Текст книги "ЦРУ против СССР"

Автор книги: Николай Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

7

Но все же люди типа Солженицына в основном нужны для ведения «психологической войны», пока они находятся в пределах Советского Союза. Оказавшись на Западе, они быстро видят – им разрешаются только такие действия, которые определены спецслужбами. Никакой отсебятины. Нужны только их имена и скандальная известность. Отщепенцы, попадающие на Запад из СССР, ощущают это на собственной шкуре.

Взять матерого преступника Буковского. О его судьбе западные средства массовой пропаганды сочиняли самые поразительные небылицы. В изображении их он находился на последнем издыхании. Но вот «мученик» предстал на Западе живым, здоровым, да и весьма бойким. Он произносил речи, давал интервью, развил кипучую деятельность под силу очень здоровому человеку и даже удостоился приема в Белом доме в феврале 1977 года. Его восхваляли – как же, уголовник выливал потоки грязи на Советский Союз.

Сообщая об этой приятной во всех отношениях для НТС деятельности, «Посев» восклицал: «Надо надеяться, что западные политики и общественные деятели в своих отношениях с Советским Союзом почерпнут кое-что из опыта В. Буковского». Озаренный «славой» антисоветчика, уголовник, как и надлежит профессиональному преступнику, был настороже: «Когда Буковского попросили сказать, какую позицию по отношению к Советскому Союзу должен был бы занять Запад, он повторил, что ни давать советов, ни навязывать своего мнения не может».

Он недолго удержался на этой позиции и, возомня себя стратегом, полез с советами. Для хозяина – ЦРУ дело смешное и нетерпимое: марионетка вознамерилась давать руководящие указания тем, кто дергает за веревочки. Итог: на антисоветском сборище в Париже в сентябре 1977 года Буковский жаловался: «Когда я оказался в госдепартаменте США, я вдруг обнаружил, что человек, который отвечает за всю восточную политику… такой толстый, очень важный и смотрел на меня как на букашку, которая ползет поперек пути. И он знал лучше меня, что нужно Америке и что нужно Советскому Союзу. Я ничего не мог ему доказать». В жалобах своих он, впрочем, был похвально осмотрителен: ссылался на госдепартамент, а не на тех, с кем много чаще имеет дело, – сотрудников ЦРУ.

В одном он совершенно прав – эти отщепенцы для ЦРУ не больше чем «букашки». Между представлением, которое создают о них западные средства массовой пропаганды по наущению спецслужб, и их подлинной значимостью в глазах тех же спецслужб громадная пропасть. В ЦРУ точно определили их стоимость и в случае нужды, без труда возьмут к ногтю любую «букашку», не потрафившую ЦРУ. Очень даже просто. Заплечных дел мастерам ЦРУ опыта не занимать. Во всяком случае в США тех, кто оказывается на пути ЦРУ, обдает леденящий смрад застенков ведомства, всегда готовых принять новые жертвы, которые в них исчезают без следа. Об этом знают сотрудничающие с ЦРУ для острастки, хотя, конечно, застенки созданы в первую очередь для классовых противников строя, существующего в США.

Еженедельная газета «Голос Родины», орган советского общества по культурным связям с соотечественниками за рубежом, в сентябре 1978 года опубликовала статью советского юриста А. Трайнина «Разговор начистоту», к которой как раз разбирается практика бессудной расправы в США. А. Трайнин писал:

«Лиц, заподозренных в США в том, что они являются „агентурой“ иностранного государства, как правило, не доводят до суда, а убивают в застенках спецслужб, предварительно вырвав у них надлежащие „признания“. Или они гибнут, не сказав ни слова. Причем речь идет об американских гражданах, которые по официальной заокеанской риторике наделены всеми „правами человека“.

Списки замученных, имена которых так и не попали на страницы «свободной печати», вероятно, погребены в сверхсекретных архивах американских спецслужб. Но о страшной судьбе некоторых, бросивших вызов диктатуре железной пяты, мы знаем.

За примерами, причем новейшими, не нужно ходить далеко. Первая половина семидесятых годов ознаменовалась в США резкой критикой ЦРУ и «разведывательного сообщества» вообще. В критике этой было не только возмущение со стороны порядочных людей, но и озабоченность некоторых кругов тем, что спецслужбы малоэффективны. В ответ ЦРУ дало бортовой залп, выпустив книги своих работников, в которых превозносились «заслуги» ведомства, стоящего на страже интересов железной пяты. Среди таких хвалебных трудов книга бывшего крупного работника ЦРУ Майлса Копленда «Без плаща и кинжала. Правда о новой эпохе в шпионаже» [216]216
  M. Copeland. Without cloak and dagger The Truth about the New Espionage, N. Y., 1974, pp. 26 – 28, 182, 186, 188, 257.


[Закрыть].

Это отнюдь не агитка, а излияния профессионала.

Он заверил подлинных хозяев Америки, что дело защиты их классовых интересов в надежных руках. Копленд точно изложил, что ожидает того, кого считают политически опасным в США. «Если сотрудники (американских) органов госбезопасности убеждены, что подозреваемый виновен, у них нет иного выбора, как арестовать его и сделать все необходимое, чтобы добиться правды, даже если это означает уничтожение любой возможности впоследствии предать его суду. Если задержанный отказывается говорить, сотрудники госбезопасности уводят его в подвал и там, как выразился один мой хладнокровный друг по ЦРУ, „стараются привести его в рассудок“. Центральное разведывательное управление „предпочитает, чтобы допрашиваемый „скончался от кори“, как острословы ЦРУ именуют этот исход, а не был наказан в судебном порядке“. После допросов в застенках ЦРУ допрашиваемого приводят в такое состояние, что его нельзя показать в суде, и „его спокойно ликвидируют способами, ужас которых не поддается описанию“.

В качестве примера Копленд рассказывает об убийстве в 1964 году в застенках ЦРУ американского государственного служащего, зашифрованного им под псевдонимом Мики. Он был схвачен и умер «от сердечного приступа», именно когда следствие заканчивалось… «В его деле не обнаружено ничего выходящего из ряда вон», – докладывал руководитель следствия тогдашнему директору ЦРУ адмиралу Вильяму Рейборну… О деле «Мики» в прессе не сообщалось, ибо гласность не принесла бы никаких выгод».

Пресса ладно, но родные, семья! «Поскольку „Мики“ скончался, – замечает Копленд, – от „сердечного приступа“ (а в качестве причины смерти могла бы быть указана „корь“ или любая другая выбранная наугад болезнь), его коллеги и их семьи были столь же предупредительны и отзывчивы к его осиротевшей семье, как они отнеслись бы к семье любого другого покойного коллеги».

Лишь в редчайших случаях человек, прошедший ужасы застенков, выпускается на свободу доживать свои дни где-то в глухом месте под жестким надзором. Но только если это в «государственных интересах». И конечно же, в газетах ни слова» [217]217
  Разговор начистоту. М., 1979, с. 42 – 44.


[Закрыть]. США вообще давно далеко зашли в своей карательной политике, режим в американских тюрьмах всегда отличался крайним зверством. Еще в тридцатых годах XIX века француз А. Токвилль, книги которого о США считаются классическими, с ужасом записывал поучения смотрителя нью-йоркских тюрем Э. Линдса: «Во время наших разговоров, длившихся часами, г-н Элам Линде постоянно возвращался к одной теме – необходимо начинать с того, чтобы сломить дух заключенного» [218]218
  А. Tocquevi11e. On the Penitentairy System in the United States and its Application in France, Philadelphia, 1833, Appendix A.


[Закрыть]. Куда больше ста лет назад реформатор американских тюрем Ф. Грей настаивал: совершенно обязательно «сокрушать и уничтожать свирепым обращением» дух и волю заключенных [219]219
  R. Schwitzgelel. Limitations on the Coercive Treatment of Offenders, «Criminal Law Review», 1972, pp. 269 – 270.


[Закрыть]. Так и «сокрушали», безмерно гордясь своим к нашим дням почти двухсотлетним опытом. Американская журналистка Д. Митфорд, выпустившая в 1975 году очень поучительное исследование о современных американских тюрьмах, подчеркивает: «Я обнаружила, что именно эту двойную цель, в сущности, и по сей день преследует как тюремная администрация, так и сонмы благонамеренных реформаторов, хотя они и не высказываются столь откровенно, как надзиратель Линде, и хотя с годами методы достижения этой цели сильно изменились» [220]220
  Д. Митфорд. Тюремный бизнес. М., 1978, с. 51.


[Закрыть].

Изменились прежде всего потому, что ЦРУ выдало надлежащие «научные рекомендации», в том числе по методам физического воздействия на заключенных. Об одном из результатов внушений ЦРУ тюремщикам свидетельствует петиция заключенных в американских тюрьмах, переданная в 1972 году в ООН. Несчастные указали, что в федеральной тюрьме Марион штата Иллинойс, например, введена программа «Асклепион». В петиции перечислены 24 метода физического и психического воздействия. Над США отнюдь не пронеслась буря возмущения, ответственного за введение этих методов М. Гродера всего-навсего пригласили в комитет конгресса, где он дал пространные объяснения, указав на великую пользу того, что в просторечии именуется пытками на почве великой «демократии». Американские исследователи вопроса А. Шефлин и Е. Оптон в 1978 году определили ее суть: «Изменение разума состоит в том, чтобы „разморозить“ прежние представления заключенного о себе (то есть свести их к нулю), „изменить“ его личность и „заморозить“ его новые представления в новой личности». Для этого «прибегают к крутым мерам физического воздействия» [221]221
  A. Sсheflinand and E. Оptоn. The Mind Manipulators, N. Y., 1978, pp. 98 – 100.


[Закрыть].

Карательная политика в США всегда носила и носит ярко выраженный классовый характер, острие ее направлено против тех, кто и без того находится в основании американской политической пирамиды. «Крутые меры» оказались особенно уместными с точки зрения власть предержащих в США именно в шестидесятые и начале семидесятых годов – время массовых выступлений против политики американского империализма в Юго-Восточной Азии… «И в этой связи, – замечает Д. Митфорд, – широкое распространение получил термин „политические заключенные“. Этот термин был введен самими узниками, осужденными за преступления, которые в обычном представлении не имели никакой связи с политикой. Они были убеждены, что являются жертвами классового или этнического подавления, что власти пользуются тюремным заключением как средством заставить их принять статус-кво нищеты, бесправия и несправедливости». В США ныне около 1,4 миллиона заключенных, 80 процентов из них принадлежит к 12 процентам трудоспособного населения, получающего минимальные доходы. Вот их и «перевоспитывают», чтобы они смирились со своим положением, безропотно принимали политическую систему, существующую в США.

Если так дела обстоят в тюрьмах общего типа, то происходящее в застенках ЦРУ – тайна за семью печатями.

Нужно было стечение чрезвычайных обстоятельств, чтобы о нравах, царящих в застенках ЦРУ, стало кое-что известно, именно далеко не полностью и под специфическим углом зрения. Заседания комитета палаты представителей, расследовавшего в конце семидесятых годов убийства Дж. Кеннеди и М. Кинга, вновь оживили интерес к деятельности ЦРУ. Перед комитетом прошли отставные работники ведомства, которые отвечали на ряд вопросов. Что касается убийства президента Дж. Кеннеди, то снова всплыло старое – пал Кеннеди жертвой заговора или нет и в любом случае какова роль во всем этом ЦРУ, ФБР, секретной службы и прочих. Почему по крайней мере они не могли уберечь президента? «Расследования» конгресса такого рода непременно кончаются тем, что ЦРУ выходит из них не только чистым, но и как ведомство, постоянно пекущееся о «национальной безопасности» США. В подкрепление этого в процессе «расследования» ЦРУ предает огласке новые факты.

Так произошло и на этот раз. По осени 1978 года ЦРУ предъявило комитету палаты представителей доказательства своей бдительности и даже сверхбдительности. Речь шла о следующем. В начале 1964 года один советский работник, находившийся в загранкомандировке, изменил Родине и получил политическое убежище в США. Он сразу попал в руки тех, кто принимает предателей, – соответствующее подразделение ЦРУ. Там месяцами жестоко допрашивают любого ищущего убежища в благословенной «демократии» и, лишь удостоверившись в том, что предатель «выпотрошен», то есть передал вес известное ему об СССР американской разведке, разрешают тому влачить жалкое существование на Западе, зачастую под чужой фамилией и неусыпным присмотром ЦРУ. Иные предатели во время этой-процедуры бесследно исчезают, по тем или иным причинам их уничтожают, а о некоторых известно, что они почему-то покончили жизнь «самоубийством». Хотя, казалось бы, нашли, что искали – «свободу» на Западе.

По роду своей работы предатель представлял, за чем охотится ЦРУ, а посему поторопился выложить следователям то, что составляет государственную тайну. Но он, мелкий чиновник, знал плачевно мало, и «улов» для ЦРУ оказался незначительным, что сразу вызвало подозрения, которые были неизбежны, ибо он, дабы продаться подороже, представил себя крупным работником. В ЦРУ пожали плечами – крупный работник должен знать больше. Стали еще придирчивее в допросах, а тот, дурак и в довершение всего пьяница, поддерживая версию о своей невероятной значимости, вконец заврался. Помимо явных небылиц, предатель «открылся» – он-де лично знал детали пребывания Л. Освальда в СССР.

А шел 1964 год, работала комиссия под руководством председателя Верховного суда США Э. Уоррена, расследовавшая обстоятельства убийства президента Дж. Кеннеди. Внезапное «признание» предателя прозвучало как разорвавшаяся бомба для руководства американских спецслужб. Все они прекрасно знали о нем – решение о предоставлении политического убежища предателю было принято отнюдь не единолично ЦРУ, а «межведомственным комитетом по вопросам изменников». В него, помимо чинов из ЦРУ, входят представители государственного департамента, разведки министерства обороны, ФБР, военно-морской разведки, военной разведки, Агентства национальной безопасности. Комитет этот выносит решение по делам всех лиц, просящих убежища в США. 2 апреля 1964 года начальник оперативного управления ЦРУ Р. Хелмс подключил к делу и официальные американские юридические органы – он получил санкцию заместителя министра юстиции Н. Катценбаха, подтвержденную министром юстиции Р. Кеннеди, о заключении перебежчика в тайную тюрьму ЦРУ в нескольких километрах от Вашингтона и применении к нему допросов «с пристрастием».

В официальных американских источниках дальнейшее рисуется так. Предателя, ожидавшего манны небесной от ЦРУ, вознаградили сполна: его бросили в одиночку без окон, стали применять самые изощренные методы физического воздействия, проще говоря, пытать. Зверски избивали, вводили химические препараты, дабы добиться «правды», а чтобы нарушить биологические ритмы организма, попеременно на недели и месяцы превращали день в ночь обратно. Благо заключенный никак не мог определить время из-за отсутствия окон в застенке. Одели предателя соответственно – в солдатские обноски и держали на диете – каша неописуемого вкуса и гнилые макароны. И так более трех лет. Изменник, конечно, не вызывает никакого сочувствия. Дело не в нем, а в том, что на этом примере отчетливо видны методы американских спецслужб в отношении тех, кто даже ошибочно попадает в их лапы. Отвлекаясь от личности предателя, небесполезно в принципе поставить вопрос – в какой мере все это соответствует хваленой «законности» в США. К сожалению, приходится иллюстрировать на примере этого дела, ибо аналогичные дела, а их, несомненно, немало, просто никогда не становятся достоянием гласности.

Основанием для заточения этого человека и применения к нему описанных методов были необоснованные надежды добиться сенсационных показаний по делу об убийстве Дж. Кеннеди. Министр юстиции Р. Кеннеди постоянно справлялся у ЦРУ, когда же наконец заключенный «расколется». За каждым обращением министра следовало усиление нажима на подследственного, проще говоря, пыток. Но тому не в чем было сознаваться. 24 июня 1964 года Р. Хелмс в глубокой тайне встретился с председателем Верховного суда Э. Уорреном. О чем точно говорил Хелмс с высшим служителем американской Фемиды, неизвестно, как и не рассекречен протокол заседания комиссии Уоррена, состоявшегося в этот же день. Как бы то ни было, в докладе комиссии Уоррена и в горе сопутствующих документов об обстоятельствах убийства президента Дж. Кеннеди об этом деле ни слова. 28 сентября 1964 года был опубликован известный доклад комиссии Уоррена, в котором также ничего не говорилось об этом деле. В Вашингтоне тогда объявили, что расследование убийства президента Дж. Кеннеди закончено [222]222
  E. Epstein. Legend: The Secret World of Lee Harvey Oswald. N. Y., 1978, pp. 14, 45, 258, 46 – 47.


[Закрыть].

Вся эта история гласно всплыла только в сентябре 1978 года в комитете палаты представителей, разбиравшем обстоятельства убийства Дж. Кеннеди и М. Кинга. Как пишет английский журналист А. Саммерс: «Когда об этом необычном обращении (с X) стало известно в комитете по расследованию убийств в 1978 году, это вызвало негодование в конгрессе» [223]223
  A. Summers. Conspiracy. Who Killed President Kennedy? Glasgow 1980, p. 199.


[Закрыть]. Почему именно? Указанный комитет палаты представителей дал ответ: «Как ЦРУ обращалось с X – его допросы и заточение практически уничтожили возможность использовать его как ценный источник информации» [224]224
  Report of the Select Committee on Assassinations, Washington, 1979, p. 102.


[Закрыть]. Вот, оказывается, о чем сожалели ревнители «законности», которые заседают в Капитолии.

Появилось немало откликов в западной печати. Заслуживает внимания комментарий малоизвестной французской газеты «ВСД», которая в октябре 1978 года заметила по поводу новейшего расследования дела на Капитолийском холме, что «начальник оперативного управления ЦРУ в то время Ричард Хелмс принял решение, имевшее громадное значение для хода расследования случившегося в Далласе. Он просто скинул со счетов свидетельство X. Теперь он оправдывается: „Конечно, то была моя ошибка…“

Тут последовало главное: Хелмс подтвердил, что получил санкцию заместителя министра юстиции Николаса Катценбаха подвергнуть X «допросу для врагов», то есть применить к нему крайние меры. Три года X сидел в бетонном мешке, на тощей диете, не имел ни с кем контактов, подвергался физическому воздействию, к нему применялись химические средства. Все, чтобы он «сломался». Странное обращение с человеком, искавшим убежища в Америке. Хелмс утверждает, что санкцию на это он получил от Катценбаха 2 апреля 1964 года. «Ничего подобного, – заявил Катценбах комитету конгресса на прошлой неделе. – М-р Хелмс никогда не поднимал передо мною вопроса об X. Я никогда бы не дал ему такой санкции, которую, как он утверждает, получил у меня!»

Что же все это означает? Либо Катценбах страдает от провала памяти, либо Ричард Хелмс, уже получивший год условно (речь идет о штрафе в 2000 долларов, к которому Хелмс был присужден в 1977 году. – Н. Я.) за лжесвидетельство перед комитетом конгресса, теперь пытается скрыть тот факт, что принял решение в отношении X по собственной инициативе. Еще более впечатляющий факт: 24 июня 1964 года Хелмс в глубокой тайне встречался с председателем первой комиссии конгресса по расследованию убийства Кеннеди, судьей Уорреном. Во время встречи не было сделано никаких записей. Уоррен, должно быть, забыл об этом разговоре. Но что же нашептывал Хелмс в тот день на ухо Уоррену?» [225]225
  «Vendredi, Samedi, Dimanche», October, 1978.


[Закрыть]

Французская газета, естественно, не могла решить вопрос, о котором шла речь выше, но очень уместно обратила внимание на то, как в США умеют заметать следы. Примечательно не только это, а то, что лица, которым в США вверено поддержание законности, считают своей обязанностью закрывать глаза на явное ее нарушение, когда на этом настаивают спецслужбы, в первую очередь ЦРУ.

Осталось досказать немногое. Предателя продержали в застенках контрразведки ЦРУ до октября 1967 года, протоколы допросов его достигли почти 1000 страниц. Контрразведчики со временем стали от души советовать ему покончить с собой, а коль скоро он медлил, заговорили о необходимости ликвидировать неудобного свидетеля. До этого дело не дошло. К этому времени обнаружились резкие разногласия между ЦРУ и ФБР, да и в других подразделениях ЦРУ стали скептически смотреть на происходившее – как бы не отбить охоту у предателей просить убежища в США, отчего пострадает оперативная работа ЦРУ. Результатом жаркой потасовки спецслужб было то, что мерзавец выжил, его не ликвидировали, как неизбежно случилось бы в другом случае. Осенью 1967 года его передали в ведение управления безопасности ЦРУ, где допрашивали еще с год, а затем «отпустили» – поселили под чужим именем в доме, купленном ЦРУ, назначили вспомоществование и приняли в американское гражданство. «В обмен он обещает не раскрывать, что произошло с ним в ЦРУ» [226]226
  E. Epstein. Op. cit., p. 271.


[Закрыть]. На том бы дело и заглохло, если бы не новые внутриведомственные склоки, на этот раз в связи с Уотергейтом. У. Колби, назначенный директором ЦРУ, в интересах налаживания более эффективной работы разогнал руководство контрразведки ведомства, поставив ему в вину, помимо прочего, растрату сил и средств на бессмысленную затею (хотя с первого взгляда было ясно, что X заурядный негодяй, а не законспирированный «советский агент»).

Другой, не менее поучительный случай. В 1981 году в США вышла книга Г. Харта «Шадрин: шпион, который не вернулся». В ней повествуется в детективной манере о судьбе изменника Родины, некоего А., принявшего в США фамилию Шадрина. В 1959 году он сбежал на Запад, поступил там на службу в американскую разведку, получил гражданство США и работал против СССР, а в декабре 1975 года загадочно исчез. Вывод книги – ЦРУ по каким-то причинам физически ликвидировало Шадрина. Такого же мнения придерживается адвокат его вдовы.

В конце 1981 года «Вашингтон пост» разразилась статьей по поводу этой книги и самой истории. На первый взгляд просто удар молнии в американские спецслужбы, на деле акция в русле политики администрации Рейгана, критикующей некомпетентность в темных делах предшественников в Вашингтоне. Написал ее не кто другой, как Р. Кайзер. Прежде всего, он указал на наивность самого Шадрина. «Я усматриваю в Шадрине, – пишет Кайзер, – честолюбца и двойственного человека, который был подвержен самому страшному недостатку – нереалистическому представлению о себе… Он, по-видимому, ожидал, что его новая страна, Америка, раскроет перед ним не меньше возможностей, чем старая, возможностей не вообще, а на государственной службе. Это было нереально и даже глупо – предателю никогда полностью не доверяют».

С этих позиций Кайзер укоряет автора книги Харта за «идеализацию» Шадрина. Но кем бы ни был этот человек, сокрушается Кайзер, все равно «правительство Соединенных Штатов обошлось с ним возмутительно, а… ФБР и ЦРУ продемонстрировали свою опасную некомпетентность». Кайзер даже высказался за проведение «расследования» темной истории каким-нибудь комитетом конгресса [227]227
  «The Washington Post», November, 24, 1981.


[Закрыть]. Мотивы огласки этого дела как в книге Харта, так и в статье Кайзера определенно не имеют ничего общего с желанием просветить публику. Речь идет о профессиональных интересах американских спецслужб. В большой публикации «Мандат на руководство», выпущенной в 1981 году и содержащей рекомендации администрации Рейгана, сказано: «Главный актив подрывных операций – люди, обычно иностранцы, с которыми ЦРУ имеет очень прочные тайные связи или имеет основание надеяться, что установит их… Наши спецслужбы должны создать максимально большую и надежную сеть тайных агентов, и мы должны отпустить на это большие средства» [228]228
  Mandate for Change, Ed. by A. Heartherly, Washington 1981, pp. 945 – 946.


[Закрыть]. Рекомендации эти, плод работы ряда исследовательских групп, как известно, претворяются в жизнь правительством Рейгана, о чем с видимым удовлетворением сказано в предисловии к этой публикации.

Служебно-бюрократическим схваткам и дрязгам мы обязаны некоторым, правда очень ограниченным, знанием темных дел. Собираются безмерно расширять шпионско-диверсионную рать, а тут, видите ли, кого пытают, кого убивают. Непорядок! Но едва ли стенания на страницах «Вашингтон пост» отучат ЦРУ от убийств.

Истории эти независимо от омерзительных личностей их «героев» в высшей степени поучительны в том отношении, что проливают свет на методы работы ЦРУ. Больше того, они, вне всяких сомнений, показывают: те, кто в Вашингтоне ратует за «права человека» по всему миру, прекрасно знают, что в самих Соединенных Штатах права эти пустой звук. Американская пропагандистская кампания в пользу их обеспечения не больше чем провокация в «психологической войне».