Текст книги "Поджигатели (Книга 2)"

Автор книги: Николай Шпанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

6

Гаусс не скоро пришёл в себя после «фокуса», который был проделан ночью в его доме по приказу Гитлера и Геринга. Слава богу, что они деликатно назвали это «совещанием» у фюрера! Было все же некоторое утешение в мысли, что он, Гаусс, поддался доводам разума, а не простому страху, когда перед ним совершенно недвусмысленно был поставлен ультиматум: полное и безоговорочное подчинение директивам фюрера и его военного кабинета, без каких бы то ни было уклонений в сторону собственных мнений и намерений, или…

Гауссу даже не хотелось думать о том, что они, собственно говоря, подразумевали под этим многозначительным «или». Не намеревались же они, в самом деле, расправиться с десятком генералов так же, как расправились с бандой Рема?.. А впрочем… впрочем, разве заодно с Ремом не отправили на тот свет Шлейхера? Да и не одного Шлейхера.

Сколько ни пытался Гаусс уверить себя в том, что смотрит сверху вниз и на Гитлера и на Геринга, и в том, что ему совершенно наплевать на то, как к нему относится этот боров, вообразивший себя генерал-фельдмаршалом, сегодняшнее приглашение к Герингу заставило его волноваться. И старик сильно покривил бы душой, если бы сказал себе, что в этом волнении не было оттенка некоторой радости по поводу того, что это приглашение могло означать только одно: ликвидацию конфликта.

Правда, его заставили долго ждать в приёмной, но сегодня Гаусс не мог заподозрить в этом намерение оскорбить его. Он отлично знал, в каком критическом положении находились отношения с Австрией, и знал о важной роли Геринга в этих событиях.

Через приёмную то и дело шныряли адъютанты, военные, чиновники министерств. С озабоченном видом, не заметив Гаусса, быстро прошёл Нейрат. Он пробыл у Геринга недолго и вышел с сияющим видом. Гаусс поднялся ему навстречу. Они отошли в дальний угол. Нейрат сел, испустив вздох облегчения.

– Хвала господу, кажется, все устраивается как нельзя лучше!

– Удастся обойтись без вторжения?

– Напротив, – в радостном возбуждении воскликнул Нейрат, – вторжение неизбежно!

– Не понимаю, что ты видишь в этом хорошего. Как бы меня ни убеждали в противном, я не считаю нас способными сейчас на большую войну.

Нейрат дружески похлопал его по острой коленке.

– Сколько раз тебе говорить: о большой войне не может быть и речи. Наши войска пройдут по Австрии парадным маршем, после того как все будет сделано изнутри людьми Зейсс-Инкварта.

– А державы?

– Вопрос ясен: руки у нас развязаны. Готовьте оркестры! На пушки можете надевать чехлы.

– А сами австрийцы? Ты думаешь, они не будут сопротивляться?

– От имени фюрера Геринг уже издал приказ: всякий сопротивляющийся должен уничтожаться на месте. К завтрашнему утру Австрия должна стать частью рейха! Президент Миклас ещё колеблется, но я не понимаю, на что он рассчитывает…

– А уверены вы в том, что Муссолини…

– Ему уже дали понять, что французы тотчас наступят ему на хвост, если он пошевелится.

– Но ведь это же неправда!

– Пусть он попробует установить, правда это или нет. Французы ведут такую игру, что сами в ней запутались, а другому и подавно не разобраться. Буллит сдержал своё слово.

Нейрат обеими руками сильно потёр щеки, словно хотел привести самого себя в чувство.

– До сих пор не могу опомниться: так блестяще, так удивительно все идёт!.. А ты здесь зачем?

– Ещё сам не знаю.

– Не упускай случая выступить хотя бы в последнем акте!

Гаусс пожал плечами:

– Это же не последний спектакль!

– Не знаю, пройдёт ли ещё что-нибудь так изумительно легко… Не зевай, старина, не зевай.

Нейрат дружески протянул ему руку и исчез.

Через несколько минут адъютант щёлкнул шпорами перед задумавшимся Гауссом и повёл его за собой.

К удивлению генерала, они миновали знакомый ему огромный кабинет Геринга, в котором на этот раз царила полная тишина. Не было слышно даже их собственных шагов, заглушаемых толстым ковром. Слабый свет нескольких канделябров, отражавшийся от золотой обивки стен, наполнял комнату полумраком. В углу на диване Гаусс заметил молчаливые чёрные фигуры офицеров СС.

Ещё две или три такие же пустые и тихие, погруженные в такой же полумрак комнаты, и послушно следовавший за адъютантом Гаусс очутился в огромном зале, который в первый момент принял было за картинную галлерею. Рассечённые на правильные квадраты дубовые панели стен были сплошь завешаны полотнами. Невидимые лампы источали свет в отдельности на каждое из них, оставляя в тени все остальное пространство зала. Поэтому Гаусс в первое мгновение и не увидел ничего, кроме оленей, зубров, лошадей над барьерами и красных фраков охотников, изображённых на картинах. Но вот откуда-то снизу послышался хриплый голос Геринга. И стоило Гауссу обратить взгляд по направлению этого голоса, как он увидел нечто, что воспринял как личное оскорбление: в небольшом золотом бассейне-ванной, едва прикрытая слоем воды, желтела безобразная туша голого Геринга.

Первым порывом Гаусса было повернуться и уйти. Но он тут же заметил, что не одинок в этом странном салоне. Несколько генералов, высших чиновников министерства иностранных дел, генералы и офицеры СС сидели в креслах или просто стояли у барьерчика, окружавшего бассейн. Среди них Гаусс увидел и Пруста. Раздувая рыжие усы, тот кричал в телефон так громко, словно командовал на плацу батальонным учением:

– Повторяю: генерал-фельдмаршал приказал придвинуть части к границе настолько, чтобы завтра на рассвете они могли быть в Вене… Да, сигнал будет дан сегодня же. Действовать молниеносно, чтобы австрийцы были вынуждены складывать оружие. Обходить, окружать, обезоруживать!.. Сопротивление? Его не будет. Ну, а если окажутся дураки, расстреливать напоказ остальным. – Пруст подул в усы и крикнул: – Вот и все! Донесения по телефону сюда, в ставку генерал-фельдмаршала! – И, выпучив глаза, повёл ими в сторону бассейна, где Геринг, лёжа на спине и выставив вверх огромный живот, вполголоса разговаривал с Кроне.

Не прерывая разговора, Геринг кивнул Прусту и продолжал, обращаясь к Кроне:

– Но вместо глупых щитов с гербами, которые могут тешить только американского выскочку, я решил сделать вот это… – и он повёл мокрою рукою в сторону картин. – Сначала я хотел было сделать бассейн в библиотеке… Как вы находите?

– Это было бы здорово; вся мудрость мира по стенам, а в центре…

– В центре – я.

– Вот именно, – со странной усмешкой подтвердил Кроне.

– Но потом мне показалось это скучным. Картины заставляют немного отвлекаться от дел, а книги – это скучно!

– Это тоже верно. Только я предпочёл бы другие сюжеты.

– Знаю… – Геринг рассмеялся. – Правильно! Погодите, покончим сегодня с этой вознёй, и завтра я позову вас на вечерок.

К бассейну подбежал адъютант с телефонной трубкой, за которой тянулся длинный шнур.

– Вена, экселенц!

– Какого чорта?.. – недовольно отозвался Геринг.

– Доктор Зейсс-Инкварт у аппарата.

Геринг лениво перевалился на бок и потянулся было мокрой рукой к трубке, но передумал:

– Нет… Дайте сюда микрофон и включите усилитель. У меня нет секретов от господ… – И он величественным жестом указал на обступивших ванну посетителей.

Пока адъютанты торопливо устанавливали возле ванны микрофон и усилитель телефона, Геринг продолжал непринуждённо болтать с Кроне. Наконец, когда все было готово, Геринг, погрузившись по горло в воду, крикнул в микрофон:

– Господин доктор?.. Мой шурин у вас?

В усилителе послышался голос Зейсс-Инкварта:

– Его тут нет.

– Как ваши дела? – спросил Геринг. – Вы уже вручили заявление об отставке или хотите мне сказать ещё что-нибудь?

Зейсс: – Канцлер отложил плебисцит на воскресенье и поставил нас в затруднительное положение. Одновременно с отсрочкой плебисцита были приняты широкие меры по обеспечению безопасности, например запрещение выходить на улицу, начиная с восьми часов вечера.

Геринг: – Я не считаю мероприятия канцлера Шушнига удовлетворительными. Отсрочка плебисцита – простая оттяжка. Впрочем, позовите к телефону самого Шушнига.

Зейсс: – Канцлер пошёл к президенту.

Геринг: – Берлин ни в коем случае не может согласиться с решением, принятым канцлером Шушнигом. Вследствие нарушения им Берхтесгаденского соглашения Шушниг потерял здесь доверие. Мы требуем, чтобы национальные министры Австрии немедленно вручили канцлеру свои заявления об отставке и чтобы они взамен потребовали от него также выхода в отставку. Если вы не свяжетесь с нами сейчас же, мы будем знать, что вы больше не в состоянии звонить. Это значит, что вы вручили своё заявление об отставке.

Кроме того, я прошу вас послать потом фюреру телеграмму, которую мы с вами обсудили. Разумеется, как только Шушниг уйдёт в отставку, вам немедленно будет поручено австрийским президентом формирование нового кабинета… Шушниг не вернулся?

Зейсс: – Нет, мне сейчас сообщили, что он пошёл к президенту, чтобы вручить ему отставку всего кабинета.

Геринг: – Значит ли это, что вам поручат формирование нового правительства?

Зейсс: – Я буду иметь возможность сообщить об этом несколько позднее.

Геринг: – Я категорически заявляю, что это одно из наших обязательных требований, помимо отставки Шушнига.

Зейсс: – Господин Глобочник из германского посольства просит разрешения взять трубку.

Геринг: – Пусть возьмёт.

Глобочник: – Канцлер Шушниг заявляет, что технически невозможно распустить кабинет в такой короткий срок.

Геринг: – Новый кабинет должен быть сформирован в течение полутора часов! Нет, даже в течение часа. Зейсс Инкварт ещё там?

Глобочник: – Нет, его здесь нет, его вызвали на совещание.

Геринг: – Каково его настроение?

Глобочник: – По-моему, у него есть свои сомнения в необходимости вызова в Австрию партийных отрядов, находящихся сейчас в империи.

Геринг: – Мы говорим не об этом. Командует ли он, собственно, положением сейчас?

Глобочник: – Да, сударь.

Геринг: – «Да, сударь, да…» Говорите же, чорт возьми! Когда он сформирует новый кабинет?

Глобочник: – Кабинет… О, возможно, часов через пять.

Геринг: – Кабинет должен быть сформирован через час!

Глобочник: – Слушаю, сударь.

Геринг: – Государственный секретарь Кепплер послан мною для этой цели.

Глобочник: – Докладываю дальше: отряды СА и СС уже мобилизованы в качестве вспомогательной полиции.

Геринг: – Вот как! Гм… В таком случае нужно также потребовать, чтобы партии немедленно разрешили действовать легально.

Глобочник: – Слушаю, сударь. Будет сделано.

Геринг: – Это должно быть сделано. Со всеми её организациями – СС, СА и союзом гитлеровской молодёжи.

Глобочник: – Слушаюсь, господин генерал-фельдмаршал! (Тут голос в усилителе сделался умоляющим.) Мы просим вас, господин генерал-фельдмаршал, об одном: не возвращать сейчас сюда отрядов, эмигрировавших в империю.

Геринг: – Хорошо, они прибудут лишь через денёк-другой.

Глобочник: – Зейсс-Инкварт имеет в виду, чтобы они прибыли лишь после плебисцита.

Геринг свирепо рявкнул:

– Что?!

Глобочник: – Он полагает, что выдвинутая после этого программа будет осуществлена Гитлером.

Геринг: – Во всяком случае, назначенный Шушнигом плебисцит на послезавтра должен быть отменён.

Глобочник: – О, да! Он уже отменён. Это уже не подлежит сомнению.

Геринг: – Учтите, что новый кабинет должен быть безусловно национал-социалистским кабинетом.

Глобочник: – Слушаю, сударь. В этом также нет никаких сомнений.

Геринг: – Через час вы доложите мне, что кабинет сформирован. У Кепплера есть список лиц, которые должны быть в него включены.

Глобочник: – Слушаю, сударь. Простите меня, сударь, но Зейсс-Инкварт хотел просить об одном: чтобы эмигрировавшие отряды прибыли в Австрию не сейчас, а позже.

Геринг: – Мы обсудим этот вопрос позднее.

Глобочник: – Благодарю вас, господин генерал-фельдмаршал.

Геринг: – Послушайте, нет никаких недоразумений в отношении легализации партии?

Глобочник: – О, нет! Этот вопрос совершенно ясен. На этот счёт не может быть никаких сомнений.

Геринг: – Со всеми её формированиями?

Глобочник: – Да, со всеми отрядами здесь, в Австрии.

Геринг: – В форме?

Глобочник: – В форме.

Геринг: – Тогда все в порядке.

Глобочник: – СА и СС уже полчаса как дежурят. Не беспокойтесь об этом.

Геринг: – Что же касается плебисцита, то мы специально пошлём к вам кого-нибудь, чтобы он передал вам, какого рода плебисцит должен состояться.

Глобочник: – Значит, торопиться незачем?

Геринг: – Незачем. Что подразумевал Зейсс-Инкварт, когда говорил, что отношения между Германией и Австрией будут развиваться на новой основе?

Глобочник: – Что он подразумевал под этим? Он считает, что независимость Австрии останется незатронутой. Не так ли? Но всё, что здесь делается, будет осуществляться национал-социалистами.

Геринг: – Мы ещё посмотрим. Теперь слушайте. В интересах самого Зейсс-Инкварта получить абсолютно надёжные отряды, которые будут целиком в его распоряжении.

Глобочник: – Зейсс-Инкварт обсудит с вами этот вопрос.

Геринг: – Да, он может поговорить со мной об этом.

Глобочник: – Слушаю, сударь.

Геринг: – Я забыл упомянуть Фишбека. Он должен получить портфель министра торговли и промышленности.

Глобочник: – Ну, конечно. Это само собой разумеется.

Геринг: – Кальтенбруннер получит органы безопасности, а Лор – армию. Сейчас на время Зейсс-Инкварт пусть сам возьмёт армию. С министерством юстиции уже решено. Вы знаете кто?

Глобочник: – Да, конечно.

Геринг: – Назовите мне имя.

Глобочник: – Это ваш шурин, не так ли?

Геринг: – Он. Слушайте, будьте осторожны. Всех работников печати следует немедленно удалить, наши люди должны стать на их место.

Глобочник: – Слушаю, сударь. А лицо, о котором вы упомянули в связи с министерством безопасности…

Геринг: – Кальтенбруннер? Конечно. Он получит портфель. Примите все меры предосторожности в отношении работников печати и – давайте!

Глобочник: – Генерал-лейтенант Муфф просит разрешения поговорить с вами.

Геринг: – Пусть подождёт. Я не могу тут мокнуть целый час.

Глобочник: – Мокнуть?

Геринг: – Это к вам не относится, пусть Муфф подождёт.

По знаку Геринга камердинер подбежал к ванне и помог ему вылезти из воды. Не стесняясь присутствующих, Геринг, отдуваясь, пошёл к дивану и подставил плечи под мохнатую простыню. В усилителе было слышно нетерпеливое покашливание Муффа. Можно было подумать, что Геринг вовсе забыл о Вене. Только усевшись на диване, он проворчал в поднесённый адъютантом микрофон:

– Алло, Муфф! Что там у вас?

Муфф: – Разрешите ещё раз упомянуть о том, чтобы партийные отряды были возвращены из эмиграции лишь по требованию отсюда.

Геринг: – Да, но фюрер хочет… Впрочем, фюрер лично обсудит этот вопрос с Зейссом. Это лучшие, наиболее дисциплинированные отряды, которые будут находиться под непосредственной командой Зейсса. Это его наилучшее обеспечение.

Муфф: – Да, но впечатление за границей…

Геринг: – Без глупостей, Муфф! Внешняя политика будет формулироваться исключительно в самой Германии. Впрочем, Зейсс и фюрер обсудят этот вопрос позднее. У вас больше нет вопросов?

Муфф: – Никак нет! У телефона ваш шурин, доктор Гюбер.

Геринг: – Это ты, Франц? Что нового?

Гюбер: – Я как раз собирался сообщить тебе кое-что о себе.

Геринг: – Слушай, Франц, ты возьмёшь министерство юстиции, а по настоятельному желанию фюрера примешь также на время министерство иностранных дел. Позднее мы найдём кого-либо другого для этой цели.

Гюбер: – Ещё одно: Фишбек хочет поговорить с фюрером, прежде чем согласится окончательно со своим новым назначением.

Геринг: – Нет, этого не следует делать. В этом нет сейчас необходимости.

Гюбер: – Я также против этого. Пусть вызовет тебя.

Геринг: – Да, пусть он вызовет меня попозже. Сейчас не время для этого. И пусть он не придумывает никаких отговорок. Пусть он обнаружит хоть немного чувства ответственности в такой исторический момент и действует надлежащим образом. Из министерских постов пусть он оставит за собой торговлю и промышленность. Кальтенбруннер получит службу безопасности, ты – министерство юстиции и на некоторое время – иностранных дел.

Гюбер: – Знает ли он уже об этом?

Геринг: – Нет, я скажу ему сам. Пусть он немедленно составляет кабинет и не прилетает сюда, потому что кабинет должен быть сформирован через час. Иначе все изменится, и нам придётся пересмотреть все наши решения.

Гюбер: – Я немедленно выполню всё, что ты сказал мне.

Геринг: – Да, есть ещё один важный пункт, о котором я забыл упомянуть и который должен быть выполнен безоговорочно: возможно более быстрое разоружение красных, которые успели вчера вооружиться, и, конечно, без всяких нежничаний. Пусть Кальтенбруннер позвонит мне по номеру 125224.

Гюбер: – Зейсс-Инкварт пришёл.

Геринг: – Скорее передай ему трубку.

Зейсс: – Положение представляется сейчас в следующем виде: президент Австрии принял отставку, но он придерживается той точки зрения, что только канцлер ответствен за Берхтесгаденское соглашение и его последствия. Он хотел бы вручить канцлерство такому человеку, как доктор Эндер. Наши люди сейчас у него – Глобочник и другие, они пытаются объяснить ему положение дел.

Геринг: – То, что вы сообщили мне, меняет всю картину. Скажите президенту или кому-нибудь ещё, что эта информация коренным образом отличается от той, которую нам сообщили ранее. Глобочник докладывал мне по вашему приказу, что вы уже назначены канцлером.

Зейсс: – Я – канцлер? Когда он сказал это?

Геринг: – Час тому назад. Он сообщил, что вы назначены канцлером и что партия легализована. Отряды СА и СС, заявил он, выполняют обязанности вспомогательной полиции.

Зейсс: – Все это ложь. Я предложил президенту, чтобы он назначил меня канцлером, но у него, как обычно, это займёт часа три-четыре. Что же касается партии, то мы ещё не в силах восстановить её. Но отряды СА и СС уже получили распоряжение взять на себя полицейскую службу.

Геринг: – Послушайте, так нельзя действовать! Пусть кто-нибудь скажет президенту, чтобы он немедленно назначил вас канцлером и чтобы он согласился с кабинетом в том составе, в каком мы его наметили, с таким расчётом, чтобы вы получили канцлерство и армию.

Зейсс: – Господин генерал-фельдмаршал, Мюльман пришёл, он уже здесь. Может ли он доложить вам?

Геринг: – Да, пусть подойдёт.

Мюльман: – Президент все ещё упрямится и продолжает отказываться. Он потребовал, чтобы империя предприняла официальный дипломатический демарш. Мы, трое национал-социалистов, пытались поговорить с ним лично и втолковать ему, что положение таково, что ему ничего не остаётся, кроме как согласиться на наши требования, но нас даже не допустили к нему. Таким образом, он, повидимому, не намерен уступить.

Геринг: – Гм… (Краткая пауза) Дайте мне снова Зейсса-Инкварта.

Зейсс: – Алло!

Геринг: – Слушайте. Немедленно отправляйтесь вместе с нашим военным атташе генерал-лейтенантом Муффом к президенту и поставьте его в известность, что если он не примет наших требований, – а вы знаете, в чём они заключаются, – то войска, сосредоточенные вдоль всей границы, выступят и Австрия прекратит своё существование. Генерал-лейтенант Муфф пойдёт с вами и настоит на том, чтобы вас тотчас же приняли. Сообщите мне немедленно, как реагирует на это Миклас. Скажите ему также, что мы получили ошибочные донесения, но если дела пойдут так, как сейчас, то вторжение в Австрию начнётся сегодня вечером вдоль всей границы. Если мы получим сведения о том, что сейчас же вы назначаетесь канцлером, то приказ о выступлении будет отменён и войска останутся по нашу сторону границы. Вам лучше всего издать декрет о немедленном восстановлении партии со всеми примыкающими к ней организациями, с тем чтобы национал-социалисты возвратились в города во всей стране. Вызовите их повсюду на улицы. Генерал-лейтенант Муфф пойдёт с вами к Микласу. Я сам дам Муффу указания на этот счёт. Если Миклас не смог понять смысл создавшегося положения в течение четырех часов, то ему придётся понять его сейчас за четыре минуты.

Зейсс: – Хорошо, понятно.

Усилитель умолк. Минуту или две Геринг сидел, уперев кулаки в жирные колени. Потом с кряхтеньем растянулся на диване и закрыл глаза, как будто собирался спать. Находившиеся в комнате генералы и чиновники растерянно переглядывались.

Гауссу хотелось возмущённо крикнуть, топнуть ногою, прекратить унижение, которому подвергали его – генерал-полковника Бернера фон Гаусса. Но вместо этого глаза его опустились, руки вытянулись по швам и ноги словно приросли к полу плотно сдвинутыми каблуками лакированных сапог. Он был рад, когда в усилителе раздался голос:

– Алло, алло, у аппарата Кепплер.

– Пусть говорит, – ответил Геринг.

Кепплер: – Я только что говорил с Муффом. Его демарш шёл параллельно моему, и я ничего о нем не знал. Он только что виделся с президентом, но тот снова отказался. Я позвоню наверх, чтобы узнать, не захочет ли президент поговорить теперь со мной.

Геринг: – Где сейчас Муфф?

Кепплер: – Муфф снова спустился вниз. Его демарш не увенчался успехом.

Геринг: – А что сказал президент?

Кепплер: – Что он не пойдёт на это.

Геринг: – В таком случае Зейсс-Инкварт должен сместить его. Идите наверх и скажите этому дураку напрямик, что Зейсс-Инкварт вызвал национал-социалистскую гвардию и что не пройдёт и пяти минут, как я дам приказ войскам о выступлении. Дайте мне тотчас же Зейсса.

Кепплер: – Он здесь как раз. Сейчас он будет говорить с вами.

Зейсс: – Зейсс-Инкварт слушает.

Геринг: – Как дела?

Зейсс: – Простите меня, господин фельдмаршал, я не слышу вас…

Геринг: – Как идут дела?

Зейсс: – Президент ещё не изменил своего мнения. Он ни на что не решился.

Геринг: – Как вы думаете: решит ли он что-либо в течение ближайших минут?

Зейсс: – Я думаю, что это займёт не больше шести-десяти минут.

Геринг: – Теперь слушайте. Я согласен подождать ещё несколько минут. Вы должны сделать все живо и энергично. Я не могу взять на себя такую ответственность, мне нельзя ждать ни одной лишней минуты. Если за это время ничего не произойдёт, то вы прибегнете к силе. Понятно?

Зейсс: – Если он станет угрожать?

Геринг: – Да.

Зейсс: – Доктор Шушниг хочет объявить по радио, что германское правительство предъявило Австрии ультиматум.

Геринг: – Да, я слышал об этом.

Зейсс: – Нынешний кабинет добровольно вышел в отставку. Генерал Шилавский принял командование армией и отдал приказ об отводе австрийских войск с границ. Здешние господа решили сидеть и ждать вторжения.

Геринг: – Другими словами, вам не поручили составить новый кабинет?

Зейсс: – Нет.

Геринг: – Но вас отстранили?

Зейсс: – Нет. Никого не отстранили, но кабинет, так сказать, сложил с себя все обязанности и предоставил все самотёку.

Геринг: – И вы не назначены? В вашем назначении отказано?

Зейсс: – Да. На это они никогда не согласятся. Они держатся той точки зрения, что события и без того назреют, – я имею в виду вторжение. Они полагают, что когда произойдёт вторжение, исполнительная власть автоматически перейдёт ещё к кому-либо.

Геринг: – Теперь все ясно. Я тотчас же отдам войскам приказ о выступлении. Вы сами должны взять власть в свои руки. Известите всех руководящих деятелей о том, что я вам сейчас скажу: всякий, кто окажет сопротивление, будет передан затем нашим судам – военным трибуналам войск вторжения. Ясно?

Зейсс: – Да.

Геринг: – Невзирая на положение и ранг. В том числе и руководящие лица.

Зейсс: – Да. Но они уже отдали приказы об отказе от сопротивления.

Геринг: – Не имеет значения. Президент не назначил вас – это тоже есть сопротивление.

Зейсс: – Ах, вот как?!

Геринг: – Теперь все в порядке. Вы получили официальные директивы?

Зейсс: – Да, сударь.

Геринг: – Повторяю: мы считаем, что нынешний кабинет вышел в отставку. Но сами вы, Зейсс-Инкварт, ведь не подали в отставку. Следовательно, вы продолжаете осуществлять свои функции и должны принимать все нужные меры официально, от имени австрийского правительства. Вторжение произойдёт тотчас же. Отряды австрийских национал-социалистов, эмигрировавшие в Германию, присоединятся к нашим войскам в любой момент, или, вернее, выступят вместе и под прикрытием наших регулярных войск. Вам, Зейсс, надлежит следить за тем, чтобы все шло гладко. Тотчас же возглавьте правительство. Да, да, сформируйте его и быстро доведите дело до конца. А для Микласа было бы лучше всего, если бы он сам ушёл в отставку.

Зейсс: – Он этого не сделает. Мы только что пережили драматическую сцену. Я говорил с ним минут пятнадцать, и он заявил мне, что не уступит силе, несмотря ни на что, и не назначит новый кабинет.

Геринг: – Значит, он не уступит силе?

Зейсс: – Да.

Геринг: – Что ж это значит? Что его придётся фактически устранить?

Зейсс: – Я полагаю, что он будет настаивать на своём.

Геринг: – Отлично. Уберите его к дьяволу. Пусть будет так. И скорее формируйте правительство. Передайте трубку Кепплеру.

Кепплер: – Докладываю о происшедших событиях. Президент Миклас отказался делать что бы то ни было. Кабинет министров, однако, перестал выполнять свои обязанности, распорядившись, чтобы австрийская армия не сопротивлялась ни под каким видом. Таким образом, перестрелки не будет.

Геринг: – Очень хорошо, но все это не имеет значения. Теперь слушайте меня: самое главное сейчас в том, чтобы Зейсс-Инкварт принял на себя все функции правительства, обеспечил бы возможность пользоваться радио и прочее. Затем запишите: «Временное австрийское правительство, образованное после отставки кабинета Шушнига, считает своим долгом восстановить в Австрии законность и порядок, для чего настоятельно просит германское правительство способствовать ему в этом деле и помочь избежать кровопролития. Исходя из этого, оно просит германское правительство послать в Австрию возможно быстрее немецкие войска». Вот текст телеграммы, которую мы должны получить.

Кепплер: – Слушаю.

Геринг: – Да, ещё одно. Зейсс должен закрыть границы, с тем чтобы нельзя было вывозить деньги из страны.

Кепплер: – Слушаю.

Геринг: – Прежде всего он должен взять на себя министерство иностранных дел.

Кепплер: – Но у нас ещё нет никого для занятия этой должности.

Геринг: – Не имеет значения. Пусть Зейсс возьмёт это на себя и пригласит пару лиц себе в помощь. Ему нужно выбрать из тех, кого мы предложим. Теперь совершенно неважно, что подумает об этом президент.

Кепплер: – Слушаю, сударь.

Геринг: – Сформируйте временное правительство по плану Зейсса и известите остальные страны.

Кепплер: – Слушаю, сударь.

Геринг: – Зейсс сейчас единственное лицо в Австрии, располагающее какой-либо властью. Наши войска перейдут границу сегодня же.

Кепплер: – Слушаю, сударь.

Геринг: – Отлично. И пусть он поскорее пришлёт телеграмму. Скажите ему также, что мы хотели бы… Впрочем, пусть он не посылает телеграмму. Пусть он только скажет, что послал её. Вы понимаете меня? Все в порядке. Для доклада об этом вы позвоните мне к фюреру или прямо ко мне. Теперь идите. Хайль Гитлер! Впрочем, постойте! Ещё одно: немедленно арестуйте Шушнига и доставьте сюда.

Зейсс: – Шушниг бежал.

Геринг: – Как бежал?.. Куда бежал?.. Так схватите его жену, детей. Шушниг должен быть у меня. Его бегство считаю предательством. Да, да, это предательство! Теперь меня не интересует, что они приказали своим войскам не сопротивляться. Поздно! То, что президент не утвердил вас канцлером, и то, что Шушниг бежал, я считаю сопротивлением!.. (Геринг снова перешёл на крик.) Уполномочиваю вас действовать. Вот и все. Приказываю от имени фюрера… Наши войска перейдут границу до полуночи. Они в вашем распоряжении. Можете действовать со всей решительностью. Никакой пощады сопротивляющимся! Довольно!

Геринг решительно отвернулся от адъютанта, изображавшего подставку для микрофона, и, поддёрнув спадающие штаны пижамы, пошёл к выходу.

У двери он наткнулся на окаменевшую фигуру Гаусса.

– А, генерал!.. Хорошо, что вы пришли. Нам нужно поговорить о важной операции.

– Насколько я понял, операция «Отто» уже осуществилась.

– Да, и без единого выстрела! – весело воскликнул Геринг.

Он взял Гаусса под руку и повёл впереди толпы почтительно следовавших за ним офицеров.

– Фюрер в восторге от того, как идут дела! На очереди – «Зелёный план». Пора браться за чехов. Мы скрутим их в два счета! Мы не очень полагаемся на Шверера в практических делах. Хотите взяться за эту операцию?.. За глотку чехов, а?..

В 22 часа 25 минут 11 марта телефонная станция имперской канцелярии произвела запись следующего разговора Гитлера с принцем Филиппом Гессенским, германским послом в Риме.

Филипп: – Я только что вернулся из Палаццо Венеция. Дуче воспринял новости весьма благоприятно. Он шлёт вам свои наилучшие пожелания. Он сказал, что слышал историю с плебисцитом непосредственно из Австрии. Шушниг рассказал ему об этом в прошлый понедельник. На это Муссолини ответил, что такой плебисцит представляет собой явную бессмыслицу, невозможность, блеф и что нельзя поступать подобным образом. Шушниг ответил, что он ничего уже не может изменить, так как все теперь обусловлено и организовано. Тогда Муссолини заявил, что если это так, то австрийский вопрос его больше не интересует.

Гитлер: – Передайте Муссолини, что я никогда этого не забуду.

Филипп: – Слушаю, мой фюрер.

Гитлер: – Никогда, никогда, никогда. Что бы ни произошло. Я готов также подписать с ним любое соглашение.

Филипп: – Да, я уже сообщил ему об этом.

Гитлер: – Поскольку австрийский вопрос разрешён, я готов теперь пройти вместе с Муссолини сквозь огонь и воду. Все это для меня сейчас безразлично.

Филипп: – Слушаю, мой фюрер.

Гитлер: – Послушайте, подпишите с ним любое соглашение, какое он пожелает. Я уже не чувствую себя в том ужасном положении, в каком мы находились ещё совсем недавно, с военной точки зрения. Я имею в виду возможность вооружённого конфликта. Передайте ему ещё раз, что я сердечно благодарю его. Я никогда не забуду этого. Никогда, никогда!

Филипп: – Слушаюсь, мой фюрер.

Гитлер: – Я никогда не забуду этого. Что бы ни произошло, я никогда его не забуду. Когда бы ему ни случилось попасть в нужду или в опасность, он может быть уверен, что я окажусь подле него. Что бы ни произошло… Если даже весь мир восстанет против него, я сделаю всё, что смогу… Не забуду никогда, никогда.

И, наконец, ещё через день произошёл телефонный разговор между Герингом и находившимся в Лондоне Риббентропом.

Геринг: – Вы уже знаете, что фюрер поручил мне руководство правительством, и я решил позвонить и дать вам него необходимую информацию. Восторг в Австрии неописуем.

Риббентроп: – Это прямо фантастично, не правда ли?

Геринг: – Конечно. Это событие полностью затмило наш последний поход – занятие Рейнской области, особенно в отношении народного ликования… Фюрер был глубоко тронут, когда я говорил с ним прошлой ночью. Вы должны понять, ведь он впервые вернулся на родину. Но я хочу рассказать вам о политических делах. Разумеется, история о том, что мы предъявили Австрии ультиматум, – чепуха… Фюрер полагает, что вы, поскольку вы уже в Лондоне, могли бы рассказать англичанам, как, по-нашему, обстояли дела, и особенно внушить людям, что если они думают, будто Германия предъявила Австрии ультиматум, то они введены в заблуждение.