Текст книги "Маски"

Автор книги: Николай Недолужко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Недолужко Николай
Маски

Николай НЕДОЛУШКО

МАСКИ

– Тайна должна оставаться тайной, – Джон Глэй многозначительно постучал пальцем по своему лысому черепу. – Мне непонятна ваша обеспокоенность, господа. Я храню эту тайну не только для того, чтобы иметь свой маленький бизнес, но и для вашего же спокойствия. Только мой мозг способен осознать то, что здесь происходит и... может произойти везде. Я человек без нервов. Если хотите, человек-машина. Единственное, что осталось во мне, это некое подобие любопытства к шаткому сиюминутному благополучию цивилизованного мира.

– Господин Глэй, когда-то, очень давно, вы оставили у себя моего бортмеханика Макса Лепо, радиста и проводника. Что с ними? – спросил Вандерберг.

– Они погибли. Несчастный случай, – хладнокровно ответил Джон Глэй.

– Жаль, они были настоящими парнями.

– Да, но несколько любопытными, – машинально подтвердил Джон Глэй и постарался тут же сменить разговор. – Вандерберг, меня тревожат частые замены экипажей. Продукты, одежду, необходимые детали для завода и вывоз нашей продукции, по договору, должен производить один экипаж – ваш экипаж, Вандерберг!

– Что делать? Время быстротечно. – Вандерберг – седой, широкоплечий мужчина, с темным от загара лицом – сокрушенно развел руками. – Те, кого вы привыкли видеть, уже не могут летать по состоянию здоровья.

– Время стремительно, – согласился Джон Глэй. – Тем более я должен знать, что ничто и никто не помешает осуществить планы нашей фирмы. Я ученый. Я создал завод, и он должен работать!

– А каковы планы фирмы? – спросил стоявший у окна молодой человек, с великолепной золотистого цвета шевелюрой, обрамляющей его утонченное лицо.

– Судя по вашему произношению и виду, вы относитесь к одной из групп славянских народов, – взгляд Джона Глэя, казалось, впился в лицо говорившего.

– Да, я русский, – спокойно подтвердил молодой человек. Врач по профессии, сын советника Юргина.

– Русский? – Джон Глэй перевел взгляд на Вандерберга. Каким образом он появился в вашем экипаже?

– По настоянию нового правительства, – Вандерберг почувствовал, как все его тело наполнилось леденящим ознобом, точно на него глядел не человек, а огромная ядовитая змея.

– Нового правительства?! Новому правительству не выгоден контракт с нашей фирмой?

– Я этого не сказал. Но Виктор Юргин не только врач, он еще и журналист, интересующийся этнографией. Правительство обязало его собрать сведения о племени Мако, живущем в Райском оазисе.

– Это мои люди. Они работают нa меня и в свою очередь получают от меня все необходимое. Только мое согласие может позволить Юргину ознакомиться с жизнью племени Мако, кстати, почти полностью подверженному деградации.

– Но вы, конечно, позволите встретиться с представителями этого племени, – с нескрываемой иронией, твердо произнес Юргин.

Вандерберга обдало жаром; Ему рассказывали о мужестве и хладнокровии русского. Но говорить таким тоном с Глэем?..

Они дали ему столько информации: новое правительство, врач, журналист, этнограф... Информация заставит Джона Глэя раскрыться, но она же, заставив его действовать незамедлительно, может послужить причиной гибели всего экипажа. Джон Глэй постарается сделать все, чтобы тайна Райского оазиса осталась тайной.

– Назовите остальных членов экипажа, коротко охарактеризуйте каждого, – Джон Глэй вновь обратил свое внимание на Вандерберга.

– Второй пилот француз, родился в Париже. В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году эмигрировал в Америку. В восемьдесят седьмом, подписав контракт с вашей фирмой, перебрался в Африку... Штурман – англичанин. Родился и жил в Африке. Сын профессионального охотника. Возраст – тридцать лет.

– Хорошая компания, – Джон Глэй на секунду задумался, в его маленьких черных глазах промелькнула искорка удовлетворения. – Надеюсь, они здоровы? – спросил он.

– Совершенно здоровы, – поспешно заверил Вандерберг.

– И все холосты?

– Ведь это непременное условие подписанного нами контракта.

– Все совершенно здоровы... Странно, в этом проклятом богом мире еще есть совершенно здоровые люди, – Джон Глэй медленно приблизился к Юргину. – Почему вы так уверенно заявили q том, что я позволю вам встретиться с кем-нибудь из племени Мако?

– Маленькая тайна привлекает к себе малое количество людей, большая – большое. Судьба племени Мако заинтересовала только меня.

– А новое правительство?

– Почему бы правительству не пойти навстречу сыну представителя дружественной страны?

– Да, действительно, почему? И почему бы мне не впустить вас туда, где открыты двери? Господин Юргин, в Райском оазисе нет больших тайн. Вам необходимо встретиться с племенем Мако, вы встретитесь. Но, – Джон Глей попытался изобразить на своем длинном горбоносом лице некое подобие улыбки, вам, как этнографу, вероятно, известно, что белый человек буквально напичкан вирусами, против которых у него выработался иммунитет.

– Вы хотите сказать?..

– Я хочу сказать, что даже элементарный вирус гриппа может убить чернокожих.

– Как же вы организуете встречу, если прямой контакт невозможен? И как вы и ваши люди поддерживаете с ними связь?

– Стерильность, только стерильность. Есть два варианта: первый – мы помещаем вас в барокамеру и транспортируем в ней в лагерь чернокожих, где вы, в меру своих способностей, знаками, попытаетесь объясниться с ними; второй вариант – вы пройдете вакцинацию, затем сдадите все необходимые анализы и только затем сможете вступить в непосредственный контакт... Вы задумались. Может быть, не стоит рисковать? Должен предупредить, чернокожие весьма агрессивны, и малейшая ваша ошибка может спровоцировать нападение.

– Я согласен на вакцинацию, – твердо сказал Юргин.

– Похвально, молодой человек. Значит, доверяете мне. Что ж, постараюсь сполна отплатить вам за доверие. – Джон Глэй подошел к стоящему в центре кабинета мраморному столу, нажал на вмонтированную в крышку треугольную черную кнопку.

Послышался едва слышимый скрип.

За спиной Вандерберга развинулась двухстворчатая переборка зала.

– Что это, лифт? – осевшим от волненья голосом спросил Вандерберг. – Послушайте, Джон Глэй, моя жизнь застрахована на очень крупную сумму, и если что-нибудь случится...

– Вы восхитительно наивны, мой друг! – Джон Глэй усмехнулся. – Если понадобится, я возмещу убытки страховой компании. Не волнуйтесь, должен же кто-то сопровождать Юргина?

– Мне необходимо переговорить с остальными членами экипажа.

– Чуть позже вам предоставится такая возможность.

Юргин, увидев появившихся в дверях зала двух верзил с бесстрастными, как у идолов, лицами, спокойно вошел в лифт.

– Советую не медлить, Вандерберг, – Джон Глэй выдвинул верхний ящик стола, сунул туда руку и добавил. – Очень советую!

Вандерберг покорился.

Как только двери лифта захлопнулись, Вандерберг, почувствовав прохладную струю воздуха, бьющую через вентиляционный раструб, выхватил из кармана носовой платок и наглухо заткнул отверстие.

– Напрасно стараетесь, – Юргин прижался спиной к стенке лифта. – Вряд ли Джон Глэй решится отравить нас в лифте. Разве вы не заметили той стерильной чистоты, которая наведена не только во всем здании, но и в лифте?.. Умирая, человек оставляет за собой грязь... Как тихо работает подъемник. Впечатление полета на дельтаплане.

– Прямым курсом в ад, – на Вандерберга подействовало хладнокровие Юргина, и он сумел взять себя в руки. – Виктор, вы, действительно, надеетесь вырваться из этой мышеловки?

– Я надеюсь на благоразумие и холодный расчет Джона Глэя, – Юргин предупреждающим взглядом указал на маленькую закрепленную над головой Вандерберга металлическую коробку. – Надеюсь на гений хозяина. Наша смерть привлечет к райскому оазису внимание прессы, правительства.

– Ваша? Да. – Вандерберг понимающе подмигнул Юргину. Моя – нет. Я одинок, и меня никто не будет разыскивать. Скажите, вам действительно интересна судьба племени Мако? Или?..

– Без всякого "или". И не судьба, а только то, что такое племя существует. Этнография – мое хобби. Возможно, я одним из первых смогу описать Мако. Все остальное меня не интересует. Мне незачем вторгаться в тайны господина Глэя. Это неэтично и небезопасно. Вы неточно информировали господина Глэя; я не журналист, а писатель. У меня нет необходимости копаться в дерьме, чтобы выудить сенсацию. Будем довольствоваться тем, что предложит хозяин. Вы согласны?

– Я слишком дорожу своей шкурой, чтобы не согласиться с вами, – проворчал Вандерберг.

– Ну вот и прекрасно.

– Замечательно! – Джон Глэй выключил магнитофон и устало опустился в кресло. Некоторое время он молчал, о чем-то думал. На его изрезанном морщинами лице, казалось, жили только маленькие страшные глаза, как-будто нарочно вставленные создателем в мрачную маску, чтобы хоть как-то оживить ее. – Замечательно, – наконец повторил он, останавливая тяжелый взгляд на одном из стоявших навытяжку телохранителей. – Что вы скажете, Вуд?

– Что я скажу? – продолговатое бледное лицо Вуда вытянулось еще больше. – Что я скажу?.. Мне очень не нравится... Очень!

– Что вам не нравится, Вуд?

– Вандерберг сказал, что экипаж здоров. Разве такое может быть?

– Разумеется, нет.

– Но он сказал!

– Он заблуждается. На земле не может быть ни одного полностью здорового человека. Цивилизация сделала свое дело. Но их еще возможно, как производителей, использовать на "ферме". Сегодня ты сделаешь нескольким женщинам уколы... Нам необходимы дети. Из них мы вырастим людей, способных завершить наше дело.

– Они растут очень медленно. Будь моя воля, я уничтожил бы весь экипаж и этого русского.

"Если бы ты знал, кто твой отец, то натворил бы бед, подумал Джон Глэй. – Ты слишком долго работал на заводе и даже противогазы не смогли уберечь твой мозг от разрушения... Явное расстройство психики".

Джон Глей встал, медленно прошелся по залу, остановился у окна. Лучи солнца окрасили его лицо в багровый цвет. У Вуда затрепетали ноздри, как у гончей, почувствовавшей приближение к подранку. Он почти реально ощутил темп погони – бешено заколотилось сердце. Багровый цвет напоминал цвет крови. Не хватало реальной жертвы... Вуд сунул руку в карман, где лежал пистолет. Его глаза вспыхнули огнем... В этот момент Джон Глэй повернулся к нему и спросил:

– Что с вами, Вуд?

Вуд застонал и опустил глаза – теперь лицо Джона Глэя было мертвенно серым.

– Свет, – угрюмо пробормотал Вуд. – Все, на что он падает, приобретает цвет крови.

– Да, странный закат. Весьма странный. Сменился ветер... Дым завода преломляет лучи солнца, поэтому столь странный цвет. Наденьте маску.

– Вы хотите послать меня на разгрузку самолета?

– Нет, на "ферму". Кстати, Вуд, почему для своих забав вы выбираете белокожих? В последний раз вы нещадно избили Розалину.

– Разрешите идти?

– Идите. Можете делать уколы по своему усмотрению. Да, и пришлите ко мне Глорию.

– Вашу жену?

– Мою бывшую жену, – бесстрастно ответил Джон Глэй. – Я хочу поговорить с ней.

Когда телохранители ушли, Джон Глэй распечатал принесенный Вандербергом мешок с корреспонденцией. Отобрал несколько газет, довольно внимательно просмотрел их; ни в одной из статей не было и намека на продукцию его завода.

– Они до сих пор ничего не знают, ничего! – удовлетворенно сказал Джон Глэй, опускаясь в кресло. Его взгляд остановился на оконном проеме. – Преломленный свет заходящего солнца проник в глубину его глаз, и они, казалось, сами начали источать кроваво-яркий свет.

Легкое дуновенье ветра, проникшего в приоткрытую дверь, а затем негромкий возглас испуга, заставили Джона Глэя медленно повернуть голову.

– Что? Что случилось? – недовольно спросил он, презрительно окинув взглядом замершую у порога женщину. – Что случилось, Глория?

– Ты похож на вампира. Твои глаза... Они наполнены кровью!

– Неужели? Ну это не так страшно. Я похож на вампира. Зато ты выглядишь неплохо. Ты еще не жалуешься на здоровье?

– Нет, не жалуюсь, – торопливо согласилась Глория. Джон, в течение пяти лет я не видела тебя. Мне бы хотелось узнать, где наш сын... моя дочь?

– Занятно. Тебя интересуют такие мелочи? Разве вас плохо кормят? Обижают? Не дают дышать очищенным воздухом? Ты неблагодарна, Глория. А ведь ты родила всего двоих, и только за нежелание рожать больше, тебя надо было давно отправить на завод.

– Ради всех святых, не делай этого, Джон! Не превращай меня в животное. Вспомни, когда-то я родила тебе сына.

– Мне – сына, Вандербергу – дочь.

– Но ты сам приказал сделать мне возбуждающий укол!

– Естественно. На заводе нужны были надсмотрщики, люди, способные управлять станками. Все, кроме тебя, соглашались принимать мужчин, которых с таким трудом удавалось заманить сюда. Каких невероятных усилий и средств требовалось для того, чтобы никто не пытался узнать о дальнейшей судьбе ваших любовников...

– Значит, Вандерберг тоже работает на заводе?

– На "ферме" восемнадцать женщин, но только две интересуются своими детьми.

– Джон, я умоляю тебя, – Глория опустилась на колени. – С тех пор, как у меня отняли сына и дочь, я ничего не знаю о них. Прошло столько лет!

Джон Глэй внезапно откинулся на спинку кресла, его синегубый рот раскрылся, и хохот, похожий на взлаивание дикой собаки, всколыхнул все его рыхлое тело:

– Она, она не узнает своего сына... Ха-ха-ха... Твой сын – Вуд!

– Не-ет! – Глория в ужасе закрыла лицо руками.

– Как видишь, и от тех, кто считался почти здоровым в цивилизованном мире, родился неполноценный. Вуд – садист. Именно поэтому он избивает Розалину. На белой коже цвет крови очень эффектен.

– Джо-он! – поднимаясь, простонала Глория. – Джон, что ты наделал? Ты лишил себя будущего!

– Будущее? Месть – вот мое будущее. Да, месть! Развитие цивилизации непременно приводит к непомерному желанию взять все, чем обладает природа. Природа стала пищей ненасытного потребления, она дробится, умирает, разлагается в наших зубах. Возникает непреодолимый хаос смерти, разрушение всего живого.

– Джон!..

– Ты не видела меня пять лет, но и раньше я ничего не рассказывал тебе о твоих детях. Зачем? Мы все заложники. Я один из немногих, кто понял и до конца осознал крах гармонии.

– Ты убийца, Джон.

– Убийца? Разве может мертвец быть убийцей? Но если даже так? Кто из нас лучше? Я – предвидящий и ускоряющий крах цивилизации, или вы – самки, поставляющие убийц? Я сохранил вам здоровье. Все эти годы вы пользовались только очищенным воздухом, не отравленными лучами солнца... Вы почти здоровы и сегодня, ты и твои подруги должны доказать это. Постарайтесь не противиться. Иначе вам придется дышать той мерзостью, которой дышит весь мир.

– Неужели только месть заставляет тебя жить? Ты всегда был крайне религиозен. Простит ли бог твое преступление? Тебе придется отвечать, Джон!

– Бог? Если он допускает то, что происходит на земле, значит, это необходимо, – Джон Глэй на некоторое время задумался, потом нехотя поднял глаза на поникшую Глорию и сказал: – Возможно, я не прав и поэтому оставляю за собой единственный шанс оправдаться. Я сохранил вам здоровье лишь для того, чтобы оставить на земле несколько пар особей, способных выжить.

– Значит в тоннеле есть дети, и они здоровы?

– Да! – Джон Глэй гордо вскинул голову. – Сегодня ты убедишься в этом. Жди Вуда, он проводит тебя.

...Все, что произошло на "ферме" и в тоннеле, Джон Глэй узнал двумя часами позже, когда, выполнив приказание, вернулся Вуд.

– Ну? – спросил он, как только за спиной Вуда захлопнулись двери лифта. – Как прошла вакцинация?

– Женщины подняли бунт. Розалина... Мне пришлось отходить ее плеткой.

– Надеюсь, ты сделал уколы не всем?

– Ну почему? – Вуд, вытащив из кармана шприц и пачку ампул, положил на стол. Отступил на шаг, заметив, как рука Джона Глэя скользнула в ящик стола. – Лекарства много. Я даже сделал укол вашей старухе... А Флора... Она совсем не сопротивлялась.

– Кретин! Ты оставил детей без воспитательницы! – Джон Глэй выхватил из ящика пистолет, направил его в лоб Вуда. Я размозжу тебе череп!

– Не убивайте, – глупо улыбаясь, Вуд попятился к двери. Флора уже взрослая. Она должна рожать. На заводе почти некому работать.

– Почти некому работать? – Джон Глэй опустил пистолет.

– Я хочу спать, – нервно вздрагивая плечами, Вуд открыл дверь и вышел.

"Неужели я ошибся в расчетах? – думал Джон Глей. – На заводе почти некому работать, а оттуда, из внешнего мира, все еще прилетают почти совершенно здоровые люди... Я ненавижу всех, кто требовал от меня создания все более мощных отравляющих веществ. Но, по моим расчетам, отходами производства уже отравлены земля, воздух, вода. Почему я должен умирать первым? Я хочу увидеть начало всеобъемлющего разрушения. Мой мозг использован, выжат именно для этого!

Возмездие должно настигнуть и уничтожить цивилизацию с ее алчной всепожирающей экономикой. Мои боссы хотели уничтожить отдельные народы, я могу уничтожить всех!

Ничем иным, как больничной палатой, Юргин не мог назвать то помещение, куда его втолкнули; все вокруг было стерильно чистым – белые простыни, белая наволочка на подушке, окрашенная светлой краской тумбочка. Он вспомнил, что и люди, сопровождавшие его и Вандерберга, каждого в отдельной палате, были одеты в белые халаты и маски. Но вот толкнули его явно металлическим предметом, возможно дулом пистолета... "Пожалуй Вандерберг был прав, когда заявил новому правительству, что на заводе Джона Глэя создаются отравляющие вещества, дестабилизирующие психику людей, – думал Юргин. – Над ним самим был произведен опыт. Профессор Ленч, обследовав Вандерберга, а затем проведя с ним беседу, сделал заключение – на пациенте был опробован мощнейший гормональный возбудитель".

Юргин прикоснулся пальцами к внутреннему потайному карману, где у него лежали таблетки профессора Ленча. "Как жаль, – подумал он, – мне не удалось передать одну из этих таблеток Вандербергу. Мне не удалось... Вандерберга поместили в соседнюю палату. Для чего нас разъединили? Возможен ли контакт с ним?"

Юргин подошел к двери, нажал на ручку. Тотчас сработал зуммер. Прошло несколько минут, наконец дверь распахнулась и на пороге появился человек в маске.

– Я хочу пить, – сказал Юргин.

– Подождешь, – дребезжащим голосом ответил охранник и медленно, словно ему приходилось делать неимоверное усилие, закрыл дверь.

"Где находится пункт охраны? – думал Юргин, тщательно изучая обшивку двери. – Охранник появился через пять минут. За пять минут можно пройти довольно приличное расстояние!"

Возле дверной ручки Юргин обнаружил тоненький проводничок, прикрепленный к микроконтакту. Сигнализация оказалась примитивной. Юргин подошел к стоящей возле кровати тумбочке, достал из кармана перочинный нож, отрезал узенькую полоску клеенки, которой была покрыта тумбочка, вернулся к двери и вставил полоску между контактами. Затем, нажимая на ручку, вновь толкнул дверь. Зуммер не сработал, но и дверь не открылась. Тогда он, чуть изогнув нож, вставил его в замочную скважину и стал осторожно прощупывать механизм. Замок открылся.

Юргин осторожно потянул на себя дверь и выглянул. Тоннель рядом с палатами не был освещен, лишь где-то вдалеке тускло светилась одна-единственная лампочка. Как видно, на заводе не хватало энергии. Что ж, темнота была на руку Юргину. Не колеблясь, он подошел к соседней палате, прислушался; из палаты доносились приглушенные стоны, шум борьбы.

Снаружи палата открывалась без ключа. Не последовало и сигнала тревоги, как видно, сигнализация была подключена во все палаты параллельно, и Юргин вновь поразился примитивности системы.

Едва он переступил порог, как кто-то едва различимый в полумраке, метнулся ему навстречу. Он отклонился, и нападающий пролетел мимо. В красном свете маленького плафона Юргин успел заметить, из-под маски, на плечи нападавшего, спадали длинные пышные волосы. Это была женщина, и она вновь готовилась к нападению.

– Что здесь происходит, Вандерберг? – невольно спросил Юргин.

Из опущенной руки женщины с легким звоном упал нож.

Секунду все стояли неподвижно.

– Вандерберг?! Вандерберг умер!.. Убейте меня... Я не хочу... Я не могу больше терпеть... Убейте, разорвите меня на куски! Иначе я убью вас! – женщина потянулась к оброненному ножу.

– Держите ее, – Вандерберг ногой отбросил нож в сторону.

– Не трогайте! Не смейте, мерзавцы! – женщина сопротивлялась до тех пор, пока ее намертво не прикрутили простынями к кровати.

Вандерберг сорвал с женщины маску, склонился, вглядываясь в ее искаженное ненавистью лицо:

– Глория! Джон Глэй вновь решился проделать это... Я убью его!

– Попробуем дать ей таблетку профессора Ленча, – сказал Юргин, протягивая пилоту пакетик.

– А как это сделать? Впрочем, давайте... И выйдите, черт возьми! Я не хочу, чтобы вы видели, что с ней произойдет. Она не безразлична мне.

Едва Юргин успел вернуться в свою палату и, не раздеваясь, улегся в кровать, как и без того слабый свет плафона начал тускнеть. Красная точка лампочки мигнула и исчезла. Обостренным слухом он уловил мягкий щелчок замка. Дверь распахнулась и тут же захлопнулась. Послышалось легкое торопливое дыхание. В кромешной тьме нельзя было увидеть приближавшегося человека, только слышалось все учащающееся дыхание.

Юргин отодвинулся к стене. Шорох одежды выдал его. Он понял это в тот момент, когда, после секундной тишины, вновь услышал и ощутил горячее нервное дыхание. Он ощутил его на своем лице! Сжался в комок, сунул руку в потайной карман, где у него лежали таблетки. Свободной рукой попытался оттолкнуть нападавшего, но, почувствовав под ладонью маленькую упругую грудь, с ужасом, стыдом и отвращением отдернул руку. Чем яростней сопротивлялся Юргин, тем настойчивее становилась женщина.

Он изловчился и свободной рукой, вторая все еще находилась в кармане, с силой отбросил женщину.

Она упала на пол. Наступила тягостная, томительная тишина.

Юргин спрыгнул с кровати, нажал на кнопку подсвета наручных часов и склонился над женщиной. Бледный лучик света выхватил из черноты голову незнакомки.

– Все та же маска, – прошептал он. – Боже мой! Неужели я убил ее?

Нащупав на маске кнопки, растегнул их. Опустился на колени, припал щекой к губам; почувствовав легкий прерывистый вздох, вложил в приоткрытый рот одну из таблеток, потом поднял женщину и осторожно опустил на кровать.

Прошло несколько минут. Все происходящее казалось Юргину чем-то нереальным, ужасным. И только услышав тонкий протяжный стон, он отступил на шаг и прижался спиной к стене.

– Что со мной? – раздался нежный, слабый голос. – Где я? Где же я?!

– Успокойтесь, – вынужден был отозваться Юргин. – С вами не произошло ничего дурного.

– Кто вы? – с ужасом и отвращением спросила женщина.

– Как вы себя чувствуете?

– Кто вы? – уже требовательно произнесла незнакомка. Что со мной? У меня болит все тело...

"Таблетка подействовала", – с облегчением понял Юргин и уже спокойно сказал:

– Извините, но вы потеряли сознание. Вы потеряли сознание, как только вошли сюда. Я вынужден был перенести вас на кровать... Скажите, вы ничего не помните?

– Что я должна помнить?

– Кто привел вас сюда?

– Оставшийся в тоннеле охранник... Мерзавцы! Они сделали мне укол! О, негодяи! Весь мир состоит из негодяев. Вы воспользовались моей слабостью!

– Скорее вы хотели воспользоваться моей растерянностью, холодно возразил Юргин.

– Я?.. Хотела?.. О, ужас! Простите меня. Судя по вашему голосу, вы потрясены... Непонятно... Какая нестерпимая горечь во рту!

– Как вас зовут?

– Флора, – подумав, ответила женщина.

По тому, как прервался ее голос, Юргин понял, что она плачет.

– Успокойтесь, – он осторожно присел на краешек кровати. – Поверьте, с вами не произошло ничего дурного.

– Это все равно произойдет, или вы станете убийцей.

– Убийцей? Не понимаю, зачем Джону Глэю дети? Он производит над ними опыты?

– Весь мир отравлен. Мы единственные, кто еще может родить здоровых детей. Мы – единственные!.. Когда они подрастут, Джон Глэй заставит работать их на заводе.

– Вас обманули. На земле еще очень много вполне здоровых людей.

– Если у меня не будет ребенка, Джон Глэй отправит работать на завод.

– Это так страшно?

– Оттуда не возвращаются. Джон Глэй не может давать чистый воздух всем... И вы тоже будете работать на заводе. Тот, кто узнал тайну, перестает быть человеком. Только Джон Глэй может позволить вам дышать чистым воздухом, но для этого надо выполнять все, что он потребует.

Постепенно все сказанное Флорой теряло незримую оболочку тайны. Юргин понял – здесь, в Райском оазисе, работает завод-убийца. Токсичные вещества, выбрасываемые в атмосферу, губят все живое. Предположение экологов, по настоянию которых он и оказался в логове Джона Глэя, подтвердились. Но так ли все трагично, как об этом говорит Флора?

– По тоннелю можно пройти к заводу? – осторожно спросил Юргин.

– Да, – машинально ответила Флора.

– Я вынужден оставить вас на некоторое время.

– Но вы не сможете выйти отсюда. Сработает сигнализация. Вас убьют! Не смейте бросать меня, я боюсь темноты!

– Что же делать? Мне необходимо встретиться с товарищем. Ждите меня. Если удастся поговорить с товарищем, вернусь, и мы обсудим дальнейшие действия.

Воспользовавшись ножом-отмычкой, Юргин с предельной осторожностью вышел в тоннель.

...Вандерберг ждал его. Едва Юргин оказался в его палате, как он шагнул ему навстречу и заключил в объятья.

– Я знал, вы настоящий человек! – волнуясь, заявил он. Вы человек действия. Вам ничего не надо, кроме достижения цели.

– Довольно сумбурно, – Юргин с трудом освободился из объятий Вандерберга, посмотрел на спокойно сидящую на кровати женщину и с удивлением заметил:

– Странно, в вашей палате вновь зажгли свет. Почему?

– Джон Глэй знал, что мы близки с Глорией, и наша встреча может принести для него только желаемый результат.

– Но маска?

– Маски надели на женщин, чтобы они не узнали друг друга.

– Но единственной женщиной, которая могла находиться в тоннеле, была моя и ваша дочь, Вандерберг, – Глория горько улыбнулась. – В действиях Джона Глэя и его помощников почти полностью отсутствует логика. Но Джон Глэй и его сын... единственные, кто менее всего поражен красным дымом. Очень давно, когда Глэй был моим мужем и я работала на строящемся заводе, он объяснил, что завод будет выпускать начинку для бомб... Уже спустя два года после пуска завода, Джон Глэй перестал быть мужчиной. Он возненавидел весь мир, мир, неукоснительно скатывающийся в пропасть.

– В пропасть?

– А разве это не так? – с содроганьем воскликнула Глория. – Я читала вырезки из газет, которые приносил мне Джон Глэй. Экономическое соперничество стран, неудержимая гонка потребления приведут к полной деморализации человечества. Вырублены леса, загрязнены океаны, разрушается озоновая оболочка. Человечество морально обанкротилось. Оно убило природу и теперь погибает само.

– Но это не совсем так, – возразил Юргин. – Вот мы – здоровые люди...

– А вы уверены, что здоровы? Над землей не осталось ни единой частицы чистого воздуха. Дети рождаются уродами. Пройдет десять – двадцать лет, и на земле не останется ничего живого.

– Глория, вы ошибаетесь. Вас обманули. Джон Глэй специально подтасовывал факты. Вы читаете книги?

– Книги? Я забыла, как они выглядят.

– Чудовище! – простонал Вандерберг. – Я убью его... Глория, надо выбираться отсюда... Вы улетите со мной и еще сможете увидеть леса, океаны...

– Неужели Джон Глэй обманул всех, кто с ним работал? Но его завод? Склады почти полностью наполнены отравляющими веществами... Он обманул нас, Вандерберг?

– Да, Глория, да! Ты не знаешь. Сменилось правительство. Теперь завод не принадлежит частным предпринимателям. Люди должны узнать, что производила фирма Джона Глэя.

– Но вы не выйдете отсюда. Тот, кто узнает тайну Джона Глэя, навсегда останется на его заводе. Дня два вы проработаете в цехах без масок. Этого достаточно для того, чтобы вы стали счастливыми.

– Счастливыми?

– Джон Глэй уверяет, что только тот становится полностью счастливым, у кого остаются всего два желания – принять пищу и подышать чистым воздухом.

– Глория, нам надо попасть на завод. Мы должны увидеть все своими глазами.

– Маски и баллоны с чистым воздухом находятся в бункере на выходе из тоннеля. Бункер охраняется одним человеком.

Вандерберг и Юргин переглянулись.

– Если вы не успеете вернуться до утра, нас уничтожат. Глория поджала под себя босые ноги и теперь казалась маленькой и беспомощной. – В бункере вы наденете халаты и маски. Пароль – "Мир и счастье тебе".

Как только они вышли из палаты, Вандерберг остановил Юргина, положив ему руку на плечо:

– Таблетки подействовали на мою дочь?

– С вашей дочерью все в порядке, – Юргин глядел туда, где горела одна-единственная лампочка. – Послушайте, Вандерберг, вам не кажется, что вся сигнализация, аппаратура подслушивания, замки – слишком примитивны? Джон Глэй и его сообщники уже не способны создать более совершенные системы. Или отсюда просто нет выхода?

– Отсюда прямой выход в ад, – невесело пошутил Вандерберг. – Интересно, где сейчас мои парни? У них нет таблеток Ленча.

– У них есть главное – способность мыслить. Думаю, Джон Глэй приказал сделать уколы только женщинам. Кто он сам? Маньяк, убежденный фанатик, решивший "осчастливить" всех живущих на земле?

– Я убью его! – с яростью произнес Вандерберг. – Такие не должны жить!

– Тише! – предупредил Юргин, подталкивая пилота к изгибу тоннеля. – Ложитесь. Счастье наше, что рядом с палатами нет освещения. Пропустим охранника мимо себя.

– Надо свернуть ему шею, – горячо прошептал Вандерберг. Это так просто.

"Бедняга! – с ужасом подумал Юргин. – Кажется, он сходит с ума".

Ему с огромным трудом удалось уложить Вандерберга на холодные плиты тоннеля. Закрыв ладонью его рот, наблюдал за приближающимся охранником, который, в своем белом балахоне, надвигался на них, как привидение.

Охранник постоял возле палаты Вандерберга, а затем медленно двинулся туда, где был расположен лифт. В темноте послышалось бреньчанье ключей. Затем с лязгом открылись и захлопнулись двери. Протяжно заныла лебедка лифта.

– Скорее бы все кончилось... Это ужасно!.. Вуд сделал уколы своей матери и сестре...

– Вандерберг, вам необходимо вернуться в палату, – неожиданно сказал Юргин. – Отдайте мне фотоаппарат.

– Нет, – подумав, ответил Вандерберг. – Вы не умеете обращаться с ним. Пойдем вместе. Что? Вы думаете, я схожу с ума? Нет, я возбужден и только. Не удивляйтесь, здесь все противоестественно. Здесь создан мини-макет того, что через несколько десятилетий произойдет с землей и со всеми живущими на земле.

– Если мы не остановимся, – возразил Юргин.

– Возможно ли остановить развитие экономики этого стремительно развивающегося молоха? В угоду ей ставятся на карту природа, сущность всего живого. Парадокс, но стремясь обогнать друг друга в развитии, целые страны, действительно, движутся к пропасти. Яд струится над землей. Отравлен воздух, вода, отравлено все человечество. Мы боимся атомной войны, но в то же время создаем нечто более ужасное. Сиюминутные блага разрушают будущее!