Текст книги "Силуэты на облаках"
Автор книги: Николай Сладков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Тайна вальдшнепа
Своими глазами видел – один раз в жизни – как вальдшнепиха несла по воздуху вальдшнепёнка. Она стиснула его с боков лапками, прижала к грудке и несла его меж ветвей осин. Вальдшнепёнок уже был большой, она его еле тащила. Казалось, летит тяжёлая, неуклюжая птица… с двумя головами!
Разглядеть такое непросто. Вальдшнеп – птица стремительная, любит густые заросли. Поэтому редко кто такое видел. И вот те, кто не видел, не верят. Не может быть, заявляют они, только звери способны своих детёнышей переносить, да и то в зубах, а не в лапах. Птицам такое не по уму, не по силам!
И верно: ни одна птица птенцов своих в лапах не переносит. Крохали иногда носят в клювах. Чомга на спине катает. А вот чтобы в лапах – никто.
Никто… кроме вальдшнепа! Это уж я своими глазами видал.
Давайте, наконец, решим этот спор: переносит или не переносит? А решить его мы сможем только тогда, когда многие это увидят. Только знайте: это не просто. Было бы просто, давно бы всё было решено.
Синичка необыкновенная
Звонкоголосую и белощёкую нашу синицу называют большой или обыкновенной. Что большая, я с этим согласен: она больше других синиц: пухляков, московок, лазоревок. Но что она обыкновенная, с этим я не могу согласиться!
Она поразила меня с первой же встречи. А было это давным-давно. Она попалась в мой западок. Я взял её в руку, и она… умерла! Только что была живая и резвая, щипала с вывертами за пальцы – и вот умерла. Я растерянно разжал руку. Синичка неподвижно лежала на раскрытой ладони вверх лапками, и глаза затянулись белым: Я подержал её, подержал – и положил на пенёк. И только руку отвёл – синичка вскрикнула и улетела!
Какая же она обыкновенная, если такая необыкновенная обманщица! Захочет – умрёт, захочет – воскреснет.
Потом я узнал, что многие птицы впадают в какое-то странное оцепенение, если их положить спинкой вниз. Но у синички это получается лучше всех и часто спасает её от неволи,
Дрозд и Сова
– Слушай, объясни ты мне, как сову от филина отличить?
– Это смотря какую сову…
– Какую сову… Обыкновенную!
– Такой совы не бывает. Бывает сова-сипуха, сова-неясыть серая, сова ястребиная, сова болотная, сова полярная, сова ушастая…
– Ну вот ты – какая сова?
– Я-то? Я неясыть длиннохвостая.
– Ну вот как тебя от филина отличить?
– Это смотря от какого филина… Бывает филин тёмный – лесной, бывает филин светлый – пустынный, а ещё рыбный филин бывает…
– Тьфу ты, нечисть ночная! До того всё запутали, что и сами, поди, не разберётесь, кто у вас кто!
– Хо-хо-хо-хо! Бу!
Козодой
– Что за птица?
– Козодой.
– Козодой? Она коз доит?
Каждый так непременно спросит. А как же иначе: мухолов мух ловит, мухомор мух морит, осоед ест ос. Значит, козодой коз доит!
А козодой не доит. И не доил никогда. И молока в рот не брал. Всё на него навыдумывали. Всё потому, что любит он над стадом кружить.
Вечером, когда гонят коз доить, кружит над ними козодой. Не молочка ли парного захотел, – вон рот-то какой большой!
И верно, рот у козодоя необыкновенный. Не рот, а сачок. Клювик маленький, а рот разинет – страшно прямо. Таким ртом без труда можно всё молоко высосать.
Но не зря у него рот сачком! Ловит им козодой ночных жуков, бабочек, комаров. Козы вспугивают их из травы, а он и рад. Помногу ловит. Ловкий у него рот.
Молока не пьёт. Коз не доит. И всё равно козодой! Козодой так козодой! Синица вон тоже не синяя, заяц совсем не косой, а глухарь не глухой. Бывает, и люди ошибаются.
Вороний сигнал
Какое дело воронам до рыб? Какое дело рыбам до ворон?
А рыбакам – тем до всего дело. Назначили рыбаки ворон в сторожа – рыбу караулить. Давно замечено, что нельзя доверять козлу капусту, а коту сметану. Но рыбаки рыбу воронам доверили. Дошлые эти рыбаки.
В подлёдном мире сейчас темно – чёрная там зима. Холодно и душно. Сонные рыбы лениво шевелятся и разевают рты. Им нечем дышать. Запас кислорода подходит к концу; свежему воздуху не просочиться под лёд. Того и гляди начнётся рыбий замор. Гляди… а кто же будет глядеть?
Сторожа-рыбака, что ли, к каждой проруби сажать?
А сажать надо. Прозеваешь начало замора – останешься летом без рыбы.
Выручают рыбаков вороны. Рыбы, когда начнут задыхаться, собираются к прорубям и высовывают из воды губы. Вороны сейчас же всё замечают, поднимают крик и слетаются к прорубям со всех сторон. Знают рыбаки: коли кружит над прорубью вороньё, – значит, пришла беда. Хватают они ломы, топоры, пешни и спешат спасать рыбу. Рубят большие проруби, чтобы в них, как в широко раскрытые окна, ворвался свежий и чистый воздух. По первому вороньему сигналу все спешат, как один.
Зорок вороний глаз. Сторожа это надёжные и бесплатные. Им можно рыбу доверить. Они не проворонят!
Сорочий клад
Клад я нашёл там, где кладу и должно быть, – в папоротнике. В сказках клад скрывается под цветущим папоротником. Мой папоротник не цвёл, да и не может папоротник цвести, но клад под ним сказочный. На чёрной земле под зелёной замшелой корягой лежали драгоценные камни, золото и серебро.
Когда солнце пробивалось сквозь резные листья, то золото становилось золотистее золота, серебро – серебристее серебра, а драгоценные камни горели ярче радуги. Несмотря на то, что это было совсем и не золото, вовсе не серебро и тем более не драгоценные камни. На чёрной земле под корягой лежали цветные стекляшки, «золотые» и «серебряные» бумажки от конфет. Лежали пуговицы, бусины, разноцветные камешки. И даже железный перочинный нож.
Это, конечно же, был чей-то клад. Какого-то жителя леса.
У жителей леса бывает гнездо или нора, где они растят детей. Бывает спальня, где они спят. Бывает, наконец, кладовая, где хранятся запасы еды. Но у них не бывает потайных сундуков с украшениями и безделушками.
Кому понадобился этот хлам: ни съесть его, ни выпить, ни сделать подстилку.
Но кто-то живёт в этом овраге, кому дороги яркие никудышки.
Ночью никто не пришёл. Мерцали в кустах гнилушки, уныло скулили комары да перешёптывались листья осины. Днём проползла змея – чёрная, с красным глазом. Потом послышался шум и выскочила сорока! В клюве она держала ложку. Знакомая ручная сорока. Она жила у соседей. Вот чей это тайник.
Ни гнездо, ни спальня, ни кладовая, – а шкатулка с яркими безделушками!
Я попробовал взять – она подняла крик.
Тогда я взял только ножик и ложку. Остальное оставил сороке. Мне стекляшек не нужно. Но зачем всё это ей?
Вороний глаз
Боятся птицы человечьего глаза. Я сам проверял. Стоит посмотреть на птичье гнездо – и кончено: птица яйца и птенцов унесёт, а гнездо бросит.
Я фотографировал птичьи гнёзда. Сегодня сниму – завтра гнездо пустое. До чего доходило: снимал птенцов в отсутствие стариков. И всё равно старики узнавали, что я на их птенцов глядел! К утру в гнезде ни птенцов, ни яиц.
Наметились три загадки. Как птицы узнают, что я их гнездо видел? Куда переносят своих птенцов? И, главное, почему боятся человеческого глаза? Что это за глаз такой роковой?
Но разгадка на три загадки получилась одна.
Человеческий глаз совсем ни при чём.
Виноватым оказался вороний глаз.
Пока я копошился в кустах, наводя аппарат на гнездо, за мной следила ворона. Слышала ворона тревожные крики птиц. И только я уходил, она летела в кусты. Не напрасно ведь тревожилась птичка, когда в кустах копошился человек.
Вот помятая трава, вот пригнутые ветви, а вот и гнездо.
Пяток птенцов вороне на один глоток.
Так чаще всего и бывает. Найдут люди гнездо, поднимут шум, траву и ветки вокруг помнут и погнут. Птичек-родителей растревожат. А ворона в сторонке сидит и всё замечает.
Страшен для птичек вороний глаз.
А человеческий тем виноват, что ворону вовремя не замечает.
Скворцы прилетели
Скворцы прилетели!
Это такое же радостное известие, как «прилетели грачи», «прилетели жаворонки». Радостное потому, что вместе с грачами, скворцами и жаворонками летит к нам весна – лучшая пора года. Весна, за весной лето – радости-то сколько!
Скворцы прилетели!
Но сейчас не весна, сейчас осень – где же можно услышать такие слова?
Можно услышать: мне довелось. Но сказаны они были не радостным, а печальным-печальным голосом.
– Скворцы прилетели, – сказал человек тихо и задумчиво. – Значит, впереди осень, слякоть и холод. Значит, ветры, дожди и туманы. Значит, прощай, красное лето, здравствуй, зима.
Да, не весна, а зима! Потому что скворцы, те самые скворцы, что когда-то принесли к нам с юга весну, сейчас несут от нас на юг осень. В рощах, скверах и парках на берегу Чёрного моря появляются они осенью густыми стаями; все сразу обращают на них внимание.
Скворцы прилетели… Нет, не радостное это там событие! Ведь за скворцами надвигается зима. Так по-разному могут звучать одни и те же слова! Видно, не в словах дело, а в том, что за ними таится.
Огни на цветах
Всю жизнь можно прожить и ни разу этого не увидеть. Но уж если увидишь – надолго запомнишь.
Я видел только однажды. Вечер был тёплый и тихий. Краешек солнца ещё светился над лесом, но в кустах уже густели первые сумерки.
Вдруг на опушке леса, где уже смутно белели цветы, я заметил лёгкое голубое свечение. Было оно зыбкое, неуловимое, будто блики и отсветы невидимого огня. Будто над каждым цветком парило крохотное облачко света.
Светились цветы. Светились недолго. Я стал трогать лепестки и бутоны – они были влажными и холодными.
Всё это было так неожиданно и неправдоподобно, что я никому не рассказал. А потом узнал, что и другие видели что-то подобное. Случаи такие даже описаны. Но почему вдруг цветы начинают светиться, пока никому неизвестно.
Лиса и Заяц
– Почему это, Заинька, у тебя такие длинные ушки? Почему это, серенький, у тебя такие быстрые ноги?
– А всё потому, Лисонька, что уж очень у тебя тихие шаги да уж очень острые зубы!
Журавль в небе
Выследил я синицу. До чего ж хороша! Сидит и перышки чистит. Не спешу, любуюсь в видоискатель. Можно считать, что синица у меня в руках. Осталось только нажать на спуск. Вдруг, слышу, дрозд!
Дрозд осторожнее синицы, выследить его труднее. Синица, решаю, от меня никуда не уйдёт, сниму-ка я сначала дрозда.
Подтаился к дрозду, вижу его белую бровь и хвост торчком. Только бы на спуск нажать – кукушка над головой закуковала!
Кукушка вам не дрозд, не синица, её близко редко увидишь. Просто мне повезло. Стал на кукушку аппарат наводить.
Хорошо кукует: приседает, кланяется. Грудка полосатая, будто в тельняшке. И только бы снять – сойка прилетела. Меня не видит, в лапках что-то зажала и клюёт. А хохол, а голубое пятнышко на крыле! Куда кукушке до неё.
Навожу на сойку и никак навести не могу: до того вертлявая. То хвост вижу, то нос, то крыло. Э, была не была – хвост так хвост! У сойки и хвост хорош. Потянул за спуск, да и замер: услыхал над головой журавля!
Вот он летит, не спеша машет крыльями, высматривает укромное болото. Вот это добыча, это не кукушка и сойка!
Выскочил из кустов – журавля прикрыла берёза. Берёзу обежал, а журавль уж за ёлкой – За ёлку забежал – а журавль уж далеко. Не поймёшь: журавль или синица. Точка в небе. Какой толк точку снимать?
Пока за журавлём прыгал, всех птиц распугал. Ни сойки с голубым крылом, ни кукушки в полосатой тельняшке. Ни дрозда белобрового, ни белощёкой синицы.
До чего ж синица была хороша!
Не то что журавль в небе!
Крылатая тень
Он появляется там, где случилось несчастье. Медленно тянет он в вышине, а за ним по земле ползёт его тёмная тень.
Ночью накатывал ветер тяжёлые валы, утром на берегу задыхались рыбы. Над берегом медленно плыла тёмная птица.
Днём мчались по шоссе машины, давя неосторожных лягушек и змей. И над шоссе пролетала мрачная птица.
Вечером торопились на юг перелётные птицы. Налетали в сумерках на невидимые провода и падали вниз с перебитыми крыльями. А чуть свет вдоль проводов летел он – чёрный коршун.
Где беда – там и он.
На берегу, на шоссе, под проводами ждёт богатая добыча. Он знает, где искать!
Всегда он появлялся вовремя. Он не тронет здоровых и сильных: зачем рисковать? Он хватает малых и слабых. Безошибочно узнаёт больных и неловких. Подбирает раненых и убитых. Если надо, он умеет терпеливо ждать.
Как его ненавидят!
Его гонят все, кто может. Слабые собираются в стайки и мстят. С криком, с клевками бросаются на него ласточки и трясогузки. Им помогают соколки и вороны. Ведь когда-то и они станут старыми и слабыми – придёт их черёд.
Вот опять он тянется над лесом: большой, неуклюжий, трусливый. Куда торопится его чёрная тень? Кому его крылья сегодня закроют солнце?
Какой заяц длины?
Какой заяц длины? Ну, это для кого как. Для человека невелик зверь – с берёзовое поленце. А вот для лисы заяц длиной километра в два! Потому что для лисы заяц начинается не тогда, когда она его схватит, а когда учует по следу. Короткий след – два-три прыжка – и заяц невелик.
А если заяц успел наследить да напетлять, то становится он длиннее самого длинного зверя на земле. Такому верзиле не просто в лесу схорониться.
Зайцу от этого очень невесело: живи в вечном страхе, жирок лишний не нагуляй.
И вот изо всех сил старается заяц стать короче. След свой в болоте топит, надвое свой след рвёт – всё себя укорачивает. Только и думает, как бы от своего следа ускакать, спрятаться, как бы его разорвать, укоротить или утопить.
Мечта заячья – стать, наконец, самим собой, с берёзовое поленце.
Жизнь у зайца особая. Всем от дождя и метели радости мало, а зайцу они на пользу: след смывают и заметают. И хуже нет, когда погода тихая да тёплая: след горячий, запах долго держится. В какую б густель ни забился – нет покоя; может, лиса за два километра позади – тебя сейчас уже за хвост держит!
Так что вот, трудно сказать, какой заяц длины. Который похитрей – покороче, поглупее – подлиннее. В тихую погоду и умный вытягивается, в метель да ливень – и глупый укорачивается.
Что ни день – длина у зайца другая.
И очень редко, когда уж здорово ему повезёт, бывает заяц той длины – с берёзовое поленце, каким человек его знает.
Знают про это все, у кого нос лучше глаз работает. Волки знают. Лисицы знают. Знайте и вы.
Чеканчик
– Пора луга косить – чекан косу чеканит? Чекан – это луговая птичка. Птичка как птичка, вострый носок, быстрый глазок, белая бровка. Чеканит – это кричит:
– Чек-чек! Чек! Чек-чек!
Будто в далёкой деревне косарь косу отбивает, косить собирается.
– Чек-чек! Чек-чек!
За это и назван чеканом.
Живёт чекан в лугах тихо и малозаметно.
Поднимаются травы, наливаются колоски: тучнеют луга. Люди на лугах бывают всё чаще. Ходят, смотрят, прикидывают: не пора ли косить? И к этому-то времени у чеканчиков из гнёзд вылетают птенцы. Птенцы как птенцы: кургузый хвосток, глупый глазок. А брови из пуха.
Начинаются у чеканов тревоги, чеканят они целый день. Всем теперь слышны и видны.
– Чек-чек! Чек! Чек-чек! – будто косу отбивают.
– Пора! – люди говорят. – Время косы отбивать! В самый раз: налились травы, затучнели луга. Чекан зачеканил!
Знахари
Хорошее место для гнезда выбрали себе скворцы – в щели под крышей. Крыша земляная, и на ней, как на полянке, зелёная травка.
От дождя и ветра скворчата укрыты надёжно. Да вот беда – развелись в гнезде птичьи блохи.
Скворцы – птички опрятные. Они любят купаться и чистить свои перышки клювом. Даже скворчата, как подрастут, в гнезде не пачкают, а высовывают для этого из гнезда свои куцые хвостишки.
Блохи кусали скворчат. Скворчата бились в тесном гнезде, как рыбы в сачке. Один скворчонок даже вывалился из гнезда, и его схватила кошка.
Но однажды утром, выйдя из домика, я увидел, что зелёная земляная крыша стала голубой… На ней густо поднялась какая-то голубоватая трава. В голубой траве сидели скворцы. Защемив травинку жёлтым клювом, они сердито трясли головками и изо всех сил упирались в землю ножками.
С пучком травы в клюве скворцы залетали в щель под крышей и выстилали своё гнездо. И тут уж не скворчата, а блохи начали выскакивать из гнезда! Да так быстро, будто начался в гнезде пожар.
Скоро блох в гнезде не осталось ни одной. Скворчата успокоились и перестали биться. Потом запросили есть и – такие чистюли! – снова стали показывать из щели свои куцые хвостишки.
Я сорвал листик голубой травы и размял его в пальцах. В нос ударил такой резкий запах, что я чихнул. Горькая полынь?
Оказывается, что полынь для блох – похуже, чем дым для комаров.
Ай-да скворцы-знахари!
Гриб-подгнездовик
Обыкновенный горный конёк свил на земле гнёздышко, отложил в него яички и сел высиживать. И вот тут начались события необыкновенные! Чувствует конёк, что гнездо его кто-то снизу потихонечку приподнимает? Толчки – словно от землетрясения.
Конёк сидит, терпит. А гнездо под ним приподнимается, приподнимается и уже набок переворачивается!
Не стерпел тут и терпеливый конёк. Соскочил с гнезда и бегом! А гнездо уже на боку, а гнездо уже вверх дном – как перевёрнутое лукошко. А рядом вылез из земли… гриб! Толстоногий и толстолобый. По виду гриб-подосиновик, а по делам – подгнездовик.
Не на ту ногу
В горах медведь из берлоги выходит ещё по снегу. И тут-то вот, по его чётким следам, видно, до чего же он, медведь, косолапый! Даже удивительно, как это он на ходу сам себе на лапы не наступает?
Охотники говорят, что медведь спросонок чувяки не на ту лапу надел. Вот и косолапит по снегу: левый чувяк на правой лапе, а правый – на левой. Все это видят, а он и не замечает!
С днём рождения
Малый подорлик, перед тем как вылупятся птенцы у него в гнезде, приносит им подарок. Так уж и знают все: раз подорлик в гнездо лягушку принёс, – значит, вот-вот вылупятся орлята! Наверное, подорлик подслушивает, о чём его орлята ещё в яичках пищат. Они у него перед вылуплением перепискиваются. А как всё выслушает – так и спешит за подарком. Хоть он и хищный, а тоже орлят своих любит. Знает, что мягонькая лягушка для малышей орлят всё равно что для нас с вами конфетка! И только-только малыши из яйца, а он уж с лягушкой тут как тут. Поздравляет орлят с рождением.
Чёрные страницы
Трудно читать: написано чёрным по чёрному. Строчки размыты, слова неразборчивы. Записи – как телеграммы. «Перебежал дорогу барсук». «Вальдшнеп тыкал клюв в грязь». Вот совсем короткая запись: несколько точек и бороздок. А перевод у записи длинный: «Прилетел в эту лужу ночью плавунец из реки, охотился на бабочек, упавших в воду».
Лесные пословицы и поговорки
Рыбу дождём не напугаешь.
Ласковое у ласка имя, да характер крут.
Не надейся, карась, что щука зубы меняет.
Случается, что и рак краснеет.
Мелкие у хорька зубы, да острые.
Не лез бы камыш в болото, кабы не любил воду.
Для дятла длинный язык – не порок.
Невидный соловей, да слышный.
Любит кукушка чужие годы считать.
Дятлу без носа, как волку без ног.
Фотозагадки
Загадки принято другим загадывать, а я их сам себе загадал. Да такие, что и разгадать не могу.
Есть у фотоохотников заповедь: каждому снимку – своя этикетка. Снял и запиши: что, где, когда? В памяти всё не удержишь. Но если бы все выполняли добрые советы!
Я не записал и теперь сам ничего не разберу. Не только где и когда, не пойму даже и что снимал. Смотрю на снимки и развожу руками.
1). Фото 1.
Прутья истлевшего зонтика или чертёж колеса? А может быть, не зонт и не колесо, а что-то совсем другое?
2). Фото 2.
Помню наполовину: снимал кору дерева, но вот какого, – забыл. Ольха, клён, дуб? Ясень, ёлка, тополь? Хоть убей, – не помню!
3). Фото 3.
Это, наверное, листья? Но, может быть, и трава? Похоже и на птичьи перья… Поди вот теперь разберись!
4). Фото 4.
Пожалуй, это следы на снегу. Только кто наследил? Зверь или птица?
5). Фото 5.
Что это: китайские буквы или окаменевшие следы ископаемой первоптицы? Но ни то, ни другое я никогда не снимал. Так что же всё-таки это такое?
* * *
Сидим с Лесовичком под шапкой, помалкиваем. Вдруг в «окошко» – бельчонок!
Я пошевелился – он не испугался. Я руку протянул – он пальцы обнюхал. Корочкой угостил – взял. Будто всю жизнь из рук ел!
Я удивляюсь, а Лесовичок посмеивается.
– Твой, что ли, приручённый? – спрашиваю.
– Нет, друг мой приятель, не мой и не приручённый. Самый что ни на есть лесной и дикий. Это загадка леса. Я давно голову над нею ломаю.
Бельчонок в углу корочку зубрит, Лесовичок рассказывает:
– Появляются вдруг в звериных семьях необыкновенные зверята – совсем не боятся человека! Сами в дома забегают, сами навстречу бегут, угощение из рук берут без боязни. Братья и сестры их дики, злобны, пугливы, а эти будто в избе выросли. И кажется мне, что ищут они с человеком дружбы, сами в друзья набиваются. Только вы, люди, никак этого не поймёте. Знаешь небось, что бывает, когда забежит в село белка, куница или заяц… Они к вам с дружбой, а вы за ними гоняться. Доверчивых ловите, остаются одни злобные и пугливые. Но лес опять к вам своих посланцев шлёт, лес всё надеется: а вдруг люди поймут и отбросят палку? Вот и этот бельчонок – посланец лесной.
Бельчонок не слушал нас, он корку зубрил. Но весь вид его говорил: «Ну поймайте меня, посадите в клетку – дело ваше. Но в другом выводке появится опять такой же доверчивый, он снова к вам прибежит. И до тех пор будут бегать, пока вам не станет стыдно».
– Звери надеются на человека, – говорил Лесовичок. – При большой беде к человеку бегут. Лоси от волков забегают в посёлки, куропатки в голод залетают на задворки, даже мелкие птички, спасаясь от ястреба, кидаются человеку в ноги. Такую доверчивость ценить бы надо!
Сказал и на меня посмотрел. И так посмотрел, что я невольно протянул бельчонку вторую корочку.
