Текст книги "Хроники сыска (сборник)"

Автор книги: Николай Свечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Хгм… Понятные мне ваши слова, Иван Францевич. Сразу видать, что вы человек серьезный, не краснобай. Но чтобы вам совет подать, надобно знать род ваших прежних занятий: к чему склонность и навык имеете, каким капиталом располагаете. А иначе что я могу сказать? Вон, есть хорошее, доходное дело – кругляк возить из Семенова в безлесые южные уезды. Там, как говорится, хворостины не найдешь скотину со двора согнать; осенью за дрова любые деньги взять можно. Надо ли вам это?

– Нет, Савва Прович, дровяное дело не по мне. Сколько там заработаешь? Меня привлекают те промыслы, где прибыль побольше. Последнее мое дело – скупка в Первопрестольной серебряной монеты. Вот это бакшиш! Там главное – кассира иметь знакомого. Размениваешь у него будто бы ассигнации на серебро, а потом сбываешь втридорога.

– В Германию возили?

– И в Германию, и в Англию. Мы, русские, известные дураки: у нас на монету идет металл такой пробы, что иностранцы вдвое больше начеканят. Да и курс на русские ассигнации на Берлинской бирже такой, что, ничего не делая, можно хорошо заработать. Потому при переводе бумажек в металл и обратно есть лазейки для оборотистого человека. Так что торговал я… деньгами. До сорока пяти процентов годовых выгонял! Три кассира на меня работали. Еще бы годика два так-то, и можно было бы на покой уходить. Но не успел. Власти спохватились, что серебро за рубеж уходит, и гонения начались. Так всегда перед войной бывает. Когда Крым громили, то же наблюдалось; сейчас с турками войны ждут, и опять строгости… Пришлось не только лавочку прикрыть, но и вообще из Москвы спасаться. Кассиры мои сейчас под следствием, а меня, не побоюсь сказать, голыми руками не возьмешь.

– Ну, это видно. А капиталом каким, позвольте узнать, располагаете? Предприятие, значит, чтоб начать…

– Тысяч двадцать, а то и двадцать пять я бы в хорошее дело вложил. – Рубочкин долго молчал.

Раздумывал, наблюдал за Титусом. Потом кликнул полового, спросил две рюмки коньяку. Мужчины степенно выпили.

– Двадцать пять тысяч очень хороший капитал, Иван Францевич. Вот только показать-то вы его сможете?

– В том-то вся и беда, Савва Прович. При моих обстоятельствах… Нет, не могу. Может быть, через годок-другой, но не сейчас. Но деньги должны делать деньги! Не могу же я год сидеть без дела. Думаю ссудную кассу открыть. Сорок пять процентов не выгонишь, но все больше, чем доходные бумаги обещают. Вам случайно не нужно?

– Мне нет. И вообще я бы отсоветовал в рост отдавать – в чужом городе и прогореть можно. А в полицию вам соваться интересу мало; и как будете долги возвращать?

– Ну, на то есть особые люди.

– Их еще найти надо. А как вам, к примеру, извозный промысел? Купить лошадок, раздать я помогу – да и собирать себе прибыль. А?

– Подумать надо. Какой там процент выходит?

– Пятиалтынный на рубль, а в ярмарку и того больше.

– Ну, ярмарка ваша только два месяца, а в остальное время это тихий городок из неважнецких. Куда я лошадей зимой дену? А наличные людям круглый год нужны.

– Зря сомневаетесь, Иван Францевич. Вы со мной откровенно, и я с вами так же. Скажу прямо: я в этом деле уж третий год. Сейчас у меня под девяносто лошадей, а скоро будет все сто. По бумагам это нигде не числится, сборов я никаких не плачу, всю прибыль кладу в карман.

– То есть можно как-то исхитриться и не брать патента?..

– Истинно так.

– А много ли, простите, доходу?

– До шести тысяч в год.

– Хорошие деньги! Но… надобны ли в Нижнем еще извозчики?

– Не о Нижнем речь. В Батусю бы пролезть, как ее наши друзья прозывают [8]8
  Батуся– Москва ( офенск.).


[Закрыть]. Мы бы там так развернулись! Есть ведь у вас там знакомства?

– Экие вы вещи говорите, Савва Прович! Знакомства-то есть, да не ко времени это сейчас. Я оттуда едва ноги унес, а вы опять меня туда посылаете. И потом: деньги мои, знакомства мои. А ваш взнос какой?

– Мои будут лошади. Много, хорошие и недорого. Их вообще можно будет в рассрочку брать. Ставите задаток, а остальное в течение года; а кобылки уж работают, копеечку несут.

– О-о… Вот это уже другой разговор! Ежели одним задатком обойтись да сотенки две-три лошадок эдаким макаром завести, то профит уже достойный. Найдется ли у вас триста лошадей в течение года?

– У меня их найдется пять тысяч.

В комнате повисло гробовое молчание. Титус машинально налил себе мадеры, так же машинально выпил. Потом откинулся на спинку стула и принялся внимательно, будто только что увидел, разглядывать собеседника.

– Так… И все с купчими?

– Все.

– Но… не из донских степей?

– Нет, поближе будут. Если уж мы с вами такое дело обдумываем, то я вам как родному. Лошади все хорошие, здоровые, много и рысаков, но надобно их из поволжских губерний удалить. В Москву, Петербург, Киев…

– По пять тысяч в год? Гарантируете?

– Покуда меньше, но только оттого, что трудно сбывать. Ежели мы с вами вдвоем решим эту загвоздку, то по тридцати тысяч в год можно заработать. На каждого.

В глазах лифляндца полыхнула алчность. Он задумался, что-то прикидывая.

– Стало быть, у вас организация. Сколько же нужно людей, чтобы укр… доставить эдакую прорву лошадей?

– До ста наводчиков – это всегда офени. Пятьдесят коновалов – спрятать на первое время, перековать, поменять приметы и нарисовать купчие. Ну, и две сотни самых главных людей, которые ночью ворота ломают.

– Сколько же вы губерний так накрыли? Четыре?

– Шесть.

– Основательно. Но уж больно опасно. Столько человек в деле – кто-нибудь да проболтается. Накроют всех, а мне еще и старое припомнят!

– Бог не выдаст, свинья не съест. У нас несколько конных заводов и есть главная станция. Документы всегда в порядке. Полиция на довольствии; в случае чего, сразу предупредят. Но здесь, в поволжских губерниях, нам уже тесно. Надо идти в столицы.

Титус молчал, раздумывал. Потом поднял глаза на собеседника, умные, жадные.

– Не надо вам ни в какую Москву. Даже там пять тысяч голов не продать. А надобно вам – в армейский ремонт! [9]9
  Ремонт – пополнение выбывшего конского состава по свободным ценам, в отличие от поставок на основе военно-конской повинности.


[Закрыть]

– Это мы давно пытаем, да все никак. Вот ежели вы поспособствуете?

– Слушайте меня внимательно, Савва Прович, – с жаром проговорил Титус. – Военную службу я проходил писарем в 12-й кавалерийской дивизии. Там такие дела делались! И сейчас делаются. Вы знаете, к примеру, сколько лошадей потребляет один полк?

– Нет, я не служил-с.

– Примерно восемьсот строевых, тридцать пять вьючных и до восьмидесяти упряжных и гужевых. А сколько в российской армии таких полков?

– ?

– 14 гвардейских и 46 армейских. Я не беру казаков и прочую нерегулярную конницу – те снабжаются строевым конским составом сами. А указанные мною части получают лошадей от Военного министерства. Занимаются этим полковые ремонтеры – верховыми лошадьми, и Главное интендантское управление – остальными. Так вот: мой прежний начальник по 12-й дивизии стоит в самом центре этой системы. Сейчас он в военно-окружном управлении [10]10
  Военно-окружное управление – штаб военного округа.


[Закрыть]Варшавского военного округа, в мобилизационном отделении, начальником подотдела живого инвентаря. Знаете, что это означает?

– Не очень.

– А вы вообще пытались с ремонтерами наладить контакты? Имеете о них представление?

– Да продал как-то пяток лошадок. Приезжали какие-то ребята…

– То были именно ребята. Настоящие армейские ремонтеры – гвардию не берем, – это такие прожженные бестии, что к ним на кривой козе не подъедешь! Каста похлеще розенкрейцеров. Они все друг друга в лицо знают и работать стараются токмо по рекомендациям. Кто туда один раз попал – король. Иные до ста тыщ в год службы сколачивают.

– Сто тыщ!

– Истинный крест! Пьют они, конечно, ведрами, но разума не теряют – нельзя! Сами понимаете, какая у них служба: огромные деньги на руках, море соблазнов – легко и угореть. Потому ремонтеры объединяются как бы в клуб. В случае чего помогают друг другу наличностью к ревизии, заказы делят по-братски, нужных человечков по эстафете передают. От которых взять не опасно… От кого попало не берут-с! Ох и тертый народ… Так вот: прежний мой начальник, о коем я уже упоминал, у них в большом почете. Он среди ремонтеров вроде как предводитель дворянства; потому должность у князя такая.

– И у вас князь?

– Да. Я уж тоже как на духу… Это подполковник князь Порюс-Визапурский, Антон Львович. Сумской гусар. Командует над всеми ремонтерами Варшавского военного округа. А сила его в том, что в Военном министерстве у него дружки сидят. Полковники, майоры: обычные на вид офицеры, только богатые, как крезы. Они, когда что-то покупают от казны, часть выданных сумм себе обратно забирают. Вроде комиссии – за то, что именно у тебя купили. Ежели эти господа тебя не знают – ни за что не купят, потому – опасно. Вдруг ты в полицию побежишь? Поставку берут только у проверенных, которым их условия известны и которые непременно все до полушки потом в конверте принесут. Князь Порюс-Визапурский умеет таких людей находить, что очень устраивает господ интендантов; он – проверенный посредник. Князь помнит меня, как мы с ним в 12-й дивизии вместе копейку чеканили. Если заинтересуем его вашим предложением, считайте, дело сделано. Все пять тысяч ваших кобылок уйдут со свистом, и это можно будет делать ежегодно!

Титус говорил вполголоса, очень убедительно, и тенорок его даже подрагивал от предвкушения грядущих доходов. Незаметно для себя он облизывал губы и подшмыгивал носом, елозил под столом ногами и вообще выглядел целиком поглощенным новой идеей. Рубочкин тоже загорелся и записал на бумажке замысловатую фамилию князя-ремонтера.

– Только, Савва Прович, у меня два условия, – строго заявил лифляндец.

– Слушаю вас со вниманием.

– Первое, это то, что я тоже в доле должен быть. Непременно! Пять процентов – это моя цена. Без меня вы, извините, не то что к князю – к заурядному ремонтеру на порог не ступите: каста! А с «ребятами» лучше не связываться.

– Ага. Это я, видите ли, должен с главным обсудить. А какое второе?

– Оно как раз с вашим главным и связано. Прежде, чем князя тревожить, я должен с предводителем вашего дела познакомиться и обстоятельно все обсудить. Князь Порюс-Визапурский – мой главный в жизни лотерейный билет. Я давно ищу, как бы мне под его крыло вернуться… С пустыми руками приходить нельзя; обратиться к нему, сами понимаете, я могу лишь один раз. Ежели дело окажется, извините, липовым, я уж больше никогда не смогу рассчитывать на благосклонное внимание его сиятельства. Ваше предложение, Савва Прович, кажется серьезным и, так сказать, по калибру князю. Ежели оно выгорит, мы с вами себя на всю жизнь обеспечим. Но я должен убедиться! Пока что есть только ваши слова, этого мало. Я должен увидеть все ваше дело: главную станцию и человека, который всем заправляет. Иначе никак: не будет вашего согласия – не будет и моего участия.

– Понимаю вас, уважаемый Иван Францевич. Поймите и вы меня – не я командую. Я доведу ваше условие до… и тот уж сам будет решать. С вашей стороны мы тоже ведь тоже покуда слышим одни слова. Ежели ваша встреча с нашим головой состоится, думаю, следующей должна быть моя встреча с вашим князем. И коли все сладится, тогда и начинаем вместе дело варить.

– Разумно и толково. А чтобы нам с вами в Варшаву не кататься, вот мое предложение. В газетах написано: государь наконец утвердил бюджетную роспись на второе полугодие. Значит, князь через неделю сам приедет в Петербург: в Военном министерстве будут деньги делить. Там всех сразу и увидите.

– У нас, извольте видеть, верховых-то лошадок немного, а больше эти… как вы их там назвали?

– Вьючные, упряжные и гужевые.

– Вот-вот. Значит, нам полковые ремонтеры не так важны, а нужнее-то интенданты – так я вас понял, Иван Францевич?

– Ежели строевых коней мало, князь их сам пристроит в Варшавском округе. А прочие сорта это уже дело интендантское, тут надо в Военное министерство залезать. К тем людям, о которых я говорил. Князь, говорю я вам, тамошние двери ногой открывает. Так что ежели успеете меня на этой неделе с вашим головой свести и мы друг другу глянемся, то на следующей уже поедем к Антону Львовичу.

Когда Благово пришел к Всеволожскому, тот стоял потрясенный у окна и читал какую-то бумагу. Увидел сыщика и замахал ею:

– Пришел ответ из министерства. Как вы думаете, сколько лошадей умыкнули в прошлом годе в поволжских губерниях, считая Казанскую?

– Где-то четыре тысячи восемьсот.

– Но откуда вы знаете, Павел Афанасьевич? – опешил вице-губернатор. – Действительно, именно столько. Из них разыскано четырнадцать. Как вы узнали?

– Мы вышли, как я и обещал, на след этой организации. Титус вступил в переговоры с их, так сказать, представителем в Нижнем Новгороде, неким Рубочкиным. Сейчас готовится встреча Яана с их вожаком. У них есть, как они ее называют, главная станция, именно там они укрывают ворованных лошадей. И держат там до продажи… Где она, мы пока не знаем. Титус поедет туда оценить предприятие и устроит затем ответную встречу с главным ремонтером Варшавского военного округа.

– Что еще за ремонтер?

– Подполковник князь Порюс-Визапурский.

– И что, он станет нам подыгрывать? Как мы его в это вовлечем?

– Роль князя сыграю я. В действительности такого человека не существует, мы его просто выдумали.

– А почему именно князь, да еще с такой странной фамилией?

– Для правдоподобия. Эти люди невысокого мнения о нас. Они полагают, что никому в полиции не придет в голову присвоить для легенды вместо Иванова фамилию единственного в России индийского княжеского рода. Большинство в империи даже не подозревает, что таковой вообще существует.

– Да, и я в их числе. Неужто у нас есть индийские князья?

– Только эти. Старинная династия раджей города Биджапур. Изгнана англичанами в XVII веке, перебралась в Россию. В 1826 году указом Николая Павловича утверждена в княжеском достоинстве Российской империи. Малоизвестные, захудалые, но сиятельства – как раз то, что нужно. Один Визапур даже встречался с Наполеоном в Москве, в двенадцатом году. Застрял случайно, не успел выехать и пытался придать себе лишнее значение… Предложил себя в посредники императорам! Были и еще чудаки. Последний Визапур умер десять лет назад, и род пресекся, так что мы ничьих чувств не заденем.

– Но вы же совершенно не похожи на индуса!

– Пушкин тоже на арапа не слишком походил. Перекрашу волосы в смоль и чуть затемню кожу – и того довольно.

– Вашу легенду непременно попытаются проверить. И в первую очередь среди конезаводчиков: поставляли ли они конский состав в Варшавский военный округ? Есть ли там такой князь-ремонтер?

– Я и это предусмотрел. Если в Военном министерстве меня поддержат – а Милютин человек умный, – то варшавский конец легенды мы поручим им. Что же касается конезаводчиков, то я связался по телеграфу с сыскной полицией Новочеркасска. Именно в Войске Донском находится большая часть российских заводов. Я попросил коллег подготовить двух-трех авторитетных людей. Из числа тех, кто занимается поставками лошадей и готов при этом негласно помочь полиции. При попытке навести справку о князе Порюсе конезаводчики подтвердят наличие такового офицера и укажут на его высокое служебное положение.

– Павел Афанасьевич. Скажите как на духу: эта роль опасна для вас?

– В Петербурге – нет; там я встречусь только с Рубочкиным, да и Титус будет всегда под рукой. А вот когда поеду на главную станцию, то окажусь целиком во власти этих людей. И они будут меня всячески проверять.

– Нельзя ли этого избежать?

– Нельзя, Андрей Никитич. Предприятие у них огромное, охватывает шесть губерний. Выстроен сложнейший механизм. Представляете: пять тысяч лошадей в год! Это значит, ежедневно они сводят до пятнадцати голов. А их мало украсть, нужно куда-то переправить, спрятать, нарисовать фальшивую купчую. Возможно, переменить приметы. Кормить, поить, а потом продать так, чтобы полиция не разнюхала. Увязать в одну цепочку офеней, скрыпинских коновалов, конокрадов, извозопромышленников; наверняка замешаны и некоторые конезаводчики. Человек, который все это придумал и создал, – гений. И мы ловим именно его. Не поймаем, он отлежится, затаится на год-два – и снова закрутит что-то подобное. А из этого кабинета нам его не поймать. Оцените масштаб дела. Пять тысяч лошадей даются им даром, а сбывают воры их рублей за сто – сто двадцать. Кони у них только хорошие – плохих не берут, стоят они дороже, но им приходится делать скидку, чтоб быстрее продать. Значит, годовой доход шайки составляет примерно полмиллиона рублей. Теперь расходы. Пятерку (вряд ли больше) офене-наводчику, рублей пятнадцать коновалу, и больше всех тем, кто непосредственно рискует – конокрадам. Думаю, им достается рублей по пятьдесят с каждой лошади. Общий расход, таким образом, составляет семьдесят рублей с головы. Накинем еще червонец: на прогон лошади до главной станции или иного укрытия, на фураж, пока не найден покупатель, и тому подобные вещи. Вроде подкупа полиции… Итого чистый доход хозяина дела – двадцать рублей с головы, или сто тысяч рублей.

– Сто тысяч! – ахнул вице-губернатор. – У нас и Бугровы столько не выручают!

– Пора приструнить этого гения. У него в этом замысле одна ахиллесова пята.

– Сбыт?

– Сбыт. Куда деть с выгодой такую уйму лошадей? Вот не успели они вовремя отогнать кислухинскую кобылку и чуть было не погорели. А я предложил им такую наживку, что не смогут они утерпеть не попробовать ее на зуб. В Польше и Подолии располагаются основные части нашей кавалерии – более пятидесяти полков. Потребность в конском составе огромная. Не удержатся они от такого соблазна – разом решить проблему сбыта. Главарь выйдет из тени ради знакомства с князем Визапурским, тут-то мы его и возьмем.

– Для маскарада в столице вам понадобится помощь не только градоначальника, но и министерства.

– Даже двух: внутренних дел и военного. Надо будет предъявить Рубочкину нескольких офицеров: от интендантского управления и от управления казачьих войск. Их роли исполнят служащие петербургской сыскной полиции, но спектакль будет играться отчасти в служебных помещениях этих ведомств. Разрешение на это может дать только военный министр. Кроме того, мне придется перемещаться по столице в мундире подполковника. Там, конечно, у каждого фонарного столба по штабс-офицеру, но Милютина придется поставить в известность и об этом.

– Я возьму эти проблемы на себя. Что еще можно или нужно сделать, Павел Афанасьевич?

– Имеются две зацепки. Если главная станция находится в Нижегородской губернии, можно попытаться обнаружить ее загодя, чтобы лучше подготовиться к штурму. Отличительные приметы: большой конный двор, лошади постоянно меняются. Крупные закупки фуража. Расположен в укромном месте. Много работников, но все отличаются скрытностью, чужих не жалуют. Водопой поблизости. Большая потребность в ковочном материале. Это или конезавод, или гуртовое дело, или замаскировано под скотобойню. И скорее всего, станция где-то на юге, возможно, неподалеку от того же Скрыпина.

Вторая зацепка – это, скорее, догадка. Когда Титус впервые упомянул Порюс-Визапурского, Рубочкин проговорился: «И у вас князь?» Возможно, их главарь тоже носит титул, и я даже догадываюсь, кто бы это мог быть.

– Павел Афанасьевич, мы непременно должны уничтожить эту гидру. Вы понимаете, какой ущерб они наносят государству? Крестьянские лошади у нас слабосильные: тяжелой работы много, а всю зиму они питаются одной соломой. Правительство пытается улучшить породу, для чего в провинции создаются случные пункты, куда на известное время помещается жеребец с государственного завода. Так эти негодяи изымают самых хороших! Ведь дело только представляется мелочью. Подумаешь, скажут: в России двадцать миллионов лошадей, что такое пять тысяч? А когда поймешь, что изымается элита, которую в нашей деревне и так по пальцам перечесть, тогда уже возникает понимание. Мы с вами, как верные государевы слуги и люди с пониманием, должны наизнанку вывернуться, но этого «гения» прикрыть. Иначе он испортит нам и армию, и деревню!

Через два дня после разговора Рубочкин пришел к Титусу на квартиру. Яан увидел его в окно и успел усесться за стол с толстой пачкой банкнот, которые с сосредоточенным видом принялся пересчитывать и записывать цифры в тетрадь. Расчет оправдался: увидев деньги, извозопромышленник долго не мог оторвать от них глаз и не сразу вспомнил, зачем явился. Титус понял, что на жадности этого человека можно играть любую мелодию…

– Наследство получили, Иван Францевич?

– Эх, Савва Прович! Таким, как мы с вами, всего приходится добиваться самим. А это так, чтобы со скуки не пропасть: в рост отдаю помаленьку.

– Под какой процент, позвольте полюбопытствовать…

– Двадцать.

– И что, есть желающие? Поосторожнее бы… Вы человек приезжий, цену здешнему люду не знаете. А ну как не вернут?

– У меня не забалуешь. Вот (похлопал по столешнице) закладная на землю и недвижимость по улице Телячьей. Семь десятин-с. Залог-с! И долговая расписка. Нет, не забалуешь.

– Сразу видать делового-то человека, – пробормотал Рубочкин. – Ну, ладно; я ведь по нашему прошлому разговору пришел. Собирайтесь – поедем знакомиться с головой, как просили.

– И в вас сразу видать человека слова, – похвалил гостя Титус. – Сей же час и соберусь. Ехать далеко ли?

– Коли к полудню выберемся из города, то завтра ввечеру обернемся. Заночуем на станции, заодно и осмотрите.

– Тогда заедем сперва в Николаевский банк, оставлю там на хранение деньги и бумаги. Коляска при вас?

– Уже заложена, дожидается на постоялом дворе.

– Заезжайте за мной через три четверти часа, я покуда соберусь.

Так Титус отправился в опасное путешествие. Сначала они спустились вниз по Волге до Лыскова, откуда свернули на юг и через Княгинино к пяти часам прибыли в Сергач. По пути дважды меняли лошадей, а заодно пили на станциях водку и закусывали холодной осетриной с хреном. Настроение Саввы Провича после второй остановки приподнялось. Он принялся заново расспрашивать Титуса, сколько вьючных лошадей положено офицерам в линейном полку и сколько санитарных повозок состоит в обозе первого разряда.

В Сергаче начались неожиданности. Их встретили два угрюмых мужика и пересадили в закрытую коляску с наглухо занавешенными окнами. Один угрюмец уселся на облучок, а второй забрался внутрь и следил, чтобы гость не отдергивал занавесок. Когда же одна из них на ухабе сама отклонилась, обнаружилось, что стекла кареты снаружи забелены.

Так они катили куда-то дотемна, всю дорогу молча и даже без остановок. Титус был невозмутим. Уже в двенадцатом часу ночи, когда спать хотелось больше, чем есть, прибыли на место. Въехали в какой-то плохо освещенный двор, выгрузились и прошли в дом, пропахший конским потом и навозом. Угрюмые мужики сдали гостей шустрому румяному дедку в домотканой рубахе и портах, седому, опрятному, чем-то похожему на старообрядца. Тот, ласково воркуя, но не спуская с Титуса глаз, постелил им в чистой горнице. Дал умыться, угостил остывшей телятиной и ушел, пожелав доброй ночи.

Титус, утомленный дорогой, скоро уснул. Утром его разбудил Рубочкин, уже одетый и прибранный, и повел завтракать.

Главная станция оказалась большим поместьем с конным заводом. Вдалеке на горе стоял барский дом – белый, с колоннами и двумя флигелями по бокам. Еще дальше виднелось селение с пятикупольным храмом красного кирпича, крытым зеленой жестью. Крестьянские избы густо обрамляли пруд и тянулись в четыре порядка в сторону широкого тракта. Перебрав приметы, подготовленные ему в управлении полиции, Яан понял, куда его привезли и к кому. Подозрения Благово подтвердились…

Они шли к главному дому по большому огороженному пространству, разделенному на несколько отдельных, значительных по размеру загонов. В трех из них плотно стояли лошади, особо паслись кобылы с жеребятами. В самом малом отсеке разгуливали пять или шесть отборных разномастных жеребцов отличных статей. С десяток конюшен окаймляли завод изнутри; дымилась кузня, сновали телеги с кулями овса, слышалось непрерывное ржание.

К Титусу приставили парня лет двадцати пяти – кудрявого, плечистого, с шалыми глазами. Мочка левого уха у него была снизу надорвана. Хорошего чичерона мне нашли, подумал про себя Яан, одним ударом человека убил и скрылся, ловкая шельма… Видимо, после случившегося Гаврилу решили спрятать подальше.

Так втроем они приближались к усадьбе. Рубочкин показывал и рассказывал:

– Вот здесь у нас штучные скакуны. Обратите внимание на того, мухортой [11]11
  Мухортый– гнедой с желтоватыми подпалинами.


[Закрыть]масти. Чемпион! Кличка ему – Абрек. Прыти необыкновенной, три года в Казани все призы брал. Теперь его торгует один адыгейский князь. Цена Абреку – четыре тысячи.

– А какова средняя цена лошади?

– Плохих тут нет ни одной, берем только справных. Цена обычной хорошей лошади примерно сто двадцать рублей.

– Людей где находите, таких, чтобы не болтали?

– Работники тут двух сортов. Одни – местные, из ближних деревень. Предупреждены; пока случаев не было. Их дело, так сказать, крестьянское: напоить, выскоблить, навоз подобрать. Для других дел, где нужна сноровка особого рода – нанимаем. Вот, вроде нашего Гаврилы. Берем беспаспортных, поселяем, кормим-поим и деньгами не обижаем.

– Поди, и беглые есть?

– Мы об этом не спрашиваем, – сухо ответил Рубочкин.

– А я ведь, Савва Прович, не из любопытства интересуюсь, – обиделся Титус. – Большое дело обдумываем, здесь мелочей нет-с. Полиция беспокоит?

– Местная нет. От урядника до исправника все на коште состоят. А если губернская вздумает явиться, мы про то завсегда наперед узнаем.

– А вдруг облава? Тайная, через голову исправника.

– Здесь, Иван Францевич, облаву сделать не можно. Все устроено так, что мы в любом случае будем предупреждены. Как – не скажу, но на сей счет не извольте беспокоиться.

Через четверть часа они входили в главный дом. Их вежливо приветствовал управляющий – высокий седобородый старик с выразительным лицом, явно один из главных здесь людей. По его приказу лакей провел Титуса с Рубочкиным в просторную залу и усадил в дорогие кресла супротив письменного стола, а сам занял позицию за спиной у гостя. Прошло несколько минут, дверь наконец отворилась, и появился осанистый, в бакенбардах, офицерского вида человек с лицом несколько помятым, но благородным. Он важно кивнул сидящим, сел за стол и молча уставился на Титуса. Тот тоже молчал, потом недоуменно посмотрел на своего соседа, но извозопромышленник отвел глаза.

– Ну, – заговорил наконец хозяин, – это вы готовы свести нас с ремонтерами линейной кавалерии?

– Савва Прович, – обратился гость к Рубочкину, совершенно отвернувшись от стола, – мы же договорились, что встречаемся с первым лицом.

– Первое лицо перед вами, Иван Францевич.

– Да? Ну так я сейчас встану и уеду. А вы потом д-о-олго будете искать пароль к кавалеристам…

«Хозяин» смешался, оглянулся на дверь. Она открылась снова, и вошел новый человек: среднего роста, среднего возраста и среднего сложения. А вот глаза у него были не средние: пронзительные, необыкновенно умные, они словно бы видели собеседника насквозь. При этом – смуглое, скуластое лицо с сильной примесью татарской крови. Кивком головы вошедший выгнал из-за стола своего двойника, сел на его место и полуулыбнулся Титусу.

– Приносить извинений не стану. Называйте меня Сергеем Сергеевичем.

– Как вам угодно, князь.

Главарь вопросительно посмотрел на Рубочкина. Тот вскочил и развел руками:

– Ни единым словом!

– Была одна обмолвка, и мне ее хватило, – усмехнулся Титус. – Вы князь Мамин, Сергей Сергеевич. Конезаводчик, хотя завод ваш мало известен. А нахожусь я в вашем имении в селе Чуварлей.

– Браво! – вяло хлопнул в ладоши Мамин. – Вам удалось меня удивить, господин Титус, а это случается не часто.

– И в мыслях не имел фраппировать вас, князь. Но и вы войдите в мое положение. Не могу же я объявить Порюс-Визапурскому, что договаривался о большом деле с неведомым Сергеем Сергеевичем, коего даже фамилии не знаю. Такая беседа не может иметь желательного для нас с вами продолжения. Посему пришлось навести справки.

– Что ж, готов согласиться. Теперь моя очередь вас удивлять. Гаврила!

Вошел офеня с рваным ухом и вручил конезаводчику какую-то газетную вырезку.

– Узнаете?

Титус вскочил, лицо его побагровело, глаза почернели от злости.

– Вы… посмели залезть в мой шкап?!

Это была вырезка из «Московских ведомостей». В статье рассказывалось о разоблачении шайки мошенников, вывозивших огромными партиями российскую серебряную монету за рубеж. Упоминались фамилии трех арестованных кассиров. И отмечалось также, что предполагаемый главарь шайки, названный инициалами Я. Ф. Т., успел скрыться. Буквы были подчеркнуты карандашом, а саму вырезку Титус перед отъездом сдал в Николаевский городской банк.

– Да не волнуйтесь вы так, Ян Францевич. Деньги ваши, все двадцать восемь тысяч сто сорок рублей, преимущественно в доходных бумагах (хорошие, кстати, бумаги!), целы. И находятся в личном вашем банковском шкапу. Возвращаю вам и статейку. Так, обычная проверка.

Титус постоял, подумал, затем сел и посмотрел на Мамина хоть и с досадой, но почти спокойно. Вырезку он сложил и сунул в карман сюртука. Идея со статьей принадлежала Благово. В Москве действительно шел процесс над мошенниками, вывозившими из государства монету. Главарем шайки был некий Яков Федотович Трофимов, находящийся сейчас в бегах. Полное совпадение инициалов и натолкнуло сыщика на мысль, оказавшуюся столь полезной.

– Итак, князь, – хладнокровно произнес гость, – довольно состязаться, кто кого удивит. Перейдемте к делу. Я свое место знаю: я всего лишь посредник. Но очень важный посредник – без меня вам не выйти на варшавских ремонтеров. Там такая шайка, и уже столько лет… Держатся только за счет осторожности, а я для них человек свой. Поэтому мое условие – пять процентов. В конце концов, вы просто вставите их в отпускную цену. Это же армия – она все съест!

– Возможно. Что вы готовы предложить нам со своей стороны?

– Подполковника князя Порюс-Визапурского, начальника отделения живого инвентаря военно-окружного управления Варшавского военного округа. Комплектация кавалерии, конной артиллерии, а также гужевых потребностей всего округа – включая пехотные части, крепостные команды и саперные батальоны, – все в его ведении. Кроме того, князь может свести вас, если, конечно, захочет, с Киевским и Одесским округами – там у него всюду приятели. Самое же главное – его знакомства в Главном интендантском управлении Военного министерства. У вас ведь лошади по большей части не верховые, а рабочие, не так ли? А это уж не полковые ремонтеры, а министерство.

– Хгм… Сколько он за это потребует?

– Об этом, полагаю, следует спросить самого князя. Его сиятельство очень расчетлив и уже основательно богат. Предполагаю, что за поставки в свой округ он потребует не менее трети, в прочие же округа – от пяти до семи процентов.