Текст книги "Таблицы Рошарха"

Автор книги: Николай Крамной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Ну, и куда ж ты теперь думаешь податься? – спросил он Дуплета, выбрав паузу в разговоре. – В городе не пропишут – и думать нечего.

– Пока у тетки двоюродной остановился… На несколько дней, Осмотрюсь… Может, завалюху какую-нибудь куплю на окраине. Я кой-чего привез оттуда с собой… За девять лет собрал.

– Бесполезно… И купить не дадут, и денег у тебя не хватит. Все завалюхи на учете и стоят больше, чем иная квартира. Они ж под снос идут! – Заметив непонимающий взгляд приятеля, сочувственно добавил: – И вообще… Трудно тебе будет, Дуплет. Времена не те пошли… Такие, как мы с тобой, – сегодня не в цене.

– Ты же устроился? – неожиданно разозлился Дуплет. – Еще и как классно: два этажа… цветы… Один живешь?

– Я же не вчера устраивался… Да и не мой это дом, Дуплет. В этом районе, так, с ходу, не каждого и пропишут. Ты не смотри, что это село… Кругом дачи, и ни чьи-нибудь… – начал Фомич было просвещать гостя, но осекся, глядя куда-то за его спину.

От резной добротной калитки к веранде, на которой они так уютно расположились с Фомичом, шел мужчина лет сорока. Одет вроде бы и просто, но дорого, подтянут не по годам, а главное – это Дуплет отметил сразу – чувствует себя здесь хозяином. Проходя по выложенной кирпичом дорожке, остановился у клумбы с розами, поправил какой-то стебель. Сквозь прорези штакетного забора виднелась черная машина, подъехавшая к дому так тихо, что они не услышали. Но больше всего Дуплета поразила мгновенная перемена в облике Фомича. Лицо его приняло выражение какой-то не то покорности, не то явного желания услужить. И сам он весь как-то подобрался, готовый в любой момент вскочить из-за стола и выполнить то, что ему прикажут.

– Гуляешь, Фомич? – добродушно осведомился мужчина, проходя к столу и ни с кем не здороваясь.

– Да вот… кореша бывшего встретил, – заторопился с ответом Степан Фомич. – Отметить решили немного…

– Оттуда? – спросил мужчина, разглядывая многочисленные татуировки на оголенных руках Дуплета.

– Оттуда, – подтвердил Фомич. – Пришел совета просить, что ему дальше делать.

– Ну и как: дал ты ему совет? – Взял початую бутылку водки, повертел ее в руках и поставил обратно на стол.

– Да ведь так сразу, Игорь Сергеевич, такие дела не делаются. Подумать надо… – ответил Степан Фомич.

– Ну думайте, думайте, – разрешил Игорь Сергеевич, направляясь в дом. – А водку, между прочим, надо холодной пить, – заметил он уже в дверях. – Ничего ты, Фомич, я вижу, не усваиваешь. А еще другим собираешься советы давать, как жить.

– Это что за фрайер? – изумленно спросил Дуплет, когда шаги мужчины затихли где-то в глубине дома. – Ты ж в законе, Дед, кассу когда-то воровскую держал, толковища вел! А вьешься, как шестерка.

– Тише ты, дурак! – с неожиданной яростью набросился на него Фомич, с опаской поглядывая на открытую дверь. – «В законе… кассу держал…» – передразнил он Дуплета. – Кому он сейчас нужен, твой закон? Это там, в зоне, такие, как мы, – люди. А здесь – дерьмо! Здесь свои законы… И пожестче, чем у нас с тобой были. И те шестьдесят тысяч, которые я для корешей берег, для него, – кивнул он в сторону двери, – тьфу! Закрой свой музей! – окончательно вышел из себя Фомич. – Распахнулся… Кому тут нужны твои купола с колоколами? Думаешь, кто-нибудь понимает, что они означают?

Дуплет обиженно засопел, но пуговицы на рубашке застегнул, кроме одной, самой верхней, закрыв на мощной груди густую татуировку. Фомич, наполнив рюмку, опрокинул ее в себя одним махом, отдышался и спокойно сказал:

– А ведь прав, как всегда: пойло теплое, а не водка. Эх, Леша, Леша, – неожиданно подобрел Фомич, – если б мне сейчас заново жизнь начать… Я бы ее прожил по-другому! Как люди живут… Как вот этот… Фрайер, – горько усмехнулся он. – Да ты знаешь, кто это? Стоит только ему мигнуть, и нас с тобой живьем в асфальт закатают! Вот кто! И милиция рядом будет стоять, смотреть, как тебя, дурака, закатывают!

– Фомич! – раздался голос из глубины дома. – Зайди на минуту!

К столу Степан Фомич вернулся каким-то строго-торжественным и заметно протрезвевшим.

– Идем со мной, – обратился он к задумавшемуся Дуплету. – Сам зовет… Смотри, – предупредил он, – понравишься – будешь жить, как король! Нет – придется из города сматываться и побыстрее. Свободных конкурентов он не любит! Лишнего не болтай.

Дуплет попробовал выдержать спокойный, изучающий взгляд хозяина комнаты и – не смог: серые глаза Игоря Сергеевича стали наливаться холодной синевой, а тонкие губы сжались в узкую полоску.

– Как тебя зовут? – спросил Игорь Сергеевич, поставив стакан с минералкой на поднос.

– Лешкой, – буркнул Дуплет,

– Ну-у… это несолидно, – поморщился хозяин. – В таком возрасте…

– Можно Дуплетом звать…

– А это уж совсем никуда не годится. Не в зоне… А если назад туда вернуться собираешься, то нам с тобой говорить не о чем.

– Вы, Игорь Сергеевич, не обращайте внимания на эти мелочи. Одичал он немного… За девять лет и собственное имя забудешь. А так он парень надежный, не подведет.

– Подведет – с тебя первого шкуру снимут, – жестко сказал хозяин дома Фомичу. – За твою рекомендацию… Что делать умеешь? – уже к Дуплету.

– Все! – с готовностью ответил тот. И не врал. За многие годы, проведенные в различных колониях, ему приходилось осваивать десятки профессий.

– Все – значит ничего! – убежденно сказал он. – Но это даже и к лучшему… У меня ты будешь дворником. Фомич тоже с этого начинал.

– Метлой махать? – обиженно спросил Дуплет, собираясь обложить этого фрайера отборным матом. – Так для этого «шестерки» есть…

– Да нет… – встал Игорь Сергеевич из кресла. – Метлой у меня есть кому махать. Это еще заслужить нужно… А дворник должен убирать то, что мне мешает иногда в жизни. Дошло?

– Я ему втолкую, Игорь Сергеевич, – поспешил на помощь своему другу Фомич. – Он парень такой, что с полуслова все понимает.

– Что-то не заметил этого качества. Ну ладно… А работать ты будешь пока в ресторане, – подошел хозяин дачи вплотную к Дуплету. – Кем – скажут.

– У меня прописки нет, – мрачно сказал Дуплет. – И вообще никаких документов, кроме справки об освобождении.

– Это не твоя забота, – отмахнулся от такой мелочи Игорь Сергеевич. – Отдай справку Фомичу, я ему потом скажу, что дальше делать. Будет у тебя паспорт с пропиской. И чтоб я больше не видел тебя с закатанными рукавами! Мне лишняя реклама ни к чему. Степан Фомич! Возле дома стоит машина, скажи шоферу пусть отвезет вас в город, в магазин. Ты знаешь, в какой… Одень и обуй его там поприличней. И галстук – обязательно! Дашь ему рублей пятьсот…

– У меня есть деньги, – хвастливо сказал Дуплет, раскатывая рукава рубашки.

– …на мелкие расходы, – не обратил внимания на это заявление Игорь Сергеевич, – и отвезешь потом в Вишенки к Васильевне. Пусть пока там поживет. Так как тебя зовут? – в очередной раз спросил он Дуплета.

– Алексей Дмитриевич, – неуверенно ответил тот.

– Хорошо! – одобрил Игорь Сергеевич. – Со временем привыкнешь, еще и обижаться будешь, если тебя Лешкой назовут. Ну, и

последний совет: будешь пить – придется распрощаться. Сразу со всем… А будет у тебя многое, это ты сам увидишь. Все, идите.

«Вот тебе и фрайер! – восхищенно думал Дуплет, выходя из комнаты. – Почище любого «пахана» будет: и ксивы дает, и жилье, и деньги…» Вспомнив, как он сам распределял в зоне лучшие места на нарах среди приближенных, брезгливо поморщился: «Мелочь!» Проходя через веранду, покосился на оставшуюся закуску и выпивку, но предлагать Фомичу задержаться возле стола перед отъездом не стал: совет хозяина дома еще звучал в ушах.

– Нет у нас в городе старшего лейтенанта с такой фамилией, – сказал Кирикову начальник отдела кадров подполковник милиции Исаков, тщательно просмотрев картотеку. – Ну, чтобы ты окончательно успокоился, посмотрим еще в одном месте.

Он выдвинул из стеллажа еще один узкий ящичек. Карточек в нем было намного меньше, чем в первом.

– Здесь у меня те, кто ушел из органов… по разным причинам, – пояснил подполковник. – Так… Жимко… Этот по инвалидности. Жогин есть… Уволен два года назад. Все, больше никаких старших лейтенантов нет. Я же свое хозяйство знаю, – самодовольно сказал Исаков. – Иначе бы не сидел здесь. А может, тебе фамилию неправильную назвали?

– Да вроде бы правильно. В журнале у них так записано.

– В журнале… – презрительно сказал подполковник. – У нас бывает, в паспорте такое напишут, что потом сами до истерики хохочут. И метрика перед глазами лежит!

– А адрес этого… Жогина у вас есть? – спросил капитан.

– Адрес? Есть, конечно… Да ведь неизвестно, живет он теперь там или нет. Запиши на всякий случай.

– А за что его уволили? – спросил капитан, пряча в карман бумажку с адресом.

– За то, что служил не так, как положено, – недовольно ответил Исаков. – А за что конкретно – тебе знать не надо. Если прикажут, могу и личное дело дать.

– Фотографию хоть покажите, товарищ подполковник, – взмолился капитан,

– Это пожалуйста: на, смотри, – вынул начальник отдела кадров фотографию из бумажного кармашка на обложке папки.

На капитана смотрел симпатичный мужчина в форме, но без головного убора. Волосы зачесаны назад и, видно, были очень густыми. Глаза вот только подвели: маленькие и настороженные.

– Ну что, лохож на того, кого ты ищешь?

Капитан мысленно сравнил изображение на фотографии с неизвестным в сером костюме, на которого указывал Барков, затем – с мелькнувшим в дальнем конце больничного двора у «скорой» мужчиной и уверенно сказал:

– Похож. И очень!

Магазин «Восток» открылся через два дня. Наличие товара точно сошлось с учетными данными в документах, хранившихся в кабинете директора.

– Нам жульничать ни к чему, – с оттенком легкой обиды сказал Шуртов, открывая в присутствии Друяна магазин. – У кого ж мы воровать будем? Сами у себя? В госторговле, там – да! Сумел – значит твое. А здесь – можешь уносить домой хоть все. Пожалуйста, воруй! Самому же и платить придется. Коллективная ответственность! Прошу! – картинно распахнул старший продавец дверь. – Посмотрите, может, выберете себе какой-нибудь сувенир.

Выбор в магазине был богатый. В просторном зале на стенах были развешены небольшие ковры, а в промежутках между ними, закрепленные на овальных деревянных пластинах, поблескивали полировкой рога; тяжелые, рубчатые – горных баранов и легкие, разлапистые – бухарских оленей. Вдоль стен, под коврами, разместились столики, Все из ореха, многие с затейливой резьбой. На прилавке – чайные сервизы и различной формы подносы с восточным орнаментом. Внимание Друяна привлек шахматный столик. Он давно мечтал приобрести где-нибудь по случаю хорошие шахматы. Те, что продавались в магазинах культтоваров, его не интересовали. Стандартные штамповки из дешевой пластмассы или, в лучшем случае, аляповатые поделки из сосны, покрытые мутным лаком. Сейчас он видел перед собой шахматы своей мечты.

Изящный низенький столик, инкрустированный различными породами дерева, покрытый светлым лаком, имел два выдвижных ящичка для фигур. Это было настоящее произведение искусства неизвестного мастера. Черные и красные фигурки ручной работы в безмолвии выстроились друг против друга в ожидании сигнала к атаке.

– Сколько стоит эта безделушка? – небрежным тоном поинтересовался следователь.

Старший продавец так же небрежно назвал цену. Она была фантастически огромной, и Сергей Викторович невольно стал подсчитывать в уме, сколько ему нужно работать, отказывая семье в самом необходимом, чтобы приобрести эту «безделушку». Срок получался весьма приличным.

– И находятся покупатели на такие вещи? – спросил он у Шуртова.

– Столик практически продан, – ответил тот. – Его обещал забрать один профессор, даже задаток давал, но мы не взяли. Должен зайти на днях. Гонорар какой-то ждет, что ли…

– Да-а… Цены у вас… как из сказок Шехерезады, – пошутил следователь.

– Так ведь и вещи оттуда же! – откликнулся продавец, – Возьмите любую из них: хоть ковер, хоть мебель – только ручная работа. Ведь им через несколько лет вообще цены не будет. Зачислят в антиквариат… Вот, пожалуйста, занавеска декоративная на дверь. Чепуха, казалось бы, а сделана из игл дикобраза. Экзотика! И берут за милую душу! Я вам так скажу, – доверительно перегнулся Шуртов через прилавок, – кооператор всегда будет обгонять государственную торговлю.

– Ну, не всегда, – не согласился Друян, – и не во всем…

– Нет-нет, не спорьте, – загорячился Шуртов. – Кооператорам не нужны согласования с различными главками, утверждения смет ипланов и прочая бумажная канитель. Пришла хорошая идея в голову, обсудили быстренько между собой и – будь здоров! – товар уже на прилавке. Пошла вещь, – поставят на конвейер, нет – снизят цену. Оперативность нужна! – назидательно поднял Шуртов указательный палец вверх.

– А вы товары только из Средней Азии получаете? – спросил Сергей Викторович.

– Только оттуда! – подтвердил Шуртов. – Хотели еще с ку-бачинцами договор заключить на кувшины, кубки, подносы, браслеты – не разрешили.

– Почему? – удивился Друян.

– Они работают с драгметаллами, – пояснил старший продавец. – А это монополия государства… Всю продукцию обязаны сдавать в сеть ювелирторгов. Пойди, завари кофе! – приказал он своему помощнику, который не знал чем заняться и томился, оперевшись о прилавок. Тот с явным облегчением ушел в подсобку. – Из местных изделий нам брать для продажи тоже нечего: какие-то рушнички предлагают, глиняные игрушки, горшки расписные… Вы возьмете такие вещи в современную квартиру? А все дело в терпении! У славян его нет, не было и не будет! Возьмите вот хоть этот ковер, – подошел Шуртов к стене. – Ведь тут на квадратном сантиметре сотня узелков завязана, – отогнул он край висящего ковра и показал его обратную сторону. – Это ж какое терпение надо иметь? Какую любовь к своему делу! А главное – уверенность, что твой труд не пропадет даром, он кому-то нужен, где-то эту вещь ждут. А мы привыкли так: взял бревно, топор, тюк-тюк – и получай! А что?

– Что? – невольно заразился его возбуждением Друян.

– Дрова, вот что, – раздраженно ответил Шуртов. – А кого сейчас дрова интересуют? Сейчас век электричества. Да, цены у нас приличные! – с вызовом сказал Шуртов. – Но ведь ни одна вещь не залеживается!

– А у вас там что: специальные мастерские? – спросил Друян.

– Нет. Местные умельцы выполняют наши заказы по договорным ценам. Бывает, и чисто случайно на какой-нибудь шедевр наш человек натолкнется… Как вот, например, на этот шахматный столик. Он ведь кооперативу тоже не даром достался. Там на рынках не дураки торгуют, и торопиться им некуда. Ему на базаре сидеть – одно удовольствие.

И тут Друян увидел на прилавке письменный прибор из орехового капа. Почти точную копию того, который он видел на письменном столе у главврача в психиатрической больнице.

– А вот этот прибор у вас один или еще был такой же? – спросил Сергей Викторович.

– Нет, больше не было. Особенностью нашего магазина является и то, что все продаваемые вещи изготовлены в единственном экземпляре. У-ни-ку-мы! Вы не найдете здесь двух ковров с одинаковым узором или двух подносов с похожим рисунком чеканки. Тут простой расчет: единственный экземпляр всегда стоит дороже, чем серийный. Просто – и эффективно!

– А вот я видел у вас в документах накладную: «Шкуры диких кошек». Три штуки… Они-то должны были быть похожими.

– Только на первый взгляд! – живо возразил продавец. – Количество полос или пятен никогда не совпадает. Да и их расположение…

– А цена одинаковая… – задумчиво сказал Друян. – И продали вы их почему-то не по ценам вашего магазина: по семьдесят рублей за шкурку. Вы не помните, каким кошкам, конкретно, принадлежали шкурки? Я имею в виду… ну, породу, что ли…

– Я не специалист по мехам, – смутился Шуртов. – Наверное, камышовый кот или тугайный. Никогда не был в Азии и точно сказать не могу.

– А цвет шкурок какой?

– Ну, такой… знаете… бурый, с крапинками,

– С крапинками, значит? – насмешливо спросил Друян. И тут же огорошил старшего продавца: – Зато я был в Азии! И не один год… Камышовый или тугайный кот – это одно и то же! И шкуру его никто не купит: слишком вид невзрачный. Модницам он не нужен – да и не слышали они об этих котах! – а в виде декоративного украшения – ростом они не вышли. Так что вы подумайте, какие шкуры были. Вспомните, когда встретимся в следующий раз… Заодно, может быть, вспомните, кому вы их продали. Случайные покупатели сюда ведь редко заглядывают: зарплата не позволяет. И еще один вопрос: этот профессор, который хочет купить шахматный столик, он в морге не подрабатывает?

– Почему… в морге? – окончательно растерялся Шуртов.

– Просто я подумал: может, он патологоанатом? Ну, и… в свободное время… Сейчас это даже модным стало – унижать себя не престижными формами труда. В газете вон писали недавно: одному дипломату надоели бесконечные международные переговоры, плюнул он на эту канитель и организовал кооператив.

– Не знаю, не спрашивал, – сухо сказал пришедший в себя Шуртов. – Но если вам это так интересно, – язвительно добавил он, – я постараюсь узнать.

– Если не трудно – узнайте, – направился Друян к выходу. – А я попробую это уточнить по своим каналам…

ПОИСКИ И НАХОДКИ

– Мы с тобой, Денис, зашли в тупик, – пришел к неутешительному для них выводу Друян. – Не совсем, правда, но стоим у входа в него. И самое паршивое, что мы не знаем, в какую сторону свернуть, чтобы не попасть туда.

– Да, – согласился с ним Кириков, – с такой наглостью и продуманностью со стороны преступников мне давно не приходилось встречаться. Все расписано, как по нотам… До минуты! И главное: ни за что толком не зацепишься. Дураку ясно, что все четыре убийства связаны между собой теснее некуда, а первопричину не найдешь.

Сидели они на скамье, в сквере, возле длинного шестиэтажного дома, куда приезжали в надежде застать Жогина, бывшего старшего лейтенанта милиции, адрес которого капитану дали в управлении кадров.

Дверь квартиры открыли сразу, после первого же звонка, и встретившая их немолодая симпатичная женщина обрадовалась приходу следователей, как родным братьям, которых не видела долгое время.

– Вот молодцы! – радостно пропела она, не дав им сказать ни слова. – Аркадий! – закричала она в гулкую пустоту квартиры. – Маляры пришли обои наклеивать! – Проходите, проходите, – радушно пригласила она капитана и Друяна. – А мы сомневались, что вы вовремя придете. Да еще соседи наговорили про вашу фирму. А вы точно: шесть часов – и тут! Как военные!

– Правильно, наверное, вам наговорили, – пришел, наконец, в себя капитан. – Мы, хоть отчасти и военные, но не маляры.

– А кто? – угрюмо спросил появившийся из комнаты Аркадий. Одет он был в старые пижамные брюки и выцветшую майку. Питанием, судя по всему, жена его не обижала.

– Я – из уголовного розыска, – ответил Кириков. – А он – следователь прокуратуры.

– А что случилось? – приглушенно спросила женщина. – С ордером у нас все в порядке, а…

– Жогин Юрий Семенович здесь живет? – перебил ее капитан,

– Это, наверное, тот товарищ, который здесь жил раньше? – спросил Аркадий. – Ну да, – припомнил он, – так мне говорили. Но теперь его тут нет. Выехал…

– Когда же он успел? – растерялся Денис Николаевич.

– Да вы проходите в комнату, – догадалась, наконец, пригласить их хозяйка. – Правда, у нас беспорядок везде… Вчера вечером только въехали. Еще и вещи не все перевезли. Так, самое необходимое. Мужу позвонили на работу, давай, говорят, въезжай немедленно, если хочешь квартиру получить. Хамство какое: восемь лет ждали, еще и погоняют. Даже квартиру не дали осмотреть. Сейчас я из кухни табуретки принесу. От прежнего жильца остались…

Из дальнейшего разговора выяснилось, что уезжал Жогин, видимо, в спешке, так как даже часть мебели бросил на произвол судьбы.

– А куда он выехал? – спросил Друян.

– Соседи говорили, что у него родственник где-то умер и дом ему оставил. Ну, он квартиру бросил и уехал.

– В хороших краях, очевидно, дом оставили ему, если он решил в таком городе квартиру бросить, – зло заметил капитан.

Он подозревал, что никакого умершего родственника, скорее всего, не было, а спешный отъезд Жогина вызван другими, более важными причинами. Наследство можно принять не ранее, чем через шесть месяцев, а для того, чтобы похоронить близкого человека, необязательно бросать квартиру. То же самое думал и Друян.

Соседи ничего нового не добавили. Видели, что человек уезжает, а куда – неизвестно.

Теперь вот они сидели с Друяном в скверике, под густой каштановой кроной, накрывшей тенью не только их скамейку, но еще и порядочный кусок зеленого газона. Обоим было ясно, что их опередили на несколько ходов и отыгрываться теперь будет нелегко. И виноваты во временном проигрыше они сами. Этот эпизод со старшим лейтенантом, сопровождавшим» «скорую», был оттеснен на задний план более важными, на их взгляд, событиями, и они не торопились им заняться. Более того: они сомневались в целесообразности поиска этого неведомого милиционера, против которого и обвинений-то никаких конкретных нет, – так, одни подозрения. Теперь эти сомнения рассеялись. Человек, не чувствующий за собой никакой вины, не будет столь поспешно уезжать из города, бросив квартиру, которую в наше время получить не так-то просто.

– Ошибку он допустил, – прервал молчание Друян. – Не надо было ему уезжать. Если он даже и сопровождал Любченко в «скорой», то теперь этого никто не докажет. Свидетелей-то нет! Один был – и того убрали… И искать, где он работал, бесполезно: если даже и найдем, это ничего не даст. Ключ лежит не там.

– А где? – спросил Денис Николаевич.

– Нужно точно знать, за что убили Любченко. Кому он мешал, и почему там оказался. Тогда все встанет на свои места, – ответил следователь.

– Вообще-то я знаю, где работал Жогин, – спокойно сказал капитан. – И искать особенно не надо. Может, под другой фамилией или не был там оформлен… Ну, это выяснить не трудно.

– Где? – удивленно посмотрел на товарища Друян.

– В психиатричке… Это его я видел возле «скорой» во дворе больницы. Далековато, правда, было, как следует я тогда его не рассмотрел, а теперь точно знаю: и тот человек, и неизвестный, на которого указывал Барков, и бывший старший лейтенант Жогин – одно и то же лицо. Интересно, что их связывать может? – задумчиво спросил сам себя Кириков. – Патов главврач, кандидат наук, а этот бывший гаишник, к тому же чем-то замаранный… В отделе кадров мне, правда, не сказали, за что его уволили. Но за хорошие дела со службы не попросят…

– А я, Денис, думаю вот о чем: какое отношение главврач имеет к магазину «Восток»? Я у него видел на столе письменный прибор из капа. Ему цена сотни рублей. Конечно, он себе может позволить купить такую вещь. Да еще если за счет больницы… Но дело не в этом: точно такой прибор стоит в магазине для продажи. Может, в мелочах чем-то и отличается. А Шуртов утверждает, что второго такого прибора у них не было. Почему? Не хочет, чтобы мы знали о его знакомстве с Патовым? Если боится, то чего?

– А что такое кап?

– Сразу видно, что ты бесплатное образование получил, – улыбнулся Друян. – Это нарост или наплыв на стволе дерева. У него на срезе фактура очень красивая. Да еще если он с ценной породы взят… Так вот, у главврача прибор из орехового капа изготовлен. Я в Средней Азии жил и кое-какие поделки из такого материала видел. Ореховый ни с каким другим не перепутаешь.

– Может, и он там бывал, мы же его не спрашивали, – обронил капитан. – Какое отношение прибор имеет к этому делу?

– А вот какое: Любченко забрали в психушку из конторы магазина. Теперь уж сомнений нет, что оттуда. Но почему забрали? Что он там делал? Кто позвонил в больницу, чтоб за ним приехали? И почему так поспешно убили? Я, конечно, не отрицаю, что сумасшедшие на все способны. Но почему именно его? Ведь до этого у них таких случаев не было! А в кармашке пиджака у директора магазина почему-то номер телефона городского морга оказался. Зачем он ему понадобился? Не мог же он предвидеть своей смерти и заранее место там себе заказать? – мрачно пошутил Друян. – Теперь этот спешный отъезд Жогина… Куда он поехал – это не секрет. Я смотрел в магазине накладные на товар. Кооператив у них в Самарканде. Можно, конечно, дать телеграмму и встретить его там, но мы этого делать не будем: никаких серьезных обвинений мы ему пока предъявить не можем. Только всполошим всех компаньонов.

– А почему ты решил, что он поездом поехал? – спросил капитан. – Мог и самолетом, только по другим документам…

– Мог, – согласился Друян. – Но они попусту рисковать не будут. И так наследили достаточно… Они чувствуют, что мы напали на след, потому и отправили его отсюда. Вот что сделаем: у меня там друг работает в уголовном розыске… Майор Усманов. Мы с ним несколько дел вместе раскручивали. Позвоним ему, сообщим все, что нам известно, и, если Жогин там появится, он с него глаз не спустит. А здесь пока что наблюдение организуем за Шуртовым и больницей. Ну… и надо искать тех, кто директора магазина убил. Это люди из другой компании. Что-то они не поделили между собой.

Заведующая гастрономом Пономаренко при встрече с Друяном не выказала ни наигранной приветливости, ни особого волнения. Припрятанного дефицита на складе магазина не было, товара без накладных – тоже. Да и продукты в последнее время получали такие, что прятать их для знакомых и своих сотрудников не имело смысла: мороженая рыба и колбаса дешевых сортов. Иногда – масло в пачках. А узнав, что именно интересует следователя, совсем успокоилась и пригласила Друяна для разговора в свой кабинет.

– Ребята попались хорошие, – рассказывала она Сергею Викторовичу. – Работают безотказно, не пьют, а главное – на руку чисты.

– Совсем не пьют или только на работе? – спросил Друян.

– После работы не знаю, а в магазине я их выпившими не видела. Для нашего дела это главное. Мы им вначале разные проверки устраивали, – призналась. – Склад ведь у нас большой, закоулков много, за всем не уследишь. Бери, что хочешь, и выноси под халатом на улицу.

– Ну и как? Прошли? – улыбнулся Друян.

– Полностью! Я их уговаривала в заочный институт поступить. Или хотя бы в техникум… Кое-какие знакомства у меня есть, – скромно сказала Пономаренко, – помогли бы ребятам. Не хотят!

– А почему, не спрашивали?

– Спрашивала… Стыдно, говорят, торговать. А мешки и ящики таскать на плечах не стыдно? – с искренним удивлением спросила она следователя, ища у него поддержки.

– А Любченко у вас давно на работу не выходит? – перебил Сергей Викторович словоохотливую заведующую.

В темных глазах завмага мелькнула растерянность, но тут же пропала, уступив место наигранной озабоченности:

– Вы знаете, с ним что-то непонятное. Я вначале думала, что он болен, позвонила в общежитие, а комендант говорит, что его там уже несколько дней не видели. Спросила ребят, которые с ним в одной бригаде работают, плечами пожимают и все. В торг я пока ничего сообщать не стала…

– Почему?

– Ну… у нас такое положение… за прогул премию со всего коллектива снимают. Подожду еще немного, может, появится. Тогда отработает. – И запоздало сообразив, что следователь прокуратуры не будет приходить в магазин без всякой причины, спросила: – Что-нибудь серьезное случилось? Может, мне собрание коллектива провести? Осудить проступок или на поруки взять. Как вы посоветуете?

– А ребята из той бригады сейчас здесь? – вместо совета спросил Друян.

– Да, сегодня их смена. Позвать?

– Не надо… Я, пожалуй, поговорю с ними где-нибудь в другом месте. А то и мы вам будем мешать работать, и они себя будут чувствовать скованно. Помогите мне их только найти.

– Пойдемте, – Пономаренко с готовностью поднялась с места и, проведя следователя в складское помещение, легко понесла свои пышные формы между штабелями ящиков и пирамидами мешков.

Известие о том, что с ними хочет поговорить следователь, оба грузчика встретили внешне безразлично. И именно это наигранное безразличие наводило на мысль о том, что бывшие боксеры ждали такого визита, внутренне подготовились к нему и согласовали между собой нужные им показания. Люди, не чувствующие за собой никакой вины будут вести себя иначе. Их, в первую очередь, заинтересует, зачем они понадобились следователю. Эти – ни плотный, с покатыми плечами Толя Таран, ни сухощавый, жилистый Витек Галей – не спросили ни о чем.

Беседовать решили во дворе.

– Там и покурить можно и мешать никто не будет, – сказал бригадир грузчиков Таран.

Устроились на пустых ящиках, сложенных у стены, с тыльной стороны магазина. Но откровенного разговора не получилось: товарищи Любченко сдержанно отвечали на вопросы следователя, курили сигарету за сигаретой и терпеливо ждали окончания явно тяготившей их беседы. Чувствовалось, что парни чего-то боятся и, чтобы ненароком не проговориться, на все вопросы неизменно отвечали: «Не знаем». И только к концу беседы настороженность у ребят понемногу уступила место спокойствию. Они охотно рассказали Друяну свои спортивные биографии, с обидой поведали о том, что как только они перестали добиваться блестящих результатов на ринге, с ними сразу же без сожаления распрощались и забыли об их существовании. Вот и пришлось идти в грузчики.

– А почему вы не учились, когда… ну… славой пользовались? – спросил их Серей Викторович,

– Почему… – хмыкнул Таран. – Самим подготовиться некогда было: то сборы, то соревнования, то чемпионаты, и так все время колесом. А тренера сколько ни просили, чтобы помог поступить, одни отговорки слышали: «вот чемпионат пройдет, вот звание получите, вот за рубеж съездим…»

– На лапу не дали, потому и не поступили, – зло сказал Галей. – Те, кто дал, давно уже дипломы имеют.

После этой невеселой реплики ребята опять замкнулись.

– Ну, а что ж все-таки с вашим другом случилось? – решил Друян не ходить больше вокруг да около. – Почему его на работе столько дней нет? А вы даже в общежитие не сходили узнать, что с ним. Как же так, друзья все же: столько лет вместе боксом занимались, да и тут в одной бригаде работали.

– Думали, приболел или «загудел», – ответил Таран. – Он в последнее время после работы часто закладывал… А бокс тут ни причем: там каждый сам за себя отвечает. Это в футболе мяч толпой катают…

– Да и здесь тоже: каждый свой мешок на собственном загривке тащит, – поддержал товарища Витек. Невмоготу – сбрасывай и отдыхай, твой мешок никто нести не будет. Зарплата-то одинаковая, значит, и труд поровну делить надо.

– Тоже верно, – согласился с ним Сергей Викторович, – но я бы к товарищу сходил. А не пошли вы к нему по одной причине… – выжидающе замолк Друян,