355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Прокудин » Бой под Талуканом » Текст книги (страница 5)
Бой под Талуканом
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 21:32

Текст книги "Бой под Талуканом"


Автор книги: Николай Прокудин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Герои не гибнут только в кино

Я блаженствовал, забравшись в походную резиновую ванну.

Утро началось чудесно: вкусный завтрак, отличный компот из айвы, новый анекдот. В довершение всех прелестей жизни «бассейн» оказался свободен и был наполнен чистой и теплой водой. Прекрасное утро: все живы, рейд заканчивается. Красота! Сейчас еще немного полежу, покачаюсь на надувном боку «бассейна» и пойду заниматься повседневными делами.

Вдалеке клубилась пыль, и вскоре показались шесть БМП. Две «коробочки» – это машины нашего разведвзвода, а остальные – из разведроты. С крайней спрыгнул лейтенант Пыж и направился к комбату, устало загребая ногами пыль.

Вокруг стояла относительная тишина, насколько может быть тихо в военно-полевом лагере. Ведь артиллерия не стреляла, авиация не летала, танки не ползали, и в душе уже появилось ощущение покоя.

Бойцы лениво ходили между машин. Кто не спали, те трясли матрасы, одеяла, спальники, мыли посуду – шла мелкая повседневная суета. Все это происходило как бы помимо меня. В мыслях я уже был на Черном море. Пока же я потихоньку отмокал, смывая пыль и грязь. Вода – это жизнь…

Отпуск приближался со всей неотвратимостью, я все же сумел дотянуть до лета, несмотря на неоднократные попытки начальства отправить меня в другое время. Но я их перехитрил и победил.

Сегодня вновь очередная удача! Проснулся пораньше и в результате первый провожу омовение в чистой теплой водичке, и никто не мешает. Жизнь – это постоянная череда удач и неудач, главное, чтобы первых было больше. Возле моего «бассейна» остановился заспанный Витя Бугрим.

– Когда освободишь ванную?

– Никогда! Витек, скажи лучше, откуда разведка вернулась? – вопросом на вопрос ответил я.

– К Ниджерабу бегали, что-то случилось у разведчиков капитана Ардзинбы, вот Пыж и умчался среди ночи. В эфире у них был режим радиомолчания, сейчас все узнаем.

Из штабной машины появился Подорожник и поздоровался со взводным. Николай что-то оживленно рассказывал, размахивал руками, а затем пошел в сторону походной кухни.

– Коля! Пыж! – заорал я из ванной. – Подойди на пять минут, будь другом.

– Ну, чего орешь, валяешься тут сытый и голый в воде, балдеешь, а я устал, измучен и голоден.

– Что случилось, куда унеслись ночью по тревоге как сумасшедшие?

– Разведроту спасали. Петро Турецкий погиб по глупости нового ротного. Начальник разведки Коляда вызвал на подмогу.

– Твою мать, – выдохнул хрипло я и чуть не захлебнулся, соскользнув с мокрого края в воду.

– Они небольшой кишлак ночью блокировали. Афганская застава и взвод из второго батальона им помогали. Турецкий и еще два солдата шли в дозоре. Получили от информаторов сведения о том, что банда Керима в этом кишлаке ночует. Он ведь половину баграмской «зеленки» контролирует. Петр застрелил из пистолета с глушителем троих часовых, а четвертый «дух» сквозь дыру в дувале их длинной очередью срезал – не заметили гада. Таджика-переводчика сразу насмерть, Турецкий еще минуту отстреливался, прикрывая раненого солдата. Раненый – Царев. Помнишь, в вашу роту боксер на неделю попал, а потом его забрали разведчики? Он в какой-то сарай заполз и оттуда отстреливался. Роту прижали на северной окраине, а когда мы примчались с противоположной стороны, у них совсем дела были плохи. Мой механик – молодец, Васька-«малыш» двух «духов» дувалом задавил, я еще одного из «подствольника» снял, а нескольких из пушки замолотили. Царева быстро погрузили в десант, трупы остальных наших и одного «царандоевца» на «ребристый» лист бросили – и ходу! Еле-еле выскочили. Во второй машине – дыра в борту от попадания из безоткатки. «Духи» с окраины кишлака к нам бросились, но нас уже и след простыл – одна пыль. По дороге обратно нашу машину подбили, прапорщика ранили.

– Что у Царева? – спросил Бугрим.

– Дыра в груди и пуля в животе. Возможно, выкарабкается. Молодец парень! Лежал на спине, в одной руке – граната с выдернутой чекой зажата, а в другой – АКМ с последним полупустым магазином… Разведка стоит у медсанбата, мы только оттуда. Опознание тел идет. Жрать хочу и спать. Пойду, ладно, ребята!

– Твою мать! – И я замолотил по краю бассейна кулаком в бессильной злобе.

Мы с Петькой родом из одной области, из соседних городков. В один день оказались в этом полку, в этой долбаной, гребаной чужой стране, за одним столом заменщиков сидели, там и познакомились. Невредимых от компании заменщиков осталось из восьми человек уже только половина.

– Да, дела… – вздохнул Виктор.

– А ведь он с двумя солдатами целый батальон мародеров в плен взял в прошлом году, – грустно сказал я, и мои глаза стали влажными от слез.

Я вспомнил, что Петя обладал огромной силой: разбивал о голову два кирпича, гнул подковы, ломал руками любые доски, в то же время он был спокойным и добродушным парнем.

* * *

В октябре наша рота взяла в плен у Баркибарак несколько «духов». После проведенной «воспитательной работы» со стороны разведки один сразу скончался, другой заговорил и вызвался быть проводником, а третьего расстреляли за ненадобностью, пока «царандоевцы» не видят. Им пленного если передать, то они вскоре его из тюрьмы отпустят. В городке, по словам «языка», расположился дезертировавший в полном составе батальон афганской армии. Что-то порядка восьмидесяти человек. Заняли они административное здание, а комбат захватил самый большой дом. Они грабили машины на дороге, облагали «данью» всех местных торговцев. Другие малочисленные банды к ним не лезли, а от столкновений с крупными дезертиры уклонялись. Ни с нами, ни с афганской армией старались не конфликтовать. Нападали они на нас очень редко, бывало, похищали солдат-наркоманов, а затем продавали их или обменивали на что-нибудь, бывало, угоняли машины.

Петр и пара бойцов, как всегда, шли в дозоре. Вел их испуганный проводник-пленник, который выбрал вместо допроса с пристрастием жизнь, он всю дорогу молился. Его односельчанин умер довольно быстро, через пятнадцать минут после начала «дружеской беседы», этот был менее фанатичен, к Аллаху не торопился, очень хотел пожить.

Группа углубилась в населенный пункт, окруженный невысокими горными грядами, лежащий в пойме речушки, которая делила это селение пополам. Попадавшиеся на пути местные жители жались к стенам, с удивлением и ужасом наблюдая за передвижением наших бойцов.

Всего трое «шурави» в центре мятежного кишлака! Ни артиллерийского обстрела, ни бомбежки, ни бронетехники вокруг. Это просто беспредельная наглость! Идут не спеша, поглядывают молча по сторонам, не стреляют, никого ни о чем не спрашивают. Направляются прямо к логову мародеров. Куда? Зачем? Может, не знают, кто там обитает и сколько их?

(Так, наверное, рассуждали меж собой, недобро поглядывая на разведчиков, «дехкане».)

Никакого охранения, никаких постов по дороге почему-то не попадалось. Турецкий уже начал сомневаться, не обманул ли проводник, однако в этот момент вышли к большому дому, приспособленному под казарму. Высокая глухая стена забора без окон и большие ворота для входа.

Петр вошел в двери и на мгновение остолбенел: во дворе суетилась и шумела толпа полураздетых людей. Афганцы переодевались: снимали халаты, шаровары, рубашки и надевали армейскую форму. Оружие либо стояло в пирамиде, либо лежало на земле, либо было прислонено к стене. Мятежники остолбенели, и произошло секундное замешательство. Этого хватило для того, чтобы первого рванувшегося к оружию Турецкий застрелил из автомата, еще двоих скосил второй очередью. Затем он скомандовал:

– Строиться лицом к стене! Руки вверх! Кому не хватает места в строю, лечь и руки за голову. Кто тут старший?

Таджик-переводчик громко и быстро переводил команды на «фарси».

– Я командир роты, – ответил один из них и тут же упал, сраженный очередью.

Большой квадратный двор пришел в движение, желающих получить пулю в живот не появилось. Один из дезертиров попробовал юркнуть в дверь, но его в проеме догнал выстрел из «подствольника» и вдобавок прошила очередь.

Наконец, когда вся банда была построена, один из разведчиков принялся таскать оружие к воротам и бросать в кучу.

Петр нервничал: остальные бойцы роты задерживались. Турецкий, выйдя по связи, потребовал подкрепления. Проводник попытался под шумок скрыться и побежал через пролом в стене в кишлак, но упал, сраженный очередью разведчика-таджика. Пленники даже не шелохнулись и пребывали в полной прострации, ведь все произошло быстро и неожиданно.

Спустя пять минут во двор этой казармы заглянули два человека и осторожно вошли. Оба были в чалмах, шароварах, но в форменных курточках. Увидев наших разведчиков, один из них принялся что-то отрывисто говорить на повышенных тонах.

– Говорит, что он начальник штаба этого батальона и требует объяснить, что тут происходит. Предлагает нам сдать оружие, – перевел сержант Азаматов.

Турецкий задумчиво посмотрел на них и по два раза выстрелил из пистолета в каждого. С короткими вскриками афганцы рухнули замертво на землю. Остальные задрожали от ужаса еще сильнее и что-то заорали.

– Чего шумят? – поинтересовался старший лейтенант.

– Просят, командир, не убивать, они ни в чем не виноваты, их заставляли грабить, – пояснил сержант.

– Объясни, что если будут стоять спокойно, все будут целы. Где их командир?

– Живет в отдельном доме с охраной, скоро должен появиться.

– Черт! Только этого нам не хватало! Где же рота?

Через пару минут появился первый взвод, за ним второй подъехал на бронетехнике. Кишлак прочесали, но оказалось, главарь сбежал, заслышав стрельбу.

Пленных передали полку спецназа ХАД (это афганская госбезопасность), а Турецкого и обоих разведчиков представили к орденам. Позднее за героизм командир дивизии представил Турецкого к званию Героя. Но это была уже другая история…

Разведчики вышли в засаду к Пагману и по «наводке» ночью перехватили караван с опиумом. Турецкий возглавлял и эту операцию. Ишаков всех перестреляли, о дальнейшей судьбе «духов», погонщиков животных, история умалчивает. Трофей представлял собой двенадцать мешков с наркотиками и оружие. Но оружие – это мелочь. А вот уничтожить полтонны наркоты – неслыханная удача. На эту дрянь «духами» закупается за границей оружие, этим зельем одурманивают они наших бойцов. После увольнения солдата в запас «чума XX века» расползается по всем уголкам нашей страны. Беда приходит во многие и многие дома.

Самое загадочное состояло в том, что после подписания акта об уничтожении наркотиков из закрытой камеры караульного помещения исчез один мешок опиума-сырца. Кто-то решил поживиться, причем все прошло вполне удачно. Мерзавцы хорошо нагрели руки. Сколько же стоит этот куш? Майор Ошуев метался, рыл землю носом, все-таки за караульную службу он несет персональную ответственность, но крайних так и не нашли. Особый отдел дело замял, причем очень быстро и непонятно, почему. А действительно, почему? Может, так было нужно кому-то на верху? Одиннадцать мешков сложили на полигоне в кучу, облили бензином и подожгли. Двум солдатам, стоявшим очень близко к костру, стало плохо: отравились ядовитыми, дурманящими парами, пришлось их отправить в госпиталь. Эта «зараза», даже сгорая, в предсмертной агонии, пытается кого-нибудь убить.

* * *

Командир дивизии и начальник политотдела собрали офицеров полка в походную лагерную палатку. Полковник Севостьянов начал совещание с истерического крика.

– Что происходит в полку? Почему разведка полезла туда и нарвалась на засаду? Кто разрешал? Что за самодеятельность? – орал и брызгал слюной начальник политотдела. – Кто-нибудь внятно объяснит мне, что произошло?

Встал начальник разведки майор Коляда и, нервно теребя кепку, ответил:

– Никакой самодеятельности, товарищ полковник. Это была внеплановая операция. Получили информацию о совещании комитета ИПА (Исламская партия Афганистана), ну и решили взять их всех тепленькими. Времени было совсем мало на подготовку.

– Кто ответит за гибель сержанта и четырех раненых солдат? А? Я вас спрашиваю? За «пайсой» полезли?

– А сам Турецкий не в счет? Не человек? – возмутился командир второго взвода Кузьминский.

– Замолчать! Грабители-мародеры! Негодяи!

– Сам негодяй! – рявкнул старший лейтенант и сел на лавку. – Мы под пулями ходим, а вы тут жиреете.

– Вон отсюда!!!

Виктор Кузьминский грязно выругался и вышел из палатки.

– Командир полка, привлечь к суду чести офицеров! Начальнику разведки, командиру роты и начальнику штаба полка взыскания объявлю позже.

Филатов встал и, вытирая обильный пот с высокого лба, попытался возразить:

– Зачем вы так грубо, товарищ полковник? Турецкий – отличный офицер, мы же его к званию Героя Советского Союза месяц назад представили!

– Наградной отозвать, обязательно отозвать, – выступил в роли хозяина новый командир дивизии Баринов. Он прибыл пару недель назад, и вся дивизия говорила: «Барин из Москвы приехал». Внешность соответствовала фамилии.

Полковник вынул из кармана расческу, причесал красивый седой пробор, одернул отутюженное до острых стрелок х/б и начал разнос хорошо поставленным голосом.

– Бардак, анархия. Это что тут за деревенщина собралась? Я куда попал, в зачуханный колхоз? Этого офицера я сгною! Хам! Так разговаривать с заместителем командира дивизии! Одни лезут неизвестно куда и неизвестно за чем, другие грубят. Это армия, или как? Я считаю: командование полка не владеет обстановкой, перехвалили полк. Турецкий – лучший офицер? Не смешите меня!

– Он с двумя солдатами батальон мародеров взял, – подал голос Коляда.

– Вы кто, товарищ майор?

– Начальник разведки полка.

– Боюсь, что бывший!

– Нет, только назначенный!

– Ошиблись, значит, поправим, еще не поздно. Армия – это дисциплина и порядок. Что за вид у роты? Одеты кто во что: в кроссовки, в маскхалаты, в какие-то непонятные куртки. Банда! Ну ничего, исправим дела. Младшие офицеры – свободны!

Когда мы вышли, голос комдива загремел с новой силой. Спустя час комбат собрал всех офицеров и начал разнос. Первому досталось на орехи вместо обещанной награды Пыжу.

– Взвод переодеть, привести в порядок, они у тебя словно шайка с большой дороги, через два часа – строевой смотр, самому побриться, ты ходишь тоже, как бандит!

Затем комбат повел глазами по нашим рядам и ткнул пальцем в меня, Александрова, Острогина, Бодунова и еще троих.

– Тельняшки снять. Капитан Лонгинов, порвать эти лохмотья и сжечь. Мы не моряки, а пехотинцы, сколько можно с этим бороться? Кроссовки изъять, бронежилеты надеть. Ну а ты, Ростовцев, маскхалатик-то сними. У меня уже поперек горла эта ваша партизанщина.

– Мне что голым ходить? Тельняшку, маскхалат, кроссовки выкинуть, и что, прикажете в трусах и бронежилете остаться?

– Интересная мысль! Начальник штаба запиши очередной выговор, формулировку сам придумай.

Майор Степанков, только-только прибывший с Урала, с готовностью взялся за блокнот и карандаш.

– Разойдись! – скомандовал комбат.

– Ростовцев, ко мне, – подозвал Артюхин. – Вернемся домой – сразу в отпуск. Ты мне надоел, езжай на курорт, нервишки подлечи. Зарываешься, пора отдохнуть.

– Товарищ капитан, вы меня в третий раз в отпуск отправляете. А как же путевка? Я на июнь взял в Кисловодск.

– Перебьешься без курорта, у комбата уже на тебя аллергия выработалась.

– В принципе, она взаимна.

* * *

Турецкого увез хоронить в Союз Кузьминский, чем спасся от суда, а вернувшись, сразу заменился. Повезло. Два года войны истекли.

Свою угрозу начпо выполнил, и наградной лист погибшего Героя вернули из Ташкента, даже посмертно наградной на второй орден Красной Звезды не посылали, все размышляли и ждали разрешения. Лишь спустя два месяца, когда Севостьянов был в отпуске, удалось провести бумаги через штаб дивизии.

* * *

Вторые сутки мы стояли на пустыре, глотая пыль, раздуваемую ветрами. Командование что-то изобретает, но нас в свои планы не посвящает. А нам это и ни к чему.

Думают, очевидно, что делать дальше, вроде бы пора по домам, но что-то удерживает всю эту силищу в долине. Наверное, боятся докладывать в штаб армии об отсутствии результатов.

Я сидел в тени, отбрасываемой от БМП и, привалившись спиной к траку, нехотя ковырял в банке овощное ассорти. Красивое название не соответствовало содержанию. То, что наполняло банку, было очень невкусным, просто отвратительным. Вначале, когда ввели этот новый паек – «горно-зимний» и «горно-летний» – мясной гуляш и овощи были действительно хороши, особенно после приевшейся перловки. Но спустя какое-то время, когда консервы перестали быть экспериментальными, они поступали вонючими и отвратительными, кислыми на вкус. Очевидно, картофель, морковь и капуста были третьесортные. Жулье! Но есть хочется, вот и жуем эту дрянь.

Вдруг где-то рядом негромкий взрыв, и спустя пять минут мимо промчался взъерошенный ординарец командира полка.

К роте вскоре прибежал посыльный от комбата с приказом об экстренном построении. Грымов отдал распоряжения, и рота выстроилась в две шеренги вдоль позиций.

– Эдуард, что произошло, чего начальство суетится? – кивнул я в сторону бегущих вдоль машин Артюхина и Подорожника.

– А хрен их знает!

Рядом с комбатом мчался с пачкой бумаг зам. начальника штаба, старший лейтенант Игорек Шведов. Игорек был командиром взвода АГС, но в Панджшере не повезло – оказался на пути нескольких осколков. Один из них, маленький, впился в голову, но мозг, к счастью, не задел. На лбу у него остался глубокий шрам и скоба возле темечка на память о войне. Полгода по госпиталям, отпускам, и какой-то идиот решил, что раз думать уже может и рука срослась, то он годен к дальнейшей службе в Афганистане.

Сюда если попал – трудно вырваться из цепких лап системы… Место ЗНШ батальона только что освободилось. Должность капитанская, и Игорь с удовольствием ее занял, когда предложили. Все не гранатомет на себе тягать.

Игорь подошел раньше командира батальона, сильно нервничал, отчего сразу начал заикаться.

– П-пров-верили л-людей? В-все в-в роте, н-на месте?

– У нас все, – ответил Грымов. – А в чем дело?

– Ватников из разведвзвода прямо возле «салона» командира полка гранатой себя подорвал. Вроде бы сам подорвался, без посторонней помощи, а отчего и почему – будем выяснять, может, по неосторожности, может, специально. Но вот приказ «кэпа»: запалы из гранат вывернуть, особенно находящиеся в «нагрудниках», и положить отдельно в другие карманы.

– Этак все запалы растеряются, – возмутился Федарович.

– А тебе что за печаль, один хрен, ведь россыпь, что не взрываем на боевых, в полку уничтожаем. Выполнять всем поступивший приказ, а я пойду проверять остальные роты.

– Вот это Ватников, спортсмен-каратист, разведчик хренов! Помнишь, Сергей, как он при выходе к Чарикару чуть было управление батальона не погубил, зацепившись за «растяжку». Выдохся тогда совершенно, уже ничего не соображал, шел как зомби.

– А, помню такого, помню, он еще с чеченцами в ленкомнате дрался, а мы с тобой их растаскивали, – воскликнул, припоминая, Острогин. – Совсем сломали парня. Только Пыж отличился, выручая Турецкого, как вдруг такая вот беда! Теперь затерзают разведку.

А произошло следующее. Комбат приказал оборудовать вокруг батальона позиции: окопы для стрельбы из положения лежа, ячейки и щели для стрелков, чтобы солдаты не бездельничали и дурью не маялись. Ватников вырыл свой окопчик и обнаружил, что пропал АКСУ. Ни рядом, ни в БМП его не было. Накануне он подрался с двумя бойцами старшего призыва и подумал, что это они отомстили. Но Шлыков и Гостенков ответили, что ничего не видели и он сам лопух, не знает, куда автомат бросил.

Костя Ватников совсем расстроился и принялся метаться вокруг, громко матерясь и что-то угрожающе выкрикивать. Пыжу никто ничего не доложил. Совсем растерявшись, солдат побрел куда-то вдоль лагеря. Так он и пришел к машине командира полка. У дверей сидел скучающий сержант-ординарец и на вопрос: «Тебе чего?» ординарец с удивлением услышал: «Мне необходимо поговорить с командиром полка».

Солдат стоял как-то неуверенно, переминаясь с ноги на ногу, к тому же был еще и весь в пыли, грязный.

Ординарец Леха усмехнулся и ответил:

– Шагай отсюда куда подальше. Болтаются тут всякие черти. Короче, ты кто такой и по какому делу?

– Фамилия моя Ватников, на остальные вопросы я отвечу командиру. Пропусти!

Сержант заметил в сжатом кулаке Ватникова «эфку» и испугался, но скрепился и виду не показал.

– Отдай гранату и катись на все четыре стороны.

– Нет, гранату я тебе не отдам, она мне еще сгодится, – ответил Костя и тяжело вздохнул.

Он развернулся и понуро, опустив голову, пошел вдоль глубокой канавы, на краю которой стоял салон.

Лешка даже не успел ничего предпринять, так все произошло быстро и неожиданно, Ватников спрыгнул в траншею – и оттуда тотчас раздался оглушительный взрыв. Леха подбежал и заглянул в траншею. Солдат лежал лицом вниз, и его буквально разорвало пополам осколками.

Чего он хотел от Филатова: напугать угрозой взрыва, чтобы перевели, или «закосить» под сумасшедшего? А может быть, от напряжения и стрессов голова действительно перестала соображать, и ему пришла в голову мысль о самоубийстве?

Автомат нашелся через полчаса. Разбросали землю вокруг окопчика и нашли. Возможно, Костя сам забросал его грунтом. Другая версия – злая шутка. Над ним подшутили, спрятали оружие, но получилось неудачно, а потом бойцы испугались результата розыгрыша и сами присыпали автомат землей.

…Кто-то додумался, не заходя в полк, провести зачистку еще одного района. Мы переместились всей бронегруппой, минуя Пагман, к Майданшахру, а затем целый день шагали по горам. Любимое занятие – вверх-вниз, вверх-вниз.

Роте определили несколько точек обороны по обеим сторонам ущелья, в котором протекала бурная речушка вдоль разбитой грунтовой дороги. Вправо от основной трассы уходило ответвление, заканчивающееся тупиком возле высокой скалы. В этом закутке валялось десятка три грузовиков.

Местная банда, очевидно, промышляла разбоем на «большой дороге». Захватывали грузовики, разгружали товары, разбирали машины на запчасти. Остовы, что оставались после разграбления, обливали бензином и поджигали. Интересно, водителей и пассажиров отпускали, оставляя живыми, или все свидетели лежат где-то среди камней?

Нам предстояло прочесать небольшой, заросший высокими деревьями кишлачок, всего десятка два прижавшихся к берегу хибарок. Из пулеметов мы обработали эти строения, но в кишлаке стояла пронзительная нежилая тишина, словно местное население вымерло. Очевидно, ушли еще задолго до нашего появления: кто-то предупредил. Не иначе, опять «зеленые» и оповестили.

Бодунов прекратил развлекаться стрельбой из пулеметов, и рота двумя группами спустилась вниз.

– Бодунов! Возьми Постникова, Мурзаилова – и марш вон на ту крышу самого высокого дома, – приказал Грымов. – Наблюдайте вокруг, и если что – прикроете от нападения «духов».

– Слушаюсь, командир, – ответил прапорщик. – А пожрать-то будет? Что зря в кишлак спустились? Может, хоть курятиной полакомимся?

– Полакомимся. Сейчас проверим на наличие «духов» и оружия и организуем жаркое.

В домах было пусто, но в одном дворе под сеном нашли несколько цинков с патронами к ДШК, в другом – под сараем – мины к миномету и патроны к АК. Что ж, это дает повод к жестким действиям. Вся эта дрянь в будущем должна была стрелять в нас, и может быть, даже именно в меня.

– Парни! – обратился Грымов к саперам. – А ну-ка, подорвите им тут мостик и еще пару самых подозрительных домиков, может, что-нибудь детонирует.

– Это с удовольствием, – заулыбался сапер-лейтенант Васин. – Аристархов! Доставай тротиловые шашки, пластид, запалы, сейчас мы тут фейерверк будем устраивать. Повеселимся.

Сапер радостно принялся доставать из вещмешка все свое взрывчатое смертельное хозяйство. Обрадовался возможности облегчить свою ношу. Вскоре взлетел на воздух мостик, а затем самый большой сарай.

– Поберегись! – крикнул лейтенант и замкнул электроцепь, приводя в действие «машинкой» заряд.

Мы залегли за широкий дувал, а выбранный в качестве жертвы дом вначале вздрогнул, а затем осыпался внутрь. Этот показательный карательный акт удался благодаря сложенным внутри трофейным минометным минам и выстрелам безоткатного орудия, которые, детонируя, и усилили взрыв.

Позже «кишку» пластида намотали вокруг огромного ствола грецкого ореха и – ба-бах! – дерево в мгновение ока разорвано пополам.

– Все, концерт окончен! – объявил сапер. – Больше хулиганничать нечем. Ищите трофейные боеприпасы, тогда опять будем шалить.

– Ну ладно, сейчас поищем. Дай нам Аристархова в качестве трала впереди группы, а сам можешь отдохнуть, – обратился к нему Грымов.

– Берите, пусть разомнется, а то уже опух от сна, – не отказал в просьбе лейтенант. – Иди, работай, Сашка, зарабатывай на вторую медаль.

Грымов позвал меня и Острогана составить ему компанию, и, взяв еще трех солдат, поисковая команда двинулась к стоящему на некотором удалении дому. Это строение было с высокими крепкими стенами, и проникнуть внутрь было возможно лишь сквозь массивные ворота. Однако они оказались заперты изнутри и от наших ударов даже не шелохнулись.

– Хорошо, добротно сделано, на века! – похлопал Эдуард по створке, обветренной и побитой временем, сделанной из половинок обструганных стволов деревьев. – Что ж, проверим, что сильнее, дверь или «муха». Живее отходите назад!

Отбежав метров на двадцать по проулку, мы встали цепочкой вдоль дувала, а Грымов прицелился и выстрелил из гранатомета. Мы пригнулись и зажали руками уши. Бух! И когда я посмотрел вперед, то понял, что, к сожалению, ворота остались стоять на месте.

– Черт! Черт! Черт! Зараза! – принялся ругаться Грымов.

– Куда же ты стрельнул? – удивился я. – Не попасть в такую мишень? Может, граната взвилась вверх?

– Хрен ее знает, – огрызнулся лейтенант.

– Разойдись! Стреляет снайпер! – крикнул Острогин и начал тщательно целиться, выбирая в какое место выстрелить. Бах! И створка ворот с грохотом рухнула внутрь дома, повиснув на одной нижней петле.

– Здорово! – гаркнул я и спросил – Ты куда стрелял, Серж?

– В правую верхнюю петлю, ее, кажется, я и снес. Учитесь, молодежь! – высокомерно и снисходительно объявил взводный.

– А я свою «муху» выпущу во дворе во что-нибудь! – объявил я и перешагнул через упавшие ворота.

Дверца калитки была закрыта на деревянный засов и подперта бревнышком, а подпорка от ворот переломилась пополам. Сразу за воротами валялся неразорвавшийся выстрел из гранатомета. Вот оно что… Мы оглянулись и увидели в левой стороне круглое отверстие – это граната прошила насквозь одну из слабых досок. Забавно…

– Нужно расстрелять эту заразу, а то кто-нибудь из бойцов подумает, что трофей, а она взведена и в руках взорвется, – вслух рассудил Эдуард.

Мы спрятались за невысоким забором и принялись поливать огнем гранату. В конце концов она с грохотом рванула, и осколки испещрили стены домов, листву и ветки деревьев. Начался листопад.

Дверь дома не поддалась, тогда я засунул в щель гранату и выдернул кольцо из запала. «Дерни за веревочку – дверь и откроется»… Бах! Дверь и открылась…

Как и во всех подобных жилищах, ужасающая убогость. Глиняный пол, деревянные топчаны, сколоченные из плохо обструганных стволов деревьев, а вместо панцирной сетки – сплетение из виноградной лозы. Стекол на окнах почти нет. Везде какие-то тряпки, лохмотья, никакой мебели (только кое-где самодельные сундуки), минимум посуды. Затхлость, пыль, грязь, паутина. Но люди живут, и им здесь нравится, а другого существования и не представляют. Под тряпьем в чулане сапер отыскал два старых «Бура» (старинная английская винтовка) и несколько коробок с патронами.

– Ну что, докладываем о трофеях, а дом на слом! – принял решение Грымов. – Все они тут бандиты и разбойники. Вон сколько машин в ущелье разграбленных!

Сапер живо откликнулся на приказ:

– Товарищ лейтенант, у меня только одна «кишка» пластида и одна шашка тротила, не хватит дом завалить.

– Ну что ж, подорви тогда входную дверь, внутри весь этот мусор подожги, ну и еще вот этот тополь пластидом снеси!

– Понял, сделаем! – ответил боец и принялся выполнять приказ.

Мы с Острогиным зажгли сено в сарае, и когда вышли за поваленные ворота, неся на плечах ружья, услышали первый взрыв. Крыша сарая провалилась вовнутрь, а от следующих взрывов он рассыпался, только пыль и дым заклубились по двору.

– О, а в сараюшке-то что-то было спрятано, видал, как рвануло! – обрадовался Серж.

– Хорошо, что мы оттуда ушли, а то осколками бы могло зацепить, – усмехнулся я. – Интересно, что там в глубине сена было: мины или выстрелы к гранатомету?

– А не один ли хрен? – спросил Грымов. – Положим, что нашли и то и другое. Кто проверит? Думаю, судя по взрыву, сообщаем о ста единицах. Правильно, орлы?

– Верно, коршун! – усмехнулся я. – Тем более что рвануло действительно хорошо.

– Быстрее возвращаемся, пора на горы, на отдых, – прикрикнул Эдуард.

– А сфотографироваться на фоне развалин? – удивился Бодунов. – Сейчас быстренько пощелкаем пленку с замполитом и догоним. Ник, сними меня для истории.

Бодунов обмотался пулеметными лентами, взял в руки ПК и, приняв свирепую позу оккупанта, начал позировать на фоне развалин и пожарища.

Щелк, щелк, щелк… на память о бесшабашной военной молодости.

– А теперь ты, Никифор, изобрази улыбочку для истории, – и Бодунов доснял последние кадры.

Вот и все, а теперь пора домой.

Рейд позади. Как всегда, мы бродили по горам и кишлакам, взрывали, поджигали, минировали. Самое главное – в роте все живы и здоровы. Продолжается полоса везения.

А вот разведвзводу фортуна не улыбнулась. На фугасе подорвалась БМП-1, и в результате механик погиб, наводчик-оператор ранен и выживет ли, неизвестно. Хорошо, хоть десанта на броне не было, техника шла к горам забирать пехоту. Так всегда: на всех удачи не хватает.

* * *

Завтра 1 Мая. В стране праздник: демонстрации, банкеты, пикники, гуляния. Но в армии любой праздник – это отлично организованный маразм. Долгий митинг, бесконечные построения, частые проверки и спортивные мероприятия в виде кросса. И конечно, совещания и собрания. Несколько разнообразило всю эту скучищу вручение наград. Комбат, Жилин и Луковкин получили по Красной Звезде, а также несколько солдат – ордена и медали.

Женька и Юрка уже паковали чемоданы – скоро домой. Они пригласили нас на двойной праздник. А нам не повезло и повезло одновременно. Разведбат ушел на Саланг, и командование дивизии осталось без прикрытия. Тревога – и первая рота в путь, обратно в Баграм. Удача, правда, улыбнулась не всем, третий взвод Марасканова отправили охранять посольство, но они оказались в карауле в комендатуре.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю