Текст книги "С малых высот"

Автор книги: Николай Шмелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Товарищ подполковник, – говорит она срывающимся от волнения голосом. – Орлов... просит разрешения садиться... на одно колесо... Убьется ведь, товарищ командир.

– Пусть садится, – ответил спокойно Шевригин. – Не волнуйся, Таня! Все будет хорошо. Это же Орлов! Одна фамилия чего стоит!

Потом взял в руки микрофон и передал:

– Орлов! Кама-двенадцать! Посадку разрешаю.

– Вас понял! – отозвался летчик.

Орлов плавно подвел самолет к земле, выключил зажигание, перекрыл бензокран и увеличил левый крен. Машина коснулась колесом полосы, покатилась. Ее скорость гасла. Мы затаили дыхание... Самолет вот-вот зацепит землю правой плоскостью. Тогда... начнется страшное. Но Орлов начеку, он ждал этого момента. Как только правая плоскость стала опускаться, он резко дернул кран шасси, поставил его в положение "убрано". Левое шасси подломилось... еще мгновение – и самолет пополз на фюзеляже по прихваченному весенним морозом грунту.

Санитарная машина, а за ней грузовая и легковая уже мчались к месту посадки самолета. Врач Оскар Ефимович Брудный первым вскочил на крыло "ила" и открыл фонарь. Орлов неподвижно сидел в кабине, опустив голову.

– Жив? – взволнованно спросил доктор.

– Кажется, да, – поднимая голову, выдавил из себя летчик. По его лицу катились крупные капли пота.

Орлов выбрался из кабины. Со всех сторон его окружили боевые друзья. Все стали хвалить его за хладнокровие и мужество. Кто-то сказал, что он имел полное право покинуть самолет.

– Да разве такого красавца можно бросать?! – горделиво возразил Орлов и размашисто зашагал к командному пункту.

Пащенко изо всех сил старался выбраться из кабины, но безуспешно: фонарь заклинило. А через открытые форточки хлестала вода. Скоро она заполнит кабину, и тогда – конец.

Говорят, перед лицом смерти человек способен на невозможное.. Видимо, так случилось и на этот раз:

Иван Пащенко сумел вылезти из кабины через узкую форточку фонаря.

Он сразу же бросился к своему другу, воздушному стрелку. Тот лежал без сознания, лишь изредка стонал. Тлеющий комбинезон его дымился, правый рукав был в крови.

Летчик вытащил стрелка из кабины, положил на крыло и стал пригоршнями обливать его горящую одежду.

– Застрелите меня, командир... – услышал он.

– Брось, Илья, будешь жить, мы с тобой еще повоюем...

Пащенко осторожно снял со стрелка меховой комбинезон и перевязал ему раны. Добрынину стало легче. Он открыл глаза.

– А где мы находимся? – спросил он, приходя в сознание.

– На отдыхе в лесу, – шутливо ответил Пащенко. На бледном лице Добрынина мелькнула тень улыбки.

– Откровенно говоря, даже не представляю, где нас угораздило упасть, уже всерьез сказал летчик. – Но на скорую помощь рассчитывать не приходится. Давай твой автомат, и будем помаленьку двигаться.

Старший лейтенант взвалил Добрынина на спину и медленно побрел от самолета. Идти было тяжело. Ледяная вода, доходившая до пояса, плавающие ветки и поленья сковывали движения.

Откуда-то справа доносилась пулеметная стрельба. Очевидно, там шел бой. Пащенко решил идти именно туда.

Около часа он медленно брел, продрогший и измученный, с тяжелой ношей на плечах. Несколько раз за это время Илья просил его оставить, потом вдруг странно вскрикнул и замолчал.

Затопленному половодьем лесу, казалось, не будет и конца. А летчик все шел и шел. Но вот наконец деревья расступились, и впереди показался небольшой островок.

Пащенко выбрался на сухой берег и осторожно уложил стрелка на траву.

– Холодно что-то, Ваня, – сиплым голосом сказал очнувшийся Добрынин.

– Хорошо, Илюша, сейчас что-нибудь придумаем, – ласково ответил Пащенко, хотя у самого зубы ныли от холода.

Насобирав сухих сучьев и травы, он вынул зажигалку и разжег костер. Потом достал пачку сигарет. Но они так размокли, что закурить друзьям не удалось. Немного отдохнув и отогревшись, летчик осмотрел бинты на ранах стрелка и решил идти дальше. Однако с каждым метром пути уровень воды становился все выше, и он вынужден был вернуться назад, на "остров спасения".

– Выход один, Илюша, – устало сказал он Добрынину. – Ты полежи здесь, у костра, а я пойду искать своих. Скоро мы придем за тобой.

Стрелок согласно кивнул головой и тихо прошептал:

– Иди, Ваня! Иди...

Захватив с собой автомат (боясь как-бы Добрынин не натворил глупостей), Пащенко вновь вошел в студеную воду. Наступили сумерки, когда он добрался до опушки леса. Слева, там, где кончался разлив воды, стояли повозки. "Дорога! Люди!" – обрадовался летчик.

Повозочные тоже заметили его. Размахивая руками, они стали кричать. Вначале Иван насторожился, услышав чужую речь, но вскоре уловил в ней знакомые, когда-то слышанные нотки.

"Да ведь это же болгары!" – чуть не вскрикнул он от радости.

– Летник! Братушка! – кричали два солдата, торопливо шагая навстречу Ивану. – Болгар ми, болгар!

– Братушки, родные! – вырвалось из груди нашего летчика. Дрожащими руками он обнял первого подбежавшего к нему солдата и крепко поцеловал.

Новые друзья представили советского летчика своему командиру роты, а потом вместе с Пащенко пошли на "островок спасения". Илью застали они у потухшего костра. Он лежал на спине и стонал.

Один из болгар, оглядевшись вокруг, сказал, что здесь недалеко живет лесник и у него должна быть лодка. Он сам вызвался разыскать его.

Когда Тодор ушел, Иван вместе с другим солдатом, Вылко, развели костер и накормили Добрынина консервами.

За работой и заботами о друге они не заметили, как стемнело.

Наконец вернулся Тодор. Он объяснил, что домик нашел, а лесника нет. Наверно, его убили фашисты.

– А лодку пригнал? – спросил Пащенко. Утвердительно покачав головой, Тодор ответил:

– Нема лодка.

Пащенко удивился. Но Вылко, немного знавший русский язык, объяснил, что согласный кивок головой у болгар означает не "да", а "нет". И наоборот. Это разъяснение не успокоило советского летчика. Надо было что-то придумывать.

Сначала они попробовали вынести раненого на носилках, сделанных из жердей и шинели. Но из этого ничего не получилось. Попав на глубокое место, они вынуждены были вернуться.

– Без лодок или плота не обойтись, – сказал Пащенко. – И, подумав, предложил: – Слушай, Вылко, вы и Тодор оставайтесь с Ильей, а я пойду искать бревна для плота. Поняли? Видя, что болгары дрожат от холода, он не хотел, чтобы они из-за него и Ильи снова лезли в ледяную воду.

– Понял, – ответил Вылко и привычно качнул головой из стороны в сторону.

Пащенко через силу улыбнулся, сошел в воду и поплыл. Поиски материала для плота кончились для него печально. Когда он, выловив первое бревно, вытащил его на мель, ноги ему свела судорога. Летчик упал и потерял сознание.

Ивана случайно обнаружили два югославских партизана, которые проплывали здесь на рассвете. Заметив, что он еще дышит, они втащили его в лодку, растерли спиртом и влили в рот несколько капель своей водки – ракии.

Через некоторое время Пащенко пришел в сознание. Открыв глаза, очень удивился, увидев рядом незнакомых людей, опоясанных пулеметными лентами.

– Кто вы? – спросил встревоженный летчик.

– Серб, серб, партизан, – наперебой заговорили югославы.

– Братушки, тогда плывите вон туда, – попросил Иван, указав рукой в направлении островка,

Однако на острове никого не оказалось. "Куда же они ушли?" – ломал голову летчик. Собравшись с силами, он несколько раз окликнул их, но ему никто не отозвался.

Лишь после того, как югославские партизаны доставили Пащенко в нашу ближайшую пехотную часть, он узнал, что Добрынин жив. Болгарские друзья не бросили его и вынесли из леса. Теперь они все трое лежали в медсанбате, который находился в ближайшей деревне.

Летчик попросил и его проводить туда. Пехотинцы согласились. С большим трудом он дошел до деревни. И когда переступил порог дома, в котором размещалась санчасть, силы снова покинули его. Он потерял сознание.

Через несколько дней Иван Васильевич Пащенко вернулся в родной полк. Снова стал водить в бой грозные "илы", поддерживая с воздуха части болгарской армии, отражавшие атаки фашистов. А Илью Добрынина эвакуировали в тыл залечивать раны.

...Воины двух братских армий плечом к плечу сражались на последних рубежах, отделяющих нас от желанной победы. Они всегда были готовы прийти друг другу на помощь. Когда 4-й болгарский корпус попал однажды в тяжелое положение, командование 3-го Украинского фронта послало ему на выручку наш 133-й стрелковый корпус. И фашисты были разгромлены.

* * *

Наш аэродром расположен севернее города Капошвар, близ деревни Орци. Вдали уже виднеются белые вершины гор. Это южные отроги Альп. Как далеко мы ушли от родных равнин и лесов!

Вместе с частями болгарской армии мы громили фашистов в Южной Венгрии и на севере Югославии. А на других фронтах советские войска уже рвались к Берлину, Вене, Праге. До конца войны оставались считанные дни.

...Летчики сидят возле штабной землянки в ожидании очередного вылета. Примостившись на ящике, лейтенант Орлов читает "Горе от ума". Он очень любит эту бессмертную комедию Грибоедова. Часто в кругу друзей Петр, перефразируя стихи великого поэта, вдохновенно декламирует:

Вот отбомбишь, воротишься домой,

И дым Отечества нам сладок и приятен!

Лейтенанту Орлову всего двадцать два года. Но это уже опытный, закаленный воин. Недавно его приняли в партию.

Слышится команда: "По самолетам!"

Петр Орлов с сожалением закрывает книгу и отдает ее механику. Надев шлем, он по-юношески легко вскакивает на плоскость машины. А воздушный стрелок уже занял свое место в задней кабине.

Полку поставлена задача – нанести штурмовой удар по железнодорожному узлу Чаковец, расположенному в северной части Югославии. Воздушная разведка обнаружила там скопление вражеских эшелонов с войсками и техникой.

...Штурмовики, прикрываемые истребителями, точно вышли на цель. В этой группе находился и Петр Орлов. Построившись в круг, "илы" с пикирования начали штурмовать вражеские эшелоны, обрушивая на них бомбы и реактивные снаряды, поливая свинцом из пушек и пулеметов.

Зенитчики противника открыли сильный огонь. Вокруг штурмовиков заклубились разрывы снарядов. С каждой секундой этих черных клубков становилось все больше. Но ничто не могло сорвать атаку наших "летающих танков".

Во время второго захода в самолет Орлова угодил снаряд. Машина перестала слушаться летчика.

– Орлов, ты подбит... Можешь выйти из боя, – передал ему командир.

– Успею, товарищ командир. Мы еще повоюем, – ответил Петр.

В такой обстановке летчик, с разрешения командира, мог бы, конечно, выйти из боя и под прикрытием истребителей вернуться домой. Никто не упрекнул бы его за это.

А если он чувствовал, что не дотянет до аэродрома, ему разрешалось перелететь линию фронта и приземлиться в расположении своих войск. Но лейтенант Орлов не сделал ни того, ни другого. Он был настоящим бойцом. Бить фашистов, пока глаза видят землю, а руки способны управлять самолетом – вот его девиз. И он не вышел из боя, смело повел свой "ил" в очередную атаку.

Второй снаряд, пробив броню, разорвался в моторе. Штурмовик окутался черным дымом. Все летчики, находившиеся поблизости от Орлова, с волнением ожидали, какое он примет решение. В эфире наступила тишина.

– Петя, горишь! – крикнул кто-то, не выдержав. В этом возгласе прозвучала тревога за друга, просьба к нему подумать о своей молодой жизни. Ведь слишком много мы понесли жертв за годы войны. И как обидно было на пороге победы терять таких молодых ребят...

Возможно, Орлов и слышал тревожный голос друга. А может быть, и нет, если снаряд вывел из строя рацию. Но как бы то ни было он ничего не ответил. Мы видели только, как летчик энергично перевел свой горящий самолет в пикирование... Окутанный дымом штурмовик ринулся вниз, на станцию, и врезался в скопление вражеских эшелонов. Так коммунист Петр Орлов нанес по фашистам свой последний удар.

"Это он указал нам цель", – безмолвно решил каждый из нас. Словно подтверждая эту мысль, в наушниках прозвучала команда:

– В атаку! Добьем врага!

Долго наши "илы" носились над целью, подобно черным молниям. А внизу бушевало море огня. Фашистские эшелоны не ушли со станции.

...На аэродром мы вернулись без единого патрона и снаряда. Со стоянки шли усталые и злые. У меня в горле застрял комок горечи. Перед глазами все еще стояла картина героической гибели друга. Прощай, ясноглазый Петя! У тебя была душа поэта и сердце настоящего героя! Ведь нужны бездна мужества и любви к людям, чтобы совершить то, что сделал ты в один из последних дней войны.

...Вскоре наши войска заняли станцию Чаковец. На путях ее оказалось более десяти разбитых железнодорожных эшелонов с танками и артиллерией. А сколько там было уничтожено гитлеровцев!

Это произошло 3 апреля 1945 года. Вскоре мы узнали, что Петру Ивановичу Орлову, летчику-коммунисту, присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Посмертно. За героизм и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими оккупантами.

...Погожим майским утром 1945 года отгремели последние залпы войны. Наступил Великий День Победы, о котором мы мечтали все эти долгие годы. На землю пришел мир. Мы стояли под развернутым Знаменем полка и слушали приказ об окончании боевых действий. Над застывшим в торжественном молчании строем звучали слова о том, что Советская Армия с честью выполнила свой долг перед партией и народом, свою великую освободительную миссию.

Нашей радости не было предела. Но к ней примешивалась и грусть. Мы думали о тех, кто отдал за победу над фашизмом самое дорогое, что есть у человека, – свою жизнь.

Мы никогда не забудем своих погибших боевых товарищей. Их дорогие образы будут с нами до конца жизни. Не забудут героев и все честные люди земли. И наши потомки, люди коммунизма.

Герои не подвластны времени. Они не умирают.

Послесловие

Меня часто спрашивают: "Вот вы, летчик, военный человек, наверное, никогда и не думали стать писателем? Так расскажите, как была написана эта книга?"

Верно, раньше мне и в голову не приходило, что я стану писать воспоминания. Но однажды, спустя много лет после того, как отгремели бои, мы были приглашены на пионерский сбор. Мы – это член-корреспондент Академии наук СССР, профессор Сергей Никитович Маргелян, негр Роберт Росс и я. Сбор проводился на тему "В жизни всегда есть место подвигу".

Сначала выступил Сергей Никитович, необычайно одаренный математик, в двадцать четыре года ставший членом-корреспондентом Академии наук. Не только пионеры, но и мы, взрослые, с раскрытыми ртами слушали его рассказ о достижениях науки. Перед нами открылся захватывающий воображение мир проблем, которые сегодня еще кажутся фантазией, а завтра будут действительностью.

Роберт Росс поведал о том, что волнует все человечество: о борьбе негритянского народа за свободу и равноправие, о "прелестях" жизни темнокожих в капиталистических странах.

А потом говорили о героизме, смелости, подвигах. По горящим глазам наших юных друзей мы видели, как глубоко волнует их эта тема. Пришлось выступить и мне. Снова в памяти ожили незабываемые дни боев, бессмертные дела и подвиги моих друзей – Михаила Антипова и Георгия Дорохова... Последнее пике Петра Орлова, отчаянная операция над Будапештом, когда мы разбрасывали листовки...

После выступлений нас обступили пионеры, и началась непринужденная беседа. Во время разговора один из пионеров озадачил меня неожиданным вопросом:

– Скажите, а где можно прочитать о подвигах летчиков, про которых вы рассказывали?

В первый момент у меня сложилось впечатление, что пионер принял рассказы о подвигах моих товарищей как нечто надуманное, литературный вымысел. Я невольно смутился. Но ответил, что все рассказанное мною о боевых друзьях – истинная правда.

Опустив голову, мальчик тихо произнес:

– Я хотел бы... хотел прочитать книгу о ваших замечательных товарищах.

Тут я понял, что думал сказать этот застенчивый пионер. И мне стало стыдно. В самом деле, разве можно похоронить в своей памяти, в тайниках сердца великие события минувшей войны и образы ее замечательных героев!

...Вспоминается и другой эпизод. Во время встречи молодежи столицы с воинами Московского гарнизона одна из девушек задала мне такой же вопрос, как и пионер, только в более категоричной форме

– Почему вы до сих пор не написали книгу о подвигах своих товарищей. И о себе? – И снова мне пришлось смутиться. Но теперь я ответил, что уже работаю над такой книгой.

Люди, наши замечательные советские люди, побудили меня взяться за перо и в меру своих способностей воссоздать образы дорогих моему сердцу друзей и боевых товарищей.

...Описанные в книге события – всего лишь малая часть большого и славного пути 707-го Краснознаменного Дунайского штурмового ордена Кутузова III степени авиационного полка. Давно прошли грозовые дни, но мы, боевые друзья и товарищи, поддерживаем и теперь тесную связь, пишем друг другу письма. Боевая дружба не умирает. Поэтому я многое знаю и о дальнейшей судьбе своих героев.

Так, полковник Василий Семенович Сувид, которого мы так любили и уважали, сейчас в отставке, пенсионер. Живет он недалеко от Ногинска. А вот наш командир полка, подполковник Михаил Иванович Шевригин, умер.

Летчик-истребитель Александр Иванович Колдунов, генерал-майор авиации, дважды Герой Советского Союза, и по сей день служит в истребительной авиации. Продолжают службу в рядах советских ВВС и Герои Советского Союза Д. В. Супонин и И В. Пащенко.

Герой Советского Союза капитан Антипов Михаил Николаевич погиб 1 июня 1947 года при исполнении служебных обязанностей.

Герой Советского Союза Н. И. Сербиненко демобилизовался из рядов военной авиации по состоянию здоровья. А Володя Романцов работает в одном из аэропортов Прибалтики. Михаил Скочеляс демобилизовался и живет в Минске. Алексей Зайцев работает в Новороссийском порту. А. А. Воеводин и Г. И. Белицкий – пенсионеры и живут в Москве. Ю. Сорокин и Н. Пахомов тоже живут и работают в столице.

С душевной болью вынужден сообщить вам, дорогие читатели, о Георгии Дорохове и Павле Ивакине. Не довелось им увидеть радостный день великой победы. Оба они погибли в марте 1945 года, выполняя в паре боевое задание на разведку.

Эта книга, может быть, и не была бы написана, если бы не большая помощь моих боевых товарищей и командиров. Приношу глубокую благодарность маршалу авиации В. А. Судец, М. И. Шевригину, В. С. Сувиду, А. И Колдунову, Д. В. Супонину, И. В Пащенко, Н И Сербиненко, М П. Скочелясу и А. Д. Зайцеву. Их дружеские советы и помощь в воссоздании некоторых эпизодов боевой жизни нашего полка позволили сделать книгу более достоверной.