Текст книги "Дети радуги"

Автор книги: Николай Сладков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

ЗЕЛЕНОЕ УРОЧИЩЕ

Урочище пропитано зеленью и росой. Среди валунов вскипает река – от одного вида брызг-ледышек уже пронимает дрожь. Утро зябкое и пронзительно-чистое. Глотками пьёшь горный воздух – и зубы немеют.

Яркие утренние лучи пронзили хвою и листья; ёлки искрят бенгальским огнём. Зелень вверху и зелень внизу. Зелень всех возможных и невозможных тонов: от ядовитого сине-зелёного до нежного жёлто-салатного. Зелёная роса стекает с ветвей. Шевелятся на ветру ослиные уши больших лопухов. Бредёшь по траве, как по колено в зелёной воде. Голубыми и жёлтыми брызгами разлетаются лепестки незабудок и лютиков. Всё затопила зелень!

Кусты шиповника, словно клумбы: белые, жёлтые, розовые. Кусты барбариса усыпаны жёлтыми венчиками. Пчёлы, бабочки и жуки варят из них барбарисовое варенье.

Стройные тополя в пуховых сияющих шапках. Ещё более стройные ели в россыпях красных шишечек. Серые валуны разрисованы лишаями. Зелёные тени бьются в кипящей воде. И тень высоченной ёлки, как стрелка гигантских часов, движется по поляне, отсчитывая медленное лесное время.

ТРЯСОГУЗКА

Знакомая всем трясогузка – стройная, шустрая, ловкая. Но всмотритесь: чем-то она отличается от известной нам трясогузки белой. У неё не только головка чёрная, но и шея, а на глазах и лбу – белая «масочка». И за это называют её – маскированная трясогузка. А в остальном она такая же, как и белая; быстрая, подтянутая, живая. И песня у неё такая же незамысловатая – звонкая скороговорка. Такой же волнистый полёт, быстрый бег и так же любит она, сидя на камне или бревне, раскачивать длинным хвостом.

А весной ещё и танцует: хвостик вверх, крылышки вниз, нос вперёд. Семенит по кругу и кланяется.

С ранней весны до поздней осени трясогузки живут вблизи рек и озёр. И смотреть на них – одно удовольствие!

ФАЗАНЁНОК

В гнезде у фазанки вылупились фазанята. Была дюжина яиц – стала дюжина цыплят: пушистых, как одуванчики. Только у каждого одуванчика клювик и ножки. Клювиками одуванчики начали что-то клевать, а на ножках бегать. Да быстро так, как на колесиках. И добегались! Один в густой траве потерялся, другого дикий кот утащил. И хоть фазаниха берегла их, сторожила, смело бросалась врагам навстречу, притворялась раненой и отводила в сторону, но через день ещё два фазанёнка исчезли: одного лиса сцапала, а второго – коршун.

Уцелевшие фазанята научились прятаться по-настоящему. Чуть тревога – сразу же врассыпную и кто куда: за кочку, в траву, под густой куст. Упадут, прижмутся, замрут. Словно и нет никого.

ОЛЕНУХА

На восходе и закате на поляны из леса выходят олени. Но и тут разглядеть их не так-то просто – очень уж пугливы и осторожны. То и дело поднимают головы: осматриваются, прислушиваются, принюхиваются. А видят они хорошо, слышат и того лучше, а ещё лучше чуют. И потому доверяют больше не глазам, не ушам, а носу. Идут ли, лежат ли, пасутся – нос держат по ветру.

Олень осторожен и… любопытен. Учуяв опасность, он не кидается в бег сломя голову и со всех копыт. А сперва отбежит за укрытие и постарается разобраться, преследуют его или нет, убегать ему дальше или можно и переждать?

И эта вот оленуха почуяла человека, насторожилась, готовая ускакать. Но всё же помедлила, и её удалось снять. Теперь пусть убегает в лес, для нас она навсегда так и останется на поляне…

СПЛЮШКА

Сплюшка – самая маленькая сова. Меньше её только сыч-воробей, и в самом деле ростом с воробья. Сплюшка не только маленькая, но и тусклая, увидеть её на дереве очень трудно. Вытянется, замрёт, закроет глаза – и превратится в сухой сучок или выступ коры. Так и сидит весь день неподвижно – дремлет.

Но вот наступает вечер, лес расплывается в сумерках – и сплюшка сразу же просыпается. Осмотрится, прислушается и бесшумно полетит на охоту. Добыча её – ночные жуки и бабочки.

Между погонями и бросками сплюшка сидит на сучке и поёт. Песня её, конечно, совсем не такая, как песни звонкоголосых дневных птиц. Это монотонные и унылые выкрики: «Тю! Тю! Тю!» Но – странно! – их хочется слушать и слушать. Они оживляют глухую ночь и делают её немножко таинственной и загадочной.

СОВЁНОК

В тени на пеньке сидит совёнок и терпеливо ждёт ночи. Ждёт, когда его сова-мать накормит. Хоть и большой уже, а сам ещё охотиться не умеет.

Скучно весь день без дела сидеть. Начал со скуки по сторонам глазеть – и увидел меня. И я увидел совёнка. Оба обрадовались: совёнку развлечение, мне – приятная встреча. По глазам вижу, глупый ещё совёнок, но очень самонадеянный. А ну-ка я тебя проучу! Сел на корточки, головой покачал, руками развёл. Совёнок уставился, глазами хлопает, переступает с лапы на лапу – рад развлечению. Я левой рукой у самого его носа кручу, отвлекаю внимание, а правую осторожненько завожу сзади. Завёл, прицелился и – цап совёнка за шиворот!

Тут понял совёнок, что его провели. Рассердился, взъерошился, защёлкал клювом, когтями цапает. А глаза-то, глаза – искры и пламя! Вот как он на меня рассердился. А я при чём – сам виноват. Не задавайся!

РЕМЕЗ

Каких только гнёзд не бывает! У пеночек гнёзда-шалашики, у дроздов гнёзда-чашечки. Гнездо-люлька у иволги, глиняный горшок у горного поползня. И вот ещё одно гнездо – гнездо-рукавичка! Рукавичка, связанная из волоконцев и пуха. Связанная не руками, не спицами, а клювиком птицы овсянки-ремеза!

Рукавичка крепко привязана к концу самой тонкой ветки: хоть ветер её раскачивает и мотает, зато чужаку до него не добраться. Палец у рукавички дырявый, это вход в гнездо.

Висит на ветвях вязаное гнездо – прочное, мягкое, тёплое. С белым ободком вокруг круглого входа, чтобы,вход легко было найти даже в сумерках и в тени.

Ремезы птички заботливые и домовитые. Птенцов старательно греют и кормят, приносят полные клювы корма. С лёту ныряют головой прямо в чёрный кружок, обведённый белым колечком, как в мишень! Ни разу не промахнутся.

ЧЕРНЫЙ ДРОЗД

Вспомним дроздов: певчие, дерябы, рябинники. Белобровые и белобрюхие, тем-нозобые и белозобые. И наконец, чёрный дрозд с жёлтым носом. Лучший певец среди всех дроздов.

Солнце медленно уходит за горы. Предзакатная тишина. Тени наполняют ущелья и вытягиваются по склонам. Воздух свеж и неправдоподобно прозрачен: на самой далёкой вершине видна самая маленькая скала. И в этой тишине и прозрачности поёт чёрный дрозд.

Песня его нетороплива и чуть грустна. Свистнет и помедлит – так ли откликнулось эхо? Снова свистнет и снова прислушается – не откликнулся ли сосед? И кажется, сами горы перекликаются печальными посвистами дроздов. Перекликаются, пока совсем не стемнеет. И ещё немножечко в темноте.

СИНЯЯ ПТИЦА

Издали она кажется чёрной. И только вблизи да на солнце переливается синевой. И тогда глаз от неё не отвести! Сядет на камень посреди бушующего потока, пена и брызги по сторонам, в водяной пыли сияет радуга, а она вся в блёстках и крапинах, как в жемчугах. Вот наклонилась и развернула веером хвост – и хвост полыхнул синевой!

Кипит и ревёт поток: гул, грохот, плеск. Но птица открыла клюв, и резкий свист легко пронзил рёв реки.

Любит синяя птица воду. У воды поёт, у воды охотится. Смело заходит в воду, хватая мальков и личинок. И гнездо своё строит у самой воды. А бывает, даже под водопадом! И тогда пролетает к своим желторотым птенцам в прорехи водяного занавеса. И нетерпеливые птенцы разевают жёлтые рты – словно «ура» кричат.

ГОЛУБОЕ ОЗЕРО

Чуть видная точка на самом краю степи – юрта. За юртой обрыв, за обрывом – вода! Голубая вода, уходящая за горизонт, а может, вздыбленная прямо в небо.

Стена голубой воды – до самого белого неба!

Даль лоснится голубизной, синие волны у берегов взбивают белую пену. Над белой пеной белыми хлопьями мечутся чайки. На рыжих косах дремлют красные утки-огари. А между берегом и водой, в белой пене у чёрных камней, полощутся чёрно-белые утки-пеганки. И красно-коралловые их носы мокро взблескивают на солнце.

Неторопливо время большой воды. Ленивы всполохи солнечных бликов, накаты и всплески тягучих волн. И медленно кружение в вышине орла – у самого солнца.

Можно часами бездумно бродить и смотреть на воду, на небо, на берега. Но потом непременно окажется, что бродил ты не зря и смотрел не бездумно. И что никогда ещё не было так легко и никогда голова не работала так напряжённо.

Большая голубая вода. Взвизги ветра, брызги, шипение волн. Коряги на берегу, отполированные до блеска, мокрый пузыристый песок. И голубая стена воды, уходящая в белое небо.

ПЕЛИКАНЫ

На берегу пеликаны кажутся громоздкими и неуклюжими. Кривоногие, носатые, несуразные.

Но на воде пеликан похож на сказочную ладью!

Толкутся синие волны с белыми гребешками, а между волн, выпятив белую грудь, плывут неторопливые пеликаны. Поднимают крылья повыше – намочить, наверное, боятся. Окунают в воду клювы-сачки – ловят рыбу.

Один большого сазана поймал: подбросил вверх, разинул клюв, подхватил на лету и проглотил. Снова белой ладьёй плывёт, уложив клюв на грудь.

С воды пеликаны поднимаются тяжело, шумно шлёпая лапами. Зато потом без труда поднимаются в вышину, кружа на волнах тёплого ветра, и тянут к берегу: отдохнуть, подремать, высушить перья.

Распластаны крылья, нос-сачок уложен на зоб: от встречного ветра он то надувается, как пузырь, то опадает. Пеликан на лету его просушивает и проветривает – готовит для новой ловли.

Пеликаны – птицы покладистые. Гнездятся всегда большими компаниями. Гнёзда устраивают на «плотах» – тростниковых заломах.

Шум гнездовья слышен издалека. Кажется, что стадо в тростниках заблудилось – так громко ревут голодные пеликанята. Родители их кормят рыбной кашей. Пробраться в гнездовье очень трудно. На страже его стоят непроходимые заросли, топи и полчища комаров.

МАХАОН

Красавица бабочка – сами видите! Красива и на цветах, и на земле, и в полёте. Красива, к сожалению, и в коллекции. И пусть бы уж только в коллекции – от коллекции хоть какая-то польза! – а то приспособились из крыльев бабочек мастерить разные безделушки. И даже складывать картины – как из мозаики. Что ни картина – то сотни и тысячи крылышек. И конечно же, самых красивых и самых ярких. В том числе и крылышек махаонов.

«Картины» такие скоро выцветают и покрываются пылью. Но даже свежие и не выцветшие, они не могут соперничать с красотой живых бабочек на цветах. Даже с красотой одной бабочки на одном цветке.

ЗУЁК

Зуйки – кулички, а все кулики любят воду. Кулики хвалят болота, сырые луга, берега рек и озёр. А вот каспийский зуёк облюбовал почему-то сухую степь. А в сухой степи – самое сухое место: проплешины, зализанные горячим ветром. На таких местах сам живёт и зуйчат выводит.

Гнездо его на голой земле, яички в гнезде наполовину засыпаны пылью: толком и не поймёшь, зуёк согревает их или тёплая пыль? Может, пыль ему высиживает птенцов?

Увидеть яички почти невозможно. Но ещё трудней разглядеть зуйчат. Разбегутся, залягут – как сквозь землю провалятся. Хоть место совсем открытое, вокруг ни кочки, ни кустика, и вроде бы всё на глазах. И знаешь, что тут, рядом где-то, а не видать! Хоть глаза прогляди!

КУВШИНКИ

Можно собрать букет кувшинок, но через час они все завянут. Можно сплести из кувшинок венок – он завянет ещё быстрее. А вот несорванными кувшинками можно любоваться всё лето!

Золотой кувшинчик в обрамлении бело-восковых лепестков. Весь день кувшинка нежится на воде, подставляясь солнцу. По вечерам лепестки смежаются – словно белые пальцы сжимаются в кулачок. И кулачок, с зажатым внутри кувшинчиком, медленно окунается в воду. И спит до утра под водой. А утром цветок-водолаз снова выныривает и раскрывается. И снова подставляет под солнце кувшинчик, наполненный семенами.

Пока семена дозревают, мы можем любоваться цветами. А можем проверять часы! Ведь кувшинки раскрываются по утрам всегда в одно время. Они ещё и погоду умеют предсказывать – не раскрываются перед дождём!

РОЗОВЫЕ СКВОРЦЫ

Скворцы бывают и розовые. Вот, пожалуйста! Розовый скворец с чёрным хохлом и крыльями!

Розовые скворцы, как и чёрные, птицы компанейские. И в одиночку они не живут. И гнездятся всегда большими сборищами – в щелях скал и завалах камней. Десятками, сотнями – настоящий птичий базар! Щебетание, песни, вскрики. Взлёты, посадки, ссоры. Часами можно смотреть на них – и не надоест!

И непременно заметишь, что у каждого скворца в клюве кузнечик или саранча. А то и целый пучок. За саранчой они готовы лететь даже далеко в степь – это любимая их еда. За уничтожение огромного количества саранчи им даже прощают налёты на виноградники и сады. И правильно делают. Разве такие красивые и дружные птицы не стоят нескольких вишенок и кисточки винограда? Тем более, что они за них рассчитаются саранчой.

ПОЛОЗ

Полоз – неядовит. Но змея есть змея, и встреча с ней надолго запоминается. Встретить полоза можно в кустах, среди камней и даже на скалах, куда он заползает погреться и поохотиться. Охотится полоз на птиц и зверьков, ящериц и кузнечиков. Ловко подкрадывается к ним и хватает зубами. А если добыча сильная и упорно сопротивляется, то полоз обвивает её кольцами тела и душит, словно удав.

Мало любителей змей – не то что любителей птиц. Но приглядитесь – полоз красив! Строен, не злобен, красиво раскрашен. Как и птицы, он часто поселяется у жилья. И тоже с расчётом: в подвалах вылавливает мышей, а на чердаках – воробьев. И делает это так тихо и скрытно, что хозяева даже и не догадываются. И хорошо, что не догадываются: от этого спокойней и полозу и хозяину…

КРАСНЫЕ УТКИ

Красные утки-огари, пожалуй, самые удивительные из уток. Цвет хотя бы – ярко-рыжий и очень заметный. А голос скорее похож на гусиное гоготание, чем на утиное кряканье. И гнёзда устраивают не на кочках, не под кустами, а в… пещерках и норах! И не на болоте, как это уткам положено, а в голой степи, а то и на высоких горах! Если в горах – то в пещерках и трещинах скал, если в степи – то в брошенных норах сурков и лисиц. А то и в старой обрушившейся могиле…

Достаётся потом бедным утятам! Прыгай со скалы, растопыря парашютиком лапки, или выдирайся из тесной и тёмной норы. Да ещё и топай за старой уткой по горам и долам, по камням и колючкам.

Старики ведут молодёжь к воде: хоть они и странные, но всё же утки! И носы у них, чтоб щелокчить, и перепонки на пальцах, чтоб плавать, – как и положено водоплавающим. И без воды им не обойтись.

СИНИЕ ГОРЫ

Издали все горы синие. Ярус за ярусом, всё выше, всё дальше, всё размытей и голубей. Манящая даль синих хребтов, невесомо плывущих в небе.

Идёшь, идёшь, а синие горы не приближаются, а как бы поднимаются ввысь. И нет уже сил, а они всё такие же недосягаемые и далёкие.

Но вот, наконец, подножие; горы закрыли небо и нависли над головой. И видно теперь – не синие они, а разные. Зелёные, бурые, рыжие. И нет даже двух одинаковых гор: ни цветом, ни видом, ни высотой.

Что ни гора – то свой мир. Мир необъятный, как вся земля. И от подножия до вершины – как от экватора до полюса. Пустыни и степи, луга и тундры, леса лиственные и леса хвойные, вечные снега и льды.

Земля, вставшая на дыбы! Облака и птицы в горах пролетают глубоко под ногами, а водопады и реки, бывает, шумят высоко над головой. Можно пройти под радугу, как под арку. Можно наяву парить в облаках. И можно даже дотянуться до звёзд. И все времена года перед глазами – от лета и до зимы.

С вершины горы вся красота земли как у тебя на ладони. А вдали – снова горы. Снова хребет за хребтом, снова всё выше, всё дальше, всё размытее и голубей. Конца-краю не видно синим горам.

ЖАРКИ

Жарки – лучше не скажешь! Густо-оранжевые, яркие, жаркие – как огоньки среди густой и сочной травы. Знакомые нам кубышки или купальницы, но преображённые, перекрашенные новым местом, вставленные в оправу из синих гор.

Когда чего-нибудь очень много, это «много» теряет цену и привлекательность. Но не цветы! Волнуют и радуют красные разливы маков и жёлтые – лютиков, голубые от незабудок низины и оранжевые от калужницы берега ручьёв. А белые от подснежников опушки и белые от ромашек поля? Или вот эти жарки на лугах – увидишь и остановишься. И не захочется уходить. И сколько бы ни смотрел – никогда не примелькаются, не надоедят.

И зимой о них вспоминаешь, ждёшь новой встречи. И не терпится снова увидеть их, снова постоять, посмотреть или пройти по золотым от купальниц лугам.

КОЗЫ

На горных осыпях редко бывает тихо. Без конца там что-то сыплется, шуршит, постукивает. Горцы говорят, что это шепчутся камни. Водой их подмывает, выдувает ветром, то раскалятся на солнце, то остынут в тени – вот и шепчутся.

Но когда на осыпь выходят козы – тут уж камни не шепчутся, а стучат и шумят вовсю!

Со звоном течёт плитняк из-под козьих копыт, катятся, постукивая, обломки. И получается стройный звон, словно козы играют на ксилофоне. И на рассвете это позвякивание камней звучит лучше всякой музыки. А всего-то вроде и дела – козы идут по осыпи, а за ними скачут лобастенькие козлята.

Но не простые козы идут, а дикие. Дикие козы в диких горах. Идут под музыку осыпающихся камней.

БУРУНДУК

Кабан ограбил бурундука; обидел верзила младенца! Сквозь землю унюхал бурундуковую кладовую, вспорол бивнями дёрн, разрыл рылом нору и по-свински зачавкал. Кедровые орешки, отборные жёлуди, семечки подсолнуха, зёрна пшеницы – всё подчистую слопал. Хоть бы зёрнышко оставил бурундуку.

А бурундук всю осень по семечку собирал. Искал, выбирал, носил. Укладывал, перекладывал, перебирал. Что бы всё было самое лучшее, самое спелое. Чтобы не отсырело, не заплесневело, не проросло. Зимой спал и не трогал, на раннюю весну берёг: ранняя весна в лесу самое голодное время. И вот остался ни с чем.

Кабан-свинья посопел, попыхтел и побрёл себе, сыто похрюкивая. А голодный бурундук сидит на ветках и с горя посвистывает.

ПЯТНИСТЫЕ ОЛЕНИ

За красоту их назвали – олень-цветок. Сперва красота чуть не погубила их: каждый охотник хотел добыть такого красавца. А теперь красота их спасает: все хотят видеть оленей, которых называют цветком. И пятнистых оленей расселили по всей стране.

Встреча с ними – волнующее событие. Вдруг среди переплетенья ветвей и листьев возникнет стройное чудо и тут же опять растворится в трепете теней и бликов. А если увидите оленёнка – надолго запомните. Лёгкий топоток, шорох, и вот на поляне стоит телёночек на широко расставленных ножках. Тёмные, чуть выпученные глаза, влажный широкий нос и два большущих плюшевых уха. А красно-бурое тельце в золотых солнечных зайчиках. Не зверёныш среди зелёной травы, а чудо-цветок. Цветок-оленёнок.

ЧЕЧЕВИЦА

Не так уж мало птиц, которые сами себя называют. «Кек-лик, кек-лик!» – квохчет кеклик – горная куропатка. «Удод-удод!» – кричит удод. «Ку-ку!» – кукует кукушка. Вот и чечевица: красноголовый самец то и дело выкрикивает: «Чечевица? Чече-вица?»

Кричит разборчиво и понятно, но как-то странно, словно не сообщает, а спрашивает: «Чече-вица?» Словно сам не очень уверен, чечевица он или нет.

Но всё так и есть – чечевица. Как просянка, овсянка и коноплянка. Только тех за их излюбленную еду так назвали, а чечевицу – за голос.

Песню-крик чечевицы ребята передразнивают по-разному. И «Витю видел?», и «дядя Митя?» и «что-то вижу!» Недолго слышится крик чечевицы – месяца два в году. Позже всех она прилетает к нам и раньше всех улетает. Птенцов выведет – и снова в путь. Только её и видели…

ТЕТЁРКА

Тетёрка – лесная курочка. Только курочка эта пугливая, осторожная, недоверчивая. Не очень-то просто её увидеть, а уж вблизи рассмотреть мало кому удавалось. Но вот когда тетёрка сидит на гнезде, то можно рядом стоять – даже не шелохнётся! Прижмётся, замрёт, даже моргать перестанет. Очень надеется на свою покровительственную окраску. А бывают такие доверчивые, что можно дотронуться и погладить. Только не нужно этого делать. Хоть тетёрка и курочка, но не домашняя ведь, а лесная. И может так напугаться, что бросит кладку. И вы будете виноваты, что в лесу не появится дюжина чудесных пушистых лесных цыплят.

ЩИТОМОРДНИК

Сгущаются в горах сумерки, и из укрытий на ночную охоту выбираются щитомордники. Их и днём-то не очень разглядишь между камней, а в сумерках они и совсем незаметны. Только чуть слышный шорох – поберегись! Ведь щитомордник самый близкий «родственник» грозной гремучей змеи.

Как и у гремучей змеи, у него между носом и глазом есть особая ямка – ею он чувствует в темноте живое тепло своих жертв. Как гремучая змея, он, рассердясь, начинает трясти хвостом – и будь у него на хвосте «погремушка», она бы гремела не хуже, чем гремит у гремучей змеи. И хоть щитомордник не так ядовит, как «гремучка», укус его очень опасен.

Конечно, сам он не нападёт. Он постарается уползти как только заслышит шаги. Но щитомордник, как все ядовитые змеи, не очень-то поворотлив и быстр. Бродя в сумерках по горам, почаще смотрите под ноги.

МЕДВЕДЬ

В лесу непременно должен жить медведь. Лес без медведя какой-то не настоящий. Не интересно в таком лесу.

Вот он, медведь, вышел на лесную поляну. Травы пощипать, дёрн содрать, валежины и камни перевернуть.

Валежины измочалит – достанет муравьев и личинок, камни вверх мокрым донышком перевернёт – слизнёт червяков и жуков. Лапищей, как граблями, дёрн сдирает с мышиных нор. Ворочается, чавкает и сопит. А вот трава ему не очень-то нравится: башкой мотает, губы оттопыривает, плюётся.

Все заботы медвежьи – о еде. Потому и толстый такой, холеный, шкура на солнце переливается. Потому и силища у него медвежья. Никого медведь в лесу не боится. Кроме… кроме запаха человека! И потому всё время принюхивается. А как учует – так сразу и убежит.