Текст книги "Клинки максаров"

Автор книги: Николай Чадович

Соавторы: Юрий Брайдер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть вторая

Стеклянное небо очистилось, и перед путниками открылся суровый безрадостный пейзаж. Нигде не было заметно ни следа какой-либо растительности. Там, где каменистая равнина смыкалась с небосводом, торчало какое-то странное сооружение. Скоро стало ясно, что это нечто вроде обелиска, вырубленного из цельного куска серого гранита. Торс и конечности многометрового истукана были нарочито огрублены, зато непропорционально крупная голова представляла собой шедевр камнерезного искусства. Не вызывало сомнения, что жутко ухмыляющаяся, безгубая рожа с глубокими провалами глазниц и курносым огрызком между ними принадлежит мертвецу, но мертвецу, сумевшему сохранить не только вертикальное положение, но и некую гипнотическую власть над живыми существами.

В одной руке истукан сжимал молот, а в другой – длинные клещи. Его широко расставленные ноги-обрубки образовывали как бы арку, под которой мог свободно проехать всадник на лошади. Далеко, слева и справа, на одинаковом удалении от статуи виднелись ее точные копии, как бы составляющие опорные точки некой невидимой цепи, отгораживающей эту страну от всего остального мира.

Надежда подобрала с земли замысловатый обломок металла, охристый от ржавчины, и швырнула его в пустое пространство между двумя истуканами. Пролетев по дуге несколько метров, обломок исчез – не вспыхнул, не превратился в пыль, не срикошетил, а просто исчез, как будто канув в иное измерение.

– Сюда лучше не соваться, – сказала она. – Эта преграда пострашнее, чем лес со всеми его обитателями. Пройти можно только под аркой.

– Откуда ты это знаешь? – вяло, без всякого интереса спросил Артем.

Он чувствовал себя совершенно разбитым. Все, на чем он останавливал взгляд, почему-то теряло четкость, двоилось и расплывалось.

– Я родилась где-то в этих краях. Через точно такие же ворота меня когда-то увезли отсюда. Помню, что я сидела в корзине за плечами человека, одетого в черное. Всякие чудовища гнались за нами, но тогда нам удалось спастись.

– Тогда пойдемте скорее, – пробормотал Артем. – Что-то со мной неладное творится… Засыпаю стоя… Как в ту ночь, когда Адракс ушел от нас…

– Стойте! – раздался голос Калеки. – Для того чтобы войти под эти своды, надо сначала испросить разрешения.

Артем растерянно оглянулся. Отрешенное лицо Калеки было устремлено на истукана. Свернутая в кольцо веревка висела у него на плече, зато мешок, в который они перед этим сложили мясо оленя, отсутствовал.

– Ты почему бросил мешок? – еле ворочая языком, спросил Артем. – Вы что, все с ума посходили?

Калека медленно перевел на него мутный тяжелый взгляд и сказал с расстановкой:

– Еда нам больше не понадобится.

Непреоборимая апатия овладела Артемом. Болезненный гул наполнил его голову. Как бы со стороны он видел, что Калека, низко наклонившись, вяжет веревкой его руки. Мир вокруг стал хрустальным, распался на множество по-разному отливающих граней. В воздухе сгустились какие-то сумеречные тени. Казалось, души бессчетного количества воинов, навечно брошенных здесь без погребения, снова поднялись для штурма невидимого и непреодолимого рубежа. Все здесь – и земля, и камень – было круто замешано на крови. Каждый шаг грозил смертью, а вдох – безумием.

В глубине арки обозначилась вдруг неизвестно откуда взявшаяся фигура всадника. Почва содрогнулась от тяжелого мерного топота.

Узкое, бледное, как мрамор, лицо всадника можно было бы назвать прекрасным, если бы только не жуткие, ничего не выражающие глаза, похожие на тускло поблескивающие бронестекла боевой машины. Роскошные одежды, в которые он был облачен, когда-то, очевидно, предназначались для сражения, но теперь имели скорее церемониальный характер. На боку висел клинок, точно такой же, каким Адракс кромсал мрызлов.

Его рослый, пятнистый, как леопард, скакун выглядел не менее примечательно. Лошадь он напоминал разве что круглыми копытами, высокими ногами да жесткой короткой гривой. Все остальное: тяжелая клиновидная голова, заканчивающая свиным (или сатанинским) рылом, свирепые красные глаза, клыки, похожие на две пары кинжалов, могучий загривок, прикрывающий седока не хуже любого щита, – могло принадлежать только матерому кабану-секачу, вепрю размером с жеребца.

– Приветствую тебя, дочь моя, – глухо и невыразительно произнес всадник, тесня Надежду своим страховидным скакуном. – Твое возвращение в страну предков затянулось. Ради встречи с тобой я надел древние доспехи и оскорбил седлом и сбруей это благородное существо. Однако все мои старания угодить тебе едва не оказались напрасными. Черепаха добралась бы сюда быстрее, чем ты. Тебя способно было задержать самое ничтожное препятствие. Там, где следовало идти напролом, ты искала обходные пути. Ты бесчестишь род максаров.

– Значит, это ты мой отец! – Надежда отступила всего на шаг. – Давненько мы не виделись. Но ответ перед тобой я буду держать только после того, как получу все то, что по праву рождения принадлежит максару, в том числе и его оружие.

– Твое родовое оружие было доверено вот этому ничтожеству. – Всадник направил скакуна на Калеку. – Где оно, подлый пес?

– Прости меня. – Калека низко опустил голову, словно подставляя шею под удар клинка. – Его похитил человек по имени Адракс.

– А известно тебе, кто он такой на самом деле?

– Нет.

– Именно Адракса ты должен был убить этим клинком, поскольку другим оружием его убить почти невозможно. Он мой родной отец и злейший враг. Я был ненамного старше ее, – всадник указал на Надежду, – когда впервые сразился с ним. Наши схватки и наши раны невозможно сосчитать, точно так же как и число воинов, погибших в этой распре. Лишившись клинка и всех своих сторонников, он бежал в неизвестном направлении, прихватив мою дочь, из которой со временем собирался воспитать мстителя. Ты, лучшее создание моих рук, мой самый верный слуга и самый умелый воин, должен был найти и убить Адракса. И что же из этого вышло?

– Я не смею оправдываться. Адракс победил меня не силой, а хитростью. Максар, даже лишенный своего оружия, неуязвим перед любым врагом. Победить максара может только максар, – смиренно ответил Калека.

– Молчи! – Впервые всадник повысил голос. – Ты опозорил меня. Ты не исполнил моей воли. Знаешь, какая кара тебя ждет за это?

– Я готов принять смерть.

– Смерть? – Всадник глумливо расхохотался. – Сейчас ты попираешь ногами кости великих воинов, без числа полегших здесь в самые разные эпохи. Весь этот край дышит смертью. Одной больше, одной меньше – какая разница. Ничего не изменится. Не надейся на мое снисхождение, подлая тварь. Не смерть тебя ждет, а перевоплощение. И я сам позабочусь, чтобы ты обрел тот облик, которого заслуживаешь.

Калека покорно кивнул, а всадник уже подъезжал к связанному по рукам и ногам Артему.

– А это что еще за чудо? – процедил он сквозь зубы. – Откуда могло взяться в наших краях такое существо? Я повидал немало самых разных стран, но никогда не встречал ничего подобного. С виду он самый обычный человек, но меня не обманешь… Издалека к нам залетела эта птичка. Мне не терпится поглубже проникнуть в его мозг. На частички разобрать его тело. Давно мне не попадал в руки свеженький материал.

– Отец! – крикнула Надежда. – Не смей его трогать! Я люблю этого человека!

– Ты ошибаешься, дочка. Максар никого не способен любить, кроме себя самого. Ты слишком долго жила среди людей. Они испортили тебя. Теперь всему придется учиться сызнова. Сейчас ты сырая глина, и еще неизвестно, что из нее получится. Максар рождается дважды. Сначала из чресел матери, а потом под ножом великого, разбирающегося в своем деле потрошителя. Поэтому молчи и не смей возражать мне… Впрочем, возможно, я отдам тебе этого человека. Но не сразу. Прежде ты должна стать другой. Совсем другой…

Калека легко взвалил на плечо одеревеневшее тело Артема, в котором продолжало биться сердце, но уже гасла гордая человеческая душа, бледный всадник одним рывком забросил Надежду на загривок вепря – и они двинулись в глубь Страны Максаров.

Никогда до этого – ни в колодках каторжника, ни в тюремной камере, ни в солдатском строю – Артем не ощущал себя рабом и не знал, каким сладостным может быть это чувство. Отродясь он еще не испытывал такого покоя и умиротворения. Сейчас он думал, как раб, дышал, как раб, глядел на мир глазами раба и не стыдился своей участи. Да, велика была власть максаров над всеми разумными и неразумными тварями – даже не прикоснувшись пальцем к оружию, они легко валили любую из них к своим ногам.

Раскинувшаяся кругом равнина уже не казалась Артему такой унылой и однообразной. Окружающий пейзаж он воспринимал чужим зрением, через чужую память. Каждый камень, каждый холм, каждая рытвина имели здесь свою историю. Вот эта ржавая труха была когда-то могучей боевой машиной, вот этот ров некогда переполняла кровь, а вот здесь долго шевелилась земля над могилой, в которой были заживо погребены тысячи пленников. С торжеством он взирал на кости врагов и без сожаления – на надгробья соратников. На этой равнине никогда не росли злаки и не паслись стада – испокон веков ее засевали только костями и топтали копытами бешеных скакунов.

Узкая тропа петляла между тщательно замаскированными ловчими ямами, все выше и выше – прямо к черной, словно обугленной скале, которая и была жилищем максара по имени Стардах, а именно так звали сына Адракса и отца Надежды.

Однако Артему так и не удалось вволю налюбоваться этой (как вскоре выяснилось) рукотворной скалой, представлявшей собой нечто вроде пирамиды из хаотически и бессистемно надстроенных друг над другом каменных фундаментов. Как видно, враги не раз осаждали эту цитадель, но на месте одного разрушенного бастиона строился другой, на месте другого – третий и так далее, от эпохи к эпохе, от войны к войне.

Словно обреченного на заклание барана, Артема сволокли железными крючьями в мрачное подземелье, служившее не только тюрьмой, но и дьявольской кузницей, где из податливого человеческого материала создавались всевозможные монстры, предназначенные для выполнения злых замыслов Стардаха.

В тесном каменном мешке, вырубленном намного ниже самой глубокой галереи, единственным входом в которую служил узкий лаз в потолке, Артем снова встретил Адракса. Шею старика отягощал внушительных размеров мельничный жернов, вначале разрезанный пополам, а затем стянутый по окружности намертво заклепанным стальным ободом. Это сомнительное украшение не позволяло Адраксу ни есть, ни пить, ни даже чесать нос, поскольку шириной своей превосходило размах его рук. Все эти услуги побежденному максару теперь должен был оказывать Артем, за жалкую жизнь которого в верхних помещениях цитадели шла невидимая, но отчаянная борьба между суровым отцом и блудной дочерью.

Оцепенение, ниспосланное Стардахом на тело и душу Артема, постепенно проходило. Возможно, этому в немалой степени способствовал Адракс, сам большой дока по части подобных штучек. Первое время он почти не сводил с полупарализованного Артема своих бельм. Жернов стоял на торце, что вынуждало старика постоянно находиться на четвереньках. Даже при очевидной незавидности их нынешнего положения выглядело это довольно комично.

– Шею не ломит? – спросил Артем, когда к нему вернулась способность реально оценивать действительность.

– Я бы не сказал. – Адракс поерзал, устраиваясь поудобнее. – С некоторых пор у меня побаливает поясница, а эта поза весьма благоприятно действует на позвоночник.

– И какая же, интересно, судьба тебя ожидает? – не без доли сарказма поинтересовался Артем. – Нельзя сказать, что родной сынок встретил папочку с распростертыми объятиями.

– Об этом можно только догадываться. Но уж если меня оставили в живых, следует ожидать чего-то худшего, чем банальная смерть. Максары – великие мастера по части всяких пыток. Никто лучше их не знает строение человеческого тела… А почему ты разговариваешь со мной таким тоном, приятель? Разве я чем-то виноват перед тобой?

– Интересно получается! – Артем даже стукнул себя кулаком по колену. – Каким же еще тоном мне говорить, если ты сбежал, бросив нас безоружными среди стольких опасностей.

– Покидая вас, я давал тебе и девчонке хоть какой-то шанс на спасение. Но вы им не воспользовались.

– Да и тебе не очень повезло.

– Совсем не повезло. – Адракс криво усмехнулся.

– А как же знаменитый клинок максаров? Почему он не выручил тебя на этот раз?

– Стардах обманул меня. Перед тем как вручить клинок Калеке, он сделал так, чтобы им можно было воспользоваться только один-единственный раз. После схватки с мрызлами он превратился в обыкновенный кусок металла.

– И ты об этом не догадывался?

– Я был уверен в силе клинка. Потому-то слугам Стардаха и удалось окружить меня. Я выпустил кишки у дюжины этих гадов, но они навалились на меня всем скопом. На каждой моей руке повисли по два-три мрызла да столько же уцепились за ноги. Так я и попал сюда.

– Но ведь ты же знал, что Калека – слуга Стардаха. Почему ты оставил нас на его попечение? Чтобы он привел нас прямо в логово твоего сыночка?

– К тому времени Стардах уже утратил власть над ним, хотя сам об этом и не догадывался. Без моего ведома Калека и шагу ступить не мог. Но, как только клинок был приведен в действие, воля Стардаха сразу устремилась на поиски слуги, которому он был доверен. А я, к несчастью, был уже далеко… Впрочем, это долгая история, и ее надо рассказывать с самого начала.

– Тогда начинай. Как я понимаю, единственное, что у нас сейчас имеется в избытке, это время. Первым делом я хочу узнать, что ты не поделил со Стардахом?

– Запомни, максары никогда ничего ни с кем не делят. Даже с собственными детьми, которые всегда являются незаконнорожденными, поскольку мы не живем семьями.

– Откуда же они тогда у вас появляются?

– Дети максаров зачаты в прелюбодеянии, при насилии, во всяких оргиях. Но они всегда знают о своем происхождении и, подрастая, начинают претендовать на родовые владения предков… Кстати, тут есть одна тонкость. Мы можем жить очень долго, хотя вовсе не бессмертны. Поэтому каждый максар, хочет он этого или не хочет, обязан иметь наследника, поскольку его род не должен прекратиться. Это один из немногих законов, которые свято соблюдаются нашим народом. Даже заклятый враг сделает все, чтобы воспитать из твоего волчонка волка. И тогда начинается обычная для нашей страны кровавая свара. Сын охотится за отцом, а отец за сыном. Конечно, разумнее всего сразу убить женщину, которая понесла от тебя. Но не всегда это удается. Такую оплошность однажды допустил и я. Стардах вырос вдали от этих мест. Его воспитатели славились жестокостью даже среди максаров. Каждый максар враг другому максару, но это были мои самые непримиримые противники. С давних времен мы умеем из людей разных рас создавать себе слуг – воинов, строителей, оружейников, лекарей. В этом искусстве Стардах превзошел всех, даже меня. Исчадия, сражавшиеся на его стороне, до сих пор не имеют себе равных. Непрерывная борьба измотала меня. Я был вынужден бежать, утратив все, что у меня было, в том числе и оружие.

– Но прихватив внучку, – вставил Артем.

– Да. Я был побежден и изгнан, но не смирился с поражением. Ведь я максар, а максары не способны прощать и забывать. Оставить свой позор неотомщенным я не мог. Всех своих детей Стардах уничтожил еще во чреве их матерей, и эта девчонка, случайно оставшаяся в живых, была его единственной наследницей. Из нее я и хотел воспитать мстителя.

– А как она оказалась в доме судьи?

– Стардах послал на мои поиски сотни слуг. Они рыскали во всех окрестных мирах. Выродок, которого ты знаешь под именем Калеки, отыскал мой след. Он был самым ярым из преследователей, и именно ему Стардах доверил мой клинок. Это были тяжелые времена. Меня гнали, как бешеного зверя, не давая даже краткой передышки. Не очень-то удобно прятаться в болоте или пробираться подземельями, имея за плечами корзину с беспомощным ребенком. Пробираясь через Страну Забвения, я выбрал дом самого влиятельного в тех местах человека и оставил девочку у его порога. Внушить судье и его жене, что это их ребенок, не представляло для меня особого труда. – Адракс умолк, задумавшись.

– А что было потом?

– В углу стоит кувшин с водой. Дай мне напиться. От долгих речей пересыхает горло… А потом было много схваток, много неудач и много побед. Кое-кого из врагов я уничтожил, а других направил по ложному следу. Сумел я одолеть и Калеку. Одолеть, даже ни разу не встретившись с ним лицом к лицу. Он был созданием Стардаха, а тот, что ни говори, в свою очередь был моим созданием. В наших жилах текла одна кровь, и силы наши были примерно равны. Очень осторожно, исподволь я проник в сознание Калеки. Нащупал слабые места, разузнал все планы, а затем волю Стардаха заменил своей волей. Ведь в то время мой сынок находился довольно далеко от нас, да и, кроме того, был по горло занят очередной войной. Меня он считал фигурой второстепенной. Когда Калека полностью подчинился моей воле, мы вместе вернулись в Страну Забвения.

– А не проще было бы прикончить его?

– Стардах непременно узнал бы о его смерти и послал другого прислужника, еще более могучего и упорного. К тому же он был нужен мне как оруженосец. Наши клинки устроены хитро. При определенных условиях они способны уничтожить себя вместе с хозяином. Одной старухе я внушил, что Калека – это ее пропавший в детстве сын.

– Зачем?

– Не мог же я сам готовить ему пищу и чинить одежду.

– Девчонка догадывалась о своем происхождении?

– Смутно. Ее посещали странные сны, всякие необъяснимые видения… Ведь как-никак она родилась максаром. Я уже собрался открыть ей всю правду, но Лето спутало мои планы.

– Значит, все, что случилось потом, тоже подстроил ты? Я имею в виду мой визит к судье, встречу с Калекой…

– Лишь отчасти. Успех чаще всего достается не тому, кто все старается спланировать заранее, а тому, кто умеет использовать каждый удобный случай.

– Под удобным случаем ты подразумеваешь мою восьминогую машину?

– И ее тоже.

– А кто убил судью? – Вопрос этот давно мучил Артема.

– Если нож, которым нанесен смертельный удар, можно считать убийцей, тогда судью убил Калека.

– Ты хочешь сказать, что он был только слепым орудием? Бессловесным исполнителем? Кто же тогда отдал ему приказ? – заранее ощущая холодок в душе, спросил Артем.

– Ты угадал, приятель… Приказ он получил от моей внучки.

– Как же так… – пробормотал Артем. – Как же она могла… Ведь он был для нее как отец.

– Успокойся. Все было не совсем так, как ты себе представляешь. Отказ судьи привел ее в ярость. Ведь для нее это было равносильно смертному приговору. Может быть, в кратком безрассудном порыве она и пожелала ему смерти. Но ведь это была воля максара, а тем более воля дочери Стардаха. Калека воспринял ее бурные эмоции как приказ к действию. Точно так же он поступил бы, если смерти судьи пожелал бы я… Хочешь знать, что было дальше?

– Нет. Пока нет. Мне нужно подумать над тем, что ты сказал…

Косой луч холодного искусственного света тусклым столбом упирался в середину камеры. Когда он начинал дрожать, а затем и вовсе пропадал, заслоненный фигурой тюремщика, это означало, что наступило время кормежки. Сверху на веревке опускался кувшин с водой и что-либо из еды, чаще всего то, на что не позарились слуги, убиравшие с господского стола, – объедки объедков.

В первое время Артем добросовестно пытался накормить Адракса, но тот всякий раз отказывался от предложенной еды. Старик вовсе не пытался уморить себя голодом (максары без всякого вреда для себя могли питаться как змеи, от случая к случаю) и не опасался отравы. Просто он считал постыдным принимать пищу от врага. Адракс знал, что его смерть неизбежна и что она будет нелегкой, но не выказывал никаких признаков уныния. Наоборот, в неволе он стал гораздо словоохотливее. Впрочем, это было нетрудно объяснить – скрывать стало нечего, а беседы являлись единственным развлечением для обоих узников.

– Немало темниц я повидал за свою жизнь, – сказал однажды Артем, прохаживаясь от стены к стене. – Но никогда долго в них не задерживался. Может, и на этот раз удастся вырваться.

– Будь спокоен, обязательно вырвешься, – поддакнул ему Адракс. – Вырвешься, когда тюремщики поведут тебя туда, где из людей делают мрызлов, а из оленей волков. А сбежать отсюда и не надейся. Тут даже клинок максара не поможет. Я говорю так потому, что когда-то сам строил это подземелье. Здесь мне знаком каждый коридор, каждый кирпич, каждая щелка…

– А это ожерелье случайно, не ты придумал? – Артем постучал костяшками пальцев по жернову.

– Нет. Такие камни у нас издавна надевают на шею самым буйным и упрямым узникам. С такой штукой далеко не убежишь, хотя она и не такая тяжелая, как кажется. – Старик поднатужился и встал, обеими руками поддерживая жернов. Его водило из стороны в сторону, как штангиста, пытающегося зафиксировать рекордный вес. – Видишь, я еще способен унести такой груз. Беда только, что он не пройдет в потолочный лаз. Сыночек знал, что делал, когда одаривал меня такой игрушкой.

– Интересно, а как ты обошелся с собственным отцом?

– Это было так давно, что сейчас даже вспоминать не хочется… Кажется, я просто-напросто задушил его. Хотя на это и ушло немало времени. Глотка у него была из дерева, трещит, а не поддается. Он тогда еще все руки мне изгрыз…

– Ну и негодяй ты все же! – Сказано это, впрочем, было спокойно. Читать Адраксу мораль было столь же бессмысленно, как обучать бальным танцам фанатика дарвита. – Задушить отца… Другой бы каялся всю жизнь, а ты как будто даже гордишься этим.

– По-твоему, пусть бы лучше он задушил меня? Разве волк, убивший оленя, совершил преступление? В чем виноват тот, кто ценой чужой жизни спасает собственную? Так велит нам природа. Так устроен этот мир.

– Сын убивает отца, отец – сына, сосед непрерывно враждует с соседом. Просто удивительно, что ваш народ до сих пор не исчез.

– Ничего удивительного здесь нет. Из всех зачатых мной детей выжил только Стардах. Самый сильный, самый изворотливый, самый лютый. Он превзошел меня по всем статьям, но тот, кто придет ему на смену, превзойдет и его. Максары совершенствуются из поколения в поколение. В этом залог их могущества и преуспевания.

– Вы не совершенствуетесь! Вы вырождаетесь! Тот, кто умножает зло в мире, тем самым губит и себя самого. Примеров тому не счесть. Когда-нибудь вы захлебнетесь в пролитой крови.

– Все это пустые слова. Слыхал я эти разговоры о добре и зле. Так вот, запомни, добро – это выдумка слабых. Религия рабов. Ни разу я не видел, чтобы добро побеждало зло. Зло может победить только другое, еще более изощренное зло, иногда весьма успешно рядящееся в одежды добра. Давай не будем лицемерить хотя бы здесь, на краю могилы. Зло извечно, неодолимо, всепроникающе и притягательно. Так не лучше ли жить по его законам открыто, как это делаем мы? Я никогда никому не делал добра и не требую, чтобы добро делали мне. Поэтому я могу считать себя абсолютно свободным. Начни творить это самое добро и скоро погрязнешь в нем, как в болоте. Привязанности, обязательства, условности свяжут тебя по рукам и ногам. Друзья и родственники не дадут тебе вздохнуть. Ты уподобишься вьючному скоту и дойной корове одновременно. Разве такая жизнь достойна настоящего человека? Я враждую со всем светом, и это сильно упрощает мне жизнь.

– Не только упрощает, но и укорачивает, – съязвил Артем.

– Кроме того, – невозмутимо продолжал Адракс, – для всех вас, червей и устриц в человеческом обличье, так даже лучше. Вы должны ликовать, что мы такие, какие есть. Если максары однажды прекратят распри, мало кто уцелеет в ближайших мирах.

– Неужели нет ничего, что было бы свято для вас? Ведь все народы пытались создать себе какие-то, пусть даже призрачные идеалы.

– Если под идеалом ты понимаешь какое-то божество, то оно у нас имеется. Это бог-плут, бог-обманщик, бог-каннибал, рожденный от кровосмесительной связи и пожравший своих родителей. Служа этому богу, мы плюем ему в лицо, приносим ложные клятвы, сквернословим, предаемся всяческим извращениям. Он не только не позволяет все это, но и принуждает нас поступать подобным образом. Таково его естество, таковы его заповеди…

Где-то я уже нечто подобное слышал, подумал Артем. Было уже такое. Или нет – такое будет. Будет, когда на земле воцарится Антихрист – человек греха, неблагодарный себялюбец, чуждый добру лицемер, кровожадный нечестивец, деспот, чародей и лжепророк. Заповеди его будут заповедями истинного Бога, вывернутые наизнанку, а законом – беззаконие. Огонь станет дымом, белое – черным, свет – мраком, знание – заблуждением. С амвонов оскверненных храмов слуги Антихриста будут проповедовать нелюбовь, гордыню и злонравие. И тогда люди отшатнутся от подлинной веры и станут истово служить этому обманщику, творя во имя его зло и насилие. Лишь немногое число праведников устоит перед соблазном. Кратким будет царствование Антихриста, но с его падением падет и весь сущий мир. Козлища попадут в преисподнюю, а агнцы прошествуют на небо.

Финал этот, явно притянутый за уши, можно отнести на счет наивной и неистребимой веры людей в счастливый или хотя бы справедливый конец. Зато все остальное – гениальное предвидение. Много раз и под разными именами Антихрист пробовал свои силы на земле, и всегда успех его был потрясающим. Ложь действительно превращалась в истину, правое – в левое, дерьмо – в золото, а кто был никем, становился всем. Брат шел на брата, сын судил отца и сосед вешал соседа на перекладине ворот. Может быть, зло действительно непобедимо и извечно? Неужели зло и человек неразделимы?

– Почему ты молчишь? – ухмыльнулся Адракс. – Значит, тебе нечего возразить.

– Вот что я тебе скажу. – Артем немного помедлил. – Люди рождаются зверями. Искра человечности едва тлеет в них. Под человечностью я как раз и понимаю тягу к добру. Нужно приложить немалое старание и нам самим, и окружающим, чтобы эта искра не погасла, а разгорелась. В противном случае человек будет жить по законам зверя, то есть по законам зла. Естественно, второй путь привлекательней. Следовать ему неизмеримо легче, да и прибыльней. Ты считаешь зло добродетелью, а на самом деле это постыдный порок. Его порождают отнюдь не мудрость и не стремление к свободе, а глупость, неразвитость духа и извращенность.

– Ну и что же, по-твоему, в конце концов восторжествует?

– Поскольку я уверен, что разум рано или поздно победит глупость, значит, я уверен в торжестве добра.

– Несчастный слепец! Даже если это и так, то, прежде чем добро восторжествует, ты обратишься в исчадие зла и будешь верно служить ему. Хотелось бы мне послушать, как ты заговоришь тогда.

Было слышно, как к отверстию лаза подошли сразу несколько человек. Глухо, словно в печной трубе, загудели голоса. Конус света исчез, словно его смахнуло крыло мрака, и в лазе раздалось шуршание. Когда тускло сияющий столб возник снова, в нем уже стояла Надежда, отвязывающая от своего пояса конец веревки. Волосы ее были коротко острижены и плотно стянуты посверкивающей драгоценными камнями сеткой-диадемой, а одежда больше напоминала оперение волшебной птицы.

– Ну вот и я, – сказала она как ни в чем не бывало. – Темновато тут у вас. И воздух затхлый.

– Зато ты, как видно, живешь неплохо, – едва сдерживая дрожь, произнес Артем. – Все максары одеваются так, как ты?

– Не думаю. Тот, кто волен менять облик по собственному усмотрению, вряд ли придает большое значение нарядам. Эти одежды я нашла в одной из кладовых. Там такого добра целые горы. Слуги отца говорят, что это добыча максаров. Все это я надела для тебя. – Надежда тряхнула головой, и ее лицо, до того находившееся в полумраке, на мгновение высветилось. Слезы тающими льдинками стояли в ее глазах.

– Тебе плохо там? – Артем указал в потолок.

– Я максар по рождению. Но не по воспитанию. Вот меня и воспитывают. А потом… я слыхала… меня переделают. Это правда? – Она перевела взгляд на Адракса.

– Непременно, – охотно подтвердил старик. – Для максара у тебя чересчур тонкая кожа, слишком слабые руки и чересчур много лишнего в утробе. Зато в голове кое-чего не хватает. Тебя разъединят на части, а когда соберут снова, ты станешь уже совсем другой. Все живое будет деревенеть при одном твоем появлении, ты забудешь о страхе и жалости, одного-единственного удара хватит тебе, чтобы оглушить мрызла, а человеческие души затрепыхаются на твоей ладони, как угодившие в сеть рыбешки.

– Замолчи! – В голосе Надежды зазвенела угроза. – Замолчи, старый шут! Это ты во всем виноват! Для чего ты взвалил на меня свои собственные беды? Для чего похитил из дома, где я росла в покое и безопасности? Ты хотел сделать из меня кровожадного хищника! А сейчас недоволен тем, что кровожадного хищника из меня делает твой враг! Разве не так? Лучше бы я заживо сгорела в Стране Забвения! Я не хочу, не хочу быть максаром!

– А разве едва только вылупившийся из яйца птенец хочет стать коршуном? – спокойно возразил Адракс. – Но он обязательно станет им. Если, конечно, его до этого не склюют вороны. Тебе не переломить судьбу. У Стардаха на тебя свои планы, у меня – свои. Но если я всего лишь наставляю тебя на путь, предназначенный от рождения всем максарам, он хочет превратить тебя в свирепое чудовище, в гения разрушения, целиком послушного его воле. За твою душу идет невидимая схватка, и исход ее во многом будет зависеть от тебя самой.

– Хватит ли у меня сил?.. – Надежда поднесла руку ко лбу, как будто у нее внезапно закружилась голова.

– Хватит. Ты еще сама не знаешь, как велика сила, дарованная тебе природой.

Вверху снова загудели голоса, и конец веревки запрыгал змеей, извиваясь в воздухе.

– Прощай! Мне пора! – Надежда, словно очнувшись, прижалась к Артему, и он вдохнул свежий запах ее волос. – Когда мы встретимся в следующий раз, я уже буду другой. Не отворачивайся от меня. И запомни, я всегда думаю о тебе.

Их губы встретились, но вместо томительной сладости поцелуя Артем ощутил резкую боль укуса.

Не прошло, наверное, и часа после ухода (вернее, вознесения) Надежды, как в камеру спустились несколько тюремщиков. По причине того, что руки и ноги росли у них почти из одного и того же места, а торс шириной превосходил длину, они походили на огромных пауков, копошащихся в своих тенетах. Все выдавало в них мрызлов, но только мрызлов укороченных, которым после изъятия средней части тела две оставшиеся сшили между собой. Сделано это было из чисто практических соображений – мрызлу обычного размера пришлось бы передвигаться в катакомбах подземной тюрьмы только на четвереньках.