Текст книги "Карьерский оборотень"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Николай Новиков
КАРЬЕРСКИЙ ОБОРОТЕНЬ

1

Легкие волны мягко накатывали на берег, наполняя теплый ароматный воздух шелестом гальки. Оранжевые языки костра лениво покачивались над грудой валежника, будто призрачные кобры, зачарованные таинственной мелодией моря. Золотая лунная дорожка наискось прочертила безбрежную гладь.

– Вот это луна, так луна! – воскликнул Вартан, раскидывая руки навстречу полной луне. – Какой отличный вечер на берегу моря с прекрасными девушками! Вовка, ты почему сидишь хмурый?

– Потому, что ты предатель. Вартан, – усмехнулся Егоров. – Взял и нарядился в клетчатую рубашку, точно такую же, как моя. А я-то надеялся, что Галя оценит мою покупку.

– Я оценила, Володя, – томно улыбнулась Галя, длинноногая блондинка в купальнике и кожаной курточке, наброшенной на плечи. – Ты замечательно выглядишь в своей новой клетчатой рубашке, прямо не отличишь от Вартана. И рост у вас почти одинаковый, и волосы у обоих черные.

– Только нос у Вартана намного больше, чем у Володи, – засмеялась Зина. – Ты, Галка, на носы смотри, тогда не перепутаешь.

– Нос – это семейная гордость, – с шутливой серьезностью заявил Вартан. – Но даже о своем замечательном носе мне не хочется сейчас говорить. Посмотрите вокруг – море, горы, лето, луна! Картошка скоро будет готова! Стихи читать хочется, честное слово. Я устаю в городе, разве там жизнь? Толпы народа, друг другу на пятки наступают, ругаются, злятся, митингуют, надоело. А здесь хорошо. Если ты хочешь, Вовка, я сниму рубашку, брошу в машину, пусть там лежит, пока в Краснодар не вернемся.

– Да ладно, носи уж, – великодушно разрешил Егоров. – Мы же не кинозвезды, которые не могут пережить, если кто-то является на званый ужин в таком же платье, как на них. Ты прав, здесь хорошо…

Он соврал. На самом деле ему здесь не нравилось. На душе было тоскливо, неясная тревога отбивала желание любоваться морем, звездами, луной и даже красивой девушкой… В последнее время она почему-то охладела к нему, с трудом согласилась поехать на выходные к морю. Егоров чувствовал, что, скорее всего, это последняя их поездка с Галей, больше ничего у них с ней не будет. Мысли об этом отравляли существование.

– А я что говорю? Очень хорошо! – воскликнул Вартан. – Настоящим человеком себя здесь чувствуешь. Я тут позавчера с одним дураком чуть не подрался на улице. Поздно было, темно. Слушай, совсем озверел народ, этот тип был дикий, злой, как собака, нет, как волк. К девушке приставал, а глаза совсем красные…

– Так уж и красные? – усомнилась Зина. – Вартанчик, ты бы хоть врал, да не завирался.

– Клянусь тебе – красные! Я ему сказал: слушай, веди себя прилично. Так он чуть не набросился на меня. Я тебя разорву, говорит. Разорвешь? Ну давай, попробуй! – Вартан поднялся, демонстрируя свою могучую фигуру. Слушай, иди своей дорогой, не порть мне настроение перед выходными, хочу к морю съездить, отдохнуть. Иди, дорогой, иди. И тут он посмотрел на меня нехорошо так. Взгляд жуткий, нечеловеческий. Глаза совсем красные, понимаешь, и убежал. В городе сейчас каких только сумасшедших нет.

– Ты у меня молодец, – сказала Зина. Она подошла к Вартану, обняла его. – Девушку защитил, красных глаз не испугался. За это я тебя и люблю, Вартанчик.

– А ты? – Егоров обратился к Гале.

– Я тоже, – сказала она, опустив глаза.

– Тоже любишь Вартана? – попытался пошутить он.

– Ах, Володя, не усложняй себе жизнь, – ответила Галя. – Все нормально, а как дальше будет – никто не знает.

– Да? А мне кажется, кто-то уже знает, – хмуро сказал Егоров.

– Эй, Вовка, Галка! – окликнул их Вартан. – Зачем сердитесь? Больше нечем заняться, да?

– Почему же? – Егоров поднялся, отряхнул джинсы. – Костер догорает, пойду за хворостом.

– Тебе помочь? – спросил Вартан.

– Ты пойдешь в следующий раз, не оставлять же девушек одних.

Егоров пересек дорогу, обогнул густые заросли терновника, стал медленно подниматься в гору. Остановился, постоял в задумчивости, затем обернулся. Внизу, у гаснущего костра, Вартан, горячо жестикулируя, что-то рассказывал Зине. Галя, обхватив колени, сидела к ним спиной, лицом к морю…

Егоров вздохнул и, горько усмехнувшись, побрел дальше.

Неожиданно раздался резкий треск сухих веток под чьими-то тяжелыми шагами и сдерживаемое рычание. Судорожно обернувшись, Егоров краем глаза успел заметить огромную черную тень, летящую по направлению к нему. Острая боль пронзила правое плечо. Егоров закричал, падая на траву. Он с ужасом увидел над собой гигантскую черную собаку с оскаленной пастью и красными, горящими ненавистью глазами. Егоров изо всех сил вжался спиной в землю, словно таким образом мог хоть на каплю отстраниться от чудовища, ибо это была не собака, а чудовище, один вид которого леденил душу. Внезапно красный взгляд потух, последнее, что запомнил Егоров – изумление в холодных черных глазах. И тут он потерял сознание.

А когда пришел в себя, увидел склонившееся над ним бледное лицо Вартана.

– Наверное, это кабан, – сказал Вартан девушкам. – Дикий. Потерпи, дорогой Вовка, ничего страшного. – Он подхватил Егорова на руки, понес к машине. – Сейчас рванем в больницу, там помогут. Потерпи, Вовка…

Главный энергетик ЖБИ-7 Геннадий Васильевич Маврин, толстый, коротконогий человек лет пятидесяти, с нескрываемым удивлением разглядывал сидящего на стуле Егорова.

– Ничего не понимаю, – сказал он. – Неужели перестройка и впрямь так изменила человека? Ну, ты посмотри на себя, Владимир Сергеевич, – молодой, симпатичный… Лет тридцать, если не ошибаюсь. С высшим образованием, и вдруг – из Краснодара по доброй воле в наше захолустье! Сколько себя помню – всегда люди, особенно хорошие специалисты, бежали от нас в город. А ты наоборот. На должность начальника электроцеха. С окладом всего в сто тысяч! Ну объясни мне, зачем тебе это?

– Я уже говорил вам, Геннадий Васильевич, здоровье не позволяет жить в городе. Шум, проблемы с транспортом, смог… А у вас тут, куда ни глянь, озера, тишина, воздух чистый, свежий. Кроме того, в Краснодаре я жил на квартире, своего жилья не имел и вряд ли мог на что-то надеяться. Ну что мне было терять в городе?

– Да как что! – всплеснул руками Маврин. – Там же… девушки красивые, танцы-шмансы всякие, театры, кино, концерты! Это ж – Краснодар, столица, понимаешь, Кубани. А у нас, в Карьере, всего-то один клуб. Для такого молодого человека, как ты, – тоска!

– Я не любитель танцев, – спокойно сказал Егоров. – Буду рыбу ловить в свободное время, книги читать.

– Надо же! – недоумевал Маврин. – Прямо как у классика: «В деревне заперся и книги стал читать»! Вот уж не думал, что сейчас такие чудаки встречаются. А может, ты приехал, чтобы меня подсидеть, а? Молодой, энергичный, с высшим образованием, почему бы не заменить старого толстого Маврина?

– Обещаю вам, что ни при каких обстоятельствах не стану претендовать на вашу должность, – сказал Егоров.

– Ха! Обещаю! – воскликнул Маврин. – А я и не боюсь. Ну, стал бы ты на двадцать тысяч больше получать, что нынче – тьфу, ничего. А мороки сколько! Одни ограничения с ума сведут. С одной стороны энергию надо беречь, экономить. А как ее, к чертям собачьим, сэкономишь, если план выполнять нужно? Голова кругом идет. Нет, Владимир Сергеевич, не боюсь я тебя, просто не понимаю, и все тут. Мне бы твои годы! Твое здоровье. Да я бы сейчас развернулся в Краснодаре – ух!

Главный энергетик с чувством хлопнул Егорова по плечу. Тот резко повернулся, коротко взглянул на Маврина. Холодный красный блеск в его глазах заставил хозяина кабинета попятиться. Маврин растерянно обернулся, непроизвольно ища источник света, отразившийся красным отблеском в глазах будущего начальника электроцеха. Ничего похожего не обнаружил, снова посмотрел на Егорова. Почудилось, что ли? Никакого красного блеска уже и в помине не было. «Наверное, давление шалит», – подумал Маврин, однако еще раз хлопнуть по плечу Егорова не смог бы и под дулом пистолета.

– Что-нибудь не так, Геннадий Васильевич? – спросил Егоров.

– Давление барахлит, – неуверенно сказал Маврин. – Возраст, понимаешь, дает о себе знать. Ну, так, значит, с завтрашнего дня выходишь на работу. Документы у тебя в порядке, пятый разряд, четвертая группа допуска – то, что надо. В твоем распоряжении четыре дежурных электрика работают круглосуточно, по скользящему графику, мы же и поселок энергией обеспечиваем – намотчица, ну и все электросборки, станки, подстанция, краны, в общем, все, к чему подходят электрические провода.

– Я понимаю, – кивнул Егоров.

– Завтра пройдем по всем участкам, я тебе покажу оборудование и на что надо особое внимание обратить, ну и с ребятами познакомлю. А на сегодня – все. Ты, кстати, где остановился?

– Да пока нигде. Надеюсь, какая-нибудь одинокая старушка согласится взять к себе квартиранта?

– Старушка, говоришь? Надо помозговать… – Маврин сосредоточенно почесал затылок. – Пожалуй, можно с бабой Лизой поговорить. Она, я думаю, будет не против. Я тебе напишу сейчас записку, и ты с ней пойдешь к бабе Лизе. Улица Фрунзе, дом пятнадцать. Старушка добрая, заботливая, до пенсии у нас работала.

Когда Егоров ушел, Геннадий Васильевич плюхнулся в кресло и вздохнул с облегчением. Не любил он странных, непонятных людей. А этот парень из Краснодара был более чем странным. Вроде вежливый, спокойный, толковый, а веет от него какой-то жутью. Лучше бы не брать такого на работу. Но после того как позвонил большой начальник из Крайэнерго и порекомендовал в начальники электроцеха молодого, способного специалиста – разве откажешь?

Егоров остановился под старым тополем с пыльной листвой на обочине асфальтовой дороги, ведущей от завода к поселку. Впрочем, асфальтовой ее можно было назвать с большой натяжкой – куски асфальта кое-где еще сохранились, но вряд ли они радовали водителей. Впереди, в полутора километрах от завода, виднелся поселок Карьер, по крыши погруженный в зеленые волны садов. Обычный кубанский поселок, тысяч пять жителей, в основном работников ЖБИ-7 и многочисленных карьеров, где добывались песок и гравий, – отсюда и название поселка. Карьеры опоясывали поселок со всех сторон. Новые, действующие, с торчащими стрелами экскаваторов, с «Камазами», ползущими вверх и вниз по склонам, железнодорожными путями. И старые, заброшенные, с темными, глубокими озерами на дне котлованов, заросшими густым камышом. Новые – поодаль от поселка, старые подступают к самой околице. Егоров одобрительно кивнул. Простор и воля – именно то, что ему было нужно. К чему он стремился, ради чего уехал из Краснодара.

Если велосипед купить, то можно на нем до работы добираться. А можно и на автобусе – главный энергетик сказал, что ходит заводской автобус. Егоров вспомнил главного энергетика и свой непроизвольно брошенный на того взгляд и нахмурился. Нельзя давать пищу для подозрений, нужно сдерживать себя, чего бы это ни стоило. Он ведь в состоянии это сделать… Или нет? Сколько размышлял об этом, так и не понял.

Сине-желтый милицейский мотоцикл резко затормозил у тополя, подняв тучу пыли. Егоров внутренне напрягся. Что ему нужно?

– В Карьер? – улыбаясь, спросил русоволосый крепкий парень в милицейской форме, с погонами младшего лейтенанта. – Ну, так садись, подброшу. Чего пыль глотать понапрасну?

Егоров хотел сказать, что если б мотоцикл не остановился, пыли было бы намного меньше, но в последний момент сдержался. Кивнул и молча забрался на заднее сиденье.

– В гости? – спросил милиционер, включая скорость. – К кому? Если не секрет, конечно.

– Нет, не в гости. – Егоров заставил себя улыбнуться. Не для милиционера, тот не видел его лица – для себя, чтобы проще было разговаривать и меньше вероятности выдать себя. – Я приехал работать на завод, а жить, наверное, буду в поселке.

Он сказал «наверное» и улыбка сползла с лица. А если ему не удастся найти жилье в Карьере? Если тамошние жители, как и главный энергетик, почувствуют в нем зверя? Нет, такого быть не может. Егоров заставил себя улыбнуться снова.

– Ну, молодец! – похвалил его милиционер. – Значит, жителей у нас прибавится. Раньше молодежь старалась в город сорваться, потом это вроде как пошло на убыль, в городе теперь жизнь суровая, не то что прежде. А теперь вот, как я понимаю, прирост населения начался. Глядишь, скоро и Москву догоним! – Он довольно захохотал.

– Почему бы и нет, – согласился Егоров.

– Ну, будем знакомы, – не поворачиваясь, крикнул милиционер. – Я тут участковый уполномоченный, младший лейтенант Иван Потапов. Меня тут все знают.

– Очень приятно, господин младший лейтенант. А я – Владимир Егоров, новый начальник электроцеха на заводе.

– «Господин»! – еще громче захохотал Потапов. – Ну, ты даешь, электрический начальник! Меня тут все Иваном зовут, так что давай привыкай к нашим простым обычаям. Володя, значит? Ну и лады. Слушай, а у кого ты жить собираешься? А вещи где?

– Это уже допрос начался? – пошутил Егоров.

Напряжение спало, легче стало на душе, свободнее, увереннее почувствовал он себя и теперь уже улыбался непринужденно.

– Да ладно тебе, какой допрос! Я к тому спрашиваю, что, может, нужно помочь, так ты скажи, не стесняйся.

– Вещи в райцентре, на вокзале, в камере хранения, а жить… Мне главный энергетик, Маврин, посоветовал обратиться к бабе Лизе, к сожалению, отчества ее не знаю, улица Фрунзе, дом пятнадцать. Даже записку ей черкнул.

– Елизавета Петровна Путяева, да только ее по отчеству никто и не зовет. Просто баба Лиза. Хорошая бабка, я думаю, не откажет тебе. У нее в кухне две комнаты, в одной готовить будет, а другую тебе предоставит, для одного – в самый раз. А сама в хате живет. Нормально. Не женат?

– Не успел.

– Сам-то откуда будешь?

– Из Краснодара. В том смысле, что сюда из Краснодара приехал. А вообще-то я из Белгородской области, в Краснодар попал после института.

– Ну, дела! – воскликнул Потапов. – Раньше наши в Краснодар рвались, а теперь из Краснодара люди с высшим образованием сюда приезжают! Слушай, а мне это нравится.

– У вас тут хорошо, озер много…

– Полным-полно. А рыбы сколько! В пятом котловане, у нас озера так и называют котлованами, караси и сазаны, в третьем, шестом, втором – окуни, красноперки, плотва. А в одиннадцатом линьки. Вытащишь из воды, а он на солнце золотом переливается – красота! Готовь удочки, я тебе места покажу.

– Спасибо. Ну а как обстоят дела с твоими непосредственными обязанностями? – Егоров сделал паузу – не обидится ли представитель местной власти на простецкое обращение. Не обиделся. – Много случается правонарушений? Ну и вообще как обстановка?

– Да случаются, конечно. И пацаны дерутся на танцах. И хулиганят, и всякое такое… Как же без этого? Но всяких там мафиози, или, как их теперь называют, преступных группировок нет. Я их в корне пресекаю. А все остальное – как везде. Но ты не бойся, если кто привяжется – мне скажи. Я ему шею намылю, больше не полезет. И все дела! – засмеялся Потапов.

Выезжая на поселковую улицу, Потапов сбавил скорость, ехал неторопливо, хозяйски посматривая по сторонам. Чувствовалось – едет власть. Мотоцикл свернул влево, потом вправо, снова влево и покатил по сонной, узкой улочке, заросшей кустами сирени и жасмина да фруктовыми деревьями. Задняя часть огородов выходила на старый, заброшенный карьер. Именно то, что нужно! – подумал с удовлетворением Егоров.

– Приехали. – Потапов остановился перед низким штакетным забором, за которым виднелась небольшая саманная хатенка под камышовой крышей, а в другом конце двора – кирпичная кухня, построенная явно позже хаты, под черепичной крышей. – Вот здесь живет баба Лиза. Сейчас выясним, нужны ли ей квартиранты. Баба Лиза! – закричал он, одновременно нажимая на кнопку клаксона.

Егоров слез с мотоцикла, подошел к ветхой калитке. Из глубины двора на шум выбежал огромный рыжий пес неопределенной породы. Гулко залаял, словно предупреждая, чтобы никто на вздумал войти во двор без разрешения. Егоров сердито посмотрел на собаку. Пес в нерешительности остановился, поджал хвост, заскулил и попятился назад.

– Это он с виду такой страшный, а на самом деле – трусливый барбос, сказал Потапов. – Ты его, Володя, не бойся. А вот и баба Лиза. Я подожду, посмотрю, чем кончатся ваши переговоры. Если не захочет тебя взять, что-нибудь придумаем.

Сухонькая старушка в мешковатом платье торопливо семенила к калитке, недоуменно поглядывая на поджавшую хвост собаку.

2

За глухим зеленым забором, в виноградных лозах прятался большой кирпичный дом экскаваторщика Фридриха Клейна, рядом с калиткой лежало толстое бревно, тщательно очищенное от коры и сучьев. Хозяин дома считал, что бревно гораздо красивее обычной лавочки.

Поздним вечером на этом бревне сидели, обнявшись, участковый Иван Потапов и его невеста, дочь Фридриха Клейна Катя.

– Хорошо-то как! – вздохнул Иван, глядя на яркие звезды в небе. – Так бы и сидел с тобой до утра, Катюша.

– И я бы сидела до утра, – мечтательно сказала Катя. – Сентябрь уже, а тепло. Ну, куда ты собираешься, Иван? Вот похолодает скоро, тогда следи за порядком по ночам, а сейчас могли бы еще посидеть.

Иван с грустью посмотрел на стоящий неподалеку мотоцикл, потом перевел взгляд на Катю:

– Когда похолодает, ты станешь моей женой, Катюша. Мы ведь как договорились? В конце сентября.

– В конце сентября, – улыбнулась Катя.

– Ну вот. Я тогда вечерами вообще не буду выходить из дому и даже отходить от тебя не буду.

– А когда я во вторую смену, будешь по вечерам приезжать на завод и сидеть вместе со мной в кабине крана? – Катя рассмеялась.

Иван с восхищением смотрел в ее красивые голубые глаза, легонько поцеловал длинные белокурые пряди.

– Какая же ты у меня красавица, Катюша. Я так люблю тебя, что уже сил нет ждать до конца сентября. – Он крепко прижал ее к себе, жадно поцеловал в пухлые губы.

– Ох, медведь, задушишь, – сказала Катя, и не думая вырываться из объятий Ивана. Лишь склонила голову ему на грудь. – И я люблю тебя, Ваня, хоть завтра стану твоей женой, но ты же знаешь, папа сказал, что нужно подождать, посмотреть… он вообще человек осторожный.

– А мне из-за этого мучиться приходится, – пробурчал Иван.

– И мне тоже. Но ведь недолго уже осталось, а там будем вместе. И стану я милиционершей.

Иван наклонился, снова поцеловал ее в губы. Такую легкость и такую силу чувствовал он в своем теле, что прикажи она поднять это огромное бревно и отнести на другой конец поселка, он бы сделал это шутя. Катя Клейн, гордая, неприступная красавица Катя Клейн скоро станет его женой! С ума сойти! Сколько парней увивались вокруг нее, сколько сил пришлось затратить ему, Ивану Потапову, чтобы отбить охоту у кавалеров провожать Катю до калитки. И зарезать его обещали, и застрелить, да дважды и стреляли, но разве этим испугаешь бывшего десантника? Он даже уголовных дел возбуждать не стал: у обоих «снайперов» отнял ружья, разбил вдребезги о бетонные ступеньки веранды, а парням набил морды так, что неделю на улицу не выходили. И это было гораздо действеннее официального ареста: другие поняли, с кем имеют дело. И конечно, никто не побежал в район жаловаться. Парни-то в милиционера стреляли, спасибо еще, что не посадил дураков.

И вот уже скоро, через две недели, Катя станет его женой. Его милиционершей.

– Катюша, – взмолился Иван, – прогони меня, пожалуйста. Не могу я от тебя уйти, честное слово.

– Боишься, что люди увидят, как суровый наш участковый целуется с девушкой? – кокетливо спросила Катя.

– Но сегодня же среда, танцы. А там наши сорви-головы непременно какую-нибудь бузу устроят. За ними глаз да глаз нужен, сама понимаешь. Твой братец Роман где сейчас?

– Дома его нет, наверное, на танцах:

– Вот балбес растет! – вздохнул Иван. – Не понимаю, почему Федор Петрович потакает ему? Семнадцать лет парню, учиться не хочет – разве это дело? Совсем от рук отобьется.

– Ты прав, Ваня, – с досадой сказала Катя. – Но что я могу поделать? Роман очень похож внешне на нашу покойную маму, и папа в нем души не чает. Хочет отправить в ноябре на курсы экскаваторщиков. А Роман, ты же знаешь, спит и видит, как бы уехать в Германию. Но папа не может ехать без меня, а я – без тебя. А ты, мой суровый милиционер, я знаю, никуда отсюда на поедешь…

– Так я же не немец, – развел руками Иван.

– Это неважно, – возразила Катя. – Хуже, что Роман ничего не желает понимать. Папа говорит, что нужно подождать. Возраст у него такой.

– Занялся бы делом, не было бы дурных мыслей в голове, – пробурчал Иван.

– Ваня, милый мой… – Катя всем телом прижалась к нему. – Мне так не хочется тебя прогонять. Но, если нужно – поезжай. Увидишь там Романа, скажи, чтобы немедленно шел домой. Скажешь?

– Я люблю тебя, Катя…

– И я тебя, Ваня… Скажешь?

– Ну конечно, скажу. – Иван нехотя поднялся. – Да еще и уши надеру. По-родственному, чтобы отца не позорил своими выходками.

– Только не очень, а то наябедничает отцу. – Катя тоже встала, ее гибкие белые руки обвили шею Ивана. – Мне так хорошо с тобой, Ваня…

Танцплощадка находилась за поселковым клубом: асфальтовый круг, обнесенный высоким забором из металлической сетки. Внутри играл магнитофон, подсоединенный к усилителю и двум громкоговорителям на столбах, по краям площадки стояли парни и девчонки, которые приходили сюда не столько для того, чтобы танцевать, сколько чтобы себя показать и на людей посмотреть.

В общем-то, порядок там соблюдался почти всегда. С одной стороны, дружинники, назначенные Иваном, дежурили у входа и не пускали на площадку пьяных, а с другой – все ссоры только начинались внутри, а заканчивались, как правило, за забором, на пустыре неподалеку от танцплощадки. Вот там, в густых сиреневых зарослях, могло случиться все, что угодно.

Туда-то и направлялся Иван Потапов, проклиная службу и хулиганистую молодежь, которая не только пила больше, чем следовало, но и почти открыто курила «план», благо конопли в заброшенных карьерах было много. Ну а потом разгоряченные головы рвались выяснять отношения друг с другом при помощи ножей, самодельных кастетов и всего, что под руку попадется. Такая вот молодежь была в поселке Карьер. А где она лучше?

Иван остановил мотоцикл у входа на танцплощадку. Там, с красной повязкой на рукаве пиджака, стоял на посту Сергей Маринин, сорокалетний слесарь с ЖБИ-7.

– Какие дела? – спросил Иван. – Порядок?

– Здесь – вроде бы да, – мрачно ответил Маринин. – А там, – он махнул рукой в сторону пустыря, – черт его знает. Я туда соваться не собираюсь, стукнут сзади палкой по башке, потом ищи виноватых… И вообще стою я тут и понять не могу: ради чего? У меня что, семьи, детей нету? Дел дома нету? Я, может, отдохнуть хочу после смены, телевизор посмотреть. Так нет, стой здесь, наблюдай, как молодежь бесится.

– Ну, давай закроем танцы, – предложил Иван. – Пусть они бесятся на улицах. Стекла в домах вышибают, огороды вытаптывают, велосипеды и мотоциклы воруют. Ты этого хочешь, Сергей?

– Это твоя работа – следить за порядком. Тебе за это деньги платят. А у меня своих дел по горло. Я тут два часа простоял, посмотрел на ихние выкрутасы – тошно стало.

– Моя работа, – согласился Иван. – Да только один я не справлюсь. Тут на каждую улицу патруль нужен, а где его взять? Негде. Поэтому, чтобы всем нам спокойно жилось, всем и надо за порядком следить, вот так-то, Маринин. Я ведь тоже могу плюнуть на это дело и пойти на завод бригадиром. Получать буду столько же, а работы раза в три поменьше. Не согласен?

– Да ладно тебе, – махнул рукой Маринин. – Если ты уйдешь, тут такое начнется – не дай, не приведи! Тебя-то они хоть знают и боятся. А придет кто другой…

– Значит, не возражаешь против дежурства на танцах?

– Да какие там возражения. Пойми меня правильно: постоял тут пару часов – ни черта понять не могу! Вроде в наше время все по-другому было…

– Все думают, что раньше было по-другому, – усмехнулся Иван. – Ты мне скажи, Романа Клейна не видел?

– Крутился тут. Поддатый или курнул где-то, я не принюхивался, но глаза уже квадратные.

– Домой пошел? – нетерпеливо спросил Иван.

– Похоже, в кусты, там народу много, чем заняты – не знаю.

– Ладно. Присмотри за мотоциклом, чтобы колеса не открутили, а я пойду гляну, что там, потом отпущу тебя домой.

Иван оставил мотоцикл под присмотром Маринина, а сам неторопливо двинулся в сторону пустыря. На тропинке, среди густых кустов сирени, он остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, а нестройный гомон впереди прояснит обстановку. Недолго пришлось ему стоять в засаде: резкие выкрики, треск ломающихся ветвей, пьяные вопли заставали Ивана рвануться вперед.

Он с ходу врезался в толпу воинственных подростков, выбил палку из рук одного и тут же пинком отправил его в кусты. Хлесткими оплеухами свалил с ног еще двоих, краем глаза успел заметить тускло блеснувший нож, летящий в траву. Знают, что если попадешься участковому с ножом в кармане – пощады на жди, потому и выбросили его сразу, как только поняли, кто к ним пожаловал.

– Шуба, пацаны! Потапыч! Атас! – раздались испуганные голоса.

Подростки бросились врассыпную. Однако Иван успел поймать взглядом того, кто был ему нужен, в два прыжка настиг Романа, схватил за плечо.

– Далеко направился, будущий родственничек?

– Да пошел ты!.. – злобно выкрикнул Роман и заскулил. – Ой, ты мне все кости сломаешь… Отпусти, кому сказал? Отпусти!

Иван чуть ослабил железную хватку, развернул парня, подтолкнул его обратно, к танцплощадке, где по-прежнему играла музыка.

– Пошли. Катя разрешила мне надрать тебе уши. И так будет всегда, когда ты вздумаешь дурью маяться. Понял?

– Не понял! – еще больше озлобился Роман. – Кто ты такой, чтобы следить за мной? Мент? Ну вот и занимайся своими делами, а шпионить за людьми кончай! Никто тебя об этом не просил.

– Я же сказал: по-родственному займусь твоим воспитанием. Чтобы ты не испортил себе будущее. И не возражай, я старше тебя, знаю, что делаю.

Они вышли к мотоциклу. Там, в свете фонарей, Иван заметил, что Роман изрядно пострадал в драке: под левым глазом красовался большой синяк, щека поцарапана, на скуле ссадина.

– Ого! – присвистнул стоящий на посту Маринин. – А я, между прочим, знал, что этим дело кончится.

– Все, Сергей, – сказал ему Иван, – топай до дому. Сегодня они навряд ли снова соберутся здесь. Разогнал кодлу, теперь у них есть время остыть, подумать. Иди, привет жене передавай. Счастливо.

– Я тоже пойду, – дернулся Роман, но Потапов крепче сжал его плечо. Ну, что еще? Чего ты ко мне привязался? Проходу не даешь, все выискиваешь, к чему бы придраться!

– Садись в коляску, – строго сказал Иван. – Так уж и быть, подброшу тебя домой.

– С чего ты взял, что я хочу домой?

– С того! – Иван легонько шлепнул парня по затылку. – Пойдешь искать на свою задницу приключений – еще получишь. А на сегодняшний вечер тебе вполне достаточно. Садись, кому сказал!

Роман покосился на участкового и нехотя подчинился. Прежде чем завести мотоцикл, Иван внимательно огляделся – все было спокойно, на площадке звучала музыка, кто-то танцевал, кто-то дурачился, ничто не предвещало возможных происшествий. Иван взялся за руль и направил мотоцикл к дому Кати Клейн.

– Ты мне жить не даешь! – истерически крикнул Роман. – Я все расскажу отцу!

– Не сомневаюсь, что Федор Петрович спасибо мне скажет за то, что вытащил тебя сегодня из этой драки, – невозмутимо сказал Иван.

– Не Федор Петрович, а Фридрих Петро… Питерович!

– Заткнись, Роман, все уже устали от твоих выходок.

– Не Роман, а Рейнгольд!

Иван резко затормозил, внимательно посмотрел на парня.

– Ну, что ты хочешь этим сказать?

– Что ты мне надоел своими выходками, приставаниями к моей сестре! Из-за тебя я… торчу в этой дурацкой стране, в этом дурацком поселке! Отец уже согласился уехать в Германию, собирался визу получить, а Катька его отговорила! Потому что собирается замуж за тебя и не хочет уезжать. Если б не ты, я бы давно уже был в Германии!

– И что бы ты там делал?

– Нашел бы себе занятие!

– Между прочим, там конопля возле заборов не растет. Ты бы оказался безработным. Ты же ничего не умеешь делать и, самое главное, не хочешь ничему учиться.

– Я там на пособие по безработице проживу в тыщу раз лучше, чем здесь! – крикнул Роман. Глаза его злобно блестели.

– Может, и так, – вздохнул Иван. – А как быть с тем, что ты здесь родился, вырос, что отец твой – уважаемый человек в карьероуправлении?

– Плевал я на ваше карьероуправление!

– Ну и дурак, – сказал Иван. Покачал головой и добавил: – Твой отец никогда бы такого не сказал. А ты – просто глупый и невоспитанный пацан. Даже говорить с тобой неинтересно.

– Мне с тобой тоже.

– Почему же, можем и поговорить, раз уж так получается, что скоро станем родственниками. Но сперва хочу тебя предупредить: еще раз скажешь «Катька» или что-то подобное, я из тебя мозги вышибу. Учти. Катя прекрасная девушка, и она для тебя – как мать. А теперь расскажи, чем же тебя прельщает Германия? Почему ты так стремишься уехать? Насколько я понимаю, Федор Петрович и не задумывался об этом, и Катя никогда не собиралась. А ты?

– Не твое дело.

– А все же поделись своими мыслями.

– Там по крайней мере человек может вечером пойти в приличный бар, или казино, и вообще… нормально жить. И никто немца не станет называть фашистом!

– Почему же? Если заслуживает – назовут. Это у нас запрещено. И если кто-то сказал тебе «фашист» – давай фамилию, я его завтра вызову, и, можешь не сомневаться, больше он такого не скажет.

– Я сам с ним разберусь.

– Давай вместе попробуем. Мне самому подобные оскорбления не по душе.

– Чтобы я менту жаловался? Чего ты привязался ко мне? Не лезь, куда тебя не просят! Ну, давай, вези меня домой, если уж захотелось таксистом поработать! – Роман никак не мог успокоиться.

Иван вздохнул. Плохой из него получался воспитатель. Не так он привык разговаривать с нахалами. В принципе научить этого парня хотя бы вежливо разговаривать особого труда не составляло, да нельзя. Все же будущий родственник, любимый сынок будущего тестя. Черт бы его побрал!

– Успокойся, – рявкнул Иван, включая скорость. – Между прочим, не такой уж паршивый у нас поселок. Недавно человек из Краснодара к нам приехал, начальником электроцеха будет работать на ЖБИ. Нравится ему здесь. С высшим образованием человек, понимает что к чему.

– Какой-нибудь двинутый чувак, – хмыкнул Роман.

– Да нет, вполне нормальный, интеллигентный и не старый.

– Ну, вот я его встречу как-нибудь вечерком, пощекочу немного, он быстренько сдернет отсюда. Аж пятки засверкают.

– Нет, – замотал головой Иван. – С тобой действительно невозможно разговаривать! Все! Замолчи, иначе я тебя…

– Попробуй! Ну, давай, давай! Отец тебе этого не простит. Я ему и про сегодняшнее расскажу.