Текст книги "Путешествия к Лобнору и на Тибет"

Автор книги: Николай Пржевальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 74 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

28–30 ноября. Каждый день делаем более 25 верст. Спешим в Зайсан, но далеко еще до него. Между тем болезнь от тряски в телеге с каждым днем усиливается: зуд и боль нестерпимые; по временам так донимают, что невольно катятся из глаз слезы. Крайне тяжело. С одной стороны, мучительная болезнь, с другой – гнетущая мысль о возврате и потере нескольких месяцев времени. Когда пройдем половину пути к Зайсану, тогда, пожалуй, станет немного легче. Теперь же для меня такие тяжелые дни, каких еще не было в моей жизни. Бескормица и безводие сильно истомляют наших верблюдов и лошадей. Придется в Зайсане добывать новых и тратить на это, быть может, 1000 рублей.

Климат ноября. Почти весь этот месяц проведен был нами возле Гучена. Характеристику ноября составляют сильные холода, каких вовсе нельзя было ожидать при столь низком положении названного города. Тем более за Тянь-шанем, в расстоянии каких-нибудь 150 верст, как, например, в Турфане, зима теплая, и снег не падал, по словам туземцев, целых 15 лет. Между тем возле Гучена морозы стояли день в день в течение всего месяца и доходили на восходе солнца до -26,2 °C. Снег также падал нередко, хотя вообще небольшой (всего 9 снежных дней) и сплошь покрывал землю от 2 до 3 дюймов; даже днем термометр в тени показывал -17 °C. Притом снег здесь падал хлопьями, а не мелкой сухой пылью, как в Монголии и в Северном Тибете. Вообще, исполинская стена Тянь-шаня задерживает и осаждает на своем северном склоне все испарения, приносимые из Сибири. По той же причине после каждой морозной и тихой ночи возле Гучена появлялся сильный иней. Погода в ноябре, вероятно, также в зависимости от задерживающего влияния Тянь-шаня, стояла большей частью облачная, что весьма редко случается в среднеазиатских пустынях. Ветры дули мало, только слабые и умеренные; часто были совершенно тихие дни. Колебания барометра были, как и на Лоб-норе весною, очень велики. В тихую, ясную погоду в полдень становилось тепло, но и в это время термометр на солнце всегда показывал ниже нуля.

2 декабря. Ночь напролет не спал от зуда. Быть может, он усилился от перемены погоды (идет снег) и от отвратительной горько-соленой воды. Монголы не пьют этой воды, считая ее вредной. Тем не менее, принуждены были остаться дневать, чтобы покормить верблюдов и лошадей и самим отдохнуть немного. От дурной воды начинает у меня болеть живот. Это еще прибавка к моим страданиям.

Город Тучен. Расположенный возле северной подошвы Тянь-шаня недалеко (… верстах) от знаменитой группы Богдо-ола, Гучен, сам по себе, невелик и начал обстраиваться лишь в самое последнее время. Сколько в нем теперь жителей, не знаю, но китайских войск, как говорят, три тысячи. Лавок мелочных и более крупных сотни две. Товары мануфактурные привозятся из Пекина; продукты же (хлеб, овощи) в небольшом количестве засеваются в окрестностях самого города. Большей же частью хлеб привозят из Кульджи, на продовольствие китайских войск по подряду Каменского. Скот пригоняют тургоуты с речки Кобука, татары и киргизы – из Зайсанского края.[126]126
  Те и другие получают огромные барыши. Так, например, татары покупают гуртом баранов в Семипалатинской области по 1 р. 20 к. (за штуку), а продают в Гучене по 2 лана и более [приписка на полях дневника].


[Закрыть] Дороговизна на все страшная. Монеты нет никакой, кроме серебра в слитках и мелких рубленых кусочках. За каждую мелочную покупку приходится отвешивать серебро. Последнего здесь очень много. Простой поденщик носит иногда порядочный мешок таких денег. Сами купцы говорят, что у них только и дешево серебро, все же остальное очень дорого. Лан в Гучене так же мало значит, как у нас гривенник. Русским купцам торговать в Гучене не позволяют; из Кульджи с нашей стороны запрещен вывоз хлеба и скота (кроме доставки хлеба Каменским по подряду).[127]127
  Зуд и боль не дают писать [приписка на полях].


[Закрыть] Китайские войска, расположенные в Гучене, как и везде, отличаются крайней деморализацией. Сплошь и кряду грабят жителей, разбойничают по дорогам. Начальники делятся в таком случае с подчиненными. Кроме войск, собственно жители Гучена состоят из китайцев и дунган; последние уцелели [благодаря] своей покорности. Свою религию могут исполнять, но должны носить косу, как китайцы. Кроме того, приезжающие торговцы из Баркуля, Хами, Турфана и других мест.[128]128
  [Фраза, по-видимому, не закончена.]


[Закрыть] Несмотря на опасность грабежей, эти торговцы ради большой наживы пускаются в путь.

5-20 декабря. Все это время было употреблено на переход до Зайсанского поста. Шли без дневок с восхода солнца почти до заката. Все это время я должен был сидеть в телеге, которая трясла немилосердно, в особенности по кочкам. От такой тряски ежедневно болела голова; боль эту еще увеличивал постоянный дым в юрте. Грязь на всех нас была страшная, в особенности у меня, так как по несколько раз в день и в ночь приходилось мазаться дегтем с салом, чтобы хоть немного унять нестерпимый зуд. От подобной мази белье пачкалось страшно, штаны были насквозь пропитаны дегтярным салом. Холода стояли страшные, 5 суток сряду ртуть в термометре замерзала. В юрте ночью без огня мороз доходил до -26 °C. И на таком холоде в грязи приходилось проводить ночи наполовину без сна. Мерзлой мазью в темноте и морозе 5–6 раз в ночь нужно было мазаться. Брр!.. противно вспомнить о таких тяжелых временах.

Казакам было также чрезвычайно трудно, так как они на подобных морозах все время проводили на дворе и спали в палатке, предпочитая там лучше мерзнуть, нежели спать в юрте в нашем обществе.

… За несколько дней до Зайсана я, послав киргиза вперед к приставу, просил выслать мне сани и лошадей в урочище Цаган-обо (в 65 верстах от Зайсана), там, где стоит летом наш пикет. Две почтовые пары были высланы, и мы 20-го числа вечером приехали на них в Зайсан. Хороши мы были в это время своей наружностью. Борода отросла, всклокоченные волосы, не мылись мы от самого Гучена, лица потемнели от морозов и дыма в юрте; словом, мы были похожи на кого угодно, только не на европейцев; нечего говорить, с какой жадностью накинулись мы на принесенный ужин и с какой радостью на следующий день вымылись в бане. Возврат в Зайсан наделал нам немало хлопот. Придется сделать лишних 1300 верст и на 4 месяца затормозить экспедицию. Притом и расход будет немаленький, считая прожитие в Зайсане, а главное – порчу верблюдов. Половина из них протерла себе пятки и, вероятно, не будет годиться на дальнейший путь. Вообще, киргизские верблюды, несмотря на свой рост и силу, оказались плохими для путешествия потому именно, что непривычны к дороге. В Зайсане мы поместились в нанятой маленькой квартире. Будем лечиться, а затем в половине февраля опять махнем в Тибет.

21–31 декабря. Живем в Зайсанском посту. Из квартиры никуда не выходим. Лечимся. Облегчения пока еще нет.

Климат декабря. [Этот месяц] проведен нами в Джунгарии по дороге из Гучена в Зайсанский пост; последнюю треть пробыли в этом посту. Трудно было ожидать на этой широте таких сильных холодов, какие стояли весь этот месяц.[129]129
  Такие сильные морозы стояли в это время в посту Зайсанском и в Кульдже. Ни там, ни здесь старожилы не помнят подобных холодов. Притом как велика была площадь охлаждения: от Гучена до Кульджи, а может быть, и более [приписка на полях дневника].


[Закрыть] На восходе солнца 11 суток мороз переходил за -30 °C и пять суток сряду, с 5 по 10 декабря, при наблюдениях утром и вечером, ртуть в термометре замерзала, следовательно, мороз стоял выше [ниже] -40 °C. К сожалению, я не имел спиртового термометра для точного определения страшного холода. Даже в полдень, в один из подобных дней, термометр показывал -33 °C. Снег шел 9 раз, но всегда небольшой; только один порядочный буран случился 3-го числа. Вообще снег в Джунгарской пустыне лежал от 2 до 4 дюймов, с приближением к Сауру и возле Зайсана снег достигал полфута глубины. Погода стояла тихая (сильный ветер только два раза), и половина дней месяца были ясны.

1 января 1878 г. В горе великом встречен был новый год! Возврат, с одной стороны, болезнь – с другой, разные мелкие неприятности от своих спутников – все это сгустилось вместе и тяжелым бременем лежит на душе.

Дай Бог, чтобы наступающий год был для меня более счастлив, чтобы прихотливая фортуна снова начала мне покровительствовать и дала возможность закончить успешно предпринятую экспедицию. Немало трудов и здоровья принесено уже мною в жертву заветной цели; пусть же такая цель будет вполне достигнута не ради пустой славы, но для пользы науки…

Сюда, счастье, сюда, сюда!..

2-10 января. По-прежнему в Зайсане. Скука страшная. Целый день сижу дома, примачиваю и мажу больное место. Пользы пока еще нет; зуд по-прежнему невыносимый. Ночи проводятся наполовину без сна. Эта невольная бессонница, постоянное нервное напряжение, страшная скука, малая надежда на близкое выздоровление – все это вместе убийственно действует на меня. Ко всему еще присоединяются постоянные неприятности от казаков, которые пьянствуют и ведут себя невыносимо скверно. Да, таких трудных дней, как теперь, и вообще в нынешнюю зиму, еще не было во всей моей жизни.

11–20 января. По-прежнему в Зайсане – лечимся. Облегчения все еще очень мало не только у меня, но даже и у Эклона, у которого зуд сравнительно небольшой. Таким же зудом заболели в течение этих десяти дней Чебаев и Урусов. Что за причина этому? Доктора говорят потому, что заболевшие люди постоянно при нас и смотрят, как я вожусь с своей чесоткой.

Странно, что до сих пор я еще не получил ни одного письма, ни даже телеграммы. Даже выписанное три недели назад из Семипалатинска зеленое мыло (для мытья) еще не пришло. Зайсанская же аптека (казенная при лазарете) крайне плоха; здесь нет некоторых даже обыкновенных лекарств.[130]130
  Безобразие в Александровской лазаретной аптеке страшное. Лекарства составляют полуграмотные фельдшера и часто неправильно. Так не один раз делалось и для меня. Притом же, за неимением пузырьков, лекарства отпускают в бутылках от наливки – все больше смородинной [приписка на полях дневника].


[Закрыть]

Сравнение Тянь-шаня с Нань-шанем (горами Гань-су)

Положение и геологическое строение. Общее направление обоих хребтов – по широте. Тянь-шань гораздо обширнее и более изолирован: с севера и юга окружен пустынями почти с одинаковой абсолютной высотой; тянется узкой полосой. Нань-шань только с севера упирается в пустыню; с юга же примыкает к высокому нагорью Северного Тибета (бассейна озера Куку-нор и верховьев Хуан-хэ). Геологическое строение??

Общий характер обоих хребтов. 1) Оба хребта вполне альпийские, но Тянь-шань выше и обильнее вечными снегами. 2) Громадные высокие плато (вместо бывших озер) составляют характеристику Тянь-шаня; в Нань-шане таких плато нет вовсе. 3) Тянь-шань – хребет степной (леса только в ущельях и по верхним долинам рек и то на северном склоне гор). В Нань-шане леса несравненно обильнее; растут не только в ущельях, но и на скалах гор, хотя опять-таки почти исключительно на северных склонах. 4) Атмосферными осадками Нань-шань, сколько кажется, богаче; в Тянь-шане ими обилен только северный склон. 5) Южный склон Тянь-шаня совершенно бесплодный; в Нань-шане южный скат (к Куку-нору и Цайдаму?) луговой. 6) Снеговая линия в Тянь-шане ниже.

Восточный Тянь-Шань

Различие флоры. 1) Рододендронов в Тянь-шане нет; в Нань-шане 4 вида. 2) В Нань-шане нет яблони и абрикосов, в Тянь-шане много. 3) Леса Нань-шаня характеризуются обилием ягодных кустарников: барбарис, крыжовник, малина, смородина, Lonicera [жимолость]; в Тянь-шане их гораздо меньше. 4) В Нань-шане обильны березовые леса, которых в Тянь-шане мало (перечислить, какие породы деревьев и кустарников преобладают в лесах тех и других гор). 5) В Тянь-шане, в глубоких долинах, лежащих в поясе дождей, заросли травы громадные; в Нань-шане таких зарослей нигде нет, травы везде невысоки, хотя и густы. 6) Различие альпийской флоры: в Тянь-шане эта флора только по горным склонам; обширные же плато, лежащие выше 7000–8000 футов, имеют степную (бедную по количеству видов) растительность. Caragana jubata [карагана – верблюжий хвост] в альпийском поясе обоих хребтов; из других кустарников Тянь-шаня в альпийской области только низкий Salix [ива]; в Нань-шане в альпийской области, кроме рододендронов, много и других кустарников (перечислить их).

Самый верхний пояс тех и других гор занимают россыпи, которые в Нань-шане обильнее.

4. Различие фауны. 1) Звери и птицы. Число их по отрядам в том и другом хребте. 2) Пресмыкающиеся: в Нань-шане мало; в глубоких и низких долинах Тянь-шаня много. 3) Рыбы много в Тянь-шане, очень мало в Нань-шане.[131]131
  На Юлдусе [вписано карандашом].


[Закрыть] 4) Насекомые: много в Тянь-шане, мало в Нань-шане. Пресмыкающихся и насекомых, вероятно, потому мало, что наиболее глубокие его долины (нами обследованные) лежат не ниже 7000 футов. Рыбы же Нань-шаня почти вовсе не исследованы.

21–31 января. По-прежнему в Зайсане. Болезнь начинает в последние дни немного утихать. Донял меня проклятый зуд до того, что я потерял совсем надежду на выздоровление и решил было ехать в Омск в госпиталь. Но теперь болезнь поворотила к лучшему, так что поездка в Омск отложена. Вместо того решено, [что] если через месяц совершенно не поправлюсь, то в начале марта пойду на озеро Зайсан, где поселюсь при устье Черного Иртыша для наблюдения пролета птиц. Здесь, на Зайсане, можно будет исподволь укрепить и испытать свое здоровье. Если же мое выздоровление пойдет быстро, то на Зайсан не пойдем, а прямо двинемся в путь около 10 марта. Это было бы гораздо лучше; но ни в каком случае нельзя пускаться в путь, не излечившись совершенно; иначе болезнь может опять повториться. На днях я прогнал из экспедиции Чебаева. Этот человек, во всем мне обязанный, оказался сильным негодяем. Делал все нехотя, пьянствовал и, видимо, не желал оставаться в экспедиции. Я отправил его в Забайкальский дивизион, находящийся в пределах Семипалатинской области; там, в наказание, Чебаев пробудет до окончания экспедиции. Да, в нынешнее путешествие мне сильно не везет относительно спутников.

Климат января. Ровной, довольно, впрочем, холодной зимой характеризовался этот месяц, весь проведенный нами в посту Зайсанском. На восходе солнца термометр иногда падал до -31,8 °C, в полдень не поднимался выше -7 °C. Погода стояла почти постоянно тихая, облачных и ясных дней считалось поровну. Снег шел шесть раз, но обыкновенно небольшой, хотя падал хлопьями. На степи вблизи поста снег лежал в конце описываемого месяца по одному футу. Признаков весны даже в конце января не замечалось; оттепели не было ни одной.

1-10 февраля. Болезнь моя за это время значительно уменьшилась: зуд хотя и не прекратился вовсе, но сами припадки этого зуда стали гораздо реже и слабее. Теперь, по крайней мере, я могу спать довольно спокойно и днем только изредка чесаться.

Постоянное нервное напряжение от бывшего зуда, сидение в душной комнате, скука, сомнение в возможности скорого выздоровления – все это сильно отразилось на моей нервной системе вообще. Хотя физически я здоров, но по временам чувствую головную боль, усталость и крайне дурное расположение духа.

Думаю, что все это пройдет, как только мы двинемся в путь. Куда только придется итти? На Зайсан или прямо к Гучену Последнее, конечно, гораздо лучше, но для этого нужно полное выздоровление. Во всяком случае, в начале марта мы уйдем из Зайсана. Больше не хватит сил сидеть здесь, тем более весною…

Климат февраля. Зима настоящая здесь этот месяц. Снег нисколько не таял: везде лежит по степи по полтора фута и более, рыхлый и сухой. Морозы стояли хотя небольшие (минимум на восходе солнца -19 °C), но постоянные. В полдень в течение всего месяца только два раза было выше нуля в тени. Во второй половине февраля частые, почти постоянные туманы.[132]132
  Туманы всегда сопровождались инеем; явление это, вероятно, зависит от близости высокого Саура [приписка на полях].


[Закрыть] Кроме того, часты облачные дни (всего 19, считая туман и пасмурность), затишья часты; ветры только слабые. Снежных дней всего 6. Весна нынешняя, как говорят старожилы Зайсана, поздняя. В иной год снег сгоняет к концу февраля. Пролетных птиц в феврале еще не было.

1–3 марта. Весна наступает. Улицы почернели, по ним стоит вода. Впрочем, в поле снег еще нисколько не тронулся, сплошь лежит на полтора фута и более. Однако такой глубокий снег только в окрестностях Зайсанского поста. Мои казаки, посланные для выбора верблюдов, говорили, что на Чиликтинской долине, лежащей на большей абсолютной высоте, за горами Моарак, в 50 верстах от Зайсана, снегу нет вовсе.

С верблюдами возня ужасная. Хороших нет, их не дают и прячут киргизы, боясь, чтобы не взяли даром, как то уже случилось при поставке хлеба в Гучен по подряду Сосновского. Придется, пожалуй, итти до Гучена на нанятых верблюдах, а своих простых отправить в Гучен прямой дорогой.

9 марта. Ради первого дня весны ездили на охоту. Убили 10 уток, 5 куропаток и зайца.[133]133
  Эклон убил 6 уток и зайца [приписка на полях].


[Закрыть] Холодно, снег в поле еще не тает. Сухой этот снег, как песок; трудно его пробрать солнцем, которое притом светит не часто.

С сегодняшнего дня начался валовой пролет Anas boschas [кряквы]; кроме того, показались в достаточном числе Melanocorypha tatarica [черные жаворонки]; других птиц еще немного, вновь прилетели Sturnus vulgaris [скворцы]. До сих пор я еще не получал хронометров и фотограф [ического] аппарата, высланных из Петербурга. На днях пришлось прогнать еще одного из своих спутников – унтер-оф [ицера] Павлова. Взамен его и Чебаева возьму двух новых казаков из Забайкальского отряда, находящегося в Семипалатинской области в урочище Катон-карагай.[134]134
  Эклон видел первых мошек на солнечном припеке. Снег в степи еще везде на полтора фута, проталин нет. В горах на солнцепеках снегу почти нет [приписка на полях].


[Закрыть]

10 марта. Сегодня после полудня пошел ненадолго первый дождь, при южном ветре 7 °C тепла. Впрочем, лишь только ветер поворачивал с севера, как становилось холодно, термометр опускался ниже точки замерзания. Сегодня я променял у киргизов своих 15 верблюдов и купил двух новых; за первых дал в придачу по 30 руб., за последних заплатил по 60 руб., кроме того, мне еще приведут 6 верблюдов по 60 руб., да 6 мы оставили из своих старых. Таким образом, наш караван будет состоять теперь из 29 верблюдов, в том числе 4 или 5 запасных. За промен и покупку новых верблюдов заплачено в Зайсане 930 руб. В Кульдже заплачено в августе прошлого года 1200 серебряных рублей; да в той же Кульдже у Текеса летом 1876 г. куплено 24 верблюда за 1440 рублей. Таким образом, до сих пор на верблюдов истрачено 3570 руб.; сверх того, Якуб-бек подарил нам 17 верблюдов. Лошадей куплено до сих пор пять (четыре в Кульдже, одна в Зайсане), да от Якуба получено три.

11 марта. Ночью дождь, утром и до полудня снег. Весна наступает настоящая. Все невыносимее становится сидеть в поганом Зайсане. А нужно пробыть здесь еще неделю – пока придут 6 остальных верблюдов. Тем временем, быть может, пришлют два хронометра и фотограф[ический] аппарат, высланные мне из Петербурга с Полторацким. Новые же казаки, вероятно, догонят меня уже по дороге в Гучен.

15 марта. С каждым днем теплеет, но все-таки по степи, в окрестностях Зайсанского поста, нет ни проталин, ни разливов; снег лежит сплошной почти на один фут. Между тем птицы прибывают; сегодня прилетели: Motacilla personata [белая трясогузка], Anthus sp. [конек], Totanus calidris [травник], Corvus frugilegus [грач]. Последних видел три экземпляра, высоко летевших к северу.

Сегодня мы ездили на охоту; убили мало: две кряквы, три куропатки и зайца. Шилохвостей летело много – стадами, не выше как на сотню шагов от земли. Неслись они по степи к озеру Зайсану и Иртышу. Гуси, которых, впрочем, еще очень мало, летят туда же. Сегодняшний лет шилохвостей, который я наблюдал, сидя на сухом обрыве берега ручья, напомнил мне прошлогоднюю весну на Лоб-норе. Кто знает, быть может, стада, пролетевшие мимо меня в полдень, ранним утром поднялись с Тарима! Кроме того, широкая равнина степи и то там, то здесь несущиеся над ней стада уток перенесли мое воображение на Сунгачинские разливы, где некогда я провел две счастливые весны.

Сегодня на солнечном пригреве видно было довольно много насекомых; в речке видел рыбок. Все просится к жизни; весеннее тепло будит миллиарды существ! Сидеть в Зайсане становится уже не под силу. Скоро, впрочем, уйдем отсюда.

16–18 марта. Теплеет с каждым днем. Снег уничтожается быстро. Степь уже начинает чернеть, снег вдруг стаял в последние два дня. На горах южные склоны уже совершенно свободны от снега. Впрочем, такое многоснежие только в окрестностях Зайсана. По южную сторону Саура и в Джунгарской пустыне снегу уже давно нет. Появляются уже и настоящие летние птицы; вчера прилетела Ruticilla sp. [горихвостка].

Завтра, наконец, мы уходим из Зайсана. Радость неописанная. Избавляемся мы, наконец, от тюрьмы, в которой сидели целых три месяца. Такого трудного времени еще не было в моей жизни: болезнь, казаки, местный люд – все собралось вместе. Немного можно сказать хорошего про любую из наших азиатских окраин, а Зайсан притом еще одно из самых худших мест, мною виденных в Азии.

Совсем собрались и уложились, как вдруг в 4 часа пополудни неожиданный сюрприз: получена эстафета из Семипалатинска. В ней меня извещают, что китайцы требуют от Колпаковского выдачи бежавших к нам дунган, иначе грозят вторжением своих войск; вместе с тем Кауфман и Полторацкий предлагают мне подождать с выступлением в путь до получения ответа на этот счет из Петербурга. Вот несчастье! Весьма возможно, что мы теперь и совсем не пойдем в Тибет. Между тем все снаряжено и закуплено, денег истрачено многое множество. Не желая оставаться в Зайсане, я решил все-таки выступить завтра, но дойти только до деревни Кендерлык и там ожидать, что будет далее. Теперь я буду так же тревожно ждать, как некогда в саду алашанского князя перед выступлением в Гань-су.[135]135
  Но так ли счастливо, как тогда? [Приписано карандашом.]


[Закрыть]

19 марта. Вышли в 8 часов утра. Я ехал в двухколесной арбе и немного верхом, часто шел и пешком. Снегу в степи осталось мало.

Сегодня в первый раз дует сильный северо-западный ветер. Прошли двадцать пять верст до Кендерлыка и еще версты полторы вверх по реке от деревни. Здесь и остановились.

22 марта. Вчера вечером получил я фотографию [аппарат] и два хронометра, присланные из Петербурга. И тут опять несчастье! Полковник Ребендер, который вез эти вещи, провалился вместе с санями и лошадьми сквозь лед на Иртыше. Фотография вся испортилась – 8 дней везлась мокрою до меня. Хронометры остались целы благодаря тому, что были обшиты войлоком. Завтра перейдем верст 15 вниз по р. Кендерлык. Там есть болота, и, говорят, на них много водяной птицы. Будем охотиться в ожидании прибытия новых казаков и ответа из Петербурга.

25 марта. Вчера перед вечером поднялась буря с запада; ночью шел снег, и было очень холодно. Ходить никуда нельзя было.

Плохо мое здоровье. Зуд усиливается против того, каковым был последнее время в Зайсане. Да и вообще я чувствую себя нездоровым: сегодня ночью язык у меня сильно сох. Тяжело, очень тяжело! Мало надежды на удачу предстоящего путешествия. Для него нужно прежде всего быть здоровым.

Ответа из Питера насчет китайцев еще нет. Быть может, совсем не велят нам итти. Томительная неизвестность – самое худшее положение.

Сегодня замечены вновь прилетевшие: Larus ridibundus [обыкновенная чайка], быть может, прилетели и раньше 15 марта, Milvus ater [черный коршун].

Вечером огромная стая пролетных галок остановилось ночевать в тальнике возле нашей палатки.

Глубоко тяжелую весть получил я сегодня телеграммою от брата из Москвы: 18 июня прошлого года моя мамаша скончалась. Полугодом раньше ее умер мой дядя. Невознаградимы для меня эти потери, понесенные в такой короткий срок. Если бы я не возвращался из Гучена в Зайсан, то о смерти матери не знал бы до окончания путешествия. Быть может, это было бы к лучшему. Теперь же к ряду всех невзгод прибавилось еще горе великое. Я любил свою мать всей душой. С ее именем для меня соединены отрадные воспоминания детства и отрочества, беззаботно проведенные в деревне. И сколько раз я возвращался в свое родимое гнездо из долгих отлучек, иногда на край света. И всегда меня встречали ласка и привет. Забывались перенесенные невзгоды, на душе становилось спокойно и радостно. Я словно опять становился ребенком. Эти минуты для меня всегда были лучшей наградой за понесенные труды…

Буря жизни, жажда деятельности и заветное стремление к исследованию неведомых стран Внутренней Азии снова отрывали меня от родного крова. Бросалось многое, даже очень многое, но самой тяжелой минутой всегда было для меня расставание с матерью. Ее слезы и последний поцелуй еще долго жгли мое сердце. Не один раз среди дикой пустыни или дремучих лесов моему воображению рисовался дорогой образ и заставлял уноситься мыслью к родному очагу…

Женщина от природы умная и с сильным характером, моя мать вывела всех нас на прочный путь жизни. Ее советы не покидали меня даже в зрелом возрасте. Правда, воспитание наше было много спартанским, но оно закаляло силы и сделало характер самостоятельным. Да будет мир праху твоему, моя дорогая мамаша!

Если мне суждено довести до конца предпринятое путешествие, то его описание будет посвящено твоей памяти, как некогда при жизни я порадовал тебя посвящением моего первого путешествия в Уссурийском крае.

26–27 марта. Стоим в урочище Чиркаин. Место плохое для пролетных птиц: речки небольшие, болота поросли сплошь густым тростником, и на открытых болотах везде лед. Погода большей частью дурная – холодная, ветреная и облачная. Вновь прилетел Grus cinerea [серый журавль]. Пролет Anthus aquaticus и Larus ridibundus [горный конек и обыкновенная чайка] усиливается. Эти два дня зуда у меня почти совсем не было; только на охоте не могу так много ходить, как прежде.

Сегодня приехал ко мне из Зайсана доктор Рашевский, обнадежил, что зуд не усилится в прежней степени; усталость же мало-помалу начнет проходить. Прибыл еще новый казак, Телешов, взамен Павлова. Завтра пойдем опять в Кендерлык, оттуда на озеро Улюнгур.

29 марта. Стоим возле деревни Кендерлык. Погода отвратительная, холод и буря.

Перед вечером получил от графа Гейдена телеграмму, в которой объяснено, что военный министр находит неудобным, при настоящих обстоятельствах, мое движение в глубь Китая. Теперь более уже невозможно колебаться. Как ни тяжело мне, но нужно покориться необходимости и отложить экспедицию в Тибет до более благоприятных обстоятельств. Тем более что мое здоровье плохо – общая слабость и хрипота горла, вероятно, вследствие употребления йодистого калия.

Пожалуй, что сам отказ итти теперь в экспедицию, даже болезнь и возвращение из Гучена случились к моему счастью. Больной теперь, я почти наверное не мог бы сходить в Тибет. Только сам я не хотел и не мог отказаться от мысли, хотя внутренне предугадывал неудачу.

Если же мы прошли бы в Цайдам, то китайцы, в случае ссоры с русскими, легко могли передушить нас. Посмотрим, насколько рассеется это дело в будущем.

С эстафетой послал в Главный штаб телеграмму с просьбой разрешить мне вернуться в Петербург для поправления здоровья.

30 марта. Остался еще на день возле Кендерлыка, чтобы поохотиться за тетеревами на току. Завтра же уйдем отсюда в Зайсан. Пробудем там с неделю, чтобы сдать на хранение, частью же распродать экспедиционные вещи, а затем поедем на почтовых в Семипалатинск и далее в Россию. Мои казаки, узнав о возвращении, сильно пригорюнились – видно, и для них заманчива вольная жизнь путешественников.

Климат марта. Против всякого ожидания, этот месяц был очень холоден. Первую его половину снег лежал еще сплошь по степи и таял понемногу равномерно; затем он вдруг исчез весь к 19 марта, а к 23-му числу вся степь была уже совершенно свободна от снега. Однако лед на озерах и болотах почти еще не трогался до конца месяца; северный склон Саура и даже его низких предгорий также весь был в снегу; только на солнцепеках чернеется земля.

В первую треть описываемого месяца, как и в феврале, часто были туманы; в последней трети вдруг начались сильные северо-западные ветры, которых прежде почти совсем не было.[136]136
  Вероятно, ветры дуют здесь всю весну – явление, общее всей для Средней Азии.


[Закрыть] Эти ветры всегда приносили холод. Вообще тепло в течение всего марта перепадало лишь изредка. Дни большей частью стояли облачные; морозы на восходе солнца доходили до -12,3 °C; во второй половине описываемого месяца снежных дней было пять. Первый дождь падал 10-го числа. Однако весенняя жизнь пробуждалась, лишь только становилось тепло; тогда на солнечном пригреве являлись насекомые, а в конце месяца ящерицы и бабочки; 28-го числа найден первый цветок; неделей раньше начала цвести ива. Пролет птиц в марте был бедный; впрочем, водяных, быть может, было немного на Иртыше и Зайсане.

Вообще ранняя весна, по крайней мере, нынешнего года, возле Зайсанского поста отличалась холодами и дурной погодой; теплых дней было очень мало. Весьма вероятно, что такое обстоятельство много зависит от влияния высокого Саура, который стоит стеною с юга.

Впрочем, такие холода, по словам старожилов, бывают не каждую весну. Чаще тепло настает раньше.

31 марта. Перешли из Кендерлыка в Зайсанский пост с тем, чтобы отсюда ехать в Петербург. Верблюды и все экспедиционные запасы останутся на хранении в Зайсане. Рассчитываю вернуться сюда к будущей весне и тогда с новыми силами и новым счастьем предпринять новую экспедицию.

Сегодня исполнилось мне 39 лет, и день ознаменовался для меня окончанием экспедиции, далеко не столь триумфальным, как мое прошлое путешествие по Монголии. Теперь дело сделано лишь наполовину. Лоб-нор исследован, но Тибет остается еще нетронутым. В четвертый раз я не могу попасть туда: первый раз вернулся с Голубой реки; второй – с Лоб-нора, третий – из Гучена; наконец, в четвертый раз экспедиция остановлена в самом ее начале.

Я не унываю! Если только мое здоровье поправится, то весною будущего года снова двинусь в путь.

Хотя остановка экспедиции совершилась не по моей вине и притом я сознаю, что это самое лучшее при настоящем состоянии моего здоровья, все-таки мне крайне тяжело и грустно ворочаться назад. Целый день вчера я был сам не свой и много раз плакал. Даже возвращение в Отрадное теперь мало радует.

Правда, жизнь путешественника несет с собой много различных невзгод, но зато она дает и много счастливых минут, которые не забываются никогда.

Абсолютная свобода и дело по душе – вот в чем именно вся заманчивость странствований. Недаром же путешественники никогда не забывают своей труженической поры, даже среди самых лучших условий цивилизованной жизни.

Прощай же, моя счастливая жизнь, но прощай ненадолго! Пройдет год, уладятся недоразумения с Китаем, поправится мое здоровье, и тогда я снова возьму страннический посох и снова направлюсь в азиатские пустыни…

Перерыв, но не конец дневника.

31 марта 1878 г.

Пост Зайсанский

Путь, пройденный экспедицией Н. М. Пржевальского в 1876–1877 гг.