Текст книги "А это мы!"

Автор книги: Николай Грибачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Нет, это я проволочного зайца поймала! – захныкала лиса Лариска.

– Молодая ты и бестолковая, – сказала мать. – Проволочных зайцев не бывает. Обманул тебя кто-то.

Так заяц Коська и еж Кирюха отомстили лисе Лариске. С тех пор она бояться стала, увидит над травой заячьи уши, остановится и думает – а вдруг это проволочный заяц? А пока она стоит и думает, настоящий живой заяц и убежит!

КАК

ЕЖА КИРЮХУ ЛЕЧИЛИ

Встал еж Кирюха, позавтракал, пол в доме подмел, гулять собрался. А небо тучами заволокло, пасмурно стало. «Дождь может пойти», – решил еж Кирюха и остался дома.

Сидит, скучает. Думает: «Кто мне в лесу настоящий друг, кто враг? Проверить бы всех сразу. А как проверишь?» Думал, думал, даже голова побаливать стала. Но придумал: «Скажу, что заболел я, погляжу, что из этого будет».

Сказано – сделано: лег еж Кирюха, одеяло из травы натянул, только нос и глаза видны. Лежит и охает: «Ох, заболел я! Ох, заболел я!» И пошла по лесу весть, полетела – еж Кирюха сильно заболел, помереть может. Синица услышала, белке Ленке рассказала, белка – зайцу Коське. Все узнали.

Первой белка Ленка прибежала:

– Здравствуй, еж Кирюха! Заболел ты, что ли?

– Ох, ох, ох! – застонал еж Кирюха. – Живот болит, в голове стучит, кости ломит, в боку колет!

– Я тебе помогу! – сказала белка Ленка. Побежала она, принесла самую большую шишку с самой большой елки:

– На вот, ешь. И сытым будешь, и витаминов много. Мы, белки, всегда шишками лечимся!

– Спасибо, белка Ленка,– сказал еж.– Добрая ты. А шишку на стол положи, я ее потом съем, сейчас аппетита нет.

Еж Кирюха никогда шишек не ел, в рот не брал, но белка Ленка об этом не знала. Да и не в шишке дело, забота важна.

Потом пришел заяц Коська:

– Здравствуй, еж Кирюха! Заболел ты, что ли?

– Ох, ох! Живот болит, в голове трещит, ноги ломит, в бок колет!

– Сейчас мы тебя выстукаем, выслушаем, температуру измерим, кровяное давление проверим, – сказал заяц Коська.

И принялся за дело – термометр ежу в рот сунул, по животу лапой постукал, глаза посмотрел, за ногу подергал,

– Корь у тебя, ангина, насморк и простуда, – сказал заяц Коська. – Надо тебе отвар из малины пить.

– Да-а, – сказал еж Кирюха, – а где я его возьму?

– Достанем, – сказал заяц Коська.

Побежал он к медведю Потапу – спешит, через куст прыжком, через пень кувырком. Медведь Потап деревянное ведро чинил, воду из колодца доставать. Рассказал ему заяц Коська про ежа – что в животе болит и в голове трещит. Медведь Потап ведро в сторону поставил, почесал в затылке, сказал:

– Жалко мне ежа Кирюху. Достану ему малинку. Ну, медведь не знал, что ежу двух веток хватит, наломал малинника столько, что хоть на грузовике вези, схватил в охапку и понес. Несет, за ветки цепляется, по лесу шум катится. Услышала лиса Лариска, выбежала навстречу, смотрит, удивляется:

– Ты что это, медведь Потап, дом строить хочешь или малинник на новое место переносишь?

– Лекарство несу, – сказал медведь Потап.

– Глупый ты, – засмеялась лиса Лариска. – Лекарство в пузырьках да в таблетках бывает.

– Еж Кирюха заболел, ему малиновый отвар нужен.

– Глупый ты, медведь Потап, тут слону хватит, а еж маленький.

Медведь Потап не любил лису Лариску за то, что она птенцов ест и всех ругает. Буркнул:

– Не твое дело. Ты в сторонку отойди, а то ноги отдавлю!

Принес медведь малину, около двери положил – дом у ежа маленький, не влезает. Пожелал ему, чтобы тот скорее выздоравливал, и ушел ведро чинить. Заяц Коська печку растопил, большую кастрюлю достал, собрался отвар готовить. Но тут крот Прокоп ход прямо в дом ежа прокопал, корешков разных принес. Сказал:

– Ты, заяц Коська, в малину их добавь, лекарство – лучше будет. Мы, кроты, всегда корешками лечимся.

Потом олененок принес траву медуницу, лосенок можжевельник, енот цветы мать-мачехи, бобер Борька из озера кувшинок притащил. Целый стог лекарства получился, можно было всех зверей в лесу вылечить. А заяц Коська всего понемногу в малину добавил – и можжевельника, и репейника, и мяты, и корешков, и медуницу, и шишку, и орех, и мать-махечу, и кувшинки. По всему лесу запахло лекарством, какого на свете не бывало. А заяц Коська варит и песенку поет:

Добрый еж Кирюха

Заболел у нас.

Плохо слышит ухо,

Плохо видит глаз.

Взял ухват я в руки,

На огонь смотрю.

Я ежу Кирюхе

Что-нибудь сварю.

Там с малиной мята,

Шишка и репей.

Нынче пей и завтра,

Сколько хочешь пей.

Будет еж Кирюха

Жив-здоров у нас,

Станет слышать ухо,

Станет видеть глаз!

Заяц лекарство варит, а лиса Лариска после разговора с медведем к волку Бакуле пошла, про болезнь ежа рассказала.

– А ну его! – заворчал волк Бакула. – Съел бы я ежа Кирюху, да у него иголок много, горло поцарапаешь. Пусть хоть помирает, мне не жалко!

Тут лиса Лариска и решила: «Съем-ка я его сама, ежа Кирюху. Приду вроде лечить, переверну на спину, чтобы живот постукать, да когти и запущу». Надела она медицинский халат, белую шапочку с красным крестом – совсем на доктора похожа стала. А дело днем было, жара стояла. Вспотела лиса, пока к дому ежа шла, шапочку сняла, чтобы прохладиться. А заяц Коська в это время в окно выглянул, узнал ее, закричал:

– Лиса Лариска идет, доктором нарядилась!

– Ладно, – сказал еж Кирюха. – Ничего. Ты беги, я тут с ней сам справлюсь.

Но заяц Коська, прежде чем бежать, к двери изнутри кочергу поставил, ухват и помело. Потом в окно выпрыгнул, в куст спрятался – посмотреть, что дальше будет.

Пришла лиса Лариска, в дверь постучала раз, два и три. А еж Кирюха притворился, что ничего не слышит, стонет себе:

«Ох, заболел я! Ох, заболел я!»

Обрадовалась лиса – значит, ничего уже не соображает еж, легко его съесть теперь.

И ка-ак рванет дверь!

Ну, тут сперва кочерга упала, лисе на голове шишку набила, потом по спине ухват стукнул, синяк поставил, а тут и помело повалилось, глаэа пылью запорошило, стала ругаться лиса Лариска:

– Хулиган ты, еж Кирюха! К тебе доктор идет, а ты его так встречаешь невежливо.

– Ox,—затянул слабым голосом еж, – плохо вижу, плохо слышу, ничего не знаю. А ты разве доктор?

– Доктор я, доктор, – ласковым голосом заговорила лиса Лариска. – Специальный университет кончила, как ежей лечить. Сейчас я тебе температуру измерю, живот выстукаю, сердце выслушаю. Ты развернись, еж Кирюха, живот открой.

– Ой, не могу развернуться, ой, не могу живот открыть – столбняком схватило, ревматизмом скрутило.

– Ну, тогда я у тебя тут посижу, – сказала лиса,– Пока живот не покажешь.

Час сидит лиса Лариска, два сидит – не разворачивается еж, не показывает живот. Жарко лисе, язык шершавым стал, пить захотелось. Увидела она кастрюлю на столе, спрашивает:

– А что это у тебя тут, еж Кирюха?

– А это малиновый отвар. Прохладительная вода. Ой, заболел я, ой, пить хочется!

Обрадовалась лиса Лариска, сказала ежу:

– Ага, не хочешь живот показывать – ну и мучайся. От болезни высохнешь, от жажды изнутри сгоришь. А я вот напьюсь, а я вот напьюсь!

Заспешила лиса Лариска, налила большую кружку отвара и – хап одним глотком! А ведь это не малиновый отвар был, заяц Коська туда чего попало намешал – и медуницу, и репей, и шишку, и можжевельник. Хуже касторки получилось! И не успела лиса последнюю каплю отвара проглотить, как напала на нее зевота, икота и рвота. Испугалась она, закричала:

– Ай-яй-яй, отравил меня еж Кирюха! Ай-яй-яй, отравил меня еж Кирюха!

А еж засмеялся и говорит:

– Пропала ты теперь, лиса Лариска. Через час ничего видеть не будешь, глаза слипнутся, через два ходить не сможешь, ноги погнутся в разные стороны. А как солнце сядет, так совсем помрешь!

– Ах, прости меня, еж Кирюха! Ах, посоветуй, что делать!

– Одно тебе спасение, – сказал еж. – Беги изо всех сил на край леса, найди Родничок, с которым заяц Коська наперегонки бегал, напейся из него ключевой водицы. А потом два дня дома лежи, ничего в рот не бери, может, выздоровеешь.

Только и видели лису Лариску – побежала Родничок искать. И так она спешила, что даже докторский халат и шапочку позабыла. А еж Кирюха засмеялся, зафыркал, развернулся, потянулся и сказал:

– Ну, теперь я знаю, кто мне в лесу друг, а кто враг.

И пошел с зайцем Коськой в пинг-понг играть.

КОСЬКА-ВЕЛОСИПЕДИСТ

Думал, думал заяц Коська – куда бы ему сходить? На речке был, сома Самсона видал, у озера^был, с белкой Ленкой поговорил, под большой сосной был, с ежом Кирюхой спорил – что лучше, капуста или грибы? И надумал он – пойду-ка я около деревни погуляю, может, козленка Кузю встречу, если его собаки не съели. Но козленка Кузю мать в сарай заперла в наказание: он утром в огород забрался и своими копытцами много огурцов попортил. Вот и не пустили его гулять. Так и не увидел его заяц Коська. Но зато нашел он поломанный велосипед, который ребята под горкой бросили. Потащил он велосипед к себе в лес. Где на спине, где волоком, где как. Устал, потом обливался, но не бросил, и сразу к медведю Потапу пошел, попросил:

– Почини мне, медведь Потап, велосипед. Ты все умеешь!

– Ум-ум-ум, – прохмыкал добродушно медведь, – уметь каждый может, если работу любит. А ты где его взял?

– Под горкой в ямке нашел.

– Ну, ладно, оставь пока, завтра чинить буду. Медведь добрый и работу любит. Собрал он с утра плоскогубцы, кусачки, разводные ключи, гайки, клещи и стал чинить велосипед. А чтоб не скучно было, работает и песню поет:

Я чиню велосипед,

Маслом протираю,

А поедет или нет —

Ничего не знаю.

Две ноги и две руки

Есть у всех на свете,

Только часто синяки

Набивают дети.

Чтобы мчаться мимо рва,

Чтоб с горы спуститься,

Зайцу надобно сперва

Ездить научиться,

Починил медведь Потап велосипед, стал он как новенький – руль блестит, спицы блестят. Забрал заяц велосипед, поблагодарил вежливо:

– Спасибо тебе, медведь Потап. Я тебе малины принесу,

– Ум-ум-ум, – сказал медведь Потап. Ты лучше овса мне принеси. Малины у меня в огороде много, надоела.

Вывел заяц Коська велосипед на дорогу. А ездить, конечно, не умеет. Вскочил он на велосипед слева, бряк-нулся направо, синяк набил. Вскочил справа, брякнулся налево, еще синяк набил. Пошел он к барсуку Пахому и еноту Ерохе, попросил:

– Помогите мне на велосипед сесть, дальше я сам поеду. А потом вас покатаю.

Взялся барсук Пахом за руль с одной стороны, енот Ероха с другой стороны, держат велосипед крепко. Сел заяц Коська на седло, задние лапы на педали поставил, передними в руль вцепился. Хорошо получается!

– Ну, теперь отпускайте, – закричал он, – я сам поеду!

Отскочили барсук и енот, выпустили руль. Проехал заяц Коська два шага и опять упал. Понял он тут, что сесть на велосипед половина дела, надо еще ездить научиться.

– Помогите мне и сесть, и ехать, – попросил он барсука и енота. – А как научусь, я вас с утра до вечера катать буду, хоть до Москвы довезу.

Взялись опять барсук Пахом и енот Ероха за руль, помогли зайцу сесть. Поехали! Они велосипед ведут, не дают ему упасть, а заяц Коська педали крутит.

Ничего, помаленьку получаться стало. Главное понял заяц, что равновесие соблюдать надо, рулем действовать правильно: если велосипед налево валится, то и руль поворачивать надо налево, если валится направо – то и руль направо.

– Ну, ладно, мы домой пошли, – сказали барсук и енот. – Ты уже умеешь немного, дальше сам доучивайся. А в Москву нас не вези, мы автомобилей боимся.

Стал заяц Коська один доучиваться. Вскочит на велосипед, проедет немного – упадет. Встанет, опять вскочит, проедет немного – и опять упадет. Шкурку и травой обзеленил, и землей запачкал, и песком запорошил, но все равно учится. На велосипеде так всегда – кто падать боится и от всякого синяка слезы по щекам размазывает, тот никогда и ездить не научится.

Заяц Коська синяков не боялся и хныкать не любил. И пошли у него дела на лад. К вечеру он уже и садиться мог, и педали крутить, и хоть руль у него еще вихлялся, все-таки сам по дороге до речки доехал.

Ночью заяц Коська хорошо выспался, утром физкультурную зарядку сделал, умылся, позавтракал, клетчатую кепку надел, желтым шарфом шею обмотал и кататься поехал.

А навстречу – лиса Лариска. Увидела она – прямо на нее велосипедист несется, кепка козырьком на затылке, желтый шарф по ветру развевается. Струсила она, в кювет упала, притаилась. Но заяц Коська заметил ее, остановился, одна нога на земле, другая на педали.

– Здравствуй, лиса Лариска! – сказал он. – Что это ты в канаве лежишь, ногу сломала, что ли?

– Так это ты, заяц Коська? – удивилась лиса Лариска.

– Я и есть! – заважничал заяц. – Вот велосипед купил. В Москву поеду, буду мороженое есть и газированную воду пить.

– Ох, взял бы ты и меня, заяц Коська! – стала просить лиса Лариска. – Хоть на багажнике. Никогда мороженого не ела, никогда газированной воды не пила.

– Нет, не возьму я тебя, лиса Лариска. Потому что обманщица ты, нельзя тебе верить. Посади тебя на багажник, а ты на шею прыгнешь...

И покатил заяц Коська с горки еще быстрее. Лиса Лариска только язык ему вслед показала от злости. И пошла к волку Бакуле, жаловаться стала, что заяц Коська по всему лесу на велосипеде ездит, проходу от него нет, задавить может.

– Пора тебе, волк Бакула, съесть зайца Коську, – сказала она. – А то он и тебе как-нибудь колесом лапу отдавит.

– Я по дорогам не хожу. Я по кустам да оврагам.

– Меня бы пожалел, вместе на Желтой горке страдали.

– А ну его, этого зайца Коську! – проворчал волк Бакула. – Сама говоришь, он на велосипеде ездит, еще спицу или шестерню проглотишь. Тебе он мешает, ты его и лови.

– Да как же я его поймаю, если догнать не могу!

– А мне какое дело. – Разозлилась Лариска на волка Бакулу, но ничего не сказала. Побоялась и молча пошла. А на пути ей сорока Софка попалась. Перелетела она с березки на сухой сосновый сук, затараторила:

– Здравствуй, лиса Лариска! Летала я не далеко, не близко, в селе была, воробьиные яйца пила. У аиста вывелось шесть аистят, в гнезде сидят, козявок едят! Девчонка в речке ноги мыла, туфли упустила, трактор с луга сено возил, асфальт загрязнил, мальчик Вовка сел на велосипед, хотел объехать весь свет, а свалился в кювет...

– Стой, стой! – сказала лиса Лариска. – У нас теперь вот заяц Коська тоже на велосипеде ездит, покоя от него нет. Не знаешь ли ты, как его поймать?

– Я всюду летаю, я все знаю! – опять затрещала сорока Софка. – Как сено косить, как воду носить, как дрова колоть, как морковку полоть, как рыбу ловить, как кашу варить...

– Да остановись ты, – потеряла терпение лиса Лариска. – Мне сено не косить, воду не носить, дров не колоть, морковку не полоть. Мне зайца Коську надо поймать.

И опять затараторила сорока:

– Лесник строит дом, щепки кругом; дощечку стащи, гвоздей поищи, не жалей труда, набей в два ряда, на тропу положи, под кустом полежи. Наедет заяц Коська на гвозди, шина у велосипеда проколется, сам он на землю свалится.

Подумала сорока Софка и добавила:

– Только это будет хулиганство.

Но лиса Лариска ее уже не слушала, домой пошла. А как солнце село и темно стало, побежала она к дому лесника и дощечку стащила, потом на село к кузнице сходила, двенадцать гвоздей и молоток украла. Утром положила дощечку на пень, стала гвозди забивать. Ну, а молоток она первый раз держала, обращаться с ним не умела – раз по гвоздю попадет, раз по лапе. А что поделать? Поскулит от боли, оближет лапу да и снова за свое.

Забила она гвозди, взяла дощечку, выбрала на повороте тропинки удобное место и положила. Сама рядом села – вот, думает, наедет заяц Коська на дощечку, шина у него проколется, плюхнется он на землю, а она его схватит и съест.

Все утро и половину дня лежала лиса Лариска – не было зайца Коськи, по другим дорогам катался. А в полдень песня послышалась:

Никогда я не боюсь

Опоздать к обеду.

Я в канаву не свалюсь,

В ямку не заеду.

Мчусь весь день, в звонок звоня,

Далеко и близко.

Не поймает волк меня

И лиса Лариска!

«Ага, – думает лиса Лариска, – опять расхвастался этот заяц Коська. Ну, недолго тебе важничать да песни петь осталось, вот сейчас шина проколется, шлепнешься ты на дорогу да прямо ко мне в лапы. Конец тебе пришел, заяц Коська, хвастунишка несчастный!»

А заяц Коська ничего не знает, мчится под горку и еще на педали нажимает, летит как ветер. И вот уже к дощечке с гвоздями подъезжает. Не утерпела лиса Лариска, на дорогу выползла, чтобы сразу на зайца кинуться.

А он едет и едет. Пролетел прямо, дощечку в землю вдавил, лисе лапу и хвост колесами переехал – и был таков.

Не лопнула шина.

Заскулила лиса Лариска от боли, пошла сороку Софку искать, чтобы обругать ее. Да где ее найдешь, если она все время летает где-нибудь? Только на третий или четвертый день встретила ее лиса, ругать стала:

– Лгунья ты и врунья, тараторка-балаболка! Говорила, что на дощечке с гвоздями шина проколется, а она не прокололась. Отдавил мне заяц Коська колесами лапу и хвост.

– А ты гвозди острым концом вниз или вверх ставила?

– Да вниз, вниз! Как забивала, так и ставила.

– Глупая ты, лиса Лариска, – затараторила сорока Софка. – Глупая, глупая, глупая! Надо было острым концом не вниз, а вверх ставить. Глупая, глупая!

И улетела на село сплетни собирать.

А заяц Коська покатал на велосипеде и барсука, и енота, и ежа Кирюху. Все очень довольны были. Хотел он еще олененка Лешку покатать, но тот сказал:

– Фу, от твоего велосипеда машинным маслом пахнет. А вот давай мы с тобой соревнование устроим – кто быстрее до озера домчится?

Заяц Коська сразу и согласился. Вскочил он на велосипед и погнал по лесной тропинке. А олененок Лешка и так бегает очень быстро, а тут еще путь выбрал прямиком по лесу. И как заяц ни старается, олененок все где-то впереди дразнится:

– Давай нажимай, крути-верти!

Обидно стало зайцу Коське, летит он и уже дороги не разбирает. Выскочил на берег, а там дубовый пень на пути. Наскочил на него заяц Коська, передним колесом и так ударился, что через лозовый куст перелетел, а велосипед в озеро – бух, и потонул.

С тех пор заяц Коська опять пешком ходит. А в озере около велосипеда щука себе дом устроила – спицы блестят, руль блестит, очень ей это нравится!

КАК МЕД ДОБЫВАЛИ

Узнала лиса Лариска, что медведь Потап мед добывает, что мед сладкий-пресладкий и от простуды лечит. Захотелось ей и самой меда попробовать. А где взять? И решила она больной прикинуться, медведя Потапа разжалобить, чтобы он ей меду дал. И вот идет она – и чихает, сидит – и чихает, лежит – и чихает. Только и слышно – апчхи, апчхи! И когда по лесу пошли разговоры, что лиса Лариска заболела, побежала она к медведю Потапу и, словно ничего не замечая, прямо ему в бок носом ткнулась – он на пне сидел, из пятки занозу вытаскивал.

– Ты что это, лиса Лариска, глаза потеряла? – заворчал медведь Потап. – Тычешься носом куда попало.

– Да заболела я! – захныкала лиса Лариска. – За перепелкой погналась, в лесную речку свалилась. Промокла, прозябла, простудилась.

– Простудилась – лежи.

– Так лежа и помереть можно, лечиться надо. Вот и помог бы ты мне, медведь Потап. Говорят, что мед от простуды есть полезно.

– Нету у меня сейчас меду. Последний вчера съел.

– Достань как-нибудь, медведь Потап. Не помирать же мне.

Почесал медведь нос, сказал:

– Есть у меня на примете дупло одно, только высоко очень. Ну, да авось справимся. Завтра утром вместе брать пойдем.

Всю ночь лисе Лариске мед снился. То будто он на четырех ногах бегает, то с крыльями и летает. Ведь она никогда меда не ела и не знала, какой он бывает.

Утром, чуть солнце проглянуло, побежала она к медведю. А тот уже встал, в ручье выкупался. Только есть ничего не стал, решил, что медом позавтракает.

– Ну, – говорит, – пошли, лиса Лариска, мед есть!

Шли они, шли и пришли к большой старой липе на самом берегу озера. В липе высоко от земли дупло, а в дупле жужжит что-то. «Ага, – думает лиса Лариска,– это мед и жужжит. Только вот достать его трудна». Но медведь Потап поточил когти об корневища, обвязал голову клетчатым платком и полез к дуплу. Лисе Лариске сказал:

– Я его сейчас отламывать буду, а ты подбирай и в кучу складывай. Потом вместе есть будем или поделим поровну.

– Ладно.

Медведь на дерево полез, а лиса Лариска внизу сидит, меда ждет и заранее облизывается, язык чуть не до плеча высунула. Да и думает при этом: «Пока там медведь с дуплом возиться будет да потом слезать, я тут и наемся меду до отвала, и еще в сторонке припрячу. Может, потом у волка Бакулы, когда он заболеет, я на мой мед целую овцу выменяю».

А медведь Потап залез на липу, запустил лапу в дупло. Раз дернул – не поддается, два дернул – не поддается. И пчелы начинают на него кидаться, хоть голова и обвязана платком, а одна укусила. Разозлился медведь да как дернет в третий раз изо всей силы! Разленилось старое дупло, обломки вниз полетели. И медведь не удержался, тоже вниз загремел, чуть лису Лариску не задавил. За ним щепки посыпались, куски меда. И рой пчел вылетел.

– Ай, и наемся я сейчас медку, – обрадовалась лиса Лариска. – Ай, и наемся!

И сунула нос в самую гущу пчелиного роя. А пчелы как стали ее жалить – кто в язык, кто в губы, кто в нос, кто в ухо. Показалось ей, что в огонь она попала. И лапами она отмахивается, и головой мотает, и хвостом болтает – ничего не помогает.

– Ой, пропадаю! – завизжала она. – Ой, спаси меня, медведь Потап!

А медведю Потапу не до лисы, самого пчелы кусают – голову-то он платком обвязал, когда к дуплу лез, да платок свалился. Пчелиный рой дружный был, все за одного, один за всех. Видит медведь, что совсем плохо дело, зарычал, что было сил:

– Спасайся кто может!

И побежал – трюх-трюх во весь дух – к берегу, а с берега кувырком в воду бултыхнулся. И лиса Лариска за ним. Не любит она воду, да дело такое, что деваться некуда.

Забрались лиса и медведь в озеро, одни носы торчат. А вокруг пчелы носятся, ужалить норовят. Вода в лесном озере холодная, замерзли медведь и лиса, посинели, зубы стучат. А выбраться никак невозможно, пчелы не дают. Так и просидели до самой ночи, уже в темноте, когда пчелы спать легли, побрели домой. Губы у них распухли, носы распухли, языки распухли, шерсть мокрая, ноги от холодной воды ломит.

Тут как раз филин Семка проснулся. Увидел он лису и медведя, захохотал на весь лес:

– Ox-x-xo! Ox-xa-xa! Идут битый да мытый, собрались мед есть, а пришлось в озеро лезть!

Утром медведь Потап на нос лопух наклеил вместо пластыря, уши глиной обмазал, чтобы не так болели. А лиса Лариска голову тряпками обмотала, ногу лыком подвязала, сидит около своего земляного дома и охает:

– Ох, обманул ты меня, медведь Потап! Не вылечилась я от твоего меда, а еще больше простудилась. Может, у меня теперь воспаление легких будет.

– Это нам гнилое дупло попалось, – сказал медведь Потап. – И пчелы очень дружные. Ничего, как подлечимся, другое найдем. Эх, и поедим медку! Эх, и поедим!

– Не пойду я с тобой, – сказала лиса Лариска. – Очень он кусается, твой мед. Я лучше мышей ловить

буду.

– Фи! – фыркнул медведь Потап. – Дрянь твои мыши, и больше ничего. Разве это еда? А мед сладкий-пресладкий, вкусный-превкусный...

Но лиса Лариска так и не поверила ему и решила меда никогда в рот не брать: Она так ведь и не попробовала его, думала, что мед – это то самое, что жужжит и кусается.

КРАПИВНАЯ ГОРКА

Дождь в лесу пошел.

День идет, два, неделю. Все вокруг намокло – деревья, трава, земля. В ложбинах ручьи, в низинах лужи. Зайцы еще при хорошей погоде себе капусты натаскали, закусывают, листьями похрустывают, друг другу сказки рассказывают. Еж Кирюха в кладовую сходит, пожует ягод, которые раньше насобирал, и опять спит, похрапывает, во сне зайца Коську видит.

Только у лисы Лариски и волка Бакулы есть нечего, никаких запасов нет. А во время дождя охота плохая, каждый у себя дома сидит, двери на запоре. И хочется есть – и есть нечего.

Пришлепала по лужам лиса Лариска к волку Бакуле. Зонт у нее с дырками, по кустам порвала; мокрая вся, даже пушистый хвост висит, как тряпка.

– Ох, волк Бакула? – захныкала лиса Лариска. – Ох, есть хочется, а есть нечего. Помру я от голода. Хоть бы ты мне косточку какую дал.

– Нет у меня никаких косточек, – мрачно буркнул волк Бакула. – Видишь, как ремень на животе затянул? Дырок не хватает, новые колоть собираюсь.

– Ох, поймать бы нам зайца Коську или лося Филю! Ох, наелись бы мы, ох, наелись бы! Придумал бы ты что-нибудь.

– Не умею я придумывать. Ты хитрая – ты и придумывай.

– Ох, ладно уж,– согласилась лиса Лариска. – Постараюсь я, может, и придумаю чего. Давай ночью около ручья под большой елкой встретимся.

– Для чего ночью, под дождем мокнуть? Днем давай.

– Нет, волк Бакула, – днем нельзя. Мыши, может быть, у тебя тут водятся, муравьи ползают, комары летают. Один услышит – всем расскажет. Тут великая тайна нужна, чтобы никто не слыхал, никто не узнал, никому не сказал.

– Ну, ночью так ночью, – согласился волк Бакула. Наступил вечер, потом ночь. Стало темно-темно, черно-черно. Собрались волк Бакула и лиса Лариска под большой елкой. Дождь льет, ветер шумит. Лиса Лариска свой дырявый зонт раскрыла, уселись они под ним.

– Ну, надумала? – спросил волк Бакула.

– Ох, надумала, ох, хорошо надумала! – сказала лиса Лариска. – Только уговор – зайца Коську мне отдай.

– Да ты скажи, что надумала! Про зайца потом разговор будет.

– А вот что я надумала, – сказала лиса Лариска.– Скажем мы всем в лесу, что на речке дождем плотину прорвало, которую колхоз построил. Вода стеной идет, лес зальет, всех потопит. Кто спастись хочет, пусть на Крапивную горку бежит, она высокая, там вода не достанет.

– А может, и правда прорвало? – забеспокоился волк Бакула. – Что-то воды в лесу много.

– Глупый ты, волк Бакула. Это ведь я сама придумала, чтобы всех напугать и обмануть. А плотина на месте стоит.

– Это ты хорошо придумала! – обрадовался волк Бакула. – Только крапивы на горке много, нос обжечь можно.

– Ничего, потерпим. Может, она в дождь не обжигает.

Так и решили волк Бакула и лиса Лариска: скажут они сороке Софке, что плотину сорвало, вода стеной идет, всех зальет, всех потопит. Сорока Софка болтунья, по всему лесу разнесет. Звери испугаются, на Крапивную горку побегут, а там наверху волк Бакула в ямке сидеть будет.

– Ох, и пообедаем мы! – облизнулась лиса Лариска. — Ох, и пообедаем! Тебе лосенка Филю, а мне зайца Коську.

Да не знали волк Бакула и лиса Лариска, что в это время под елку крот Прокоп вылез свежим воздухом подышать. И весь их разбойничий разговор слышал.

Утром сорока Софка, отряхиваясь от дождевых капель, по лесу полетела, затараторила, затрещала:

– Эй, слушайте меня все! Эй-эй, беда пришла! На речке плотину прорвало, вода стеной идет, весь лес зальет! Кого потопит, кого смоет, кого в море унесет! А кто тонуть не желает, пусть на Крапивную горку бежит, там высоко, вода не достанет. Эй, слушайте все, эй!

Перепугались звери – может, правда спасаться надо, на Крапивную горку бежать? Но тут крот Прокоп к ежу Кирюхе пришел, все ему рассказал, что лиса Лариска и волк Бакула задумали. Еж Кирюха побежал к барсуку Пахому, барсук Пахом к зайцу Коське, заяц Коська к лосенку Филе – так все и узнали, что плотину не прорвало, потопа не будет и на Крапивную горку бежать не надо, там волк Бакула в яме лежать будет.

– Да что вы! – сказала белка Ленка, которая на дереве потопа и вовсе не боялась.– Давайте пойдем к Крапивной горке, спрячемся внизу и посмотрим, как там лиса Лариска и волк Бакула зря мокнуть будут. А я с дерева буду смотреть, все вам рассказывать. Вот посмеемся мы над ними!

Собрались все звери потихоньку на опушке леса около Крапивной горки, спрятались в кустах. А белка Ленка с высокой березки все видит, рассказывает:

– Вижу волка Бакулу! В ямке с водой мокрый лежит, от холода дрожит, глаза выкатил, зубы выставил. Ждет. А дождь поливает, воды в ямке прибывает. А вот вижу лису Лариску. Шерсть ее в глине, нос в крапиве, бок в луже, уши наружу. Зонт у нее дырявый, дождь спину сечет, с хвоста течет, а она о зайце Коське думает!

– Пусть думает, – сказал заяц Коська. – Не поймает она меня.

– И меня волк не поймает, – сказал лосенок Филя. – Дурак он, в дураках и останется.

Волк Бакула в ямке лежит, кругом крапива, под боком лужа, и не видать ничего. Полежит он, полежит, подрожит-подрожит да и спросит у лисы Лариски:

– Ну, что там видно?

– Ничего не видно.

– Что там слышно?

– Ничего не слышно.

– Не бегут?

– Не бегут.

– Не идут?

– Не идут.

Полежит он, подрожит и опять спросит. Лиса Лариска» уже и отвечать перестала, сил нет. А звери в кустах сидят да хихикают над ними. У зайца Коськи даже в боку стало колоть от смеха. А когда темнеть стало, пошли они домой ужинать.

Вылез из ямки волк Бакула. Чуть не утонул он, вода ямку совсем залила. Мокрый, голодный. Ругаться стал:

– Ну, где твои звери, лиса Лариска? Нос я себе крапивой обжег, болит, в глине вывалялся, воды наглотался, стыда набрался, а есть нечего.

Поглядела лиса Лариска на волка Бакулу, страшно ей стало – глаза горят, когти блестят. Вот-вот на нее кинется».

– Да я же, волк Бакула, хорошо все сделать хотела, – стала она оправдываться.– Это, наверно, ты, волк Бакула, кому-нибудь проболтался.

– Что-о, что-о-о? – зарычал волк Бакула. – Это чтобы я проболтался? Да во всем нашем волчьем роду ни одного болтуна не было! А уж не ты ли это, лиса Лариска, сказала кому-нибудь, чтобы надо мной посмеяться? Вот сейчас я тебя схвачу да живьем проглочу!

Долго волк Бакула и лиса Лариска бранились, обвиняли друг друга. А крот Прокоп высунул поблизости голову из-под земли, подслушал все и утром всем зверям рассказал.

Вот так и вышло, что правду говорил лосенок Филя – хотели волк Бакула да лиса Лариска всех в лесу обмануть, а сами-то в дураках и остались.

ВОЛШЕБНЫЕ ОЧКИ

Гулял заяц Коська по лесу и очки нашел. Большие, с розовыми стеклами. Их одна девочка потеряла, когда землянику собирала.

Надел заяц Коська очки и очень удивился – все кругом сразу розовым стало: и дорога, и вода, и облако в небе. «Наверное, это волшебные очки, – подумал он. – Таких ни у кого в лесу нет. Теперь меня все бояться должны».

Сдвинул он кепку козырьком назад, голову повыше поднял, дальше пошел. А навстречу ему – лиса Лариска. Глянула она и даже присела от удивления – что это за новый зверь такой объявился? По виду на зайца Коську похож, а глаза большие, как колеса. И не боится он лисы Лариски, прямо навстречу идет.

Отползла она в сторонку, из-за кустика выглядывает – мало ли, думает, что случиться может. А заяц Коська подошел совсем близко, сел на пенек засмеялся:

– Здравствуй, лиса Лариска! Что это у тебя хвост дрожит? Испугалась, что ли? Не узнала меня?

– Да не признаю что-то, – вежливо сказала лиса Лариска. – Вроде вы не из наших лесов.

– Так это ж я, заяц Коська!