Текст книги "Точка невозврата"

Автор книги: Николай Куценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Николай Куценко
Точка невозврата

© Николай Куценко, 2020

© ООО «ИД “Городец-Флюид”», 2020

Точка невозврата

Глава 1
Женщина с желтыми кудрями

Женщина сидела в массивном велюровом кресле с высокой спинкой, держась за подлокотники маленькими ладонями. На ее пальцах блестел неброский светло-розовый лак. Каблуки невысоких замшевых сапожек иногда негромко постукивали о пол, выдавая то ли нетерпение, то ли волнение хозяйки. Одета она была более чем просто: самые обычные темно-синие джинсы и, наверное, не менее обычный вязаный свитер с шалевым воротником, сквозь разрез которого виднелась усыпанная веснушками шея. Желтые кудри спускались на узкие плечи, закрывая часть лица. Иногда она злилась, и ее миловидное личико пыталось изобразить эту самую злобу, но получалось плохо. Ее собеседник периодически подыгрывал ей, делая вид, что напуган. Хотя как раз в этой комнате страхи на время отпускали его.

Женщина с желтыми кудрями была его психиатром последние два года. Сейчас они снова, как и много раз до этого, сидели друг напротив друга, разделенные поверхностью овального стола, и разговаривали.

– Ну и вы решили тогда выпить? – Она подвинулась к краю кресла, стряхнув со свитера крошки от сушек.

– Я просто подумал, что от одного-то пива ничего не будет. Тем более что уже к полуночи время подходило. Да и иностранцы со мной были.

– И что, обошлись пивом? – Она дунула на свои желтые кудри. Те слегка приподнялись, и он увидел ее покрасневший маленький лоб.

– Они-то обошлись… – Он посмотрел в сторону окна, наткнувшись взглядом на серебристые, слегка погнутые жалюзи. Сквозь их прорези сочился свет, бросая на стол скупые блики.

– А вы, ясное дело, не обошлись! Виски решили выпить?! – съехидничала она, словно зная ответ заранее и лишь намеренно его проверяя.

– Да, захотел виски в конце взять, сто грамм. А то пиво это, знаете… вода одна. От него и хмеля-то никакого. Что пьешь, что нет. – Почесав мочку уха, он тяжело вздохнул.

Женщина слегка наклонилась вперед, не спуская с него глаз, словно сканируя. Лицо вновь приобрело суровый, почти враждебный вид.

– Денис, вы же знали, что пить нельзя! Мы ведь с вами говорили в прошлый раз. Я, по-моему, четко все объяснила. Много денег потеряли?

– Около сотни… – Он поднял взгляд к потолку, размышляя. Несколько едва заметных трещин виднелось из-под старой побелки. – Возможно, чуть больше. Я не считал. Мне все это противно.

Взяв чашку с чаем, женщина сделала маленький глоток, поставила ее обратно и задумалась, словно готовясь что-то сказать, но не зная, как это лучше сделать. Она говорила ему подобное и раньше. Но иначе, не так сурово. Не так, как собиралась сейчас. Какое-то отчаяние, едва заметное в ее глазах, предвещало, что сегодня она его не пощадит. Сегодня она все скажет, как надо.

– Страшно еще и то, что у меня в номере какие-то стаканы непонятные утром обнаружились. – Он едва заметно хихикнул, но собеседница никак на это не отреагировала. – С трубочками всякими. Люди какие-то были у меня. Женщины, скорее всего.

– Понятно, что не мужчины. Хотя… – Она покосилась на часы, висящие на стене. – Почему бы и нет. Вы могли собутыльников найти на улице. И в номер их привести.

– Страшно… – Он снял с пальца обручальное кольцо, надел его на мизинец, кольцо свободно болталось на пальце. – Как подумаешь про все это, жутко делается.

– А вы вообще ничего не помните? – Она нахмурилась.

– Почти. Как в баре был, еще помню, а потом ничего. Я после этого всю ночь где-то куролесил, да и в номере с кем-то продолжил… судя по всему.

– Понятно. Теперь давайте я расскажу, что будет с вами дальше. – Она вновь взяла в руки чашку с чаем, обхватив ее ладонями. – Так вот. У вас плохая динамика с памятью. Каждый раз вы помните все меньше и меньше. А о том, что было нынешней ночью, так вообще ничего вспомнить не можете. Это очень плохо, Денис.

– Я только последние два раза так, – вставил он, – а раньше помнил.

– Это неважно. Больше вы уже помнить не будете, если не остановитесь, конечно.

– Почему? – Он виновато посмотрел на нее.

– Потому что, Денис! – Она вцепилась в него взглядом. – Потому что! Все! Конец! Финита ля комедия! Вы израсходовали свой резерв. В один момент вы просто оттуда не вернетесь!

– Откуда не вернусь? – все еще не совсем понимал он.

– Оттуда, куда вы проваливаетесь. Из того бессознательного состояния. И там просто останетесь навсегда. В своем мире как бы.

– А в этом? – Он провел рукой по волосам, почувствовав, как горит лоб.

– А в этом вас уже не будет! Сначала жена и дети станут ухаживать за вами, но спустя какое-то время сдадут в специальное медицинское учреждение.

– Думаете?

– Сначала будут вас содержать. Кстати, нормальные места тысяч этак восемьдесят стоят. Потом кончатся деньги, и вас переведут в какое-нибудь заведение попроще… – Она дотянулась до вазочки на столе, достала из нее сушку, бросила в рот.

– Это куда же?

– Куда-нибудь в Подмосковье. Где палаты человек по шесть, а то и по восемь. Я вам как-нибудь покажу. Устрою, так сказать, экскурсию.

Он потянулся за сушкой, но доктор, опередив его, придвинула вазочку к себе.

– Вы слушайте, потом сушки есть будете. – Сказав это, она бросила в рот еще одну. Захрустела. Несколько крошек упало на стол.

– Да вы меня и так запугали… – Он шмыгнул носом, почесал занемевшую ногу.

– Потом про вас просто забудут. Дети займутся своими делами. Жена кого-нибудь найдет к этому времени. Только мама будет вас навещать, да и то редко.

– Понятно… – Он потрогал себя за шею. Почувствовал, как пульсирует вена.

– Так что, Денис, я вам совершенно серьезно говорю. Это называется Корсаковский синдром. Вы просто потеряете память, и все. У вас очень плохая динамика.

– И сколько раз я еще могу выпить? – Он посмотрел на часы, понимая, что время приема заканчивается. Потом торопливо стал складывать в сумку свои бумаги.

– Не знаю. Но не думаю, что много. Раз пять, может, десять. Тут прогнозов делать не стоит. Может, вы уже свой последний раз выпили. Кто знает.

– А почему так получилось? Я же не алкоголик…

– Денис, вы много лет запивали свой невроз алкоголем. Организм просто решил, что всё – хватит! Он вам так сообщает, что наступил предел. – Она поднялась с кресла и подошла к компьютеру, стоящему справа от входа в кабинет. Примостившись на краешке стула, принялась печатать на клавиатуре. Воздух наполнился сухим стуком клавиш.

– Ясно…

– К нам вон недавно мужчина один пришел, потому что ему архангел Гавриил приказал. А так бы и не пришел, – проговорила она, не отрывая глаз от монитора.

– Видение такое?

– Психоз на почве алкоголизма. Ему так организм дал понять, что пора завязывать. А вам по-другому.

– Ну я-то не алкоголик.

– Неважно. Суть одна.

– У моей мамы юбилей на днях. Можно хоть бокал шампанского?

– Нет! – Она протянула ему несколько рецептов. – Ни капли больше! Вы все равно бокалом не отделаетесь. Пейте сок или компот. Мама это оценит.

– Хорошо. – Он поднял с пола сумку и направился к выходу.

– И помните – у вас память может отрубиться уже после следующей выпивки.

Он вышел в коридор и осмотрелся. Ничего интересного – пожалуй, только администратор клиники, молодая черноволосая девушка с кривоватым носом и восточным разрезом глаз, заполняющая какие-то бумаги. От услышанного у Дениса заболела голова. Было тошно, а что еще хуже – сильно хотелось выпить. Хоть немного, чтобы снять эту ноющую, тупую боль в голове. Ведь пил же он раньше – и ничего. А сейчас вон каким-то синдромом Корсаковским пугают. Но пить было нельзя, это он теперь хорошо понимал. Каждая капля алкоголя убивала остатки его нейронов в мозге, которые не восстанавливались. Это он знал еще с детства. Даже непонятно откуда, но знал точно, на сто процентов. И раз уже сейчас ему напрочь отшибает память, то дальше будет только хуже.

Он подошел к администратору, расплатился за сеанс и, спустившись по старой мраморной лестнице, выбежал на улицу.

Глава 2
Юбилей

В лифте, как всегда, пахло мочой. Серые потертые стены, едва освещенные тусклой лампой, были исписаны настолько, что у него рябило в глазах. Большинство кнопок этажей впали или провалились внутрь лифтовой панели. Только те из них, что были обуглены огнем зажигалок, торчали наружу шершавыми краями. Нажать кнопку десятого этажа ему удалось не сразу. Затем двери лифта захлопнулись, издав противный металлический звук, от которого он вздрогнул. Лифт покачался на месте и, резко дернувшись, тронулся вверх, постепенно набирая скорость. Меньше чем через минуту Денис вышел из него и уперся взглядом в цифру «10» на бугристой бледно-салатовой стене коридора. Расстояние между «1» и «0» было немного больше, чем требовалось. К тому же цифра «1» слегка наклонялась вправо. Он подошел к ней и, потянувшись на носках, потрогал пальцами, пытаясь вернуть ее в правильное вертикальное положение, но она не двигалась с места. Он почувствовал, что от нее веет холодом, и отдернул руку. В коридоре, слева от лифта, хлопнула железная дверь. Он повернулся и увидел удивленное, слегка исказившееся от еще какой-то непонятной эмоции лицо отца, на ходу прикуривавшего сигарету от огонька зажигалки.

– Ты зачем ее трогаешь, Денис? – спросил отец, глубоко затянувшись и выпустив дым в пространство коридора. – Она и без тебя скоро отвалится.

Денис поставил кожаный портфель на пол и протянул отцу влажную ладонь.

– Висит просто криво. Глаз режет. – Сказав это, он сунул руку в карман и тоже достал сигарету.

Отец щелкнул зажигалкой, Денис, прикрыв пламя ладонью, прикурил.

– Ну тебе-то что с этого? Ты раз в год тут бываешь. Висит себе и висит. Сейчас вон вообще отвалится.

Отец подошел к окну, открыл форточку. Затем взял с пола консервную банку с загнутой крышкой и, поставив ее на подоконник, стряхнул туда пепел.

– Ладно, не обращай внимания. Это у меня так, бзик один. Люблю, чтобы все на месте было. – Денис подошел к банке и повернул ее крышкой к оконному стеклу.

– И ты уверен, что знаешь, где чье место? – Отец выдохнул дым и кивнул на банку. – Ее, например, место именно такое? А почему не наоборот?

– Ладно, не будем про это… – Денис неловко улыбнулся краями губ.

– Давай не будем. – Отец швырнул бычок в банку, подошел к сыну и приобнял его. – У тебя все нормально?

– Все хорошо, пап. Как там мама? – спросил Денис, положив руку отцу на плечо.

– Да как обычно. На кухне с утра. В шесть встала и давай готовить. Тебе «шубу» сделала, Мишке – оливье, дяде Володе – холодец из хрящей. Еще и торт испекла. Сметанник – твой любимый.

– Ну его-то можно было и не печь. Сказали бы – я бы заехал… – Он задумался и вспомнил, что забыл купить маме подарок. – За тортом-то… в магазин.

За окном послышался гул взлетающего самолета. Стекло мелко задрожало. Денис с болью посмотрел на сгорбленный силуэт и грустные глаза отца. Тот явно поправился и постарел. Под округлым выпирающим животом блестела пряжка офицерского ремня. Зеленые военные штаны на коленях были вытянуты. На правой руке болтались часы с треснувшим циферблатом.

– Ты все еще летаешь? – спросил Денис, положив ладонь на стекло. От этого оно стало меньше дребезжать.

– Куда там!.. Год уж как нет, на земле работы хватает. Пусть другие полетают.

– А чего так? – удивился Денис, зная, как сильно отец любил летную работу.

– Возраст, Денис. Всему свое время. Сам знаешь, как в нашей профессии все устроено.

Оба посмотрели в окно. Самолет, оставляя за собой полоску дыма, уносился все дальше и дальше, потихоньку превращаясь в маленькую точку.

– А это ИЛ‐76 взлетал? – Денис дотянулся до форточки и настежь распахнул ее. Коридор наполнился ароматом весеннего леса. Денис с детства любил этот запах. Он вдохнул полной грудью, пытаясь уловить отдельные нотки, но почувствовал лишь перебивший все остальное запах жженого керосина.

– Да, это Ил. Все верно. А ты не забыл, выходит… – Отец улыбнулся, но так, что Денис не понял, о чем он в тот момент думал. То ли о том, что сын, поддавшись уговорам отца, когда-то планировал стать пилотом, но в последний момент передумал поступать в летное. То ли о том, что тот до сих пор по гулу мотора может определить тип самолета.

Тема авиации всегда занимала особое место в их семье. Отец хотел, чтобы сын стал летчиком, а Денис не оправдал его надежд. Потому касались этой темы редко. Причем оба. Знали, что ничего хорошего не выйдет. И так мать проплакала из-за них обоих не одну ночь, пока они спорили, куда Денису нужно поступать.

– Денис, а ты цветы-то хоть матери купил? – спросил внезапно отец, вырвав его из раздумий. – Подарок-то где твой? У матери как-никак юбилей.

– Вот черт! Забыл, пап. Я утром еще в офис заскочил, потом только к вам. Что делать-то будем? – испуганно спросил Денис.

– Сгоняй в центр, там за «Дикси» ларек есть с цветами. Купи матери розы. Ты же знаешь, она любит их.

– Хорошо, ты тогда не говори, что я приехал. Мне минут пятнадцать надо, – скороговоркой пробормотал Денис и нажал кнопку вызова лифта. Услышал, как задвигались железные тросы, заскрипели шестеренки, затрещало пространство вокруг, ударив по перепонкам.

– Хорошо, только не тормози там. Не залипай на фигню всякую. А то все уже давно приехали и тебя только ждут.

– Да я быстро, пап, – успокоил отца Денис, исчезая в кабине лифта, – одна нога тут, другая там.

Выбрать розы оказалось не так уж и просто. Красных оставалось только три, притом одна из них была явно короче двух других, желтых имелось в достатке, но Денис заметил, что количество лепестков у них сильно разнится. Он вытащил две случайные розы и пересчитал наспех лепестки. У одной оказалось 32, у другой – 41. Такие «неправильные» розы явно не подходили для подарка матери, так как, по мнению Дениса, не могли нести в себе ничего хорошего. Дальше на очереди были белые розы. С лепестками и длиной у них оказалось все в порядке, но сам по себе цвет чем-то отпугивал. Денису почему-то подумалось, что такие розы лучше дарить в день окончания школы или на свадьбу. Но никак не на день рождения матери. На этом с розами было покончено. Вернее, с их выбором.

– Вы кому ищете? – не выдержала тощая продавщица с идеально ровной челкой, закрывающей брови.

Денис посмотрел на женщину и заметил под ее длинным острым носом несколько темных волосков. Которые, кстати, оказались тоже разной длины. Покупать у такой продавщицы явно было ничего нельзя. Денис подумал, что у нее, скорее всего, плохая энергетика, которая, естественно, передалась и цветам. Ничего не ответив, он пошел к выходу. И вдруг его взгляд упал на стоявший у двери длинный и, как ему показалось, абсолютно симметричный кактус. Это было хорошим знаком.

– Кактус у вас сколько стоит? – Он поднял его с пола, повертел в руках, пытаясь пересчитать иголки, но, посмотрев на часы, вдруг понял, что уже прошло около получаса. – Неважно, беру. Вы, кстати, не знаете, сколько у него иголок?

– Две тысячи. – Продавщица зачем-то стала выписывать товарный чек, хотя кассового аппарата в ларьке, похоже, не было. – Рублей, а не иголок.

– Мне чек не нужен. – Денис протянул ей кактус, продолжая держать его за низ горшка, из которого посыпалась земля. – В пакет положите только. И чтобы ручки были.

– Хорошо. – Продавщица потянула руки к кактусу, но случайно укололась об одну из иголок. – Вот зараза!..

Она отдернула руку и засунула указательный палец себе в рот. Денис заметил, как на ее губах появилась капелька крови. Маленькая и алая.

– У вас кровь! – Денис поднял вверх указательный палец и повертел им из стороны в сторону, словно кровь была на его пальце.

– И что? – не поняла продавщица, доставая из ящика стола бинт. Он был в пыльной бумажной упаковке, разорванной посредине.

– У него срок годности истек! – Денис сделал шаг назад, словно готовясь к побегу.

– У кого срок годности истек? – снова озадаченно спросила продавщица.

– Там дата на бинте, мелким шрифтом, вы внимательно посмотрите. Его нельзя использовать. Воспаление может быть.

Продавщица отрезала ножницами неровный кусок бинта, обмотала им палец. Швырнула остатки бинта обратно в ящик.

– Вы брать что-нибудь будете? – Она кивнула на кактус. Тот стоял все так же одиноко. Только уже на прилавке, а не на полу. – Или пришли мне мозг тут вынести?

– Не могу, на нем теперь ваша кровь. – Денис развел руками, опустив вниз уголки губ.

– И что из этого? – Продавщица хотела было снова взять палец в рот, но вспомнив, что тот обмотан бинтом, сунула руку в карман.

– Ну мало ли что? Вдруг вы чем-нибудь больны? Гепатитом там или сифилисом? А может – вообще СПИДом!

– Чего? Ты в своем уме? – захлебнулась она от возмущения. – Придурок совсем, да?

– Извините. – Денис развернулся и быстро направился к выходу, считая про себя количество сделанных шагов. Ему вдруг подумалось, что для того, чтобы выход из магазина стал абсолютно безопасным и продавщица не испортила ему энергетику, этих шагов должно быть четное число. Оценив взглядом расстояние до выхода, он начал делать шаги короче. Это позволило бы иметь запас шагов перед порогом и в случае чего удлинить их.

– Вот мудак, – бросила ему вслед ошарашенная всем произошедшим продавщица.

– Фух, двенадцать, – сказал он себе под нос, переступая порог магазина.

Подойдя к двери родительской квартиры, Денис удивился: ему показалось, что ничего не поменялось с того момента, как он попрощался с отцом. Только прошло сорок пять минут. А в остальном все было прежним. Он внимательно осмотрелся по сторонам и подумал: а что если не было никакой продавщицы с ее дурацкими розами и кактусом, что если все это ему привиделось, словно какой-нибудь дурной сон, что если он просто задумался, перед тем как нажать на звонок у двери. Бывают же такие случаи. Он слышал о них в одной передаче. Состояние самогипноза, так там говорили.

Внезапно дверь открылась, на пороге стоял отец. Похоже, сильно удивленный и даже слегка напуганный.

– Денис, где розы? Принес? – почти закричал он.

– Ларек закрыт, там перерыв технический, – соврал Денис.

– А где ты все это время был?

– Да Серегу из параллельного внизу встретил. Кабан такой, помнишь? – Денис развел руки, демонстрируя размер Сереги.

– Нет. – Отец отошел в сторону, показывая, что можно зайти.

– Я не хотел трепаться с ним, но он прям как репей, еле отцепился. – Денис переступил через порог, нагнувшись, стащил с ног кожаные туфли.

– Вот епты, попадутся, когда не надо, – пробурчал отец, вешая пальто Дениса в стоящий у двери деревянный шкаф.

– Да, это точно. И подарок не купил из-за него.

– Ладно уже. Все тебя заждались. Мой руки и на кухню, быстро.

– Ну а подарок?

– А ну мыть руки! – закричал отец, хлопнув сына по плечу. – Сам будешь подарком!

– Понял.

И Денис проследовал в ванную.

Глава 3
Пешеход

Его разбудил звук настойчивой вибрации телефона, лежащего в проеме деревянной стенки – старой, еще советских времен, когда понятия не имели о гардеробных и заполняли квартиры громоздкими, неудобными шкафами. Денис помнил эту стенку с самого детства. Только тогда она казалась ему огромной, а сейчас нет. Стенка словно уменьшилась в размерах, потеряв былой грозный вид.

Денис попытался встать, но что-то кольнуло его в висок, будто кто-то забил в голову маленький гвоздик, какое-то время его там подержал, а затем резко вытащил. Еще жутко хотелось пить. Морщась от боли, Денис поднялся с кровати, взял телефон и нажал кнопку вызова. Из трубки раздался взволнованный голос матери:

– Сынок, ты там как?

– Нормально, только встал, – зевая, ответил он и посмотрел в окно. Сквозь запотевшее стекло был виден дом напротив. В нескольких окнах горел яркий свет и шевелились маленькие силуэты людей.

– Как ты себя чувствуешь? Голова не болит?

– Да так… терпимо. Ты чего звонишь-то?

– Я просила тебя не пить вчера, но ты разве слушаешь. И отец просил… – расстроенно проговорила мать. – Тебе же пить нельзя совсем. У тебя проблемы с психикой.

– Да ладно, мам, день рождения все-таки. Юбилей. Немного-то можно.

В трубке раздался сигнал машины, кто-то выругался матом, истошно завыла собака. От этого у Дениса вновь заболела голова. Он оглядел комнату в поисках стакана воды.

– Это ты называешь немного? – Голос матери стал срываться. – Немного, да?

– А сколько я выпил? – Денис вышел в коридор и направился в сторону кухни, по дороге зацепившись за торчащий из шкафа рукав отцовской летной куртки, почему-то влажный. Видимо, отец уже успел побывать на улице, пока Денис спал.

– А ты не помнишь? – не унималась мать.

– Нет. Но у меня голова болит. Бутылку?

– Если бы отец тебя не остановил, то бутылкой бы дело не ограничилось!

– Виски?

– Ты что, не помнишь ничего?

На кухонном столе стояла чашка с крепко заваренным холодным чаем, поверхность которого уже покрылась тонкой прозрачной пленкой. Денис схватил чашку и жадно выпил ее содержимое. Торопливо подцепил с тарелки кусок пиццы с колбасой и кусочками ананасов по краям. Откусив добрую половину, проглотил, почти не жуя.

– Я помню, но не все, – соврал он, пытаясь успокоить мать.

– Денис, ты мне должен обещать, что больше не выпьешь! Тебе нельзя. Понимаешь, сынок?

– Всем, значит, можно, а мне нельзя? – раздраженно возразил он. – У меня работа нервная, мам. Я стресс так снимаю. В продажах – все пьют!

– Ты должен мне обещать, что бросишь!

Денис прошел по узкому коридору к ванной комнате. Открывая дверь, он почувствовал, будто кто-то вонзил ему в щиколотку иглу, таким резким был внезапный приступ боли. Он присел, схватившись за ногу свободной рукой. По полу каталась здоровенная рыжая кошка с белыми пятнами на лбу. Глаза ее, светившиеся недобрым огнем, были каштаново-черными и узкими. – Вот сука! – Продолжая держаться за щиколотку, Денис постарался лягнуть кошку, но та заскочила в ванную.

– Что?! Денис!

– Это я не тебе, мам, извини! Кошка эта… мать ее…

– Мурка тебя напугала?

– Мурка или как там ее, я думал, она уже в деревне где-нибудь. За ногу меня цапнула, тварь.

– Денис, она тебя просто не узнала. Ты раз в год бываешь у нас. Покорми ее, хорошо?

– Да уж, жирная такая. Чем вы ее раскормили-то? Колбасой свежей?

– Порежь ей мяса, в холодильнике лежит, на нижней полке. Блюдечком сверху накрыто.

– Ладно, порежу. – Денис открыл дверь ванной. На стиральной машине сидела Мурка и жалобно мяукала. Денису показалось, что глаза ее поменяли цвет – стали желто-зелеными и уже совсем не злобными. Мурка вильнула пушистым хвостом, спрыгнула на пол и потерлась о правую ногу Дениса.

– Мам, а какие у кошки глаза?

– В смысле?

– Ну цвета какого?

– Да не разглядывала я их, а что?

– Так, ничего. – Денис приоткрыл дверь и, подцепив Мурку за живот мыском ноги, швырнул в коридор. Потом открыл кран и окатил лицо ледяной водой так, что по коже побежали мурашки. – Всё мам, пока, я умываюсь уже. Мне спешить надо!

– Не будешь пить?

– Не буду.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Сказав это, он отключился и бросил телефон на свернутое полотенце, лежавшее на стиральной машине. Достал из стаканчика синюю зубную щетку, но, вспомнив, что щетка эта чужая, чистить зубы ею не рискнул. Нанес из тюбика пасту себе на палец и стал водить им по зубам. Паста размазалась, и в ванной комнате запахло мятой.

Щелкнул замок двери. В коридор вошел отец, поставил на пол тряпичную сумку с банками. Включил свет. Мурка бросилась ему в ноги, вытягивая морду и переворачиваясь на спину. Хвост ее распушился и вилял из стороны в сторону.

– Ты куда ходил? – спросил Денис, выглянув из ванной.

– Да варенье тебе принес. – Отец вытащил из сумки литровую банку с поржавевшей крышкой.

– Это малиновое?

– Вроде как да… – Отец повертел банку в руках, поднял перед глазами, всматриваясь в густую бурую жижу.

– Да мы не едим особо. Ты же знаешь Машку…

– Ну сам поешь. Я тебе еще грибков принес. В прошлом году тут опят навалило. Замучался собирать.

– Грибы я поем, спасибо.

Отец достал из сумку другую банку, немного потряс ее в руках, от чего откуда-то изнутри пошли мелкие пузырьки. Сквозь стекло виднелись маленькие грибочки, перемешанные с луком.

– Ты масла добавь только. И с картошкой жареной. Вкуснятина – пальчики оближешь!

– Да Машка не жарит картошку. Ты же знаешь. Она диетическое все готовит.

– Ну сам себе пожарь, – обиделся отец. – Или ты уже и картошку пожарить не можешь?

Денис посмотрел на часы. Время подходило к обеду. Пора было выезжать. Пройдя мимо отца, он заскочил в комнату, схватил свой портфель и вышел в коридор.

– Ты куда? – спросил отец, снимая ботинки.

– Ехать пора уже, пап. Иначе в пробки попаду.

– Да не спеши. Пообедай, чаю попей. Потом уж поезжай. От тебя, между прочим, еще разит. – Отец помахал ладонью перед лицом, словно разгоняя воздух.

– Ничего, у меня есть этот, антиполицай, и жвачка. – Денис сунул руку в портфель и вытащил блистер с таблетками коричневого цвета. Выдавив пару штук, он бросил таблетки в рот.

– Помогает дрянь эта?

– Еще бы! Проводишь меня?

Получив утвердительный ответ, Денис первым двинулся к выходу, оттолкнув ногой присмиревшую Мурку.

Когда он зашел в лифт, ему показалось, что звук открывающихся дверей не такой как всегда. Вчера был другой, более звонкий звук. А этот – какой-то вязкий и приглушенный. Как если бы двери терлись обо что-то несмазанное. Звук явно навевал чувство опасности и тревоги. Денис сделал шаг вперед, оттолкнув отца.

– Денис, что случилось? – испугался тот. – Тебе плохо?

– Да нет. Просто звук дверей очень странный.

– В каком смысле? – напрягся отец.

– Глуховатый какой-то, словно смазка у них высохла.

– Смазка? – Отец наклонился вперед, пытаясь понять, послышалось ему это или нет.

– Ну, вчера у дверей был другой звук, когда они открывались.

– Денис, с тобой все хорошо?

– Ладно, пап, поехали. – Денис зашел в лифт и нажал кнопку первого этажа. Двери захлопнулись, и маленькая кабинка устремилась вниз.

Денису показалось, что свет в лифте довольно странно мерцает. Это было сложно объяснить: он явно чувствовал, что свет изменился, но как именно – не понимал. Свет словно менял свой спектр, что, конечно, противоречило законам физики, которую Денис знал хорошо, впрочем, в последнее время много что им противоречило, особенно в дни тяжелого похмелья. Чтобы не изводить себя мыслями о свете и его изменчивом спектре, Денис закрыл глаза. И тут внезапно что-то пошло не так – лифт будто бы стал разгоняться, но резко остановился и зашатался на месте.

– Вот блядь! – громко выругался отец.

Когда Денис открыл глаза, света в лифте не было. Лишь узкая, едва заметная полоска светилась между дверями.

– Что происходит? – Денис задал вопрос, прекрасно зная на него ответ. Лифт застрял, и скорее всего, на первом этаже. Иначе бы света не было вообще.

– Застряли! – Отец щелкнул зажигалкой, и Денис увидел его небритое постаревшее лицо.

– Как это застряли?! – Сердце начало набирать обороты. Денис тяжело задышал, схватил себя за щеки и стал их щипать, на лбу проступили мелкие капельки пота. – Так нельзя! Мне ехать надо!

Он ринулся к дверям и схватился пальцами за створки, разводя их в стороны.

– Денис, стой, ты же сломаешь их! – попытался остановить его отец, но в этот момент полоска света начала расширяться, заливая пространство лифта. Двери открылись, и Денис выбежал наружу. За ним выбрался отец, потряхивая банками с вареньем и грибами.

Они стояли рядом с машиной и курили. Оба знали, что не увидятся теперь долго, поэтому не спешили отпускать друг друга. Сложив банки в багажник, решили выкурить еще по одной.

– Ты маме только не рассказывай про лифт. Хорошо?

– В смысле?

– Ну, что я напугался там. Неудобно как-то. Взрослый мужик, а повел себя как пацан.

– Да тут кто угодно бы труханул. Я и сам напугался.

– Ну все-таки… не рассказывай. Ладно?

– Хорошо, что мы вылезли, а то, говорят, там подстанция рванула, сидели бы в нем сутки еще, а то и больше. Дядя Витя только что эсэмэску прислал.

– Я бы, наверное, окочурился там. – Денис хлопнул крышкой багажника.

– Да брось ты. В лифте еще никто не умирал.

– Ну, паническая атака тебе была бы гарантирована. А это, пап, зрелище не для слабонервных. Мало бы не показалось.

– Денис, может, тебе уже завязывать с выпивкой? – Отец произнес это очень серьезно. Так, что Денис понял: лучше не спорить. Да он и сам давно хотел завязать, особенно после последнего визита к врачу. Но не мог взять себя в руки: частые перелеты, командировки, встречи с заказчиками изматывали невероятно. А расслабляться по-другому он разучился.

– Наверно, нужно, пап, я уже сам устал от этого. Да и доктор меня ругает все время.

– Давай, соберись, сделай это, сын, – кивнул отец и посмотрел на дорогу. Мимо промчался автобус, набитый детьми. В окнах торчали улыбающиеся рожицы.

– Ладно, пап, обещаю.

Они наконец простились. Денис сел в машину и завел мотор.

Похмелье еще давало о себе знать, но нельзя сказать, чтобы как-то уж сильно мучило. Иногда отдавало в виски острой болью, да, пожалуй, и все. Денис закинул в рот пару мятных жвачек и таблетку антиполицая, надеясь окончательно перебить запах перегара.

Дорога не была загруженной, несмотря на выходной день. Иногда попадались пробки, но они быстро рассасывались, и Денис, прижимаясь к правой полосе, набирал скорость. За окном пронеслась знакомая заправка, потом памятник самолету, сделанный из старого списанного МиГа. Остались позади и крохотные деревушки, в которых жили, наверное, одни только бабки, торгующие у обочины дороги всякой снедью.

Путь постепенно подходил к концу – до Москвы оставалось меньше десяти километров. Иногда ему приходили сообщения из Фейсбука, на которые телефон, лежащий на кожаном сиденье соседнего кресла, отзывался легким побрякиванием. Добираясь до ближайшей пробки, Денис читал сообщение, отвечал на него и швырял телефон обратно. Поэтому сообщения не особо отвлекали его от дороги. Но постепенно пробки рассеялись, скорость движения увеличилась, и Денис увидел, что стрелка спидометра пересекла отметку сто километров в час. Машина гудела, словно радуясь долгожданной свободе. В этот момент телефон снова брякнул – пришло очередное сообщение от старой знакомой. Та спрашивала, как у него дела. Денис, глядя на пустую дорогу, правой рукой нащупал телефон и попытался написать знакомой, что все у него о’кей. Однако сообщение никак не писалось. То есть писалось, но неверно. Пальцы то и дело соскакивали на соседние кнопки, искажая текст. Останавливаться, чтобы ответить, не хотелось – машина шла уже сто двадцать километров в час. Взгляд Дениса метался с дороги на телефон и обратно, иногда задерживаясь на экране телефона дольше, чем на дороге. «Она все равно ведь пустая. Не опасно», – думал Денис, выбирая следующую букву.

Внезапно машину слегка подбросило, словно та наехала на камень или что-то задела. Денис вцепился взглядом в дорогу – ничего, посмотрел назад – тоже пусто. Лишь пешеходная «зебра» мелькнула за спиной. Но на ней никого не было, Денис бы заметил пешехода. Он не все время залипал в телефоне, поглядывал на дорогу и человека точно бы увидел. Вновь бешено застучало сердце, как тогда в лифте. Он провел ладонью по лбу, вытирая холодный пот. Уменьшил скорость до восьмидесяти. Какое-то время ехал молча, словно ничего не случилось, словно и не было этого удара или наезда. Попытался отвлечься, включив приемник и выбрав любимую радиостанцию. На всякий случай посмотрел назад, но «зебра» была уже вне поля зрения.