Текст книги "Австралийские этюды Полет бумеранга"
Автор книги: Николай Дроздов
Соавторы: Бернгард Гржимек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава третья
О том, как сумчатые трижды учились летать
Карликовый акробат. – Приветливые сахарные белочки. – Стон в ночи. – Гигантские «планеры» летают только ночью. – Как выгодно иногда иметь непрочную шкуру
Все мы когда-то были детьми и все когда-нибудь в своей жизни делали из бумаги голубей и самолетики. Но эти изделия были способны только планировать и, разумеется, не умели махать крыльями, как воробьи. Для изобретения машущего полета нужен был не только большой опыт, но и настоящий талант.
И в конце концов такой талант нашелся. Профессор Эрих фон Холст сконструировал бумажных птиц, способных к машущему полету, причем изготовлены они были до смешного просто: из деревянных дранок, резинок и бумаги. Во время своих лекций профессор не только теоретически описывал способ такого полета, но и практически демонстрировал его перед своими слушателями. Даже натолкнувшись на стенку, искусственные птицы не падали на землю, а поворачивали назад и продолжали свой полет.
Ну а что касается детей, то те до таких сложностей не додумываются. Они просто складывают треугольник из бумаги, запускают его в воздух, и тот плавно планируя, опускается на землю. А в других случаях дети приклеивают бумагу к фанерным планкам, запускают своего змея в небо, и ветер гоняет его из стороны в сторону.
К чему я все это рассказываю? А к тому, что здесь напрашивается определенный вывод: несложному планирующему способу полета пресмыкающиеся, рыбы и млекопитающие в ходе эволюции научились значительно раньше, чем машущему. Причем у млекопитающих представители трех различных отрядов учились летать совершенно независимо друг от друга.
Летающих белок я впервые увидел в Соединенных Штатах, когда мне был двадцать один год. Эти прелестные маленькие грызуны действительно похожи на белочек, но ростом они с крупную мышь. Некоторое время я их держал у себя в кабинете, в клетке рядом с письменным столом. У них там даже родились детеныши.
Родственные виды этих животных встречаются почти по всему Северному полушарию вплоть до Японии и к югу до Южной Америки; некоторые живут в Индии, Индонезии и даже в Тибете.
В отличие от летучих мышей и летучих собак, машущих крыльями подобно птицам, есть летающие млекопитающие, которые способны лишь к планирующему полету. Из них мне до сих пор не приходилось видеть только гигантских шерстокрылов, которые сродни обезьянам, летучим мышам и насекомоядным; обитают они в Южном Китае и Индонезии. Я очень доволен, что во время пребывания в Австралии мне удалось увидеть и сфотографировать представителей всех трех родов сумчатых, выступающих в роли «бумажных драконов».
Различные виды сумчатых Австралии научились летать совершенно независимо друг от друга. Карликовые акробаты, сумчатые белки и гигантские сумчатые летяги между собой не в более близком родстве, чем с другими сумчатыми животными. Они развились из трех разных самостоятельных семейств сумчатых, у которых не было никаких летательных перепонок.
Самый маленький «планер» среди них – это карликовый акробат (Acrobates pygmaeus). Его научное название полностью отвечает его образу жизни. Он довольно широко распространен по всей Восточной Австралии от полуострова Йорк, нацеленного своим острием на Новую Гвинею, вниз на юг до самого Мельбурна.
И все же, несмотря на такое широкое распространение, мало кому из австралийцев приходилось его видеть. Даже если эти крохотные зверьки живут совсем рядом с человеком – в саду, возле дома, он часто совершенно об этом не догадывается.
О том, что у нас в доме завелись мыши или крысы, мы обычно узнаем, обнаружив погрызенные продукты. Самих злоумышленников нам редко удается увидеть. А поскольку карликовые акробаты и не пытаются проникнуть в наше жилище (их там ничто не привлекает, так как они питаются насекомыми и цветочным нектаром), да к тому же парят в воздухе только ночью, то мы, живя рядом, можем их ни разу в жизни не увидеть.
Только случайно кто-нибудь с удивлением обнаруживает, какое чудо, оказывается, живет в его саду. Так, в одном из домов предместий Сиднея кошка пристрастилась ловить этих летающих мышек. Большей частью она приносила их живыми и охотно уступала своей хозяйке за блюдечко молока и кусочек мяса. Жалея эти крошечные создания с их вечно испуганными бусинками глаз, хозяйка каждый раз выпускала их на волю. Стараясь отучить кошку от подобной охоты, женщина перестала давать ей в обмен на пленников молоко. Тогда однажды ночью та принесла свою добычу в комнату и положила ее прямо на подушку возле самого лица спящей хозяйки. Кошки вообще бесчинствуют на Пятом континенте, и совершенно непонятно, для чего мы, европейцы, их туда завезли.
Но если кто-нибудь вбил себе в голову обязательно изловить карликового акробата, то он берет на себя задачу, равносильную поискам иголки в стоге сена. Так, Гарри Фраука, имеющий огромный опыт в обращении с австралийскими животными, долгое время жил в местности, где водились карликовые акробаты. Однако за все время ему лишь четыре раза удалось наблюдать, как они планируют от одного дерева к другому. Поймать же он не смог ни одного. Наконец он предложил дровосекам одной лесопильной фирмы вознаграждение за неуловимых акробатов, и спустя три месяца ему была вручена картонная коробка, в которой сидел желанный зверек. Это оказалась самочка со слепым еще детенышем, который то сидел у нее в сумке, то взбирался на спину. Хотя он еще не видел, но уже самостоятельно ползал по веточкам на дне коробки. Оба, и самка и детеныш, слизывали капельки воды с листьев и мед, которым Фраука обмазывал ветки.
Тельце карликовых акробатов имеет в длину всего 68 миллиметров, и точно такой же длины достигает их хвост, по форме напоминающий перо: гибкий стержень с каймой из волос в ширину достигает около восьми миллиметров. Такой хвост-перо облегчает этим животным планирующий полет, им же они ловко цепляются за ветки, повисая вниз головой, словно обезьянки. Летательная перепонка натянута от запястья на передних лапках до щиколоток на задних, но она не такая широкая, как у американских летяг, этих летающих грызунов.
Самочка сумчатых акробатов строит себе довольно объемистое гнездо из листьев эвкалипта и кусочков коры. Обычно такое гнездо спрятано где-нибудь в дупле на значительной высоте – 15 метров и выше. Там она и приносит трех-четырех детенышей, не больше, так как у нее на брюшке только четыре соска. Потомство часто остается жить вместе с родителями, и нередко семья состоит из 16 зверьков. Какого возраста карликовые акробаты могут достигнуть на воле, пока еще не выяснено, но в Лондонском зоопарке такая крошка прожила почти четыре года.
В сумчатых летающих белок (Petaurus), или, как их чаще называют, сахарных белочек, невозможно не влюбиться – до того они хорошенькие и мягонькие, с большими выразительными глазами. И шкура у них такая нарядная – светло-серая в черную полоску. К тому же они очень приветливы и легко приручаются.
В Восточной Австралии, Новой Гвинее и на Тасмании встречаются три подвида этих белок. Размером они обычно от 12 до 32 сантиметров, т. е. с нашу белку, иногда несколько больше, а пушистый хвост превышает длину туловища. Этот хвост служит не только рулем в полете, но и для транспортировки строительных материалов во время постройки гнезда. Делается это так: сахарные белки повисают вниз головой, уцепившись задними лапками за ветку, а передними обрывая листья; собрав большую охапку, они обхватывают ее хвостом, словно петлей. Разумеется, летать с такой поклажей они уже не могут, а потому тащат ее пешком по веткам к своему гнезду.
Сахарные белки, по всей вероятности, самые многочисленные млекопитающие Австралии. Однако это вовсе не значит, что их легко увидеть в лесу – совсем наоборот. Один врач в городе Хобарте только тогда обнаружил, что они живут у него в саду, когда однажды утром нашел одну из них мертвой перед дверями своего дома: по-видимому, она разбилась ночью о белую оштукатуренную стену, приняв ее в темноте за светлое небо.
Если вы вздумаете как-нибудь прогуляться ночью по австралийскому лесу, то может случиться, что два дерущихся между собой самца с размаху упадут к вашим ногам. Кстати, это совершенно не помешает им продолжать свой поединок.
Некоторые исследователи утверждают, что сахарные белки могут пролететь расстояние до 55 метров, разумеется начав свой полет с очень высокого дерева. Однако зоолог Дэвид Фли считает это преувеличением. Он пишет, что проделал опыт, во время которого заставлял сахарных белок перелетать с одного столба на другой, врытый всего в семи метрах от первого. Зверьки преодолевали это расстояние с большим трудом, и ни о каком увеличении его не могло быть и речи. Но мне кажется, что версия насчет пятидесятиметрового расстояния все же может быть верна. Важно лишь, с какой высоты был начат полет. Ведь такая белочка стартует с верхушки одного дерева и финиширует почти у самого основания другого. При этом она всегда старается приземлиться головой вверх. Затем она быстро по спирали взбегает вверх по стволу, и все повторяется сначала. Понятно, что любой столб, вкопанный на огороженном выгоне, всегда окажется недостаточно высоким для такого дальнего полета.
Бельчонок во время полета обычно сидит на спине матери, и не исключена возможность, что одновременно в ее сумке находится уже новый малюсенький бэби. Эти выращенные в сумках детеныши, как правило, оказываются очень живучими. А ведь мать их вынашивает всего три недели, после чего они попадают еще голыми эмбрионами в сумку и висят там, крепко присосавшись к соску.
Одна девушка, по фамилии Ивей, рассказывала, как она однажды еле-еле оторвала такого малюсенького эмбриона от соска мертвой матери, решив спасти ему жизнь. С большим трудом из глазной пипетки она вливала ему по две-три капли молока в ротовое отверстие. Такой порцией этот «червячок» вполне насыщался. Она кормила его 5–6 раз в день, причем молоко специально подогревалось и в него добавлялось немного сахару. Только спустя три недели зверек научился сам лакать молоко. Второй беличий детеныш был снят с уже остывшего трупа самки, которую задушила кошка. Его тоже удалось выкормить подобным же образом, и он прожил после этого в доме десять лет.
Такая ручная белочка может доставить много радости своему хозяину или хозяйке. Попав к людям, она моментально переключается на «домашний» стол: с удовольствием грызет сахар, различные фрукты, очень любит пироги и мед. А между прочим, живя на воле, белки всего этого, разумеется, никогда не видят; там они питаются насекомыми, иногда даже таскают из гнезд нелетных птенцов. Листьев они в пищу не употребляют.
Живя в доме, сахарная белка дремлет весь день напролет, свернувшись в кармане своего владельца, и только время от времени просыпается, чтобы угоститься кусочком печенья. Потом она снова запахивается собственным хвостом и продолжает спать. Но с наступлением сумерек сумчатая белочка оживляется, начинает носиться вверх и вниз по портьерам и планирует с одного члена семьи на другого, будто это деревья в лесу.
Сами сахарные белки неприятного запаха не имеют, но их норы в дуплах продушены довольно основательно: по-видимому, листья, из которых построено гнездо, сильно пропитываются мочой. Зоолог Т. Шульце-Веструм обнаружил у новогвинейских сумчатых белок особые железы на лбу, на груди и под хвостом, издающие различные запахи. Члены одного «клана» узнают друг друга исключительно по запаху. Однако один только «чужой» запах еще не служит причиной для нападения.
На воле сахарные белки часто живут общежитием, по двенадцать штук в одном дупле. Перед тем как вылететь в ночной полет, они издают низкий, похожий на стон звук. Время от времени они громко кричат. Для чего бы это? Может быть, они обладают своеобразным локационным устройством, которое помогает им ориентироваться в темноте? Это пока еще не выяснено. Возможно, что и так.
Многие австралийцы разводят этих прелестных животных, и они успешно размножаются в неволе. В Лондонском зоопарке у них тоже неоднократно появлялось потомство. Наблюдая за самкой с детенышами, часто можно видеть, как она передними лапами открывает сумку на животе, чтобы проверить, как там ведут себя ее дети. В сумке обычно сидит по два-три детеныша.
Сахарные белки внешне довольно схожи с гигантскими сумчатыми летягами. Но именно только внешне. Они отнюдь не вегетарианцы, а скорее маленькие разбойники; при случае они душат даже мышей и частенько охотятся за различными насекомыми. Их зубы напоминают зубы насекомоядных карликовых опоссумов, в то время как челюсть гигантской сумчатой летяги схожа с челюстью нелетающего «вегетарианца» кольцехвостого кускуса (Pseudocheirus).
Вот наконец мы и подошли к третьему летающему сумчатому Австралии – гигантским сумчатым летягам (Schoinobates volans). Этот гигант среди планирующих млекопитающих питается исключительно молодыми побегами и почками эвкалиптов. Великан достигает метрового и даже полутораметрового роста и может совершать стометровые полеты. Правда, у гигантских сумчатых летяг высокие «стартовые площадки», потому что обитают они в холмистой и горной местности Восточной Австралии, в разреженных эвкалиптовых лесах Южного Квинсленда и Виктории. Летательная перепонка у этого вида натянута от локтя передней лапы до щиколотки задней, в то время как у сахарной белки она начинается уже с самого мизинца. Поэтому в полете гигантская сумчатая летяга напоминает треугольник, сужающийся спереди, а сахарная белка – прямоугольник. Ночью их тоже легко отличить друг от друга: при свете фар глаза летяги фосфоресцируют, в то время как глаза белочек в темноте едва светятся.
Из-за того что гигантские сумчатые летяги такие же «узкие специалисты» в отношении питания, как и знаменитые коала, ни одному европейскому зоопарку ни разу не удавалось содержать у себя это удивительное экзотическое животное. И действительно: где же раздобудешь такую уйму пахнущих мятой листьев эвкалиптов? А они, видите ли, хотят есть только это и больше ничего. Так что уж придется оставить их в Австралии и довольствоваться фотографиями, а в лучшем случае – фильмами.
Одно время летяг подозревали в краже фруктов, так как их неоднократно заставали в приусадебных садах. Но тогда люди, заинтересованные в судьбе этих животных, для того чтобы реабилитировать их перед садоводами, застрелили нескольких гигантских сумчатых летяг и проверили содержимое их желудков. Там оказались только остатки размельченных листьев и цветков эвкалиптов; персиков и абрикосов летяги и не думали трогать.
Обычная окраска летающих гигантов – темно-коричневая, но их цвет может варьировать от иссиня-черного до чисто-белого. Хотя весят эти животные до полутора килограммов, они с легкостью пролетают довольно большие расстояния. Одна гигантская сумчатая летяга в шесть приемов, то есть последовательных перелетов, покрыла расстояние в полкилометра. Первая часть полета началась с вершины тридцатиметрового дерева и окончилась у самого основания другого, отстоящего от него почти на 70 метров. (Как только гигант приземляется у основания ствола, он сейчас же огромными скачками, просто галопом, несется вверх, причем прямо, а не по спирали, как это делают наши отечественные и сахарные белки.) Достигнув вершины второго дерева, гигантская сумчатая летяга спланировала на следующее, в 80 метрах от него. После этого она последовательно преодолела расстояние в 100, 110 и 82 метра и закончила свой полет стодесятиметровой дистанцией. Каждый раз, когда гигантская сумчатая летяга взбиралась по очередному дереву, она исторгала воинственный писк.
Врагов у этих животных не так уж много – в основном это лисы, крупные совы, ну и, разумеется, лесные пожары. Гибнут они еще и от того, что налетают в темноте на колючую проволоку, которой здесь отгораживают отдельные группы деревьев, чтобы спасти их от домашнего скота, повреждающего кору. Проволока протыкает летательные перепонки этих животных, и они повисают на ней, тщетно стараясь высвободиться, пока не умрут медленной мучительной смертью…
Хотя у самки гигантских сумчатых летяг в сумке на животе два соска, в ней, как правило, находят только одного детеныша. Первые шесть недель он висит там, крепко присосавшись к соску, и только позже открывает глаза; в четыре месяца детеныш начинает вылезать из сумки, но и после этого он еще долго катается на материнской спине, никак не решаясь оттуда слезть.
Поймать этих животных не так-то просто. Пожалуй, чаще всего они попадают в руки во время лесозаготовительных работ. Именно таким образом парочку гигантских сумчатых летяг раздобыл себе зоолог Дэвид Фли. В течение двух с половиной лет он кормил их листьями эвкалипта и хлебом, смоченным в воде и обмазанным медом. Животные весь день напролет спали и только к вечеру оживлялись. Они разрешали себя гладить, но, к счастью, не ползали по своим хозяевам, как это делают сахарные белки. Это было бы не слишком-то приятно, потому что у них острые и твердые как сталь когти. Самец в один прекрасный день выскользнул через приоткрытую дверцу клетки – и был таков. Однако через два дня он вернулся – то ли в поисках своей самки, то ли потому, что на воле не нашел для себя подходящего питания.
Гигантская сумчатая летяга впервые была описана под названием черного летающего опоссума еще в 1789 году. Написал о ней губернатор А. Филлип в своем отчете о поездке в Ботани-Бей, первую британскую колонию для заключенных, которая находилась там, где сейчас раскинулся многонаселенный город Сидней.
«Мех их так прекрасен, – писал автор отчета, – что, если как следует организовать добычу этих животных, он, безусловно, может стать замечательным объектом для экспорта». К счастью, скорняки оказались другого мнения. Хотя шкурки сахарных белок и гигантских сумчатых летяг имеют длинную ость и достаточно пушисты, но мех их непрочен и плохо поддается обработке.
Вот как выгодно иногда иметь непрочную шкуру! Будь это не так, вряд ли кто-либо из этих животных дожил бы до наших дней.
Глава четвертая
Сумчатый волк уходит навсегда
Что создано природой – пускай пропадает, а то, что сотворил человек, – надо спасти любой ценой. – «Меняем сумчатого волка на… слона». – Вертолет гонится за «тасманским тигром». – Украденный труп
«Он дошел до той грани, от которой нет возврата и никакие, даже самые лучшие, намерения его уже не спасут» – так пишет о сумчатом волке (Thylacinus cynocephalus) ведущий зоолог острова Тасмания Майкл Шарленд.
Просто убийственно! Если бы этот уникальный самый большой сумчатый хищник Австралии был изобретен или сконструирован людьми, а не создан самой природой за миллионы лет эволюционного развития, тогда, разумеется, нашелся бы способ его сохранить. В конце концов находит же средства ООН, чтобы спасти каменных колоссов Абу-Симбела от затопления в новом водохранилище. И у многих богатых людей тоже находятся на это деньги. А между тем эти каменные фигуры на левом берегу Нила не только прославляют жившего три тысячи лет назад египетского фараона Рамзеса II, но, как и пирамиды, напоминают о тяжком невольничьем труде десятков тысяч несчастных рабов, влачивших жалкое существование во имя славы и процветания бесчеловечных тиранов. Тем не менее этими творениями рук человеческих восхищается весь современный мир. А то, что создано не руками человека, а матерью-природой, то пускай пропадает, предается забвению, разрушается и исчезает. Чтобы уберечь сумчатого волка, это величайшее чудо природы, от полного исчезновения с лица земли, нужна ведь только крохотная часть той суммы, которая отпущена на спасение каменных колоссов Абу-Симбела.
Но к сожалению, сумчатый волк обитает на далеком, затерянном на краю света острове, на котором много леса, но мало людей, которым небезразлична судьба вымирающих животных. А остальным все равно: пусть вымирает, подумаешь, одной тварью меньше! Жил бы этот уникум в каком-либо из сегодняшних культурных центров человечества – в Соединенных Штатах, в Европе или в Советском Союзе, вокруг него непременно поднялась бы шумиха, и уж, наверное, там не пожалели бы какой-то ничтожной суммы денег, необходимой для его спасения. Думаю, что не пожалели бы. Но в Австралии, без сомнения, по этому поводу беспокоиться не станут. Хотелось бы узнать, что об этом будут писать наши внуки в 2020 году? Мне кажется, я знаю наперед, что они будут писать и как нас будут проклинать.
Печальную судьбу «тасманского тигра» (как совершенно нелепо называют сумчатого волка за поперечные полосы на задней части его тела) предвидел еще естествоиспытатель Джон Гульд, посетивший более ста лет назад этот лесистый и гористый остров. Он писал:
«Если этот относительно небольшой остров будет более плотно заселен и его девственные леса из края в край пересекут проезжие дороги, число этих удивительных зверей резко пойдет на убыль. Их просто истребят, как истребили волков в Англии и Шотландии, и вскоре будут описывать как вымершее животное».
К счастью, волки водились не только в Англии и Шотландии, а потому здравствуют еще и поныне. А вот сумчатый волк не встречается нигде больше на земном шаре, кроме острова Тасмания.
Надо сказать, что европейские поселенцы отнюдь не дожидались, пока остров пересекут удобные автострады или на нем появятся многолюдные города: они принялись за истребление сумчатого хищника сразу же, как только появились на острове. А уничтожали они его за то, что он время от времени кроме кенгуру (своей обычной добычи) начал таскать и домашних овец. А этого, как известно, человек не прощает.
И нельзя сказать, что остров был особенно перенаселен. На его 63 тысячах квадратных километров (что составляет три четверти Ирландии) проживает всего 300 тысяч жителей, из которых каждый третий живет в главном городе – Хобарте. И тем не менее уже больше ста лет назад назначалось вознаграждение в 100 марок за голову каждого убитого волка. Правда, теперь уже наоборот – объявлен штраф в две тысячи марок за убийство сумчатого волка. Но поздно. Спасти это животное уже невозможно.
Прошло много времени, пока тасманцы поняли, каким бесценным сокровищем они обладают и что означает иметь в своем распоряжении единственное на Земле крупное хищное сумчатое животное.
Сначала сумчатых волков ежегодно убивали сотнями. А тех, которые случайно попадались в капканы, поставленные на кенгуру, и оставались при этом не задушенными, отправляли в маленький зоопарк города Хобарта (этот зоопарк существовал только до 1940 года). В нем в общей сложности содержалось девять или десять сумчатых волков, большая часть которых была поймана на западном побережье Тасмании, причем последний – в 1933 году. Хобартский зоопарк обменивал этих зверей на других, чужеземных, животных. Так постепенно выменяли всех сумчатых волков: сперва – на двух львов, затем на белого медведя и слона, а последнего волка – на целую коллекцию экзотических птиц. Некоторых же просто продавали за океан. Так, в 1909 году одного сумчатого хищника приобрел Кельнский зоопарк, в 1913 году – Антверпенский, а в Лондонском перебывало их не меньше дюжины; последний погиб в 1931 году. В Нью-Йорке с 1908 по 1919 год их перебывало четыре. Деятели из Хобартского зоопарка очень бойко торговали этим чудом природы, воображая, что они смогут его раздобывать бесконечно. Но кончилось тем, что у них остался один-единственный хромой волк, окончивший свои дни в печальном одиночестве. С 1933 года ни одного сумчатого волка больше поймать не удалось.
В европейских зоопарках эти животные показали себя довольно холодоустойчивыми и отнюдь не склонными к ночному образу жизни, как это указывалось в специальной литературе. С ними не очень-то нянчились, и тем не менее они жили в неволе весьма подолгу. Так, один сумчатый волк, получая лишь куски тощей говядины или конины и изредка какое-нибудь мелкое животное вроде кролика, прожил в Лондонском зоопарке восемь лет и четыре месяца, а другой, в Вашингтоне, прожил в заточении семь лет.
Людвиг Хек, бывший директор Берлинского зоопарка, писал в 1912 году, что за последний десяток лет сумчатые волки время от времени все-таки появлялись на «прилавке», но… по две тысячи марок за пару.
Они умели (страшно, что приходится говорить о них в прошедшем времени) хорошо прыгать – от двух до трех метров в высоту.
Цвет их шерсти варьировал от серовато-желтого до желтовато-коричневого, она была короткой, густой и жесткой. В длину волки достигали от 1 до 1,3 метра и имели очень длинный хвост – до 60–65 сантиметров.
Научное название этого животного «сумчатая собака с волчьей головой» весьма неудачно, потому что сумчатый волк, будучи именно сумчатым, не состоит ни в каком родстве ни с собакой, ни с волком. Правда, с виду он очень напоминает собаку, хотя и имеет одну из самых устрашающих челюстей среди наземных млекопитающих – в ней целых 46 зубов! Как и многие другие сумчатые животные, сумчатый волк способен очень широко разевать свою пасть – утверждают, что на все 180°. Но меньше всего «собачьего», пожалуй, в задней части его туловища, и главным образом в хвосте. Он сильно утолщен у основания и скорее напоминает хвост кенгуру, чем собаки. Сумчатый волк не способен выражать свои чувства при помощи хвоста: например, приветливо вилять им от радости или поджимать его от страха или смущения. В книгах даже утверждается, что у этих животных хвост настолько негибкий, что если волка схватить за него, то он не сможет дотянуться, чтобы укусить за руку.
Однако не верьте всем россказням о сумчатых волках, которые десятки лет уже кочуют из одной книжки в другую и повторяются в различных статьях и рассказах. Относитесь к ним с осторожностью. Ведь никто не давал себе труда изучить жизнь этого древнего вымирающего вида на воле, в его естественной обстановке (пока этот вид еще существовал). Никто. Стыдно сказать, но и в зоопарках ни один ученый серьезно им не занимался. Так, например, настойчиво утверждают, что сумчатые волки необыкновенно кровожадны, что они якобы перегрызают горло овцам и кенгуру только за тем, чтобы высосать кровь из сонной артерии или в лучшем случае вырвать у них из утробы печень или жирные почки. Остальное они будто бы бросают на съедение сумчатым дьяволам и стервятникам. Рассказывают, что они никогда не возвращаются к своей жертве и не подбирают никакой падали. По всей вероятности, это не что иное, как злостный наговор фермеров-овцеводов, которым сумчатый волк всегда стоял поперек дороги. Ведь даже самых первых двух волков, пойманных еще в 1824 году, Г. Гаррису удалось заманить в ловушку, в которую он положил кусок падали, а у животных, по которым и был описан весь вид, в желудке были найдены остатки ехидны.
Те, кому еще довелось видеть сумчатых волков, рассказывают, что они не так быстроноги, как собаки, и обычно трусили не спеша по тропинке. Они не выказывали особого страха перед собаками, наоборот, собаки побаивались этих животных, даже целая их свора, как правило, не решалась напасть на сумчатого волка. Если же ему особенно досаждали преследованием, то он в конце концов начинал удирать огромными скачками, причем на одних только задних ногах, как кенгуру. Судя по строению его тела, это вполне возможно. Сами же волки преследовали свою жертву не спеша, рысцой, и только измотав ее длительной погоней, припускались во всю прыть, и тогда в пять минут все было кончено. При особом возбуждении они издавали хриплые звуки, напоминавшие громкое шипение.
Только в одном все показания о поведении сумчатых волков сходятся: в том, что они никогда не нападали на людей. Известен только единственный случай, когда сумчатый волк укусил за руку человека. Это была девица, по имени Брисцилла Мёррей, которая полоскала белье в реке около своей одиноко стоящей фермы. К счастью, дело было зимой, и волк не смог прокусить ее теплой зимней одежды. Но когда она хотела прогнать зверя, он схватил ее и за другой рукав. Стараясь дотянуться до лежащих неподалеку грабель, Брисцилла нечаянно наступила волку на длинный хвост. Это, видимо, зверю не понравилось, потому что он ее тут же отпустил и бросился наутек. Пострадавшая заметила, что волк был одноглазым и ужасно тощим – видимо, просто умирал с голоду. По всей вероятности, подслеповатое животное приняло человеческую руку за какую-нибудь мелкую живность или птицу.
Против мнимой кровожадности сумчатых волков говорит еще и такой факт: в прежние времена здешние фермеры перед тем, как расставить капканы на кенгуру, как правило, разбрасывали отравленную приманку для сумчатых волков и сумчатых дьяволов, которую те охотно подбирали.
Детенышей своих самка сумчатого волка сначала три месяца таскала в плоской брюшной сумке, раскрывающейся в отличие от сумки кенгуру назад, в сторону хвоста. А когда они становились несколько самостоятельней, укладывала их в утепленное гнездо. У сумчатых волчиц бывало до четырех волчат, которые в старшем возрасте еще некоторое время сопровождали ее на охоте.
Наблюдая за этими животными в Берлинском зоопарке, куда они последний раз попали в 1902 году и где один самец прожил целых шесть лет, профессор Людвиг Хек писал:
«Даже учитывая характерное для сумчатых животных тупоумие, все же можно сказать, что сумчатые волки ведут себя довольно доверчиво; если встать прямо перед самой клеткой, они начинают беспокойно нюхать воздух, подходят к решетке и устремляют на вас неподвижный пустой взгляд своих ясных темно-желтых глаз… Выражение этих глаз ничем не напоминает взгляд настоящего хищника. Сумчатые волки вечно голодны и, если не спят, требуют есть. Из-за своей удручающей несмышлености они все время грызут железные прутья клетки, воображая, что смогут их перегрызть. Когда они спят в своей теплой, устланной соломой конуре, разбудить их бывает чрезвычайно трудно. Но если это все же удается сделать, они никогда не сердятся».
Мы теперь стали относиться с величайшей осторожностью к сообщениям, касающимся поведения животных, которых содержат в слишком тесных клетках зоопарков. Многие из таких «тупоумных» животных на поверку оказывались весьма общительными, живыми и интересными существами. Но для того чтобы это выяснить, надо заниматься ими более внимательно и обеспечивать им необходимый уход.
А вот какими же на самом деле были сумчатые волки, нам, современным людям, теперь уже никогда не узнать. Одно из последних животных было убито в 1930 году на северо-западном побережье Тасмании, другое тремя годами позже удавилось в петле, поставленной на кенгуру. С тех пор напрасны были все старания найти хоть одного сумчатого волка – они исчезли.
