Текст книги "Гигантский морской змей"
Автор книги: Николай Непомнящий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
РАССЛЕДОВАНИЕ КОМИССИИ ЛИННЕЕВСКОГО ОБЩЕСТВА
Почтенный Лонсон Нэш выполнил свои обязанности судьи в естественно-научной области с такой ловкостью и добросовестностью, какую можно было только ожидать от профессионального магистрата. Не откладывая дел в долгий ящик, он опросил по отдельности разных свидетелей, особенно обращая внимание на то, чтобы они не беседовали раньше друг с другом о содержании своих показаний. Чтобы сам следователь не влиял на других свидетелей, он сначала требовал, чтобы они рассказывали о том, что видели, своими словами. Чтобы постоянно классифицировать показания, судья Нэш предлагал им особую анкету, вопросы которой были основаны на стандартном списке, присланном комиссией Линнеевского общества. Пункты, которые следовало уточнить всем очевидцам, были следующие:
1) Когда вы увидели это животное в первый раз?
2) Сколько раз и в течение какого времени вы его видели?
3) В какую часть суток?
4) На каком расстоянии?
5) На какой близости к берегу?
6) Каков был его внешний вид?
7) Оно двигалось или отдыхало?
8) С какой скоростью животное перемещалось и в каком направлении?
9) Какие части животного поднимались из воды и насколько?
10) Казалось ли оно суставным или змеевидным?
11) Если оно извивалось, то изгибы были вертикальными или горизонтальными?
12) Сколько определенных частей тела высовывалось из воды одновременно?
13) Каковы были его цвет, длина и толщина?
14) Казался ли он гладким или шероховатым?
15) Каковы были размеры и форма головы; были на ней уши, рожки или другие отростки?
16) Опишите его глаза и рот.
17) Были ли у животного жабры или дыхательные отверстия ив каких местах?
18) Были ли у него плавники или лапы и в каких местах?
19) Были ли у него грива или волосы и где?
20) Как оканчивался его хвост?
21) Издавало ли оно какие-нибудь звуки?
22) Как вам показалось, животное преследовало кого-то, пыталось убежать или наблюдало за чем-то?
23) Видели ли вы одно животное или больше?
24) Кто видел его вместе с вами?
25) Сообщите другие примечательные факты.
Восемь подробных протоколов были составлены в Глочестере, а три других – в Бостоне. К ним следует прибавить личные воспоминания и комментарии почтенного Лонсона Нэша, одновременно и судьи и свидетеля, сообщение преподобного Уильяма Дженкса по поводу наблюдений в 1802 году его коллеги Каммингса и отчеты о четырех других появлениях морского змея в Новой Англии прошлого века, а также два других документа: подробный рапорт капитана Элканы Финнея о его встрече в 1815 году и, наконец, старинный текст епископа Понтоппидана.
Словом, комиссия Линнеевского общества предприняла расследование, начиная с того момента, до которого его довел больше чем полвека назад ученый скандинавский прелат, и на этот раз методы изучения соответствовали требованиям современного им научного поиска. В качестве примера приведем здесь одно из собранных показаний, оказавшееся примечательнее всех прочих и, на наш взгляд, живописнее других:
«Я, нижеподписавшийся, Мэттью Гафни, Глочестер, графство Эссекс, по профессии корабельный плотник, даю следующие показания и заявляю, что:
14 августа 1817 года, между четырьмя и пятью часами пополудни, я видел странное морское животное, напоминающее змея, на рейде указанного порта Глочестера. Я находился в лодке, метрах в десяти от него. Его голова была побольше бочонка в четыре галлона (около 15л), тело было толщиной с бочку в баррель, а длину я оцениваю по меньшей мере в двенадцать метров, одной той части, которую можно было видеть. Верх головы был темного цвета, а низ казался почти белым, как и видимая часть живота длиной около метра. Я полагаю, что и весь живот был белым.
Я выстрелил в него в тот момент, когда находился ближе всего. У меня был хороший мушкет, который я всегда держал в порядке. Я целил в голову, и думаю, что попал. Сразу же, как только я выстрелил, он повернулся в мою сторону и, как показалось, двинулся на меня, но нырнул в воду и, проскользнув под лодкой, появился только через сотню метров от того места, с которого исчез. Он нырял не головой вниз, как рыба, а, казалось, пускался сразу на дно камнем.
Мой мушкет стреляет пулями в одну восемнадцатую фунта ( 25 г ), и думаю, что никто в городе не побьет меня в меткости. Я видел животное еще несколько раз, но никогда так хорошо, как в тот день. Его движения были вертикальны, как у гусеницы».
Зарегистрировав это заявление, судья Нэш задал свидетелю ряд вопросов:
Вопрос:С какой скоростью он двигался?
Ответ:Ясказал бы – миля за две или три минуты, по меньшей мере (от 35 до 55 км/ч ).
В.: Он был гладким или шероховатым?
О.: Мне показался гладким, когда я целился в него, но я этого не утверждаю точно. Просто у меня возникло такое ощущение.
В.: Быстро ли он поворачивался, и если да, то какую принимал при этом форму?
О.: Он поворачивался быстро, и сначала это выглядело, как скоба, но потом голова приблизилась очень сильно к хвосту, и в тот момент, когда они стали параллельны, то, казалось, почти соприкоснулись.
В.: Показался ли он напуганным после вашего выстрела?
О.: Нет, он продолжал играться, как и прежде.
В.: Кто находился в лодке вместе с вами, когда вы стреляли в змея?
О.: Мой брат Даниель и Августин Веббер.
На этом опрос заканчивается, после чего свидетель клянется на Библии в правдивости всех своих показаний.
Что касается подобия стилей различных свидетельств, оно объясняется тем, что кто-то один – судья Нэш или, быть может, его секретарь – записывал их после всего рассказа. Но замечания и подчас строгая критика, следующие за некоторыми показаниями, удостоверяют, что магистрат ничуть не пытался искусственно согласовать сообщения. Между ними существуют неоспоримые расхождения и даже кое-какие противоречия, но только в том, что касается деталей. В общем, значительная часть свидетелей – – людей самой разной культуры, таких, как законники и рыбаки, священники и капитаны суденышек, военные в отставке и ремесленники, торговцы и конторщики, – проявляют удивительное единодушие, что позволяет очертить основные приметы виденного ими существа.
ПРИМЕТЫ ЧУДОВИЩА
По своему внешнему виду монстр из Глочестера весьма походит на огромного змея. Часто оказывается, что кожа у него гладкая: темно-коричневого цвета, почти черного, иногда иссиня-черного, кроме нижней части тела, которую большинство определило как беловатую. Некоторые свидетели упоминали также пятна и полоски, отличные по цвету, более светлые на темных местах.
Животное, судя по всему, достигало длины от 12 до 15 метров в той части, которая высовывалась из воды, а в целом, без сомнения, измерялось 20 метрами. Видимая часть была толщиной от 25 до 30 сантиметров. Почти всегда животное держало голову поднятой над водой на высоте от 15 до 30 сантиметров, но никогда – в метре или двух, как у морских змеев, встречавшихся у побережья Мэна.
Он, казалось, двигался, извиваясь вертикально. Но кроме того, когда скользил по поверхности, можно было видеть множество маленьких горбов, число которых варьируется в разных показаниях от десятка до нескольких десятков. Когда же он не двигался, то и тогда оставался искривленным, хотя спина становилась гладкой. Существо должно было обладать необыкновенной гибкостью в горизонтальном плане, потому что было способно гнуться наподобие булавки. Когда зверь нырял, то делал это внезапно, идя вниз, как камень.
По всей видимости, он передвигался с большой быстротой: половина свидетелей оценивают скорость в пределах 35 – 55 километров в час, а некоторые – в 65 – 75 и даже в 110 километров в час! Заметим, что большие китообразные обычно путешествуют со скоростью 30 километров в час, но могут на коротких дистанциях ускоряться до 40, а кит-полосатик – до 48 километров в час. Майор Гевин Максвелл убежден, что косатки, когда им необходимо, разгоняются до 30 узлов – следовательно, до 55 километров в час. Быстрее их только рыбы, например, рыба-меч, способная развивать скорость до 100 километров в час.
Что касается анатомических подробностей морского чудища из Глочестера, то его уплощенная голова описывалась подобно змеиной или голове морской черепахи. Никому не удалось различить глаза. Один из очевидцев видел зияющую пасть, а другой – как из головы высунулся длинный отросток, вытянутый и остроконечный, который мог быть языком. Никто не заметил ноздрей, жаберных щелей или гривы.
Животное не казалось обеспокоенным присутствием лодок, но в то же время ничем не выказывало своей агрессивности. Оно было весьма миролюбиво и, видимо, питалось рыбами типа сельди.
Во всем этом никак нельзя углядеть ничего фантастического, ничего, что могло бы объясняться безудержным воображением. На самом деле, единственное свидетельство, которое весьма разнилось от остальных, принадлежало Соломону Аллену. Морской агент исчислял длину таинственного пришельца в 24 – 27 метров, сравнивал его голову по величине с лошадиной и утверждал, что она поднималась на 60 сантиметров из воды. Он видел, как поднимались одновременно около пятидесяти бугров, образующих спину монстра. Но это лишь один из двадцати свидетелей, приведенных к присяге, который счел зверя столь большим, поэтому в отношении его можно предположить склонность к преувеличениям. С подобным же подозрением следует относиться к его категорическому утверждению – оно тоже никем не разделялось! – что кожа была грубой и чешуйчатой, а извивы тела при движении – горизонтальными. Без сомнения, это замечательные черты анатомии зверя, но очевидно, что они обязаны своим появлением предвзятому суждению о природе чудовища. В высшей степени невозможно, что Соломон Аллен наблюдал некое другое неизвестное животное, принадлежащее к иному виду.
Когда комиссия Линнеевского общества высказала свое собственное мнение по поводу сущности таинственного путешественника, то оказалось, что и ее членам была не чужда удивительная слепота Соломона Аллена, которая помогла им проигнорировать все, в общем единодушные, показания очевидцев и те выводы, которые можно было бы сделать на их основе.
Исходя из способа, которым животное поворачивалось, согласно описаниям, превращаясь в некую большую петлю, так, что при этом крайние части находились почти параллельно друг другу, можно заключить, что зверь не был повсюду одинаково гибким и что его грудная клетка сохраняла твердость, а все извивы объяснялись мягкостью и подвижностью хвоста. По одному этому можно подозревать, что речь идет не о настоящем змее.
С другой стороны, та легкость, с которой животное погружалось в воду и которую подчеркивают многие наблюдатели, может объясняться лишь наличием плавников или ласт, расположенных по бокам и скрытых под водой. Увы, никто не отметил у зверя подобных членов, что сразу показало бы несостоятельность гипотезы о гигантском морском змее.
Кроме уплощенной формы головы, тонкой шеи и длинного тела именно многочисленные выпуклости, отмеченные ниже головы как некие изгибы, заставили подозревать в глочестерском визитере змея, хотя на самом деле рептилии совершенно неспособны, из-за строения своего позвоночника, на подобные судороги. Волнообразное движение животного только увеличивало иллюзию, напоминая змеиное ползание, но в силу вертикальности этого движения его нельзя отнести к пресмыкающимся.
Нет, морской змей из Массачусетса явно не мог быть змеей. И если бы Линнеевское общество заметило это вовремя, то можно было бы избежать промашки, столь тягостно отразившейся на его репутации…
ВЕЛИЧИЕ И ЗАКАТ SCOLIOPHIS ATLANTICUS
Нетрудно представить, какой всплеск эмоций спровоцировали упорные появления в течение почти трех недель сказочного монстра на рейде Глочестера и в его окрестностях. Когда власти наконец уверились, что речь идет не о газетной «утке» и не о массовой галлюцинации, за голову зверя была назначена премия. Открыли подписку. Сумма, указанная в окончательном варианте, была так велика, что местные рыбаки, побросав все дела, бросились ловить чудовище. Обратились даже к китобоям Нантакета и попросили выслать двадцать самых славных гарпунщиков для борьбы с монстром. Но тот, видимо, забеспокоился из-за столь пристального интереса к его персоне и удалился в более гостеприимные воды.
Если неудачная охота на морского змея заняла много времени и стараний, то расследованию, проведенному по его поводу с такой мелочной тщательностью вначале, суждено было завершиться еще более плачевно.
Возникла мысль: а отчего монстр с таким упрямством кружит вдоль берега? Легкомысленно предположив, что речь идет о рептилии, эксперты из Линнеевского общества дали подобному поведению следующее логическое объяснение: как и морские черепахи, морской змей, вероятно, приплыл к земле, дабы отложить яйца. Местные энтузиасты бросились на поиски предполагаемого потомства. Стоит ли говорить, что они были безрезультатны.
Примерно через месяц после того как чудовище исчезло, двое мальчишек, игравших в поле у Лоблолли-Коув, на восток от Кэп-Энн, обнаружили маленькую черную змейку в метр длиной. Они подняли крик, на зов немедленно принесся их отец и с восторгом открыл, что у рептилии по всей длине спины – множество маленьких горбиков… точь-в-точь как у морского змея! Ведь все случилось в каких-то 50 – 60 метрах от моря. Набравшись храбрости и вооружившись внушительного вида вилами, крестьянин пронзил голову несчастного монстра. Позднее он был продан некоему Бичу, который хотел использовать его для показа за деньги. Но прежде славный малый отослал змея в Линнеевское общество, подчеркнув, что речь, должно быть, идет о юном морском змее, который вылупился из яйца, отложенного большим чудищем во время своего недавнего пребывания.
Комиссия приняла это предположение с невероятной легкостью, счастливыми глазами оглядела любопытную находку, которую тут же вскрыли и выполнили с нее несколько изящных анатомических рисунков для «Анналов» общества. Рисунки весьма ясно показывали неоспоримое родство малыша морского змея с черным ужом, весьма распространенным в этих краях, однако в конце концов было сделано такое заключение: речь идет о некоем родственном виде, который был окрещен Scoliophis atlanticus, или горбатый змей из Атлантики. Оставалось определить, принадлежит ли новооткрытая тварь к тому виду, гигантский представитель которого резвился на рейде Глочестера. Эксперты открыли дискуссию, запись которой заняла три с половиной странички в «Анналах», и вывели в итоге:
«Общество со всей решительностью, принимая во внимание, что оба животных сходны в стольких чертах, как основных, так и частных, а также ввиду того, что невозможно установить между ними никакого конкретного различия, кроме размеров, определяет их как двух представителей одного вида и считает возможным обозначать одним и тем же названием, до тех пор пока в результате более тщательного осмотра большого змея не будут выявлены какие-либо различия в строении, достаточно существенные, чтобы изменить данное определение».
Когда отчет комиссии Линнеевского общества Бостона достиг Европы, Дюкротэ де Бленвилль, профессор зоологии и сравнительной анатомии на факультете естественных наук в Париже, тотчас же опубликовал сообщение об этом в «Журнале физики, химии и естественной истории». Что более всего заинтересовало профессора в этом деле, так это открытие нового вида змей, «весьма отличных от прочих рептилий, с особенно необычным расположением позвоночника, ребер и способом передвижения, которые можно увидеть лишь у немногих или вообще ни у кого из других рептилий». На это Александр Лесуер, проживавший в это время в Бостоне, написал профессору, что он лично для очистки совести препарировал одну часть знаменитого Scoliophis atlanticus и нашел, что тот не что иное, как обыкновенный черный уж, искалеченный болезнью!
«…У меня нет никаких сомнений, – пишет Лесуер, – что это животное просто калека; может быть, его сильно ударили в молодости, и ущемленные части, оставшиеся такими навсегда, не смогли развиться дальше или, по крайней мере, развиться обычным образом, тогда как неповрежденные продолжали расти, как и должно, и доразвились совершенно нормально…»
Вы себе представляете, как порадовались все скептики, юмористы и другие насмешники? Все построение, возникшее в результате столь тщательного расследования, рухнуло под бурей смеха. Некоторые решили, что эксперты, виновные в столь грубой ошибке, были просто неспособны различить истинное от ложного и их следует признать простодушными жертвами мистификаторов, ясновидящих или болтливых пьяниц. Публика клялась, правда слишком рано, что больше ее не проведешь.
Однако Лесуер не довольствовался объявлением патологического характера сколиофиса. Он прибавил: «Что до знаменитого гигантского морского змея, чьим детенышем его посчитали, если он появится следующим летом, то я намерен лично его осмотреть».
С точки зрения общественного мнения дело было закрыто. Неизвестное животное, подозрительное с самого начала, стало объектом насмешек.
ВЕЛИКАЯ ДАТА: КРЕШЕИПЕ МЕГОФИАСА
Невзирая на все эти превратности судьбы, 1817-й стал праздничным годом для нашего героя. Кроме того, что его увидело столько людей, он именно в этот год получил то, что можно было бы назвать его дворянским титулом: научное имя. В 1817 году крупный франко-американский натуралист Константин Самюэль Рафинеск-Шмалыд опубликовал в «Америкэн мансли мэгэзин» описание зверя из Глочестера, для которого предложил новое родовое имя Megophias, то есть «Большой змей».
Статья, в которой фигурировало это название, была перепечатана в 1819 году в «Философишэн мэгэзин» под своим изначальным названием: «Рассуждение по поводу водяных змей, морских змей и морских змеев».
Дав обзор новых видов настоящих морских змей, последняя из которых достигала от 2, 5 до 3 метров, Рафинеск продолжал:
«Этот последний вид кажется мне самым крупным из морских змей, которых доселе осматривали натуралисты. Но экземпляры и гораздо больших размеров появлялись в разное время. Если бы у меня было свободное время просмотреть все сообщения путешественников и историков, то, без сомнения, я мог бы привлечь внимание ко многим из них, но приходится отложить эту тягостную работу, и я вынужден предупредить всех тех, кто собирается вести изыскания в данной области, об обманчивом характере этих несовершенных и преувеличенных сообщений древних и неизвестных авторов. Каждый раз, когда они забывают упомянуть о чешуе или о хвосте их морских змеев, или когда они утверждают, что чешуи вообще не было, или что у них были жабры и плавники, будьте уверены – речь идет о самых настоящих рыбах, а вовсе не о змеях. Конечно, вполне вероятно, что существуют морские змеи без чешуи, так как подобное явление встречается у наземных змей; есть рыбы, снабженные чешуей и на вид лишенные плавников; но не существует рыб без жабер и змей с жабрами! На этой важной черте базируется разграничение классов.
Почти все авторы, которых мне довелось прочесть, игнорируют это очевидное различие и, по примеру древних греческих и римских писателей, нарекают морскими змеями больших угрей и других рыб, которых им посчастливилось увидеть. Боюсь, что с подобной же невнимательностью мы сталкиваемся у Понтоппидана в его «Естественной истории Норвегии», Монжиторе в «Достопримечательности Сицилии», Лега в «Путешествиях на остров Родригес» и так далее. Их наблюдения, так же как и факты, которые они сообщают, не менее ценны, поскольку относятся к диковинным неизвестным рыбам, редко наблюдаемым человеком».
Сразу скажем, что если Рафинеск явно ошибся в своем определении работы епископа Понтоппидана, то он был совершенно прав в том, что касалось трудов Монжиторе и Лега.
В своей работе по достопримечательностям Сицилии «Delia Sicilia ricercata nelle cose piu memorabili» (1742 – 1743) Антонио Монжиторе дает обзор всех морских монстров Средиземноморья. Среди них можно найти огромного спрута, несколько крупных китообразных и рыб. Единственные морские змеи, приведенные в этой антологии, – это те, которые напали на ловцов тунца у Сарики, близ Кастореале: «Рыбаки видели в ловушке рыб гораздо крупнее тунца, покрытых разноцветными пятнами, имевших, по мнению многих, форму змеи и которые были ужасны по виду; оказавшись в сети, они стали яростно биться, разрывая ячейки и выпуская всех тунцов».
Вероятней всего речь здесь идет об очень больших муренах с характерными пятнами (они могут достигать трех метров в длину) и которые так же агрессивны, как и прожорливы. Какой-то вид угрей встретил и доблестно прикончил Франсуа Лега с товарищами в 1693 – 1696 годах на скалах у острова Маврикий, куда голландская администрация без жалости выслала эту группу французских гугенотов, искавших места для колонии.
«Это был, – сообщает Лега, – ужасный змей, весивший шестьдесят фунтов и которого мы поначалу легкомысленно сочли миногой или конгром, то есть морским угрем. Но на самом деле этот предполагаемый угорь сразу показался нам необычайным силачом, и, кроме того, у него имелись плавники, которых, как мы знали, у морских змей не бывает. Впрочем, мы так привыкли встречать нечто новое на земле и в море, что общий вид этого зверя позволил нам заключить только, что это все же был угорь, которого мы раньше никогда не видели и который больше напоминал морскую змею, а не обычного конгра.
По сути, у него была голова змеи или крокодила, вооруженная длинными и острыми загнутыми зубами… но совсем другого размера. Что за странный угорь, сказали мы; какое чудовище! Какие ужасные зубы!»
Это, может быть, был и угорь, но тем не менее именно угорь либо мурена, пусть даже и в 30 килограммов – в этом, кстати, нет ничего необычного. В 1933 году рыбаки поймали экземпляр в 33 килограмма у Дунгенесса в Па-де-Кале! А в 1879-м на рынке в Лондоне появился 58-килограммовый. В «Иллюстрейтед Лондон ньюс» от 17 сентября 1904 года было опубликовано фото особи на 72 килограмма, выловленной возле Портсмута: его длина равнялась 275 сантиметрам. Встречаются и 3-метровые мурены.
Смысл замечаний Рафинеска кажется вполне очевидным, но не стоит забывать, что в начале прошлого столетия его мнение противоречило повсеместно распространенному убеждению, корни которого – в мрачных областях человеческого подсознания. Само собой разумелось, что Левиафан, изворотливый правитель царства Мрака, – змей, потому что ведь он был дьяволом! Так что чтобы разделаться со всем этим, требовалась не только ясность ума, но и определенное мужество.
Но перевороты никогда не совершаются сразу. И Рафинеск, высказав столь здравое суждение, был, безусловно, обманут некоторыми свидетельствами и не смог целиком сбросить ярмо идеи, принятой еще на заре времен, и потому, увы, поддержал классический тезис в том, что касалось природы морского змея с Глочестерского рейда:
«Из четырех разных животных, которых наблюдали последнее время американцы и названных морскими змеями, только один (змей из Массачусетса) кажется мне настоящим, второй – явно рыба, а два остальных – неясной природы».
Что это были за четыре животных?
Первый, конечно, тот зверь, которого так пристально исследовала комиссия Линнеевского общества. По правде говоря, Рафинеск проявил ту же неумелость в трактовке результатов их изысканий, как и сами бостонские эксперты. Ведь он указывал на чешую у чудовища, доверившись самому сомнительному сообщению Соломона Аллена, на «сдавленный хвост, закругленный наподобие весла», и, опираясь еще неизвестно на какую основу, без колебаний написал:
«Очевидно, это настоящий морской змей, принадлежащий к роду Pelamis, и я предлагаю назвать его Pelamis megophias, что значит: „большой морской змей пеламис“. Однако он может относиться и к другому виду, на что, кажется, указывают одинаковые (?) вытянутые чешуйки, и, следовательно, здесь необходим более тщательный осмотр, поэтому ему больше подходит название Megophias monstrosus».
Второго морского змея, упомянутого Рафинеском, встретил в июле 1818 на севере от Ирландии некий капитан Браун во время своего путешествия из Америки в Санкт-Петербург.
«Когда он двигался по воде, – сообщает наш ученый комментатор, – то его голова, шея и внешняя часть туловища держались прямо, как мачта; вокруг плавали морские свиньи и рыбы. Он был гладким, лишенным чешуи и с восемью жабрами (читай: жаберными щелями) под шеей, что определенно указывает на то, что он никак не принадлежал к змеям, а являлся неким новым видом рыбы».
Капитан Браун показал, что животное было темно-коричневого цвета сверху и грязно-белого снизу, что его голова была круглой и около 60 сантиметров в длину, рот 40 сантиметров в ширину и глаза, отодвинутые за челюсти, как у лошади. Совершенно точно, что в нем было примерно 58 футов длины, то есть 18 метров .
Это существо Рафинеск сближает с некоторыми угреобразными рыбами – сфагебранхами и с родом слитножаберников, которые относятся к весьма своеобычной группе рыб – синбранхов, которые характеризуются слиянием жаберных отверстий над горлом и отсутствием грудных и тазовых плавников. Но так как рыбы из этого рода обладают только одним или двумя жаберными отверстиями, то Рафинеск выдумал для чудовища капитана Брауна и новый род и вид – Octipos bicolar.
Если бы ученые удосужились действительно заострить внимание на восьми жаберных отверстиях, то проблема морского змея из Северной Атлантики тут же бы решилась, так как подтвердилось бы, что речь идет о рыбе. Но, как впоследствии подчеркивал доктор Удеманс, эти отверстия, очевидно, только показались таковыми, будучи всего лишь складками жира, как подбородки у толстяков. Так что следует признать, что Рафинеск был первым натуралистом, определившим морского змея как очень распространенный тип существа, вид гигантского угря, и это объяснение сейчас пользуется большой известностью в научной среде.
Третье животное, упомянутое Рафинеском, он сам назвал «алый морской змей». Его наблюдала в 1816 году в Атлантике вся команда нью-йоркского судна, очень близко к поверхности воды, и, по всей вероятности, это был кальмар рода Architeuthis, так как эти огромные головоногие часто принимают именно такой цвет. Голова чудища, названная остроконечной, была не чем иным, как кончиком хвоста кальмара, который этот моллюск выставляет вперед, когда пятится, кстати довольно привычным для него способом. И длина 40 футов, то есть 12 метров, которую ему приписывают, совсем не исключительна для архитевтиса.
Но в то время знакомство с этими невероятными чудовищами было еще весьма и весьма шапочным, и Рафинеск даже не пытался вспомнить о них в своем объяснении. Он предпочел высказать предположение, совершенно необоснованное, что алый зверь был рыбой, вероятно, того же рода, что предыдущий – Octipos.
Четвертый морской змей Рафинеска – это тот, которого встретил у Новой Земли в 1805 году уже упоминавшийся У. Ли и которому он приписал «коленчатые бугорки» на темно-зеленой спине и длину 60 метров .
«Этот, – подчеркивает Рафинеск, – кажется, самый крупный из всех, и его можно назвать Pelamis monstrosus; но если обнаружится существование других видов таких же размеров, то следует назвать его Pelamis chloronotis или „Пеламис с зеленой спиной“.
Из всех поспешных диагнозов Рафинеска стоит отметить только одно радостное обстоятельство. Морской змей, которого видели и описали жители Новой Англии, получил научное имя, которое, согласно международным договоренностям по зоологической номенклатуре, ему полагалось носить впредь: Megophias monstrosus Рафинеска.
