеской обороне удар с тыла, осуществит прорыв всех ее линий, выйдет к заводу им. П. Л. Войкова на соединение с находящимися в обороне частями 339-й стрелковой дивизии и, соединившись с ее передовыми подразделениями, возвратится обратно в город. В образовавшийся прорыв войдут части 339-й стрелковой дивизии и совместными действиями с 369-м батальоном и 1133-м стрелковым полком нанесут более ощутимый удар по Керчи. Общее руководство этой операцией должен осуществлять командир стрелковой дивизии. Морские десантники в оперативном отношении полностью входили в его подчинение.

В то же время другие части Приморской армии будут развивать успех 339-й стрелковой дивизии и десантников. Совместными ударами они должны полностью освободить Керчь.

На совещании мы уточнили все вопросы взаимодействия между десантными частями и войсками Приморской армии.

Генерал Петров объявил, что по согласованию с командующим флотом я назначаюсь командиром 393-го отдельного батальона морской пехоты, а майор Ларионов возвращается к исполнению своих прежних обязанностей начальника штаба. Заместителем командира по политической части к нам в батальон назначен один из работников политотдела Азовской военной флотилии. К вечеру этого же дня прибыл новый заместитель командира по политической части майор Голубь.

До высадки оставались считанные дни. Матросы готовились к бою; приводили в порядок личное оружие, боевое снаряжение. Как издавна повелось в батальоне, в кануне наиболее трудных испытаний в подразделениях проводились партийные собрания. На них рассматривались заявления о приеме в партию. Комсомольцы и беспартийные моряки хотели идти в десант коммунистами. Лишь за три дня в партийные организации подразделений нашего батальона было подано свыше восьмидесяти заявлений с просьбой принять в ряды партии Ленина. В этих заявлениях люди выражали свою преданность Родине, готовность сделать все для победы над врагом.

Вот что писала медицинская сестра Валентина Пшеничная:

"Хочу идти в бой за освобождение родного Крыма только коммунистом. Прошу партийную организацию принять меня кандидатом в члены ВКП(б). Высокое звание и доверие родной нашей партии оправдаю".

Особенно ярко проявилась любовь к Родине, готовностью отдать свои силы всенародному делу разгрома врага, в клятвах, которые принимали моряки. В нашем батальоне это стало незыблемой традицией. Клятвы принимались по ротам, взводам, отделениям, расчетам и лично каждым десантником.

Парторг роты противотанковых ружей Варжаинов писал:

"Впереди пылающий город, истерзанные невзгодами люди, ждущие освобождения. Клянусь, что всю энергию, силу, а если потребуется, и жизнь отдам за наш народ, за любимую Родину, за большевистскую партию".

Матрос Козловский давал клятву:

"Народ мой! Земля русская! Я – воспитанник комсомола, воспитанник Страны Советов, идя сегодня в бой, клянусь, что бы ни случилось, и где бы я ни был, все мои силы, вся ярость души моей, будут направлены на разгром врага. Нет ему пощады! Впереди Керчь, и нет преграды для нас – моряков-куниковцев! Страшная смерть коричневой чуме!

Вечная слава сынам советского народа, павшим в боях с лютым врагом!"