355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Буссе » Остров Сахалин и экспедиция 1852 года » Текст книги (страница 3)
Остров Сахалин и экспедиция 1852 года
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 23:12

Текст книги "Остров Сахалин и экспедиция 1852 года"


Автор книги: Николай Буссе



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Японцы немного походятъ на карикатурныя вывѣски чайныхъ магазиновъ, только глаза не такъ вздернуты кверху, и они не носятъ усовъ. На головѣ они брѣютъ волосы, оставляя неширокую полосу длинныхъ волосъ снизу по затылку до висковъ. Волосы эти собираются на темѣ въ косичку, такимъ образомъ перевязанную, что, поднявшись на вершокъ въ вышину, она заворачивается крючкомъ впередъ и ложится впередъ по бритой головѣ. Волосы у всѣхъ видѣнныхъ мною японцевъ – черные. Ростъ ихъ вообще малый. Одежда состоитъ изъ нѣсколькихъ халатовъ, верхній изъ нихъ у всѣхъ синей бумажной матеріи. Рукава широкіе, спускаются немного длиннѣе локтя. Прорѣзъ для руки сдѣланъ вполовину ширины рукава. Нижняя часть, составляя въ родѣ мѣшка, служитъ для согрѣванія рукъ. Японцы почти всегда прячутъ туда свои руки, это даетъ имъ карикатурный видъ. Брюки носятъ они въ обтяжку. Обувь – синіе чулки и въ сухую погоду надѣваютъ соломенныя подстилки подъ подошву ноги; нога продѣвается подъ веревочную петлю; отъ нея еще третья веревочка проходитъ между большимъ и вторымъ пальцами ноги, прикрѣпляясь къ носку подстилки. На головѣ ничего не носятъ. Движенія и манеры смѣшныя, женонодобныя. Аины же народъ красивый вообще. Смуглыя лица ихъ мужественны. Черные густые волосы свои на головѣ они брѣютъ спереди; сзади обстригаютъ въ кружокъ, какъ наши мужики. Бороды густыя и длинныя. Одежда состоитъ изъ халатовъ и шубъ изъ собачьихъ шкуръ, вверхъ шерстью. На ногахъ мѣховые чоботы, тоже вверхъ шерстью. При случаѣ, я подробнѣе опишу ихъ наружность и одежду.

Мы предложили подошедшимъ къ шлюпкамъ японцамъ нѣкоторыя вещи. Они сначала не рѣшались взять, но подъ конецъ согласились. На вопросъ нашъ, гдѣ ихъ джанчи (старшина), они намъ показали на большое селеніе. Снявшись съ мели, мы поѣхали въ это селеніе. Шлюпка подошла вплоть до берега. Во время нашего переѣзда аины успѣли тоже перейти въ томари и снова окружили насъ у мѣста нашего выхода на берегъ. Изъ селенія къ намъ вышелъ японецъ. Невельской объяснилъ, что онъ желаетъ говорить съ джанчиномъ (офицеръ) и приглашаетъ его придти на берегъ. Японецъ, съ своей стороны, показывалъ намъ знаками, чтобы мы шли въ селеніе. Посовѣтовавшись, мы согласились принять его приглашеніе, потому что, повидимому, не было никакихъ укрѣпленій и военной силы у японцевъ, и слѣд. нельзя было ожидать, чтобы съ нами японцы сыграли бы такую же шутку, какую они съиграли съ Головнинымъ. Пройдя по пристани, на которой лежало множество плоскодонныхъ лодокъ, мы повернули отъ берега и поднявшись немного на возвышенность увидѣли нѣсколько строеній японской архитектуры, разбросанныхъ по холмамъ и между ними лежащей неширокой долины. Къ самому большому изъ нихъ велъ насъ японецъ. За нами шла цѣлая толпа аиновъ. Войдя въ строеніе, похожее на звѣринецъ, мы увидѣли семь японскихъ старшинъ острова Сахалина. Они сидѣли, поджавши ноги, на соломенныхъ матахъ, уложенныхъ по тремъ сторонамъ четырехугольнаго очага, на которомъ разведенъ былъ небольшой огонь. Старшій джанчи, чрезвычайно толстый, занималъ мѣсто президента. Одна сабля была заткнута у него за поясомъ, другая лежала подлѣ него. Остальные шесть японцевъ (его совѣтники) сидѣли по трое по обѣ его руки. У четвертой стороны противъ старшинъ постланы были для насъ маты. Мы разлеглись на нихъ и начали объясняться насчетъ нашихъ намѣреній остаться жить съ японцами на Сахалинѣ. Весь сарай наполнился аинами. Ближе къ намъ, на возвышенномъ же полу усѣлись безъ особаго порядка остальные японцы, человѣкъ пятнадцать. Смѣшно было смотрѣть, какъ Невельской старался объяснить японцамъ, что русскіе хотятъ дружно жить съ ними и аинами, что занимаютъ Сахалинъ для защиты его отъ американцевъ. Когда казалось, что джанчи и товарищи поняли въ чемъ дѣло, мы вынули подарки, состоявшіе изъ сукна, шерстяныхъ платковъ, шарфовъ, стальныхъ вещей и пуговицъ. При раздачѣ вещей этихъ старшинамъ, они съ любопытствомъ разсматривали ихъ и укладывали подлѣ джанчи. Между тѣмъ намъ принесли вареную камбалу въ фаянсовыхъ чашкахъ, похожихъ на наши полоскательныя чайныя. Японцы показывали намъ, какъ надо управляться палочками, которыя замѣняютъ у нихъ наши ножи и вилки. Съ нами были взяты бутылка рому, бѣлаго вина и лимонаду. Мы угостили этими напитками японцевъ; видно было, что имъ наши вина нравились. Былъ уже часъ третій, а намъ еще надо было отыскать мѣсто для поселенія. Я предложилъ кончить объясненія съ японцами, чтобы ѣхать осматривать берегъ. Невельской началъ обнимать и цѣловать японцевъ, показывая знаками, что русскіе будутъ вмѣстѣ съ японцами дружно жить; что они американцевъ не пустятъ на Карафту (Сахалинъ по-японски), что пушки для этого привезли съ собою. Они очень холодно принимали эти ласки, ничего не отвѣчая на нихъ. Сѣвъ на шлюпки, мы поѣхали осматривать берегъ къ востоку отъ Томари. Доѣхавъ до первой бухты въ этомъ направленіи, мы попробовали было подъѣхать къ берегу, но попавъ на мель, по желанію Невельского поѣхали далѣе за слѣдующій мысъ. Послѣ уже я увидѣлъ, какъ худо сдѣлали мы, что не осмотрѣли долины этой бухты; Невельской увидѣлъ бы тогда прекрасное мѣсто для поселенія, съ рѣкою. Послѣ я опишу эту бухту Пуруанъ-Томари. Видя, что Л. Бошнякъ и байдарки совершенно напрасно разъѣзжаютъ за нами, я предложилъ Невельскому отпустить ихъ на корабль съ тѣмъ, чтобы поручить имъ осматривать западный берегъ залива. Вообще надо правду сказать, что осмотръ мѣстности былъ безпорядочно сдѣланъ. Слѣдовало тотчасъ же, по окончаніи объясненій съ японцами, разослать вездѣ офицеровъ въ шлюпкахъ и байдаркѣ осматривать берегъ, назначивъ каждому участокъ. Въ одни сутки осмотръ былъ бы конченъ, и мы не упустили бы изъ виду славной бухты Пуруанъ-Томари. Поѣхавъ же на двухъ шлюпкахъ и байдаркѣ по одному направленію и оставивъ въ бездѣйствіи на кораблѣ Л. Рудановскаго и штурмановъ, мы напрасно потеряли цѣлый день, и черезъ это Невельской, желая скорѣе кончить высадку, чтобы не опоздать въ Кастри и оттуда идти въ Петровское еще не по замерзшимъ рѣкамъ, навелъ себя на невыгодное и неполитическое, по моему мнѣнію, рѣшеніе, стать въ главномъ японскомъ селеніи.

Отославъ Бошняка и байдарку, мы продолжали съ Невельскимъ ѣхать вдоль берега. Обогнувъ мысъ, мы увидѣли въ миляхъ двухъ другой мысъ, за которымъ слѣдовало предполагать бухту. Гребцы были очень утомлены и потому, приставъ къ берегу, оставили людей со шлюпкой дожидать насъ, пока мы пѣшкомъ осмотримъ бухту. Пробираясь по лайдѣ на мысъ, я съ досадою нѣсколько разъ долженъ былъ останавливаться и ждать, пока Невельской закуривалъ свою трубку. Къ несчастью еще спички были сырыя. Невельской, какъ ребенокъ, сердился; я просилъ его потерпѣть и не курить до возвращенія нашего на шлюпку, потому что закуриванье брало такъ много времени, что мы ничего не успѣли осмотрѣть. Не могши убѣдить его, я для ускоренія началъ доставать для него огонь, стрѣляя изъ карманнаго пистолета хлопчатою бумагою. Дойдя наконецъ до мыса, мы увидѣли обширную бухту, омывавшую довольно глубокую долину. «Тутъ нечего и смотрѣть, воскликнулъ съ радостью Невельской, завтра подойдемъ сюда и будемъ выгружаться». Желая разсмотрѣть поподробнѣе мѣсто, я предложилъ пройти далѣе по лайдѣ. Достигнувъ до глубины бухты, я пошелъ во внутрь долины, черезъ растущій по лайдѣ тростникъ. Вдругъ саженей пять передо мной открылось небольшое озеро и впадающая въ нее небольшая рѣчка. Зачерпнувъ раковиною воды, я принесъ къ Невельскому; вода была прѣсная. Мы пошли далѣе по берегу, чтобы открыть устье рѣчки. Скоро мы дошли до него. Я попробовалъ перейти въ бродъ устье рѣки, но вода была выше голенищъ, и я вернулся. Въ это время задулъ несильный южный вѣтеръ, именно съ того румба, съ котораго бухта открыта съ моря. Вѣтеръ этотъ развелъ довольно большой бурунъ, вслѣдствіе чего Невельской нашелъ, что нельзя становиться въ бухтѣ, потому что разгрузка будетъ затруднительна. Бухта эта, какъ я послѣ узналъ, наз. Хукуй-Катанъ. Начало смеркаться, мы пошли назадъ къ шлюпкѣ и въ 11-мъ часу вечера воротились на корабль. У Невельского родилась во время переѣзда нашего мысль встать въ сосѣдней бухтѣ (Пуруанъ-Томари) съ главнымъ ея селеніемъ. Въ ней видѣли мы нѣсколько японскихъ сараевъ, аинскихъ жилищъ и небольшой храмъ. Полагая невыгоднымъ занимать мѣсто, занятое уже японцами, я просилъ Невельского назначить слѣдующій день на осмотръ береговъ, разославъ всѣ гребныя суда, и если ничего хорошаго не найдутъ, тогда занять Пуруанъ-Томари, гдѣ мы были бы все-таки удалены отъ главнаго японскаго селенія хоть на одну милю. Невельской согласился на мое предложеніе, и потому, пріѣхавъ на судно, я тотчасъ сдѣлалъ распоряженіе, чтобы съ разсвѣтомъ начать рекогносцировку. Съ разсвѣтомъ 21-го сентября я всталъ съ тѣмъ, чтобы спускать тотчасъ же шлюпки для рекогносцировки. Невельской еще былъ въ постели. Я зашелъ къ нему, чтобы условиться кому куда ѣхать осматривать берегъ, какъ вдругъ онъ объявилъ мнѣ, что онъ перемѣнилъ свое намѣреніе и хочетъ теперь высадить насъ въ главномъ японскомъ селеніи. Эта внезапная перемѣна мыслей произошла, какъ я послѣ узналъ, подъ вліяніемъ совѣтовъ Клинкофстрема, желавшаго, разумѣется, скорѣе отдѣлаться отъ стоянки въ осеннее время въ незакрытой бухтѣ и поэтому нежелавшаго, чтобы еще употребили цѣлыя сутки для пріисканія мѣста высадки, куда ему пришлось бы еще переходить съ кораблемъ. Я высказалъ рѣшительно свое мнѣніе Невельскому, что селиться въ селеніи японцевъ, между ихъ жилищами, не слѣдуетъ, потому что это есть поступокъ насильственный; что трудно будетъ при такомъ близкомъ сосѣдствѣ предупредить какія-нибудь пустячныя, но въ нашемъ положеніи важныя, столкновенія нашихъ людей съ японцами; что наконецъ, это противно приказаніямъ губернатора, назначившаго селиться въ сторонѣ отъ японскихъ селеній, да и противно самимъ словамъ инструкціи, которую онъ же, Невельской, далъ мнѣ насчетъ обращенія съ японцами и туземцами; въ инструкціи этой сказано, что обращаться съ японцами мирно, внушая имъ, что русскіе пришли на Сахалинъ защищать ихъ отъ иностранцевъ, а отнюдь не тревожить и не стѣснять ихъ. Наконецъ, въ инструкціи этой предписывается мнѣ не нарушать интересовъ японцевъ въ торговлѣ съ туземцами. Представивъ все это Невельскому, я спросилъ его, какъ же сдѣлать, чтобы согласить эти мирныя и осторожныя отношенія съ занятіемъ селенія японцевъ, съ водвореніемъ, такъ сказать, въ домѣ ихъ, и слѣд. стѣснивъ ихъ. Я получилъ на это въ отвѣтъ, что необходимо стать на указанномъ мѣстѣ, что онъ считаетъ невозможнымъ разгружаться въ другомъ мѣстѣ.

– Въ такомъ случаѣ, я, конечно, повинуюсь приказанію и буду дѣйствовать такъ, чтобы по возможности удержать мирныя сношенія съ японцами; но тѣмъ не менѣе духъ экспедиціи нашей измѣнился, теперь пушки и ядра будутъ болѣе на виду, чѣмъ товары; какое это будетъ имѣть вліяніе на наши политическія сношенія съ Японіею и на переговоры адмирала Путятина въ Нангасаки, – я не знаю, но не думаю, чтобы выгодное; одно ясно, что на Сахалинѣ у японцевъ военной силы нѣтъ, слѣд. мы можемъ дѣлать пока, что хотимъ. Кончивъ этотъ разговоръ, я уже больше не вмѣшивался въ разсужденія, потому что видѣлъ, что главная пружина всему – скорѣе выбросить насъ на берегъ. Надобно было слышать умствованія молодого, впрочемъ прекраснаго юноши Л. Бошняка, досаднѣе еще было видѣть, что Невельской вторилъ имъ, не потому, чтобы онъ обсудилъ предметъ, а потому, что это ускоряло его возвращеніе въ Петровское.

Теперь, когда я нишу эти строки, я вполнѣ убѣдился, что я былъ справедливъ въ своихъ доводахъ, но, конечно, я понялъ, что эгоизмъ Невельского простителенъ; онъ отвѣчалъ, кромѣ себя, и за безопасность судна – однимъ словомъ, онъ человѣкъ благородныхъ чувствъ, слѣд. многое ему простить можно. Бошнякъ – мечтатель и дитя.

IV

Рѣшившись занять селеніе Томара, нужно было ближе подойти въ нему и потому мы снялись съ якоря и подойдя на глубину 4 1/2 с. противъ селенія, бросили снова якорь. Высадка должна была быть сдѣлана на 2-хъ шлюпкахъ и барказѣ. Въ барказъ были положены двѣ пушки, прикрытыя брезентомъ, вмѣстѣ съ ружьями. На носу шлюпокъ были выкинуты бѣлые флаги, на барказѣ и кораблѣ военные. Вся эта процессія двинулась къ берегу въ 11 часовъ утра 21-го сентября. На берегу насъ встрѣтила толпа аиновъ и нѣсколько человѣкъ японцевъ. Невельской началъ снова объяснять имъ наши мирныя намѣренія. Матросы выстроились въ двѣ шеренги; я, поднявъ флагъ, всталъ передъ ними. Скомандовавъ: шапки долой! Невельской приказалъ спѣть молитву. Команда запѣла молитву «Отче нашъ», потомъ спѣли «Боже царя храни», раздалось русское ура, откликнувшееся на кораблѣ, и Сахалинъ сдѣлался русскимъ владѣніемъ. Собравшіеся японцы и аины съ удивленіемъ смотрѣли на насъ. Къ одному изъ столбовъ пристани прикрѣпили флагъ и поставили къ нему часового, сзади флага раскинули двѣ палатки. Кончивъ все это, Невельской. пошелъ съ японцами къ ихъ джанчину, а я съ Рудановскимъ началъ осматривать мѣстность, для выбора пункта къ заселенію.

Взойдя на возвышенность сѣвернаго мыса бухты, мы имѣли селеніе и всю долину на ладони. Но куда мы ни обращали глаза наши, вездѣ, на мѣстахъ удобныхъ и близкихъ къ пристани, видѣли японскія строенія. Рудановскій, поддерживавшій прежде мнѣніе Невельского, первый же сказалъ, что по его мнѣнію, селиться намъ здѣсь нельзя. Я замѣтилъ ему, что онъ теперь самъ видитъ, какъ ему не слѣдовало разсуждать на кораблѣ, не выходя на берегъ, гдѣ лучше селиться. Мысъ, на которомъ мы находились, такъ высокъ и крутъ, что строиться на немъ нельзя было и думать; долина и холмъ, раздѣляющіе на двѣ части, были всплошь застроены.

Сѣверный мысъ казался мнѣ самымъ удобнымъ. Онъ не высокъ, всходъ на него не слишкомъ труденъ, въ военномъ отношеніи положеніе его превосходно; если поставить на немъ баттареи, – селеніе и бухта будутъ находиться подъ продольными выстрѣлами. Но и этотъ мысъ былъ занятъ магазинами японцевъ. Возвратясь къ японскому джанчину, я нашелъ тамъ Невельского. Разсказавъ ему мой осмотръ, я передалъ ему мое мнѣніе, что считаю единственнымъ пунктомъ, возможнымъ для построекъ, сѣверный мысъ; но онъ застроенъ, и поэтому нахожу, что и на немъ становиться дурно, ибо для этого надо будетъ рѣшительно заставить японцевъ предоставить свои магазины намъ, или перенести ихъ въ другое мѣсто – а это есть насиліе. Невельской, мысленно соглашаясь съ моимъ мнѣніемъ, обратился къ японцамъ съ просьбою, чтобы они сами указали мѣсто для русскихъ. Японецъ, занимавшій второе мѣсто послѣ главнаго начальника, но имѣвшій, какъ казалось, большое вліяніе на послѣдняго, всталъ и повелъ насъ по селенію; идя за нимъ, Невельской, я и Рудановскій продолжали спорить насчетъ неудобствъ поселиться вмѣстѣ съ японцами. Между тѣмъ мы спустились къ лайдѣ и обогнувъ сѣверный мысъ, шли далѣе по берегу. Ясно было, что японецъ хотѣлъ предложить намъ стать въ сосѣднемъ селеніи Пуруанъ-Томари. Я радовался уже, что Невельской откажется отъ своего упорнаго желанія занять Томари, потому что здѣсь оказалось еще лучше, и что японцы сами назначатъ намъ, гдѣ поставить намъ наши баттареи, чтобы владѣть Сахалиномъ. Но радость моя была непродолжительная. Невельской, замѣтя, что японецъ отводитъ насъ отъ селенія Томари, остановилъ его и показалъ знаками, что онъ не хочетъ идти далѣе. Я предложилъ ему подождать окончательно рѣшать мѣсто высадки, и посмотрѣть сперва, куда проведетъ насъ японецъ; если онъ укажетъ неудобное мѣсто, то тогда возвратиться назадъ, объяснивъ ему, что мы хотимъ встать въ Томари. Но никакія убѣжденія не дѣйствовали на Невельского и, что всего досаднѣе, Рудановскій, съ своей стороны, дѣлалъ безтолковыя замѣчанія, которыя еще болѣе поддерживали настойчивость Невельского. Позже Рудановскій раскаивался, когда осмотрѣлъ бухту Пуруанъ-Томари.

Чтобы смягчить немного настойчивое требованіе Невельского отъ японца, чтобы онъ отвелъ мѣсто въ своемъ селеніи, я показалъ ему знаками, что тамъ, куда онъ велъ насъ, должно быть мелко. Не знаю, понялъ ли онъ меня. Воротившись назадъ, мы поднялись на площадь сѣвернаго мыса и объяснили японцу, что это мѣсто мы хотимъ занять. На этой площадкѣ находились два сарая, ниже на скатѣ мыса стояли еще три магазина; далѣе слѣдовала вырытая въ горѣ площадка въ 11 саженей въ квадратѣ, одна сторона котораго была занята еще 6-мъ магазиномъ. Увидѣвъ эту платформу, Невельской съ радостью обратился во мнѣ съ словами: «Что можетъ быть лучше этого мѣста, посмотрите – отсюда вы командуете селеніемъ и бухтой». – Это справедливо, отвѣчалъ я, если съ вершины мыса никто не будетъ нами командовать, да и потомъ, возможно ли обстроиться командѣ изъ 70 чел. состоящей на квадратѣ въ 11 саж.? Рѣшено было строиться двумя ярусами, поставивъ на оба по баттареѣ. Я уже говорилъ, что въ военномъ отношеніи два пункта эти хороши, но между нашими строеніями будутъ стоять японскіе магазины, слѣд. надо ихъ уничтожить, чтобы имѣть свой дворъ, такъ сказать; а не забудьте, что мы должны обращаться дружно и мирно съ японцами и не тревожить ихъ. Я это замѣтилъ Невельскому и предложилъ ему купить у японцевъ сараи. Торгъ нашъ не долго продолжался, – японцы готовы были, кажется, все отдать, только бы ихъ въ покоѣ оставили. Два магазина были куплены, слѣд. еще три остались на нашемъ дворѣ; этихъ они не хотѣли, или лучше сказать, не могли уступить намъ потому, что они заняты были какими-то нужными вещами. Рѣшивъ начать на другой день съ утра разгрузку, мы, оставивъ на берегу три орудія, 20 ч. людей подъ начальствомъ Рудановскаго, поѣхали дѣлать промѣръ бухты, чтобы выбрать мѣсто пристани нашимъ шлюпкамъ и барказамъ. Возвратясь на судно, мы условились съ Невельскимъ высадить на Сахалинъ 59 ч. матросовъ и 8 наемныхъ работниковъ, остальные 11 ч. матросовъ и одинъ казакъ оставлены были на суднѣ, болѣе для того, что экипажъ «Николая» былъ слишкомъ слабъ для осенняго плаванія. Люди эти должны были зимовать въ гавани «Императора Николая», гдѣ находилось еще 11 ч. казаковъ сахалинской же экспедиціи: отправленные въ августѣ 5 казаковъ и 1 матросъ на островъ Сахалинъ съ Орловымъ, должны были присоединиться къ дессанту, если они прибудутъ къ мѣсту высадки его, т. е. въ Томари.

Съ разсвѣтомъ 22-го сентября началась выгрузка; на кораблѣ былъ только одинъ барказъ и то подымавшій не болѣе 150-ти пудовъ. На шлюпкахъ, которыхъ было три, почти ничего нельзя было перевезть. Грузу слѣдовало перевезти около 4000 пудовъ. Корабль стоялъ отъ берега на полчаса ѣзды, такъ что, по разсчету, едва можно было бы въ недѣлю выгрузиться. Мы обратились съ просьбою къ японцамъ, чтобы они дали намъ двѣ большія лодки, называемыя у нихъ соймами. Они обѣщали, когда утихнетъ вѣтеръ, дувшій довольно сильно во весь день. Итакъ, 22-е число прошло почти въ бездѣйствіи. Ночью задулъ сильный ю.-з. вѣтеръ; къ разсвѣту онъ очень усилился. Не надѣясь, что одинъ якорь удержитъ, бросили другой. Волна развелась довольно большая, съѣхать на берегъ было невозможно. Къ вечеру начало стихать. На другой день всѣ поднялись съ разсвѣтомъ. Было довольно тихо и поэтому тотчасъ начали разгрузку. Я поѣхалъ на байдаркѣ на берегъ, собралъ тамъ аиновъ и послалъ ихъ на судно на соймѣ. Сойма – это большая плоскодонная лодка; она подымаетъ до 500 пудовъ и чрезвычайно удобна для перевоза тяжестей въ мелкихъ мѣстахъ. На соймѣ, которую я отправилъ на корабль, насѣло человѣкъ 15 аиновъ. Восемь изъ нихъ гребли короткими веслами, держа ихъ обѣими руками за поперечную палку, придѣланную къ веслу. При этомъ они пѣли, произнося, какъ казалось мнѣ, одни и тѣже слова. Подъѣхавъ къ судну, всѣ аины тотчасъ же бросились по трапу на судно, и съ большимъ любопытствомъ разсматривали его богатую внутренность. Всего болѣе удивляли ихъ стеклянныя окна. Бывшихъ на суднѣ свиней они перепугались. Съ помощью двухъ соймъ разгрузка шла очень скоро. Къ 24-му числу къ вечеру почти уже все было свезено на берегъ. 25-го, Невельской уѣхалъ рано утромъ на берегъ. Скоро за нимъ и я отправился, сдѣлавъ послѣднія распоряженія для отправки нѣкоторыхъ забытыхъ вещей. Пріѣхавъ на берегъ, я къ неудовольствію моему узналъ, что опасенія мои не были напрасны. Японцы, испуганные нашимъ нашествіемъ, ночью ушли всѣ изъ селенія во внутрь острова. Невельской требовалъ отъ аинскаго старосты, чтобы онъ ихъ привелъ назадъ и разгорячась взялъ его за бороду. Я тогда началъ уговаривать его, чтобы онъ оставилъ въ покоѣ японцевъ и аиновъ. Дѣло было поправить трудно, и мнѣ казалось, что если употребить силу, то это еще больше испортило бы его. Къ 2-мъ часамъ пополудни разгрузка совершенно окончилась. Во все время ея погода была пасмурная, но большого дождя не было.

Позавтракавъ въ старомъ японскомъ сараѣ, въ которомъ помѣщены были наши люди, Невельской и Рудановскій сѣли на шлюпку, чтобы ѣхать на судно. Команда была выстроена въ двѣ шеренги. Прощаясь съ нею, Невельской передалъ ее подъ мое начальство. Я остался на берегу, и когда Невельской отъѣхалъ саженъ на 50 отъ берега, я велѣлъ салютовать съ двухъ баттарей, стоявшихъ на мысу. Русскіе пушечные выстрѣлы впервые огласили берега Сахалина. Кончивъ салютъ, я сѣлъ въ байдарку и поѣхалъ на судно. Прощальный обѣдъ нашъ прошелъ тихо, взаимныя желанія счастливаго окончанія зимовки были отъ души высказаны другъ другу. Въ 6-мъ часу, я сѣлъ съ Рудановскимъ на шлюпку, которая назначалась остаться съ нами на Сахалинѣ. Недалеко отъѣхавъ отъ судна мы услышали съ корабля выстрѣлы – это былъ отвѣтный прощальный салютъ начальнику Муравьевскаго поста. Поднявъ весла, мы встали, махая фуражками, на кораблѣ раздался крикъ «ура»; матросы наши со шлюпки и съ берега громко отвѣчали на него. Приставъ къ пристани, заваленной бочками, ящиками и другими вещами, я остался до сумерекъ смотрѣть за работою. Нужно было ихъ поднимать въ сарай, уступленный намъ японцами, за товары на 60 руб. сер. Сарай этотъ стоялъ на нижней площадкѣ мыса, подъемъ къ нему довольно крутъ и потому переноска тяжестей затруднительна. «Николай» до 3-го часу ночи не могъ сняться съ якоря по случаю маловѣтрія; но къ разсвѣту его уже не было въ виду нашей бухты. Весь слѣдующій день былъ употребленъ на переноску бочекъ и проч. съ пристани въ пакхаузъ. Я, между тѣмъ, назначилъ мѣсто для строеній, рѣшивъ строить на нижней площадкѣ у баттареи одну казарму для 20 чел., наверху мыса двѣ казармы для 40 чел., офицерскій флигель (онъ былъ привезенъ готовымъ изъ Аяна) и пекарню. Четыре эти строенія должны были составлять четыре угла четырехугольника, имѣющаго двѣ стороны по 16 и двѣ стороны по 14 1/2. Соединивъ строенія стѣною съ бойницами и поставивъ на двухъ углахъ по діагонали на башнѣ по два орудія, я предполагалъ устроить на скорую руку нѣчто въ родѣ крѣпости. На нижней баттареѣ тоже должна была быть поставлена стѣна и башня.

На всѣ эти постройки требовалось много лѣсу. Еще Невельской просилъ японцевъ продать множество превосходныхъ бревенъ, лежавшихъ у нихъ на пристани; они на все соглашались, но однако промѣнъ не состоялся. Теперь японцевъ не было, и потому я обратился въ аинскому старшинѣ, которому японцы поручили присмотръ за ихъ магазинами. Принеся къ нему въ сарай, гдѣ было собравшись много аиновъ, товаровъ на 180 р. сер., я объяснилъ ему, что хочу купить лѣсъ. Онъ тотчасъ согласился на продажу его, и принялъ товары наши. Въ этотъ же день начали собирать срубъ, привезенный изъ Аяна и, на другое утро, заложили казармы на нижней и верхней баттареяхъ и пекарню. Превосходный лѣсъ, болѣе аршина въ діаметрѣ, былъ употребленъ на первый вѣнецъ. Работа закипѣла. Къ счастію нашему, погода стояла прекрасная. Тотчасъ же были устроены временная пекарня и кузница, а черезъ два дня и кирпичная. Люди раздѣлены были мною на три капральства, каждое по 20 чел.: 1-е капральство должно было строить для себя казарму (въ 5 с. дл. и 3 шир.) на верхней баттареѣ; 3-е тамъ же пекарню и срубъ; 2-е казарму на нижней баттареѣ. Послѣднее строеніе я далъ въ распоряженіе Рудановскому, для того именно, чтобы ему имѣть отдѣльное занятіе и тѣмъ, удалить столкновенія съ его неуживчивымъ и тяжелымъ характеромъ. Но, къ сожалѣнію моему, что я ни дѣлалъ для того, чтобы не ссориться съ нимъ, но все-таки при самомъ же началѣ мнѣ пришлось нѣсколько разъ напоминать, что двухъ хозяевъ въ домѣ не можетъ быть и что, поэтому, ему не слѣдуетъ распоряжаться ни людьми, ни дѣлами тамъ, гдѣ ему не указано мною. Послѣ еще болѣе выказался несносный характеръ этого человѣка. На бѣду мою и назначенный содержателемъ компанейскаго имущества Самаринъ показалъ въ себѣ порокъ, котораго я никакъ не ожидалъ въ немъ. На второй или третій день по уходѣ «Николая» отъ насъ, я имѣлъ нужду въ Самаринѣ, послалъ за нимъ, – въ пакхгаузѣ его не было; я послалъ искать его, и одинъ изъ посланныхъ пришелъ мнѣ сказать, что нашелъ Самарина пьянымъ въ японскомъ сараѣ и что на зовъ его придти ко мнѣ, онъ не хотѣлъ идти. Тогда я самъ пошелъ за нимъ и нашелъ его дѣйствительно совершенно пьянымъ въ одной изъ комнатъ японскаго дома, гдѣ онъ располагался выспаться, вѣроятно для того, чтобы скрыться отъ меня.

Взявъ его съ собою, я отправилъ его въ пакхаузъ, откуда часовому приказалъ не выпускать его. Съ горестью подумалъ я, что мнѣ придется цѣлую зиму провести съ такими людьми, – одинъ хотя и благородный, но неуживчивый, немножко грубый, другой – пьяница. Между тѣмъ работа шла своимъ чередомъ. Разъ какъ-то аинскій старшина прибѣжалъ ко мнѣ и показывалъ что-то знаками, указывая на селеніе Пуруанъ-Томари. Не понявъ его, я послалъ туда унтеръ-офицера Телепова и моего слугу узнать, что такое. Онъ долго не возвращался, такъ что я началъ безпокоиться и поѣхалъ самъ на шлюпкѣ, взявъ 4-хъ вооруженныхъ гребцовъ. Доѣхавъ до селенія, я встрѣтилъ посланныхъ. Они разсказали мнѣ, что медвѣдь разорвалъ трехъ аиновъ, и поэтому цѣлая толпа аиновъ и женщинъ ихъ собрались и пошли туда, гдѣ случилось несчастіе. Вмѣстѣ съ тѣмъ я узналъ отъ нихъ, что въ селеніи этомъ есть рѣчка, по которой можно ѣхать на шлюпкѣ. Я тотчасъ же поѣхалъ осмотрѣть ее, и дѣйствительно, шлюпка хорошо вошла въ устье, недалеко отъ котораго, на берегу, поставлена въ сараѣ японская одномачтовая джонка; далѣе былъ видѣнъ мостъ. Такъ какъ уже стемнѣло, то я, не осмотрѣвъ рѣки, воротился назадъ. 29-го, въ 3-мъ часу пришелъ ко мнѣ аинъ съ извѣстіемъ, что большое трехмачтовое судно пришло къ берегамъ Анивы. Я тотчасъ же послалъ Рудановскаго узнать, какое судно; но не успѣлъ онъ еще заѣхать за лѣсъ, какъ встрѣтилъ второго офицера транспорта «Иртышъ», ѣхавшаго съ проводникомъ аиномъ въ наше селеніе. Офицеръ этотъ, не совсѣмъ трезвый (фамиліи его не помню) передалъ мнѣ, что транспортъ стоитъ на якорѣ за селеніемъ Хукуй-Кипанимъ. Оставивъ его обѣдать, я узналъ отъ него, что «Иртышъ» сдѣлалъ неудачное плаваніе отъ Петровскаго зимовья, имѣя постоянно противные вѣтры. Послѣ обѣда я тотчасъ же приказалъ ему ѣхать на транспортъ передать приказаніе командиру его, Л. Гаврилову, сняться съ якоря и идти на видъ нашего поста, откуда я предполагалъ тотчасъ же отправить его въ гавань «Императора Николая» на зимовку. Рудановскій просилъ меня отпустить его тоже на судно; я охотно отпустилъ его съ тѣмъ, чтобы онъ остался тамъ ночевать и вмѣстѣ съ тѣмъ указалъ бы Гаврилову якорное мѣсто нашего рейда. Двое сутокъ я ждалъ судно. Противный вѣтеръ и дурныя качества транспорта не позволяли ему подойти къ намъ. Наконецъ 31-го сентября показался парусъ въ миляхъ 10-ти отъ насъ. Съ безпокойствомъ смотрѣлъ я на едва держащагося «Иртыша» короткими галсами. Боясь, чтобы не было поздно ему идти на зимовку, я послалъ шлюпку, съ приказаніемъ Рудановскому возвратиться, а транспорту слѣдовать на зимовку. Надо сказать, что мнѣ дана была власть распоряжаться всѣми судами камчатской флотиліи, приходящими въ Аниву и оставлять ихъ въ порту – если обстоятельства того потребуютъ; у насъ все было спокойно и поэтому я не находилъ нужды держать «Иртышъ».

Въ ожиданіи возврата шлюпки я пошелъ прогуляться на сѣверный мысъ. Взобравшись на самую вершину мыса я невольно остановился и долго любовался прекраснымъ видомъ залива. Прямо передо мною синѣли, по другую сторону залива, освѣщенныя солнцемъ горы; налѣво у ногъ моихъ лежало японское селеніе въ красивой долинѣ, окруженной невысокими холмами. На южномъ мысу видны были наши постройки. Срубъ, привезенный изъ Аяна, уже готовъ, и я перешелъ въ него жить изъ ветхаго японскаго сарая.

2-го октября, когда я пришелъ въ селеніе, мнѣ доложили, что поручикъ Орловъ воротился изъ своей экспедиціи. Онъ былъ посланъ Невельскимъ описать западный берегъ острова отъ 51° с. ш. до южной его оконечности, и вмѣстѣ съ тѣмъ развѣдать о положеніи владѣній японскихъ въ Анивѣ. Дойдя до селенія Наіоро по 46 гр.; онъ возвратился назадъ, услыхавъ, что японцы, живущіе на западномъ берегу, хотятъ дурно встрѣтить его. Перейдя на восточный берегъ, онъ спустился на югъ, гдѣ, не доходя мыса Анивы, перевалился черезъ горы къ нашему посту, о занятіи котораго онъ узналъ отъ аиновъ и встрѣтившихся ему у селенія Найпу японцевъ, бѣжавшихъ отъ насъ. Орловъ человѣкъ лѣтъ 50-ти, некрасивой наружности; съ нимъ пришли пять якутскихъ казаковъ (выбранныхъ мною въ Якутскѣ) и одинъ матросъ. Мнѣ не хотѣлось, чтобы Орловъ остался зимовать у меня; между тѣмъ транспортъ повернулъ уже въ море, Рудановскій возвратился. По словамъ ихъ, пушечный выстрѣлъ не могъ быть слышенъ на суднѣ; однако я попробовалъ и сдѣлалъ три выстрѣла, и совершенно удачно: судно поворотило обратно къ порту. Въ ожиданіи его, я разспрашивалъ Орлова про путешествіе его на Сахалинѣ. Изъ отрывочныхъ разсказовъ его я узналъ только, что дойдя до Наіора, онъ возвратился на восточный берегъ Сахалина. Послѣ разсказалъ мнѣ казакъ Березкинъ, что по пріѣздѣ ихъ въ Наіоръ прибылъ туда, бурною ночью, изъ селенія японцевъ старикъ аинъ съ извѣстіемъ, что японцы хотятъ перевязать русскихъ. Этотъ же аинъ передалъ Орлову о нашей высадкѣ и далъ своего сына проводить его туда, совѣтуя скорѣе уходить отъ японцевъ. Орловъ самъ-седьмой и безъ оружія, конечно, принялъ совѣтъ этотъ и пошелъ по р. Кусуной и далѣе по Мапуѣ на восточный берегъ. Придя въ Найпу, онъ засталъ 13 японцевъ, бѣжавшихъ изъ Томари. Боясь ихъ, онъ хотѣлъ-было скрыть, что русскіе ѣдутъ и велѣлъ казакамъ гресть по аински (т.-е. одно весло послѣ другого, а не вмѣстѣ), но японцы все-таки узнали ихъ и ушли изъ селенія въ гору. Подымаясь по рѣкѣ, Орловъ встрѣтилъ еще трехъ японцевъ и узнавъ, что они ушли отъ русскихъ изъ Томари, уговаривалъ ихъ возвратиться, на что они отвѣчали, что предложатъ это своему джанчину. Свернувъ съ р. Найпу, Орловъ пошелъ черезъ хребты въ Томари. Дорога эта, по разсказу его, очень хороша, она идетъ черезъ невысокія горы и долины; много есть березовыхъ рощъ. Казакъ Березкинъ разсказалъ мнѣ послѣ, что въ сторонѣ селеній Наіоръ и Найпу населеніе аиновъ гораздо больше, чѣмъ у береговъ залива Анивы, и что тамошніе аины богачѣ и очень чистоплотны; что вообще всѣ они не любятъ японцевъ, потому что тѣ съ ними жестоко обращаются. Березкинъ разсказывалъ, что онъ самъ видѣлъ одного аина въ Найпу, которому японцы разрубили плечо и нанесли еще нѣсколько ранъ; въ чемъ именно аинъ провинился – Березкинъ не зналъ. Когда стемнѣло, на «Иртышѣ» сожгли фальшфейръ; я приказалъ отвѣчать ему тѣмъ же знакомъ. Вечеромъ въ часу десятомъ пріѣхалъ Гавриловъ въ мундирѣ съ рапортомъ. Напившись съ нимъ чаю, я проводилъ его и Орлова къ шлюпкѣ, гдѣ мы и простились.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю