Текст книги "Микро война и мир. Книга 1. Грюндеры"

Автор книги: Николай Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

«Во всех областях природы господствует

определенная закономерность, независимая

от существования мыслящего человека»

Планк.

До

Решение

Где-то во Вселенной было принято решение. К действию.

Действие

Планета Земля. Вероятнее всего, это вторжение. Одного здесь некому этого осознать.

Видимо идет какой-то диалог, но, похоже, что его и нет совсем.

Когда? Очень, очень давно.

Затем

Суета

Англия, Лондон:

– Джон, мы начинаем.

– Отлично, у нас все готово.

Объединенная Германия, Бавария:

– Алло, Фред! Жив?

– Как видишь.

– Не вижу, но слышу. У нас кое-что назревает.

– Понял. Используй меня по своему усмотрению.

Индия, Дели:

– Я знаю. Пригласите их к нам. И примите с уважением.

Румыния, Будапешт:

– Мы можем, наконец, получить свой шанс!

– Они начали?

– Да. И им требуется наша помощь.

Где-то на Ближнем Востоке:

– Они преступили к выполнению своего плана.

– Тогда немедленно запускайте наш!

Россия, Москва, Лубянка:

– Все! Началось! Разрешите задействовать план «Друг»?

– Да. И немедленно!

Савелий

Снится Савелию сон. Он бежит по пустынным улицам. В банном халате и шлепанцах. Неуклюже увертываясь от разрывных пуль. Отстреливаясь в ответ из крошечного пистолетика, неизвестно как оказавшегося у него в руках. Отчего-то ядовито-оранжевого цвета.

Ватные ноги вязнут во времени и не хотят бежать так быстро, как им приказывает мозг. Его Савелия мозг, охрипший уже от команд и для себя давно сделавший вывод о безвыходности их ситуации.

Пистолетик, наконец, перестает трещать, исчерпав свой большой, но безобидный для врагов боевой запас.

Конец! Его почти догнали и сейчас, наверное, будет развязка!

Неожиданно сон прерывается. Кем-то и весьма бесцеремонно. В совершенно безнадежной для Савелия ситуации.

Он нервно вздрагивает. Так, что скомканное во сне одеяло, пулей летит в угол спальни.

«Звонка нет»! – подсознание мгновенно реагирует на пробуждение тела. Указательный палец при этом все еще продолжает судорожно нажимать на виртуальный курок.

– Что за черт! – Савелий повторно вздрагивает, испытав сильнейшее нервное потрясение. Так как эта фраза была произнесена в его спальне кем-то посторонним. Вслух. С какими-то неестественными петушиными обертонами в голосе.

«Этот посторонний, – это ты сам и есть», – терпеливо проясняет текущую ситуацию подсознание.

В его еще мутном от сна мозгу понемногу уходила на задний план погоня.

Указательный палец правой руки перестал, наконец, дергаться. Машинально он взглянул на часы. Часы, встроенные в мобильный телефон показывали девять часов без семи минут. Утра.

Савелий потер ладонью лоб. В голове стояла давящая на мозг муть.

Расслабленное тело говорило о том, что он или очень сильно пил накануне или очень тяжело болел.

Обычно Савелий просыпался в восемь часов девятнадцать минут. Буквально за минуту до запланированного утреннего звонка.

И не без основания гордился тем, что контролирует поток времени. Каждый раз, интуитивно догадываясь, даже в полусне, когда нужно вставать с уютной, мягкой постели. Не дожидаясь опостылевшей ему мелодии будильника, встроенного в мобильник. Мелодию, которую он до сих пор так и не удосужился поменять на минорный, приятный слуху звук. Но каждый раз проснувшись, он тут же забывал об этой своей позитивной идее. Буквально через пару секунд.

«Это все мое подсознание», – думал он каждое утро. О своих, типа, неестественных пробуждениях.

Подсознание же, в ответ на это, терпеливо и нудно каждый раз разъясняло ему о существующем порядке вещей. Оно доходчиво доводило до его сознания, что все эти чудесные пробуждения не более чем как весьма заурядный, заждавшийся своей очереди процесс отправления утренних потребностей.

Но, как это часто бывает у мужчин, сознание и подсознание у них практически никогда в реальной жизни не встречаются. Поэтому, никаких серьёзных конфликтов у них пока не наблюдалось.

Думается, однако, что это всего досужее мнение женщин. И в основном – жен.

Все это так, но встать с постели самостоятельно проснувшись – это намного лучше, чем от нежданного телефонного звонка в утреннее время.

Звонка, который, как известно, ничего доброго в это время не предвещает. Утром все нормальные люди спят. И никому не звонят как минимум до десяти утра. Кроме, естественно, кредиторов, бандитов и банкиров, что собственно, одно и то же.

В обычные дни, проснувшись, Савелий начинал еще в полудреме упрямо боролся с ленью, генетически унаследованной им от многочисленных предков своей нации. К предстоящему трудовому дню. То есть, не вставать. Или немного погодя. Ну, хоть на пол часика позже.

Однако недуг этот он когда-то успешно поборол. Из-за чего, собственно, и взлетел на то место, которое сейчас стабильно его кормит.

Встать в зарождающийся знойный день очень не хотелось.

Прошло несколько долгих минут борьбы, и, наконец, победила ответственность.

Савелий встал с постели.

Надо отдать ему должное, Савелий был очень ответственным человеком. Пробуждение – это еще что!

А характер! Что такое характер человека, как не целесообразность действий личности в условиях наложенной под нее ответственности. А что такое ответственность он прекрасно понимал и никогда не отходил от тех пунктов контракта, который когда-то подписал.

Был он на самом деле Савелием Михайловичем.

И что ни есть, самым главным начальником не так давно созданного Президентом России департамента. Департамента, ответственного за все коммуникации в стране.

Как-то: старые железные дороги, проложенные еще российскими императорами, затем Сталиным, немного позже Брежневым. Авиация. Флот. В общем, все то, что может теоритически двигаться по земле, воздуху и воде, было в непосредственном подчинении ему, Савелию Михайловичу.

И было ему при этом, всего лишь немного за сорок.

– Что за черт! – повторная проба голоса прошла успешнее. Голосовые связки уже слушались.

«Это хорошо», – подумал он, инстинктивно посмотрев на часы.

Через несколько долгих, очень долгих секунд, потребовавшихся для доставки информации от нервных глазных окончаний до еще не окончательно проснувшегося мозга, был сделан предварительный вывод о том, что он проспал. Было уже десять часов, без пяти минут. Савелий немного запаниковал.

Тем временем тупая муть в голове, нежданно почувствовав мимолетную , возобновила свою разрушительную работу. Мелькали обрывки воспоминаний.

Будильник в дорогущем мобильнике фирмы Моторола, видимо, свою ежедневную, очень отвратительную мелодию, обиженно сдох. За невнимание к себе со стороны хозяина. Издавая, изредка агонизирующие всхлипы.

Уже окончательно осознав, что он проспал, Савелий протянул руку к незаслуженно обиженному им электронному партнеру и неконтролируемым сознанием движением пальцев набрал городской номер своей приемной.

Как не странно, но телефон ответил ему прямо в мозг громким и жирным сигналом вызова. Ровно через три гудка в нем возник приятный женский голос. Голос его секретарши, Елены.

– Приемная министра Департамента движения. Здравствуйте. Меня зовут Елена. Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте Леночка. Это я. Немного сегодня задержусь, предупредите всех, пожалуйста.

– Савелий Михайлович, здравствуйте! У нас все в порядке. Вы ведь сами вчера всех предупредили, что вас сегодня на работе не будет. Вам, звонили. Поздравляли с подписанием. Намекали на повышение. Те, ну которые, сверху. И предлагают вам немного отдохнуть.

– Да, да конечно, Леночка. Все помню отлично. До свидания.

– До свидания Савелий Михайлович.

«Хрень какая-то! Не помнит он ничего! Какое подписание? Блин!»

Мысли в его мозгу всплывали хаотично и весьма болезненно. Неуклюже подпрыгивали, вызывая мучительную головную боль. Пинали друг друга, громко ругались, топали и бессмысленно суетились.

Савелий попытался сосредоточиться.

Итак!

С трудом отфильтровав поток взбесившихся мыслей, к нему, наконец, вернулась фундаментальная, степенная уже память, хладнокровно проинформировав его, что идет девяносто восьмой год. Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. И то, что он живет в России.

– Великой Матушке! – мгновенно подсуетилась молоденькая, еще не доведенная до полного забвения мысль.

– В столице под названием Москва, а если быть уже окончательно точным, то на Кутузовском проспекте, – добавила другая. Бывалая, немного шальная и совсем уже не молодая.

– «I can do mind control», – вальяжно всплыла уверенная в своей непогрешимости иностранная мысль, в ту же секунду грубо посланная хором местных неизвестно куда.

«Жена вместе с дочкой на отдыхе за рубежом. Все еще не могут привыкнуть к тому, что на его сегодняшнюю зарплату им из-за границы можно просто не вылезать. Дорвались! Будут только через две недели».

Память ступенчато восстанавливалась.

«Ага! Дальше…»

Вчерашнее утро и намеченное на утро совещание.

Ближе к совещанию, как помнится, он вдруг почувствовал смутное беспокойство и какую-то мимолетную слабость, от которой неприятно задрожали его мышцы, тренированные в элитных клубах Москвы.

«Это, наверное, все от нервов», – подумал он тогда.

«Вспомнил!!! Наконец-то я все вспомнил! Да, было и Совещание, и Подписание».

Вот это да!!! Ну, я и орел! Все! Наконец-то я все вспомнил!

«Так! Надо срочно что-то предпринять, тем более что с головой до сих пор творится что-то непонятное. Обед.… Да! Надо срочно пообедать. Хороший обед, по мнению современных докторов, вылечивает абсолютно все недуги. Особенно мужские».

Савелий схватил телефон и повторно позвонил своей секретарше.

– Леночка, извините, а что у нас было намечено на сегодня?

– Савелий Михайлович, у вас на сегодня была задолго до этого запланирована только одна встреча. С господином Шульцем из Германии. Соединить вас с ним?

– Нет, нет, пожалуйста, сделайте это сами. И договоритесь с ним о встрече. Только не на нашей территории. Как я понимаю, он хочет от меня приватной беседы.

– Хорошо, Савелий Михайлович, я все организую.

Разговаривали по-немецки. О жизни, о политике и вообще. Пили дорогой французский коньяк.

Господин Шульц Савелию сразу не понравился. Не только тем, что очень часто намекал на материальную сторону вопроса и совал ему в руки какие-то документы на английском языке, которого Савелий толком никогда не знал, так как в школе и институте изучал исключительно немецкий.

Сильно напрягали действия собеседника, сопряженные с постоянным мельканием рук, вызывающих приступы головной боли и какими-то пронзительными глазами, которыми он буквально его сверлил. Савелию иногда даже казалось, что глаза его светятся пронзительным оранжевым цветом. Хотя, быть может, все это ему привиделось под благотворным воздействием дорогого коньяка и от соответствующего освещения в ресторане.

Был господин Шульц типичным просителем российских благ.

От назойливого собеседника Савелий отделался только через час. Пообещал всяческих успехов в начинаниях и отослал его со всеми документами к своим заместителям.

«Мои заместители, – подумал он, – это акулы юриспруденции, которые живьем съедят, кого хочешь, если будущий потенциальный партнер по бизнесу не подтвердит безопасность сделки для его, Савелия государства».

«Да, именно для моего государства», – подумал он тогда, снова осмотрев на часы.

На часах было около двух.

Савелий подумал было о возвращении домой, но видимо под воздействием выпитого и слегка разлаженного в связи с этим механизма ответственности и автоматически притупившегося чувства перспективы, вспомнил о своем обещании.

Обещания, висевшим на его совести уже полгода. А именно – встретиться со школьным другом и где-нибудь с ним посидеть, вспоминая минувшее.

И полез за мобилой в боковой карман пиджака. Дорогого, купленного по случаю во время одной из недавних служебных командировок в Италию. Кажется, в самом дорогом дизайнерском бутике Рима. С гигантской скидкой, выторгованной супругой.

Однако телефон, со всеми своими заповедными номерами ответил ему гробовым молчанием. Очевидно, окончательно сдох аккумулятор.

– Блин!

Попросив разрешения воспользоваться телефоном ресторана, Савелий принялся звонить своему школьному другу, Сергею.

Возникла проблема, так как номер того был в записной книжке телефона, а тот сейчас ничем ему помочь был не в состоянии. Вот одна из многих проблем современности. И он начал вспоминать его по памяти с помощью студенческих еще подсказок. Касающихся, сколько-то там купленных бутылок портвейна. По какой-то немыслимой на сегодня цене за бутылку по ноль семь. И наконец, измучив своими неуместными вопросами щепетильных официантов дорогого заведения, услышал, на другом конце трубки после очередного набранного телефонного номера, грубый ответ:

– Какого?

– Это он?

– Он! А это ты, дебил?

– Я. Давай встретимся. Щас.

– Давай. На Рязанке. Сам знаешь где. Через час.

Сергей

«Рязанка!», – на Савелия накатила волна воспоминаний и приятно заныло в груди.

Родина! Малая. Родная и близкая. Прожито здесь было с небольшими перерывами лет двадцать.

То есть, по существу, здесь прошла вся его, Савелия школьная и студенческая жизнь.

Но не с рождения.

Первые годы своей жизни он помнил очень смутно. Он знал, что родился на Проспекте Мира. До определенного момента его преследовала одна назойливая мысль. Мира – это значит без войны, или Мира – в смысле центра Земли? И только с появлением интернета он, наконец, узнал, что называлась она изначально 1-я Мещанская, переименованная в честь фестиваля молодежи в 1957 году в проспект этого самого мира. В смысле без войны. А быть может и центра всего Мира? Ничего это не прояснило.

Как всякому ребенку, родившемуся в Советском Союзе, ему делали массу всевозможных прививок. Недавно как-то, кому-то неожиданно понадобилась история его болезней. И тут выяснилось, что детская его поликлиника благополучно сгорела вместе со всем архивом лет так за двадцать до его потуг их эти архивы разыскать. А родители по этому поводу всегда путались. Находилась она в Перово. Больница там его детская была.

Но это все не по делу, просто досужие воспоминания. Надо же было чем-то до Рязанки время скоротать.

Итак.

Из Центра до Рязанского проспекта Савелий добрался на нанятом им около ресторана такси вовремя, то есть ровно через два часа, практически без пробок. Часам к четырем.

На он не был уже лет так девять.

Малая Родина встретила вылезшего из такси немного осовевшего от коньяка Савелия закрытым пивным баром около станции метро, на который он возлагал основные свои надежды. И мебельным магазином на его месте.

Сергея он увидел сразу. Еще издали.

Тот стоял, облаченный в модную джинсу, четко посередине между входными и выходными дверьми метро.

Как скала.

Здоровенная, внушительная такая по высоте и ширине мускулистая скала, весом не менее ста двадцати с лишком килограммов пышущего здоровьем тела.

Скалу эту, с короткой прической под ежик, в иголки которого уже поселилась седина, со всех сторон осторожно огибал поток вечно озабоченных постоянным отсутствием времени москвичей, стремящихся обязательно попасть в метро первыми.

Рядом с ним как под импровизированной защитой сидели на деревянных ящичках благообразные бабушки-одуванчики, торгующие своим незамысловатым подмосковным товаром – помидорами, сморщившимися и почерневшими от жары грибками и солеными, аппетитно пахнувшими огурчиками.

Еще раз напомню.

Это был конец жаркого лета. Август. Обычное такое для москвичей лето очередного года Перестройки, объявленного более десяти лет назад правительством. С отмирающими коммунальными службами, мусором, едкой пылью и сопутствующими всему этому вонизмами. Очень жаркий такой августовский день.

Недовольство Сергея в связи с опознанием Савелия более чем на час на лице предпоследнего не прочел бы даже самый главный следователь по особо важным делам самого серьёзного ведомства страны.

Встретились, обнялись и пошли. До этого Сергей по-рыцарски попрощался с бабушками, перекрестившими его напоследок. Пожелавшими ему на дорогу всяческих благ. Огурчиков своих, однако, не дали.

Абориген Сергей, конечно же, прекрасно разбирался в исковерканном перестройкой архитектурном ландшафте, окружающим их сейчас. И тут же, как говорится, взял быка за рога.

Сориентировавшись по легкому запаху дорогого коньяка, окружающего как облако Савелия и по-юношески задорному блеску в глазах его, он мгновенно принял оптимальное решение.

Для Сергея Рязанка была его первой и последней, по его словам Родиной, в которой как говорится, известен каждый колосок.

Поэтому они очень быстро очутились в полуподвальной кафешке, гремящей музыкой и практически полупустой от клиентов.

Не успев еще сесть за столик, Сергей сходу заказал у мающегося от жары официанта ледяную бутылку водки и маринованных маслин.

Савелию неожиданно вспомнились аппетитные соленые огурчики бабушек около метро. Он даже на мгновение почувствовал их манящий запах, и открыл, было рот.

– Соленых огурцов нет, – видимо прочитав мысли Савелия, отрезал официант-телепат.

«Вот и все, – лениво сверкнула, и тут же начала тускнеть мысль, ответственная за его, Савелия ответственность. Видимо, окончательно сдаваясь. – На работу завтра, я, несомненно, не попаду!»

Другая же группировка мыслей, из видимо каких-то своих провокационных побуждений, быстро прокрутила в его мозгу черно-белые фрагменты о том, как умел заводиться Сергей, и что после этого было.

«Видимо этой бутылкой дело у нас не закончится», – был вынесен ими окончательный вердикт.

Вслух же человек Савелий сказал, опорожняя первую рюмку водки.

– Ну, давай, рассказывай.

– Что рассказывать, старичок, все нормалек. Тружусь, воспитываю потомство и супругу. Издалека. Я же, как ты помнишь, развелся три года назад. Вижу иногда наших, школьных. Но все как-то рассосались в последнее время по своим дачам, коттеджам, фазендам. Подмосковным и заграничным.

Он на секунду замолчал.

– Обо всем этом, если у тебя возникнет желание, расскажу позже. Информации много, поскольку иногда наблюдаю за вами, своими друзьям. И за их карьерой. Особенно за твоей, дружище. Так что, рассказывать сначала начнешь ты. Потом я. Договорились? Затем все тебе объясню. Хорошо?

Содержимое третьей за последние две минуты рюмки оглушительно ухнуло в горло Савелия и застряло, по-видимому, где-то на полпути к желудку, разлив свое тепло по организму. Савелий почувствовал, что расслабился уже настолько, что может говорить сейчас практически обо всем.

– Что рассказывать. Я всегда на виду. Живу, как под рентгеном. Туда пойти не могу, сюда. Везде узнают. Да еще и телек. Морда то у меня заметная. Очень выделяюсь. Стал даже подозрительным ко всему. Мысли приходят странные. И часто, чувствую – не мои они! Не могут они быть моими, – Савелий удрученно задумался. Он уже здорово осоловел и его заметно перло.

– Это древняя проблема, дружок – заполнил возникшую паузу Сергей, – Я имею в виду, как рождается мысль. Многие философы глубокой древности и современности, а также ученые и мистики до сих пор не могут прийти к единому мнению. Одно ясно, что они не возникают сами по себе, а являются следствием накопленных тобою знаний и опыта. Или толчком извне. Ведь не начнешь же тебе спонтанно мыслить о том, как устроен, например, подъемный кран. А увидев его, ты начинаешь думать. Ведь у тебя есть определенные знания о нем. Даже вспомнишь строгую инструкцию – «не стой под стрелой». Понял?

– Понял. Хватит умничать! Так вот, я не закончил. А как начинают они приходить, мысли эти, так я как будто заболеваю. Странно так заболеваю, кратковременно. Приму на службе какое-либо решение после этого, и все проходит. Чушь какая-то. Мистика.

– А надо почаще встречаться, дружище! Они – друзья твои, для этого и существуют. И полечат, и профилактику сделают и промоют. Я имею в виду мозги. Многие наши врачи это рекомендуют, а в последнее время советуют и хвалят все это, даже заморские.

– Ну, я не скажу, конечно, что от всех чиновников моего ведомства по будням пахнет духами и одеколонами.

«Да сослуживцам на мои запахи наплевать, – начал он размышлять, – Они своих-то запахов не чувствуют. Однако ко мне постоянно приходят люди. От руководства и от смежников. И корреспонденты разные, в основном симпатичные девушки. Приятно пахнущие. Им только дай повод, они тут же раструбят, что их визави в департаменте – пропойца, перегаром от него несет с утра за километр. И как только таких людей берут на ответственную работу!»

– Да, сложно вам чиновникам живется. Ну, в ложке меда не обязательно должен присутствовать один лишь только мед. Можно съесть случайно и солидный такой кусочек говна. Слушай, старичок, а ты меня сейчас очень заинтриговал своим рассказом о болезни. Может быть, тебе завязать с этой работой. А то ведь так можно и в ящик сыграть.

– Да, собственно это все, наверное, мои нервы, маразмы и глюки. Все это у меня сейчас непроизвольно вырвалось после вчерашнего.

– А что было вчера? Запой?

– Вчера, Сергуля, я подписал, наверное, самый немыслимый документ, – Савелий затушил в пепельнице сигарету. Не заметив, что это было блюдечко с маслинами. Или оливками. Он никогда их толком не различал.

– Человек в здравом уме такие бумаги не подписывает, – продолжил он. – Нормальный человек даже об этом не думает. Тем более не готовит документы на утверждение. А я это все придумал, написал, а потом еще и подписал!

– Ты сейчас, кажется, стихами заговорил! Что за фигня (литер) какая – то!

От автора: «литер» – это сокращение от слова «литературный», если кто не знает. Хотя, словом или оборотом речи никогда не являются (свидетель всему этому – В.И.Даль – русский писатель, этнограф и лексикограф). Далее у нас по тексту «литер» – это очень нецензурное слово или выражение. Однако наши герои только так и привыкли выражать свои мысли и чувства. Автор хочет, чтобы читатели поняли, что его герои вовсе не ангелы, а вполне нормальные живые люди. Как то так. Извините меня, однако, изредка буду вставлять это в текст – «литер», а иногда, как сложится.

Сергей, как истинный интеллигент в третьем поколении умел очень доходчиво преподносить свои мысли собеседникам. И в ответ требовал от них такой же четкой информации.

Это было связано с тем, что родной его дедушка, отец, мать, а также тетка, и вся прочая родня, трудились в советское время инженерами, ответственными за трудовые достижения социалистических коллективов. На очень секретных постах страны Советов. Вот от них-то он и получил эти наследные навыки. Четко выражать свои мысли. То есть матом.

«Так, – говорил он, – более доходчиво воспринимается».

А также от своих собеседников он всегда хотел слышать только чистую правду, иначе просто уходил. Это в лучшем случае. В худшем – зависело от текущей обстановки.

– Что за фигня (литер)? – повторил он, – Можешь все то, что ты мне до этого рассказал, донести до моего мозга более доходчиво?

– Ладно. Тогда давай выпьем. Чтобы мои слова полились в твой мозг как чистый горный поток.

– Давай! Помнишь народную цитату из хорошего фильма: «Заметь, это было не мое предложение».

Сергей оглушительно захохотал.

– Халдей! – заревел он, и маленькое кафе со всем своим убогим содержимым заметно вздрогнуло.

Официант в результате сильнейшего акустического удара всплыл возле их столика.

– Мухой сгоняй к метро и возьми все соленые огурцы у тети Маши, – прогудел он. – Вот тебе деньга. Только не перепутай, у тети Маши! Отдашь ей все! Если узнаю, что уворовал, накажу непременно. Скажешь ей, что это Сережа тебя прислал. Все понял? Молодец. Мчись!

«Видимо, авторитет у него здесь непререкаемый», – подумал Савелий.

– Гулял я здесь как-то с сослуживцами. Круто было, – словно уловив мысль друга, сказал Сергей. – По моей личной просьбе хозяин не сменил после этого обслугу, и до сих пор помнит эту мою просьбу, чебурек. Не виноваты же, черт возьми, простые работяги за наши причуды!

Савелий вымученно изобразил улыбку на лице, подумав при этом, что вся его пресловутая ответственность, которой он так гордился, летит сейчас ко всем чертям.

«Ну и пусть себе летит, – сказал он сам себе, – Имеет же он право, черт возьми, когда-нибудь расслабиться!?» «Не попаду я завтра на работу, – подумал он вторично, – Ну и гори оно все огнем!»

– Так вот, – сказал он тихо, – идея эта принадлежала мне. Ну, то есть я так думал, что мне.

Он замолчал, подбирая нужные слова. Затем продолжил:

– Возникла идея совершенно неожиданно. Заболел я два месяца назад очень сильно. И как в бреду пришла она ко мне. Ну, я ее и оформил запиской наверх. Совершенно автоматически.

Он замолчал. Допил водку в рюмке. Сергей дипломатично помалкивал.

– И что ты думаешь? Через день болезнь мою как рукой сняло. Выхожу я на службу, а меня все начинают поздравлять чуть ли не от дверей министерства. Не все конечно, только высшие. Приглашают к себе, руки жмут. А в глазах их я вижу – тоска. Мелкие бегают, им все до фени, лишь бы зарплата капала. Однако косые взгляды их ловлю, понимая, что они за моей спиной пальцем у виска крутят. Так вот!

– Не хрена не понял! Что ты как жопа, все вокруг да около! Какая тема? Что ты предложил? Конкретнее можешь? Вот закури сигаретку, успокойся. И не мычи как больной слон.

– Куда же еще конкретнее. И так лишнего наговорил. Ну да х…(литер) с ним!

Сергей молчал, понимая, что друг его сильно сейчас переживает.

Помолчали.

Музыка надрывалась, как будто кто-то решил этой музыкой вытеснить из мозгов зачатки еще даже не сформировавшихся пока мыслей. Слушай и ни о чем не думай. Вредно это! Можешь чего-нибудь лишнего надумать, дебил.

Савелий затушил в пепельнице опротивевшую сигарету и продолжил.

– Ну, в общем, помутнение какое-то было. Окончательное решение ведь не я принимал, а там – наверху. Моим было только предложение. Даже без предварительно экономического анализа.

Возникла пауза. Сергей терпеливо ждал анонсированного другом продолжения.

– Короче говоря, предложил я построить трансконтинентальную дорогу. Магистраль Европа – Америка. От Берегов Ламанша через Европу, Сибирь и Аляску до Канады и далее через Соединенные Штаты до Мексики. Понял?!

– Щас, дай секунды две. Ух, понял теперь. Ну, ты блин даешь! Правда, что ли?! Гы!!! Это ведь был такой анекдот про человека, который боялся летать на самолете. А в деньгах, сколько это потянет, считал?

– Прикинул. Понимаешь, люди, которые были обязаны мне эти деньги не давать, согласились с проектом в рекордно короткие сроки. И дали. А Государственная Дума на внеочередном заседании это утвердила. Без дополнительных слушаний. Подавляющим большинством голосов!

Он замолчал ровно на то время, которое потребовалось друзьям, чтобы опрокинуть очередную стопку.

– Немыслимо! – продолжил он, – Никто даже не торговался и не выставлял встречных требований. За исключением небольшой группы депутатов, отмечавших накануне юбилей своей фракции. Видимо, просто лобанулись и выступили на хмельных парах. Чтобы рейтинг партии поддержать.

Савелий резко выдохнул, так как произнес свой монолог на одном дыхании. Избегая, кстати, этих, так называемых «литер».

– Дай секундочку. Извини, но предложение твое не оригинально. Было оно озвучено до тебя, я помню, – он напряг мозги, основательно затуманенные алкоголем.

– Точно! Был первый такого масштаба проект в начале двадцатого века. Кажется, до первой мировой. Назывался он, если не ошибаюсь, «Париж – Нью-Йорк». Но не пошло. Денег, видимо не собрали или политика вмешалась. А после этого была Транссибирская железнодорожная магистраль в царское время. Очень, кстати, неудачный для нас проект, так как она частично проходила по территории Китая. Затем Байкало-Амурская магистраль. Это, как тебе известно, мы уже замутили.

Сергей, подумав, продолжил:

– Я знаешь, вчера вечером телек не смотрел. То се, ну не смог, спать хотел как черт! А сегодня с утра краем уха услышал, что какая-то хрень в стране началась. Бабки у подъезда утром шушукались. Бормочут, что бред какой-то у нас творится, но сути не уловил. Пропустил, понимаешь, основной анонс их дебатов, не уловил сути. И как только эти корреспонденты так быстро информацию добывают? Надо бы с этим разобраться.

Сергей уважительно посмотрел на друга.

– Ну, ты даешь, старичок!!!

– А то, знай наших! Не все же мы французский суп лаптем хлебаем. А с чем нужно разобраться-то?

– Это я так, к слову. Так это же здорово! Такой проект! Такие карманные деньги для вашего брата чиновника, какие откаты! Чего скис-то? Радуйся, гордись! Это – слава!

– Прекрати ерничать. Понимаешь, не мое это все.

– Как так? Ты же мне только что говорил…

– Да, писал записку и говорил слова я. Но идея была не моя.

– Писал, говорил. Что за фигня (литер)! – Сергей выругался. – Уволок идею эту у меньшенького? Да, начальничек?

– Ничего я ни у кого не уволакивал. Я же тебе говорил. Болел я. И, вдруг, мне пришла эта мысль. Да, видимо тогда. Не разбираюсь я в том, как приходят идеи. Но такого я не смог бы придумать даже в горячечном бреду. Не мог я позволить себе разбазариванья и до этого скудного бюджета своей страны, даже при активном участии всевозможных «дружественных» нам заморских фондов.

Он взглянул на друга. Взгляд его умолял о помощи. «Взгляд как у бездомного щенка», – с жалостью подумал Сергей.

– Я, дружище, только утром более или менее осознал, что натворил. Кстати, у меня уже сегодня серьёзные подряды камрады просили. Я, собственно, со встречи с ними к тебе приехал. Не перестаю удивляться неестественной осведомленностью наших СМИ!

– Вот, вот, я о том же, – пробормотал себе под нос Сергей.

Савелий попробовал по памяти воссоздать беседу со своим немецким собеседником.

– Погоди, погоди! – Сергей прервал его рассказ, – А почему ты ко мне? Я тебе что, мать Тереза? Иди вот, например, в ФСБ и сдай его. Еще и премию за это получишь.

– Козел же ты, Серега. Я же к другу своему ехал. Поделиться.

– Сам такой и не лечишься. Не сердись, съешь вот маслинку. Слушай, дружище, а что ты мне там до этого бубнил? Какая-то там мистика о том, что ты подписываешь разные судьбоносные бумажки в каком-то полубредовом состоянии? Помнишь?

– Ну да, как будто-то бы случается временная такая лихорадка, накануне принятия мной решения. Именно в момент подготовки к подписанию документа. Всех случаев я, конечно, не упомню, но три или четыре помню достоверно.

– Так! Я все понял. У вас сидит мафия в министерстве. И ты там, на заклании как невинный агнец. Используют тебя, Савелий! Сыпят тебе психотропные средства в винегрет, щи и чай. Травят тебя, Сава.

– Дурацкие все шутки твои! Кто травит? Может быть секретарша Ленка? Так я ее за собой уже лет десять по разным учреждениям таскаю. Своя в доску! Дочку ее недавно крестил. Ты что, умом сдвинулся. Водочка играет?

– У тебя самого, старого козла чего-то там играет. Хрень какая-то творится вокруг тебя, Савелий, – Сергей задумался.