Текст книги "Дневник Коли Синицина"

Автор книги: Николай Носов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Эх вы, – говорю, – сони! Спят тут, как суслики у себя в норе! Если будете так спать долго, то ничего в жизни хорошего не увидите!

Павлик только зевнул и сейчас же принялся потрошить карасей на завтрак, но Сережа сказал, что сначала надо было бы пойти умыться. Мы пошли на реку, умылись, а заодно и выкупались, а потом стали готовить завтрак. Нажарили карасей, напекли из муки лепешек. Лепешки оказались невкусными, но зато мне в голову пришла очень хорошая мысль.

– А что, если посыпать мукой пчелу? – говорю я. – Пчела станет тяжелая и не сможет так быстро летать.

Мы нашли на цветке пчелу и осыпали ее мукой. Пчела сейчас же принялась чиститься лапками. Стряхнула с себя всю муку и через минуту уже снова собирала мед.

– Я знаю, что нужно сделать, – сказал Сережа. – Нужно сначала обрызгать пчелу водой, а потом обсыпать мукой. Тогда мука прилипнет к пчеле, и она не сможет ее с себя счистить.

Мы так и сделали. Сережа набрал в рот воды и как брызнет на пчелу, а Павлик тут же посыпал ее мукой. Мука раскисла и облепила пчелу со всех сторон. Пчела сейчас же принялась счищать с себя мокрую муку. Передними лапками она почистила головку и протерла глазки, потом стала чистить задними лапками брюшко и крылышки. Она очень аккуратно почистилась, только на спине у нее осталось немного мокрой муки. Мы хотели ее еще раз обсыпать, но тут пчела замахала крылышками и полетела. Мы побежали за ней. Пчела летела сначала медленно, потом полетела быстрей, вылетела из леса и понеслась через поле. Мы не взвидя света мчались за ней, прыгали через пни и кочки, через рвы и канавы. Потом пошли какие-то грядки с капустой, и вдруг перед нами появился забор. Пчела перелетела через него. Мы недолго думая тоже перемахнули через забор и очутились в каком-то саду. Вокруг росли деревья, а под ними стояли какие-то маленькие домики без окон, без дверей, вроде собачьих будок, только на ножках. Возле одного домика стоял старик с белой бородкой и удивленно смотрел на нас.

– Ну, что скажете? – спросил старичок, когда увидел, что мы, как истуканы, стоим без движения и молча на него смотрим.

– Ничего, – пролепетал Павлик и полез обратно через забор.

– Зачем же через забор? Вон ведь калитка, – сказал дедушка и укоризненно покачал головой.

– А я не заметил, что тут калитка, – ответил Павлик и спрыгнул с забора с другой стороны.

Мы с Сережей остались одни. Я стал думать, как бы нам лучше удрать – в калитку или через забор, – а дедушка спросил:

– Вы зачем же полезли сюда?

– Мы нечаянно, – говорю я.

– Сюда полетела наша пчела, а мы за ней, – ответил Сережа.

– Ваша пчела? – удивился старик. – Не может быть. Это, наверно, моя пчела. – А разве у вас есть пчелы? – спросил я.

– Конечно. Вон у меня сколько пчел.

Тут только мы поняли, что маленькие домики, которые стояли под деревьями, были просто ульи. Пчелы все время гудели вокруг. В воздухе стоял непрерывный гул.

– Для чего же вам понадобилось за пчелой бегать? – спросил дедушка.

Мы сказали, что хотели проследить за пчелой и найти дупло с дикими пчелами.

– Вы, наверно, хотели отыскать дикий мед? – сказал старик.

– Нет, мы хотели найти пчелиную семью. Нам пчелы нужны.

– Зачем же вам пчелы?

Мы стали объяснять, что решили всем звеном сделать улей и разводить пчел. Павлик увидел, что дедушка перестал сердиться и мирно беседует с нами. Он подбежал к калитке и стал заглядывать в нее, а потом совсем осмелел и подошел к нам. Мы рассказали, как сделали ловушку для пчел и повесили в лесу. Дедушка внимательно выслушал нас и сказал:

– Это вы хорошее затеяли дело. Пчеловодство – полезное занятие. Только поймать диких пчел очень трудно. Да здесь поблизости их и нет. Разве с пчельника у кого слетит рой да попадет в вашу ловушку.

– Что же нам делать? – спросили мы жалобно. Дедушка, видно, сжалился над нами.

– Что ж, – сказал он, – я вам дам на развод пчелок, раз вы так полюбили это дело. Пчеловоды должны выручать друг друга.

Сердце от радости запрыгало у меня в груди. Я думал, что дедушка сейчас же нам даст пчел, но он сказал:

– Приходите к концу дня. У меня тут из одного улья должен рой выйти. Вот я и отдам этот рой вам. Только принесите с собой какой-нибудь ящик или коробку, чтобы посадить пчел.

– Можно мы принесем ловушку? – спросил я.

– Можно. Да не приходите слишком скоро. Часика через три-четыре приходите, когда начнет спадать жара.

Мы побежали в лес, сняли ловушку с дерева и теперь ждем, когда можно будет идти к дедушке. Делать мне нечего, и я решил написать обо всем подробно, как следует. Все-таки, когда пишешь, время проходит незаметнее. Мы еще подождем немного, а потом пойдем обратно к дедушке. Может быть, рой уже вылетел. А сейчас писать больше пока не о чем.

В тот же день вечером

Наконец-то у нас есть пчелы! Вот какой добрый оказался дедушка! Я думал, что все пчеловоды бывают злые, потому что их часто кусают пчелы, но этот пчеловод оказался вполне хороший и очень добрый. Он не только обещал нам дать пчел, но и выполнил свое обещание. Когда мы пришли на пасеку, рой уже сидел в круглой деревянной коробке вроде сита. Сверху коробка была затянута марлей, сквозь которую были видны пчелы. Батюшки, сколько там было пчел! Прямо какая-то живая каша из пчел. Дедушка снял марлю и высыпал пчел в нашу ловушку, как будто крупу. Мы поскорей закрыли ловушку и уже хотели бежать домой, но дедушка задержал нас и стал учить, как обращаться с пчелами.

Он сказал, чтоб мы высыпали пчел в улей прямо на рамки с вощиной и поставили на первое время в улей кормушку с сахарным сиропом, пока пчелы не запасли для себя меду. Для того чтобы сделать кормушку, нужно сварить из сахара сироп, налить его в стеклянную банку и завязать горлышко тряпочкой. Потом банку нужно перевернуть вверх дном и поставить в улей на рамки. Сироп будет просачиваться из банки, и пчелы будут его понемногу сосать сквозь тряпочку. Кроме того, дедушка научил нас сделать из марли сетки, чтоб надевать на голову, когда мы будем открывать улей, и еще велел нам сделать дымарь, чтоб подкуривать пчел дымом. Пчелы боятся дыма. Они прячутся от него в улей и не разлетаются. Дедушка показал нам свой дымарь. Это такая круглая жестянка с носиком, а сбоку гармошка. В жестянку кладут гнилушки и разжигают. Если нажимать на гармошку, из носика идет дым.

– Пчеловодство – очень интересное занятие, – сказал дедушка. – Кто начнет заниматься пчеловодством, тот уж на всю жизнь пчел полюбит и никогда не бросит этого дела.

– Почему? – удивились мы.

– Да так уж, без пчел ему будет скучно.

Наконец дедушка отпустил нас, и мы отправились в обратный путь. Домой мы вернулись поздно, когда уже начало темнеть. Сережа понес ловушку с пчелами к себе домой. Мы с Павликом забежали на минутку домой, чтоб сказать, что уже вернулись, и тоже побежали к Сереже.

Сережина мама стала расспрашивать нас, как мы жили на даче. Мы боялись, как бы она не спросила про тетю Полю, потому что не знали, признаваться нам, что мы жили в шалаше, или лучше не признаваться. Сережа нарочно стал рассказывать про дедушку-пчеловода. Мама слушала, слушала, а потом спрашивает:

– А как там тетя Поля поживает?

Мы увидели, что попались, и не знали, что говорить, но тут раздался стук в дверь. Это пришла мама Павлика и сказала, чтоб он шел ужинать. Мы облегченно вздохнули, стали показывать ей пчел и рассказывать про дедушку-пчеловода. Тут Сережина мама опять спросила:

– Что же ты ничего не рассказал про тетю Полю? Мы опять растерялись, но тут снова кто-то постучался в дверь. Это пришла за мной моя мама. Мы обрадовались. Стали показывать ей пчел и рассказывать про дедушку. Моя мама тоже стала спрашивать, как мы жили на даче. Я говорю:

– Хорошо жили. Ничего себе.

– Не надоели там тете Поле?

– Нет, кажется не надоели, – говорю я, а сам не знаю, правду я говорю или нет.

– А к нам тетя Поля не собирается? – спросила Сережина мама.

– Нет, – говорит Сережа, – кажется, не собирается.

– Ничего не говорила про это?

– Нет, не говорила.

Это он, конечно, правду сказал, так как, что могла говорить тетя Поля, раз мы ее не видели! Не знаю, до чего дошел бы этот разговор, но тут опять постучался кто-то. Мы облегченно вздохнули. Дверь отворилась, и в комнату вошла сама тетя Поля. Мы разинули от удивления рты, да так и остались с открытыми ртами.

– Здравствуйте! – сказала тетя Поля.

– Здравствуйте, – ответила Сережина мама. – Какими судьбами к нам?

– Да вот из колхоза шла в город машина, я и приехала, – сказала тетя Поля.

Тут началось самое интересное. Тетя Поля протянула Сереже руку:

– Здравствуй, Сереженька! Сережа покраснел, как вареный рак.

– Здравствуйте, тетя Поля.

– Постойте, как это – здравствуйте? – говорит Сережина мама. – Разве вы сегодня не виделись?

– Где же мы могли видеться? – удивилась тетя Поля.

– Как – где? В Шишигине.

– Да я уж три дня, как не была в Шишигине. Я в колхозе работала, в Тарасовке.

– А вы где же были? – спросила Сережина мама.

– Мы – в Шишигине, – говорит Сережа.

– Так дом-то ведь был закрыт.

– А зачем нам дом? Мы в шалаше жили.

– В каком шалаше?

– Ну, построили из веток шалаш и жили.

– Ах, вот как! Кто же вам разрешил в шалаше жить? Разве вы не могли домой вернуться?

Тут заговорили все сразу – и моя мама, и Павлика, и Сережина, – и я даже не знаю, что было дальше, потому что моя мама сказала:

– Так вот как ты слушаешься свою мать! Пойдем-ка, голубчик, домой! Я тебе покажу, как жить в шалаше без спросу!

Пришлось мне весь вечер просидеть дома и слушать упреки. Даже на пчел не удалось полюбоваться.

11 июня

Вот какая беда случилась сегодня. Утром я зашел к Павлику, и мы вместе пошли к Сереже. Сережа еще спал. Мы разбудили его. Он проснулся нехотя и стал ворчать на нас, потому что ему снился какой-то интересный сон и ему хотелось досмотреть его.

– Ладно, – говорим, – потом досмотришь. Надо вставать да пчел сажать в улей.

Сережа говорит:

– Вы пойдите скажите ребятам, что мы уже достали пчел, а я пока оденусь.

– А где же ловушка? – спрашиваем мы.

– Ловушка там, на балконе. Я ее вчера вечером поставил на балкон, чтоб пчелам не было в комнате душно.

Мы вышли на балкон. Смотрим… Батюшки, что творится! Дверца ловушки открыта, пчелы из нее вылетают и разлетаются в разные стороны.

– Ах ты чучело! – закричал на Сережу Павлик. – Спит себе, а тут пчелы удрали!

Сережа выскочил на балкон.

– Что же вы смотрите? – закричал он. – Пчелы разлетаются, а они смотрят!

Он подбежал к ловушке и закрыл поскорей дверцу.

– Чего ты кричишь? – говорит Павлик. – Будто мы виноваты! Ты сам оставил ловушку открытой.

– Как это я вчера не заметил, что дверца открыта? – говорит Сережа. – Почему же она открылась?

– Разиня! – говорю я.

– А я виноват? Это все тетя Поля! Мне тут из-за нее головомойка была. Совсем не до пчел было.

– Ну вот! А теперь там небось ни одной пчелы не осталось, – сказал Павлик. – Наверно, все разлетелись.

– Может быть, хоть немного осталось, – говорит Сережа. – Надо посмотреть.

Я поскорей открыл крышку ловушки, и мы втроем стали заглядывать в нее. В ловушке оказалось еще много пчел. Они начали вылезать вверх. Павлик стал махать на них рукой, чтоб они залезли обратно. Одна пчела вылетела и села мне на руку. Я испугался, уронил крышку и стал трясти рукой, чтоб сбросить пчелу, а она как ужалит меня! Я как заору, как хлопну пчелу рукой и раздавил. Тут остальные пчелы загудели, начали вылетать из ловушки и жалить нас. Павлик испугался – и бегом в комнату. Сережа за ним. Одна пчела ужалила меня в шею, другая вцепилась в волосы. Я тоже побежал в комнату и принялся вытаскивать пчелу из волос, но она все-таки успела меня ужалить в голову. Павлика две пчелы ужалили в шею и одна в губу. Сережу одна пчела ужалила в нос, а другая в затылок.

Мы побежали на кухню и стали мочить укусы под краном. Боль жгла, как каленым железом. Мы принялись вытаскивать друг у друга пчелиные жала. Возились, возились, насилу вытащили, но боль все-таки не проходила.

– Это все ты виноват! – кричал Сережа на Павлика, – Размахался тут руками! Пчелы не любят, когда на них руками машут.

– А ты потише кричи! – говорит Павлик. – Разве тебя одного ужалили? Меня тоже небось ужалили, да еще в губу!

– А меня в нос ужалили. Знаешь, как больно!

– Подумаешь, в нос! Что тебе носом делать? А мне губой разговаривать надо.

– Можешь не разговаривать.

Они надулись и перестали спорить.

Мы долго молча сидели на кухне, мочили в воде платки и прикладывали их к укусам.

– А ловушка открыта! – сказал вдруг Сережа. Мы побежали в комнату и стали заглядывать на балкон. Ловушка была открыта. Над ней кружилось несколько пчел, но скоро они улетели прочь. Мы вышли на балкон и заглянули в ловушку. Внутри было пусто.

– Все разлетелись! – сказал Сережа.

– А может быть, они еще прилетят обратно? – говорю я.

– Дожидайся! – ответил с досадой Павлик. В это время на улице показались Толя и Юра. Они увидели нас на балконе и закричали:

– Эй! Вы уже вернулись?

– Вернулись.

– С пчелами или без пчел?

– С пчелами.

Они быстро поднялись к нам:

– Где же пчелы?

– А их уже нет, – говорим. – Улетели.

– Куда улетели?

– Ну, «куда», «куда»! – рассердился Павлик. – Будто они нам сказали куда!

– Чего же ты сердишься? Разве нельзя рассказать спокойно!

Мы стали рассказывать про все, что случилось: и как достали пчел у дедушки, и как они улетели.

– Может быть, удастся достать еще у этого дедушки? – говорит Юра.

– Что ты! – говорим мы. – И просить больше не станем. Он нам дал, а мы уберечь даже не сумели. Не даст он нам больше.

– Что ж делать?

– Подождем. Может быть, прилетят обратно.

Стали мы ждать.

Юра и Толя сидели, сидели, потом им надоело. Они ушли и рассказали всем ребятам о том, что случилось.

Ребята один за другим приходили и расспрашивали нас. Нам даже надоело рассказывать каждому. У Сережи нос красный, как клюква, и распух на одну сторону. У Павлика раздулась губа так, что он сам на себя не похож. А у меня на голове вскочила шишка, и шея тоже распухла.

Мы прождали до обеда, но ни одна пчела не вернулась обратно.

– Наверно, они улетели к себе домой, на пасеку к дедушке, – сказал Сережа.

– Скатертью дорожка! – говорит Павлик. – Если бы они и прилетели обратно, я все равно не стал бы с ними возиться.

– А я, думаешь, стал бы? – говорит Сережа, – Очень мне нужно, чтоб они меня жалили! Я говорю:

– По-моему, это дело неинтересное: с ними возишься, возишься, а они тебя изжалят и улетят. Тут прибежал Юра и закричал:

– Ребята, идите скорее, будем письмо писать!

– Какое письмо?

– Ну, письмо в пчеловодное хозяйство. Нина Сергеевна узнала адрес. Мы напишем письмо, и нам пришлют пчел в посылке.

Павлик говорит:

– Можете писать сами: нас пчелы теперь уже не интересуют

– Почему не интересуют?

– Мы не хотим больше пчелами заниматься. Мы решили это дело бросить.

– Как так? – говорит Юра. – Мы ведь всем звеном взялись за эту работу, а вы не хотите.

– Ну, мы будем какую-нибудь другую работу делать. Разве только эта работа на свете и есть?

Юра стал уговаривать нас, но мы твердо решили:

– Не хотим, вот и все

Так ему и не удалось уговорить нас. Мы теперь хитрые: будем что угодно делать, а с пчелами пусть кто-нибудь другой возится.

12 июня

Утром я проснулся и насилу встал с постели.

Шея у меня распухла и болит так, что даже голова не вертится. Если хочется посмотреть в сторону, то приходится поворачиваться всем туловищем. И еще шишка на голове болит. И рука болит.

Я пошел к Павлику. Он сидит дома, а на шее у него компресс из ваты. Мы стали с ним вдвоем ругать пчел за то, что они нас изжалили. Потом пришел Сережа с распухшим носом, и мы стали проклинать пчел втроем. Вдруг прибежал Гриша Якушкин:

– Ребята, пойдемте пчеловодный инвентарь делать.

– Это какой-такой инвентарь?

– Будем делать дымарь и сетки, чтоб не изжалили пчелы.

– Нас и так не изжалят, – говорим мы, – мы это дело бросили.

Гриша стал уговаривать нас.

– Нет, – сказали мы. – Пчеловодство нам уже надоело. Мы уже попробовали, а теперь вы сами попробуйте.

– Ну что ж, и попробуем.

– И тоже бросите.

– Не бросим. Мы не такие, как вы!

– А вот увидим.

Гриша обиделся и ушел.

Ну и ладно.

Вот изжалят их пчелы, тогда перестанут храбриться.

13 июня

Сегодня шея уже не так болит. Головой можно вертеть, только не очень быстро. Если быстро вертеть, то еще немного болит. У Павлика шея тоже еще болит.

Приходил Гриша и показывал, какой они сделали дымарь. Напустил полную комнату дыму и ушел. Подумаешь! Будто мы дыму не видели!

14 июня

Сегодня шея уже совсем не болит. И шишка на голове не болит. Да и шишки никакой нет. Уже прошла шишка, и голова тоже хорошо вертится. Даже махать могу головой. Только зачем мне махать головой? Я ведь не лошадь, чтоб головой махать. Больше ничего интересного не было.

15 июня

Утром мы с Павликом пришли к Сереже и стали играть в шашки. Я выиграл у Сережи два раза, а у Павлика только раз, а Павлик у меня выиграл три раза, а у Сережи ни разу, а у меня Сережа тоже выиграл два раза. Вдруг прибежали Женя и Юра:

– Ребята, идите скорее! Пчелы приехали!

– Откуда?

– Ну, посылка пришла. Целый ящик, а в нем пчел видимо-невидимо! Так и кишат! И еще там две рамки с готовыми сотами. Идите скорее, будем пчел в улей сажать. Очень интересно!

Мы вскочили и хотели бежать.

– А! – обрадовался Юра. – Говорили, что вас пчелы не интересуют, а теперь самим интересно!

– И ничуточки не интересно, – говорим мы. – Будто мы пчел не видели!

– Видели, да не таких. Наши пчелы хорошие!

– Ну и целуйтесь с ними, если такие хорошие!

– И будем целоваться. А вы еще придете к нам. Юра и Женя ушли. Я говорю:

– Интересно пойти взглянуть, какие это у них там пчелы.

– Не надо, – говорит Павлик – Все скажут, что у нас никакой твердости нет.

– Почему?

– Потому что теперь ребята подумают, будто мы испугались трудностей и бросили дело, а когда за нас другие добились, мы тоже пришли. Раз мы твердо решили бросить, то нужно быть твердыми.

– Правильно, – говорит Сережа. – Мы всем докажем, что у нас есть твердость.

Вечером я пошел домой и стал думать о пчелах. Все-таки пчелы, по-моему, не такие уж плохие. Они честно работают и носят в свой улей мед. И очень дружно живут. Я ни разу не видел, чтоб две пчелы подрались между собой.

16 июня

С утра мы сидели у Павлика и играли в шашки. Потом мне надоело играть, и я пошел домой. Дома я опять думал о пчелах. Почему они жалят: от злости или просто так? По-моему, все-таки не от злости.

Пчелы защищаются жалами от своих врагов. Если кто-нибудь нападет на улей, то они его жалят. Они даже медведя изжалят, если он полезет к ним в улей за медом.

И правильно сделают. Ведь они для себя запасают мед, а не для медведей. А людей они жалят, должно быть, по ошибке. Пчелы ведь не знают, что люди не хотят им сделать зла.

Откуда им это знать!

Хотя люди тоже забирают у пчел мед. Но люди ведь забирают не весь мед. Сколько нужно, столько и забирают, а за это люди заботятся о пчелах, делают для них ульи, прячут на зиму в хорошие зимовники.

Если бы люди не заботились о пчелах, то пчелам было бы гораздо хуже. Жили бы они только в дуплах или в каких-нибудь щелках, а теперь они живут в красивых ульях, и, когда им нечего есть, люди даже подкармливают их сахарным сиропом.

Поэтому пчелам не нужно обижаться на людей, а людям не нужно обижаться на пчел, если пчелы их жалят.

Чтобы пчелы не жалили, нужно надевать сетки и подкуривать пчел дымом. Вот и все будет хорошо!

А мы полезли к пчелам без сеток, за что и были наказаны.

17 июня

Сегодня Павлик сделал из бумаги голубя и стал пускать по комнате. А Сережа сделал голубя и пустил его с балкона прямо на улицу. Голубь кувыркался в воздухе, кувыркался и упал прямо посреди мостовой. Мы все трое стали мастерить голубей и пускать с балкона. У меня один голубь перелетел через улицу и упал на крышу дома напротив. А у Сережи голубь упал на автомобиль, который ехал по улице, и уехал на этом автомобиле. Потом мне стало скучно, и я пошел домой. Дома на меня почему-то напала тоска. Вот я сижу и хандрю, и ничего делать не хочется.

18 июня

Опять делали голубей и пускали с балкона, только это нам быстро надоело. Мы стали играть в шашки, но шашки тоже быстро надоели. Тогда мы стали играть в другие разные игры, но они тоже нам все надоели.

Сережа сказал, что ему скучно, и ушел домой. Мне тоже уже не хотелось играть. Я пошел домой, и снова на меня напала тоска. Я стал думать, что такое тоска и откуда она берется. Может быть, тоска – это скука? Нет, по-моему, тоска не скука. Если скучно, то можно поиграть во что-нибудь, и скука пройдет, а если у человека тоска, то ему даже играть не хочется.

По-моему, тоска нападает от безделья. Когда делаешь какое-нибудь полезное дело, то никогда не бывает тоски. А когда целый день бездельничаешь или занимаешься какой-нибудь чепухой, то потом становится досадно, что потерял время зря. По-моему, тоска – это досадная скука. Вот это что такое!

19 июня

Павлик с утра хандрил и не хотел ни во что играть. После обеда он куда-то пропал. Мы с Сережей обыскали весь двор, облазили все чердаки, сараи – нигде не нашли. Тогда мы решили, что он пошел к кому-нибудь из ребят, и перестали его искать. Потом нам стало скучно. Сережа сказал:

– Если бы мы работали вместе с ребятами на пасеке, нам не было бы скучно. Я говорю:

– Давай, пока Павлика нет, пойдем и посмотрим на пчел.

Сережа обрадовался:

– Пойдем скорей, пока не вернулся Павлик, а то он скажет, что у нас не хватило твердости.

Мы поскорей пошли в школьный сад и еще издали увидели улей. Возле улья сидела какая-то фигура и пялила глаза на пчел. Мы подошли ближе и увидели, что эта фигура был Павлик.

– А, – закричали мы, – так вот какая у тебя твердость! Нам сказал, что не нужно интересоваться пчелами, а сам сидишь тут и интересуешься! Разве так товарищи поступают?

Павлику стало стыдно.

– Я, – говорит, – нечаянно сюда зашел. Шел, шел и зашел.

– Сказки! – говорим мы. – Просто захотел на пчел посмотреть!

– Честное слово, ребята! Зачем мне на них смотреть? Совсем незачем!

– Зачем же ты смотришь, если незачем?

– А вы сами чего пришли?

– А мы тоже шли, шли и зашли. Видим – ты тут сидишь, ну и зашли на тебя посмотреть.

– Врете! У вас, наверно, твердости не хватило, вот вы и пришли на пчел посмотреть.

– У нас, – говорим, – твердости больше, чем у тебя: ты первый пришел.

Мы стали спорить, у кого больше твердости – у нас или у него. Тут сзади послышались шаги. Мы обернулись и увидели Юру. Он услышал, о чем мы спорили, и говорит:

– У вас у троих нет никакой твердости.

– Почему?

– Потому что вы начали работать и бросили на полпути. У кого есть твердость, тот не бросает работы, несмотря ни на какие трудности.

– А мы и не бросили, – говорит Павлик. – Мы просто отдохнуть хотели немножко, а теперь снова будем работать.

– Вот и хорошо! – говорит Юра. – Вы себе сделайте сетки и приходите. Будете работать со всем звеном. А сейчас уходите, чтобы пчелы не изжалили.

– Мы немножко посмотрим и уйдем, – сказал Павлик. Мы потихоньку присели возле улья и стали смотреть на пчел. Они выползали одна за другой из летка и улетали за медом. Другие пчелы, наоборот, откуда-то прилетали, садились на прилетную доску и заползали в улей. Возле летка все время толпились пчелы.

Вот и ожил наш улей! На него было радостно смотреть. Потом мы пошли домой, достали марли и проволоки и стали делать сетки. С этим делом мы возились до вечера, и сетки у нас получились хорошие. И никакой скуки не было.

20 июня

Вот сегодня какой счастливый день! Наше звено в полном составе собралось с утра на пасеке. Все ребята принесли сетки, а Юра принес дымарь. Мы насобирали в саду гнилушек и положили в дымарь. Юра разжег их и начал раздувать. Дымарь работал исправно.

Мы открыли улей и заглянули внутрь. Батюшки, сколько там было пчел! Они вплотную друг к дружке сидели на рамках. Некоторые пчелы стали вылезать на рамки вверх, но Юра сейчас же стал пускать на них дым, и они спрятались обратно.

Потом Толя вынул одну рамку из улья. И вот тут-то мы увидели, как пчелы строили соты. Они делали из воска такие длинные шестиугольные трубочки и лепили их одну рядом с другой, так что получались сплошные ряды трубочек, или ячеек.

Мы поскорей поставили рамку на место, чтоб не мешать пчелам работать.

Удивительные насекомые пчелы – как они ловко умеют строить соты! Глядя на соты, просто не верится, что их делают обыкновенные пчелы, до того эти соты правильные и красивые. Конечно, многие другие животные тоже очень умные, например собаки. Но никакая собака не смогла бы сделать такие соты!

21 июня

Сегодня к нам на пасеку пришла Галя и принесла фотоаппарат. Она сказала, что снимет нас вместе с ульем. Все ребята выстроились позади улья, только нам с Сережей и Павликом не досталось места. Мы стали позади ребят, но там нас не было видно. Тогда мы уселись впереди улья. Галя навела аппарат, щелкнула – и готово! Занятное дело фотография! Щелкнут тебя, а потом – в проявитель. Я раз видел, как проявляют карточки. Болтают, болтают, сначала ничего нет, а потом – батюшки, человек лезет!

Интересно, какая получится карточка. Только я очень боюсь, что выйду безглазый, потому что моргнул, когда Галя щелкнула аппаратом. У меня уже был такой случай: нас снимали всем классом, а я моргнул, вот и получился на карточке с закрытыми глазами, как будто сплю сидя. Меня тогда все ребята ругали; «Эх ты, тетеря сонная! Всю карточку испортил!»

Будто я виноват!

22 июня

Вот какая досада! Еще не готова карточка! Галя говорит, пленка еще не просохла. Мы стали спрашивать, хорошо ли мы получились. Она говорит:

– Вот завтра сделаю карточку, увидим. Я очень волнуюсь: слепой я или с глазами? И как это меня угораздило моргнуть в такое время! Скорее бы завтра пришло!

23 июня

Карточка готова! Все ребята хорошо получились, только я вышел с открытым ртом. Не понимаю, как это меня угораздило раскрыть рот! Все хорошо, и глаза есть, а рот раскрыт. Ребята снова бранят меня:

– Зачем тебе понадобилось рот разевать?

– Я нечаянно.

– «Нечаянно»! Ты бы еще язык высунул!

– А вам-то что? Ведь вы хорошо получились.

– Мы-то хорошо, а ты весь вид портишь.

– Чем же я его порчу?

– Да сидишь тут с разинутым ртом, как акула! Тогда я стал просить Галю:

– Галя, нельзя ли мне чем-нибудь рот замазать? Ну, пожалуйста!

– Чем же его замазать? – говорит Галя, – По-моему, ты хорошо получился. Очень похож.

– Да, – говорю я, – похож! Разве я такой? Я красивый.

– Ну, ты и здесь очень красивый.

– И совсем не красивый! Здесь у меня какой-то глуповатый вид получился.

– Вовсе не глуповатый. Просто рот чуточку приоткрыт, потому что ты улыбаешься, а вид нормальный. Очень даже умный вид.

Это Галя, наверно, нарочно сказала, чтоб меня утешить. А может быть, у меня на самом деле умный вид, только мне самому незаметно? Не знаю… Только на карточках я почему-то всегда получаюсь плохо. В жизни-то я очень красивый, а как только снимусь, обязательно не такой. Вот и на этой карточке. Рот ладно уж, это я сам виноват, а нос почему такой? Разве у меня такой нос? У меня нос хороший, а здесь он задирается кверху, вроде запятой. А уши? Разве у меня уши торчат, как самоварные ручки? Ну ничего Все-таки я немного похож. Можно узнать, что это я снят, а не кто-нибудь другой. Какое-то сходство есть. Главное – улей хорошо вышел. И мы с Сережей и Павликом впереди всех, на самом виду.

Когда мы пошли домой, Сережа сказал:

– И зачем мы вперед вылезли? Даже неудобно как-то! Можно подумать, что мы самые главные в этом деле.

– Да, – говорит Павлик, – дела не сделали, даже бросили, а когда и без нас все вышло, так мы вперед лезем. Теперь все про нас будут думать, что мы хвастуны.

Дома я думал о хвастовстве. Что такое хвастовство? Почему люди хвастают? Вот, например, некоторые воображают, что они очень хорошие, и всем твердят, какие они хорошие. А зачем об этом твердить? Если ты хороший, то и без слов видно, что ты хороший, а если ты нехороший, то сколько ни тверди, все равно тебе не поверят. А то есть еще такие люди, которые воображают, что они очень красивые, и всем об этом рассказывают. А чего об этом говорить, если и так видно, красивый ты или некрасивый. А то еще попадаются такие люди, которые воображают, что они страшно умные, и вот они болтают, болтают, даже о том говорят, чего сами не понимают. И вот тут-то все видят, умные они или неумные. По-моему хвастовство – это просто глупость. Глупому всегда почему-то кажется, что он лучше других, а умный понимает, что другие еще, может быть, лучше его, значит, и хвастаться нечем.

24 июня

Сегодня Нина Сергеевна научила нас сделать поилку для пчел.

Нужно взять бочонок, налить в него воды и устроить затычку так, чтоб вода сочилась по капле. Снизу под бочонком нужно поставить наклонно дощечку. Вода будет растекаться по дощечке, и пчелы будут пить прямо с нее.

Мы стали думать, где взять бочонок. Гриша сказал, что у них на чердаке есть старая бочка. Мы пошли к нему. Он попросил у мамы разрешения взять бочку. Мама позволила.

Бочка была тяжелая. Мы насилу стащили ее с чердака и покатили по улице. Вдруг Федя навстречу:

– Вы куда бочку тащите?

– На пасеку. Будем делать поилку для пчел.

– С ума сошли! Куда им столько воды?

– Ничего, – говорит Юра. – Выпьют.

Мы приволокли бочку на пасеку и стали таскать в нее воду, а бочка рассохлась, и вся вода из нее выливалась, как сквозь решето. Мы уже думали, что придется ее выбросить, но Галя сказала:

– Надо хорошенько размочить бочку. Когда клепки разбухнут, она перестанет течь.

Мы снова принялись таскать воду.

Сколько воды мы в эту бочку влили! Ведер сто или, наверно, двести. Сначала вода выливалась сквозь щели, но постепенно бочка разбухала и к вечеру уже была наполовину с водой.

Завтра будем снова воду таскать.

25 июня

За ночь бочка разбухла и совсем перестала течь. Мы наносили в нее воды доверху, а потом пришлось всю эту воду вылить, потому что бочка стояла на земле, а ее нужно было поставить на подставку, повыше. Мы вылили воду, вбили в землю четыре столбика, поставили на них бочку и снова натаскали в нее воды. Потом устроили затычку так, чтоб вода капала на дощечку. Скоро на дощечку села пчела и стала тыкать своим хоботком в воду, которая растекалась по доске. Через некоторое время и другие пчелы проведали, что для них здесь поилка устроена. Они стали прилетать и пить воду. А мы смотрели на них и радовались.

Потом у нас был сбор отряда. Галя рассказала о работе нашего звена. Весь отряд заинтересовался нашей работой, а ребята из второго звена сказали, что бросят на огороде работать и присоединятся к нам.

– А вот это уж не годится, – сказала Галя. – Кто же будет на опытном огороде работать?