Текст книги "Флаг на грот-мачте"

Автор книги: Николай Блинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

УРОК ПОЛИТГРАМОТЫ

Ботинки отчаянно жали. Пальцы, втиснутые в узкие носки, налезали друг на друга и, имей они голос, скулили бы нудно и жалобно. Новая рубаха норовила вылезти из брюк, ее приходилось поминутно заправлять под ремень. «Практичная материя», – сказала портниха, когда они с отцом заказывали рубаху. Ткань была серо-грязного цвета и называлась «ганка».

Из-за этих ботинок и рубахи настроение у Никиты было плохое. Ему казалось, что встречные прохожие пялят на него глаза и ухмыляются его дурацкому виду.

Он ускорил шаг, хлопнул калиткой. На крыльцо взбежал в два прыжка. Вдохнул побольше воздуха и дернул круглую медную ручку. Где-то высоко в доме захлебнулся звонок. За дверью простукали каблуки, скрежетнула цепочка, щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Выглянула девушка в белом фартуке и кружевной наколке:

– Вам кого?

– Эрну! – выпалил Никита.

Девушка посторонилась и сказала более приветливо:

– Проходите, пожалуйста. Барышня с гостями в гостиной.

Никита поднялся по высокой лестнице и оказался в ярко освещенной прихожей. Навстречу выбежала Эрна.

– Здравствуй! Хорошо, что пришел, – сказала она, протягивая обе руки. Потом, выждав немного, тряхнула белым бантом и подставила щеку: – Поздравляй!

Никита растерянно ткнулся носом в ее щеку:

– Поздравляю!

Девочка вопросительно посмотрела на Никиту. Через ее плечо он увидел, как из боковой двери вышла высокая стройная женщина.

– Это мальчик, про которого ты мне рассказывала? – спросила она, разглядывая Никиту.

– Да, мама, – сказала Эрна и потянула Никиту за руку. – Идем, все уже собрались.

Никита шагнул за Эрной и только тогда сообразил, что не поздоровался. Он оглянулся. Фигура женщины, обтянутая длинным платьем, скрывалась в боковой двери.

– Здравствуйте! – запоздало крикнул он ей вслед и окончательно растерялся.

– Очень мил, – сказала мать Эрны, насмешливо улыбнувшись.

Никиту бросило в жар, но, не дав опомниться, Эрна втащила его в комнату.

Посреди комнаты стоял Костя и что-то рассказывал, оживленно жестикулируя. Незнакомые девчонки окружали патрульного, перешептывались и хихикали.

– Как ты сказал? – спросила высокая тоненькая девушка.

– Бородатого Карлу Марлу повесили вместо бритого Керенского! – выкрикнул Костя и, увидев через головы девочек Никиту, указал на него рукой, продолжая как ни в чем не бывало: – А вот герой нашего времени. Спаситель известного вам Леськи Бакина. Если бы не отменили ордена и медали, то, наверное, ему присудили бы медаль за спасение на водах!

– Перестань, – сказала Эрна. – Девочки, это Никита Лепехин. Знакомьтесь.

Девчонки подходили к Никите, церемонно приседали и называли имена. Он так и не понял, не то они дурачатся, не то в самом деле так здороваются. Они показались Никите глупыми писклявыми воображалами.

Только одна стройная девушка просто протянула ему руку, сказала коротко:

– Лика.

Вслед за девчонками подошел Тодик. Никита обрадовался, когда услышал его тоненький, не по росту, голосок:

– Здорово, Лепеха!

Он даже на «лепеху» не обиделся. Тодик улыбнулся, видно, тоже обрадовался, а до того сидел где-нибудь в уголке, сторонясь девчонок.

– Теперь все в сборе, – сказала Эрна. – Прошу к столу, пирог стынет.

Она распахнула дверь в соседнюю комнату и усадила гостей по одной ей известным правилам.

Никита оказался рядом с именинницей. Напротив сидели Костя, Лика и Тодик. Пока Никита изумлялся вещам, расставленным на столе, и догадывался, что тонкие, почти прозрачные, розовые ломтики на блюде – это семга, о которой он слышал, но никогда не ел, Костя закатал рукава белой рубашки и, вооружившись ножом и вилкой, поднялся с места.

– По просьбе нашей милой именинницы и по праву старшего по званию предлагаю приступить.

Он ловко подхватил кусок пирога и водрузил его на подставленную Эрной тарелку. Так же ловко он обеспечил пирогом всех девчонок и подмигнул Никите и Тодику:

– Братья индейцы, действуйте сами.

Дружно застучали ножи и вилки. Никита ухватил пирог пятерней и поднес ко рту, но, увидев удивленный взгляд Лики, положил его обратно, вытер под столом руку о штаны, взял вилку, ножик и, посмотрев, как это делает Костя, принялся за дело.

Костя непринужденно расправлялся с именинным пирогом, успевая в то же время переговариваться со своей соседкой. Видимо, он сказал что-то необычное. Лика быстро взглянула в сторону Никиты, опустила глаза и ответила негромко:

– Ты, кажется, говоришь ерунду. Этого не может быть.

– Спроси сама, – пожал плечами Костя, продолжая есть.

– Ну и спрошу. Только не сейчас.

Никита был занят едой и не очень прислушивался, что о нем говорят. К еде он привык относиться серьезно.

– Ох, и люблю же я торт, – сказал Тодик, глотая слюну. – С кремом!

Костя ухмыльнулся и шепнул что-то ему на ухо.

Тодик вдруг побледнел, положил нож и вилку.

– Что же не кушаешь, Тодик? – спросила Эрна.

– У него живот болит, не обращайте внимания, – сказал Костя и засмеялся.

После угощения перешли в гостиную, и Эрна затеяла игру в фанты. Девчонки отдавали ей кто носовой платочек, кто брошку, снятую с кофты. Когда очередь дошла до Никиты, он пошарил в карманах и бросил в шляпу пуговицу не то от рубашки, не то от штанов. Девчонки зафыркали.

Потом на стул посреди комнаты усадили Костю. Эрна подошла к нему сзади и стала вытаскивать из шляпы фанты. Она подымала их над головой, чтобы все видели, а Костя не видел, и спрашивала:

– Что этому фанту делать?

Костя оказался на высоте. Он отвечал не задумываясь и всякий раз очень удачно, вызывая общее оживление.

Только Тодик обиделся. Когда Эрна подняла над головой его перочинный ножик и спросила, что этому фанту делать, Костя прикрыл глаза, как бы раздумывая, и произнес:

– Исполнить арию «На земле весь род людской…»

– Это он нарочно, – зашептал Тодик на ухо Никите, пока смеялись девочки. – Думаешь, он не знает, чей фант? Ему в зеркале на стене видно. Заметил, как он глаза закатывает, чтобы в зеркало посмотреть?

Ликиному фанту-платочку досталось «исповедовать грешников». Никитиной пуговице – проделать цирковой номер. Никита подумал, что Тодик, кажется, прав.

Потом все исполняли свои номера. Тодик оказался хитрее, чем о нем думали. Когда подошла его очередь, он попросил Эрну аккомпанировать на пианино, вышел на середину комнаты, поднял руку к потолку и, то широко открывая рот, то раздувая щеки, исполнил арию без единого звука.

Пока хлопали его находчивости, Лика переглянулась с Костей и вышла в переднюю.

– Что значит «исповедовать грешников»? – спросил Никита у Эрны.

– А вот вызовет тебя Лика, тогда узнаешь, – засмеялась Эрна.

Как будто в ответ на ее слова от дверей, за которыми скрылась Лика, окликнули Никиту:

– Тебя вызывают исповедоваться!

Эрна прикусила губу, удивленно посмотрела на Никиту: Никита пожал плечами и направился к двери. В дверях он оглянулся и увидел, что из столовой вышла мать Эрны. В это время его потянули за руку, и дверь за ним закрылась. В полумраке прихожей он с трудом различил лицо девушки.

Перед самым лицом блеснули ее глаза.

– Я хотела у тебя спросить одну вещь.

– Ну? – сказал Никита, чувствуя, как его охватывает непонятное волнение.

– У вас в комсомольском клубе бывают девушки-комсомолки?

– Ну, бывают.

– А это правда, что вы остаетесь с ними в клубе ночевать?

Никита сначала не понял, что она спрашивает. А потом до него дошло. С его губ готово было сорваться ругательство, но он сдержался и крикнул только:

– Дура!

Нащупав дверную ручку, он выскочил из передней, чуть не сбив с ног Эрну и ее маму. Обе смотрели на него одинаковыми круглыми глазами.

– Я же говорила, с ним будет трудно. Апаш, беспризорник. Его нельзя оставлять вдвоем с порядочной девушкой, – сказала мама и строго спросила: – Что у вас происходит, мальчик?

Никита замешкался с ответом. Он просто не знал, что отвечать.

Из дверей, за его спиной, вышла Лика. Лицо ее пылало, она прижимала ладони к щекам.

«Ну их всех к черту», – подумал Никита и сразу успокоился.

– Ты молчишь, мальчик? – строго сказала мать Эрны.

– Спросите у нее, – крикнул Никита и кивнул на Лику. Он окинул взглядом притихших девочек, заметил недоуменно вытянувшееся лицо Тодика. Подумал, без особого интереса, куда девался Костя? Последнее, что успел заметить, – удивленный и страдальческий взгляд Эрны.

– Гудбай, ауфвидерзеен! – произнес он как мог насмешливо. Не торопясь вышел, а очутившись за дверью, стремительно бросился вниз по лестнице.

Внизу он увидел Костю. Похоже, тот ждал кого-то.

– Ты что? – спросил Костя. – Ха, ха! Понимаю. Девочка оскорбила пролетарскую честь. Пролетарии не понимают юмора.

Никита ошалело смотрел на Костю. Так вот в чем дело! Вот почему удивилась она за столом, а потом решила спросить.

– Ты, фрайер! – сказал Никита. – Я с тобой еще поквитаюсь!

Он что есть силы хлопнул дверью.

– Попробуй! – крикнул Костя ему вдогонку.

Видно, таким уж выдался этот день для Никиты, что его злоключения еще не кончились. Он выбежал за калитку и с разбегу налетел на Леньку. Рядом с озабоченным видом прохаживался Карпа.

– Ты что летишь как бешеный? – рассердился Ленька.

– Это его из гостей выбросили. Со второго этажа, – объяснил Карпа. – Они на именинах были. – Опустив руки и умиленно кланяясь, Карпа дурным голосом добавил: – С благополучным вас возвращеньицем, господин Лепехин!

Никите сразу стало легче.

Друзья шагали в ногу по звонким мосткам. Ленька изредка поглядывал на Никиту справа. Карпа, мурлыча под нос какой-то мотивчик, поглядывал слева.

– Идем ко мне, – сказал Никита. – Батя уехал в Заостровье попов разоблачать. У нас поговорим.

– Идем, – обрадовался Карпа. Он хотел еще что-то сказать, но Ленька грозно глянул на него.

– Помолчи! Пусть он сначала расскажет, а потом мы ему выложим.

Первое, что сделал Никита, когда они вошли в комнату, сорвал с ног опостылевшие башмаки, швырнул их под вешалку и с наслаждением потопал босыми ногами по чисто вымытому полу.

Друзья улеглись животами на расстеленное одеяло.

– Ну давай, выкладывай! – распорядился Ленька.

Никита рассказал.

Карпа сочувственно засопел, а Ленька сказал:

– Азбука коммунизма. Чего еще от буржуев недорезанных ждать?!

Он стукнул кулаком по одеялу.

– Конечно! В три шеи разгоним буржуйских деточек!

– Сегодня получено сообщение из ЦК… – не вытерпел и ввернул Карпа.

– В РСФСР создана детская пролетарская организация, – продолжал Ленька. – В губкоме выбрали оргбюро по подготовке пионерского движения. Володя сказал, что завтра нас вызывают в оргбюро, там будет решаться судьба дружины бойскаутов и вопрос о создании отряда юных пионеров…

– Кого, кого? – спросил Никита.

– Юных пионеров Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, – торжественно повторил Ленька.

– Даешь юных пионеров! – заорал во весь голос Карпа и, перевернувшись на спину, потряс в воздухе ногами.

Часть II

КОНЕЦ «ЧЕРНОГО БОБРА»

Глава 14

ФЛАГ НА ГРОТ-МАЧТЕ

На знакомом утоптанном дворе под зелеными кронами берез построились патрули бойскаутов. Они образовали большую букву П, на открытом конце которой алело знамя с белой лилией. Возле знамени стояли Володя и Павлик.

«Чайки» стояли против «ласточек», и Никита, поглядывая на девочек, думал, кто из них перейдет в новую организацию. Эрна? Не позволят ей родители. Никита вздохнул. Все-таки жалко. Хотя Ленька прав, она чуждый элемент, а все равно жалко. Да и остальные девочки тоже…

Никиту толкнул в бок Карпа:

– Тодик-то не пришел, а говорил…

Никита оглядел «чаек». Ребята выжидательно поглядывали на Володю, который разговаривал со скаут-мастером. С правого фланга, опираясь на посох, с патрульным тотемом стоял Андрей. Узкий ремешок шляпы под подбородком подчеркивал решительное выражение его лица.

Никита подвинулся к Андрею.

– Не знаешь, куда делся Глеб Степанович? Что-то давно его не видно.

– Сам удивляюсь, – пожал плечами Андрей. – Спрашивал Павлика, он тоже не знает. Может, в море ушел.

– Сдрейфил Тодик. Или мамочка не пустила, – ворчал рядом Карпа.

Павлик и Володя закончили разговор. Павлик аккуратно сложил и убрал в карман гимнастерки листок бумаги, переданный ему Володей, оглядел выстроившиеся перед ним патрули.

Володя шагнул вперед и громко прочитал положение о создании детской организации, которая названа организацией юных пионеров. Бойскауты слушали, поглядывая то на Володю, то на Павлика, и разные чувства отражались на их лицах. С явной неприязнью смотрел на Володину черную куртку и фуражку с красной звездой Костя, патрульный «Черных бобров». Растерянны были лица девочек.

Кончив читать, Володя предложил всем, кто хочет вступить в пионеры, перейти на левую сторону от знамени.

Андрей шагнул вперед, скомандовал «смирно» и подвел свой патруль к Володе. Павлик удивленно изогнул брови и, сняв с головы шляпу, стал поправлять и без того прямые поля. Из «бобров» налево перешли двое. Из «ласточек» никто не перешел.

– Ну что же, – сказал Володя, – кто надумает, милости просим. Наш штаб на углу проспекта Чумбарова-Лучинского и улицы Карла Либкнехта. Двери для всех открыты.

Андрей скомандовал:

– Шагом марш!

И первые двенадцать юных пионеров с Володей во главе отправились в свой новый пионерский клуб. Три комнаты в нижнем этаже деревянного двухэтажного дома пионерам передали комсомольцы.

Володя усадил ребят в кружок прямо на полу, в одной из пустых комнат.

– Когда-нибудь, – сказал Володя, – когда будете взрослыми, вы вспомните этот день – день рождения первого пионерского городского отряда. О нас с вами заботятся комсомол и Советская власть. Нам передали это большое помещение, заказали отрядное знамя с эмблемой – пионерским костром. Наше дело – собрать под это знамя большой отряд.

– У-у-у, – прогудел Карпа, – за этим дело не станет.

– Со всех улиц, от Быка до Кузнечихи, пацаны в комсомол просятся, – подтвердил Ленька. – В комсомол им рано, а в пионеры в самый раз.

– Я тоже так думаю, – продолжал Володя. – Но от нас уходит Андрей…

– Куда? Почему? – закричали ребята.

– Я с вами, ребята, – сказал Андрей. – Но мне нужно работать. Меня берет матросом на рыболовный тральщик капитан Михов.

– С Андреем мы договорились, – сказал Володя. – Он нас не забудет и, когда вернется, придет к нам, расскажет о плавании. Как думаешь, – повернулся Володя к Андрею, – кого вместо тебя патрульным, нет, не патрульным, а звеньевым «Чайки» назначить?

– Никиту Лепехина, – не задумываясь, ответил Андрей. – Он на второй разряд успел сдать. С катером может управляться, и ребята его уважают.

Никита вздрогнул: «Почему меня? – Он посмотрел недоверчиво на Андрея, потом на ребят. – Чем я лучше Леньки или Карпы?»

Ленька и Карпа согласно закивали:

– Никиту.

– Хорошо, – сказал Володя. – Звеньевым «Чайки» будет Никита Лепехин. Он, может быть, еще не очень силен в политграмоте, но парень наш, пролетарский и крепкий. У него мы заберем Карпу и Леню, они будут звеньевыми двух других звеньев. Названия сами придумаете. Только я советую не брать больше названия зверей и птиц, а более подходящие к нашей действительности.

– «Красный моряк»! – сказал Карпа.

– «Серп и молот»! – сказал Ленька.

– Можно и так, – согласился Володя. – Только вы это своим будущим пионерам предложите. Согласятся – так и будет.

Он поднялся с пола, одернул гимнастерку, накинул на плечи кожаную куртку.

– Я в губкомол, доложу, что есть отряд. А вы распланируйте уголки звеньев. Принимайтесь хозяйничать в своем клубе.

Володя вскинул руку над головой новым пионерским салютом:

– Пионеры! К борьбе за дело рабочего класса будьте готовы!

– Всегда готовы! – гулко прозвучало в пустых комнатах.

Володя ушел.

Ребята обошли комнаты. Заглянули в темную кладовку в конце коридора.

– Здесь можно маленькую мастерскую соорудить, – сказал Ленька. – Переплетную. Станочки смастерим, я знаю, как их сделать. Будем книги переплетать.

– Нет! – возразил Карпа. Он что-то отмерял шагами. – Смотрите! Если выломать эту стену, то кладовка соединится с большой комнатой. В комнате поставим скамейки, а из кладовки выйдет сцена. Поняли, что получится?

– Тебе дай волю, так ты всех в артистов превратишь! – сказал Ленька.

Карпа уже ерошил ежик волос на голове, собираясь сражаться за свою идею, но в это время за их спинами раздался стук. Обе половины наружной двери распахнулись настежь, и в коридор влетела и бесшумно покатилась по полу бойскаутская шляпа. За ней через порог перевалился Тодик и растянулся на полу. Он быстро вскочил на ноги и, хватаясь за голову, пропищал, заикаясь:

– «Боб-ры»!

Его обступили ребята.

– Что ты трясешься, как овечий хвост? – спросил Карпа.

– «Бобры»… угоняют катер! – выпалил Тодик. – Они хотят… утопить фрегат, чтобы вам не достался.

Ребята растерянно уставились на Тодика. Первым опомнился Никита.

– За мной! – крикнул он и выскочил за дверь.

Хватая на ходу посохи, бросились вслед остальные.

Ребята с посохами наперевес неслись по улицам, как бойцы в атаку. Сзади со шляпой в руках едва поспевал Тодик.

Выбежав на набережную, они увидели катер. На его высокой грот-мачте развевался треугольный вымпел с силуэтом черного бобра. У борта покачивался ялик. С него двое «бобров» перебрасывали на катер тяжелые камни. У мачты с топором в руках стоял Костя. Увидев сбегающих на пристань «чаек», он что-то крикнул и взмахнул топором.

– Что ты делаешь! – отчаянно закричал Ленька.

Топор опустился, и до ребят донесся глухой удар.

Андрей побежал вдоль пристани к причаленному на дальнем конце карбасу. Никита прикинул на глаз расстояние, сильно оттолкнувшись ногами, бросился в реку. За ним прыгнули Карпа и Ленька.

Костя перешел на ялик, оттолкнулся от борта катера. «Бобры» поспешно выгребали на быстрину. Костя стоял на корме ялика и что-то насмешливо кричал.

В несколько взмахов Никита достиг низко осевшего катера. Он перевалился через борт и помог забраться подоспевшим друзьям. У самой мачты из прорубленной в днище дыры чистым фонтаном била вода. Катер, тяжело загруженный булыжником, медленно оседал.

– Камни, камни выкидывать! – крикнул Никита.

– Не успеем, – сказал Ленька. – Во сколько нагрузили! Утонет катер, пока возимся.

– Нет! – крикнул Карпа. – Не утонет наш фрегат!

Он примерился, присел и, выкрикнув «у-ух!», шлепнулся на пробоину.

– Ой, братцы, кажется, я на гвоздяру угодил, – пожаловался он и тут же закричал: – Чего уставились? Викидывай камни! Думаете, я собираюсь сидеть, пока у меня вода через рот пойдет…

Никита и Ленька набросились на булыжники. К борту приткнулся карбас с остальными «чайками». Андрей мгновенно оценил обстановку.

– Воду отливать! – приказал он и, быстро пробираясь на нос, крикнул Карпе: – Потерпи немного, я сейчас пластырь сооружу.

– Я сижу крепко, – состроил рожу Карпа. – Я на гвозде сижу.

– Не выдумывай, – сказал Андрей, вытаскивая из-под носовой палубы брезент и веревку. – Шлюпки делают не на гвоздях, а на медных заклепках. Нет под тобой никаких гвоздей.

– Помоги мне, – обратился Андрей к Никите.

Они быстро завели под катер подкильные концы, выровняли их и затянули пластырь из толстого прошитого брезента.

– Можешь вставать, – сказал Андрей, закрутив тугие концы.

Карпа ойкнул и встал на четвереньки. Андрей нагнулся над ним.

– Какой же это гвоздь? Просто здоровая заноза.

– А мне легче? – скривился Карпа.

Андрей достал из ящика, скрытого под банкой, плотницкие кусачки и, не дав Карпе опомниться, выдернул у него занозу. Карпа вскочил на ноги. Держась одной рукой сзади за штаны, другой он погрозил вслед едва видному ялику:

– Подожди, «Черный бобр», я тебе это припомню!

– За такие дела можно под суд отдать. Это вредительством называется, – сказал Ленька.

– Они свой пиратский флаг оставили, – пропищал Тодик, показывая на верх грот-мачты, где развевался вымпел с черным силуэтом зверя.

Андрей подошел к мачте, осмотрел со всех сторон.

– Фалы обрезаны. Флаг спустить нечем, – сказал он.

Никита сбросил мокрые штаны и рубашку. Повязал косынку на голую шею.

– Сейчас мы заменим этот «веселый Роджер». – Он поплевал на ладони и, быстро перебирая руками и ногами, вскарабкался на самый верх.

– Держи! – крикнул он сверху, бросая сорванный вымпел.

Немного повозившись, он соскользнул вниз. Над катером развернулась по ветру пионерская косынка.

Карпа завязал в сброшенный вымпел камень и крикнул, швыряя тотем за борт:

– Конец «Черному бобру»! Да здравствует наш пионерский флаг! Ура!

И все они, мокрые и возбужденные, продрогшие на ветру, закричали:

– Ур-ра!

Глава 15

ПЕРВЫЙ ГОРОДСКОЙ

В пионерском клубе кипела работа. Оборудовались уголки звеньев. Новички готовились на третий разряд. К концу недели в пионеры вступило больше тридцати ребят. Звеньев оказалось мало. Пришлось организовать еще два. Мальчишки назвали свое именем Карла Либкнехта, девочки – именем Розы Люксембург. Новым звеньевым у мальчишек стал Валька Симаков. Звеньевым девочек выбрали Маняшу Уткину с Кузнечихи. Маня была дочкой известного помора Прохора Уткина, Она все умела: грести, плавать, разводить костер. С парусами управлялась как заправский матрос. Ее так и звали Машка-моряк. Девчонки под ее командой быстро завоображали и нахально потребовали, чтобы обслуживание катера с «Чесмы» поручили им, но встретили такой дружный отпор, что вынуждены были отступить. Правда, не обошлось без вмешательства Володи. Они выторговали себе право вместе с «чайками» заниматься работой с такелажем и парусами. Одновременно с Первым городским отрядом появился пионерский отряд при детдоме № 1. Ходили друг к другу в гости обмениваться опытом, которого явно не хватало.

Никита никак не мог предполагать, что быть звеньевым так хлопотно. В «Чайке» было девять человек. И все разные, и у каждого свои заботы, свои интересы, которые необходимо было учитывать в повседневной работе.

Коротышка Сережа Тыров, например, любил строгать и пилить. Хлебом не корми, только дай чего-нибудь смастерить из деревяшки. Ему организовали в уголке звена маленький верстачок. Этот верстак был постоянно занят. К Сережке начали ходить ребята из других звеньев. Теперь все полки и скамейки изготавливались в звене «Чайка».

Пятеро самых шустрых: два Ивана, два Петра и Фрол – ни о чем и думать не могли, кроме моря. Эти пятеро стали постоянной командой катера с броненосца «Чесма», который после славной победы над «Черным бобром» был торжественно переименован в «Будь готов!». Буквы для него вырезал и покрасил золотой краской тот же Сережка Тыров. Катер был главной заботой звена. Под командой Никиты они надраивали до блеска латунные уключины, терли жесткими вениками палубу, сушили и укладывали паруса. И почти всегда с ними наравне работала неутомимая Маняша Уткина.

Много помогали Первому городскому ребята из комсомольского клуба. В первые же дни существования отряда они притащили пионерам несколько столов, скамеек, шкафов для инвентаря, достали кумача для вымпелов и галстуков. А девушки-комсомолки их сшили.

Несколько раз в пионерский клуб заходил секретарь губкома РКСМ Василий Олишев, расспрашивал звеньевых, что да как. Иногда с ним вместе наведывались секретарь горкома Угловой и заместитель председателя губисполкома Боговой.

Когда Ленька заикнулся было, что неплохо бы организовать выпуск пионерского журнала «Костер», Олишев сказал:

– А что ж, хорошее дело! Дерзайте. Готовьте журнал в рукописном виде. А потом мы экземпляров десять размножим на гектографе. Кажется, я видел в городской типографии гектограф? – спросил он у Богового.

– Еще со времен большевистского подполья сохранился. Я договорюсь, – сказал Боговой.

И договорились.

Отец принес Никите из типографии три специальных химических карандаша: красный, фиолетовый и зеленый. Картинки и заглавия рисовали разными цветами, а весь текст писали фиолетовым. Потом каждую готовую страницу укладывали текстом вниз на желатиновый поднос гектографа и прокатывали валиком. Текст отпечатывался на желатине. Затем прикладывали чистый лист, прокатывали его тем же валиком, и на бумаге получался отчетливый оттиск.

Через неделю Ленька уже с гордостью держал в руках пахнущую типографией тоненькую тетрадку с красными буквами: «Костер». Под заглавием фиолетовый пионер, похожий чем-то на Петьку Жгилева, надув щеки, дул в зеленый горн с красным вымпелом.

Никита теперь каждый день шел в свой клуб как на праздник. Ему постоянно хотелось выполнить любое дело как можно лучше. Он все реже вспоминал свои беспризорные скитания. Жизнь четко разделилась на ту, вроде бы ненастоящую, и на эту, теперешнюю.

Он по утрам вставал вместе с отцом. Обливались из одного ведра за сараем во дворе. Вместе завтракали и выходили на улицу.

– Обедать не опоздай! – говорил отец и легонько подталкивал его в спину.

***

Никита вошел во двор пионерского клуба и увидел Володю, Леньку и Карпу.

– Вот и Никита, – сказал Володя. – Хочу с вами посоветоваться. Сможем ли мы вывезти отряд в лагерь?

– Даешь лагерь! – закричал Карпа.

– А что тут такого, – сказал Никита, – погрузимся на катер и поехали.

– А кто нас кормить будет? Где спать? – сказал Ленька. – Подготовиться надо как следует. Подумать надо.

– Да что тут думать! – Карпа даже покраснел от волнения. – Тут все ясно, как мармелад!

– А ты мармелад-то ел когда-нибудь? – засмеялся Ленька.

– Ну, не ел. Подумаешь! Его из варенья делают. И вообще, при чем здесь мармелад? Мы про лагерь толкуем. Видали! Я ему про лагерь, а он про мармелад.

– Да ты же сам! – возмутился Ленька.

– Не горячитесь, – сказал Володя. – Леня прав. Дело нешуточное. Как говорит наш Головко, «це дило требо розжуваты». Раз никто из моих помощников не возражает, начнем готовиться. А что для этого нужно?

– Ха, – сказал Карпа, – палатки, вот что.

– Топоры, лопаты, посуду, спички, хлеб, соль, картошку, – начал перечислять Никита.

– Лекарства, – добавил Ленька обиженно. – Бинты, йод!

– Ну вот видите, не так уж мало, – сказал Володя, посмеиваясь. – А кроме всего этого, нужно и ребят подготовить, обучить. В каждом звене должны быть санитар, горнист, барабанщик. Значит, так, Никита с Леней берите по нескольку ребят от каждого звена и отправляйтесь. Помните казармы, где винтовки ЧОНа получали? Там возьмете все по этой записке и договоритесь об обучении барабанщиков и горнистов. А Карпа отыщет Маняшу и организует занятия санитаров.

У Карпы вытянулось лицо.

– Да, – сказал он, – всегда так. Кому в казармы: горны, барабаны, палатки получать, а Карпе с девчонками бинты разматывать.

С Никитой и Ленькой отправились Петька из «Серпа и молота» и четверо новичков из других звеньев.

Полк помещался в длинном здании, на фасаде которого еще сохранились щербатые следы от пуль. Дневальный со штыком на поясе провел ребят через всю казарму рядами аккуратно заправленных коек и пирамид с начищенным оружием. Ребят поразила чистота и тот особый порядок, который отличает военные казармы.

Молодой командир с кубиками на воротничке и кимовским значком на груди приказал вызвать барабанщика. Пришел пожилой солдат с длинными, как у запорожца, усами. Усмехаясь в усы, он протянул ребятам солдатский барабан и спросил:

– Ну, кто хочет?

Петька осторожно взял палки, повесил на шею тяжелый барабан и ударил. Получилось что-то жалкое вроде: «тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота». Солдат прищурил глаза, шевельнул усами, взял барабан и сказал:

– Дай-ка попробую.

Взмахнул палками и скомандовал:

– На месте шагом марш!

Барабан зарокотал рассыпчато и четко. В такт ему ноги дружно заработали по полу нечастым шагом. Усы солдата шевелились в ритм барабанному маршу, и он негромко, не очень отчетливо выговаривал:

– Старый барабанщик, старый барабанщик, старый барабанщик крепко спал.

Он проснулся, перевернулся, барабанить снова стал.

Казалось, что это говорит не солдат, а выговаривает сам барабан.

Все ребята захотели стать барабанщиками и горнистами. Договорились о дне занятий.

Со склада получили топоры и лопатки в брезентовых чехлах, несколько солдатских котелков и фляжек, а самое глазное, настоящие походные палатки.

На обратном пути, у самого клуба, ребята столкнулись с Тодиком. Он стоял на углу с каким-то верзилой и, увидев ребят, быстро юркнул за угол дома. Тодька исчез с того дня, когда «бобры» хотели потопить катер, и ни разу не появлялся в пионерском клубе.

– Ну и шут с ним! – сказал Ленька, когда ребята гадали, куда он подевался. – Небось мамочка не отпустила. Ах, Тодик, не промочи ножки!

И вот сейчас, увидев его испуганный, жалкий взгляд, Никита передал свою ношу Петьке и бросился за угол.

– Тодька, – закричал Никита. – Подожди, дело есть!

Тодик остановился. Верзила дернул его за руку, подтолкнул в спину, и они скрылись в дыре забора.

Когда Никита подбежал и заглянул между досок, за забором уже никого не было.

– Ну что, догнал? – спросил Ленька, когда Никита вернулся.

– Нет, удрал.

– Ладно. Нечего нам из-за него переживать, – успокаивал Никиту Ленька. – Он вообще чуждый элемент. У него отец инженер, а мать буржуйских деточек музыке обучает. Не наша прослойка.

– Сам ты прослойка! – сказал Никита. – Мне кажется, он чего-то боится. Кто этот длинный, что с ним был?

– Его Оглоблей кличут. Он раньше бойскаутом был, а потом куда-то смылся. Тоже не наш.

– Слушай, – сказал Никита, – по-твоему рассуждать, так я ведь тоже чуждый. У меня отец в редакции работает, а мать гимназию окончила. Тоже уроки давала.

Ленька задумался.

– Во-первых, твой отец красным командиром был, а сейчас он партийный.

– А во-вторых? – спросил Никита.

– Во-вторых, и ты был чуждый. А теперь перевоспитался вроде. Ты был несознательный люмпен-пролетарий, а теперь стал сознательным борцом за дело рабочего класса.

Он подумал и добавил честно:

– Ну, может, еще и не совсем сознательным. Но ничего, мы тебя и дальше перевоспитывать будем.

– Это кто же меня перевоспитывает? – обиделся Никита. – Ты, что ли? – Но тут он вспомнил историю с ящиками и замолчал.

Когда пришли в клуб и сложили на пол снаряжение, Никита сказал:

– Может, Тодьку как раз и надо перевоспитывать, а?

– Не знаю, – сказал Ленька. – Может, и надо, да как?

Смотреть походное снаряжение сбежался весь отряд. Галдеж поднялся как на базаре. Всем хотелось потрогать шанцевые лопатки и топоры.

– Отставить! – сказал Володя. – Нужно научиться быстро и по всем правилам разбивать палатки. Сроку дается неделя. Через неделю проверим, чье звено быстрее. Идет?

– Идет!

Каждое звено получило по палатке. Их начали разворачивать и тут же, во дворе, осматривали стойки и оттяжки.

– Эй, Никита, – позвал Карпа, выбегая из клуба. – Секретный разговор.

Никита подошел к нему.

– Я сейчас из окна трех «бобров» видел, – зашептал Карпа. – Прохаживаются мимо клуба. Один на забор полез посмотреть. Шпионят…

– Ну и пусть, – сказал Никита. – Нечего нам скрывать. Может, они в пионеры хотят, да не решаются.