Текст книги "Незаконченное дело"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

По словам Белкиной, Горохов был настоящим садистом. Он никогда не упускал случая поиздеваться и унизить человека. О том, что он вытворял со своими «выездными» секретаршами, Белкина и говорить не стала. Сказала только, что ни одна из них больше двух недель на этом месте не выдерживала.

– Про остальных и говорить не буду. Если интересно, то поспрашивайте сами. – Выплеснув свой гнев, Белкина несколько успокоилась. – Вон, Маринка из отдела поступлений только три дня назад ревмя ревела. У нее мать в Твери умирала, а Горохов ее не отпустил. Сказал, что умирать старая женщина полгода может. И это еще не повод для того, чтобы оставить работу. А если Маринка с матерью хочет сидеть, то пусть подает заявление на увольнение. А у Маринки, между прочим, трое детей...

Белкина встала из-за стола и налила себе в стакан воды. Она пила воду долго, маленькими глоточками. Гуров молча сидел на стуле и ждал. Сыщик чувствовал, что женщина еще не закончила. И не хотел уходить, не услышав последних слов.

– Если кто и может что-то хорошее о Горохове сказать, так это Чернов, – наконец, поставив стакан на место, продолжила Белкина. – Да и то, сколько лет человек в банке работает, а продвижения по службе никакого. А вы говорите, что Горохов хорошим человеком был...

Впечатление от разговора с секретаршей покойного Горохова у сыщика сложилось двоякое. С одной стороны, эмоциональному рассказу Белкиной о характере ее шефа трудно было не поверить. А с другой – все, что узнал Гуров о Горохове до этого, прямо противоречило словам секретарши.

Досье на «Инвестбанк» и его председателя правления, составленное в ФСБ, слова Репина, да и реакция Гороховой на смерть мужа говорили о том, что покойный был в высшей степени человеком корректным и сдержанным, бесконфликтным. Но из монолога Белкиной получалось, что Горохов при жизни представлял собой настоящего диктатора с садистскими замашками.

Гуров пока не спешил делать окончательные выводы о характере покойного. Его секретарша могла говорить правду. Сыщик уже сталкивался с такими людьми, которые с равными себе держались в высшей степени корректно, а подчиненных всячески терроризировали. Но вся грязь, вылитая Белкиной на покойного Горохова, могла быть лишь следствием эмоционального срыва не слишком сдержанной женщины, проявившегося из-за возможной потери хорошей работы.

Сыщик решил не забивать себе голову размышлениями о том, хорошим или плохим человеком был Горохов. Сейчас имелись проблемы поважнее. До встречи с Амбаром следовало как-то систематизировать полученную в банке информацию, чтобы окончательно определиться с сутью задания для информатора.

Подозрения о возможной причастности к убийству Горохова Гуров с «Клондайка» снимать не собирался. Однако теперь появилась новая фигура, которой следовало уделить максимум внимания, – Вяхирев Роман Сергеевич.

Во-первых, Вяхирев вплотную работал с «Клондайком» и даже, по словам Репина, занимался урегулированием трений между группировкой Горелого и какими-то новыми криминальными формированиями.

Во-вторых, именно Вяхирев чаще других бывал в квартире покойного Горохова. Причем в качестве «ненадежного» гостя. И, по не проверенной пока информации, Роман Сергеевич должен был в день смерти Горохова встретиться с ним. Странным было и то, что никто из сотрудников банка, за исключением Чернова, не слышал об этой встрече.

Ну а в-третьих, по информации, полученной от Белкиной, именно при последней встрече Вяхирева с Гороховым между ними произошел конфликт. Получалось, что трения при этих переговорах возникли очень серьезные. Если уж обычно терпеливый Горохов приказал больше не пускать Вяхирева на порог банка. И связан этот конфликт с довольно большими деньгами, которые «Новострой» должен был выплатить банку.

Получалось так, что в куцем списке подозреваемых в убийстве банкира Вяхирев выходил на первый план. Однако в этом же списке появилась и еще одна фигура, упоминание о которой проскользнуло лишь однажды, но не могло не насторожить сыщика.

Опять же, по словам Белкиной, место убитого Горохова в правлении банка должен был занять некто Корнев. Фигура, практически обделенная вниманием в досье ФСБ. О Корневе там мелькала лишь пара строчек. И специалисты Кулагина не говорили о нем как о возможном преемнике Горохова. По их данным, ныне покойный председатель правления устраивал всех. И все же его убили. И у Корнева могли быть на то причины. Например, нереализованные амбиции.

Вдобавок ко всему никак нельзя было списывать со счетов несчастных «выездных» секретарш, над которыми, судя по рассказу Белкиной, издевался Горохов. Если хоть часть ее рассказа является правдой, то у любой из девушек были все основания убить Горохова. По крайней мере, с последней из них – Стрижовой Верой Николаевной – Гуров побеседовать собирался. Как и проверить всех остальных «ненадежных» людей, бывавших в квартире покойного Горохова.

Сыщик не исключал из списка подозреваемых и жену банкира. Если все же Горохов действительно вел себя с подчиненными как садист, то и в семье могли существовать такие отношения. А доведенная до крайности женщина способна на непредсказуемые поступки.

В общем, круг подозреваемых в причастности к убийству Горохова постепенно расширялся. Однако говорить о каких-то конкретных продвижениях в расследовании этого преступления было еще рано. Слишком мало фактов имелось на руках у Гурова. И эту копилку предстояло пополнить его осведомителю.

Сквозь огромные окна пиццерии на Чаплыгина Гуров сразу заметил Бродкина, хотя тот и выбрал самый дальний от входа столик. Амбар поглощал огромную порцию пиццы, изредко посматривая в окно. Гурова он заметил не сразу. А увидев, лишь еле заметно кивнул головой. Сыщик вошел в пиццерию и направился к столику, занимаемому Амбаром.

– Опаздываем, гражданин начальник, – с набитым ртом пробормотал Бродкин. – Уже десять минут вас жду.

– А у тебя работа такая – ждать, пока я не соизволю появиться, – резко отрезал сыщик, усаживаясь на свободный стул. – Во время ожидания можешь развлекаться. Или, как сейчас, пиццу жрать.

– Спасибо, что разрешили, Лев Иванович, – обиделся Амбар и отодвинул тарелку в сторону. – Если у вас настроение плохое, то зачем на мне-то зло срывать? Я к вам с чистым сердцем!..

– Ладно-ладно! Извини, – отмахнулся Гуров. – Мне нужно все, что ты сможешь найти на Вяхирева. Директора АО «Новострой». Возможно, он один из помощников Горелого...

– Ни хрена себе, «возможно»! – присвистнул Бродкин. – Да Горелый без него сейчас и вздохнуть не может!

– Ну-ка выкладывай, – потребовал сыщик.

– А что мне выкладывать? Я не много знаю, – пожал плечами Амбар. – Слышал, что недавно у Горелого конфликт был с какими-то «деловыми». Едва до разборок дело не дошло. Но Горелый испугался. Видно, эти новые «деловые» крутые слишком для него. Вот пахан и попросил Вяхирева конфликт уладить. По слухам, все прошло гладко. Хотя Горелому теперь придется здорово потесниться.

– Кто такие эти «деловые»? – поинтересовался Гуров.

– Не знаю, – пробормотал Бродкин. – И знать не хочу. Мне моя голова еще на плечах пригодится.

– Не пригодится! – отрезал Гуров. – Мне нужно знать, что это за новая группировка. С кем она контактирует, какие заведения «держит»? Но этого мало. Требуется максимум информации о связях Вяхирева в преступном мире. А еще ты должен узнать, какое отношение Горелый имеет к «Инвестбанку».

– Лев Иванович, да я вам что, господь бог? – взмолился Амбар. – Как я могу все это узнать? Да меня тут же на «перо» посадят, если я там что-то разнюхивать начну...

– Посадят еще быстрее, если вдруг узнают, что ты на меня работаешь, – жестко отрезал Гуров, поднимаясь со стула и бросая на стол несколько сотенных бумажек. – Да, и еще. Поинтересуйся, не разбогател ли кто вчера совершенно неожиданно. Золотишком там, баксами разжился. Так что ты уж постарайся. Поспрашивай. Только аккуратно. Ты мне еще живым нужен.

– Спасибо за заботу, – горько усмехнулся Амбар, пряча купюры в карман. – Век вас не забуду!..

Гуров ничего не ответил. Он уже шел к выходу и препираться со своим осведомителем не собирался. По крайней мере, не теперь. В оставленном напротив пиццерии «Пежо» вовсю трезвонил сотовый телефон.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Из кабинета Крячко вышел страшно злой на Гурова. То, что полковник в прах разбил его теорию о возможном участии охраны Горохова в убийстве своего босса, было вполне понятно. В некотором роде версия действительно несколько притянута за уши. Хотя и полностью отказать ей в праве на существование было нельзя.

Сам же Гуров не раз утверждал, что никого нельзя снимать с подозрений, не получив стопроцентных доказательств его непричастности к совершенному преступлению. И даже после этого следовало проверить человека еще раз. На тот случай, если факты были подтасованы.

Станислав не собирался отказываться от своих предположений. Слабые места в его версии, естественно, существовали. Но не проверить ее было бы преступной халатностью. И обижал Крячко совсем не отказ Гурова поверить в причастность охраны к убийству банкира. Больше всего Станислав злился на тот тон, каким сыщик разговаривал с ним.

Крячко понимал, что Гуров так резко осадил его не из личной неприязни и не оттого, что считал себя умнее всех. Просто Гуров нигде и никогда не умел выбирать выражения и тон, с каким эти выражения произносятся. Сыщик поступал так, как считал нужным, совершенно не обращая внимания на эмоции окружающих. И это было чертой его характера, избавиться от которой в возрасте Гурова уже было невозможно. Да сыщик и не стремился к этому.

Станислав никак не мог привыкнуть к такой манере общения друга. Не мог, поэтому всегда поначалу обижался. Но затем, тихо перекипев внутри, выбрасывал грубые и резковатые слова Гурова из головы. Вот и в этот раз, усаживаясь в машину, Крячко пробормотал:

– Горбатого только могила исправит! – И повернул ключ зажигания.

Вчера, несмотря на то что у подъезда, где произошло убийство, столпилось огромное количество зевак, среди них не нашлось ни одного человека без физических недостатков. А точнее, все они вместе с соседями Горохова по подъезду оказались слепоглухонемыми. Поскольку ничего и никого за полдня в подъезде не видели и не слышали ни звука. И сказать Станиславу ничего не могли.

Крячко уже давно привык к такой реакции обывателей. Обычно, когда на месте происшествия оказывается много народу, поиск свидетелей происходит по двум расхожим вариантам. Либо оказывается, что никто и ничего не знает. Либо каждый из очевидцев видит что-то совершенно свое, отличное от всего сказанного остальными.

В первом случае люди или боятся что-то говорить, опасаясь возможной расправы, или преступники оказываются настолько профессиональными, что почти не оставляют за собой следов.

Второй вариант является следствием нервного перевозбуждения людей. Часть из очевидцев под воздействием стресса совершенно непроизвольно начинают придумывать детали происшедшего, преувеличивая свою роль. А остальные просто гонятся за славой и начинают добавлять в свой рассказ вымышленные детали, стремясь оказаться в центре внимания окружающих.

Станислав не первый раз сталкивался с подобной ситуацией. Найти истину и в первом и во втором варианте поведения очевидцев всегда было непросто. Но поставить в тупик такое положение вещей могло лишь зеленого практиканта. У Крячко хватало и опыта и знаний, чтобы суметь найти нужного человека.

Первое, что собирался сделать Станислав, это поговорить с вездесущими старушками, целыми днями оккупирующими скамейки у подъездов и в сквериках. Среди них всегда окажется достаточное количество «блюстителей порядка и нравственности», которые все видят и все слышат. Таких бабушек обычно не любят за злые языки и сторонятся их. Но в данной ситуации старушки для Станислава были неоценимым источником информации.

Двор дома, где проживал покойный Горохов, ничем не отличался от многих московских двориков. Скверик в несколько деревьев, детская площадка да заасфальтированный пятачок, ранее призванный служить полем для спортивных баталий, а ныне превращенный в стоянку автомашин.

Крячко намеренно не стал въезжать во двор на своем «Мерседесе». Хотя его машина и не блистала великолепием новизны и была скорее похожа на своего хозяина – потрепанная и не слишком фешенебельная, но это все-таки была иномарка. А старушки у подъездов слишком настороженно относятся к владельцам таких машин. Жизнь научила.

Станислав не хотел сразу нарваться на недоверие. Ему нужна была предельная откровенность. А с человеком, выбравшимся из «Мерседеса» на глазах всего честного народа, ни одна бабушка, костерящая на чем свет стоит «новых русских», откровенничать не станет. Поэтому Крячко и пришлось покружить минут пятнадцать по Армянскому переулку в поисках места для парковки.

Зайдя во двор дома Горохова, Станислав осмотрелся. Он искал такое место, откуда бы просматривалось все окрестное пространство. При этом там непременно должна быть скамеечка, наполовину находящаяся в тени, наполовину – на солнце. Старушки любят кочевать из-под солнца в тень, придавая этим перемещениям какое-то ритуальное значение.

Долго высматривать такое место Крячко не пришлось. Прямо на краю скверика, рядом с детской площадкой, стояла скамеечка, полностью отвечающая этим требованиям. Причем единственная во всем дворе. И на ней сидели три старушки и одна молодая мама, присматривающая за резвящимся в песочнице белобрысым парнишкой лет трех от роду. Станислав не спеша направился к ним.

– День добрый, – поздоровался Крячко. – Можно присесть?

– Садись, – довольно недружелюбно ответила одна из старушек, смуглолицая настолько, что казалась мулаткой. – Чай, скамейка-то не прихватизированная.

– Спасибо!..

Станислав просто излучал любезность и дружелюбие. И только он собрался начать разговор, как за него это сделала одна из старушек. Маленькая сморщенная женщина лет восьмидесяти на вид. У нее были ярко-рыжие волосы. И Крячко почему-то решил, что красила она их хной.

– Ну и что, гражданин милиционер, вы сегодня выспрашивать будете? – ехидно поинтересовалась рыжая. После этого вопроса молодая мама удивленно посмотрела на Станислава. – Про тех, кто мог в подъезд входить, уже интересовались. Теперь полюбопытствуете о тех, кто мог в окно влететь?

– Все правильно, – пробормотал Крячко себе под нос. – Нужно было это предвидеть...

В планы Станислава совсем не входило представляться старушкам в качестве сотрудника милиции. Он собирался сделать вид, что разыскивает старого знакомого. И затем, когда бабушки начнут перечислять соседей, а заодно и перемалывать им косточки, постараться легкими наводящими вопросами перевести разговор на вчерашнее убийство Горохова.

Однако его планам не суждено было исполниться. И Крячко рассердился на себя за то, что не предусмотрел такой очевидной мелочи, как возможность оказаться узнанным. Ведь вчера он довольно долго находился на виду всех окрестных жителей, когда расспрашивал толпу зевак, окруживших подъезд Горохова.

Прийти сюда сегодня и пытаться разыграть перед бдительными бабушками непричастного к этому делу человека было верхом глупости. Крячко злился на себя за эту промашку. Но еще больше его расстраивало то, что Гуров наверняка такой ошибки никогда бы не допустил!

Утешали Станислава только два факта. Во-первых, он все-таки не успел выполнить то, что задумывал. А во-вторых, его тактика поиска свидетеля была в принципе верна. Если старушки, видевшие Крячко вчера в течение всего нескольких минут, смогли запомнить его лицо, то наверняка смогут вспомнить, кто выходил из подъезда Горохова около двух часов. Именно в это время произошло убийство. Им просто нужно помочь вспомнить!

– Чего правильно-то?! – закричала в ответ на первую реплику Станислава третья старушка, толстая женщина лет шестидесяти семи. – Ходите тут. С жиру беситесь. Как кого побогаче убьют, так вас целый рой набежит. И рыщут все, и рыщут. А как дом где взорвут, так вас днем с огнем не найти!

– Правильно-правильно, Митрофановна, – поддержала ее смуглолицая. – Вон, у нас год назад в подъезде Витьку Печерина до смерти забили. Так пришли двое один раз, поговорили и пропали. А этих сволочей до сих пор не найдут никак.

– И искать не будут! – вступила в разговор рыжая. – Пошто им наш Витька? В Москве таких хоть пруд пруди. А Гороховых раз, два и обчелся. Не каждый у нас мильонами ворочает...

Старушки разошлись не на шутку. Начав со Станислава и московской милиции, они постепенно добрались до администрации округа и мэра города. Затем «народный гнев» обратил свой взор в сторону бывшего президента и докатился до нынешнего. Теперь оставалось только вывесить вокруг красные флаги и в конце августа объявить пролетарскую маевку.

Крячко слушал их, не перебивая. Он уже не раз сталкивался с подобной реакцией обывателей на сотрудников милиции. Раньше Станислава это злило. Затем он научился слушать подобную «критику» равнодушно. Так, как иногда, поддавшись на женские уговоры, приходилось смотреть бездарный и скучный спектакль в каком-нибудь новомодном театре. Но сегодня Станислава просто разбирал смех.

Крячко прикрывал ладонью рот, изо всех сил стараясь сдержать взрыв хохота, назревавший внутри. Гнев и изобличения старушек были столь серьезны, словно они действительно выступали с трибуны перед толпами разгневанного народа. И мимика и жестикуляция трех бабушек были настолько эмоциональны, будто от их речей сейчас зависела судьба всей России.

В принципе в словах старушек имелась изрядная доля истины. Станислав, по роду службы чаще других сталкивающийся с людскими проблемами и бедами, со многими их утверждениями не мог спорить. Грязь, равнодушие и безнаказанность действительно заполонили страну. Но таким ли способом можно избавиться от проблем?

Сколько раз в жизни эти бабушки, да и многие другие люди у себя на кухне, на лавочке у подъезда, в дешевой пивнушке за стаканом портвейна рассуждали о судьбах страны и искали способы решения проблем, не умея разобраться с собственными? Сколько раз ругали «проклятых спекулянтов» и правительство, потакающее ворам? А потом, на следующих выборах, голосовали за тех же самых людей, которым на кухне вменяли в вину все беды мира, начиная от собственных рваных башмаков?.. Не перечесть! Да и не надо.

Станислав не был ни ярым реваншистом, ни убежденным реформатором. Он просто жил как умел. И считал, что выкрикивание лозунгов в подобной обстановке просто говорит о глупости и бессилии этих людей. Причем бессилие это лишь следствие собственной лени. Никто не хочет встать со своего теплого места и пойти сделать хоть что-нибудь.

Поэтому и смешны сейчас были эти старушки, которые семьдесят лет голосовали только «за». Голосуют так по инерции и сейчас. Оттого и живут в нищете, страшно завидуя всем, у кого на кончике ножа масла чуть побольше, чем у них. И при каждом новом слушателе постоянно повторяют одно и то же шоу.

Крячко со своим смехом справиться смог. И единственным человеком, кто заметил эту его внутреннюю борьбу, оказалась молодая мама. Станислав поймал ее ироничный взгляд и вопросительно вскинул брови. Женщина едва заметно улыбнулась ему. Дескать, не обращайте внимания, они всегда такие. Крячко кивнул ей и, заметив, что «святая троица» стала выдыхаться, спросил:

– А хорошее-то что-нибудь в жизни есть?

Старушки дружно повернулись к нему, словно неожиданно вспомнив о его существовании. На лицах всех трех читалось столь откровенное изумление таким простым и невинным вопросом, что Станислав уже не мог не рассмеяться. Бабушки встретили его смех гробовым молчанием.

– Милые мои, я вас прекрасно понимаю, – все еще улыбаясь, проговорил Крячко. – Жизнь у вас, конечно, не сахар. Но и меня поймите тоже. Я человек подневольный. Куда пошлют, туда и иду. Причем просто сходить мало. Начальству нужно, чтоб от моей ходьбы еще и результат какой-нибудь был. Думаете, мне приятно общаться с ворами, убийцами и насильниками? Да и рожи крутых мне тоже порядком надоели...

– Тебе за это деньги платят, – пробормотала смуглолицая старушка. – Вот и отрабатывай.

– Что я и делаю, – тяжело вздохнул Станислав. – Вот уже битый час пытаюсь вам один-единственный вопрос задать. А вы и слово вставить не даете. Вас к Доренко в программу бы пригласить. Полстраны бы у телевизора померло. – «От смеха» Крячко не стал добавлять. Но молодая мама его и так поняла. И улыбнулась. Станислав почувствовал, что контакт налаживается.

– Да уж мы бы нашли, что сказать, – хмыкнула Митрофановна. – Ты-то чего хотел?

– Все то же, что и вчера... – начал было Крячко, но рыжая его перебила.

– Ну да! Он вчерась еще не всех опросил, – всплеснула руками она. – Вон, с Танькой еще забыл побеседовать! Сколько же тебе говорить, что по этому подъезду столько людей посторонних всегда шастает, что за всеми и уследить нельзя. Мы же не вахтерши в общежитии!

– А что вы хотели узнать? – вежливо поинтересовалась молодая мама, которую рыжая назвала Татьяной.

– А чего ему еще надо? – мрачно встряла в разговор смуглолицая и ответила Татьяне вместо Крячко: – Все спрашивает, не видали ли мы вчера утром кого подозрительного у вашего подъезда. Ты же с покойным Гороховым в одном подъезде живешь?

– Да, на том же этаже, – ответила Татьяна.

– А где вы вчера вечером были? – тут же поинтересовался Станислав. – Я к вам в дверь часа в четыре звонил.

– Мы с Алешкой на прививку ходили. – Татьяна кивнула головой в сторону парнишки, спокойно ковыряющегося в песке. – Потом к маме зашли. Домой только около девяти вернулись. Тогда и я узнала, что Федора Михайловича убили. А что вас конкретно интересует?

– А что может сыщика в такой ситуации интересовать? – усмехнулся Крячко. – Естественно, не цены на сахар. Мне сейчас нужно только одно: установить личность убийцы. Скажите, Татьяна... – Станислав сделал паузу, ожидая, что молодая мама представится.

– Владимировна, – кивнула женщина.

– Так вот, Татьяна Владимировна, – продолжил Крячко. – Вы не видели кого-нибудь постороннего у квартиры Горохова в промежутке между десятью утра и тремя часами?

Татьяна на секунду задумалась. Станиславу показалось, что у этой женщины каждый день настолько занят сыном, что она совершенно не обращает внимания на всех остальных людей. Крячко уже решил, что ответ на его вопрос будет отрицательным. И когда Татьяна заговорила, он понял, что зря надеялся на такое быстрое завершение своих поисков.

– Знаете, вообще-то я стараюсь не присматриваться, кто и когда ходит... Ходил! – поправилась она. – К Федору Михайловичу. У него вообще-то не часто бывают гости. Оно и понятно. Когда есть деньги, лучше друзей не домой, а в ресторан приглашать. А то потом одну посуду мыть замучаешься! У Федора Михайловича, конечно, бывали гости, но вчера, по-моему, я ничего не слышала...

Крячко согласно покачал головой. Собственно говоря, разговор с этими женщинами начал утрачивать всяческий смысл. Станислав готов был многое вытерпеть, если цель оправдывает средства. Однако просто сидеть на скамеечке и выслушивать в течение получаса постоянные жалобы на жизнь он не собирался. В конце концов Крячко не был ни психиатром, ни сотрудником службы спасения. Станислав уже собрался встать и попрощаться, когда Татьяна вдруг встрепенулась.

– А вообще-то подождите! – щелкнув пальцами правой руки, проговорила она. – Видела я там вчера одного мужчину. Он с охранниками разговаривал.

Крячко едва удержался от того, чтобы не вскочить со скамейки. Только полтора часа назад он доказывал Гурову возможную причастность охраны банкира к его убийству, а вот теперь его догадки, похоже, подтверждаются.

Охранники вчера на допросе ни словом не упоминали о визите к ним какого-то гостя. Кем бы он ни был! Хоть электриком, ремонтировавшим вылетевшие пробки. А Крячко здорово сомневался в том, что их собственных коллективных умственных способностей хватило бы для решения этой проблемы. Хотя и медведя можно выучить на велосипеде ездить!

– В котором часу это было? – быстро спросил Станислав.

– Ой, а вот этого я вам не скажу, – развела руками Татьяна.

Три старушки переглянулись между собой, состроив ехидные гримасы. Дескать, что с нее взять? Молодая, глупая. И на часы-то смотрит только тогда, когда очередной сериал по телевизору начинается! Крячко злобно стрельнул глазами в их сторону.

– Я вчера стирала полдня, – продолжала вспоминать Татьяна. – Да еще и Алешка закапризничал чего-то. В общем, закрутилась я. Еле вспомнила, когда нам в поликлинику идти нужно. А тогда я как раз пошла мусор выносить. Вышла из квартиры. Смотрю, а около дверей охраны Горохова мужчина какой-то стоит и о чем-то с одним из охранников разговаривает. Ну, я мимо прошла, мусор высыпала и домой вернулась. А он все там так и стоял.

– Так в котором часу это было? – Крячко было очень нужно, чтобы женщина вспомнила время. – Поверьте, это может быть очень важно!

– Ой, даже не знаю, – с сожалением ответила Татьяна. – Точно, что позже десяти и раньше трех. Но вот во сколько точно, этого я вам не скажу... А вообще-то подождите! – Молодая мама радостно хлопнула себя по бедрам. – Тогда как раз новости по телевизору начинались. Там еще президент с заявлением выступал!

– На каком канале были новости? – настаивал на более точном ответе Станислав. – Они же в разное время идут.

– На РТР это было. В два часа, – все с теми же мрачными интонациями ответила за Татьяну смуглолицая. – Слушала я его. Говорит хорошо. Да все равно набрешет. Все они брехуны одинаковые...

– Вы уверены, что в два часа? – Станислав не дал старушке вновь углубиться в критику правительства.

– Уверена, – протянула бабушка. – Я всегда новости смотрю. А вчера утром ничего такого не передавали. Это потом заявление президента на всех каналах шло. А первый раз точно в два часа сказали.

– Да, наверное, в два, – с некоторым сомнением согласилась с ней Татьяна. – Я потом достирала и стала Алешку в поликлинику собирать...

Словно услышав ее голос, белобрысый парнишка повернулся и запустил в Станислава пригоршню песка. Бросок вышел неудачным, и песок не долетел даже до ботинок Крячко. Но все равно парень получил от мамы нагоняй. А Станислав ликовал. Все в его версии сходилось. Оставалось только найти киллера и предъявить его Гурову!

– Вы могли бы описать мне этого мужчину? – поинтересовался Крячко у молодой мамы.

– Пожалуй, да, – пожала плечами она. – Когда я вышла, он прямо на меня посмотрел. Я его запомнила. У него взгляд какой-то странный был. Будто он в безвыходном положении оказался.

– Татьяна Владимировна, у меня к вам большая просьба. – Станислав поднялся со скамейки. – Не могли бы вы проехать со мной и помочь нам составить фоторобот на этого мужчину? Вполне возможно, что именно он и убил Горохова.

– Я бы с удовольствием, – с некоторой долей сомнения произнесла женщина. – Но не знаю, куда Алешку деть. Если только мы могли бы сначала к моей маме доехать. Но она в другом конце Москвы живет!

Крячко это было безразлично. Станислав, словно взявший след охотничий пес, готов был на что угодно, лишь бы не дать добыче уйти. Он, пожалуй, согласился бы отвезти Татьяну и в Раменское, если бы она попросила. Но проблема с белобрысым парнишкой решилась намного проще.

– Да ладно! Езжай, если человеку нужно, – махнула рукой рыжая старушка. – Я за твоим Лешкой посмотрю. Он у тебя парнишка спокойный. Пару часов и без тебя проживем!

– Ой, спасибо, тетя Нюра! – всплеснула руками Татьяна и повернулась к Крячко: – Подождите, пожалуйста, пару минут. Я сейчас быстренько переоденусь, и мы поедем...

Ждать Станиславу пришлось не пару минут, а почти полчаса. Все это время Крячко нервно расхаживал от скамейки до детской площадки, совершенно не замечая, что копирует этим манеру Гурова. Станислав размышлял об услышанном и строил планы насчет того, как будет раскалывать охранников банкира. Впрочем, внутренне празднуя победу, Крячко не забывал благодарить своего старшего товарища. Ведь не потребуй Гуров от него провести повторный опрос свидетелей, этой зацепки могло и не быть!

Когда Татьяна наконец закончила приводить себя в порядок и вышла во двор, Станислав ее еле узнал. Молодая мама сидела на скамейке в простеньком платьице и без макияжа. И все равно выглядела весьма привлекательно. А теперь, слегка подкрасившись, сделав прическу и надев облегающее, в тон глазам, бирюзовое платье, Татьяна стала просто неотразимой.

– Тьфу ты, намалевалась, словно девка продажная, – пробормотала себе под нос толстая старушка. – А вроде хорошая бабенка... Что они все с собой делают?

Крячко снова злобно стрельнул глазами в сторону старушки, и та решила, что лучше дальше на эту тему не распространяться. А Станислав, окрыленный надеждой на благополучное завершение дела, слегка разомлевший от присутствия красивой женщины, повел себя как галантный кавалер – предложил Татьяне руку и торжественно повел ее к своему замызганному «Мерседесу».

Что ни говори, а технический прогресс за последнее десятилетие в нашей стране довольно сильно продвинулся вперед. Станислав еще прекрасно помнил не столь далекие времена, когда фоторобот составлялся в демонстрационном зале на киноэкране при помощи диапроектора и целой кучи слайдов. Теперь этим процессом ведал компьютер. Однако на скорость составления фоторобота это практически не повлияло. Поскольку человеческий фактор оставался все тем же, что и десятилетие, и сотню лет назад.

Странно устроена память людей. Очень часто, особенно находясь под грузом ответственности, она выдает нам совсем не те картинки, которые мы хотели вспомнить. Например, вместо лица случайно увиденного человека вспоминается мать или физиономия заклятого врага. Все очень сильно зависит от эмоционального настроя человека, составляющего фоторобот.

Татьяна никак не могла сосредоточиться. Еще в машине, направляясь с Крячко в главк, она совершенно уверенно говорила, что помнит мужчину, разговаривавшего с охранником Горохова сразу после убийства банкира, если судить по времени.

Однако, оказавшись перед компьютером рядом с опытным профессионалом, женщина занервничала. То ей казалось, что брови у неизвестного мужчины были чуть более выгнуты, то глаза у этого человека были «не совсем такой» формы. А иногда Татьяна, прикусив губу, говорила, что фоторобот никуда не годится и нужно все делать заново.

Виктор Поздняков, тридцатилетний старший лейтенант, помогавший Татьяне составлять фоторобот, несмотря на свою молодость, уже несколько лет работал в этом отделе. Он повидал и не таких, как эта молодая мама, посетителей и в отличие от нее понимал, что составление фоторобота – работа кропотливая и за пять минут никогда не делается.