Текст книги "Не втирайте фары!"

Автор книги: Николай Самохвалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

«Библиотека Крокодила» – это серия брошюр, подготовленных редакцией известного сатирического журнала «Крокодил». Каждый выпуск серии, за исключением немногих, представляет собой авторский сборник, содержащий сатирические и юмористические произведения: стихи, рассказы, очерки, фельетоны и т. д.

booktracker.org

*

ПО ПЕРЫШКУ

КУТАСЫ – АСЫ

НЕ СОГЛАСЕН НА МЕДАЛЬ

НЕ ХОДИ, БЫК, В ЯМУ

ХВАТАЛЫ

НЕ СВОИМ КОЛОСОМ

ВЕТРЯК НА ПЛЕЧАХ

НЕ ВТИРАЙТЕ ФАРЫ!

СУВЕНИР С БАХРОМОЙ

НА ШАШЛЫК К СОСЕДУ

ТЮЛЬПАН В БАРХАНАХ

ВОР НА БЛЮДЕЧКЕ

ТЮЛЬБОЙ

Более подробно о серии

INFO

Николай САМОХВАЛОВ

НЕ ВТИРАЙТЕ ФАРЫ!

*

Рисунки О. ЭСТИСА

© Издательство ЦК КПСС «Правда».

Библиотека Крокодила, 1989.

Дружеский шарж И. ЛОСОСИНОВА

Убежден, будет вольному воля.

Верю: кадры воскреснут в людей,

га – в безбрежие хлебного поля,

поголовье – в табун лошадей.

*

Автор родился лириком. В розовой младости он сочинял стихи о весне, о любви, о рыбалке. Когда, мужая, он столкнулся с барством, хамством, взяточничеством, решил временно поработать сатириком. «Вернусь к ямбу и хорею после того, как исчезнут пороки!» – сказал себе засучивая рукава. Очистительная работа затянулась. Ее даже прибавляется. Но невзирая на то, что автору незаметно стукнуло пятьдесят, он еще упорно надеется сменить за ненадобностью отточенное перо сатирика на сладкую музу лирика.

Светлой памяти моего отца –

Тимофея Григорьевича

ПО ПЕРЫШКУ

Не изнуренные наградами журналисты районной газеты «За энтузиазм» отшатнулись от новогодней премии. Мускульно тщедушные последователи бригады Потапова проявили несгибаемую твердость. Это крупное событие, и не только для Малой У шалы. А скоро тихий райцентр всколыхнул похлестче демарш: закусившие удила газетчики громко высказали недоверие своему редактору и потребовали его смены. Да не как-нибудь, а в духе времени – с выборами.

Малая Ушала не знала больших дерзостей. Редактор Б. Язовлева вспуганной перепелкой металась между редакцией и райкомом: как ей реагировать? Думала ли гадала, буднично принимая газету, что на ее голову свалятся такие бомбы демократии? Хотя она сама не какой-нибудь заскорузлый ретроград.

Да, с первых же редакторских шагов Язовлева привнесла свежую струю в жизнь газеты.

– Что вы читаете эти полосы бесконечно?! – удивлялась корректорской усидчивости. – Поберегите глаза, все ошибки не выловишь!

К руководству творческим коллективом приступила засучив рукава. «Будем, товарищи, перестраиваться!» – сказала решительно и привела плотников. Прокуренный кабинет укрепился второй дверью. Районные газетчики очень удивились: кабинет прежнего редактора всегда был нараспашку– заходи по любому делу и без дела. Маленький коллектив жил единой семьей – вместе радовались праздникам и дружно зализывали шишки. И вдруг усиленный барьер. Зачем? Двойную дверь скоро «раскрыли». Язовлева, пригласив в кабинет заведующую отделом писем Симакову, прикрыла наглухо тесовые створы:

– Можем пошептаться – теперь нас никто не слышит!

Здесь же без оглядки откровенничала сама:

– Ну и задвинули меня в дыру!

Всякие мало-мальски критические строки редактор читала с испугом: «Про дрова не надо – в райкоме это не любят!» – слова, ставшие в редакции крылатыми. Критике не подлежало руководство выше бригадира. Один из отделов подготовил заметку о том, как мастер Малоушальского участка В. Косолапов возглавил после смены веселый отдых бригады на берегу живописного озера, за что товарищ по пикнику «отблагодарил» его «резаной раной живота». Желая скрыть потасовку на берегу, мастер искусно заставил милицию искать мифического ночного налетчика из-за угла. Заметку написал человек компетентный – старший следователь райотдела внутренних дел. Но редактор Язовлева отклонила ее: рядом с весельчаком мастером фигурировал депутат райсовета.

Даже строгий отчет с конференции районного потребительского общества поверг в пляс редакторский карандаш. Красная черта, точно флажки, обложила зубастые строчки, которые кусали начальника отдела кадров райпо М. Линскую, оформившуюся по трудовой книжке матери еще и заведующей складом: склад не работал, но «заведующая» исправно получала не только зарплату, но и премию.

– Зачем вы вот это? – строго спросила редактор молодого журналиста Марину Федисову. – Надо видеть, на кого мы бросаем тень. Линская не рядовой начальник кадров, она жена районного прокурора!

Не то, что каждую буковку, казалось, Язовлева согласовывает с райкомом собственную походку. Зато от своего коллектива редактора отгораживала не только двойная дверь – бетонная стена. О нее, как голубиные яйца, разбивались инициативные головы. У журналистов опускались перья, сама же редактор расписалась по всем статьям. В одной пересказывала доклад, в другой – прения по нему, в третьей – овации. Творческим кредо Язовлевой стало: «Ни дня без 1001 строчки!» Некогда зубастая газета жевала кашу из официоза. Еще на месте аналитических статей, очерков, фельетонов широко прописалась голая информация. Газета «За энтузиазм», отмечаемая еще недавно среди «районок» как одна из лучших по содержанию и оформлению, теперь ярко выделялась своей серостью.

Читатели тоже не могли не оценить газету по достоинству: тираж резко упал.

Самые отчаянные журналисты, зажмурив глаза, кидались на укрепленную дверь. Мол, неуважаемая Белла Сергеевна! Что происходит? Коллектив переполнен творческими замыслами, а полосы – пустые!

– Полосы забиты до строчки! – спокойно парировала редактор. – Еще остались в запасе две-три информации!

Нельзя сказать, чтобы Белла Сергеевна никак не реагировала на критику. Случалось, принимала меры незамедлительно. Била рублем: приходят корреспонденты получать зарплату, а она у них урезана в пользу более выдержанных на язык технических работников. А однажды прямо заявила, что лишит всех многоожидаемой премии за дерзкое покушение на субординацию. Какой же фортель откололи журналисты? Они сказали: некомпетентность – это не доблесть, а счастливая возможность советоваться с опытными коллегами.

Известия о демаршах газетчиков сильно раздосадовали первого секретаря Малоушальского райкома КПСС А. Крикунова.

– Райком не пожалел для газеты секретаря по идеологии, и вот какая благодарность!

Видит бог, лукавил руководитель района. Язовлеву бросила на газету не забота о последней, а творческая задумка обеспечить пристойным креслом не сильно проявившего себя третьего секретаря райкома. О судьбе районной журналистики просто-напросто никто не думал.

– Райкому виднее, кому руководить его газетой, – без особых потуг нашел ответ журналистам не привыкший сомневаться в своих действиях Крикунов.

– Вы – это еще не весь райком, – сказал исполняющий обязанности заместителя редактора Виктор Загайлов.

Это уже была политическая вылазка. Не возникало сомнения: бунт в редакции – отголосок вызревшей вольности. И отпетый зачинщик – он, Загайлов. «Обеспечьте воспитательный минимум кандидату в члены партии!» – была спущена команда. Партсобрание в редакции устроили в пожарном темпе, без формалистики в виде объявлений. Хватились – самого виновника нет. Где? На каком-растаком объекте? Послали за ним машину и расчехвостили за слабое освещение партийной жизни. Секретарь партбюро И. Кизилов предложил испытанную меру воспитания – выговор с занесением, но собрание не поддержало: перебор. Поутру Загайлова разжаловали до уровня радиоинформатора. Заместителем редактора стал пенсионер Кизилов. Радиоинформацией Загайлов никогда не занимался, и он посчитал лучшим выходом выход из штата. Такие же заявления положили на стол редактора другие творческие работники. Понимали: потеряв Виктора Загайлова, газета потеряет многое. Загайлов действительно зачинщик большинства острых выступлений газеты, способен оперативно организовать и деловую корреспонденцию, и боевой фельетон. А ночами повышает квалификацию, учась заочно на пятом курсе госуниверситета.

«Незрелый журналист!» – только так отзывается теперь о Загайлове Алексей Иванович Крикунов, совсем недавно самолично вручавший победителю внутриредакционного конкурса символичное «золотое перо». Энергично загибает пальцы первый секретарь, вспоминая отрицательные черты и черточки у других журналистов, проявляющих «неуместную активность». Под обстрел угодили и опытный ответственный секретарь, готовый до полуночи переверстывать полосы, и заведующая отделом писем, взлелеявшая общественную приемную и литературное объединение. Застойностью в оценках секретарь не страдает. Начинаешь проявлять ершистость – не взыщи! У прежнего редактора Н. Лесицко-го разглядели «аморальное поведение» только после того, как он сделался непомерно смелым. Райком добился, чтобы убрали из района собственного корреспондента областной газеты, освещавшего чересчур часто жизнь региона в жанре фельетона. И новый собкор казался достаточно профессиональным только до тех пор, пока не дал критического отчета с пленума райкома. Может быть, малоушальцы на крутом подъеме и критические уколы только помеха? Увы, район скользит вниз. Промышленность хромает, село – совсем на боку. Журналисты, анализируя положение, учитывают катаклизмы погоды, но не могут оправдать сурового общественного климата в районе. Перестройка утонула в трибун-ных речах. Меняются разве только волевые методы руководства первого секретаря – становятся еще грубее.

Коллектив «районки» хочет работать творчески, а ему на лоб ярлык: «Групповщина!», «Бунт!» Многого стоит вердикт: «Пусть хоть все уволятся – тише станет!»

Проект постановления собрания творческих работников редакции с требованием выборов нового редактора журналисты послали в отдел пропаганды обкома КПСС. Обком предостерег Крикунова от оплеухи главным принципам перестройки? Предостерег. Было сказано: «Всех увольнять не надо. Только зачинщиков».

Как раз, когда приезжий спецкор штудировал конфликт в Малой У шале, в златоглавом облцентре проходил пленум областной журналистской организации. Выступающие пространно толковали о гласности, а происшествие в Малой У шале обсуждали шепотком в кулуарах.

КУТАСЫ – АСЫ

Лучше гор могут быть только сахарные пики гор. Это и козе понятно. А для яка зубчатая Крыша мира, Памир, – райские кущи. На отвесных скатах, недоступных легконогой козе, эти волосатые, точно хиппи, быки пасутся, как на зеленой лужайке. И добывают себе прокорм из-под любого сугроба. «Только бы снег не был выше глаз», – утверждают пастухи. Трескучий мороз для яка – тепличные условия. Разреженный воздух – чистый кислород. Потому яки, у которых рога не меньше пропеллеров, а хвостовая часть метелкой, не покидают заоблачных высот ни в бурю, ни в ураган. С голубых трасс их можно согнать только хворостиной.

– Наверняка ваши косматые соколы достигли высот и в весе?! – директивно напомнили директору киргизского совхоза Ташмату Мирзаеву. – Почему не прикажете посадку? Пора, как говорится, подоить бабки!

– Нет у меня яков, – моргнув, сказал руководитель хозяйства, имеющего тучное ячное стадо. – Птичка заклевала!

И не стал Мирзаев сдавать нагулянное в облаках мясо.

– Рахмат! – свернув ноги калачиком на кошме, насколько мог саркастически поблагодарил я Ташмата Хабибовича от имени потребителей. – Видимо, вы решили, что наши столы ломятся от мясных изделий, позволили скушать полновесных животных пернатым! Кстати, каким, Ташмат Хабибович? Орлы до снежных вершин не долетают. Резвятся там каменные куропатки да рогатые жаворонки, но эти как будто ни сырым мясом, ни шашлыками не питаются. Пожалуй, волки рады были бы облизнуться после вашего щедрого подарка, но, говорят, як способен помериться силой даже с бурым медведем.

– Ах, чтоб их в самом деле волки задрали! – махнул на горы директор. – Совхозу накладно валандаться с яками. Рано или поздно придется извести всех до единого.

Я чуть не опрокинул чай от услышанного. Но для дотошных вопросов не было времени – торопила поездка на самый конек Крыши мира.

Там, в соседней Горно-Бадахшанской автономной области, устав любоваться белоснежными вершинами под ногами, я поднял глаза и увидел, как возле юрты чабан благодарно поглаживал косматую роженицу, облизывавшую новорожденного якчонка. Точнее кутасчонка: яков здесь называют кутасами.

– Убытку радуетесь? – после традиционных церемонных приветствий подивился я.

Чабан Тиллябаев внимательно рассмотрел меня из-под козырька-ладошки.

– Говорят, невыгодно держать яков? – поторопился я продолжить мысль.

– Невыгодно?! – Выгоревшие брови полезли за козырек. Чабан схватился за палку, но сердито ткнул ею в шерстяной бок. – Кутас доится сметаной!

Главный зоотехник мургабского совхоза Абдрахманбаев завзмахивал двумя руками: помимо сверхжирного молока и сочного мяса, яки дают шерсть, что ценнее верблюжьей. А значит, на его волоске судьба красивых паласов, прочных юрт, удобной кошмы, особо крепких морских канатов. При всем при этом не приходится хлопотать о посевах рапса, люцерны и других грубых кормов – паек в холодильнике, под снегом.

– Нет экономнее животного! – затряс в воздухе счетами главный экономист хозяйства Исмаилов. – Не требуется строить коровники-телятники, подводить электричество и подвозить солярку. Загоны из жердей и те – архитектурное излишество. Расходы только на соль, ветеринарную помощь да зарплату пастухам, что надежно отпугивают волков почти одной принадлежностью к вековой династии яководов.

– Намерены удвоить поголовье умных кутасов! – решительно подвел черту директор совхоза Маматкаримов.

О превозношении кутасов на восточных отрогах Памира я не замедлил расписать руководителю киргизского хозяйства Мирзаеву.

– Разве я утверждал, что яки – злостные моты и транжиры? – спокойно сказал Ташмат Хабибович. – Они хозяйству по всем статьям милы-дороги, пока… не приходит пора сдавать их на мясокомбинат. Я же говорил, виновата птичка – так я называю строку в отчетности, потому что она близкая родственница галочке формализма. Строчка-птичка нещадно клюет наших высокогорных буйволов.

Понимая мое полное непонимание, директор расшифровал как можно доступнее: премудрой отчетностью косматые скалолазы зачислены в крупный рогатый скот. Но если представительница КРС – корова поставляет 350–400 кг материала для бифштексов и отбивных, то ее заоблачная сестра – вдвое меньше. Яки своими антилоповыми рогами таранят важный показатель – среднесдаточный вес, а значит, благополучный лик хозяйства и района. Помимо морального убытка – вышибки из передовиков, хозяйство несет материальный разор: надбавку за упитанность, которая достигает 50 и 70 процентов. Мургабцы не жалуются, потому что там, на восточных гребнях Памира, еще выше и зябче – больше комфорта для кутасов. Якчихи, стало быть, поплотнее, а коровки, напротив, поизящнее. Диспропорции нет, или она в другую сторону. Киргизские хозяйства давно просят вывести яков из категории крупных рогатых и дать им отдельное стойло в статотчетности. Но всякий раз натыкаются на невидимые рога.

Даже скалы, обветренные, как яководы, удивляются: почему мясо, которое белками и вкусовой гаммой богаче телячьей вырезки, не заслужило собственного стандарта?

Ах, что там о повышенном мериле! Он, высокогорный бык, низведен до овцы. Расценки на стрижку одинаковые. Но если овечку при сборе шерстяного урожая можно перевернуть три раза с боку на бок, то горный Геркулес способен три раза перевернуть самого стригаля.

Наверняка от обид рев у яка громкий, снегообвальный. Есть резон повернуться нам ухом к горам. Не ахти как много в нашей необъятной стране мест, где водятся удивительно неприхотливые животные: Киргизия, Таджикистан, Тува, Бурятия, Алтай. На Кавказе, говорят, отродясь не бывало яков, но их завезли туда, дабы не пропадали даром недоступные пастбища.

Конечно, Киргизия красна овцеводством. Но, увы, безбрежные пастбища этого края деградируют, выбиты мелким скотом. Остроголовым пиком встает вопрос о сокращении поголовья овец. В этой связи совсем не повредит повышенное внимание к высотному животноводству. Киргизия для яков – скатерть-самобранка. Высокогорная часть республики – целая страна, 1240 тысяч гектаров. Добрая площадка для взлета! Но вместо развития многие районы начинают сокращать яководство.

– Наш совхоз способен умножить поставку высокогорного мяса втрое, – сказал директор Мирзаев. – Если яки не будут «сидеть» в коровах.

– Весь район повернется лицом к выгнанным из коровьего общества якам, – заявили в РАПО.

– Область пойдет в гору! – заверили в Ошском облагропроме.

Оставалось выяснить позицию союзного. Так я после горных хребтов очутился в заоблачных кабинетах на Калининском проспекте столицы. «Мы с яками не якшаемся!» – услышал за одним порогом. «Поднимитесь выше!» – рекомендовали за другим. «Раньше действительно яками мы занимались, – ловил на данном уровне, – но теперь вам следует спуститься назад, именно там находится человек, который курирует экзотических рогатых». Не обладая выносливостью яка, я скоро почувствовал уже нехватку кислорода и чуть не сел мимо стула на четырнадцатом этаже.

– Как объять необъятное?! – широко разметнул руки хозяин кабинета. – На пчелах у нас сидят два человека, на рыбе – полтора, на яках – четверть человека…

Лично он, руководитель подотдела племенных хозяйств, может сказать со всей данной ему ответственностью: яки заслуживают собственного стандарта, достойной цены и отдельной строки в отчетности.

– Но для этого надо пробить каменную стену: Госстандарт, Госкомцен, органы статистики. Минимум полгода работы доброму специалисту, неусеченному.

Так меня быстро опустили на землю. А в высоких горах остались яки, которых продолжает разбойно клевать маленькая бюрократическая строчка-птичка…

НЕ СОГЛАСЕН НА МЕДАЛЬ

Посвящение капитана запаса Баточки в подполковники происходило в торжественной, хотя и несколько интимной, обстановке. Пластинка звонко исполняла туш. Гремели речи.

– Наденьте, Илья Григорьевич, эти погоны! Ваши плечи их, несомненно, достойны! – говорил капитан Баточка капитану Баточке, отраженному в зеркале.

– Ура! Вдарим залпом по такому поводу! – Капитаны чокались, после чего по зеркалу мутной слезой скатывались винные капли.

Потом капитан-подполковник наградил себя орденом Красной Звезды и затем еще некоторыми.

Внимание общественности к многоорденскому подполковнику повысилось, но Баточке казалось, что оно еще недостаточно: его не носили на руках.

И вот однажды, щелкнув каблуками, Илья Григорьевич браво представился:

– Подполковник запаса Баточка! Почетный гражданин Волгограда!

Но и этого Илье Григорьевичу показалось мало. Вскоре он, легко переступая высокие пороги, отрекомендовался уже так:

– Баточка! Человек из легенды! Вы, конечно, наслышаны обо мне? Собеседник мучительно морщил лоб.

– Да, да! Он самый, – великодушно прерывал мучения почетный гражданин Волгограда. – Герой очерка Константина Симонова «Волжская твердыня». Садитесь, пожалуйста, – разрешал он остолбеневшему хозяину кабинета.

– М-да, – вздыхал человек из легенды и, удобно рассевшись в кресле, поправлял многочисленные орденские колодки. – Неважно еще некоторые товарищи относятся к своим героям. Недостаточно чутко. Зачерствели в тиши кабинетов.

– Закуривайте! – поспешно протягивал сигареты собеседник.

– Не все, конечно! – продолжал кавалер многочисленных орденов Баточка. – На днях пригласил меня генерал Н. Так машину свою прислал. А из машины на руках вынесли. М-да…

– Чем могу? – лепетал собеседник.

– Между прочим, комиссар Вагин – легендарный герой эпопеи «Дни и ночи» – это тоже я. Хотите спросить, почему не сходятся фамилии? Спрашивайте, не стесняйтесь. Я отвечу. Дело в том, что Симонов почерпнул сведения о моих подвигах из боевых донесений, которые писались в грохоте пушек и свисте снарядов, – попробуй не ошибиться!

К героям войны у нас глубокое уважение. Люди от всего сердца оказывают героям почет и внимание. А тут герой – не только герой, но вдобавок еще герой известного литературного произведения! Легендарная личность! Почетного гражданина Волгограда приглашают на различные собрания и торжества. За ним гоняются общества и союзы. Перед ним распахиваются двери кабинетов. Подвиги Баточки с жаром описывают репортеры.

А рассказы легендарного Баточки становятся все красочнее, подвиги все более героическими.

– Симонов считал, я погиб. И был необыкновенно* поражен, узнав, что я жив. Собирался написать обо мне развернутый очерк «Воскресший».

И в другом месте:

– Сижу я как-то в квартире Василия Ивановича. Я имею в виду Маршала Советского Союза Чуйкова. Маршал пригласил нас с Симоновым в гости. Сидим, значит, вспоминаем минувшие дни и ночи. Маршал и говорит:

– Что там роман? О вас, товарищ Баточка, баллады надо слагать.

Создав вокруг себя сверкающий ореол славы, капитан Баточка с удовольствием пожинал плоды. Но плоды были в основном моральные. Президиумная торжественность. Сладкое замирание сердца от восторгов и речей.

Восторги очень хотелось ©материализовать.

– У меня тесная квартира. Всего трехкомнатная. Предоставьте отдельные просторные квартиры сыну и мне. В центре города, конечно.

– Но позвольте…

– Нет, не позволю. Не позволю так относиться к человеку из легенды. Учтите, я могу ведь уехать в Волгоград, почетным гражданином которого, как вы знаете, являюсь. Героя Баточку с объятиями встретит любой город. Кстати, недавно был мне звонок из столицы. Приглашают…

Нескромность почетного гражданина Волгограда начала бросаться в глаза. Люди привыкли видеть, что подлинные герои войны, как правило, застенчивы, словно девушки, и не воюют с артиллерийским грохотом за излишние жизненные блага. Работники военкомата послали в город Волгоград запрос. И вскоре пришел ответ на строгом официальном бланке. «Исполком Волгоградского городского Совета депутатов трудящихся сообщает, что звание «Почетный гражданин города-героя Волгограда» тов. Баточке И. Г. не присваивалось».

Из сообщения Главного управления кадров Министерства обороны Союза ССР стало известно, что капитан Баточка орденом Красного Знамени, а также другими орденами никогда не награждался.

Писатель К. Симонов, познакомившись с публичными заявлениями Баточки, написал: несмотря на то, что он хорошо знает Василия Ивановича Чуйкова, на квартире у него никогда не был. Очерка «Волжская твердыня» не писал. «Во время войны в Сталинграде, в дивизии И. И. Людникова не был и Баточку И. Г. не видел и видеть не мог…

…Ни в каких своих произведениях я не изображал и не мог изображать совершенно неизвестного мне Баточку, который, очевидно, является авантюристом, эксплуатирующим доверие тех людей, которые опрометчиво оказали ему это доверие».

Немного написал о Баточке писатель Конст. Симонов, но очень ёмко.

Хорошо, если бы нашли своих летописцев и другие самозваные орденоносцы – отважные «герои» кабинетных атак.

НЕ ХОДИ, БЫК, В ЯМУ

Рыбак ступил на земную твердь и закачался. Два его дружка, ожидавших лодку с нетерпением – карась колом сети рвет! – теперь ноль внимания на золотистый улов. Пытают нового человека: «Неужто на наш берег забрел сам Крокодил? А по зубам сказать правду о нашем колхозе?» Прямо в коляску мотоцикла побросали живые золотые слитки – валюту для обмена на добавочное похмелье. «Слышь, корреспондент, приходи завтра на МТМ да прихвати потолще блокнот – порасскажем такое!..»

Наутро протрезвевшие рыбаки от корреспондента сбежали. «Может, не желают выносить сор из колхоза, а может, и опасаются, – объяснил их поведение один из работников машинно-тракторных мастерских. – Критиковал Мартын, да спрятали за тын. С нашим председателем Сердюковым тягаться опасно. Перестройка нас объехала околицей».

Первыми открыто высказались коровы. Встретили такой мощной гласностью, что хоть уши сеном затыкай. Но вокруг ни соломинки. Солнце – к полднику, а животные до сих пор не завтракали. Впрочем, и и не ужинали. Оттого и митингуют буренки тощие и косматые – чисто неструганые доски с рогами. И будто слышится сквозь трубный рев:

– У начальства молоко на языке! А нас при такой жизни хоть три раза подой, все тот же удой. Росой кормят и жирность требуют.

– Не до жиру, быть бы живу!

Коровий спич продолжили доярки.

Подрумяненная навозом тридцатилетняя старушка Валентина ЛОМОВА:

– Скотники третьи сутки отмечают родительский день – некому корм на базу завезти. Да и везти-то почти уже нечего. Силоса, шумели, заготовили – хоть всем колхозом жуй, а хватились, и этой квашанины нет. Говорят, вроде бы рацион не соблюдался. Может, и так. На базе, или, как по-вашему, на скотном дворе, – стадо начальников и ни единого зоотехника: специалистов в колхозе не шибко жалуют.

Зинаида КУХАРЕВА (молодая, языкатая):

– Наш председатель Аркадий Андреевич, наверное, закончил только четыре класса усидчиво, а гонору на две академии. Все знат. Просто диву даешься: он – и самый толковый агроном, и лучший механик, и образцовый главный зоотехник! Чужой совет Сердюкова обжигат хуже хворостины. Вот специалисты и разбегаются, хоть привязывай к плетню. Бывший наш главный зоотехник знал, как подойти и к коровам, и к людям, но не притерся к Сердюкову. Главный экономист не только показал себя в работе – организовал ансамбль из учителей. Но опять-таки не сыгрался с председателем. Добрые работники, зная себе цену, находят место получше, а нашим пьянчугам это на руку. На них опять спрос, они снова в почете! Бригадир наш тут вот неделю мокрел, а как с гуся вода. Коровы ревут, и мы, доярки, хоть в голос кричи: нет подмены. А у нас – первотелки, доим вручную. Мне много ли за двадцать, а, гляньте, пальцы уже черные и потресканные, как сучья. Нет-нет, мы с муженьком тоже уедем. А кого тут делать? Чё ждать? Добры квартиры позанимали пьяницы, лично мы с мужем, между прочим, не последним механизатором, в болоте живем.

– За порогом фермы уже море навозное, утонуть недолго, – замечаю.

– А мы в те ворота не ходим! – смеется. – Но хорошо, если бы хоть один пьяница захлебнулся!

Юрий БУРЕНКО, водитель молоковоза, утирая черные руки о радиатор:

– Мостом и буфером гребешь грязь на наших дорогах. А питухам, как известно, море по колено. Говорят, обучили собаку по запаху самогон искать. В нашей деревне Жилки ей пришлось бы туго. Уже возле конторы подняла бы морду и завыла…

Замечу, местным бдительным органам без надобности обостренные четвероногие носы, достаточно своего рядового слуха. Стреляные органы шли на песню, а наткнулись в горнице доярки Семиной на подойник с брагой. В доме ее соседки Петровой безошибочных рейдовиков встретили припевками и скалкой.

Поют в Жилках открыто, а говорят с оглядкой. Председатель Сердюков мало слушает людей, но запоминает надолго. Чрезмерно языкатые учатся молчанию сосредоточенной вспашкой неудобиц или ремонтом беззубых борон. И тем более примечательно, что против замшелого стиля руководства председателя выступили локоть к локтю две смелые женщины, две Галины, секретарь партийного бюро Белова и председатель профкома Мальцева. Не так часто отваживаются на собственную линию лидеры общественных сил и в более демократичных условиях. Уважаемый Аркадий Андреевич, не хватит ли скакать на кнуте? Куда как надежнее другая сила – инициатива. Вот ее и надо решительно запрягать. А пока что и подряд, и аренда – даже не на задворках.

Две Галины призывали Сердюкова остановить кадровую карусель, больше советоваться с правлением. Будь голова колхоза даже семи пядей цо лбу, зачем же руки артели ломать? А как распределяется жилье? Раздаст председатель квартиры без ордеров, а потом давит на членов профкома, чтобы признали выбор мудрым.

– Чрезмерно давлю на профком, выходит? – задумался Аркадий Андреевич. – Прекрасно, больше не буду!

На очередном правлении председатель Сердюков потребовал… отстранить напрочь профком от распределения освободившегося жилья. Мальцева написала о художествах председателя в облсовпроф. Сердюкова чуть-чуть не вычистили из профсоюза. Партийное бюро колхоза вкатило выговор за самоуправство. Аркадия Андреевича это ничуть не смутило. С порога конторы примется руководить – селезни через дорогу крякают. «Почему-то больше воспитывает строптивых, чем нарушителей трудовой дисциплины, – говорит Белова. – Отчего не найдет управы на выпивох? Может, оттого, что особо и не ищет? С ними проще. Пусть погуляют, ворота свалят трактором, скотину заморят… Зато шелковые потом. Не жалуются ни на грязь, ни на трудности. Потому что не перегнут спину».

Частенько «заболевает» на 2–3 дня без всяких справок-бюллетеней главный ветврач Я. Сердюков, брат председателя, но тщетны потуги профкома квалифицировать отсутствие на работе прогулами.

Обстоятельный Иван Петрович КАПУХИН, ветеран войны и труда:

– Посмотрели мы как-то гроссбухи за полтора десятка лет. И что увидели? Легчают показатели. Ведь как хозяйствуем? Кругом – бегом! Дважды покупали по стаду племенных нетелей, а где она, порода? Золотую молодь загоняли в общий гурт, дескать, нечего хвосты задирать. Какая элита, если телочка прежде времени покрыта? Откуда быть рекордисткам? Чтобы выглядеть колхозу более-менее бело по молоку, в отчетности показывается коров дойных меньше, чем есть. Свидетельствую как председатель ревизионной комиссии.

Скрываются и живые, и мертвые: новорожденных не торопятся чествовать бюрократическим актом – если вдруг скопытится, все концы в навоз. Но навоз все скрыть не может, из-за плохого ухода и бескормицы падеж на высоте. За прошлый год откинули копыта сотня крупнорогатых голов и свыше семисот поросято-свиней.

Всего от животноводства надоили в минувшем году триста тысяч рублей убытка. От полеводства брешь чуть-чуть меньше. Трудненько с такими достижениями вернуть государству 10 миллионов долгу, накопившегося в результате сплошных «успехов».

Анатолий ГАРИН, слесарь-непоседа и заядлый рыболов:

– Вывожу лодку из-за камышей, глядь – экзотическая птица – пеликан. А эта перелетная цаца очень ловко выуживает рыбку из нашего озера. А мы? Озер вокруг деревни – спиц у телеги не хватит, чтобы пересчитать, но колхоз заработал на этом копейку? Можно бы запустить сига, рипуса, карпа. Но мы не только не разводим, остальную губим. Машину химикалий – в овраг, а потом в озеро – это семечки. Удобрения на десятки тысяч укрылись на зиму снегом, как копны соломы. Весной потекли ручьями эти копны. Не оттого ли в степи ни жаворонков, ни перепелов? Сколько денег выбрасываем на белую пыль, а навоз с фермы вывезти не удосужимся. Недавно племенной бугай провалился в яму, и никто его не хватился. Думается, и весь наш колхоз в такой яме. И навряд ли выберется из нее с таким руководством.

Борис Сергеевич УСОВ, заведующий МТМ, размахивая огромным гаечным ключом: