Текст книги "Путешественники"
Автор книги: Николай Трублаини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Николай Петрович Трублаини
Путешественники
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВЕЧЕР СЮРПРИЗОВ
Ночь – как море. Она обступила сад, залила деревья, кусты мягкой тьмой и замерла, – словно наступил штиль.
В саду в нескольких местах брызнул свет электрических лампочек, и вместе с ним рассыпались звонкие голоса в сумерках аллей. Возле пирамидальной клумбы белых цветов зажурчала струя фонтана.
В школьном саду собирались ученики на вечер по случаю окончания учебного года. Первыми пришли Зоя Бульба, Тамара Гончаренко и Зина Римерберг. Они всюду и всегда являлись первыми. Это были большие приятельницы. Вместе ходили в школу, носили платья одного покроя и упрямо пытались сидеть втроем на одной парте. Они отличались только тем друг от друга, что Зоя была блондинка, Тамара – шатенка, а Зина – брюнетка.
Девочки подошли к фонтану и остановились в темноте под деревьями. Склонившись головами друг к другу, зашептались.
Сегодняшний вечер должен был стать вечером сюрпризов. Так заранее условились все участники вечера – ученики восьмого класса, вернее те, кто перешел в восьмой, и те, которые кончили восьмой класс, перейдя в девятый. Каждый должен был приготовить какой-нибудь сюрприз и держать его в тайне от других. Жюри, в состав которого входили классные руководители, старосты классов и школьный врач, готовило премии за лучшие сюрпризы.
Над беседкой не горел фонарь, и девочек почти не было видно. Между деревьями пролетела летучая мышь, а на голову Зое с гудением опустились два майских жука. Подруги, увлекшись, начали говорить громко.
– Ничего не соображу, – развела руками Зоя, – какой можно выдумать сюрприз?
– И я не знаю, – промолвила Зина. – Михаил Фритиофович говорил, чтобы каждый сам придумал, а за помощью к нему-в крайнем случае.
– Пошли, девочки! – сказала Тамара.
– Куда? – спросили подруги.
– Поищем Михаила Фритиофовича и посоветуемся. Сами не выдумаем такого, чтобы всех удивить.
Подруги согласились с этим предложением и, взявшись под руки, направились к теннисному корту, который служил сборным пунктом.
– А-а, три грации были когда-то в старину, – закричал паренек, выбежавший навстречу девочкам. -‹ Здравствуйте, волшебницы!
– Явились вы, а нас всё три, а не четыре, – ответила Зина.– Здравствуй!
На голове у паренька вздымалась копна взъерошенных волос, упрямо не подчинявшаяся расческе и придававшая хозяину несколько сумбурный вид. Белый воротничок с темным галстуком четко выделялся на черном пиджаке.
Это был Вася Чиж. В руках он держал большой блокнот, карандаш и электрический фонарик.
– Девушки, вы мне ужасно нужны!
– Ужасно?
– Ужасно!
– Я боюсь!
– Тише, – сказал Чиж. – Только без шума. У меня строго конфиденциальное дело. Зина, что бы ты сделала, если бы узнала, что тебе осталось жить десять минут?
– Дурак! – обиделась Зина.
– Ага, так и запишем. – И Вася чиркнул карандашом в своем блокноте.
– А зачем тебе это? – спросила Тамара.
– Я сейчас скажу, но сначала ответь на мой вопрос.
– Нет, сначала скажи, зачем.
– А я прошу тебя и Зою сначала ответить мне.
Зоя залилась звонким смехом и поспешила исполнить просьбу Чижа.
– Я… – сказала она. – Ты какой ответ хочешь получить, более или менее серьезный или в шутку?
Чиж молчал.
– Я, – продолжала девочка, – быстренько надела бы самое красивое платье и начала бы танцевать фокстрот.
Вася поспешил записать ответ.
– Твоя очередь, – поднимая голову, обратился он к Тамаре.
– Я, чтобы оставить о себе воспоминание, выдрала бы у тебя все твои вихры.
Записав этот ответ, Вася гордо посмотрел на подруг.
– Тамара, скажи, пожалуйста, какую-нибудь цифру, но не больше десяти, – попросил паренек,
– Десять.
– Так. Теперь Зоя пусть скажет.
– Девять.
– А ну-ка Зина?
– Восемь.
Девочки рассмеялись. Они, как и вся школа, знали, что Вася таким способом проверяет их умственные способности. Он вычитал в каком-то старом календаре, что те, кто называет цифру меньше пяти, – малоразвитые, а те, кто называет больше пяти, – это люди исключи-тельных умственных способностей. В прошлом году он уже обращался с таким вопросом к трем подругам, но забыл об этом.
– Зачем ты задаешь нам эти вопросы, можешь не объяснять. Л вот скажи, для чего ты спрашивал о десяти минутах до смерти?-настойчиво добивалась Тамара.
Паренек сунул блокнот под мышку, а карандаш спрятал в карман.
– Только, девочки, молчите. Это секрет, который я открою только вам,-сказал Вася торжественно и солидно.– Я решил провести анкету среди ребят на тему: «Что бы ты сделал, если бы узнал, что тебе осталось десять минут до смерти?» На вечере я объявлю результаты этой анкеты. Только молчите, девочки, никому ни слова.
Подруги, разгневанные, окружили Чижа.
– Вычеркни, пустозвон, мой ответ! – решительно сказала Тамара.
– Ого, так я тебе и вычеркну! – насмешливо посмотрев на нее, ответил Вася.
– Слушай, Чиж, наши ответы первые? – заинтересовалась Зина.
– Нет, последние. Тут уже все записано, – показал паренек на блокнот, – все закончено. Анкета готова Гут абенд, ди медхен!
– Нет, нет, ты от нас не убежишь, – крикнула Зоя и преградила ему дорогу.
– То есть как? – удивился Вася.
– А вот так, – ответила вместо Зои Зина. – Ты вычеркнешь наши ответы, а мы придумаем другие.
– Например?
– Я, например, – сказала Тамара, – начала бы читать свои любимые стихи.
– Ага, это хорошо, но у меня уже нет времени с вами разговаривать, – неумолимо заявил Вася и хотел уйти.
В ту же секунду Зоя выхватила у него блокнот и кинулась наутек.
– Держите его, девочки! – кричала она.
– Отдай, отдай! – завопил Вася и бросился за девочкой, но Зина и Тамара схватили его за руки.
Зоя исчезла. Вася, вырываясь, ругал «экспроприаторов» и требовал, чтобы ему немедленно возвратила блокнот. Когда его отпустили, он мотнулся в глубину сада разыскивать Зою.
Между тем на волейбольной площадке заиграл патефон, и все направились туда.
Там начинались танцы. Патефоном завладели «фокстротчики». Но вот появился Левко Чумак, сын военного трубача. Он славился как выдающийся танцор, но любил старые танцы. Он танцевал вальс, краковяк, мазурку, польку, венгерку, лезгинку и упрямо отказывался от фокстрота, румбы, танго.
Левко держал в руках стул.
– Сейчас Левко будет воевать, – сказала Тамара.-Он, наверное, со стулом в руках будет нападать на фокстротчиков.
Вокруг патефона тоже ожидали нападения. Смеясь и отпуская шутки в адрес Левко, дружно окружили патефон, готовясь к обороне.
Но Левко остановился посредине площадки, поставил стул и, воспользовавшись моментом, когда меняли пластинку, вскочил на стул и воскликнул:
– Внимание, внимание!
– Говорит эр-ве сто двадцать четыре! – крикнул кто-то из фокстротчиков.
– Тише! – закричал Левко. – Сегодня вечер сюрпризов. Мой первый сюрприз – хватит фокстротов!
В это время патефон снова заиграл. Это был фокстрот «Японские фонарики». Громко смеясь, три или четыре пары закружились в танце.
Левко взмахнул, как дирижер, руками, и тотчас со школьной террасы в ста шагах от них загремел духовой оркестр. Могучие звуки вальса заглушили патефон и сбили с такта танцующих. Левко соскочил со стул?, отшвырнул его прочь и, подхватив Зину, поплыл с ней вокруг площадки. Фокстротчикам пришлось переключиться на вальс.
Оркестр составился из нескольких товарищей отца Левко. Он пригласил их на школьный вечер поиграть хоть полчаса.
Но вот сквозь звуки оркестра прорвались аплодисменты и крики «ура». Десятки школьников приветствовали широкоплечего мужчину лет сорока, одетого в серый костюм. Человек этот появился в сопровождении нескольких учеников, которые окружили его тесным кольцом. Это был школьный врач Михаил Фритиофович Гансен, любимец учеников, организатор их вечеров, развлечений, спортивных игр. Учащиеся младших классов называли его дядей Мишей.
– Ну, жду ваших сюрпризов, – обратился к ученикам дядя Миша. В это время подошли классные воспитатели и старосты классов.
– Сюрприз Левко вы слышите, – сказала Зина, намекая па оркестр.
– Знаю, знаю, – ответил врач.
– Теперь мой сюрприз!-крикнул Тимофей Перепута.
Он вскочил на скамью около площадки, поднял руку и выстрелил из пугача.
Этот выстрел был сигналом. Сейчас же за кустами раздался второй выстрел, и в глубину ночи, вверх, в небо, взметнув огненным хвостом, ворвалась ракета. В вышине она рассыпалась золотыми искрами, и одновременно с земли полетели ей вдогонку еще несколько ракет, чтобы своими искрами осыпать школьный сад. Все смотрели вверх, и никто не обратил внимания на черные тени, которые боязливо прятались в кустах.
Оркестр умолк. Музыканты поздравили учеников с успехами в учебе, пожелали весело провести лето и, попросив прощения, что не могут больше задерживаться, ушли. Теперь предстоял легкий ужин, потом игры и танцы под патефон.
На столах появились чай, бутерброды, конфеты, пирожные.
Ваня Жила порадовал всех своим сюрпризом: с дерева послышалась чудесная музыка. Там Ваня пристроил радиоприемник с громкоговорителем и теперь включил его, принимая легкую музыку.
Ванда Врублевская заявила, что очередь за ней, и исчезла в полутемной аллее.
Майка Коваль вручила Михаилу Фритиофовичу большой букет душистой сирени:
– Это от меня и всех наших учеников.
– Спасибо. Вот это сюрприз! – сказал врач, принимая из ее рук цветы.
– Это не сюрприз, а подарок, – загорланил Вася Чиж.– Подарок за то, что вы всем помогли с сюрпризами.
– Ну, подарок, так подарок, – добродушно согласился Михаил Фритиофович. – Но ты ошибаешься, что я всем помогал. Тебе, например, нет…
– Эх, бедная моя головушка, – вздохнул Вася. – Я помню ваш совет, чтобы каждый самостоятельно проявил инициативу… Но мой сюрприз… еще неизвестно…
Он посмотрел на трех подруг, с досадой мотнул головой и отошел в сторону.
А три девушки весело переглядывались, словно насмехаясь над Чижом. Но паренек, отвернувшись от них, расплылся в лукавой улыбке.
Как раз в это время в глубине сада появилась фигура, закутанная в белое, с лицом, спрятанным под черной маской. В руках у неизвестной были цветы. Фигура остановилась, не дойдя двух шагов до освещенного круга. Все молча следили за нею. Шепотом высказывали догадки, кто бы это мог быть. Но вот маска подняла руку с цистами и встряхнула ими. Зазвенели серебряные колокольчики. Секунда тишины, и маска запела.
Нежный голос, еще неокрепший, взлетел, словно на звуках серебряных колокольчиков. Все замерли и стояли неподвижно. Никто не мог разобрать ни одного слова песни, но ее мелодия волновала каждого.
– Это ж на итальянском языке, – прошептал Гансен.
Песня, как птица, реяла над головами, взлетала вверх, рассыпалась смехом, возбуждала чувства гордости, отваги и бурного веселья. Казалось, пела ласточка, потом заворковала голубка, и вот уже соколом взлетает песня, чтобы упасть вниз и защелкать соловьем.
Тишина…
Высоко в небе светит молодой месяц. В белом цвету неподвижно стоят деревья. Покрываются росой травы.
Тишина. Семьдесят подростков, мальчиков и девочек, замерли на минуту.
Но вот тишина нарушена. Взрыв аплодисментов, восклицаний приветствует певицу.
Маска поворачивается спиной и исчезает за кустами.
Еще секунда, вторая, и десяток учеников мчится в кусты за маской.
Они добежали до забора, отделяющего сад от улицы, и увидели, что та, кого они догоняли, с ловкостью кошки перелезает через ограду. А перед ними вырастает девушка, которая хватает их за руки и останавливает:
– Стойте! Куда вы?
Это кричит Ванда. Она не пускает их дальше.
– Это был мой сюрприз, – говорит девушка, – но кто пел – это тайна.
– Никаких тайн! – орет Чиж.
Он взбирается на забор, прыгает на улицу, останавливает двоих, троих случайных прохожих. Но это – пожилые женщины, которые вряд ли могут прыгать через заборы.
Все возвращаются. Михаил Фритиофович пожимает Ванде руку, благодаря за сюрприз, но даже ему Ванда отказывается сказать, кто пел.
Дети усаживаются за чай. Но не успели они остыть после погони за певицей в маске, как вдруг какие-то дикие крики опять нарушили спокойствие. Из кустов выбегают пять воинственных индейцев, вооруженных луками и томагавками.
С возгласами: «Ого-го-го! Ого-го-го! Гой-я! Ей-я» они набрасываются на блюдо с пирожными.
Шарль Дюкло, француз, ученик этой же школы, хватает одного из нападающих, очевидно, главного, судя по его одежде и поведению, и начинает трясти его.
– Разбойник, что ты наделал? – отчитывает он бедного «индейца», который в его крепких руках извивается, как вьюн, но вырваться не может.-Я приказал вам ждать моего сигнала. Вы испортили сюрприз.
– Мы не могли ждать, – защищается «индеец», – мы видели, что вы приканчиваете пирожные. Что же нам-то осталось бы?
Оказалось, что Шарль, вожатый шестиклассников, подговорил нескольких из них под руководством Марка Рудого появиться на вечере переодетыми под индейцев. Ребята терпеливо ждали сигнала, но, опасаясь остаться без пирожных, выскочили из кустов, не дождавшись его.
– Ужин окончен, – промолвил Левко. – Музыку!
Заиграл патефон, и начались танцы.
НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
На соседней площадке школьники затеяли игру. Первой завязали глаза Ванде. Она прошлась по кругу. К ней подбегали товарищи, касались ее рук, что-нибудь выкрикивали над самым ухом и быстро убегали. Она гналась за ними, но, приблизившись к стулу, к столу или к границе круга, слышала возгласы «огонь, огонь!» и поворачивала в другую сторону.
Ванда, наконец, поймала Марка Рудого. Выйдя из круга, она подошла к группе учеников, которые сидели с врачом под кустами сирени.
– Михаил Фритиофович, – обратилась девочка к Гансену, – а что если кому-нибудь завязать глаза и провести по школе, пусть бы угадал, где он… или по саду.
– Или по городу, – вставил кто-то из ребят.
– Целое путешествие с завязанными глазами, – улыбаясь, заметил врач.
– А правда, – продолжала Ванда, – почему бы не организовать путешествие так, чтобы, скажем, нас везли с завязанными глазами по железной дороге, в самолете, на пароходе и, наконец, привезли в незнакомое для нас место. А там – посмотрите на пейзаж, на солнце, обратите внимание па температуру, послушайте, как говорят люди, и угадайте: где вы?
– Интересная, но хлопотливая и дорогая игра, – заметил кто-то.
– Нет… – хотела что-то сказать Ванда, но ее перебили.
– Слушай, Ванда, ты бы лучше спела что-нибудь, – попросили ее две девушки.
– Вы же знаете, что я не пою, – рассердилась Ванда и покраснела.
– Вандочка, но ведь ты же раньше пела. Неужели до сих пор… Мы думали, сегодня будешь петь, а ты привела какую-то подружку.
– Сказано – не пою.
Ванда, встала и пошла на площадку, где продолжались танцы.
В прошлом году Ванда увлекалась пением. Ей очень хотелось стать певицей. Товарищи охотно слушали ее пение. Она подготовила выступление к школьному вечеру. Но выступление вышло неудачным То ли от волнения или, может быть, от мороженого она охрипла. Прохрипев несколько слов, девушка увидела улыбку на лицах слушателей и, вспыхнув от стыда, убежала за кулисы. В зале раздался громкий смех, а она, упав на стул, залилась слезами. С той поры Ванда перестала петь.
– Кто вас за язык тянул, – накинулись девушки на тех двух, которые просили Ванду.
– Но мы не думали, что это ее так обижает,– защищались те.
– Хватит, хватит! Не ссорьтесь, – утихомирил учеников врач.
Все умолкли и стали следить за игрой. Михаил Фритиофович о чем-то долго думал. Наконец, он обратился к ученикам.
– Мне кажется, у меня возникла интересная мысль в связи с тем, что говорила Ванда. Можно бы организовать на время летних каникул путешествие. Собственно, у нас предвидится одно путешествие. Но я думаю, как бы сделать его оригинальным… Не с завязанными глазами, а так, чтобы маршрута никто не знал, кроме руководителя. Как вы думаете, друзья?
Ученики слушали молча, стараясь понять замысел грача.
В это время распорядители вечера объявили, что слово для сюрприза предоставляется Зое Бульбе.
Зоя влезла на стул и сообщила что ее сюрприз – это одновременно сюрприз Тамары и Зины. В руках она крепко держала блокнот. Вася Чиж сразу узнал его. Он протолкался к Михаилу Фритиофовичу и зажмурился. Зоя начала с краткого предисловия:
– Мы решили провести среди вас анкету по вопросу: «Что ты сделал бы, если бы знал, что через десять минут умрешь? Мы собрали двадцать ответов, и я хочу их объявить.
– Слушайте, слушайте! – прокатилось среди присутствующих.
Зоя раскрыла блокнот и приготовилась читать. Зина и Тамара переглянулись, глянули на Васю и, увидев, что он зажмурился, засмеялись потихоньку.
– Внимание, – попросила Зоя. – Читаю. Витя Деревянко – отлупил бы Славку Фелера за то, что он на уроке подсказал ему, будто «Евгения Онегина» написал Маяковский. Славка Фелер – одел бы макитру на голову, взял под руку Витю Деревянко и прошелся бы но главной улице города.
– Но я этого не говорил! Я совсем ничего не говорил! – одновременно завопили оба паренька.
– Внимание, внимание! – кричали Зина и Тамара.
Зоя продолжала: – Лида Чумаченко – подарила бы свою кошку Мурку Лизе Скобенко. Лиза Скобенко – побежала бы к Лиде Чумаченко, чтобы поцеловать кошку Мурку.
Из толпы послышались возмущенные голоса девушек, которые уверяли, что ничего подобного они не говорили.
– Миша Слоним, – продолжала читать Зоя, – крикнул бы: «Бумаги и карандаш!» и сел бы писать поэму о жизни и смерти.
– Когда это я тебе такое говорил? – бросился к Зое школьный поэт Миша Слоним.
Но Зоя, не слушая его, продолжала читать:
– Боря Крокин – Я пошел бы в кондитерскую и попросил бы шоколада и пирожных на сто рублей. Съел бы в течение десяти минут, а потом уже не знаю, кто бы за меня расплатился.
– Вот нахал! – кинул реплику Вася Чиж.
– Ванда Врублевская – немедленно сделала бы домашнее задание к следующим урокам. Тео Дорошевич – написал бы письмо Ванде Врублевской, в котором сказал бы, что красивее ее не было и не будет.
Под громкий смех Васи Тео кинулся к Зое.
– Когда это я сказал? Что ты выдумываешь?
Она растерялась.
– Это же Вася, – защищаясь, сказала она. -, Это ж он.
– Что он? Где он? – сыпал словами Тео…
Громкий смех перемешивался с возгласами возмущения. Староста класса Петя Овчаренко решил вмешаться и навести порядок. Он протолкался в толпу и влез на стул, с которого уже соскочила Зоя.
– Внимание! Мы сейчас выясним.
Когда, наконец, наступила тишина, слова попросил Вася Чиж. Его согласились выслушать.
– Я прошу прощения, но это мой сюрприз. Все это я выдумал и записал в свой блокнот. Такой вопрос я задал только Зое, Тамаре и Зине. Зима ответила мне, что я дурак.
Чижа прервал смех и возгласы «браво».
– Я, товарищи, с вами пе согласен, – продолжил Вася. – Я хочу рассказать, что было дальше. Зоя, Тамара и Зина, узнав, что я зачитаю анкету здесь, требовали, чтобы я записал им другие ответы, а я заранее знал, что так оно будет, они всегда так делают. Когда же я не согласился, они выхватили у меня блокнот и убежали. Я притворился, что очень жалею, а на самом деле ждал, когда они выступят.
Рассказ Чижа приветствовали смехом и аплодисментами.
– Молодец, Чиж! Вот хитрец!
– Товарищи,-снова начал Чиж,-я все же провел анкету среди наших товарищей, только на тему: «Чего ты больше всего хочешь?..» Разрешите зачитать ответы.
Он вынул из кармана лист бумаги.
– Витя Деревянко – иметь все книги Майн-Рида; Слава Фелер – учиться только на отлично; Лида Чумаченко – поехать в Арктику; Лиза Скобенко – стать снайпером; Боря Крокин – использовать внутриатомную энергию; Ванда Врублевская – стать актрисой; Тео Дорошевич – построить подводную лодку-самолет; Левко Чумак – поставить рекорд по плаванию, переплыв Черное море, конечно, с передышками; Тимофей Перепута – иметь ружье, фотоаппарат, велосипед, бинокль и микрофон. Зоя Бульба – сделать шестимесячную завивку и ежедневно получать по десятку пирожных «наполеон»…
– Нет, нет! – закричала Зоя. – Я о завивке никогда не говорила. Это ты выдумал.
– Это элемент художественного творчества, – ответил Вася и продолжал дальше: – Тамара Гончаренко – научиться танцевать румбу и починять часы…
– Я о румбе никогда не говорила!
– Но о часах, верно?
– Верно.
– То-то же. Зина Римерберг – файдешиновое платье и прыгнуть с парашютом из стратосферы.
– Разве я тебе о платье говорила?
– Ну, забыла сказать… Все. Как, товарищи, моя анкета, интересная?
Ему ответили аплодисментами, и снова заиграл патефон. Михаил Фритиофович о чем-то советовался с классными руководителями Андреем Степановичем и Германом Терентьевичем. Первый был руководителем седьмого класса, ставшего теперь восьмым, второй– восьмого, ставшего девятым. После короткого разговора, посмотрев на часы и увидев, что уже половина двенадцатого, они решили закрывать вечер. Позвали старост классов, чтобы они объявили об этом. Когда патефон смолк, все собрались на скамье около веранды. На веранде стояли врач, учителя и старосты классов. Герман Терентьевич обратился к ученикам с короткой речью:
– Перед тем как разойтись по домам и распрощаться до осени, я вам объявлю постановление школьного совета о премировании пятерых учеников нашей школы путешествием. Предполагалось, что эти ученики поедут по Днепру до Одессы, а оттуда морем в Крым. Сейчас есть предложение изменить маршрут путешествия. Маршрут будет засекречен. О нем будут знать школьный совет, родители и руководители экскурсии. Участники экскурсии маршрута знать не будут. Во время путешествия они будут угадывать, куда поедут дальше. Объявляю фамилии премированных. Восьмиклассники, перешедшие в девятый класс: Ванда Врублевская,
Шарль Дюкло; семиклассники, перешедшие в восьмой класс: Зоя Бульба, Вася Чиж; шестиклассник, перешедший в седьмой класс: Марко Рудой.
– Руководителем экскурсии, – продолжал он, – назначен наш любимый Михаил Фритиофович Гансен,
Крики «ура» прозвучали после этих слов. Ученики радовались за своих товарищей.
– Основная задача, – прокричал Герман Терентьевич, – провести экскурсию самым интересным образом, весело и каждому поправиться на десять килограммов, Я кончил.
Снова аплодисменты, и заиграл патефон. На веранду выскочил Тимофей Перепута.
– Мой последний сюрприз! – воскликнул он и выстрелил из двух пугачей, которые держал в обеих руках.
В то же мгновенье электричество погасло, и темноту над садом прорезали искристыми хвостами ракеты. В глубине сада завертелось ракетное колесо, осыпая лепестки цветов искрами бенгальских огней. По дорожкам поскакали огненные жабы.
Шумным потоком ринулись ученики на улицу.
Как всегда, Зоя, Зина и Тамара возвращались домой вместе. Они оживленно обсуждали события этого вечера и договаривались, как отомстить Васе Чижу. Выполнить эту месть поручалось Зое во время путешествия.
Марко Рудой вместе с компанией своих «индейцев» провожал Шарля Дюкло. Маленький «индеец», Вота Татарник развивал план, как Шарль и Марко могли бы взять его с собой в путешествие, спрятав в большой чемодан, который он видел у отца Шарля.
Вася Чиж шел домой один, глубоко задумавшись. «Кого это в маске приводила Ванда? – думал он. – Это чудесное пение. Во что бы то ни стало нужно узнать».
Над окраинами города стояла тишина. Ее нарушал врач Гансен, постукивая тростью по тротуару. Время от времени, улыбаясь, он поднимал луноподобное лицо к своему двойнику на небе и, не спеша, шагал домой.
