Текст книги "Тени города. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Николай Слимпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Бертон никогда особо не любил ножи, особенно если ими кто-то пытался его пырнуть, так что его умения обращаться с ними ограничивались нарезанием хлеба и колбасы для бутербродов, но когда эти люди подняли свои тесаки, Леброн пригнулся и отпрыгнул вбок от того, что стоял справа, стараясь полоснуть его как можно сильнее по ноге. Он не рассчитывал на какой-либо эффект – если их пули не берут, то куда там ножу? – но ошибся.

Человек взревел, хватаясь за пораненную ногу и выронив тесак. Второй же, взглянув на раненного приятеля, вдруг оскалился, согнав с лица маску бесстрастия, и зарычал, словно разъяренный медведь. Бертон понял, что разворошил осиное гнездо.

Резко вскочив, он бросился куда глаза глядят, и за ним тут же помчался человек с тесаком, как раз тот, чья левая рука висела плетью, причем на сей раз он не являл собой тихохода, а решил показать все, на что способен, будучи явно быстрее и нагоняя жертву. Бертон не сразу сообразил, что бежит обратно к тому автомобилю, на котором недавно пытался отстреливаться. Подбежав как можно ближе и чувствуя на затылке дыхание преследователя, он внезапно изменил направление и помчался вдоль машины; сзади послышался звук ударяющегося тела человека с тесаком, который не успел среагировать, о машину и звук разбивающегося бокового стекла. Вся погоня сопровождалась криками преследователя и невнятным тихим бормотанием преследуемого. Бертон даже сам не осознавал, бубнит ли он молитвы или строит трехэтажные маты, а может, сразу все; он лишь желал выжить.

Он остановился, тяжело дыша, с другой стороны. Человек с тесаком пытался до него дотянутся, но высота автомобиля не позволяла ему этого, а с одной рукой, в которой зажат тесак, это оказалось практически невозможно, и он лишь бездумно долбил по крыше холодным и острым оружием, злобно рыча. Когда он пытался обойти машину кругом, Бертон двигался в том же направлении, чтобы между ними всегда оставалась непреодолимая преграда. Второй человек уже встал, но из-за ранения не мог нормально двигаться, но все равно медленно приближался к машине, не желая оставаться безучастным.

– Черт! – выругался Бертон вслух. – Да кто вы такие?!

Ответа, естественно, не последовало.

Сейчас он мог думать лишь о том, что нож в его руке куда действенней пистолета, но проблема была в том, что он не желал приближаться к этим людям, даже не будь в их руках тесаков. Он решил рискнуть.

Кружась вокруг машины, Бертон выбрал момент, чтобы оказаться с той стороны, где было ближе до его собственного автомобиля, и когда жуткий человек снова ударил по крыше, отчего его тесак на миг застрял в железе, Леброн рванул так резко, что его бросило вперед. Пытаясь удержать равновесие, он начал делать широкие шаги и махать руками, как если бы впервые пытался научиться ходить, но все же не удержался и рухнул на землю, разбив нос в кровь. Нож отлетел на пару метров.

Повернувшись набок, детектив увидел несущегося на него человека, хотя его взор больше был прикован к широкому тесаку у него в руке. Подскочив на месте, Бертон прыгнул за ножом и успел схватить его прежде, чем клинок противника обрушился сверху. Он неловко подставил свой нож, зажатый в левой руке, который на фоне тесака казался бесполезной пилочкой для ногтей, но все же кое-как защитился от удара. Запястье пронзила острая боль. Человек с тесаком, то ли спотыкнувшись, то ли заранее решив так сделать, навалился на частного детектива сверху всей своей массой. Клинки со звоном разъехались, и Бертон почувствовал, как острый и широкий клинок глубоко впивается ему в плечо, едва защищенное тонкой курточкой и свитером.

Он уже попрощался с жизнью, как вдруг осознал, что человек на нем не шевелится. Навалившись целой рукой, он со скрежетом сбросил с себя тело на спину и увидел, что в груди у того торчит нож из амбисидиана, вонзившийся по самую рукоять. Бертон даже не успел вздохнут от облегчения, как на него навалилась боль. «Запястье на левой руке, похоже, сломано, а рука вот-вот отвалится, как отрубленный сук». Не успел он сделать второй вздох, как услышал шарканье. Подняв голову, он увидел, что второй человек с тесаком буквально в нескольких шагах от него.

Поднявшись с максимально возможно скоростью, Бертон поспешил к своему автомобилю, по пути с трудом вынув нож из груди убитого, надеясь, что тот не очнется. Вначале ему так и показалось, что тот до сих пор жив, но открытые глаза неподвижно смотрели в пустоту.

Частный детектив сам не знал, как добрался до машины, достал чудом не выпавшие из кармана ключи и забрался в автомобиль. Свист от шин набирающей скорости машины разнесся на всю парковку. Бертон мчался прямо на идущего на него человека с тесаком, но тот отпрыгнул в последнюю секунду, однако край автомобиля все же задел его, отбрасывая в сторону. Не сбавляя скорости, Леброн переехал тело лежащего. И в эту же секунду включился освещающий всю парковку свет дополнительных светильников, означающий, что через полчаса наступит комендантский час.

– Очень вовремя! – проревел Бертон, щуря глаза от резкого свечения. На этот раз он был уверен, что матерится. Мат не только выражал его чувства, но и, как ему казалось, притуплял боль. Он решил не строить из себя героя-мученика, а направился прямиком в больницу, предварительно спрятав опустевший пистолет и окровавленный нож в бардачке, чтобы не возникало ненужных вопросов, если кто-то проверит его одежды. А еще он думал о том, отправлять ли нож, сызнова омытый кровью, на повторную экспертизу, но все же решил, что лучше не злоупотреблять дружелюбием доктора Алима. «И если я так скоро притащу ему тот же нож с уже другой, свежей кровью, он точно сдаст меня, не боясь рискнуть работой и будущей пенсией».

– Твою мать, да что это вообще было?! – крикнул он в пустоту. Запястье пульсировало так, что он уже был готов его лишиться, кровь из-под разрезанной куртки стекала на сиденье, а из носа – окрашивала грудь. Бертон чувствовал, что еще немного, и он потеряет сознание. Но вот в поле зрения показалось здание больницы.

Глава 8: Предательство

В баре было светло, но, наконец, кроме амбре алкоголя, в воздухе витала терпкая нотка душка́ человеческого пота, впервые за последние несколько дней. Постоянные клиенты, Охотники, начали постепенно возвращаться к размеренной жизни тех, кем они являлись, – борцами с Тенями. Но помимо запаха пота, в воздухе висело более выраженное зловоние беспокойства и даже страха; каждый боялся повторения недавних кровавых событий, но организация «Тенелов» больше не могла позволить себе ничегонеделанье; Тени постепенно начали возвращаться на городские улицы.

Когда в бар вошел Джон, взгляды тут же устремились на него, словно все опасались, что сюда мог зайти одержимый, но увидев знакомого Охотника, люди вернулись к поглощению алкоголя и тихим разговорам. Джону очень захотелось двинуть какую-нибудь пламенную и воодушевляющую речь, чтобы всех взбодрить и напомнить, кто они есть, напомнить о долге, но он сдержался, есть дела и поважнее.

Открыв дверцу барной стойки у стены, Джон знаком позвал за собой Бобби и прошел в небольшую комнату.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал Бобби, зайдя вслед через секунду.

– Прости, просто тут такое случилось, что я решил не тратить зря время.

– Что случилось? – послышался голос у двери. В проеме стояла Машери.

– Машери? Я хотел поговорить с Бобби наедине.

– Не тупая, разобралась. Это ведь касается Майлза и всей этой кутерьмы, да? Я по твоим глазам поняла, Синигами.

Джон тяжело вздохнул. Почти все Охотники имели прозвища, многие из которых придумали себе сами, но Джон являлся одним из тех, кого прозвали остальные. Синигами – Бог смерти в японском фольклоре. Так как он носил за спиной именно японский меч и был мастером лишать жизни, это прозвище подходило ему идеально, однако сам он его почему-то не любил, о чем всем постоянно напоминало его кислое выражение лица, когда кто-то его так называл. Но всем на это плевать.

А еще Джон поморщился потому, что понял, что Машери сегодня не та девушка, которую все считали ранимой и вообще размазней, а другая, грубая и неотесанная, словно ломанный кирпич. Мало кому нравилась эта ее вторая личность.

– Уверена, что хочешь все знать?

– Конечно! Я трахалась с Тором не из-за его большого члена. Хотя, кончено, и поэтому тоже.

Джон снова удивился Машери. Второй личности Майлз нравился тоже? Значит и Майлзу нравилась вторая личность? Да, плохо я его знал.

Он решил начать издалека:

– Бобби, что ты знаешь о том, что стало с телом Майлза?

– С телом Майлза? – удивился Бобби. – Ну, всех убитых Охотников кремируют.

Считается, что Тень неспособна вселиться в уже мертвое тело, но почти каждый год информация о них пополняется, и то, что раньше считалось необоснованной теорией, нынче может по максимуму использоваться в борьбе с исконным врагом.

– Тебе кто-нибудь отчитывался из «Тенелова»? – спросил Джон.

– Отчитывался? – усмехнулся Бобби. – А зачем мне отчитываться? Такие вещи меня не касаются, и меня никто в них не посвящает.

– Слушай, – нетерпеливо вмешалась Машери, – давай говори, зачем пришел, задрал уже тянуть кота за лямки.

Бобби глубоко вдохнул и медленно выдохнул, но все же промолчал.

– Короче, буквально минут двадцать назад у меня дома сидел Майлз. Живой и здоровый.

Бобби ошеломленно открыл рот. Даже Машери не нашла, что сказать. Не дождавшись иной реакции, Джон продолжил:

– Он сказал, что его смерть была подставой.

Он пересказал весь разговор, что состоялся у него с Майлзом. За все это время ни Бобби, ни Машери не проронили ни слова, хотя девушка иногда и хотела что-то сказать, но не находя подходящих слов, с клацаньем зубов закрывала рот.

– Так ты считаешь, что его комментарий по поводу Рождества был не просто так? – спросил Бобби, когда Джон закончил.

– Он сказал, что будет шумно. Зачем ему это говорить, если это не подсказка? Тем более ты знаешь, что на Рождество...

– Комендантский час отменяется, – закончил за него Бобби. – Этой ночью на улице будет настоящее столпотворение.

– И что это, нахрен, значит? – вежливо поинтересовалась Машери.

– Мне надо позвонить, – сказал Бобби, помолчав минуту. – Вы идите в зал, там за стойкой моя помощница, она нальет вам, что пожелаете. – С этими словами он развернулся и пошел вглубь комнаты, туда, где у него находился погреб.

– Не иначе как за бластером поперся, – усмехнулась Машери и вышла за дверь. Джон двинулся следом.

Сам не зная почему, Джон надеялся, что когда он все расскажет Бобби, тот сразу же скажет что-нибудь приободряющее, похлопает его по плечу и улыбнется, как делал это раньше, когда Джон еще был подростком, только-только узнавшим о борьбе добра со злом, и что он сам является острием этой борьбы. Если бы не Бобби, Джон бы сдался еще после первой встречи с Тенью один на один на импровизированном поле боя, развернувшемся в центре города. Его тогда так трясло, что ноги едва не рассыпались в труху, а меч превратился в многотонную абсолютно бесполезную палку, и одна единственная Тень казалась ему целым легионом непобедимых адских демонов.

С тех пор минуло много лет, больше, чем Джон рассчитывал прожить. Мир, который после Катастрофы потерял свои яркие краски, не изменился. Все также темно, даже днем, и невозможно понять, это из-за того, что Землю наводнили монстры из мира, где не бывает света, или же сами глаза больше не способны распознавать что-то светлее темных подворотен.

– Какие все сегодня угрюмые.

– Заткнись.

– Чего?

– О, прости Блэкснейк. Я это не тебе.

– Сам с собой разговариваешь? – усмехнулась она.

– Есть немного.

Блэкснейк сидела за стойкой рядом с Джоном через стул и пила коктейль трубочкой. Как и Мультголова, она скрывала свою личность, но вместо маски постоянно носила респиратор, фильтры которого являлись фальшивыми, хотя некоторые полагали, что лишь один. Сам респиратор был разукрашен в стиле киберготов и имел черный цвет с кислотно-красными фильтрами, на которых изображался символ биологической опасности. Как минимум в одном круглом фильтре – точно фальшивом – можно было прокрутить внешнюю заслонку, открывая небольшое отверстие, через которое Блэкснейк и поставляла в организм по трубочке алкоголь.

Волосы девушки представляли собой не особо толстые дреды, свисающие ниже плеч, с темно-красными вплетенными нитями. В глазах у нее находились линзы, делающие склеру черной, а радужку такой же темно-красной. Многие считали, что глупо носить респиратор, чтобы скрыть лицо, когда все остальное так выделяется, однако никто так и не узнал ее настоящую личность или хотя бы имя. Хотя, конечно, наверху знали все.

– Что у вас там за собрание было? – поинтересовалась она немного безучастно. Из-за респиратора голос ее звучал чуть приглушенно.

– Да так, – отмахнулся Джон, – небольшие проблемы. Скорее всего, вы все сами скоро узнаете.

Блэкснейк пожала плечами и снова принялась за коктейль.

– Слышала, тебе тут недавно досталось, – сказала она, допив коктейль и заказав новый.

– Дважды.

Она усмехнулась:

– А я думала, Синигами бессмертны.

– Так я и не умер.

– Но был к этому близок.

Теперь пришла очередь Джона пожимать плечами. Если бы в первый раз ему не вышиб дух дубиной другой Охотник, все сложилось бы не так страшно. Второй раз его спас случайный – хотя нет, не случайный – свидетель. Можно сказать, что в первый раз ему просто не повезло, а во второй наоборот. Баланс соблюден.

Блэкснейк пересела поближе к Джону.

– Кстати, а ты где была? – поинтересовался он.

– Ездила в Европу, там проводился просто зашибенный фестиваль электронной музыки. Отожгла по полной! Тебе бы тоже не мешало расслабиться, а то выглядишь каким-то зашибленным, словно не ту таблетку проглотил.

Джон усмехнулся. И правда, последние дни у него выдались не самыми приятными, столько всего навалилось, что хотелось просто лечь и лежать, пока все не закончится, и чтобы его не трогали, даже если начнется Армагеддон. Но он понимал, что его не оставят в покое, не теперь, когда он в центре зарождающегося урагана.

– Как там дела в Европе? Насчет Теней.

– Я туда не ради работы ездила, а чтобы отдохнуть, поэтому понятия не имею. Но, видимо, неплохо, потому что концерт проходил ночью. Хотя там, наверно, сотни две Охотников кружило вокруг, словно невидимая стража.

– Уверен, было весело.

– А то! Хотя было бы веселей, если бы я съездила с кем-нибудь вместе. Классно иметь кого-то, с кем хочется быть и кутить. У меня такого человека, к сожалению, нет, а у тебя? Есть кто-то, с кем бы ты хотел быть вместе?

Джон тут же вспомнил о Хелин. Он сам не знал, какие чувства к ней испытывает. Она понравилась ему с первого взгляда почти десять лет назад, он даже пытался проследить за ней, но пожалел об этом, когда узнал, что она работает в «Венериной мухоловке». Сначала он очень расстроился, что та, кто впервые в жизни по-настоящему ему понравилась, является проституткой, но потом решил, что может показать ей другой путь, уговорить ее уйти из этого грязного бизнеса. Очень самонадеянно, да? Однако этого не произошло даже тогда, когда он узнал, что он не обычный человек, а Охотник, как и Хелин. Уже около девяти лет он продолжает к ней ходит, и, несмотря на ее деятельность, не может заставить себя посмотреть на кого-нибудь другого. Но последние события вынудили его поразмыслить над всем этим еще раз.

Из каморки на миг показался Бобби и жестом позвал к себе Джона.

– Прости, мне нужно отойти.

– Я буду здесь.

Джон вошел в комнату, а за ним не пойми откуда тут же появилась Машери.

– Что там? – нетерпеливо спросила она.

– То, что я сейчас скажу, никто больше не должен знать, а иначе... В общем, тело Майлза пропало из морга, и никто не знает как. Патологоанатом, кстати, тоже, его уже разыскивают, но это вряд ли даст результаты.

– Почему они молчали?

– Потому что не хотели вызвать панику. После той резни и так многие Охотники покинули наши ряды, а если еще кто-то узнает, что Майлз не убит, а его переманил на свою сторону какой-то псих, подстроив смерть, это может привести к катастрофе. Никто пока даже не знает о существовании этого Мрачного Жнеца.

– Кроме тех, кто переметнулся на его сторону, – заметил Джон.

– Да, – неохотно согласился Бобби. – Сейчас эту проблему тоже пытаются решить. Пока он действует аккуратно, перетягивая по одному, но ежели все Охотники прознают про него, многие из них могут принять его сторону. А нам даже неизвестно, что он замышляет, хотя аналитики организации согласны с тем, что апогей его замысла приходится на Рождество.

Значит, Майлз не пытался меня одурачит, подумал Джон. На организацию работают Охотники, обладающие невероятными способностями, и если они говорят, что на Рождество что-то случится, значит, так оно и будет.

– Значит, у нас есть еще месяц, – сказала Машери.

– Верно.

– И что нам делать? – спросил Джон.

– Организация уже вовсю работает, но и тебе, Джон не придется сидеть сложа руки. Приходи сюда завтра за час до заката.

– А я?

– Машери... Ты можешь отдыхать.

– Отдыхать? Что за хрень, старик? – взревела она. – Майлз переметнулся к какому-то чудику, бросил меня, ничего не сказав, а ты говоришь мне...

Впервые за долгое время Бобби не выдержал. Он схватил Машери за грудки обеими руками и приподнял, заставив ее встать на цыпочки, едва касаясь пола носками туфель. Лицо его исказила маска гнева, но голос звучал холоднее могильного камня:

– Больше десяти Охотников, наших товарищей, были безжалостно вырезаны Тенями, которых натравил этот чертов Жнец, а Майлз решил предать нас и принять его сторону, словно эти Охотники просто грязь под ногами. А тебя лишь волнует то, что он тебя бросил?! – рявкнул он. – Можешь отправляться к нему, и тогда ваши трупы будут гнить вместе в одной помойной яме, когда я лично раскрошу череп этому ублюдку!

Бобби излучал такую ненависть, что даже Джон просто оцепенел, не способный сделать и шага, чтобы вырвать у него из рук девушку, которая на его фоне казалась хрупкой фарфоровой куклой. Сама Машери испугалась так, что ее грубая личность сменилась на первую, и теперь она лишь безвольно висела у бармена на руках, не способная сдержать всхлипываний. Слезы ручьем стекали у нее по щекам, капая на кулаки Бобби, до белых костяшек сжимающих ее во́рот.

Вдруг Бобби резко разжал руки, и Машери, не чувствуя ног, упала на пол. Демиург, глубоко вздохнув, развернулся и прошел мимо Джона, не подняв головы и даже не взглянув на него, и исчез в темноте подвала. Джон тут же кинулся к девушке, и она бессильно расплакалась у него на груди.

– Что случилось? – спросила Блэкснейк, когда из подсобки вышел Джон. – У Машери был такой вид, словно вы ее чем-то крайне расстроили.

– Она ушла?

– Да, трое Охотников согласились проводить ее до дома, так что не волнуйся. Так что вы ей там наговорили, и где Бобби?

Конечно, Джон не мог ей все рассказать, по крайней мере, пока. Когда он более-менее утешил Машери, та сразу же убежала, ничего не сказав. Джон не думал, что она пойдет сразу домой, и если бы он узнал, что та отправилась одна, тут же рванул бы за ней, но, как сказала Блэкснейк, с ней отправилось еще трое, так что переживать не о чем. Он спустился в подвал вслед за Бобби, но тот заперся в скрытой за дверью комнате, о которой знали сам Бобби, Джон и еще не больше двух-трех человек. Связаться с сидящим внутри человеком снаружи не представлялось возможным, поэтому Джон решил дождаться наверху. Если, конечно, тот собирается скоро выйти.

Ту комнату в подвале Бобби называл «Комнатой отдыха», хотя на деле она служила для выплеска эмоций и имела обитые толстым слоем жесткого пенополиуретана стены и несколько закрепленных между потолком и полом боксерских груш, с помощью которых можно было выпустить пар. Звук не проникал ни изнутри наружу, ни снаружи внутрь, так что там можно делать все, что душе угодно, не боясь, что кто-то помешает. Иногда Бобби проводил там несколько минут, а иногда часы, выходя уже полностью спокойным, пусть и с разбитыми костяшками пальцев и в пропитанной по́том одежде.

Блэкснейк вдруг быстрыми выверенными движениями сняла свои линзы. Несмотря на готический вид, глаза у нее оказались голубыми, странно смотрясь на лице, хотя Джону нравилась эта необыкновенность.

– Бобби... отдыхает, – ответил он, чуть замешкавшись. – Сама знаешь, он работает больше, чем можно подумать. Он еще не отошел от случившегося несколько дней назад.

– Да, это было ужасно. Мне повезло, что я находилась в Европе. Если даже ты еле выбрался из переделки, я бы точно ту ночь не пережила.

Джон вынужден был согласиться. Его самого спасло лишь наличие светошумовой гранаты и близость других Охотников, а Блэкснейк носила с собой лишь пару саев и небольшую Беретту.

Смотря на Блэкснейк, Джон вдруг вспомнил о Хелин. Он сам не знал почему, ведь эти две женщины казались совершенно противоположными. Хелин светлая и мягкая, словно мех белки, а Блэкснейк соответствовала своему прозвищу – темная кожа змеи. Но было в них и какое-то сходство, которое Джон не мог разглядеть, даже будучи трезвым, а сейчас очередной стакан виски превратил его сознание в растекшуюся на солнце медузу.

Когда в его голове прояснилось, он осознал, что Блэкснейк уже ведет его по темной улице за руку, энергично двигая бедрами. Вот он поднимается по лестнице, заходит вместе с ней в квартиру. В отличие от самой девушки, ее квартира довольно светлая и обставлена дорогой мебелью, на стене висят какие-то картины в стиле поп-арт с изображением разноцветных лиц. Лиц Джон не узнал, но они показались ему смутно знакомыми, однако вспомнить мешал туман в голове.

Матрас состоял из того материала, который позволял поставить на него доверху наполненный бокал с вином и активно прыгать рядом, не пролив при этом ни капли. Когда его спина коснулась кровати, он очередной раз с сожалением подумал о том, что неспособен спать, но девушка, оседлав его сверху, тут же заставила его выкинуть эти мысли из головы и сняла его усталость, еще миг, и она сняла и свою маску. Она была красива. А еще это она была изображена на тех картинах. Удивительно, как такая темная готическая девушка способна преобразиться, если наложит светлый макияж. А может, она раньше была такой. Джон не мог об этом думать.

Он сам не помнил, когда она успела снять с него плащ, но на кровать он упал уже без него. И без меча. Спина и ребра все еще болели, но не так сильно; Бобби хорошо постарался. Блэкснейк медленно расстегнула пуговицы на своей небольшой кожаной курточке, точное название которой Джон не знал, и стянула с него черную кофту, названием которой он тоже никогда не интересовался, на этот раз все же заставив его зубы скрежетать от боли. Он почувствовал на губах ее губы, но целовалась она совсем не как гот, хотя ее закрученные в дредлоки волосы и царапали ему лицо.

Она спускалась языком по его телу все ниже, аккуратно поглаживая повязки вокруг тела, пока не дошла до самого низа. Рывком сдернув штаны, она начала вытворять такие вещи, которые Хелин никогда бы себе не позволила. Джон почувствовал легкий укол вины, но не дал ему себя обмануть. Хелин шлюха, которая каждый день трахается с десятком мужиков во всех позах, а он не ее цепной пес, которым она может вертеть, как пожелает; больше нет.

Джон вдруг понял, что его голова забита другим. Другой. Он резко сел, игнорируя боль в ребрах, и обхватил голову Блэкснейк, оторвав от дела. Потянув на себя, он заставил ее лечь рядом с собой на кровать животом вниз. Встав на колени, он стянул с нее кожаные с заклепками штаны и без церемоний порвал тонкие стринги резким движением. Блэкснейк вскрикнула от впившейся в кожу ткани, но тут же рассмеялась. Джон не обратил на это никакого внимания; сегодня он планировал заставить ее кричать куда сильнее. Сегодня он собирался сделать с ней все то, чего никогда бы не позволил себе сделать с Хелин.

Он заставил Блэкснейк встать на четвереньки и впервые за девять лет вошел в другую. Не в Хелин.

Глава 9: Происшествия

Джон лежал на удобной кровати, вперившись взглядом в уложенный квадратными плитками потолок. Девушка мирно дремала у него на груди, мерно посапывая. Он никак не мог заставить себя прекратить думать о Хелин, которая по сути была ему никем, а значит, его связь с Блэкснейк нельзя считать за измену. Но даже понимая это, он не был способен заставить подсознание прекратить кричать о его мнимой вине.

Блэкснейк коротко вздрогнула и открыла глаза.

– Сколько я спала? – спросила она.

– Часа два. До рассвета еще далеко.

Она подняла голову с его груди и перелегла на подушку, потягиваясь и зевая. Джон приложил максимум усилий, чтобы не взглянуть на ее упругие груди и не прикоснуться к ним.

– О чем думал?

– Почему ты решила, что я о чем-то думал?

– Ну, ты никогда не спишь, а чем еще заняться в свободное время? Ты же не просто потолок два часа разглядывал.

Этим я и занимался, подумал Джон. Но и думал, конечно, тоже.

– О чем вы все же разговаривали в подсобке? – немного безучастно спросила она, словно просто пыталась завязать разговор.

– О работе, – все же ответил он, – о чем же еще? За последние дни много чего произошло. Бобби говорит, что организация уже решает проблемы, которые на нас свалились, но не знаю, как можно исправить смерть четырнадцати Охотников и инвалидность еще двух.

– Действительно, – согласилась Блэкснейк. – Я никогда особо не доверяла организации, – сказала она и тут же осеклась: – Ты ничего такого не подумай, просто у многих возникают такие мысли: если люди из организации не могут предугадать такие крупные и ужасные события, как тогда нам не бояться, что следующее задание может стать для нас последним? Они же там вроде просчитывают вероятности и все такое.

– Я мало что об этом знаю, предпочитаю просто выполнять поставленные задачи и не задавать лишних вопросов. Если ты особо не доверяешь организации, – вновь заговорил Джон после небольшой паузы, – то почему вообще на нее работаешь?

Блэкснейк усмехнулась:

– Деньги. Если бы не эта работа, у меня бы не было такой шикарной квартиры.

Джон хмыкнул. Его квартира тоже не из дешевых, пусть он и не собирался обставлять ее дорогой мебелью и модными вещами, хотя не мог не согласиться, что такая обстановка действительно выглядела довольно уютной и не вызывала чувства чрезмерности, балансируя на грани.

Из дум его вывела Блэкснейк:

– И что, неужели они нашли способ решить все наши проблемы?

– Кто? А, организация. Скорее, они нашли себе новые.

– Ты ведь сам говорил, что мы все, Охотники, сами скоро все узнаем. А я такая нетерпеливая, – сказала она елейным голоском и скользнула рукой под одеяло, которым Джон был накрыт лишь до пупка. Он почувствовал, как она умело ласкает его, продолжая невинно ему улыбаться, словно ничего и не происходит.

– Я не знаю, – ответил он дрожащим голосом, его дыхание было прерывистым и горячим. – Бобби сказал, чтобы я пришел завтра, точнее уже сегодня, в бар за час до открытия, у него что-то есть. А Машери... он сказал ей отдыхать и... поэтому она расстроилась, ведь они с Майлзом... – он осекся. Не хватало еще, чтобы он разбалтывал чужие тайны, как старый сплетник. Блэкснейк, казалось, совсем не интересовали его ответы. Она спустилась по кровати вниз и скрылась под одеялом, из-за чего Джон видел лишь то, как небольшой бугорок размеренно то поднимается вверх, то опускается вниз, и чувствовал удовольствие, накрывающее его с головой.

Он ушел от нее за полчаса до рассвета, чтобы успеть домой до окончания комендантского часа. Организация очень не любила, когда простые граждане замечали на улице кого-то из Охотников, особенно если те имеют не скрытое оружие.

Придя домой, он тут же плюхнулся на диван. Сегодня он устал даже сильнее, чем после большинства ночных рейдов. Он не мог спать физически, а биологические часы Блэкснейк, как и у любого Охотника, настроены так, чтобы ночью бодрствовать, а те два часа, которые она все же проспала, дали ей еще больше энергии, которую она не желала растрачивать на болтовню и лицезрение потолка. Джон никогда так долго не занимался сексом, и не испытывал при этом столько удовольствия. Пусть ему и нравилась Хелин так, как никто, в постели ее нельзя было сравнить с Блэкснейк.

Очередной укол вины оказался так слаб, что почти не потревожил воды его внутреннего озера морального спокойствия.

***

Погода на улице становилась все прохладней, словно напоминая, что близится зима. Метеорологи предрекали грядущую зиму очень снежной и холодной, будто и так проблем не хватало, и Джон старался как можно больше довольствоваться пока еще бесснежными деньками. Из-за все еще болящих ребер, он не мог убивать время, тренируясь техникам меча, а потому гулял, даже если это не приносило ему того удовольствия, на которое он рассчитывал.

Решив пройтись сегодня подальше, он дошел до центра и двинулся вперед, поднимаясь по небольшому пологому холму, образовавшемуся после землетрясения, пока не уткнулся в высокую башню, напоминающую Биг-Бен, только раза в два меньше. Ее воздвигли через несколько лет после Катастрофы, словно напоминание о случившемся. Джон никогда не понимал стремление людей запечатлеть самые ужасные моменты в истории, будто увековечивание их могло уберечь от новых ужасов. Ставя все эти мемориалы и памятники, люди словно пытаются доказать всем вокруг, и себе тоже, что они помнят о том, что произошло, и не забудут, даже если очень захотят.

На башне, как и на оригинальном Биг-Бене, висели огромные часы. Их создали так, что двигался только циферблат, в то время как часовая стрелка оставалась неподвижной, замерев ровно на той минуте, которая считается началом всей Катастрофы. На самом деле часы отображали время, когда Катастрофа достигла именно Соединенных Штатов, так как исследователи утверждают, что самые первые толчки начались где-то в Сибири, в России, а Америки катаклизм достиг лишь несколько десятков минут спустя.

Башенные часы назывались «Минута Икс», но Джон окрестил их немного более претенциозно: «Человечество». Крутящийся по кругу циферблат ознаменовывал движение времени, а часовая стрелка – людей. Люди предстают так, словно не изменяют своего положения с течением времени, даже если вся жизнь проходит мимо них. Они думают, что идут вперед, а на деле стоят на месте, наблюдая за ходом времени и ожидая какого-то знака свыше, каких-то перемен. Но когда сей знак обрушился на головы прохожим, никто не счел это за знамение.

Огромные круглые часы валялись теперь внизу, а вокруг них толпился разномастный народ, словно это событие стало самым интересным в их жизни. Наверно, не только один Джон радовался, что они упали, потому что каждый, кто смотрел на них, не мог с первого раза понять, сколько же сейчас времени, вертя головой и пытаясь определить, где какая римская цифра в данный момент.