Текст книги "Все рассказы"

Автор книги: Николай Носов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Иллюстрации Аминадава Каневского

Бенгальские огни

Сколько хлопот у нас с Мишкой было перед Новым годом! Мы уже давно готовились к празднику: клеили бумажные цепи на елку, вырезали флажки, делали разные елочные украшения. Все было бы хорошо, но тут Мишка достал где-то книгу «Занимательная химия» и вычитал в ней, как самому сделать бенгальские огни.

С этого и началась кутерьма! По целым дням он толок в ступе серу и сахар, делал алюминиевые опилки и поджигал смесь на пробу. По всему дому шел дым и воняло удушливыми газами. Соседи сердились, и никаких бенгальских огней не получалось.

Но Мишка не унывал. Он позвал к себе на елку даже многих ребят из нашего класса и хвастал, что у него будут бенгальские огни.

– Они знаете какие! – говорил он. – Они сверкают, как серебро, и рассыпаются во все стороны огненными брызгами.

Я говорю Мишке:

– Что же ты наделал? Позвал ребят, а никаких бенгальских огней не будет.

– Почему не будет? Будет! Еще времени много. Все успею сделать.

Накануне Нового года он приходит ко мне и говорит:

– Слушай, пора нам за елками ехать, а то останемся мы на праздник без елок.

– Сегодня уже поздно, – ответил я. – Завтра поедем.

– Так ведь завтра уже украшать елку надо.

– Ничего, – говорю я. – Украшать надо вечером, а мы поедем днем, сейчас же после школы.

Мы с Мишкой уже давно решили поехать за елками в Горелкино, где мы жили у тети Наташи на даче. Тети-Наташин муж работал лесничим и еще летом сказал, чтобы мы приезжали к нему в лес за елками. Я даже заранее упросил маму, чтоб она разрешила мне в лес поехать.

На другой день я прихожу к Мишке после обеда, а он сидит и толчет бенгальские огни в ступе.

– Что ж ты, – говорю, – не мог раньше сделать? Ехать пора, а ты возишься!

– Да я делал и раньше, только, наверно, мало серы клал. Они шипят, дымят, а гореть не горят.

– Ну и брось, все равно ничего не выйдет.

– Нет, теперь, наверно, выйдет. Надо только побольше серы класть. Дай-ка мне алюминиевую кастрюлю, вон на подоконнике.

– Где же кастрюля? Тут только сковородка, – говорю я.

– Сковородка?.. Эх ты! Да это и есть бывшая кастрюля. Давай ее сюда.

Я передал ему сковородку, и он принялся скоблить ее по краям напильником.

– Это у тебя, значит, кастрюля в сковородку превратилась? – спрашиваю я.

– Ну да, – говорит Мишка. – Я ее пилил напильником, пилил, вот она и сделалась сковородкой. Ну ничего, сковородка тоже нужна в хозяйстве.

– Что же тебе мама сказала?

– Ничего не сказала. Она еще не видела.

– А когда увидит?

– Ну что ж… Увидит так увидит. Я, когда вырасту, новую кастрюлю ей куплю.

– Это долго ждать, пока ты вырастешь!

– Ничего.

Мишка наскоблил опилок, высыпал порошок из ступки, налил клею, размешал все это, так что у него получилось тесто вроде замазки. Из этой замазки он наделал длинных колбасок, навертел их на железные проволочки и разложил на фанерке сушиться.

– Ну вот, – говорит, – высохнут – и будут готовы, только надо от Дружка спрятать.

– Зачем от него прятать?

– Слопает.

– Как – слопает? Разве собаки бенгальские огни едят?

– Не знаю. Другие, может быть, и не едят, а Дружок ест. Один раз я оставил их сохнуть, вхожу – а он их грызет. Наверно, думал, что это конфеты.

– Ну, спрячь их в печь. Там тепло, и Дружок не достанет.

– В печку тоже нельзя. Один раз я их спрятал в печь, а мама пришла и затопила – они и сгорели. Я их лучше на шкаф положу, – говорит Мишка.

Мишка взобрался на стул и положил фанерку на шкаф.

– Ты ведь знаешь, какой Дружок, – говорит Мишка. – Он всегда мои вещи хватает! Помнишь, он затащил мой левый ботинок, так что мы его нигде найти не могли. Пришлось мне тогда три дня ходить в валенках, пока другие ботинки не купили. На дворе теплынь, а я хожу в валенках, как будто обмороженный! А потом уже, когда купили другие ботинки, мы этот ботинок, который один остался, выбросили, потому что кому он нужен – один ботинок! А когда его выбросили, отыскался тот ботинок, который потерялся. Оказалось – его Дружок затащил на кухню под печь. Ну, мы и этот ботинок выбросили, потому что если б первый не выбросили, то и второй бы не выбросили, а раз первый выбросили, то и второй выбросили. Так оба и выбросили.

Я говорю:

– Довольно тебе болтать! Одевайся скорее, ехать надо.

Мишка оделся, мы взяли топор и помчались на вокзал. А тут поезд как раз ушел, так что пришлось нам дожидаться другого. Ну ничего, дождались, поехали. Ехали, ехали, наконец приехали. Слезли в Горелкине и пошли прямо к лесничему. Он дал нам квитанцию на две елки, показал делянку, где разрешалось рубить, и мы пошли в лес. Елок кругом много, только Мишке они все не нравились.

– Я такой человек, – хвалился он, – уж если поехал в лес, то срублю самую лучшую елку, а то и ездить не стоит.

Забрались мы в самую чащу.

– Надо рубить поскорей, – говорю я. – Скоро и темнеть начнет.

– Что ж рубить, когда нечего рубить!

– Да вот, – говорю, – хорошая елка.

Мишка осмотрел елку со всех сторон и говорит:

– Она, конечно, хорошая, только не совсем. По правде сказать, совсем нехорошая: куцая.

– Как это – куцая?

– Верхушка у нее короткая. Мне такой елки и даром не надо!

Нашли мы другую елку.

– А эта хромая, – говорит Мишка.

– Как – хромая?

– Так, хромая. Видишь, у нее нога внизу закривляется.

– Какая нога?

– Ну, ствол.

– Ствол! Так бы и говорил!

Нашли мы еще одну елку.

– Лысая, – говорит Мишка.

– Сам ты лысый! Как это елка может быть лысая?

– Конечно, лысая! Видишь, какая она реденькая, вся просвечивает. Один ствол виден. Просто не елка, а палка!

И так все время: то лысая, то хромая, то еще какая-нибудь!

– Ну, – говорю, – тебя слушать – до ночи елки не срубишь!

Нашел себе подходящую елочку, срубил и отдал топор Мишке:

– Руби поскорей, нам домой ехать пора.

А он словно весь лес взялся обыскать. Уж я и просил его, и бранил ничего не помогало. Наконец он нашел елку по своему вкусу, срубил, и мы пошли обратно на станцию. Шли, шли, а лес все не кончается.

– Может, мы не в ту сторону идем? – говорит Мишка.

Пошли мы в другую сторону. Шли, шли – все лес да лес! Тут и темнеть начало, Мы давай сворачивать то в одну сторону, то в другую. Заплутались совсем.

– Вот видишь, – говорю, – что ты наделал!

– Что же я наделал? Я ведь не виноват, что так скоро наступил вечер. А сколько ты елку выбирал? А дома сколько возился? Вот придется из-за тебя в лесу ночевать!

– Что ты! – испугался Мишка. – Ведь ребята сегодня придут. Надо искать дорогу.

Скоро стемнело совсем. На небе засверкала луна. Черные стволы деревьев стояли, как великаны, вокруг. За каждым деревом нам чудились волки, Мы остановились и боялись идти вперед.

– Давай кричать! – говорит Мишка.

Тут мы как закричим вместе:

– Ау!

«Ау!» – ответило эхо.

– Ау! Ау-у! – закричали мы снова что было силы.

«Ау! Ау-у!» – повторило эхо.

– Может быть, нам лучше не кричать? – говорит Мишка.

– Почему?

– Еще волки услышат и прибегут.

– Тут, наверно, никаких волков нет.

– А вдруг есть! Лучше пойдем скорее.

Я говорю:

– Давай прямо идти, а то мы никак на дорогу не выберемся.

Пошли мы снова. Мишка все оглядывался и спрашивал:

– А что делать, когда нападают волки, если ружья нет?

– Бросать в них горящие головешки, – говорю я.

– А где их брать, эти головешки?

– Развести костер – вот тебе и головешки.

– А у тебя есть спички?

– Нету.

– А они на дерево могут влезть?

– Кто?

– Да волки.

– Волки? Нет, не могут.

– Тогда, если на нас нападут волки, мы залезем на дерево и будем сидеть до утра.

– Что ты! Разве просидишь на дереве до утра!

– Почему не просидишь?

– Замерзнешь и свалишься.

– Почему замерзнешь? Нам ведь не холодно.

– Нам не холодно, потому что мы двигаемся, а попробуй посиди на дереве без движения – сразу замерзнешь.

– А зачем сидеть без движения? – говорит Мишка. – Можно сидеть и ногами дрыгать.

– Это устанешь – целую ночь на дереве ногами дрыгать!

Мы продирались сквозь густые кустарники, спотыкались о пни, тонули по колено в снегу. Идти становилось трудней и трудней. Мы очень устали.

– Давай бросим елки! – говорю я.

– Жалко, – говорит Мишка. – Ко мне ребята сегодня придут. Как же я без елки буду?

– Тут нам бы самим, – говорю, – выбраться! Чего еще о елках думать!

– Постой, – говорит Мишка. – Надо одному вперед идти и протаптывать дорогу, тогда другому будет легче. Будем меняться по очереди.

Мы остановились, передохнули. Потом Мишка впереди пошел, а я за ним следом. Шли, шли… Я остановился, чтоб переложить елку на другое плечо. Хотел идти дальше, смотрю – нет Мишки! Исчез, словно провалился под землю вместе со своей елкой.

Я кричу:

– Мишка!

А он не отвечает.

– Мишка! Эй! Куда же ты делся?

Нет ответа.

Я пошел осторожно вперед, смотрю, а там обрыв! Я чуть не свалился с обрыва. Вижу – внизу шевелится что-то темное.

– Эй! Это ты, Мишка?

– Я! Я, кажется, с горы скатился!

– Почему же ты не отвечаешь? Я тут кричу, кричу…

– Ответишь тут, когда я ногу ушиб!

Я спустился к нему, а там дорога. Мишка сидит посреди дороги и коленку руками трет.

– Что с тобой?

– Коленку ушиб. Нога, понимаешь, подвернулась.

– Больно?

– Больно! Я посижу.

– Ну, давай посидим, – говорю я.

Уселись мы с ним на снегу. Сидели, сидели, пока нас не пробрал холод.

Я говорю:

– Тут и замерзнуть можно! Может быть, пойдем по дороге? Она нас куда-нибудь выведет: или на станцию, или к лесничему, или в деревню какую-нибудь. Не замерзать же в лесу!

Мишка хотел встать, но тут же заохал и опять сел.

– Не могу, – говорит.

– Что же теперь делать? Давай я понесу тебя на закорках, – говорю я.

– Да разве ты донесешь?

– Давай попробую.

Мишка поднялся и начал взбираться ко мне на спину. Кряхтел, кряхтел, насилу залез. Тяжелый! И согнулся в три погибели.

– Ну, неси! – говорит Мишка.

Только прошел я несколько шагов, поскользнулся – и бух в снег.

– Ай! – заорал Мишка. – У меня нога болит, а ты меня в снег кидаешь!

– Я же не нарочно!

– Не брался бы, если не можешь!

– Горе мне с тобой! – говорю я. – То ты с бенгальскими огнями возился, то елку до самой темноты выбирал, а теперь вот зашибся… Пропадешь тут с тобой!

– Можешь не пропадать!..

– Как же не пропадать?

– Иди один. Это все я виноват. Я уговорил тебя за елками ехать.

– Что же, я тебя бросить должен?

– Ну и что ж? Я и один дойду. Посижу, нога пройдет – я и пойду.

– Да ну тебя! Никуда я без тебя не пойду. Вместе приехали, вместе и вернуться должны. Надо придумать что-нибудь.

– Что же ты придумаешь?

– Может быть, санки сделать? У нас топор есть.

– Как же ты из топора санки сделаешь?

– Да не из топора, голова! Срубить дерево, а из дерева – санки.

– Все равно гвоздей нет.

– Надо подумать, – говорю я.

И стал думать. А Мишка все на снегу сидит, Я подтащил к нему елку и говорю:

– Ты лучше на елку сядь, а то простудишься.

Он уселся на елку. Тут мне пришла в голову мысль.

– Мишка, – говорю я, – а что, если тебя повезти на елке?

– Как – на елке?

– А вот так: ты сиди, а я буду за ствол тащить. Ну-ка, держись!

Я схватил елку за ствол и потащил. Вот как ловко придумал! Снег на дороге твердый, укатанный, елка по нему легко идет, а Мишка на ней – как на санках!

– Замечательно! – говорю я. – На-ка, держи топор.

Отдал ему топор. Мишка уселся поудобнее, и я повез его по дороге. Скоро мы выбрались на опушку леса и сразу увидели огоньки.

– Мишка! – говорю. – Станция!

Издали уже слышался шум поезда.

– Скорей! – говорит Мишка. – Опоздаем на поезд!

Я припустился изо всех сил. Мишка кричит:

– Еще поднажми! Опоздаем!

Поезд уже подъезжал к станции. Тут и мы подоспели. Подбегаем к вагону. Я подсадил Мишку. Поезд тронулся, я вскочил на подножку и елку за собой втащил. Пассажиры в вагоне стали бранить нас за то, что елка колючая.

Кто-то спросил:

– Где вы взяли такую ободранную елку?

Мы стали рассказывать, что с нами в лесу случилось. Тогда все стали жалеть нас. Одна тетенька усадила Мишку на скамейку, сняла с него валенок и осмотрела ногу.

– Ничего страшного нет, – сказала она. – Просто ушиб.

– А я думал, что ногу сломал, так она у меня болела, – говорит Мишка.

Кто-то сказал:

– Ничего, до свадьбы заживет!

Все засмеялись. Одна тетенька дала нам по пирогу, а другая – конфет. Мы обрадовались, потому что очень проголодались.

– Что же мы теперь будем делать? – говорю я. – У нас на двоих одна елка.

– Отдай ее на сегодня мне, – говорит Мишка, – и дело с концом.

– Как это – с концом? Я ее тащил через весь лес да еще тебя на ней вез, а теперь сам без елки останусь!

– Так ты мне ее только на сегодня дай, а завтра я тебе возвращу обратно.

– Хорошенькое, – говорю, – дело! У всех ребят праздник, а у меня даже елки не будет!

– Ну ты пойми, – говорит Мишка, – ко мне ребята сегодня придут! Что я буду без елки делать?

– Ну, покажешь им свои бенгальские огни. Что, ребята елки не видели?

– Так бенгальские огни, наверно, не будут гореть. Я их уже двадцать раз делал – ничего не получается. Один дым, да и только!

– А может быть, получится?

– Нет, я и вспоминать про это не буду. Может, ребята уже забыли.

– Ну нет, не забыли! Не надо было заранее хвастаться.

– Если б у меня елка была, – говорит Мишка, – я бы про бенгальские огни что-нибудь сочинил и как-нибудь выкрутился, а теперь просто не знаю, что делать.

– Нет, – говорю, – не могу я тебе елку отдать. У меня еще ни в одном году так не было, чтоб елки не было.

– Ну будь другом, выручи! Ты меня уже не раз выручал!

– Что же, я тебя всегда выручать должен?

– Ну, в последний раз! Я тебе что хочешь за это дам. Возьми мои лыжи, коньки, волшебный фонарь, альбом с марками. Ты ведь сам знаешь, что у меня есть. Выбирай что угодно.

– Хорошо, – сказал я. – Если так, отдай мне своего Дружка.

Мишка задумался. Он отвернулся и долго молчал. Потом посмотрел на меня – глаза у него были печальные – и сказал:

– Нет, Дружка я не могу отдать.

– Ну вот! Говорил «что угодно», а теперь…

– Я забыл про Дружка… Я, когда говорил, думал про вещи. А Дружок ведь не вещь, он живой.

– Ну и что ж? Простая собака! Если б он хоть породистый был.

– Он же не виноват, что он не породистый! Все равно он любит меня. Когда меня нет дома, он думает обо мне, а когда я прихожу, радуется и машет хвостом… Нет, пусть будет что будет! Пусть ребята смеются надо мной, а с Дружком я не расстанусь, даже если бы ты мне дал целую гору золота!

– Ну ладно, – говорю я, – бери тогда елку даром.

– Зачем даром? Раз я обещал любую вещь, так и бери любую вещь. Хочешь, я тебе дам волшебный фонарь со всеми картинками? Ты ведь очень хотел, чтоб у тебя был волшебный фонарь.

– Нет, не надо мне волшебного фонаря. Бери так.

– Ты ведь столько трудился из-за елки – зачем отдавать даром?

– Ну и пусть! Мне ничего не надо.

– Ну, и мне даром не надо, – говорит Мишка.

– Так это ведь не совсем даром, – говорю я. – Просто так, ради дружбы. Дружба ведь дороже волшебного фонаря! Пусть это будет наша общая елка.

Пока мы разговаривали, поезд подошел к станции. Мы и не заметили, как доехали. У Мишки нога совсем перестала болеть. Он только немного прихрамывал, когда мы сошли с поезда.

Я сначала забежал домой, чтоб мама не беспокоилась, а потом помчался к Мишке – украшать нашу общую елку. Елка уже стояла посреди комнаты, и Мишка заклеивал ободранные места зеленой бумагой. Мы еще не кончили украшать елку, как стали собираться ребята.

– Что же ты, позвал на елку, а сам даже не украсил ее! – обиделись они.

Мы стали рассказывать про наши приключения, а Мишка даже приврал, будто на нас напали в лесу волки и мы от них спрятались на дерево. Ребята не поверили и стали смеяться над нами. Мишка сначала уверял их, а потом махнул рукой и сам стал смеяться. Мишкины мама и папа пошли встречать Новый год к соседям, а для нас мама приготовила большой круглый пирог с вареньем и других разных вкусных вещей, чтоб мы тоже могли хорошо встретить Новый год.

Мы остались одни в комнате. Ребята никого не стеснялись и чуть ли не на головах ходили. Никогда я не слыхал такого шума! А Мишка шумел больше всех. Ну, я-то понимал, почему он так разошелся. Он старался, чтоб кто-нибудь из ребят не вспомнил про бенгальские огни, и выдумывал все новые и новые фокусы.

Потом мы зажгли на елке разноцветные электрические лампочки, и тут вдруг часы начали бить двенадцать часов.

– Ура! – закричал Мишка. – С Новым годом!

– Ура! – подхватили ребята. – С Новым годом! Ур-а-а!

Мишка уже считал, что все кончилось благополучно, и закричал:

– А теперь садитесь за стол, ребята, будет чай с пирогом!

– А бенгальские огни где же? – закричал кто-то.

– Бенгальские огни? – растерялся Мишка. – Они еще не готовы.

– Что же ты, позвал на елку, говорил, что бенгальские огни будут… Это обман!

– Честное слово, ребята, никакого обмана нет! Бенгальские огни есть, только они еще сырые…

– Ну-ка, покажи. Может быть, они уже высохли. А может, никаких бенгальских огней нету?

Мишка нехотя полез на шкаф и чуть не свалился оттуда вместе с колбасками. Они уже высохли и превратились в твердые палочки.

– Ну вот! – закричали ребята. – Совсем сухие! Что ты обманываешь!

– Это только так кажется, – оправдывался Мишка. – Им еще долго сохнуть надо. Они не будут гореть.

– А вот мы сейчас посмотрим! – закричали ребята.

Они расхватали все палочки, загнули проволочки крючочками и развесили их на елке.

– Постойте, ребята, – кричал Мишка, – надо проверить сначала!

Но его никто не слушал.

Ребята взяли спички и подожгли все бенгальские огни сразу.

Тут раздалось шипение, будто вся комната наполнилась змеями. Ребята шарахнулись в стороны. Вдруг бенгальские огни вспыхнули, засверкали и рассыпались кругом огненными брызгами. Это был фейерверк! Нет, какой там фейерверк – северное сияние! Извержение вулкана! Вся елка сияла и сыпала вокруг серебром. Мы стояли как зачарованные и смотрели во все глаза.

Наконец огни догорели, и вся комната наполнилась каким-то едким, удушливым дымом. Ребята стали чихать, кашлять, тереть руками глаза. Мы все гурьбой бросились в коридор, но дым из комнаты повалил за нами. Тогда ребята стали хватать свои пальто и шапки и начали расходиться.

– Ребята, а чай с пирогом? – надрывался Мишка.

Но никто не обращал на него внимания. Ребята кашляли, одевались и расходились. Мишка вцепился в меня, отнял мою шапку и закричал:

– Не уходи хоть ты! Останься хоть ради дружбы! Будем пить чай с пирогом!

Мы с Мишкой остались одни. Дым понемногу рассеялся, но в комнату асе равно нельзя было войти. Тогда Мишка завязал рот мокрым платком, подбежал к пирогу, схватил его и притащил в кухню.

Чайник уже вскипел, и мы стали пить чай с пирогом. Пирог был вкусный, с вареньем, только он все-таки пропитался дымом от бенгальских огней. Но это ничего. Мы с Мишкой съели полпирога, а другую половину доел Дружок.

Наш каток

Осенью, когда стукнул первый мороз и земля сразу промерзла чуть ли не на целый палец, никто не поверил, что уже началась зима. Все думали, что скоро опять развезет, но мы с Мишкой и Костей решили, что сейчас самое время начинать делать каток. Во дворе у нас был садик не садик, а так, не поймешь что, просто две клумбы, а вокруг газончик с травой, и все это заборчиком огорожено. Мы решили сделать каток в этом садике, потому что зимой клумбы все равно никому не видны.

Костя сказал:

– Только надо, ребята, сначала получить разрешение у управдома. Иначе и начинать нельзя. Дворничиха все равно ничего делать не даст.

– А вдруг управдом не позволит? – сказал Мишка. – Летом просили волейбольную площадку устроить – не разрешил, зверь такой!

– Я думаю, разрешит, – сказал Костя, – Дмитрий Савельевич хороший человек. Только с ним надо дипломатично поговорить.

– Это как – дипломатично? – не понял Мишка.

– Ну, значит, вежливо. Взрослые любят, чтоб с ними вежливо разговаривали, а такие слова, как «зверь», никому не могут понравиться.

– Что ты! – замахал Мишка руками. – Да разве я такие слова когда говорю? Это я ведь за глаза только.

– «За глаза»! – усмехнулся Костя. – Ты в глаза еще и не такое скажешь! Я тебя хорошо изучил. Вот придем в домоуправление, так ты уж лучше молчи, я сам поговорю с управдомом как надо.

Мишка говорит:

– Ладно.

Мы тут же отправились в домоуправление. На наше счастье, управдом оказался на месте. Он сидел за столом, заваленным ворохом разных бумажек. Посреди этого вороха лежала тетрадка. Левой рукой управдом водил по цифрам, которые были в тетрадке, а правой что-то записывал.

– Здравствуйте, Дмитрий Савельевич, – сказал Костя вежливо.

– Здравствуй, дружок, здравствуй! – Управдом даже не обратил на нас внимания и продолжал водить пальцем по цифрам.

– Мы к вам, Дмитрий Савельевич.

– Вижу, дружок, вижу. Зачем пришли?

– Хотим немножко поговорить с вами, – продолжал Костя.

– Ну, говори, говори.

– Хотим спросить у вас.

– Спрашивай, спрашивай.

– Мы хотим спросить у вас, Дмитрий Савельевич, одну вещь: скажите, пожалуйста, вы должны вести у нас какую-нибудь спортивную работу?

– Какую это спортивную работу? – спросил Дмитрий Савельевич и, прижав пальцем цифру в тетрадке, посмотрел на нас поверх очков.

– Ну, как управдом вы должны вести у нас спортивную работу.

Дмитрий Савельевич поставил карандашом отметку возле прижатой цифры, провел по голове рукой, будто хотел причесать волосы, и сказал:

– То есть, по-моему, это вы… Бы сами должны вести спортивную работу.

– Мы это понимаем, – ответил Костя. – Мы сами должны вести спортивную работу. А вот вы нам помогать будете?

Управдом наклонил набок голову, развел над столом руками:

– А что вы хотите сделать?

– Мы хотим устроить каток на зиму.

– А, хорошо, хорошо! Делайте, что ж… А где вы его хотите сделать?

Костя рассказал, что мы хотим разровнять в садике землю, полить водой и провести электричество, чтобы можно было кататься при свете.

Управдом одобрил наш план. Он заметно повеселел, так как сначала испугался и подумал, что мы хотим заставить его самого вести спортивную работу, но, увидев, что от него ничего такого не требуется, сказал:

– Действуйте, ребятки, а если что понадобится, приходите ко мне.

– Вот что значит дипломатический разговор! – сказал Мишка, когда мы вышли от управдома. – Ты молодец, Костя. Я теперь тоже так буду.

После этого мы сорганизовали ребят и сказали, что, кто не будет работать, того не пустим кататься. Поэтому все рьяно взялись за дело. Кто-то из ребят придумал разломать с одной стороны заборчик и отнести его шагов на десять в сторону, чтобы каток получился шире.

Все у нас шло очень ловко и хорошо, но только до тех пор, пока нашу работу не заметила Лёлькина мама.

– Это что у вас за строительство? – спросила она. – Зачем разоряете садик?

Мы с Костей стали объяснять ей, что здесь будет каток.

– Ну каток, – говорит она. – А зачем же клумбы уничтожать? Делайте себе каток вокруг клумб.

Мы с Костей хотели объяснить ей все вежливо, но тут в дело вмешался Мишка.

– Как же вокруг клумб кататься? – с презрением на лице сказал он. – Разве вы не видите, что они четырехугольные? Или вы ничего не понимаете своей головой?

– Я-то своей головой все понимаю, – ответила Лёлькина мама. – А вот ты, видно, не понимаешь. Вот пойду скажу управдому, что вы здесь затеяли.

– Ха-ха! – сказал Мишка. – Идите. И скажите. И посмотрим, что вам управдом скажет.

От управдома Лёлькина мама вернулась злая-презлая. Видно, он объяснил ей, что разрешил нам делать каток. Она больше ничего не сказала нам, но вместо этого стала говорить всем жильцам, что теперь маленьким детям даже погулять будет негде, и Григорию Кузьмичу из пятой квартиры наябедничала, что мы перенесли заборчик и теперь он не сможет выехать из гаража на своей автомашине. Григорий Кузьмич моментально из дома выскочил и стал требовать, чтоб мы перенесли заборчик обратно. Мы с Костей вежливо начали объяснять ему, что машина проедет, но тут снова вмешался Мишка.

– Смотрите, – закричал он, – сколько здесь для проезда места осталось! Разве вы не понимаете, что машина очень свободно проедет? Должна же у вас голова хоть немного соображать!

Услышав такую грубость, Григорий Кузьмич страшно рассердился, привел управдома и стал доказывать, что заборчик надо поставить на место, а управдом стал доказывать, что заборчик может и здесь стоять. Кончилось тем, что они поссорились и Григорий Кузьмич побежал писать на управдома жалобу, а управдом сказал нам:

– Имейте в виду, больше я ни с кем из-за вас ругаться не стану. Если еще хоть кто-нибудь на вас пожалуется, запрещу делать каток!

– Это все ты виноват! – сказал Костя Мишке. – И что ты все лезешь со своими грубостями? Не можешь говорить дипломатично – молчи!

– Я ведь дипломатично, – ответил Мишка.

В общем, из-за Мишки мы со всеми жильцами поссорились. Все были недовольны нами и только и делали, что ворчали на нас.

Через несколько дней наступила оттепель, и работать нам стало легче. Мы разровняли площадку, сделали по краям земляной бортик, даже заборчик покрасили и принялись за устройство электрического фонаря. Деньги собрали со всех ребят, купили электрический шнур, лампочку и патрон. Столб для фонаря у нас уже давно был. Он остался после ремонта дома и лежал посреди двора. Мы его врыли в землю, а проводку нам помог сделать дядя Сережа из девятой квартиры. Такой хороший человек оказался. Мы даже хотели про него написать в газету, но сначала некогда было, а потом как-то забыли.

И вот, когда все было сделано и наш фонарь готов был засиять над катком ярким светом, в дело вмешалась дворничиха тетя Даша.

– Вот что, ребятушки, – сказала она, – столб вам придется отдать, потому что на будущее лето он для ремонта понадобится.

Костя принялся доказывать ей, что столбу мы ничего плохого не сделаем, и в конце концов он, наверное, уговорил бы ее, но тут Мишка не выдержал.

– Постой, – говорит, – сейчас я ей все дипломатически объясню. – Он оттолкнул Костю и давай кричать: – Это что, по-вашему, столб? А для чего, по-вашему, сделали столб? По-вашему, столб сделали, чтоб он, дожидаясь ремонта, целую зиму под снегом гнил? У вас что на плечах, голова или еще что-нибудь?

Кончилось тем, что тетя Даша рассердилась и побежала в домоуправление.

– Вот видишь, что ты наделал, – сказал Костя. – Управдом ведь предупредил, что больше терпеть не станет.

Все ребята на Мишку набросились.

– Из-за тебя, – говорят, – каток запретят! Даром трудились только!

Мишка готов был рвать на себе волосы от досады.

– И как это у меня вырвалось? – убивался он.

Вдруг смотрим – тетя Даша обратно бежит, а за ней управдом. Мишка увидел, уцепился руками за столб и как завоет:

– Не отдам столб, не отдам! Я накоплю денег и заплачу вам за него. Целую зиму не буду мороженого есть.

Управдом услышал и только рукой махнул.

– Ладно, – говорит, – берите себе этот столб.

И ушел. А тетя Даша увидела, что у нее ничего не вышло, и говорит:

– Хорошо же! Мы еще поговорим с вами!

И вот потянулись самые тяжелые дни. Две недели подряд стояла оттепель, даже легонького морозца не было. Снег иногда падал, но тут же таял и только разводил слякоть. Мы с Мишкой начали думать, что в этом году уже совсем не будет зимы, и приходили в отчаяние.

Наконец ударил долгожданный мороз. И тут у нас начались новые приключения. Никто не хотел нам давать воды для катка. Сначала мы пошли к тете Даше и стали просить, чтоб она дала нам свой дворницкий шланг, чтобы полить каток из шланга, но она не дала.

Говорит:

– Я вообще против вашего катка. Весной растает, а убирать мне! Все жильцы против катка. Вот мы напишем управдому заявление, чтоб разорил.

Мы говорим:

– Не даете, мы и без вас польем. Каток замерзнет, сами придете к нам кататься.

– И не приду! А замерзнет, так я его золой посыплю, все равно никто не будет кататься.

Мы стали таскать воду ведрами из кухни шестой квартиры, но нас скоро оттуда прогнали: сказали, что мы нанесли им грязи. А какая там грязь, когда во дворе никакой грязи не было! Стали мы таскать воду из первой квартиры, но нас и оттуда выгнали. Мы пошли в четвертую, нас стали и оттуда гнать.

Тут Мишка вспомнил, что у дяди Андрея из двадцатой квартиры есть маленький шланг. Мы все видели, как дядя Андрей обмывал летом из этого шланга свой мотоцикл. Мы пошли и попросили у него этот шланг. И какой оказался человек добрый! Дал шланг и даже сказал, что пусть будет у нас до конца зимы. Бывают же такие люди на свете! Мы про него тоже решили написать в газету, но потом тоже почему-то забыли. Все было как-то не до того.

Завладев шлангом, мы пошли на кухню четвертой квартиры. Там два водопроводных крана.

Мишка сказал:

– Здесь мы никому не помешаем: к одному крану привернем шланг, а из другого пусть жильцы берут воду.

Мы присоединили шланг к крапу и принялись поливать каток. Сначала дело шло хорошо. Струя воды с силой била из шланга и доставала во все уголки площадки. Мишка держал шланг обеими руками и улыбался во всю ширину лица. Струя шипела, трещала, так что у всех становилось радостно на душе. Неожиданно произошла задержка: струя вдруг стала слабее, потом словно увяла и совсем перестала течь.

– Что такое? – удивился Мишка. – Наверно, шланг отскочил от крана.

Прибежали на кухню. Шланг на месте, а вода не течет. Смотрим – кран закрыт.

– Что за ехидство? – говорит Мишка. – Кому это понадобилось привернуть кран?

Отвернули мы кран, стали поливать снова. Вдруг опять – стоп! – не течет вода. Прибегаем на кухню, снова никого нет, а кран привернут.

И так несколько раз.

Наконец мы догадались поставить у крана стражу, и только после этого дело пошло на лад. Поздней ночью мы кончили поливать каток, но так и не узнали, кто придумал это озорство с краном.

За ночь вода замерзла крепко-накрепко. На следующий день состоялось торжественное открытие катка. Все ребята собрались вокруг. Лед блестел что твое зеркало, Мишка первый выехал на середину льда.

– Каток объявляю открытым! – закричал он и тут же шлепнулся.

Все, как по команде, бросились на лед, и пошло катание. Катались и на коньках и без коньков. Все смеялись и падали. Коньки звенели и с шипением резали лед. Катались даже те, которые не строили катка, но мы им не запрещали. Хотелось, чтоб в такой день все были радостные и счастливые.

Даже многие взрослые вышли во двор и смотрели на наше веселье. А управдом Дмитрий Савельевич тоже пришел и сказал:

– Вот куплю себе коньки и буду приходить по вечерам кататься. Вспомню молодость!

Потом он на самом деле купил коньки и часто ночью, когда ребята уже давно спали, приходил и катался на нашем катке. Настолько хороший человек оказался, что хотелось написать о нем в газету!

Наш каток был хороший, большой и крепкий. Про него ничего нельзя было сказать плохого. Но скоро катающихся оказалось так много, что всем не хватало места. И вот Мишка, чтоб разгрузить каток, придумал меру: у кого двойка – не пускать на каток, пока не исправит. С тех пор каждый, кто приходил кататься, должен был показать свой дневник. Некоторым двоечникам пришлось подтянуться.