Текст книги "Кремлевский туз"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Раздосадованный неопределенностью, которая, судя по всему, приобретала фатальный характер, – а отчасти и необъяснимой самоуверенностью подполковника Баранова, Гуров некоторое время поразмышлял в одиночестве, пытаясь скорректировать план своих последующих действий. Примерно тот же самый план, что он уже давным-давно составлял по требованию генерала Орлова. Время никак не повлияло на суть этого плана. Сколько ни ломал Гуров над ним голову, а выходило одно – нужно сидеть и ждать, и более ничего.

Возможно, кого-то могла удовлетворить восхитительная простота этого плана, дав возможность целиком переключиться на приятные стороны своего положения, но Гуров теперь мечтал совсем о другом. Он понял, что никакого покоя ему теперь не будет и все двухнедельное путешествие превратится в одну бесконечную засаду с непредсказуемым результатом.

Удрученный такой перспективой, Гуров и в самом деле решил для начала хорошенько вздремнуть, ради чего, повесив на дверь соответствующую табличку, завалился, не раздеваясь, на кровать и уснул крепким сном праведника. Видимо, сказались нервотрепка, переезды и акклиматизация – он проспал часа четыре, а это случалось с ним не так часто.

Когда Гуров проснулся, его ожидало два не слишком приятных сюрприза. Вначале он ничего не заметил, кроме легкого покачивания судна да равномерного шума двигателей. Потом Гуров сообразил, что к этим, уже ставшим привычными звукам примешивается еще один – монотонный и усыпляющий. Гуров рывком поднялся на ноги, откинул шторку на иллюминаторе.

Снаружи вовсю хлестал дождь. И небо, и море были затянуты серой пеленой. На стекле иллюминатора с пулеметной скоростью вспыхивали дождевые отметины. На палубе не было ни души.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – пробормотал себе под нос Гуров и вдруг сообразил, что он проспал обед.

Это расстроило его даже больше, чем испортившаяся погода. Несомненно, на судне можно было утолить голод и в неурочное время, но это означало лишний расход, а командировочные, которыми его снабдили, вовсе не отличались той царской щедростью, на которую намекал генерал Орлов.

Хорошенько все взвесив, Гуров пришел к выводу, что вполне сможет потерпеть до ужина, который был уже совсем не за горами. А чтобы скрасить ожидание, он решил посетить, например, бар и подбодрить себя глотком чего-нибудь покрепче. Кроме того, в баре всегда можно разжиться какой-нибудь информацией – в дополнение к тому куцему списку пассажиров, что предоставил ему Баранов.

Гуров рассеянно пролистал список. В нем значилось не более ста двадцати человек – наверняка сюда не вошли те, кто путешествовал третьим классом, и, разумеется, отсутствовали те, кто вызывал у Гурова наибольший интерес. Любопытно, как им удалось сохранить такую секретность? Само собой это не могло получиться. Выходит, «компания» действительно состоит из людей серьезных, обладающих действенными рычагами влияния. И все-таки сотрудники Интерпола могли бы действовать в данном случае порасторопнее. Гуров считал, что подготовлено все из рук вон плохо. Пожалуй, он даже склонялся к мысли, что ни майора Ковальчука, ни подполковника Баранова, ни тем более министра по-настоящему не волновало прибытие мистера Кузмина на нашу землю. Они действовали вполне формально. Что ж, в каком-то смысле их можно понять – такого добра тут и своего хватает. Всерьез заботы французишек, годами ходивших вокруг этого Кузмина, никто здесь не воспринял – сунули для очистки совести на этот чертов теплоход Гурова, благо, что билет получился бесплатный, и на этом успокоились.

Придя к такому выводу, Гуров постановил, что в таком случае и ему беспокоиться особенно не о чем. Он принял душ, побрился и, разобрав свои вещи, облачился в светлые брюки и темный пиджак с медными пуговицами. Галстуком решил на этот раз пренебречь – он подумал, что не стоит выглядеть чересчур консервативно. Журналистка Арина наверняка бы это не одобрила.

Подумав об этой женщине, Гуров слегка встревожился. Вдруг он снова столкнется с ней во время своих блужданий по теплоходу? Это было бы сейчас совсем некстати. Как сказал подполковник, возможны всякие проверки и провокации – Гурову сейчас выгоднее казаться одиноким и сосредоточенным. Даже мимолетные знакомства могут разрушить этот образ одинокого самурая.

Стараясь как можно меньше шуметь, Гуров запер дверь своей тридцать шестой каюты, на цыпочках миновал каюту под номером тридцать и отправился искать ближайший бар, стараясь до тех пор не попадаться никому на глаза.

Бар ему удалось найти без труда. Наверняка на корабле имелся не один такой уютный уголок, но, видимо, из-за непогоды в посетителях недостатка не ощущалось. Все столики уже были заняты, и Гурову пришлось пристроиться у стойки.

Такая позиция предполагала довольно тесное соседство, потому что здесь уже скопилось значительное количество лиц мужского пола, которые предпочитали, чтобы напитки находились у них под рукой. Гуров все же старался держаться особняком, потому что его соседи большей частью выглядели уже заметно разгоряченными и готовыми на все.

Впрочем, никто из них пока не обращал внимания на Гурова. У стойки велись какие-то свои разговоры – судя по обрывкам, темы касались в основном денег и женщин. Гуров по привычке заказал себе «Смирновской» и, получив желаемое, спокойно принялся осматривать полутемный зал.

Прежде всего он обратил внимание на присутствующих женщин. Раскованной Арины здесь, кажется, не было, и это успокоило Гурова. Он опрокинул в рот водку и попросил бармена повторить.

После второй порции в груди потеплело, а жизнь показалась почти прекрасной. Гуров купил пачку «Мальборо» и с удовольствием закурил, хотя обычно не баловался табаком. Затягиваясь ароматным дымком, он размышлял, насколько реально проникнуть в бар класса «люкс». Вряд ли это одобряется, но не ставят же они здесь кордоны на каждой палубе! Во всяком случае, надо будет попробовать, решил Гуров. Если на этом судне ничего трагического не замышляется, по крайней мере, будет о чем вспомнить.

Беда пришла совершенно неожиданно и с той стороны, откуда Гуров ее совсем не ожидал. Вдруг из дальнего, самого темного угла бара раздался торжествующий рев, и какая-то громоздкая фигура в распахнутом пиджаке, растопырив руки, помчалась в направлении стойки, сметая все на своем пути. Ее движение сопровождалось возмущенными возгласами пострадавших.

Но толстый, горланящий во всю глотку человек, не обращая ни на кого внимания, упрямо рвался вперед, и Гуров слишком поздно сообразил, что направляется этот тип прямо к нему, к Гурову. Он сделал попытку ретироваться, но было слишком поздно.

– Ба, какие люди – и без охраны! – завопил толстяк, подлетая к Гурову и бесцеремонно хлопая его по плечу. – Господин полковник собственной персоной! Лев Иваныч, дорогой! Неужели забыли меня? Ну-ка, девяносто четвертый – вспомнили? Вы меня тогда хотели на червонец раскрутить, но суд полностью оправдал – за недостатком улик... Ну, вспомнили? Великанов я, Арсений Самойлович! Велик – моя кликуха! А вы, значит, тоже в круизе? Как в том анекдоте – про прокурора... «Неужели у вас такие отпускные большие? А это смотря кого отпустить!» Слышали, да?.. Ха-ха-ха!

«Действительно, Велик, – с неудовольствием подумал Гуров, рассматривая распаренное лицо толстяка, которое буквально светилось от счастья. – Вот черт! И ведь наверняка его имя есть в списке пассажиров. А я об этом не подумал – о возможности вот такой случайной встречи. Как говорится, и на старуху бывает проруха. Дело дрянь! Ну что же, будем все отрицать – а что еще остается?»

В девяносто четвертом году Гуров занимался делом об убийстве одного из валютчиков, отиравшихся около обменных пунктов. Ничего выдающегося, кроме того, что по этому делу проходила масса народу – в том числе и этот Великанов, вину которого тогда и правда не удалось доказать. И надо же такому случиться, что, задвинутый на самые задворки памяти, он вынырнул здесь – в самый неподходящий момент.

Гуров отстранился от своего странного знакомца, от которого жарко разило дорогим виски, и холодно сказал:

– Простите, вы обознались. Моя фамилия – Крупенин, и я вас вижу впервые в жизни.

Заплывшие глазки Великанова округлились от изумления. Он возмущенно шлепнул Гурова широкой ладонью по животу и взревел:

– Ты кому лепишь? Я обознался? Да ни в жисть! Честно говоря, вы тогда на меня такого страху нагнали, Лев Иваныч, дорогой! Я, может, вам по гроб жизни благодарен – за науку! – И, не давая Гурову и рта раскрыть, Великанов обернулся назад и закричал кому-то, оставшемуся в зале: – Гуров это, Лев Иваныч! Единственный мент, которого я уважаю! Вы там подвиньтесь, мы сейчас придем – отметим встречу!

Гуров почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он решительно взял толстяка за локоть и твердо сказал:

– Послушайте, уважаемый! Это какое-то недоразумение. Меня зовут не Лев Иванович, и я не мент. Еще раз повторяю, что вы ошиблись. Давайте не будем осложнять наши отношения.

Великанов уставился на Гурова с величайшей обидой и некоторое время молчал. Вдруг его полное лицо озарилось догадкой, он прижал палец к губам и громовым шепотом произнес:

– Короче, я все понял! Я – кретин! Вы на задании, точно? Все! Кончаем базар! – И тут же проникновенно добавил: – Идемте за наш столик, Лев Иваныч, там безопасно! Зуб даю, вас там никто и пальцем не тронет!

В баре наступила чудовищная тишина. Бармен даже приглушил звук музыкального центра, из которого лилась какая-то лирическая мелодия. Все лица присутствующих в зале обратились в сторону Гурова. В глазах этих людей он читал неприкрытое любопытство: еще бы, замаскированный мент на задании – пикантная приправа к стандартному меню. Почти как в кино.

Гуров смял сигарету в пепельнице, бросил на стойку деньги и, не оглядываясь, пошел к выходу. Гулко топая, Великанов догнал его в дверях и, тесня толстым брюхом, жарко зашептал в ухо:

– Зря обиделись, Лев Иваныч! Я ведь не с целью вам кайф поломать, а от всей души... Или, может, вы стесняетесь, что я под следствием был? Так с этим покончено, клянусь! Я теперь уважаемый человек. У меня казино в Южном районе. Налоги плачу...

На какое-то время они оказались в коридоре одни. Гуров внезапно остановился, крепко взял Великанова за грудки и, резко встряхнув, сказал негромко, но с угрозой:

– Ну ты, уважаемый человек! Запомни, что я тебе сейчас скажу! Никакой я тебе не Лев Иваныч и не мент – соображаешь? Еще раз сунешься ко мне с этим базаром – я тебя за борт спущу! И уж тогда не обижайся!

Великанов не делал даже попыток сопротивляться. Он недоуменно смотрел в глаза Гурову и обиженно помаргивал белесыми ресницами. Кажется, он и в самом деле ничего не понимал.

Гуров отпустил его и быстро пошел по коридору. Великанов постоял немного, потом разочарованно выругался и поплелся обратно в бар.

Гуров и не заметил, как оказался на палубе. Он был в крайнем раздражении – такого нелепого и непоправимого фиаско нельзя было предполагать и в самых мрачных прогнозах. Даже принимая во внимание тот факт, что большинство посетителей бара были в нетрезвом состоянии, не стоило строить иллюзий. Корабль – это совершенно замкнутое пространство, и дня через два все пассажиры будут знать, что на борту присутствует переодетый мент. Со всеми вытекающими последствиями. Кому следует насторожиться, тот насторожится – в этом у Гурова не было никаких сомнений. Как бы плохо ни была подготовлена операция, теперь получалось, что завалил ее только он.

Гуров облокотился о поручень – тот был холодный и влажный. За бортом перекатывались тяжелые фосфоресцирующие волны. Дождь уже прекратился, но вечернее небо по-прежнему было затянуто клубящимися тучами. Вдалеке, где небо смыкалось с гладью моря, слабо поблескивали огоньки.

Глава 6

Когда «Гермес» встал на рейде Ялтинского порта, Гуров находился в каюте и с угрюмой старательностью изучал список пассажиров. Он нисколько не удивился бы, если бы этот список преподнес ему еще парочку каких-нибудь сюрпризов, но остальные фамилии ничего Гурову не говорили. Великанов оказался аномалией.

Первый день на корабле, к счастью, завершился без происшествий. Гуров очень опасался ужина, поэтому отправился в ресторан в самый последний момент, занял самое незаметное место и постарался побыстрее исчезнуть.

Предосторожности оказались излишними – компания Великанова, видимо, попросту проигнорировала распорядок, предпочтя запасаться энергией в баре. Не встретил Гуров ни журналистки Арины, ни коллеги Баранова – возможно, они поужинали раньше или у них не было аппетита.

Таким образом Гурову удалось спокойно уединиться в каюте и заняться делом. Толку от этого было немного, но помогало отвлечься от невеселых мыслей.

Его никто не беспокоил. Пассажиры, утомленные первыми впечатлениями, к полуночи угомонились, и на корабле наступила относительная тишина. Гуров, выспавшийся днем, долго не ложился, и это позволило ему стать свидетелем какой-то суеты на судне, которую можно было расценить как посадку на борт новых пассажиров.

Он был несколько удивлен – почему-то ему казалось, что круизный лайнер не должен подбирать по пути пассажиров. Гуров подавил в себе естественное человеческое любопытство и подниматься на палубу не стал. Вскоре шум снаружи прекратился, и Гуров, рассудив, что утро вечера мудренее, решил готовиться ко сну.

Он уже почистил зубы и переоделся в пижаму, когда в дверь каюты кто-то осторожно поскребся. Гуров нахмурился и, на всякий случай выключив свет, пошел открывать.

На пороге он ожидал увидеть кого угодно – соскучившуюся по общению Арину, сокрушенного подполковника Баранова, раскаивающегося Великанова, – но увиденное было еще неожиданнее и буквально ошеломило Гурова. В коридоре стоял Стас Крячко.

Одет он был как обычно – в мятые джинсы и какую-то немыслимую пеструю рубаху, расстегнутую чуть ли не до пупа. Его простецкое открытое лицо сияло от счастья.

– Ты? – пораженно сказал Гуров, невольно отступая назад. – Ты как здесь оказался?

Крячко победоносно ухмыльнулся и перешагнул через порог.

– Не корысти ради, – сообщил он. – А только волею пославшей меня жены... То есть его превосходительства, конечно. Ты не возражаешь, если я зайду? Какой-то вид у тебя негостеприимный... Или у тебя женщина? – Он с дурашливым испугом оглянулся по сторонам.

– Не дури, – сердито сказал Гуров и, на секунду выглянув в коридор, закрыл дверь. – Сглазишь еще! Только женщины мне сейчас не хватало!

– Вот как? – пробормотал Стас, одобрительно оглядывая убранство каюты. – А я, признаться, в глубине души рассчитываю на легкий флирт в период нашего путешествия. Думаю, здесь будет несложно завести знакомство, как ты полагаешь?

– Знакомства здесь завязываются сами собой, – подтвердил Гуров. – Но... Ты что же – собираешься путешествовать?

Крячко присвистнул.

– Ничего себе! – с обидой сказал он. – Ты говоришь так, будто я лишенец какой-то! Будто я поражен в правах или принадлежу к низшей касте... – И он тут же переключился на другую тему: – Интересно, а в моей каюте тоже так симпатично? Я даже не посмотрел – бросил вещи и сразу к тебе. А каютка ничего себе! Мне нравится! Так почему ты решил, что я не имею права путешествовать морем?

– Да я, собственно, ничего такого не решал, – замялся Гуров. – Просто ты сам сказал, что тебя сюда генерал направил.

– Одно другому не мешает, – заметил Крячко, – генерал направил, а путевочку я за свои деньги купил! И все формальности оплачивал из своего, между прочим, кармана! Все сбережения ухнул!

Гуров нахмурил лоб, уселся на кровать и пристально уставился на приятеля.

– Подожди-подожди, – нетерпеливо сказал он. – Объясни все толком. Я ничего не могу понять! Что происходит?

– Где же твой аналитический ум? – сказал Крячко, усаживаясь рядом с ним. – Ладно, докладываю по порядку. Пока ты тут прохлаждаешься, мы там времени зря не теряли. Мы с Петром ночами не спали – все о тебе думали. Модели всякие событий строили, документы изучали... Например, мы с ним тщательнейшим образом список пассажиров изучили – нам его коллеги из Интерпола предоставили, – и знаешь, что обнаружили? Здесь на борту один кадр присутствует, который тебя может помнить. Еще с тысяча девятьсот девяносто четвертого года. Мы с тобой его тогда ловили по поводу убийства валютчика – Великанов его фамилия. Вот мы с Петром и решили, что тебя надо непременно предупредить, чтобы тебя не разоблачили. А то еще сорвут с тебя маску в самый неподходящий момент, и все коту под хвост. Я в «Панораме» путевку купил, документы оформил и самолетом в Ялту рванул – в Новороссийск уже не успевал.

– Ну спасибо, что предупредил, – кратко сказал Гуров. – Уже.

– Что уже? – вытаращил глаза Крячко.

– Уже сорвали маску, – сообщил Гуров. – Зря ехал в такую даль.

– Ты серьезно, что ли? – все еще не верил Крячко.

– Вот попали на ровном месте да мордой об асфальт! – покаянно сказал Гуров.

Крячко в сердцах стукнул себя кулаком по колену.

– Ах, едрит твою! – с чувством сказал он, сочувственно глядя на Гурова. – Неужели уже разоблачили? Здорово... Опоздали, значит... Да, понимаешь, все наша система. Пока согласовали, пока все уладили... Все ведь в последний момент решалось. Жалко! И как же ты теперь?

– А я откуда знаю? – сердито бросил Гуров. – Я вообще ничего не знаю. Наши коллеги из Интерпола тоже, кажется, до последнего момента раскачивались. У них даже состав пассажиров не проанализирован. Тут в Новороссийске какая-то интересная группа товарищей погрузилась – так вообще неизвестно, кто такие... Весь расчет на подсадной утке строился, а с нее, видишь, маску сорвали. Получилась не утка, а селезень.

– Что, так плохо? – спросил Крячко.

– Да бог его знает! – махнул рукой Гуров. – Может, обойдется, но вряд ли. Великанов меня в баре узнал, при большом скоплении народа. И не нашел ничего лучше, как объявить это во всеуслышание. Расчувствовался мужик. Он сильно подшофе был. Я, конечно, не сознался, да что толку – репутация подмочена. Если предполагаемый заказчик за этой сценой наблюдал, у него неизбежно сомнения должны возникнуть.

– Даже если и не наблюдал, – заметил Крячко. – Слухи могут просочиться.

– В том-то и дело! – с досадой сказал Гуров. – Я, конечно, сам виноват. Надо было предвидеть такую возможность.

– Всего не предусмотришь, – философски отозвался Крячко. – Будем надеяться, что рассосется. В крайнем случае отдохнем со вкусом, не расстраивайся! Лично я на это дело именно так и смотрю – сквозь призму прагматизма.

– Тебе хорошо сквозь нее смотреть, – проворчал Гуров. – Ты небось у старика и отпуск выпросил. А я все-таки человек казенный.

– Ты – засыпавшийся агент, – безжалостно констатировал Крячко. – Тебе теперь только и остается, что оттянуться на казенные деньги и сбежать в каком-нибудь порту.

– Ну все! – решительно заявил Гуров. – Ты – отпускник, я – работаю. Мне трепаться некогда. Так и порешим. Занимай свою каюту, а от меня держись подальше. Хватит с меня и одного Великанова. Кстати, не слишком умно было тебя посылать с предупреждением – Великанов и тебя узнает, и тогда уж у него никаких сомнений не останется.

Крячко, раскрыв рот, посмотрел на него и растерянно почесал в затылке.

– Оба-на! – потерянно сказал он. – А ведь ты прав, Соколиный Глаз! Как-то мы об этом не подумали... Хорошая мысля, как говорится, приходит очень опосля. Так что же мне теперь делать – за борт прыгать?

– Не знаю, – жестко ответил Гуров. – Можешь оставаться. Только на палубу не выходи. Притворись больным.

Крячко с испугом посмотрел на него.

– В самом деле, что ли? – робко проговорил он. – Я же все сбережения... Я подзагореть хотел... На Грецию посмотреть – Акрополь, там...

– Я тебе открытку куплю, – пообещал Гуров. – Короче, без моего приказа из каюты ни шагу! У тебя какой номер?

– Девяносто шестой, – упавшим голосом сказал Крячко. – А может, я буду иногда выходить? Когда Великанов спать пойдет?

Гуров немного подумал.

– По ночам – гуляй! – великодушно разрешил он. – Только там, где поменьше света.

– А питаться как же? – грустно спросил Крячко.

– Вообще-то тебе похудеть не помешало бы, – заметил Гуров. – А в принципе, наверное, можно договориться с организаторами, чтобы тебе, как больному, в каюту подавали...

– Ничего себе круизик получается! – горько усмехнулся Крячко. – И надо было мне к тебе заходить! Знал ведь, что ничего человеческого в тебе не осталось. Нет ведь – поперся, хотел из самых добрых побуждений.

– Ладно, не жми на жалость, – перебил его Гуров. – Лучше расскажи, чего вы с Петром, кроме этого дурацкого списка, выяснили. Контакты Кузмина в Москве не определились?

– Ни-че-го! – по слогам сказал Крячко, сразу делаясь серьезным. – Ни единой зацепки, представляешь? С кем встречался, где встречался, кто документы делал, кто билеты в туристическом агентстве брал – ничего не известно. Похоже, здесь очень влиятельные и очень аккуратные люди действуют. Все через третьих лиц и абсолютно чисто. Думаю, это неспроста. Не для того, чтобы Кузмина в Европу на кораблике прокатить.

– Тем более что он из этой Европы и приехал, – согласно кивнул Гуров. – Видишь как – дело серьезное, а я так несерьезно прокололся!

– Бывает, – сочувственно откликнулся Крячко. – Не бери в голову. И раньше прокалывались, а победа все равно оставалась за нами. Может, все не так серьезно. А насчет Великанова у меня мысль есть. Я, пожалуй, сам с ним поговорю! У него в Москве казино? Вот и прекрасно – он у меня будет молчать как рыба!

Гуров сделал протестующий жест.

– Что ты еще задумал? – возмущенно сказал он. – Хочешь, чтобы на корабле каждый юнга знал, кто мы такие? Я запрещаю тебе вступать в контакт с Великановым!

Крячко глубоко задумался, а потом серьезно изрек:

– По-моему, на таких судах нет юнг... А насчет Великанова ты зря беспокоишься. Я умею разговаривать с такими ребятами. Вот увидишь, он завтра же будет как шелковый, а тебя не узнает, даже если ты предъявишь ему свое удостоверение... А пустить все на самотек гораздо хуже. Если ты взглянешь на это дело непредвзято, то будешь вынужден со мной согласиться. Если не принять мер, этот фрукт будет ловить тебя по всему кораблю и шагу не даст ступить.

– Ладно, я подумаю, – буркнул Гуров. – Наверное, ты прав. Только мне хотелось бы обсудить этот вопрос с подполковником Барановым, который плывет вместе с нами. Кстати, он собирался в Ялте сойти на берег – связаться с центром, запрос сделать насчет неизвестной компании.

– Никого не видел, – уверенно заявил Крячко. – Я ведь не с пирса садился – или как это у них называется... Меня на катере к борту доставляли. «Гермес» на рейде стоит и, по-моему, в порт заходить не будет. Так что наврал твой Баранов. Кстати, он не один плывет. Их тут четверо. Это в порядке уточнения. Сам я их ни разу не видел – мне Петр объяснил. Кстати, он тебе передает горячий милицейский привет и советует полагаться больше на свои силы. По-моему, он не слишком доверяет посторонним структурам.

– Какие же они посторонние, когда они эту кашу и заварили? – недовольно сказал Гуров. – Впрочем, я и сам не жду от них никаких чудес. Но посоветоваться все равно придется.

– Ты – босс, – уважительно заметил Крячко. – Но я бы тебе все-таки не советовал. Кто знает, как обернется все это в дальнейшем? Вдруг они захотят раздуть этот инцидент, чтобы самим предстать в выгодном свете? Лучше сделать вид, что ничего не произошло, это же козе понятно! Положись на меня, и я все улажу. Уж меня-то ты не первый день знаешь!

– Вот именно поэтому... – ворчливо начал Гуров, но потом улыбнулся. – Ладно, будем полагаться на свои силы! Все равно теперь терять вроде нечего. А ты не в курсе... – он смущенно посмотрел на друга. – Мария из Петербурга не звонила?

В отношении жены Гуров всегда проявлял трепетную щепетильность, и его очень мучило, что пришлось исчезнуть, ни о чем ее не предупредив.

– Можешь считать, что все в порядке! – снисходительно сообщил Крячко. – Звонила Мария. На твой собственный мобильник. С ней Петр, естественно, разговаривал. Просил тебе передать, что вопрос улажен и тревожиться не о чем. Мария здорова, передает тебе привет и жаркий поцелуй. Если хочешь, я могу попробовать этот поцелуй изобразить.

– Как-нибудь в следующий раз, – с иронией сказал Гуров и тут же совсем иным тоном добавил: – Ну, слава богу, значит, с ней все в порядке... Ты знаешь, с тех пор как мы женаты, это первая такая разлука – чтобы и она, и я уехали одновременно. Хотя, сам понимаешь, идеальным наш брак не назовешь. Жена – актриса, муж – мент. Она на гастролях, я на операции. И все равно, теперь совсем по-другому – как будто в два раза дальше.

– Это потому, что в тебе бродят неосознанные желания, – авторитетно заявил Крячко. – Круиз предполагает различные безумства. Подсознательно тебя к ним тянет, но высокий моральный уровень не дает тебе развернуться по-настоящему. Происходит внутренний конфликт – ты поневоле чувствуешь себя виноватым и одиноким... Я об этом в одном журнале читал.

– Ты у нас еще и журналы читаешь? – удивился Гуров. – Ну, уж ты-то не собираешься доводить дело до конфликта, я думаю? Ты-то намерен развернуться по-настоящему, я угадал?

Крячко сокрушенно вздохнул.

– Есть одно маленькое обстоятельство, – признался он, – которое может помешать мне в моих благородных начинаниях. Народ тут в основном плывет состоятельный, а моих сбережений, понимаешь, хватило только на то, чтобы рейс оплатить. Так что теперь и пыль в глаза пустить нечем. Придется обаянием брать.

– Ну, этого-то у тебя хоть отбавляй! – посмеиваясь, заметил Гуров.

– Нет, конечно, на коктейль даму я смогу пригласить, – озабоченно сказал Крячко. – Сувенирчик какой-нибудь купить... Но это все. Придется действовать решительно и быстро. Может быть, стоит на крайний случай притвориться, что меня ограбили, как ты думаешь? Вытащили, скажем, бумажник со всем содержимым в пароходной толчее...

– Это может сработать, – серьезно заметил Гуров. – Некоторые на твоем месте даже умудряются большие суммы взаем получать. А потом исчезают. Такие люди на юридическом языке аферистами называются.

– Ну ты скажешь! – с упреком отозвался Крячко. – Я же не в целях материального обогащения.

– Ну это пока, – покачал головой Гуров. – Круиз, он, знаешь, предполагает разные безумства.

На лице Стаса вдруг появилась плутовская улыбка.

– А что это мы все о делах да о делах? – сказал он укоризненно. – Надо же отметить нашу встречу среди морских зыбей! Иначе вроде не по-людски получается.

Гуров с удивлением посмотрел на приятеля.

– Спохватился! – сказал он. – Который час на дворе? А здесь тебе не класс «люкс» – холодильники виски не укомплектовываются!

Крячко еще более хитро улыбнулся.

– Я всегда знал, что в плане комфорта нам за Диким Западом не угнаться, – прокомментировал он. – Подозреваю, что у тебя здесь и холодильника-то нет!.. Да, впрочем, это не страшно. Как сказал поэт, «но у нас с собой было...». – Он полез в задний карман джинсов и вытащил оттуда плоскую бутылку «Смирновской». – Не ожидал? Три таможни прошла! Организуй-ка тару! Закуски-то ведь у тебя просить бесполезно, непрактический ты человек!

Гуров действительно никак не рассчитывал, что придется дегустировать в полночь «Смирновскую». Правда, для него и встреча с Крячко была полнейшей неожиданностью. Но, кажется, вообще весь этот рейс обещал превратиться в сплошную неожиданность. Поэтому, поколебавшись, Гуров махнул рукой, порылся в своих вещах и, по выражению Крячко, «организовал тару». Торжественно посапывая носом, Крячко разлил водку по стаканчикам.

– За тех, кто в море! – провозгласил он. – То есть за нас с тобой. Попутного, значит, нам ветра!

Они выпили. Крячко сразу же вознамерился повторить, но Гуров решительно накрыл свой стаканчик ладонью.

– Стоп! Приехали, – сказал он. – Спать пора. Не забывай, что я все-таки на работе. И вообще, тебе пора исчезнуть. Я не хочу никаких неожиданностей.

– Ну, как скажешь, – вздохнул Крячко.

Он с сожалением завинтил пробку на бутылке и спрятал ее обратно в карман. Потом он сладко потянулся и мечтательно сказал:

– Эх, и позагораю я завтра! Поплещусь в бассейне... А ты не сомневайся – к обеду я Великанова обработаю. Не узнаешь человека.

– Твоими бы устами, – проворчал Гуров.

Он проводил Крячко к выходу, проверил, спокойно ли снаружи, и выпустил своего гостя из каюты. Тот быстро выскользнул за дверь и через мгновение исчез в каком-то боковом коридоре. Лишь только он ушел, как опять зашумели машины, по всему кораблю прошла едва уловимая дрожь, и Гуров понял, что они снова отправились в путь.