Текст книги "Том 1. Письма русского путешественника. Повести"
Автор книги: Николай Карамзин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 48 страниц)
Сверх того, он любил грустить, не зная о чем. Бедный!.. Ранняя склонность к меланхолии не есть ли предчувствие житейских горестей?.. Голубые глаза Леоновы сияли сквозь какой-то флер, прозрачную завесу чувствительности. Печальное сиротство еще усилило это природное расположение ко грусти. Ах! Самый лучший родитель никогда не может заменить матери, нежнейшего существа на земном шаре! Одна женская любовь, всегда внимательная и ласковая, удовлетворяет сердцу во всех отношениях!.. Таким образом, Леон был приготовлен натурою, судьбою и романами к следующему.
Глава X
Важное знакомство
В соседстве у капитана Радушина поселился граф Миров, житель столицы, богатый человек, который некогда служил вместе с ним и хотел возобновить старое знакомство… Капитан приехал к нему вместо с сыном. Леон в первый раз увидел огромный дом, множество лакеев, пышность, богатое украшение комнат и шел за отцом с робким видом. Не мудрено, что он дурно поклонился хозяину, переступал с ноги на ногу, не знал, куда глядеть, куда девать руки. Суровый вид графа (человека лет в пятьдесят) еще умножил его робость; но, взглянув на миловидную графиню, Леон ободрился… взглянул еще и вдруг переменился в лице; заплакал, хотел скрыть слезы свои и не мог. Это удивило хозяев; желали знать причину, спрашивали – но он молчал. Отец велел ему говорить, и тогда Леон отвечал тихим голосом: «Графиня похожа на матушку». Капитан посмотрел – сказал: «Это правда, извините нас, милостивая государыня», – и сам залился горькими слезами. Леон все забыл и бросился к нему в объятия… Граф был холоден, но графиня, недаром похожая на мать Леонову, утирала себе глаза платком. Обыкновенная бледность лица ее покрылась свежим румянцем… О женщины! Какое движение чувствительности не находит в сердце вашем верного отзыва?.. Леон смотрел на Эмилию (имя графини) с трогательною, живейшею благодарностию, а Эмилия на Леона с нежною ласкою. Все расстояние между двадцатипятилетнею светскою дамою и десятилетним деревенским мальчиком исчезло в минуту симпатии… но эта минута обратилась в часы, дни и месяцы. Я должен теперь рассказывать странности… Не мудрено было полюбить нашего героя, прекрасного личиком, миловидного, чувствительного, умного, но привязаться к нему без памяти, со всеми знаками живейшей страсти, к невинному ребенку: вот что называю неизъяснимою странностию!.. Но разве женщины когда-нибудь были изъяснимы?.. Между тем надобно познакомить читателя с графинею.
Глава XI
Отрывок графининой истории
«L'histoire d'une femme est toujours un roman», – «История женщины есть всегда роман», – сказал один француз в таком смысле, который всякому понятен. Любовь, конечно, есть главное дело их жизни: правда, что и мужчинам невесело жить без нее; но они имеют рассеяния, могут забываться, обманываться и средства принимать за цель; а красавицы беспрестанно стремятся к одной мете14, и рифма: «жить – любить» есть для них математическая истина. Никто не удивится, если скажу, что граф был для графини – только мужем, то есть: человеком иногда сносным, иногда нужным, иногда скучным до крайности; но если примолвлю, что графиня, будучи прелестною и милою, до приезда в деревню умела сохранить тишину сердца своего, и не случайно (ибо случай бывает нередко попечительным дядькою невинности), но по системе и рассудку, то самый легковерный читатель улыбнется… Тем хуже для нравов нашего времени! Герой мой, вошедши в свет, расспрашивал о графине: все говорили об ней с почтением. Пятидесятилетние девицы уверяли его, что московские летописи злословия упоминали об ней весьма редко, и то мимоходом, приписывая ей одно кокетство минутное или – (техническое слово, неизвестное профанам!) – кокетство от рассеяния, исчезавшее от первого движения рассудка и не имевшее никогда следствий. Не знаю, как другие, – а я после такого свидетельства расположен верить следующему письму графини, писанному в день отъезда ее к одной верной приятельнице, которая после сама отдала его Леону. Оно, за неимением других биографических материалов, послужит нам эскизом графининой истории.
«Прости, милая!.. Через два часа мы едем. Бога ради не тужи обо мне и не брани мужа моего, который вздумал сделаться экономом в генваре месяце! Клянусь тебе, что не жалею о Москве, где не оставляю ничего любезного и где со времени твоего отъезда мне было даже скучно. Ты не веришь моему равнодушию к светским удовольствиям, говоря: „Пусть безобразные женщины ненавидят зеркало; красота и любезность охотно в него заглядывают, – а свет есть для нас зеркало!“ Но я, право, не думаю тебя обманывать. Как скоро женщина не хочет быть кокеткою, то блестящие ужины и балы не пленяют ее. Вопреки злословию мужчин, мы иногда рассуждаем, имеем правила и следуем им. Все, что я видела в свете, еще более уверило меня в необходимости обуздывать движения ветреного сердца и самолюбия нашего. Верю, что пылкие страсти имеют райские минуты – но минуты! А я хотела бы жить в раю: иначе не желаю и знать его. Замужняя женщина должна пли находить счастие дома, или великодушно от него отказаться: судьба не дала мне первого – итак, надобно утешиться великодушием. То и другое видим редко: не правда ли? следственно, могу чем-нибудь хвалиться в жизни. Не будучи, к счастию, Руссовою Юлиею, я предпочла бы нежного Сен-Прё слишком благоразумному Вольмару и, несмотря на розницу в летах, умела бы обожать своего мужа, если бы он был… хотя Вольмаром! Но граф мой совершенный стоик; не привязывается душою ни к чему тленному и не стыдится говорить, для чего он на мне женился!.. Такой муж, оставляя сердце без дела, дает много труда уму и правилам. В первые два года я была с ним несчастлива; испытала без успеха все способы вывести его из убийственного равнодушия – даже самую ревность – и наконец успокоилась. Если провидение исполнит единственное желание моего сердца: быть матерью, то оставлю детям в наследство непорочное имя. По крайней мере я была достойна счастия, и ничто не мешало бы мне им наслаждаться; не боялась ни проницательных глаз злословия, ни мнения людей строгих!..
Однако ж перед отъездом нашим я была – едва не в опасности! Вообрази, что томный Н*, побывав шесть или семь раз у нас в доме, вздумал написать ко мне любовное письмо!.. Бедный молодой человек!.. Он так хорошо умеет говорить с женским сердцем; так хорошо льстил моему самолюбию, не говоря ни слова, а только смотря на меня и на других женщин! Можно иногда сносить нескромные взоры, но дерзкое письмо требовало решительных мер: ему отказано от дому![401]401
Надобно вспомнить, что это было в старину; по крайней мере очень давно.
[Закрыть] По обыкновению своему я принесла к графу новое любовное объявление, написанное, как водится, на розовой бумажке:[402]402
Опять старинное! Ныне уже не пишут в таких случаях на розовых бумажках.
[Закрыть] по обыкновению своему, он не читал его, а спрятал в бюро, сказав, что дает мне слово прочесть в деревне, от скуки, все нежные эпистолы моих несчастных селадонов. Шутка недурна! Граф иногда забавен и с некоторого времени бывает почти ласков. Можно сказать, что мы живем с ним душа в душу – с той минуты, как я перестала искать в нем души!.. Он хотел в удовольствие мое взять с собою в деревню италиянского певца и еще двух или трех музыкантов: я отказалась – музыка приводит меня в меланхолию; а в уединении это действие может быть еще сильнее… Думаю бросить даже и романы: на что волновать мечтами сердце и воображение, когда спокойствие должно быть моим благополучием?..»
Последних десяти строк мы никак не могли разобрать: они почти совсем изгладились от времени; такие беды случаются нередко с нами, антиквариями! Но читатели имеют уже легкую идею о характере, уме и правилах Эмилии. Надобно сказать что-нибудь об ее наружности: в женщинах это не последнее. Они сами в том уверены, – и добродушная из них простит веяное злословие, кроме неосторожного слова насчет ее красоты… Я видел милый портрет графини… «Но живописцы такие льстецы!..» У меня есть другое свидетельство. Герой мой доныне говорит с восторгом о голубых ангельских глазах ее, нежной улыбке, Дианиной стройности, длинных волосах каштанового цвета… Читатели опять могут остановить меня замечанием, что воображение романических голов стоит всякого льстеца-живописца… И то правда; но я решу сомнение, объявляя наконец, что сам граф Миров, который в глубокой старости познакомился со мною, хваля какую-нибудь прелестницу, всегда говаривал: «Она почти так же хороша, как была моя графиня в молодости». Свидетельство мужа о красоте жены принимается во всех судах: итак, читатели – вдобавок к голубым глазам, к нежной улыбке, стройному стану и длинным волосам каштанового цвета – могут вообразить полное собрание всего, что нас пленяет в женщинах, и сказать себе в мыслях: «Такова была графиня Мирова!» Имею доверенность к их вкусу.
Глава XII
Вторая маменька
Мы уже назвали привязанность Эмилии к Леону неизъяснимою; однако ж заметим исторически некоторые обстоятельства, служащие к объяснению дела. Славный майор Фаддей Громилов, который знал людей не хуже «Военного устава», и воеводский товарищ Прямодушии[403]403
Об них говорено было в предшедших главах.
[Закрыть], которого длинный орлиный нос был неоспоримым знаком наблюдательного духа, часто говаривали капитану Радушину: «Сын твой родился в сорочке: что взглянешь, то полюбишь его!» Это доказывает, между прочим, что старики наши, не зная Лафатера, имели уже понятие о физиогномике и считали дарование нравиться людям за великое благополучие (горе человеку, который не умеет ценить его!)… Леон вкрадывался в любовь каким-то приветливым видом, какими-то умильными взорами, каким-то мягким звуком голоса, который приятно отзывался в сердце. Графиня же видела его в прелестную минуту чувствительности – в слезах нежного воспоминания, которого она сама была причиною: сколько выгод для нашего героя! Надобно также сказать, что Эмилия, несмотря на ее мудрые правила и великое благоразумие, начинала томиться скукою в деревне, проводя дни и вечера с глазу на глаз с хладнокровным супругом. Как приятно обласкать хорошенького мальчика! Он вырос в деревне, застенчив, неловок: как весело взять его на свои руки!.. «Бедный сиротка! У него нет матери! А он так любил ее! Она же была на меня похожа! Я приготовлю деревенского мальчика быть любезным человеком в свете, и мое удовольствие обратится для него в благодеяние!..» Так могла думать графиня, стараясь ласками привязать к себе Леона, который едва верил своему счастию и с такою чувствительностию принимал их, что Эмилия в другое свидание сказала ему сквозь слезы: «Леон! Я хочу заступить место твоей маменьки! Будешь ли любить меня, как ты ее любил?..» Он бросился целовать ее руку и заплакал от радости; ему казалось, что маменька его в самом деле воскресла!..
Итак, Эмилия объявила Леона нежным другом своим; сперва через день, а наконец всякий день присылала за ним карету; сама учила его по-французски, даже истории и географии: ибо Леон (между нами будь сказано!) до того времени не знал ничего, кроме Езоповых «Басен», «Дайры» и великих творений Федора Эмина. Графиня старалась также образовать в нем приятную наружность: показала, как ему надобно ходить, кланяться, быть ловким в движениях, – и герой наш не имел нужды в танцмейстере. Разумеется, что его одели уже по моде: маленькая слабость женщин! Любя наряжаться, они любят и наряжать все, что имеет счастие им нравиться. Через две недели соседи не узнавали Леона в модном фраке его, в английской шляпе, с Эмилииною тросточкою в руке и совершенно городскою осанкою. «Что за чудо!» – рассуждали они, но чудо изъяснялось тем, что любезная, светская женщина занималась нашим деревенским мальчиком. Отец говорил ему: «Леон! я с тобою почти не вижусь; но мне приятно, что добрые сердца тебя любят. По милости графининой ты будешь человеком!» – Успехи его во французском языке были еще удивительнее; не видав в глаза скучной грамматики, он через три месяца мог уже изъяснять на нем благодарную любовь свою к маменьке и знал совершенно все тонкости ласковых выражений. Она гордилась учеником своим, а всего более – любила его!
Счастливый ребенок! Будь осмью годами старее, и – кто не позавидовал бы твоему счастию? Но ты самому малолетству обязан своим редким благополучием! Эмилия, которой строгие правила нам известны, могла полюбить одну невинность. Кто боится ребенка, хотя и смышленого, хотя и пылкого, хотя и ревностного читателя романов? Мужчины бывают страшны тогда, когда их можно узнать в женском платье: невинность еще не имеет пола! И графиня без всякого упрека совести согревала Леона нежными поцелуями, когда он, приехав, вбегал холодный в кабинет ее и если – не было с нею графа. Она никогда не завтракала без ученика своего, как ни рано вставала: ибо молодые супруги мужей, почтенных летами, охотно исполняют сие важное предписание медиков. Эмилия сама варила кофе, – а он, стоя за нею, чесал гребнем ее светлые каштановые волосы, которые почти до земли доставали и которые любил он целовать… Ребячество! И много подобного она дозволяла ему. Например: у него была страсть служить ей за туалетом, и горничная девушка ее наконец так привыкла к его услугам, что не входила уже при Леоне в уборную комнату госпожи своей… Краснеюсь за моего героя, но признаюсь, что он подавал графине – даже башмаки!.. «Можно ли так унижаться благородному человеку?» – скажут провинциальные дворяне. Зато он видел самые прекрасные ножки в свете!.. Минуты ученья были для него минутами наслаждения: взяв французскую книгу, Леон садился подле маменьки, так близко, что чувствовал биение сердца ее; она клала ему на плечо свою голову, чтобы следовать за ним глазами по страницам. Прочитав без ошибки несколько строк, Леон взглядывал на нее с улыбкою – и в таком случае губы их невольно встречались: успех требовал награды и получал ее! Перед обедом графиня садилась за клавесин: играла, пела – и нежный ученик ее пленялся новостию сего райского удовольствия; глаза его наполнялись слезами, сердце трепетало, и душа так сильно волновалась, что иногда, схватив Эмилию за руку, он говорил: «Полно, полно, маменька!», но через минуту хотел опять слушать то же… Какая прелестная весна наступила для Леона! Графиня любила ходить пешком: он был ее путеводителем и с неописанным удовольствием показывал ей любезные места своей родины. Часто садились они на высоком берегу Волги, и Леон, под шумом волн, засыпал на коленях нежной маменьки, которая боялась тронуться, чтобы не разбудить его: сон красоты и невинности казался ей так мил и прелестен!.. Смотри и наслаждайся, любезная Эмилия! Заря чувствительности тиха и прекрасна, но бури недалеко. Сердце любимца твоего зреет вместе с умом его, и цвет непорочности имеет судьбу других цветов! Читатель подумает, что мы сею риторическою фигурою готовим его к чему-нибудь противному невинности: нет!.. время еще впереди! Герою нашему исполнилось только одиннадцать лет от роду… Однако ж любовь к истине заставляет нас описать маленький случай, который может быть растолкован и так и сяк…
Глава XIII
Новый Актеон
Леон знал, что графиня всякий день поутру купается в маленькой речке близ своего дому. Однажды, проснувшись рано, он спешил одеться и, не дожидаясь графининой кареты, пошел к сему месту с какою-то неясною, но заманчивою мыслию. Через час стоит уже на берегу реки; видит тропинку, идущую от графского дому; видит измятую траву… «Тут, верно, графиня раздевается; сюда, верно, будет она через несколько минут: надобно воспользоваться временем!..» И Леон, спрятав свое платье в кустах бросается в воду… Высокие ивы с обеих сторон осеняют речку; она струится по желтому чистому песку, и луч солнца, пробиваясь сквозь тень деревьев, играет, кажется, на самом дне ее. Герой наш никогда еще не купался с таким удовольствием, и думает: «Какое прекрасное место выбрала маменька!» Мудрено ли, что ему хочется вообразить ее в зеркале вод?.. Не умеет!.. Деревенский мальчик не видал ни мраморных Венер, ни живописных Диан в купальне!.. Правда, в жаркие дни ему случалось взглядывать на берег пруда, где сельские смуглые красавицы… Но как можно сравнивать? Смешно и подумать!.. Леон, без сомнения, обратился бы с вопросами к божеству реки, если бы знал мифологию, но он по своему невежеству думал, что в воде живут одни скромные, молчаливые рыбы!.. Вдруг белое платье мелькнуло вдали сквозь деревья… Леону не было времени одеться: он выскочил из реки на другой берег и лег на землю в малиновых кусточках… Эмилия пришла с своими девушками, осмотрелась и начала раздеваться… Что делает наш малютка? Тихонько разделяет ветви куста и смотрит: это обвиняет его! Но сердце бьется в нем как обыкновенно: это доказывает его невинность! Молодость так любопытна! Взор ребенка так чист и безгрешен! Во всяком случае, преступление глаз есть самое легкое: кто их боится? И скупцы дозволяют смотреть на свое золото!.. Эмилия снимает с себя белую кофточку и берется рукою за кисейный платок на груди своей… Читатель ожидает от меня картины во вкусе златого века: ошибается! Лета научают скромности: пусть одни молодые авторы сказывают публике за новость, что у женщин есть руки и ноги! Мы, старики, всё знаем: знаем, что можно видеть, но должно молчать. С другой стороны, нужно ли описывать в романе такие вещи, которые (благодаря моде!) ныне у всякого перед глазами: в собраниях, на балах и гуляньях? В романах описывают только феникса и жар-птицу: не воробьев, не ласточек, всем известных. Я же должен смотреть на предметы единственно глазами героя моего; а он ничего не видал!.. За графинею прибежали три английские собаки, бросились в реку, переплыли на другую сторону, обнюхали в траве бедного Леона и начали лаять. Он испугался и во весь дух пустился бежать от них… они за ним, с лаем и визгом… Несчастный Актеон! Вот наказание за твое любопытство видать богиню без покрова! К счастью, графиня была не так зла, как Диана, и не хотела затравить его, как оленя. Узнав беглеца, она сама испугалась и кликала изо всей силы английских собак своих – которые послушались и дали ему благополучно убраться за ближний холм. Там он без памяти упал на землю, насилу мог отдохнуть и с унылым видом, через час времени, возвратился к своему платью; но, видя, что к шляпе его пришпилена роза, ободрился… «Маменька на меня не сердита!» – думал он, оделся и пошел к ней… Однако ж закраснелся, взглянув на Эмилию; она хотела улыбнуться и также закраснелась. Слезы навернулись у него на глазах… Графиня подала ему руку, и, когда он целовал ее с отменным жаром, она другою рукою тихонько драла его за ухо. Во весь тот день Леон казался чувствительнее, а графиня – ласковее обыкновенного: она была добродушна – была прекрасна: итак, могла ли страшиться нескромного любопытства?
(Продолжения не было)
1803
Комментарии
Полное собрание сочинений H. M. Карамзина не издавалось[404]404
Первый том Сочинений H. M. Карамзина, начатых Академией наук, вышел в 1917 году. На этом издание прекратилось.
[Закрыть]. Наиболее авторитетным изданием продолжает оставаться подготовленное самим писателем Собрание сочинений в девяти томах, вышедшее в свет в 1820 году. В него вошли все значительные художественные произведения, а также избранные критические и публицистические статьи. Большая часть критического и публицистического наследия Карамзина до сих пор не собрана и затеряна в малодоступных периодических изданиях конца XVIII и начала XIX веков.
В настоящем двухтомнике художественные и некоторые публицистические и критические статьи печатаются по тексту последнего прижизненного Собрания сочинений Карамзина (Сочинения, изд. 3-е. М., 1820, тт. I–VII, IX). Остальные статьи печатаются по следующим источникам:
Критические статьи, опубликованные в «Московском журнале», – по тексту журнала; статья «О Шекспире…» – по тексту предисловия к отдельному изданию трагедии «Юлий Цезарь» (М., 1787); статьи: «О богатстве языка» – по тексту «Московских ведомостей» (1795, № 90); «Находить в самых обыкновенных вещах пиитическую сторону» – по тексту альманаха «Аониды» (1797, кн. 2); «Несколько слов о русской литературе» – по тексту «Spectateur du Nord» (1797, октябрь, оригинал на франц. языке); «Записка о Н. И. Новикове» – по кн. «Неизданные сочинения и переписка H. M. Карамзина», ч. I, 1862; «Письмо к издателю» – по тексту «Вестника Европы» (1802, № I).
Главы из «Истории государства Российского» печатаются по первому изданию «Истории»: т. VIII-1818; т. IX –1821; тт. X и XI – 1824.
Так как архив и библиотека писателя сгорели в 1812 году во время пожара Москвы и рукописи его произведений XVIII– начала XIX века не сохранились, сверять печатаемые тексты оказалось возможным только с их первопечатными и последующими прижизненными публикациями.
Орфография и пунктуация Карамзина в настоящем издании приведены в соответствие с современными грамматическими нормами; при этом сохранены некоторые особенности языковой и литературной манеры писателя; например, при передаче географических названий и собственных имен: Цирих – вместо Цюрих; Реин – вместо Рейн; царь Леар – вместо король Лир; Тинторет – вместо Тинторетто и т. п.
В прижизненных изданиях Карамзина часто употреблялся курсив для обозначения слов в переносном значении или для подчеркивания созданных им неологизмов. Однако курсивом он пользовался и для передачи чужой речи, цитат, географических названий и понятий, заглавий книг, указаний дат и т. п. В настоящем издании курсив сохранен только в тех случаях, когда он вносит в текст какой-либо смысловой оттенок.
Иностранные слова и выражения, не переведенные самим Карамзиным, поясняются под строкой с пометкой «Ред.». Редакторские дополнения даны в угловых скобках. Встречающиеся в тексте имена поясняются в аннотированном указателе (см. т. II наст. изд.)
Письма русского путешественника*
Первоначально «Письма» были опубликованы (не полностью) в «Московском журнале», 1791–1792 (в каждой книжке, за исключением февраля и апреля 1792 г.) и в «Аглае», кн. 1 (1794) и 2 (1795). Отдельно, без двух последних частей, не разрешенных цензурой, «Письма» были изданы в 1797 году; первое полное издание их в шести частях вышло в 1801 году. В дальнейшем при жизни Карамзина «Письма» переиздавались лишь в составе его Сочинений (1803, 1814 и 1820); здесь первоначальное деление на части было отброшено.
(1) Готический. – В XVIII в. означало «средневековый», «варварский», «уродливый».
(2) Королева французская – Мария-Антуанетта (1755–1793).
(3) Римский император – Иосиф II (1741–1790).
(4) …хотел бы, как говорит Шекспир, «выплакать сердце свое». – Слова «как говорит Шекспир» отсутствуют в журнальном тексте; они появились только в отдельном издании. По-видимому, Карамзин имел в виду то место в трагедии «Юлий Цезарь», где Кассий говорит Бруту: «О если бы я мог Всю душу выплакать» (д. IV, сц. 3). «Юлия Цезаря» перевел сам Карамзин (1787).
(5) г. З – В. Н. Зиновьев (1754–1822), учился с А. Н. Радищевым в Лейпцигском университете. Впоследствии крупный придворный екатерининского времени.
(6) Языки их сходны. – Карамзин ошибся: язык эстляндцев (эстонцев) принадлежит к группе финно-угорских, язык лифляндцев (латышей) – к группе литовско-латышских языков.
(7) …работающие господеви со страхом и трепетом… – неточная цитата из псалма 2, ст. 11. С помощью цитаты из Библии Карамзин избегает слова «крепостные».
(8) Благочиние – управа благочиния, полиция.
(9) Готшедова «Грамматика» – «Основания грамматического искусства немецкого языка» И. X. Готшеда (1748) – самая популярная немецкая грамматика в XVIII в.
(10) …начал было я писать роман… – О раннем романе Карамзина ничего, кроме данного упоминания, неизвестно. Возможно, впоследствии он вернулся к оставленному замыслу в романе «Рыцарь нашего времени», оставшемся незаконченным.
(11) Курляндский гаф – залив Куришгаф.
(12) …рыцарем веселого образа. – Шутливое противопоставление Дон-Кихоту, Рыцарю Печального образа.
(13) Что слышно о шведах, о турках? – Россия воевала со шведами (1788–1790), с турками (1787–1792).
(14) Ритмейстер – ротмистр, ротный командир (в кавалерии).
(15) Дело постороннее. – Карамзин неточно перевел выражение: Nebensache – дело второстепенное.
(16) Приборы – здесь: мебель.
(17) Маркграфы Бранденбургские. – Маркграф в средневековой Германии – правитель княжества. Маркграфство Бранденбургское возникло в X в.; впоследствии, вместе с другими северовосточными германскими землями, вошло в состав королевства Пруссии.
(18) Господин И* – Иван Исаков, консул в Кенигсберге в 1789 г.
(19) Постиллион – почтальон, возница почтовой кареты.
(20) …сиротство муз… – Карамзин имеет в виду упадок литературы, искусства.
(21) …свой философский замок… – Тихо-де-Браге построил на острове Зунд обсерваторию, которую назвал Ураниен-бург, по имени музы Урании (музы астрономии).
(22) Шведская Померания, – после Тридцатилетней войны (1618–1648) северо-западная часть Померании оставалась во власти Швеции (до 1815 г.).
(23) Вы губите нашего бедного короля. – В то время шведский король Густав III вел неудачную войну с Россией.
(24) Перекрестители – анабаптисты, согласно учению которых верующие в зрелом возрасте должны вновь пройти обряд крещения.
(25) Немецкий орден – католический духовно-рыцарский орден, возникший в XIII в.; ставил своей целью завоевать территорию в районе Балтийского моря.
(26) Король прусский наложил чрезмерную пошлину… – До 1793 г. Данциг принадлежал Польше. Король прусский-Фридрих-Вильгельм II (1744–1797).
(27) …Аль-Корана, напечатанного в Петербурге. – Коран был напечатан в Петербурге в 1716 г. в переводе с французского.
(28) «Йенские литературные ведомости». – Точное название газеты, издававшейся в Иене с 1785 по 1849 г., было «Всеобщая литературная газета»; одно из авторитетных научно-библиографических изданий Германии в конце XVIII – первой половине XIX в.
(29) …отца или сына… – Фридриха-Вильгельма I или Фридриха II.
(30) Ratio. – Это латинское слово имеет двадцать значений. Чаще всего оно означает «разум», «смысл», «основание», «причина».
(31) …говорить о духе языков… – Во второй половине XVIII в., после появления книги Монтескье «Дух законов» (1748), считалось модным говорить о «духе» различных общественных явлений, в том числе и о «духе языков».
(32) Баракоменеверус – вероятно, имя героя какого-нибудь немецкого лубочного романа XVII–XVIII вв.
(33) Панглос – герой философской повести Вольтера «Кандид» (1759).
(34) Империя – здесь: Австрийская империя.
(35) Брат Рамзей. – Под этим именем Карамзин был известен в среде московских масонов.
(36) …трактирщик английского короля в Братской улице… – Трактиры, рестораны и гостиницы на Западе в XVIII в. в даже позднее носили причудливые названия.
(37) …к нашему королю пожаловала гостья, его сестрица… – Фридерика София Вильгельмина (1751–1820), жена Вильгельма V, штатгальтера нидерландского.
(38) Липовая улица. – Имеется в виду Unter den Linden (дословно – «под липами»), главная улица Берлина,
(39) …узнает через газеты о моем приезде. – В XVIII-начале XIX в. в официальных газетах печатались списки иностранцев, прибывавших в столицу.
(40) Покойный король – Фридрих II (1712–1786).
(41) …Николаево описание Берлина… – Карамзин имеет в виду книгу X. Ф. Николаи «Описание королевских резиденций Берлина и Потсдама» (1769).
(42) Штатгальтерша – см. прим. к стр. 119.
(43) …водил меня в зверинец. – Имеется в виду Тиргартен, одни из крупнейших парков старого Берлина.
(44) Скрытые иезуиты. – Орден иезуитов был номинально запрещен Ватиканом в 1773 г., но фактически продолжал существовать; в 1814 г. он был вновь признан.
(45) «Берлинский журнал» – точнее: «Берлинский ежемесячник» (1783–1796), издавался И. Э. Бистером и Ф. Гедике.
(46) «Физиогномические фрагменты». – «Физиогномические фрагменты» Лафатера выходили с гравированными портретами и написанными в панегирической форме характеристиками выдающихся современников (1772–1778).
(47) «Ненависть к людям и раскаяние» – драма немецкого писателя А. Коцебу (1761–1819).
(48) Господин М* – академик Иоганн Христиан А. Мейер (1747–1801).
(49) Князь Р*– князь Генрих фон Рейс (ум. в 1800 г.).
(50) «Медея» – опера немецкого композитора Георга Бенды (1722–1795), либретто Ф. В. Готтера (1746–1797).
(51) Я слышал эту славную певицу еще в Москве… – Мария Луиза Франческа Тоди пела в Москве с 1784 по 1787 г.
(52) «Психологический магазин». – Такого журнала Мориц не издавал, и вообще немецкого журнала под таким названием не было, Очевидно, Карамзин имел в виду журнал Морица «Достойные упоминания факты, содействующие развитию благородного и прекрасного» (1786–1788).
(53) «Светский философ» (1775–1777), «Мимика» (1785) – популярно-философские произведения Энгеля.
(54) …представляли Шредерову Familiengemälde… – Очевидно, Карамзин имел в виду пьесу Ф. Л. Шредера «Двоюродный брат в Лиссабоне. Мещанская картина семейных нравов» (1784).
(55) «Два охотника» – комическая опера французского композитора Л. Ансома (ум. в 1784 г.), либретто Бюлана.
(56) Господин Ц* – И. Г. Циммерман, знаменитый врач и автор памфлета «О Фридрихе Великом и моих беседах с ним незадолго до его смерти» (1788).
(57) «Тристрам Шанди» – роман Л. Стерна (с 1759 по 1767 г.).
(58) Фарнезские палаты – один из самых великолепных дворцов Рима, построенный в XVI в. папой Павлом III, происходившим из рода Фарнезе.
(59) Спрашивается, где г. Маттей достал сии рукописи? – В конце XIX в. было высказано предположение, что профессор Маттеи похитил греческие рукописи из Московского университета. Впоследствии это предположение подтвердилось документально.
(60) Посланника нашего нет в Дрездене. – Речь идет О кн. А. М. Белосельском-Белозерском, который был посланником в Саксонии с 1779 по 1789 г.
(61) …секретарь нашего министра. – Секретарем министра (посланника) в 1789 году был Гавриил Петрович Смирнов.
(62) «Федон» – философский трактат М. Мендельсона «Федон, или О бессмертии души» (1783).
(63) «Est locus, Albiacis…» – Эти стихи не могут принадлежать древнему поэту, так как город Мейсен был основан в X в. Очевидно, они сочинены каким-то местным поэтом.
(64) …рецензировал «Анахарсиса»… – Профессор Христиан Готлиб Гейне написал рецензию на сочинение аббата Ж.-Ж. Бартелеми «Путешествие молодого Анахарсиса в Грецию в середине четвертого столетия до нашей эры» (1788). Позднее Карамзин напечатал большую рецензию на это произведение в «Московском журнале» (1791, ч. III).
(65) «Геттингенские ученые ведомости» – один из самых авторитетных немецких критических журналов (1753–1923).
(66) Профессор *** – Шаден.
(67) «История Брауншвейгского дому» – произведение Лейбница, посвященное истории герцогов Брауншвейгских.
(68) Мендельзоновы «Философические письма». – По-видимому, имеются в виду посмертно изданные письма М. Мендельсона «К друзьям Лессинга» (1786).
