Текст книги "Восьмая горизонталь"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Он еще раз взглянул на свой «Ролекс», затем приставил к правому глазу короткую трубочку прицела и посмотрел вниз. Отлично! Лучше любого бинокля! Троллейбусная остановка и автостоянка видны, как на ладони, до последней трещинки на асфальте и травинки на газоне. Вон через стоянку пробежала, принюхиваясь к чему-то, потешная лохматая дворняга. Подобрала недоеденный кусок гамбургера и неторопливо потрусила дальше. Вон пустая сигаретная пачка лежит, даже название можно прочесть: «Честерфилд».

Мужчина перевел взгляд на противоположную сторону улицы, где была остановка троллейбусов и маршрутных такси. Народа там скопилось не слишком много: час пик еще впереди. Ага, вот молодая женщина с коляской, которую он видел около подъезда. Куда-то ехать собирается. Какая у нее улыбка хорошая… Мужчина улыбнулся в ответ.

За подходящим к остановке троллейбусом подъехала и припарковалась у обочины «Тойота» цвета мокрого асфальта. Задняя дверца машины открылась, на тротуар вышел долговязый тип в адидасовском спортивном костюме и с правой рукой на перевязи. Тип настороженно зыркнул по сторонам и направился к «зебре» перехода, ведущего к автостоянке. Сверху, через оптику прицела, он выглядел на редкость нелепо.

«Альтист» глубоко и облегченно вздохнул, вставил прицел в пазы ствольной коробки. За его спиной громко ворковали обезумевшие от любовного томления голуби. Он положил ствол винтовки на парапетик крыши, чтобы получить надежный упор. Передернул затвор, досылая первый патрон. Приник к окуляру прицела, плотно прижимая приклад винтовки к плечу, сливаясь с «англичанкой» в единое целое. Да, было в этом действе что-то, напоминающее секс…

Паутинные риски перекрестья сошлись на темени долговязого. Стрелок дал ему дойти до середины «зебры». А затем задержал дыхание и плавно потянул спусковой крючок. «Англичанка» слабо дернулась…

Выстрел прозвучал не громче обычного кашля, он даже флиртующих голубей не вспугнул.

Голова долговязого типа содрогнулась под ударом пули, он нелепо взмахнул здоровой рукой и рухнул на асфальт перехода, обильно поливая белую полосу «зебры» красным. Выходное отверстие пришлось на нижнюю челюсть, ее вырвало начисто.

На несколько мгновений все внизу замерло. Никто не мог ничего понять: шел человек, и…

Но как-то сразу, очень быстро, около трупа образовалась гомонящая толпа.

Даже сюда, до парапетика крыши, доносился ее слитный шум, прорезаемый визгом женщин, звуками автомобильных клаксонов, собачьим лаем. Ворковавшие голуби, возмущенные таким непотребством, легкой испуганной стайкой взмыли ввысь.

Убийца лишь пару секунд смотрел на дело своих рук сквозь оптику прицела.

Человек в клетчатой куртке изначально не сомневался в успехе. Промахнуться он не мог.

«Альтист» по-прежнему не торопился, но действовал спокойно, уверенно и быстро. Он положил винтовку на крышу, достал из футляра небольшой пузырек, открыл его и полил содержимым пузырька винтовку и футляр. Резко запахло спиртом. Он щелкнул зажигалкой. Вспыхнуло бесцветное невидимое пламя. Несколько секунд – и никаких отпечатков! Так куда надежнее, чем с перчатками связываться. Да и целиться, когда они на руках, не так удобно.

Мужчина резко потянул себя за волосы. И вот уже парик оказался у него в руке. Теперь накладные усы, бородка… Внешность стрелка неузнаваемо изменилась. Собственные его волосы оказались темными с обильной проседью, коротко стриженными, а лицо – чисто выбритым.

Мужчина подошел к вентиляционной шахте, выбросил туда парик, усы и бороду. Но на этом трансформация его внешности не закончилась. Он снял свою клетчатую куртку и быстро вывернул ее наизнанку. Куртка оказалась с секретом! Теперь накладные карманы стали внутренними, а куртка превратилась в темно-синюю.

Вот теперь все, можно покидать крышу. Он посмотрел на наручные часы: пять минут третьего.

И на обратном пути никто ему не встретился. Из дома появился совсем не тот человек, который десятью минутами ранее заходил в подъезд… И в руках у человека ничего не было.

Глава 3

Работа сыщика заключается главным образом не в том, чтобы сидеть в засадах, перестреливаться с преступниками и лихо гоняться за ними на автомобиле. Хоть и такое случается. Но главное – это все же обычные разговоры с самыми разными людьми. Первичная добыча информации. Умение профессионально и грамотно расспрашивать, вызывать на откровенность, заставлять вспомнить что-то важное…

Задавать вопросы нужно умеючи. В противном случае есть риск не получить информацию, а отдать ее. Станислав Васильевич Крячко умел задавать вопросы.

Соседей Трофима Ивановича он дома не застал, да и не особенно рассчитывал на соседей. Но ему повезло: рядом с подъездом дома на улице Вавилова, где жил Таганцев, стояла симпатичная и удобная скамейка. А где скамейка, там и старушки, сидящие на ней.

Такие «скамеечные» бабуси – непременная принадлежность любого российского города. Это весьма специфическая и характерная публика, редко у кого вызывающая искреннюю симпатию. Зачастую они дремучие хамки и неисправимые склочницы. Сплетни и пересуды – их воздух, их образ жизни и единственное по-настоящему любимое занятие. Делать им решительно нечего, разве что перемывать косточки всем встречным и поперечным, ближним и дальним. Любимая тема: «Ох, какая нонче молодежь пошла!», причем к молодежи относятся все, кто еще не пересек пенсионного рубежа. Как правило, отличаются такие бабуси острой наблюдательностью и изрядным злоехидством. Мозгов, правда, у них – кот наплакал. Но если им понравиться, то информацию можно качать очень ценную, нужно только потом внимательно просеять ее.

Крячко умел нравиться престарелым мымрам, было в нем что-то располагающее.

Гуров говорил как-то, что обаяния его друга хватит на то, чтобы продать вставные челюсти нильскому крокодилу… Где уж бабусям устоять! Поэтому разговор получился содержательным. И Станислав считал, что не даром потерял время…

Сейчас он сидел на лавочке недалеко от шахматного павильона, лениво покуривал и поджидал Гурова, который только что отзвонил ему на мобильник. До трех оставалось еще полчаса. Погода была изумительной! Середина мая – чуть ли не самый приятный сезон в столице.

Стрелы солнечных лучей навылет пробивали древесные кроны и редкий кустарник подлеска, играли в догонялки на мягкой траве. Ветерок с юга слегка пошевеливал листья, и световые пятна внизу складывались в причудливо меняющийся узор, напоминающий шкуру леопарда. Уже густо цвели ландыши. Развешивала белые гроздья соцветий калина. В сыроватой траве лежал голубой ковер незабудок. Зацветали ирисы, они стояли, как тонкие свечи, распушив сиреневое пламя.

В конце аллейки появился Гуров. Его сопровождал рослый худощавый мужчина лет пятидесяти, темноволосый и кареглазый. Крячко поднялся навстречу.

– Сергей Сергеевич Гаранин, – представился мужчина, протягивая Станиславу руку и доброжелательно улыбаясь так, что чуть резковатые черты его лица смягчились. – Рад познакомиться с вами, наслышан. Петр Николаевич немало о ваших подвигах рассказывал. С Львом Ивановичем вот познакомились уже.

– Жаль только, причина знакомства… – Гуров не закончил фразу. И так все было понятно.

– Да… – Лицо Гаранина помрачнело. – Причина печальная. До сих пор у меня в голове не укладывается, что Трофима Ивановича убили какие-то подонки. Петр Николаевич просил меня оказать вам любую посильную помощь. Что бы вы хотели узнать, с кем и о чем поговорить? Я всецело в вашем распоряжении.

– Для начала вы попросту познакомите нас со своими приятелями-шахматистами, – сказал Гуров. – Введете нас в свой круг. Беда в том, Сергей Сергеевич, что мы сами пока не слишком представляем, что искать, на что обратить внимание. Но нас интересуют все странности и несообразности, связанные с Трофимом Ивановичем.

– Договорились, – кивнул Гаранин. – Только вам придется немного подождать. Час, может быть, чуть дольше. Народ еще не подтянулся.

– Это даже хорошо, – сказал Гуров. – Нам с полковником Крячко нужно обменяться впечатлениями. Вот, кстати, сами вы, Сергей Сергеевич, ничего необычного не замечали за последнее время? В поведении самого Таганцева или, скажем так, вокруг него?

– Необычного? – переспросил Гаранин и замолчал, призадумавшись. – Да как сказать… Вы, вероятно, в курсе: мы с Трофимом Ивановичем играли что-то типа матча…

Сергей Сергеевич слегка покраснел, несколько смущенно улыбнулся.

– Я, честно признаться, и не хотел, потому что трезво оценивал свои силы. Шахматная общественность заставила. Все, как у «больших», с часами… Контроль времени такой: по два часа на первые тридцать ходов и полчаса на каждые следующие пятнадцать. Сыграна половина матча – пять партий из десяти. Три победы Таганцева и две ничьи. Почти все наши завсегдатаи уверены: у меня не было шансов. Таганцев, хоть старик, сильнее меня и матч непременно бы выиграл. Я и сам так думаю.

Улыбка Гаранина погасла. Он сокрушенно вздохнул.

– И вот ведь как все обернулось, – тихо и очень грустно произнес Сергей Сергеевич. – Так вот, о необычном. До меня дошли слухи, что кто-то ставил на мой выигрыш в нашем матче немалые деньги! А это, согласитесь, странно… Да, у нас есть что-то вроде тотализатора. Для своих. Появился с год тому назад в нашей компании один довольно странный тип. Игрок слабенький, но азартен сверх меры. Готов ставить деньги на что угодно. Ну, и наших некоторых заразил своей страстишкой. Ставки обычно совсем маленькие, так, для интереса. А вот на этот раз… Меня это удивило.

– Неплохо бы уточнить, – отозвался Гуров, почувствовав запах жареного, – кто ставил на вашу победу, сколько и все прочее. Действительно, странно. Займитесь этим, хорошо? И со странным типом желательно бы поближе познакомиться.

Гаранин на некоторое время покинул друзей. Сыщики вновь уселись на облюбованную Крячко скамейку под двумя канадскими елями.

– Когда вдруг всплывают некие денежные интересы, это меня настораживает, – задумчиво сказал Гуров, комментируя слова Сергея Гаранина.

– Ты что же, полагаешь, что кто-то поставил на выигрыш Гаранина в этом так называемом матче солидную сумму, а когда увидел, что победа почти наверняка останется за Таганцевым, организовал его убийство? – с явным сомнением спросил Станислав.

– Это не от хорошей жизни, – вздохнул Лев. – Хоть чем моя идея хуже других? Тоже ведь возможный мотив!

Крячко промолчал. Но по изменившемуся выражению его лица легко можно было догадаться, что он думает об этой идее.

Станислав вообще придерживался мнения, что мотивы преступления лучше всего обсуждать за победной рюмкой водки, когда дело завершено, а преступник пойман. Если выясним «кто», то выясним и «почему». Гуров исповедовал несколько иную точку зрения, по этому методическому вопросу у него с Крячко не раз возникали довольно ожесточенные споры.

Тем временем Гуров раскрыл свой кейс, извлек оттуда литровую бутылку седьмой «Балтики», стаканчик и пару громадных сандвичей, аккуратно упакованных в промасленную бумагу и фольгу.

– Держи. Не говори теперь, что начальство тебя голодом морит. И заставляет, как там, у Булата Шалвовича, «медузами питаться». В японском ресторанчике. Да, ты догадался – сперва я заехал в родную контору, сдал вещдоки, а потом домой, пообедать. Так что эти супербутерброды – работа моей супруги. Лопай! Мария, как узнала, что ты голодный и не хочешь за казенный счет в ресторанчик двигать…

– Что с вещдоками? – поинтересовался Крячко, утолив первый голод и выпив половину бутылки. – О результатах своих посиделок с бабушками у подъезда Таганцева я тебе чуть позже расскажу. Начинай ты.

– Самое интересное – нож. Песья мама с отпечатками, хотя… Я отдал в подвальчик, может быть, и вытянут что. Но! Даже внешний вид… Представь себе, Стас, наборная ручка, шесть колец из плекса. Это даже не нож, это заточка. Отличная рессорная сталь, гвозди можно при желании шинковать. Тебя это не наводит на определенные мысли?

Еще как наводило! В каждой зоне, точнее – в регионах, где расположены ИТЛ, есть свои сочетания набора рукоятки. Затачивают «пиковину» тоже вполне определенным образом.

– И что? Цвета? Наборка? Как заточили?

– Правая одинарная заточка. Черное с желтым, чередуются. Твое мнение?

– Однозначно – Мордовия. Скорее всего, – Станислав на секунду задумался, – четырнадцатый или шестнадцатый ОЛП. Да-а, любопытно. Выходит, те, кто его убил, светились в наших МВДшных палестинах? Похоже на то!..

– Вот и я так считаю. Мало того, раневой канал у тела Таганцева тоже очень напоминает след от удара тонкого, длинного и одинарно заточенного лезвия. Это, Станислав, второй нож. Точнее, первый. Убивали-то им…

Тишина стояла удивительная. Для сыщиков, привыкших к московской сутолоке и суете, к постоянному столичному гвалту – чуть ли не жутковатая. Словно в уши по куску ваты засунули. Лишь откуда-то из близких гостиниц доносился приглушенный туманом хриплый ор выясняющих отношения котов.

– Тихо как! – сказал Крячко, зябко поеживаясь. – Словно на другой планете, право. Тишина, спокойствие и благолепие.

– Внешнее, – угрюмо заметил Гуров. Глаза его блеснули, возле рта появилась жесткая складка. – В тихом омуте сам знаешь, что за живность водится, не к ночи будь помянута. Там тоже кувшинки на поверхности, водомерки бегают. А вот в глубине… Но теперь меня зацепило за живое. Теперь, пока я этот запутанный клубок несообразностей и недомолвок с Таганцевым не распутаю, не успокоюсь. И тебе покоя не дам. Я в этот омут нырну и попробую взять за жабры его обитателей. С твоей помощью.

Станислав лишь вздохнул философски. Ему-то было доподлинно известно, что если Лев Иванович Гуров пустил в дело свои клыки, то их не разожмешь. Мертвая хватка, почище, чем у любого бультерьера.

– Ладно, мой отчет впереди. Докладывай, что сам нарыл.

– Ничего конкретного, – сказал Стас, потупив взгляд. – Симпатичная такая бабуся, с видом бывшей преподавательницы консерватории, вот она-то мне и поведала, что самим Таганцевым и его квартирой интересовался некий странный тип. И прикинула мне словесный портретик. Лева, я таким старушенциям очень верю! Тип ей с ходу не понравился… ее соседкам по лавочке – тоже.

– Чем? Подробнее?.. – Давненько Станислав Васильевич Крячко не видел своего друга в таком напряженном состоянии.

Тут им помешали.

– Лев Иванович! – Сергей Сергеевич Гаранин буквально тащил за собой низковатого мужичка среднего возраста. – Вы познакомить просили…

Все у мужичка было средненьким: лицо, одежда… Серый такой типчик. Только вот, когда он увидел полковника Гурова, лицо его не смогло не выдать мгновенно мелькнувшего страха.

Он узнал Льва Ивановича. И тот тоже узнал этого человечка. Не было необходимости их знакомить.

Гуров очень надеялся, что лицо его остается бесстрастным, однако что-то такое, очевидно, промелькнуло в его глазах, потому что человечек окончательно побледнел. Над аллейкой вдруг повисло напряжение, которое почувствовал даже Сергей Сергеевич Гаранин.

Нынешний день, богатый на события, вступил в полосу совсем интересных совпадений.

– Какие люди, и без охраны, – прокомментировал появление серенького типа Лев Иванович, причем в его тоне можно было услышать что угодно, но только не приветливость и радушие. – Господин Свинухов-младший, надо же… Такая честь! Впору в запой от счастья удариться. Но, что до меня, я бы старшего предпочел. Тот был… хоть настоящей сволочью, а здесь с кем мы дело имеем? Стас, сделай милость, поговори пока с Сережей, – ничего, что я вас так фамильярно, господин Гаранин?

Сергей Сергеевич только кивнул с абсолютно растерянным выражением лица. Он ничего не понимал. Старший советник юстиции Департамента связей с общественностью при Верховном суде России… Честный, умный и талантливый чиновник. Да, бывают и такие. Но… Бюрократ, кабинетный работник, не более.

– В сторонку отойдите, хорошо? – Улыбка Гурова становилась все специфичнее. Такой только голодных волков отгонять от затравленной добычи. – А я с Хрюшей побеседую. Давненько не виделись. Присаживайтесь на скамеечку, Александр Андреевич, в ногах правды нет. А то еще свалитесь от радости, что меня повстречали.

Вот кто великолепно понимал Льва Ивановича, так это Станислав Крячко.

Два скрытных движения: «Он тебе не опасен?» – малозаметный, непонятный постороннему жест правой рукой.

Лев только чуть отрицательно покачал головой.

Вслед тому еще одно движение. Теперь Гурова. На их тайном языке это означало: «Молчи. Переводи разговор на что-то другое».

Командовать полковнику Крячко: «Уводи Сергея! И будь рядом с ним» уже не было необходимости.

– Это они, видать, старые друзья, – шепнул Станислав на ухо ничего не понимающего Гаранина, у которого мелькнула мысль, что встреча старых друзей в его представлении должна выглядеть несколько по-иному.

«Они» остались.

– Ага. Черный тотализатор… Ставки на… – в тоне Гурова послышалась нескрываемая угроза, – что угодно? Ты их подвинтил?

– На что вы намекаете? – хриплым голосом спросил человечек. Выглядел он неважно.

Лицо его побледнело и осунулось буквально на глазах. Ему было страшно. Ах, видела бы его сейчас подруга Еленочка… И подруга Оленька…

А супруга Катенька!..

– Какие, к песьей матери, намеки, – махнул рукой Гуров, – все прямым текстом. Не старайся выглядеть глупее, чем на самом деле, я все едино не поверю. Все ты отлично понял. Просто ты, дур-рак, вляпался по уши в крайне неприятную историю. И, не скрою, есть вероятность, что тебя, когда ты перестанешь быть нужным, утопят так качественно, что не то что волн, ряби не будет. Ты вот об этом подумай. Кто ставил на выигрыш Гаранина?

…Александр Свинухов был неплохо известен в криминальных и околокриминальных кругах столицы. Его отец, Андрей Свинухов по кличке Кабан, в свое время являлся одним из лидеров солнцевской группировки и пользовался у братвы немалым авторитетом. Вот уже более десяти лет Кабан пребывал в лучшем мире. Хотя, как сказать… Если загробная жизнь впрямь существует, то, скорее всего, окружают Андрея Свинухова не самые симпатичные персонажи. С рогами и копытами, а в лапах – вилы.

Скончался он от передозировки свинца, который ввели в организм Свинухова-старшего сразу из трех автоматных стволов его коллеги из противоборствующей кунцевской банды. Любопытное тогда стояло времечко – середина девяностых. Заканчивалась борьба преступных группировок за раздел сфер влияния. Криминальные авторитеты взрывали, стреляли, резали друг друга почем зря. Кровь рекой лилась, и ничего с этим милиция, к тому времени предельно ослабленная кадровой чехардой в верхних эшелонах, поделать не могла. Форменное Чикаго эпохи Аль Капоне, разве что с поправкой на российскую специфику.

…Можно по-разному относиться к советской власти, но нельзя не признать: в шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых годах прошлого века в России об организованной преступности и слыхом не слыхивали. Мафия существовала где-то «там». В Италии, в Штатах… А вот стоило начаться загадочной «перестройке», для которой некие злоехидные типы придумали уморительную английскую кальку «debilding», как криминальные элементы быстренько и по-деловому организовались.

Поневоле задумаешься…

Это сейчас «крестные отцы» отечественной выделки вкупе с шушерой помельче пытаются – небезуспешно! – вкладывать деньги в нефтедобычу и нефтепереработку, строительство, гостиничный и туристский бизнес и много куда еще. Это сейчас методы разборок между мафиози стали более цивилизованными и не предполагают непременного закатывания противника под асфальт. Поначалу же верхушка криминалитета взошла, как на дрожжах, на торговле алкоголем, наркотиками, азартных играх и проституции. На том, что гарантирует максимальные доходы при быстром обороте средств.

Инвестиции шли в те отрасли, которые – что поделаешь! – испокон нравятся людям и приманивают их. В людские пороки. Не в добродетели же деньги вкладывать! Прогоришь в момент.

С начала своего существования общество пытается упомянутые пороки искоренить. Любыми способами, вплоть до самых драконовских. И с неизменно провальными результатами.

Жутковатая кончина папочки произвела на тридцатилетнего Александра Свинухова сильное впечатление. Он вспомнил известную фразу «Мы пойдем другим путем!». И пошел, правда, в том же направлении. Широкими шагами.

Александр Андреевич, он же Хрюша, быстро сделался одним из самых крупных скупщиков краденого, содержателем пары притонов, посредником в межбандитских разборках… Сам Хрюша оружия в руках никогда не держал и не принадлежал ни к какой конкретной группировке.

Однако наибольшие доходы приносила Свинухову-младшему другая деятельность. Хрюша был известным подпольным букмекером, содержателем «черного тотализатора» и принимал ставки на что угодно, начиная от итогов президентских выборов на Украине и заканчивая конкурсами типа «Лучшая домохозяйка Москвы». От обычных букмекерских контор, которые как-то полулегально расплодились в России за последнее время, его отличалась тем, что пребывала под крылышком весьма крутого криминала. Здесь невыплата проигрыша по ставке или попытка «зажилить» необыкновенно высокий процент, шедший Александру Андреевичу, каралась очень жестоко. Да и обслуживал Хрюша главным образом братков.

Кстати, Свинухов с удовольствием принимал ставки и на то, какая, скажем, из бандитских группировок возьмет верх в очередной разборке. Чьи ставки? Да тех же братков из противоборствующих мафиозных кланов… Или на то, кто из «крутых» в ближайшее время разделит незавидную судьбу его папаши и переселится на престижное кладбище. Опять же, авторитеты и ставили! Кроме того, его подпольная букмекерская контора была, наряду с парочкой казино и бодибилдинг клубов, своего рода островком экстерриториальности для бандитов. Местом, где можно не только встретиться без опасения немедленно получить пулю в голову или нож в живот, но и обсудить возникшие «косяки», обменяться важной информацией, отдохнуть, наконец, от нелегкого разбойничьего труда.

Полковник Гуров свел невольное знакомство с Хрюшей в очень неприятный и трудный период жизни, когда и ему, и Станиславу Крячко пришлось на некоторое время уйти из Управления на «вольные хлеба». Это случилось около восьми лет тому назад, на излете президентства Бориса Ельцина.

Современный средний россиянин смутно помнит и с трудом представляет себе масштабы бедствия, обрушившегося тогда на российскую правоохранительную систему. Меж тем стоит говорить даже не о сложных проблемах, а о катастрофе, если выразиться мягче, о тягчайшем «структурном кризисе». Чехарда министров юстиции, скандалы, разброд и шатание в Генеральной прокуратуре, кадровый беспредел в высших эшелонах МВД…

Плюс жуткий финансовый бардак, когда зарплату не выдавали месяцами и не на что было заправить служебный транспорт. Ведь до смешного доходило: в нескольких районных отделениях отключали за неуплату телефоны и электричество. Это в Москве! А что же в провинции делалось!..

Плюс крайне неприглядное, мягко выражаясь, поведение некоторых милицейских чинов вплоть до самых крупных.

Милицию трясло и лихорадило, а ее авторитет в обществе упал ниже самой низкой планки. Последовала серия громких разоблачений в оппозиционной прессе… Словом, вся милиция продажна, коррумпированна, а менты – сплошь «оборотни в погонах». Либо они безнадежно тупы, но, в любом случае, порядок навести неспособны. Работать нормально и продуктивно стало совершенно невозможно, а по-другому Гуров и Крячко не хотели и не могли. Да и денег на жизнь стало не хватать.

Так что года полтора пришлось им порознь заниматься чем-то вроде частного сыска, пока ситуация не начала со скрипом налаживаться. Вот тогда беглые Гуров и Крячко вернулись под крылышко генерала Орлова. Уходили-то они с его ведома и согласия!

Одно из дел, которыми занимался тогда, в период безвременья, Лев Иванович, оказалось связанным и с Александром Свинуховым. Дело было предельно грязным: наличествовал там и шантаж, и похищение человека, и организация жутких оргий… Хрюша был замешан с краю, и прищучить его как следует у Гурова возможностей не оказалось. Точнее, сил недоставало, хоть очень, очень хотелось. Одно дело, когда ты полковник милиции и опер-важняк, а за твоей спиной – вся мощь государства, и совсем другое, когда ты, откровенно говоря, неизвестно кто на частном подряде. Как выражаются в Одессе – две большие разницы.

Может быть, еще и поэтому, из-за острого и непривычного чувства собственного бессилия, отношение у Льва Ивановича к Александру Свинухову сложилось крайне отрицательное!

Впрочем, и без того Александр Андреевич к цвету рода людского не принадлежал. Как раз наоборот, был он редкостным прохиндеем и весьма гнусным типом, из тех, про кого говорят: «В храм войдет – лампады гаснут!» Так что понятно: общение с ним положительных эмоций у Льва Гурова вызвать не могло.

Свинухов, будучи от природы человеком довольно умным и хитрым, прекрасно в таких нюансах отношения Гурова разобрался. Понимал Хрюша и то, что лишь некоторая неустойчивость и зыбкость статуса Льва Ивановича мешают тому скрутить Хрюшу в бараний рог и показать ему настоящую высокопробную кузькину мать. Свинухов отлично помнил их тогдашние встречи и с той поры относился к Гурову с опаской, если не сказать попросту – боялся Льва Ивановича. Тем более после того, как Гуров вновь вернулся в Главное Управление уголовного розыска МВД.

Кстати сказать, в нескольких делах, которые вели Гуров и Крячко уже после возвращения в родное учреждение, всплывала фигура Хрюши. Но всплывала очень зыбко, на самой периферии… Осторожен был Александр Андреевич.

– Ты, выходит, еще и шахматист? – с иронией продолжал Гуров. – Небось иногда и с моим шефом играешь? Петр Николаевич ведь с тобой не знаком… Это мне известно, что ты за фрукт.

– Да. Ну и что? – с попыткой вызова откликнулся Свинухов. – Никому не запрещено, Лев Иванович, на досуге фигурки подвигать. Хоть бы и с вашим генералом.

Плохо получался у Хрюши вызывающий тон, голос подрагивал.

– Что тотализатор? – продолжал он словно бы с обидой. – Подумаешь – тотализатор, одно название. Я же никого не заставлял ставки делать… И только тут, по маленькой. Так, по привычке…

– Тут, говоришь… А там? И по крупной? Не надо наивные глазки строить, прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Прямо не Хрюша получается, а невинная овечка. Я-то ведь в курсе, чем ты на черствую корочку зарабатываешь.

– А там – нет! – чересчур решительно произнес Свинухов. – Зачем мне это нужно? Да и отошел я сейчас от этих дел, господин полковник! Достаточно заработал.

– Я человек излишне доверчивый, – с ироничной усмешкой сказал Лев Иванович. – Знаю за собой такой грех. Даже наивный. Особенно, когда имею дело с типами вроде тебя, Свинухов.

Он помолчал, а потом добавил:

– Но не настолько же! Хочешь, я скажу тебе, как все на самом деле происходило? Именно «там», на твоем черном тотализаторе, кто-то вдруг поставил крупную сумму на выигрыш Гаранина. А здесь – это так, действительно мелкое отражение. Просто ты не удержался! Но я знаю, что за контингент пользуется твоими букмекерскими услугами. Так вот, меня интересует, кто и когда ставил «там» и всерьез?

По тому, как вильнул взгляд Хрюши, Гуров понял: он попал в яблочко.

– Если ты мне на этот вопрос ответишь, разойдемся мирно. Если же нет… – Лев Иванович сделал многозначительную паузу. – Ты меня знаешь, Хрюша. Да и наслышан, не так ли? Тебе небо с овчинку покажется! Я найду способы устроить тебе крупные огорчения на фоне сплошных неприятностей. Я из тебя, Хрюша, окорок сделаю. А также копченую свиную грудинку и холодец.

Александр Андреевич ощущал в словах Гурова серьезную угрозу, понять смысла которой не мог. Не было сейчас у Гурова на него ничего такого! Но всей своей шкурой Свинухов чуял: Гуров не шутит. Ведь сделает! И все же Хрюша еще пытался хорохориться.

– Что это вы придумываете, Лев Иванович? Не было ничего, не знаю я никакого контингента. И вообще, я сказал же вам: отошел я от дел!

– Врешь ты много, я не люблю, когда мне врут, – спокойно сказал Гуров. – Ну, смотри… Не хочешь по-хорошему, придется… Очень ты меня рассердил.

Он встал со скамейки и зашагал прочь. Гуров был мастером психологического давления. Не просчитался он и на этот раз.

– Лев Иванович! – окликнул его Хрюша, который мгновенно понял, что шутки кончились. – Послушайте, нельзя же так! Да я вам покойной мамочкой клянусь…

– Ты не на исповеди, не надо клятв. – Гуров резко повернулся, пристально и очень недобро поглядел в глаза Свинухова, который тоже поднялся со скамейки. – Просто говори правду.

Перепуганный Хрюша, пожалуй, и сказал бы. Пусть не всю правду, пусть часть.

Но в этот момент в кармане у Гурова зазвонил мобильник.