Текст книги "Тени города. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Николай Слимпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Теней, – прошептал Бобби, кивая головой. – Но что даст убийство одного Охотника?

– Смятение, – пожал плечами Джон.

Все снова помолчали.

– Ладно, – ударил себя по коленям Бобби, вставая со стула, – сейчас мне следует последовать собственному совету и отправиться спать. Тебе тоже, Машери. Вечер утра мудренее.

– А, и еще, – обернулся Джон в дверях, – Бобби, ты не мог бы узнать, кого именно убили и настолько сильными они были?

Бармен задумался, а потом безмолвно кивнул.

Глава 3: Старые и новые раны

Джон отправился к точильщику подправить меч. Как оказалось, там уже выстроилась целая очередь, и ему пришлось оставить оружие у мастера, чтобы забрать его уже вечером, а может, и вовсе на следующий день. Благо, мечей у него имелось предостаточно.

Весь оставшийся день Джон провел за тренировками и поисками в интернете любой информации о случившихся убийствах. Данных было мало, так как организация ничего не предпринимала вплоть до сегодняшнего утра, когда стало ясно, что убийства взаимосвязаны, и всю имевшуюся информацию уже передали Бобби.

Организация «Тенелов» строго засекречена и является самостоятельной, ни от кого не зависящей. Ни ФБР, ни ЦРУ, ни АНБ, ни Интерпол, ни другие спецслужбы в мире не обладают властью над «Тенеловом». А о том, чем вообще занимается эта организация, знают единицы. Агенты и сотрудники различных служб имеют лишь малую толику информации, в основном в виде приказов: не трогать «Тенелов», не копать под «Тенелов» и сматывать удочки, если организация так приказала. Каждый член различных спецслужб предполагает, что организация является подразделением другой спецслужбы, и никто не стремится их переубедить.

Джон добрел до дома, где жил его приятель с молодой женой, постоял на другой стороне улицы, всматриваясь в окно на пятом этаже и пытаясь понять, что там сейчас происходит. Плачет ли жена Майлза или просто сидит в прострации? Догадывается ли она, что ее муж умер из-за своей работы? Наверняка.

Охотники предпочитают выбирать себе пару, если вообще выбирают, среди других посвященных, в основном из-за образа жизни: мало кто захочет жить с человеком, который днем спит, а ночью пропадает не пойми где и отказывается об этом говорить, ссылаясь на секретность. А еще обычного человека, если он будет не осторожен, может захватить Тень, и Охотнику не останется ничего, кроме как убить свою любовь. Наверно, из-за всего этого Майлз и нашел себе любовницу среди «своих».

Джон так и не решился подняться в квартиру. Возможно, жена Тора хочет побыть в одиночестве, а если и нет, то она уж точно найдет кого-нибудь другого для утешения, того, кого знает лично. Джон никогда с ней не виделся, а потому мог лишь представиться другом с работы ее мужа, но для нее он все равно останется чужаком.

Постояв так минут пять, Джон все же ушел, тем более что начинался дождь. Он падал мелкими каплями и неприятно бил по голове, стекая за шиворот и по гладко выбритому лицу. Джон редко отращивал бороду, в основном потому, что бритье убивало время. Он пошел в место, куда не наведывался уже больше двух недель. Там он бывал лишь когда время превращалось в тягучую смолу.

«Венерина мухоловка» – один из лучших публичных домов в городе. Красиво украшенное трехэтажное здание с неоновыми вывесками, но не режущими глаза, в основном потому, что ночью лупанарий, как и другие заведения, не считая баров Охотников, попросту не работал. Публичные дома в Нью-Йорке стали открыто разрешены не задолго до Великой Мировой Катастрофы, и всякие религиозные фанатики тут же за это ухватились, пытаясь сопоставить эти два события, но на них мало кто обращал внимание, и те, по больше части, в конечном итоге успокоились.

– Вам как обычно? – спросила красивая улыбчивая молодая девушка, имеющая модную должность менеджера, узнав Джона.

Джон молча кивнул в ответ. Девушка, сидя за стойкой, постучала по клавиатуре, проверяя одни данные и вбивая другие, потом протянула пластмассовый кружок с номером двадцать три.

– Девушка свободна и ждет вас, – сказала она. – Приятного времяпрепровождения.

Джон снова молча кивнул.

Он поднялся на лифте на второй этаж (некоторые клиенты заведения настолько грузны, что подъем по лестнице даже на второй этаж отнимает все их силы), нашел номер двадцать три и постучал.

– Открыто, – послышался из-за двери мелодичный голос. Джон вошел, как входил до этого сотни раз.

На краю большой просторной кровати сидела она. Легкое короткое летнее платье розового цвета подчеркивало фигуру, еще более розовые чулки с бантиком облегали гладкие ноги. Длинные светлые волосы ниспадали на плечи, создавая образ настоящего ангела. Блондинка в розовом – что может быть пошлее? Но ей этот образ шел как никому другому. Джон, привыкший к постоянной тьме, любил этот образ, и она это знала.

Когда девушка-менеджер вбивала информацию, она, конечно, вбила и известные данные о клиенте, тут же передав их выбранной девушке. Но за такое короткое время невозможно подготовиться и переодеться. Значит, она его ждала. Джон не знал как, но она всегда угадывала заранее, что он придет.

– Хелин, – сказал он, когда, наконец, смог заговорить.

– Тебя долго не было, – пропела она в ответ и встала с кровати, подходя к нему.

– Я был... занят.

– Нет, не был.

Она подошла к нему вплотную и, немного подразнив, впилась ему в губы. Сладкий нектар жаром растекся по его телу. Продолжая целовать, Хелин потянула его за собой, пока не уткнулась ногами в кровать и не упала, увлекая за собой и Джона. Она подняла левую ногу и обхватила его поясницу, прижимая к себе, а он гладил ее по бедру грубыми пальцами, проникая все дальше под платьице.

Неожиданно она сильно оттолкнула его и перевалила на спину, оказавшись сверху. Потом встала с кровати и плавными движениями стянула с плеч бретельки платья, которое тут же соскользнуло на пол по гладкой шелковой коже, оставив ее лишь в кружевных трусиках и розовых чулках. Джон сел и стянул с себя свитер с футболкой, оголив рельефный торс, на котором красовалось множество заживших шрамов, напоминающих о старых ошибках безрассудной молодости (он не сильно изменился с тех пор). Она знала каждый его рубец и историю о нем.

Хелин подошла к нему, словно заскользив по водной глади, и положила свои ладони на его грудь, слега согнув пальцы, чтобы острые ноготки заскребли по торсу, выискивая каждую неровность. Добравшись до самого низа, она умелыми движениями расстегнула ему джинсы, и рука заскользила дальше, туда, откуда исходил неистовый жар, способный плавить сталь.

Джон прижал девушку к себе, откинулся на кровать и перекатился, оказавшись сверху. Сначала он поцеловал ее в губы, потом в шею, поласкал подтянутые груди с розовыми сосками, словно созданные под цвет ее одежды. Он начал спускаться все ниже и ниже, пока не добрался до цели.

Сидя на коленях, он снял с себя оставшуюся одежду, и только после этого начал подниматься обратно вверх по изведанной тропе, пока не оказался с девушкой лицом к лицу.

Джон вошел, как входил до этого сотни раз.

Они лежали в измятой постели, думая ни о чем и одновременно обо всем. Хелин заговорила первой:

– Я слышала, что случилось с твоим другом.

– Не таким уж и другом он мне был, – тут же отозвался Джон.

Они молчали еще минут пять, и на этот раз молчание прервал Джон:

– Ты не передумала? – спросил он.

– Каждый раз, приходя ко мне, ты задаешь один и тот же вопрос, а я всегда даю один и тот же ответ.

– Я не оставляю надежд услышать другой ответ.

– Для этого тебе нужно задать другой вопрос.

Где-то на улице кто-то громко засмеялся, словно услышал самую смешную шутку, которую только мог услышать. Это ребятня, подумал Джон. Когда он сам был еще подростком и, несмотря на заверения друзьям, девственником, они с приятелями стояли на другом конце улицы и смотрели на недавно появившийся в районе публичный дом, пытаясь угадать, что творится за его стенами.

Иногда они на спор заставляли кого-нибудь из приятелей зайти в двери и под общий хохот заказать себе проститутку. До конца дошел только один, самый старший из них, давно копивший на это деньги, который вышел через двадцать минут с довольной миной и начал хвастаться, что только что переспал сразу с двумя. Еще тогда Джон засомневался в правдивости слов друга, потому что рассказ его приключений ну никак не мог уместиться в рамки двадцати минут, даже если бы он приступил к делу прямо с порога. Тогда Джон промолчал, посчитав, что его приятель просто слегка преувеличивает, но когда сам впервые оказался в заведении (не с подначки друзей), то узнал у Хелин, после их первой подобной встречи, что у его друга и вовсе ничего не было. Тот от вида сисек кончил прямо в штаны, а оставшееся время девушки вытирали ему слезы позора, и даже пообещали, что в следующий раз обслужат бесплатно, но тот так и не вернулся.

– Ты могла спасти его, – сказал Джон, стараясь, чтобы его слова не звучали упреком и обвинением. – Ты могла почувствовать, что ему грозит опасность.

– Не надо винить меня. – В словах Хелин проскользнула резкость.

– Я просто сказал...

– И почему я до сих пор с тобой трахаюсь? – Вопрос прозвучал в пустоту.

– Потому что я тебе плачу. – Теперь Джон не сдержал раздражение.

«Ссоримся, как старая пара», – подумал он. И так почти каждый раз, когда они встречаются. Джон пытается убедить Хелин стать одной из Охотников и бороться с Тенями, спасая людей, и оставить работу, если это можно так назвать, проститутки, а она говорит, что ей и здесь неплохо. Она вольна выбирать себе клиентов, а с ее способностью чуять опасности ей не грозят ни насилие, ни ЗППП.

– Кстати о плате, – сказала она. – Твои два часа уже истекают. Темнеет, тебе пора идти в дозор. И сегодня особо не лезь на рожон.

Джон поднялся и отправился в душ, почему-то надеясь, что она пойдет за ним, но этого не произошло. Вернувшись в комнату, собрал с пола раскиданную одежду и оделся. Открыв дверь, он оглянулся, как оглядывался сотни раз.

Она лежала абсолютно обнаженной на огромной кровати и бесстрастно смотрела в его глаза, как он смотрел в ее. Когда он закроет дверь, она тоже сходит в душ, переоденется в очередной соблазнительный наряд и будет ждать нового клиента, хотя уже в другой комнате, пока в этой будут менять постель. Другой мужчина будет ласкать ее чужими руками, целовать чужими губами и наполнять чужой любовью, до которой ей не будет никакого дела.

Джон ненавидел уходить от нее с этим осознанием неизбежного, и именно поэтому он виделся с ней реже, чем хотел. Видя ее в первый раз после долгого расставания, Джон ощущал радость и вдохновение, даже счастье, но уходя и бросая последний взгляд, его чувства менялись на противоположные, заставляющие сердце сжиматься.

Он бы что угодно отдал, чтобы узнать ее истинные чувства, если они у нее есть по отношению к нему, что маловероятно.

Когда дверь захлопнулась, она была рада, ведь теперь никто не увидит ее слез.

До самого вечера она надеялась, что он услышал ее предостережение и действительно не станет лезть на рожон, а иначе вновь она увидит его нескоро.

Ночь казалась невероятно темной, словно кто-то пролил на город чернильницу, полную ненаписанных слов. В баре «Лету» случился очередной нонсенс: с момента открытия в него так никто и не зашел. Бобби расставил отодвинутые утром к стенам столы и стулья, протер еще раз все бокалы и стойку, подмел пол, проверил запасы алкоголя и закуски в подвале. Теперь он сидел за одним из столов и почитывал газету. Он не был расстроен отсутствием посетителей, он понимал, что так и должно быть, ведь сегодняшняя ночь должна пылать праведной местью, очищая улицы от скверны.

Как же он хотел подкинуть в костер головешек, но не осмеливался, ибо монстр в нем мог выйти из-под контроля, и тогда мести будет заслуживать он.

Джон снова бежал по узким улочкам, на этот раз он заприметил Тень в первородном ее виде. Ее нужно убить в первую очередь, пока она не нашла себе носителя. Он бежал, то и дело теряя врага из вида, но глаза, способные видеть в темноте, были не хуже, чем у любой из Теней, – одно из немногих преимуществ Охотника.

Завернув за очередной крутой угол, он вновь потерял ее из виду. Все мышцы Джона напряглись, готовые в любой момент обрушить только что заточенный меч, хотя для убийства пустой Тени особых усилий, кроме скорости реакции, не требуется.

Пройдя чуть вперед, Джон уловил боковым зрением легкое движение в груде мусора, словно тьма сгустилась и ожила. Он сделал вид, что не заметил, продолжая идти вперед и держа меч перед собой. Легкий шорох за спиной и вот он уже разворачивается, чтобы нанести скользящий удар и превратить противника в ничто. Обернувшись, он увидел ее, стоящую – парящую – в двух метрах от него.

Тень представляет собой бесформенный комок колыхающейся тьмы, но приглядевшись, можно разглядеть конечности, словно приземистое нечто, помесь когтистой обезьяны и лягушки, напялило на себя черный изодранный мусорный пакет, шевелящийся от каждого дуновения ветра. Вот только ветра не было.

Джон взял меч наизготовку, готовясь к атаке. Он уже подался вперед, перемещая вес на переднюю ногу, как вдруг его сзади что-то ударило, а затем пришла острая боль, словно со спины начали сдирать кожу. Забыв об осторожности, он развернулся, пытаясь достать мечом до противника, но ничего не увидел, кроме такого же темного проулка, однако боль не прошла, а наоборот, стала сильнее. И тут до него дошло, что противник не просто сзади, а вцепился в него своими когтями.

Резким движением меча Джон ударил себе за спину и почувствовал, как меч проникает в нечто, напоминающее желе, а затем до него донесся мерзкий писк, словно скрипят ржавые петли. В следующую секунду он почувствовал небольшое ослабление, но не успел повернуться, как очередной удар сбил его с ног. Неловко взмахнув мечом вокруг себя, он встал, готовый отразить очередное нападение, прислонился спиной к кирпичной стене, но тут же осознал, что это плохая идея: спину саднило невыносимо.

Их оказалось не меньше десятка, и это только те, что не слились с тьмой. Они стояли с двух сторон, прижавшись к земле, как хищники перед нападением, перекрывая пути отхода своими колыхающимися без ветра телами, и даже сверху, передвигаясь по отвесной стене, наплевав на гравитацию. С таким количеством один на один Джон никогда не сталкивался. У него был с собой пистолет, но даже если каждая пуля достигнет цели, маловероятно, что Теней не станет еще больше.

– У тебя нет выхода, – сказал Мефисто.

– Заткнись.

– А я что? Я правду говорю, даже Богу смерти не справиться со всеми.

– Мне не нужны твои советы.

– Пока жив ты, жив и я, – развел призрачными руками Мефисто, – поэтому мы оба рискуем существованием.

– Здесь существую только я, – рявкнул Джон.

– Это уже вопрос философии. Хелин тебя предупреждала, а ты не послушал, поэтому и попал в эту ситуацию. Благо, из нее есть выход, лишь один, а начинается он с проглатывания собственной гордости.

Джон ненавидел, когда Мефисто оказывался прав, а это бывало слишком часто.

Тени, словно дождавшись окончания диалога (для стороннего наблюдателя – монолога), начали движение. Они ползли медленно, ожидая ошибки жертвы, неминуемо приближаясь и подтверждая слова Мефисто – есть только один выход.

Джон сунул руку за пазуху и достал продолговатый предмет– светошумовая граната. Охотники редко берут с собой подобное оружие, потому что оно намного громче даже пистолета и привлекает к себе очень много ненужного внимания.

– Ох, и достанется мне потом от Бобби, – сказал сам себе Джон, вздохнув, и, вырвав чеку, бросил гранату к дальней стене, так, чтобы взрыв произошел прямо между двумя группами Теней.

Несмотря на сильно зажмуренные глаза и заткнутые пальцами уши, Джона оглушило и ослепило. Он тут же вскочил и на ощупь побежал влево, туда, где секунду назад находились Тени, и где, как он помнил, должен находиться поворот за дом и выход на хорошо освещенную улицу. Но едва он успел забежать за угол, как его снова сбили с ног ударом в голову. Мир завертелся и ударился об мокрый асфальт. Если бы Джон мог, он бы вырубился, но вместо этого ему приходилось ощущать всю боль до самой капли. Его вырвало.

Было темно и воняло чем-то неприятным вперемешку с терпким запахом алкоголя, впитавшимся в стены. Теперь Джон лежал не на асфальте или смертном одре, а на самой обычной скрипучей кровати, причем на животе.

– Как самочувствие? – послышался знакомый голос справа.

Джону пришлось повернуть голову в другую сторону, чтобы встретиться с собеседником глазами, и сделал он это не без труда: несмотря на тонну обезболивающих, голова раскалывалась и гудела, как чугунная бочка, выпитая днем ранее, хотя Джон отчетливо помнил, что ничего такого не делал, однако память легко могла его подводить. Спина также болела жгучим жаром и пульсировала в такт биения сердца, а уши заполнял далекий свист, который, наряду с головокружением, создавал эффект падения в бесконечную бездну.

– Живой, – ответил он хрипло.

– Знаменитого Синигами, Бога смерти, убившего известного Бостонского рубаку, вырубил какой-то доходяга с битой. Я даже не могу сказать, что в мое время Охотники были другими, потому что это и есть мое время. Наше время.

– Там были десятки Теней.

Оправдание так себе, но Джон знал, что его ожидает, когда вынимал чеку.

– Уверен, что так оно и было, только тебя чуть не вырубили не Тени, а другой Охотник.

– Знаю-знаю.

– Ты своей выходкой такой переполох устроил, что к тебе полгорода Охотников сбежалось, вот первый и огрел тебя дубиной по башке, приняв за Тень. Наверно, Охотникам стоит носить что-нибудь посветлей. Тебе еще повезло, что ни один вбитый в биту гвоздь не пробил тебе голову. – Бобби постучал себя пальцем по черепушке, демонстрируя, как бы это выглядело.

Джон попытался приподняться на руках, но Бобби тут же его приосадил:

– Не вставай! У тебя вся спина изодрана, пришлось даже несколько швов наложить... несколько десятков. Но ты это и так все ощутил, как говорится, на собственной шкуре. Не впервой.

– Что-то я сплоховал.

– Думаешь? Ну, ты не один такой.

Позади бара у Бобби находилась небольшая пристройка, в которой на всякий случай стояло десяток коек, а также имелось немного медицинского оборудования и всевозможных лекарств. Многие пострадавшие в ночных рейдах оказывались у него, так как в больнице возникли бы неприятные вопросы: почему был на улице в комендантский час? кто напал? и что это за оружие? Организация, конечно, решила бы в конечном итоге все вопросы, но очень бы осталась недовольна.

Джон и раньше здесь бывал, но никогда не видел, чтобы все кровати были заняты, и кое-то даже лежал на полу. Еще как только он увидел стаю Теней, у него промелькнула мысль, которую теперь оформил Бобби:

– Это была подстава, – сказал он. – Кто-то специально захотел устроить мясорубку, выманив на улицы как можно больше Охотников, чтобы потом натравить на них целую ораву Теней. Кто-то хорошо это все спланировал.

– А как же в остальных боро: Бронкс и Куинс?

– У них ничего подобного не было. В Бруклине больше всего людей, а значит, и Охотников, поэтому, полагаю, резню решили устроить именно здесь. Честно говоря, в Бронксе и Куинсе мало того что ничего подобного не произошло, так там Тени на следующие пару ночей вообще затаились, вот и тут сверху считали, что будет так же.

– Но просчитались.

Бобби мрачно кивнул. Каждый из Охотников был ему за место сына, которого он потерял в Великой Катастрофе, а потому каждую чужую рану и смерть он воспринимал как свою собственную. Об этом знали немногие.

– Сколько? – спросил Джон после минутного молчания.

– Ночь еще не кончилась, – ответил Бобби. – Раненых не менее тридцати, серьезные только здесь, так что человек пятнадцать, я не считал. Убитых десяток, может, больше, утром будет точная цифра. Какой же я дурак. – Бобби схватил себя за волосы руками, чьи ладони от старых порезов походили на древесную кору.

– Ты не виноват. Сегодня Джону не давались слова.

– Всегда кто-то виноват. Сегодня этот кто-то – я. Надо было разбить вас на группы хотя бы человека по три, но мой разум затуманил гнев, и остальным пришлось за это поплатиться.

Джон хотел что-то ответить, но понял, что лучше от его слов никому не станет, особенно учитывая, что сегодня он не склонен на красноречивые фразы. Еще он хотел спросить о мече, оставленном в переулке, но это казалось более чем неуместно в данный момент.

Бобби встал со стула и молча обошел остальных пациентов, все они спали под действием обезболивающих, и Джону очень хотелось оказаться на их месте.

Уходя, бармен обернулся к Джону:

– Я рад, что ты жив.

Джон очень не любил ранений, тем более серьезных, выводящих из игры. Все остальные могли убивать время сном, который, как говорят, ускоряет поправку, но Джон спать не мог. Он не спал даже на хирургическом столе, когда Бобби сдирал с него кожу и вырывал мышцы – по крайне мере, ощущения были именно такими. Да, обезболивающие снимали бо́льшую часть боли, но осознание происходящего никуда не девалось, даже под кайфом.

– Не слабо тебя потрепало, – заговорил Мефисто, – я даже испугался, что ты уже труп. Мы – трупы.

– Заткнись, – сквозь зубы процедил Джон.

– Тебе же скучно, неужели не хочешь поговорить?

– Предпочитаю разговаривать с реальными существами.

– С белочками, мышами и улитками? Давай, не ломайся.

– Ты когда-нибудь заткнешься?

– Ну, наверно, с твоей смертью.

– Не искушай меня.

Джону пришлось проваляться в койке два дня, прежде чем он все же смог встать, пересилив боль в спине. Раны у Охотников заживают чуть быстрее, чем у обычных людей, но для того, кто никогда не спит, это словно целая вечность.

Бобби, придя очередной раз на осмотр раненых, предоставил неутешительный итог захлопывания ловушки недавней ночью: четырнадцать убитых, тринадцать серьезно раненых, один из которых и сам Джон. Пара человек вообще лишилась по одной руке, став калеками. Следующие две ночи мало кто рисковал выходить на улицы ночью, а если кто и появлялся, то только в большой компании. Они заявляли, что за все время так и не встретили ни одной Тени.

Джон вышел в зал под вечер, когда солнце еще не зашло за горизонт, но бар уже открылся: многим приходилось добираться издалека, хотя были и другие бары, а рисковать разгуливать ночью пока никто не желал.

За стойкой стоял Бобби, а перед ним сидело двое: Машери и Мультголова, попивающий свой любимый коньяк через трубочку.

– Ты бы еще отдохнул, – мягко сказал Бобби, заметив Джона, выходящего из дверного проема.

– Нет сил там больше лежать. – Джон кивком поприветствовал сидящих за стойкой. – Как дела? – спросил он.

– Хреново, – отозвалась Машери, и по ее голосу Джон понял, что это уже не та девушка, которая плакала по потере Тора. Мультголова кивнул, соглашаясь.

– Вы хотя бы не ранены.

– Зато другие ранены и убиты. Мы, блять, вышли на улицы мстить за нашего, а вместо этого лишились еще больше. Нас развели как лохов каких-то! – Она сильно ударила кулаком по стойке, за что получила неодобрительный взгляд бармена. Мультголова снова закивал, как болванчик, после чего допил через трубочку порцию коньяка и жестом попросил добавки.

Мультголова носил маску улыбающейся мультяшной мыши. Всегда. Никто не знал его имени, как и настоящей внешности. И еще он никогда не разговаривал. Некоторые считали, что он просто немой, а маска вообще приклеена к его лицу, другие уверяли, что из-за приклеенной маски он как раз и не разговаривает – рот, мол, тоже заклеен, не считая небольшого участка в центре губ, через который он ест и пьет посредством трубочки. Есть даже те, кто утверждает, что он вроде как очень известный человек, у которого узнаваемы и лицо, и голос, поэтому он скрывает их за маской и молчанием. Однако спрашивать об этом у него никто не желал рисковать – Мультголова славился взрывным нравом и злопамятностью, он мог ничего не предпринимать месяцами, а потом ударить в спину в самый неожиданный момент. Настоящий маньяк.

– Что говорят наверху? – поинтересовался Джон, принимая от Бобби стакан с виски.

– А что они должны говорить? Говорят быть осторожными и временно особо не рисковать почем зря, поэтому и заданий пока нет. Еще сказали... ну, не сказали, а тонко намекнули, что мы, мол, сами виноваты в случившемся, не надо было нам нестись на улицы с шашками наголо, никому ничего не сказав и не составив план.

Бобби выглядел ужасно. Обычно бодрый человек выше средних лет вдруг сник и сгорбился, будто постарев лет на десять-пятнадцать. Эта трагедия сильно по нему ударила, хоть он и старался этого не выказывать. Он винил себя в произошедшем, потому что не предусмотрел возможности ловушки.

Как бы ни было горько это осознавать, но лидеры «Тенелова» все же по большей части правы насчет шашек наголо, но ведь не только Бобби не подумал о подобном варианте развития событий, но и все остальные тоже. А среди Охотников находилось немало очень умных людей, которые, правда, были довольно зазнавшимися и не считали себя обязанными кому-либо помогать и давать очевидные советы. Они, вероятно, той ночью вообще не выходили из дома.

Одна только Хелин предупредила Джона, и это заставило его сжать кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Если бы она была тогда среди всех на собрании, то могла бы увидеть, что опасность грозит не только Джону, но и всем. Это могло бы навести на мысли. Но ее не было. Джон ненавидел ее за это, но это никак не могло повлиять на его любовь к ней.

Вдруг он почувствовал острую боль в руке, а когда обратил на это внимание, то увидел кровь и разбитое стекло. Сжав кулаки, он забыл о стакане с виски.

– О, прости Бобби, я все уберу.

– Ничего, оставь, я сам. Надо продезинфицировать тебе рану и перевязать.

– Виски уже все продезинфицировало.

– Но наложить бинты оно тебе точно не поможет.

Они с Бобби вновь вернулись в вонючую пристройку. Сам виноват, подумал Джон. Ни Машери, ни, естественно, Мультголова ничего не сказали. Если бы каждый после чьей-нибудь смерти бил посуду, Бобби давно бы обанкротился.

Джон хотел пойти домой, когда уже давно стемнело, но Бобби не позволил ему выходить на улицу одному, а в баре не осталось никого, кому было по пути, поэтому Джону предложили провести ночь в заведении, как и еще нескольким другим, которые все же решились выйти на улицу и дойти до паба; они, вероятно, ожидали услышать свежие новости, но их надежды не оправдались. На втором этаже бара находилась, можно сказать, квартира Бобби – хорошо иметь работу недалеко от дома, – где он смог разместить троих посетителей. Конечно, ночь для Охотников являлась активным временем, но никто не запрещал немного подремать или просто отдохнуть в мягкой постели. Джон же, не способный и на это, решил остаться внизу, где в тишине можно поразмышлять обо всем случившемся.

– Не думаю, что сейчас на улице много Теней, – подал голос Мефисто, как только Бобби с остальными ушли наверх.

– Они хотят, чтобы ты так думал.

– О, начал предложение не с «заткнись»? Это прогресс.

– Заткнись.

– Ну вот.

До того, как случилась бойня, Джон попросил Бобби узнать, кого именно убили перед Майлзом, и тот узнал. Как оказалось, оба Охотника считались одними из сильнейших – если не самыми сильными – в своих боро. Значит, кто-то намеренно убирает сильнейших, но зачем? Чтобы исключить риск их вмешательства? Возможно. Но зачем тогда устраивать бойню, в которой, как Джон знал, погибли в основном самые слабые, неопытные и неосторожные? Только если кто-то хочет сокрушить волю противника? Убийство друзей, с которыми сражался бок о бок действительно может вывести из колеи, но что с того, за следующие две ночи не зафиксировано ни одного нападения Теней. Это же нелогично.

Зато кое-что было ясно точно: появился кто-то, кто руководит Тенями. Джон боялся, что это кто-то из Высших. Но как это возможно, если за последнее время поблизости не было зафиксировано ни одного серьезного происшествия, которое могло бы открыть портал в Дыру настолько, чтобы выпустить достаточно сильную Тень?

Десять лет назад Джон, еще не будучи Охотником, столкнулся лицом к лицу с Высшей Тенью. А что, если это она и есть? Конечно, организация заявляла, что ее уничтожили, как только она нашла носителя, но теперь доказать это невозможно. Если это и правда Высшая Тень, городу придется несладко. Высшие Тени намного умнее обычных, а потому даже один способен выкосить целый город, если будет умело руководить своими пешками.

Джон понимал, что его рассуждения не такие уж и оригинальные. В штабе организации сидят куда более умные люди и сами давно пришли к подобным предположениям, а теперь решают, что делать дальше. Джону остается лишь ждать приказов, переданных через Бобби. К иному он и не привык.

К слову, Бобби, пока Джон валялся на кровати со штопаной-перештопаной спиной, сходил к нему домой и доставил новую одежду взамен испорченной (так как он не знал, когда тот будет готов уйти, то захватил как ночную форму, так и повседневную, ничем не примечательную одежу все в тех же темных тонах), а еще сходил к мастеру и отполировал потерянный Синигами меч. Теперь Джон был во всеоружии.

Он быстро переоделся в плащ и черные штаны, стараясь не делать резких движений, нацепил на себя все оружие, что имелось, и вышел на улицу. Бобби не боялся оставлять дверь открытой: обычные воры, которых в эти времена осталось единицы, знают, что к этому месту лучше не приближаться, а Теней отгоняет изображение на двери креста и колоссальное количество амбисидиана.

– Все же решил последовать моему совету? – ухмыльнулся Мефисто. – Я же говорю, Теней сейчас и днем с огнем не сыщешь. О как сказанул!

– Заткнись.

Джон ненавидел, когда Мефисто оказывался прав, и тот это знал.

Глава 4: Человек в ночи

Леброн Бертон когда-то был полицейским, причем хорошим, отмеченным наградой за храбрость, которую ему вручил лично мэр города, но с тех пор прошло больше пяти лет, а полицейским он перестал быть менее года назад. Все берут взятки, но, как оказалось, у Бертона к этому таланта не так много, как он рассчитывал. А ведь чуйка его не подвела, он чувствовал, что это подстава, но в тот момент очень нуждался в деньгах, а потому, проигнорировав орущее на него шестое чувство, впервые за всю службу открыто принял деньги за закрытие мелкого, на его взгляд, дела, на которое жалко было тратить время, когда по городу бродит целая толпа настоящих отпетых негодяев, и это несмотря на комендантский час.

И вот Леброн Бертон, бывший примерный полицейский, превратился в частного детектива, что для сердобольных теток предпенсионного возраста то же самое, что и спасатель кошек с деревьев, а максимум, что он способен расследовать, по их мнению, так это кражу мороженного в супермаркете, а пистолет у него просто для виду, и стреляет он огоньком, чтобы сигареты прикуривать. Иногда Бертону очень хотелось прикурить кому-нибудь из них голову.