Текст книги "Мщение справедливо"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Гуров встал из-за стола, узнал популярного телеведущего Александра Турина, поклонился незнакомой женщине.

– Лев Иванович Гуров.

– Татьяна Евгеньевна Ташкова. – Она протянула руку.

Обычно женщинам такого класса Гуров руку целовал, сейчас ограничился рукопожатием.

– Здравствуй, Александр. Какими ветрами занесло?

– Здравствуйте, Лев Иванович. – Турин выдал свою знаменитую улыбку. – Ехали мимо, кругом стреляют, я и предложил Татьяне – она режиссер, практически мой начальник, – заглянем к человеку, который, может, и не угостит, но и в обиду не даст.

– Располагайтесь, если сумеете. – Гуров обвел рукой скудную обстановку кабинета. – А чем угостить – найдем. – Он позвонил секретарю Орлова. – Верочка, приготовь кофе, пожалуйста, у меня гости.

– Знаю, я же им пропуска заказывала! – весело ответила девушка.

– Кто разрешил?

– Петр Николаевич. Они позвонили из бюро пропусков. Петр Николаевич сказал пропустить, направить к Гурову.

– Целую и жду кофе.

– Простите, Лев Иванович, но печенье Станислав украл, так что ищите у себя, кофе сейчас будет. Рюмки?

– Валяй, спасибо. – Гуров оглядел кабинет. – Станислав спер у начальства печенье, где-то спрятал.

– Значит, у вас тоже воруют? – улыбнулась Татьяна.

– Обязательно. В России живем, не украл – день пропал. – Гуров подошел к вешалке, тряхнул свой плащ, вынул из-под него пачку импортного печенья.

Вошла Верочка с подносом, исполнила книксен, подмигнула Гурову, который стоял с пачкой печенья в руках, и, стрельнув взглядом на гостей, удалилась. Гуров достал из письменного стола початую бутылку коньяку, наполнил рюмки, жестом пригласил к импровизированному столу, взял чашку кофе и сел в свой угол. Татьяна взяла чашку и рюмку, заняла место Крячко, то есть напротив Гурова, а Турин остался за гостевым столом, на котором и стоял поднос с угощением.

– Лев Иванович, а вы? – Турин указал на рюмку.

– Я мысленно, мне нельзя, вечером в засаде, сам понимаешь. – Гуров с сожалением покачал головой.

– Да все-то вы врете! В жизни о засаде не скажете! Танюша, смотри на этого человека, еще молодой, а уже легенда. Давай за него выпьем, он того заслуживает. Даже не потому, что спас меня прошлым годом, что в принципе совсем неплохо, а потому как Лев Иванович – мужик настоящий.

– Согласна! – Татьяна подняла рюмку. – Смотрится Лев Иванович более чем, – кивнула она и выпила.

– Александр, выкладывай, зачем явился? – спросил Гуров. Не отдавая себе отчета, он избегал смотреть на женщину, сидевшую напротив.

– Нас интересует убийство замминистра финансов. Я пытался говорить в пресс-центре контрразведки, все бессмысленно. Вчера узнал, что дело передано вам, потому и пришел.

– Что интересного? Убийство как убийство, мешал кому-то человек, его застрелили. Нормально.

– У вас такой юмор?

– Лишь констатация факта. – Гуров впервые внимательно посмотрел на гостью.

Не сказать – красива, но мимо не пройдешь. Главное, конечно, глаза, миндалевидные, затемненные густыми длинными ресницами, смуглая кожа с персиковым пушком, нос короткий, прямой, губы излишне полные, негроидные, жгучая брюнетка с копной якобы неуложенных волос. Рост средний, грудь полновата, талия имеется, но не сказать, что тонкая, старается казаться выше, оттого высоченный каблук и подчеркнуто прямая осанка. Возраст определить сыщик не решился бы, тридцать с небольшим, возможно, сорок без года или двух.

– Смотрите, словно прицениваетесь, будто к вещи, которую собираетесь купить, – с легким вызовом сказала Татьяна, разомкнула с Гуровым взгляд, посмотрела на Турина. – Саша, человек констатирует факт, что в России убивают, считает, мол, это нормально. Как любят выражаться на Западе, мы, налогоплательщики, можем требовать…

– Кто мешает? – перебил Гуров. – Требуйте.

– Вы занимаетесь расследованием…

– Я занимаюсь розыском.

– Не перебивайте, будьте элементарно вежливым.

– Если я скажу, что вы снимаете картины, вы меня поправите, скажете, мол, снимает оператор, а режиссер фильмы ставит, создает. Кстати, Александр сказал, что вы режиссер, а документов ваших я не видел. Извольте! – Он перегнулся через стол, протянул руку.

– Как? – Татьяна покраснела. – Вы требуете мои документы?

– Прошу.

– Лев Иванович, кончайте, – попытался вмешаться Турин.

Но Гуров глянул недобро, повторил:

– Извольте предъявить ваше удостоверение.

Татьяна открыла сумочку, достала красную книжечку, чуть ли не швырнула через стол, но Гуров перехватил ее руку, удостоверение изучил внимательно.

– Благодарю, Татьяна Евгеньевна, профессия приучила к осторожности. Саша – ловелас, вы – женщина интересная, могли уговорить парня, мол, представь ты меня этому менту. А сама не режиссер, а журналистка, и получу я за ротозейство дополнительную головную боль.

– Ваши извинения принимаются. Объясните мне, не режиссеру, а человеку, женщине, почему сидите в кабинете, равнодушный, спокойный, когда убивают людей, тем более журналистов, вот, Стаса Травкина, телезвезду, убили.

– Я родился в России, следую традициям. В России не принято арестовывать и наказывать преступников. И чем больше человек пролил крови, тем безопаснее он себя чувствует. Разрешите? – Гуров закурил. – Вы человек образованный, не буду совершать экскурс в историю. Наши дни – Вильнюс, Баку, Тбилиси, Карабах, уничтожен российский город Грозный. Все убийцы на местах, известны, вы – молчок. И вдруг Стаса убили! А он такой известный и популярный был! И что вы на телевидении по поводу его смерти устроили, так это ваш позор. Рядом детишек невинных убивают, вы об этом две фразы в «Новостях». Матерого мужика, который сам был не без греха, шлепнули, так телевидение отключили, затем траурные лживые речи в двух студиях. Значит, люди делятся на две категории? Одних, безвестных, можно изничтожать с колыбели, других, популярных, тех не тронь? А уж лицемерия сколько было! Слезы, рыдания, золотого парня убили!

– Лев Иванович, остановись, о покойном нельзя так, – сказал Турин. – Стас приличным парнем был, талантливым безусловно.

– Что приличным и талантливым – верю, а что не без греха – никогда. А что у него две студии друзей набралось, так это уж сплошное лицемерие и ложь. Хватит об этом, каждый при своем. Что конкретно вас интересует в убийстве заместителя министра? Вы считаете, что убийцу высокопоставленного чиновника мы должны разыскивать как-то по-особенному?

Гуров был взбешен и не пытался скрывать свое бешенство. Он встретился взглядом с Татьяной, увидел в ее глазах ужас, спросил:

– Циничный, страшный я человек?

Она опустила ресницы, что-то тихо пробормотала. Гуров не расслышал, повернулся к Турину:

– Что у тебя, выкладывай.

– У меня, как у всех, тоска. Я знаю, дело передано вам недавно. Безнадежно.

– Отнюдь.

– Найдете?

– Убийца не гриб. Убийцу не находят, а разыскивают. Разыщем, никуда он от меня не денется.

– И с экрана так сказать можно?

– Говори, коли не терпится. Только упомяни, мол, в личной беседе инициатор розыска высказал свое личное мнение. А прежде, чем говорить, подумай. Я сказал лишь, что разыщем, отнюдь не докажем и уж совсем необязательно судить станем. Вон сколько убийц по Москве в черных лимузинах да под охраной раскатывают, ни одного не судят и не собираются. Может, я такого убийцу разыщу, что не его, а меня посадят. А еще проще, убьют.

Борис Галей вновь обошел двухкомнатную квартиру, отремонтированную и обставленную в прошлом году по последнему слову техники. Киллер тогда провернул гениальную операцию. Получив с заказчиков, ныне покойных, двести тысяч долларов, Галей долго решал, под каким соусом начать тратить такие деньги? Ответ подсказал телевизионный агент «МММ» Леня Голубков, который по нескольку раз в день рассказывал телезрителям, как он обогатился за счет щедрой компании «МММ», вложив в нее свои трудовые сбережения. Галей не верил ни в какие общества, компании, лотереи, отлично понимая, что все это сплошное надувательство, отъем денег у дураков. Но ведь продажу таких бумажек никто не регистрирует? Галей купил десяток акций, нарезал по формату кипу бумаги, изготовил несколько «кукол», прикинувшись дурачком или счастливчиком, каждый волен называть, как пожелает. Галей ничем не рисковал, «впаривать» «куклы» никому не собирался, лишь засветил их перед окружающими.

Любимый младший брат Сашка целыми днями был дома, одна нога у него усохла, он прыгал на костылях. Братья родились на Масловке, здесь схоронили алкашей-родителей. Братьев Галеев знали все аборигены. К Сашке постоянно заглядывали на огонек, кто искренне желая помочь, сгонять в магазин или еще чего. Иные – так, потрепаться, да и стакан нужен, а на кухне всегда уютнее, чем в подъезде. Чего долго кашу по тарелке размазывать, дал «куклы» брату, наказал, покажи невзначай дружкам, скажи, братан скупал еще по копеечной цене, сейчас мы богатенькие. Через два дня вся Масловка знала, что братья Галеи выиграли в «МММ» «мильярд». Русский человек, когда треплется, мельчить не станет, а людская молва распространяется со скоростью звука, что, как известно, медленнее скорости света, однако очень быстро.

Таким образом, Борис Галей «отмыл» полученные за убийство доллары, не прибегая к сложным банковским операциям. Знай зачуханные наркобароны столь простой способ отмывания «черных» денег, они, бароны, не ломали бы свои головы над хитроумными комбинациями. Но западные мафиози родились не в России, не знали законов и обычаев Москвы, в общем, эти подпольные миллионеры – люди несчастные. Ну и пусть их, крутятся как-то, с голоду не дохнут.

Первым делом Борис отремонтировал и оборудовал квартиру по классу люкс, купил себе скромные «Жигули», но потом жизнь дала трещину, фортуна повернулась затылком, и, как уже рассказывалось, киллер остался жив лишь чудом. Теперь, решив вернуться в отчий дом, Борис который день раздумывал, как жить дальше. Он купил себе свежую «семерку», пятилетнюю «шестерку» братану, которого обслуживал серьезный, непьющий, чему в доме придавали большое значение, Мишка Захарченко. Сейчас они с Сашкой играли в карты на кухне, помалкивали, прислушиваясь к шагам Бориса, который мерно расхаживал по квартире.

– Братан, есть будешь? – спросил оставшийся в дураках Сашка, тасуя колоду. – Михаил мировые пельмени купил, сварить одна минута.

– Валяйте, – ответил Борис, останавливаясь у окна и глядя на опостылевший двор.

У Бориса возникло много забот. Первое – кончались доллары, так как значительную часть их забрали гэбэшники, когда Галей «засветил» свой тайник, отдавая «горячий» «вальтер». «Ну и мудак же я, – клял он себя. – Ну из головы вон, что вместе с «вальтером» «зеленые» лежат».

За последние годы, когда профессией бывшего офицера ГБ стало выполнение заказных убийств, Галей перестал ценить деньги, и оставшиеся десять штук баксов, коих хватило бы средней московской семье на год спокойной жизни, он и за деньги не считал. Галей почему-то полагал, стоит ему объявиться, и Якушев выложит «лимон», слова не сказав и глазом не моргнув. Но разговор с магнатом получился скоротечным. Галей отчего-то сбился, имени своего и обстоятельств заочного знакомства не сказал, Якушев положил трубку. Галей тешился мыслью, что финансист не понял, с кем говорит. Сегодня Якушев должен вернуться из Цюриха, так сказала секретарша. Сегодня Галей на туза и надавит, сок пойдет. Деньги нужны срочно, так как получать с других фраеров, стоявших в вечер убийства на веранде, будет сложнее. Фамилии и прочие данные фраеров Галей узнал из газет, адреса и прямые телефоны назвал полковник Ильин. Конечно, с мудаком из охраны Президента придется повозиться, наверняка считает себя «крутым», захочет подловить, благо люди у него есть. Но тут Галей решил просто связаться, выставить условия, проверить место первой явки, и если заметит «наружку», а при его опыте он засечет «ребят» наверняка, следует уйти на дно. День переждать и «крутого» охранника ликвидировать. А деньги, которые мертвяк не уплатил, поделить поровну между оставшимися в живых. Которым объяснить, что надбавка появилась в связи с кончиной их упрямого сотоварища.

Как он ликвидирует Яшина, киллер еще не думал, но не сомневался в успехе. Надо решить первый вопрос: получить деньги с Якушева, купить винтарь с оптикой, найти тир, проверить себя, чуть выждать. Обдумывая все детали, Галей с каждым днем все больше убеждался, что необходим напарник. Опытный, смелый человек, бывалый, главное, верный. Где такого взять? Все существо Галея противилось работе с партнером.

Курсант школы КГБ Галей отлично помнил наставления Старца, бывшего ликвидатора, работавшего еще за железным занавесом. Старец появлялся перед курсантами в парике, гриме, темных очках, сам порой подшучивал над этим. Но в его шутках и остротах постоянно звучала насмешка над птенцами. Мол, «я старый, трусливый, перестраховщик, уже не бойцовский петух, лишь карикатура. Верно-верно. Поживем и увидим, кто из вас вообще доживет до моего возраста».

Так вот, Старец неоднократно повторял, что при любых условиях ликвидатор должен стремиться работать в одиночку. Если вас двое, опасность провала увеличивается не в два раза, во много раз. Приобретая партнера, вы приобретаете врага номер один. Уже не контрразведка и охранники объекта становятся вашими основными врагами, а ваш партнер. Запомните, птенчики, хотите жить – работайте всегда в одиночку. Если ситуация вынудит брать партнера, выбирайте спокойного дебила, его легче ликвидировать. Если вам требуется партнер не как одноразовый шприц, а думающий человек многоразового использования, станьте для него так жизненно необходимым, как противогаз во время газовой атаки. Создайте ситуацию, которая бы исключала для него любую возможность забрать вашу жизнь и самому остаться в живых.

– Братан! – крикнул Саша. – Пельмени готовы! Тебе подать или ты здесь присядешь?

– Слова какие освоил… – Борис вышел на кухню. – Где прикажете?

Мишка Захарченко накрыл на выдвижном столе, подвинул хозяину удобное кресло, поставил тарелку с пельменями, солонку, перечницу. Галей впервые обратил внимание, что посуда вся одинаковая, явно дорогая.

– Подарок чей? Или на харчах экономишь? – спросил Галей, дуя на горячий пельмень; заметил, что меньшой внезапно покраснел.

Съев, обжигаясь, несколько пельменей, Борис отодвинул тарелку:

– Пусть поостынут, горячо, вкус пропадает. Михаил, возьми в баре стакан, плесни мне грамм несколько.

– Поберегись, братан! – недовольно буркнул Сашка. – Или память отшибло, благоверных забыл? Они когда нас с тобой делали, наверняка пьяные были. Если с тобой что-то – я ведь тоже не жилец!

– Не боись, Сашок, я помру не от водки. – Галей взял у Мишки стакан, опрокинул разом, вновь подвинул пельмени. – Мишаня, ты моего младшего как свою ладонь знаешь, скажи, у него деваха завелась?

Мишка взглянул невинно, пожал плечами, пробормотал:

– Я не видел, Борис Сергеевич.

– Что друга не выдаешь, молодец. А эту посуду, – он стукнул вилкой по тарелке, – на все сто, женщина покупала. И хорошо, когда в доме женщина есть. Только как ее определить, чтобы не баба была, не девка, а женщина?

Михаил сидел в сторонке, слушал рассуждения Бориса о женщинах и думал, как хитро в человеке переплетается и уживается черное и белое, гладкое и колючее. Борис – убийца, на все сто – убийца. Сколько он вдов, сирот оставил, старух безутешных? Наверняка сам не знает, ему такое и неинтересно. А брата любит, факт ясный, как погожий день. Послушаешь, так и женщин любит и говорит о них уважительно, без бывалых историй и мата.

– Я, Борис, не темню, ходит ко мне молодая, – сказал Сашка. – Так увечный я, стесняюсь. Когда платные заскакивают, так мне моя нога не мешает. Они за деньгами приходят, получают, у кого какая нога, их не касается. А вот когда она приходит, я не могу…

– Ты это брось! – перебил Борис. – После войны такой мужик, как ты, для любой краше ордена был.

– Сейчас не война.

– Это у тебя не война, в тереме живешь. Я не попрекаю, мне в удовольствие тебе помогать.

– Слушай, никогда не просил… – Сашка кусал губы, говорил через силу. – Ты меня с Мишкой, – он кивнул на Захарченко, – на пару недель куда к морю, под солнышко отправил бы. Или не по деньгам нам? Если куда подешевле, в Болгарии, говорят, не дороже нашего Сочи. Ты не думай, что я с жиру. Уж больно загореть охота, может, тогда мой костыль сухой не таким страшным будет.

– Кончай тарахтеть, сделаем. Сейчас не могу, а через недельку один человек должок вернет и отправлю.

И не хотел Михаил думать о Гурове, но невольно отметил. Значит, сейчас у Галея денег нет, ждет через неделю. О должнике он сказку братану лепит. Да что же я за сука? Сижу в доме, ем, пью, на чужой машине катаюсь и думаю, как человека в ментовку заложить! Не буду звонить, пусть мне сыскарь любые песни поет. И от зла на себя осевшим, сиплым голосом сказал:

– Борис Сергеевич, вас тут один человек ищет.

– В детстве мы пели: «Кто ищет, тот всегда найдет!» Что за человек?

– Возраста моего, полагаю, из «шестерок», но под козырную масть красится. Небольшой срок отбыл, словечки знает.

– Такой даром не нужен! Скажи, не видел меня! Уехал.

– Так вроде он не сам по себе, а письмишко к вам имеет.

– Пусть зайдет, Сашке оставит.

– Я так и объявил. А он говорит, что велено из рук в руки. Я его к Бате направил, может, дело какое, поинтересуетесь?

– Нет у меня к блатным интересу, они люди на воле временно, как бы на поруки отпущены. Ну, ребятки, за кормежку спасибо. – Борис поднялся. – Ты, Сашок, готовься один жить, я думаю семьей обзавестись. И не надо тебе рядом со мной быть. Видеться, конечно, будем, «зелень» я тебе подброшу, но у тебя голова есть и работает. Ты мой брат, ты меня любишь, но ты обо мне ничего не знаешь.

– Я и не знаю, – тоскливо произнес Сашка и кивнул.

– И знать никогда не будешь. Нам с билетами «МММ» один раз в жизни подфартило, я кое-что в оборот пустил, нам до конца жизни хватит.

В дверь позвонили. Борис схватился за пустой карман, изобразил улыбку, пошел открывать. Он распахнул дверь, но на лестничной площадке никого не было, а с лестницы доносилась дробь каблуков убегающего человека. В дверной ручке торчал смятый конверт.

– Конспираторы херовы! – выругался Галей, забрал конверт, вернулся в квартиру. – Внизу ящик для писем имеется. – Он разорвал конверт, достал лист плотной белой бумаги.

Галей отметил, конверт дешевый, замусоленный, записка на дорогой бумаге с водяными знаками, текст написан не шариковой ручкой, а пером, почерк твердый, уверенный, заглавные буквы и красная строка выделены четко. Лишь отметив все это, Галей прошел в комнату, опустился в низкое кресло, прочитал:

«Привет, Борис!

Не могу дозвониться, потому пишу! Мы знакомы, но не встречались лет сто. Я учился с тобой в одной школе, в параллельном классе. Вы нас звали «букашками». В классе четвертом или пятом мы с тобой однажды «стыкались». Ты мне разбил нос, я тебе подбил глаз. У меня кликуха была – Лёнчик, так как фамилия Леонтьев, звать Аким. Не помнишь, думаю, да это и не важно. Я о тебе, Борис, наслышан, полагаю, нам имеет смысл встретиться, тему для разговора найдем. Я живу в области, позвонить мне трудно, но если имеешь желание и время, заскочи на Речной вокзал в кабак, спроси Акима, нас сведут.

С дружеским приветом. Одноклассник».

Письмо Галею понравилось. Отличная бумага, почерк, простота содержания свидетельствовали, что писал человек уверенный, серьезный.

– Михаил! – позвал Галей. Когда Захарченко вышел из кухни, сказал: – Подойди ближе. – И усадил на соседний стул.

Михаил понял. Борис не хочет, чтобы Сашка слышал их разговор.

– Письмецо получил, – кивнул Галей на лист, который держал в руке. – Парень пишет, что учились в школе, да не помню я. Ты в кабаке на Речном бываешь?

– Редко, но ребят местных знаю, не всех, конечно, – ответил Мишка.

– Аким Леонтьев, Лёнчик – слыхал?

– Слыхал… – Михаил потупился. – Он из солнцевских, в «Речнике» у него то ли невеста, то ли жена.

– Ну?

– Борис Сергеевич, тот человек, если мы об одном говорим, очень серьезный. Я его и не видел ни разу, знаю, что есть такой, не из молодых отморозков, вашего возраста.

– Еще чего говорят? Ну, Михаил, телись, что, из тебя каждое слово силком вытягивать?

– Чего говорят? За разговор денег не берут. Слышал, что два парня с месяц назад в «Речнике» поддали, под сильно «крутых» красились, трепались, что Лёнчик им долю должен и не отдает. Тем парням и до тачки дойти не дали, раскрошили из «калашникова». А может, все вранье? Кто знает?

– Ну, ладно, разговор забудь. – Борис поднялся, обнял брата, сказал, что будет звонить, и ушел.

Гуров с утра встречался с нужными людьми; разговоры вышли пустыми; сыщик появился в кабинете лишь к двенадцати дня, злой и сосредоточенный. Он от одной встречи ожидал результат, сейчас не мог решить, то ли агент устал и хочет устраниться, то ли сам увяз в каком-то деле и на встрече не врал. И то, и другое было, мягко выражаясь, не здорово.

Крячко, сидевший за своим столом, бездумно смотрел газету; когда Гуров вошел, Станислав вскочил.

– Вольно! – Гуров махнул рукой, снял сырой плащ, повесил на приоткрытую дверцу шкафа. – У меня день не заладился, так что береги начальника, не трепись, докладывай только о приятном.

– Новостей навалом, и все розовые.

– Ну-ну. – Гуров закурил, к столу не сел, хотя увидел, что на нем лежит записка.

– Гойда с Барчуком и евойным адвокатом выехали в имение.

– Молодец, Станислав, – похвалил Гуров, словно выезд следователя прокуратуры с вице-премьером на место преступления – заслуга полковника Крячко.

– Всегда рад… – Крячко чуть было не понесло, но он сдержался, продолжал деловито: – Из болота криминальных авторитетов по вашему указанию выловлено два достойнейших. Их данные на вашем столе. Оба разрабатываются МУРом. Вы будете смеяться, господин полковник, но одного из них работают на предмет вербовки. Кого в МУР набрали? Они, по-моему, умом двинулись.

Крячко добился своего, Гуров провел ладонями по лицу, улыбнулся.

– Станислав, мы с тобой ушли, два ума убыло, понятно, что остальные двинулись.

– Вам смешно, а мне за державу обидно.

– А что авторитета на вербовку готовят – тебе компьютер подсказал?

– До этого пока не дошли, у меня свои источники.

– Так ты, старый волк, предупреди молодых.

– Я начальнику отдела позвонил, ни одной, кроме своей, фамилии не назвал, предложил заглянуть, мол, хочу от ошибки уберечь. Так этот майор, сопляк, говорил почтительно, но так, словно я не старый сыщик, а комсомольский вожак либо депутат Думы, который его, битого опера, собирается розыскному делу учить.

– Вроде не старый, а уже обидчивый. Они там, на земле, совсем измордовались. А ты любил звонки из министерства?

– Начальство всегда право. – Крячко тяжело вздохнул. – Тебе звонила мадам с телевидения. Как я понял, та, что посещала намедни, велела кланяться, обещала позвонить. И вот сей момент звонил парень, себя не назвал, мне кажется, что это Мишка Захарченко. Голос у него больно тухлый, может больше не позвонить. А у него наверняка что-то есть по Галею. А теперь, Лев Иванович, скажи, зачем тебе данные на кровяных авторитетов понадобились? – Он указал на папочку, лежавшую на столе Гурова.

– Все тебе расскажи да объясни. – Гуров сел за свой стол, открыл папку, начал изучать. – Так, привлекался за убийство, не доказано… Еще убийство… Освобожден… Работает, женат, взрослый сын… Отец… Дядя… Прекрасно, наличие родственников очень важно, пожалуй, главное. А второй? Мухтар Азимов? Этого я знаю. Узбек. Наркотики. Золото. Разве он в Москве?

– Там адресочек записан, даже телефончик, можешь позвонить, – съязвил Крячко. – Отца с матерью перевез, себе квартиру купил, родителям купил, дочка подрастет, замуж выйдет, ей тоже купит.

– Завидуешь, значит. – Гуров взял ручку, почеркал немного текст Крячко, позвонил секретарю Орлова. – Верунчик, загляни на секунду.

Когда Верочка зашла, протянул ей папочку.

– Извини, не зашел сам, не могу оставить телефон. Тут всего две неполные странички. Сделай, пожалуйста, мне по два экземпляра. Гриф «сов. секретно» не ставь, но так оно и есть, так что учти. Сделай быстро, генерал это видеть не должен.

– Хорошо, Лев Иванович. – Верочка взяла документы. – А соучастие, какая статья?

– Верка, у тебя телефон! – Гуров даже привстал, словно сам собрался бежать в приемную.

– Секретарь беспокоится о соучастии, подчиненного и друга ты используешь втемную, – начал рассуждать Крячко, когда дверь за Верочкой закрылась. – Вице-премьера ты при свидетелях шантажируешь. От следователя прокуратуры важные сведения утаиваешь. Как говорила покойная мама, «букет моей бабушки». Никогда не знал, что означает данное выражение. Ко мне оно применялось в случаях, когда я ухитрялся враз натворить кучу проступков.

– Ты забыл приплюсовать в бабушкин букет, что вчера я обещал поставить тебе выпивку, – сказал Гуров и снял трубку зазвонившего телефона. – Да, вас слушают… Надеюсь, ты из автомата? – Он подвинул настольный календарь, взял ручку. – Понял. Молодец. Как у него с деньгами?.. Ну, если кто ему должен, отдаст обязательно… Что? – Гуров рассмеялся. – Ты, приятель, за него не волнуйся. Борис себя обидеть не позволит. Будь здоров и спасибо. – Он положил трубку, сделал запись в календаре, взглянул на Крячко.

– Михаил? – спросил тот. – Что нового?

– Мало не покажется. Аким Леонтьев, слыхал?

– Лёнчик? Крутой, грамотный, осторожный, торчал между ворами и нынешними отморозками. Мне казалось, он завязал, подался в коммерцию.

– Если Борис Галей председатель коммерческого банка, Лёнчик ищет связи с Галеем.

– Коли такой союз произойдет, нам действительно мало не покажется.

– Об Акиме Леонтьеве я только слышал, а Бориса Галея хорошо знаю. Борис к себе чужака не подпустит, он и своего-то стороной обойдет.

– На мой взгляд, Галей перепрофилируется. Человек, заглянувший в свой гроб, хочет стать другим человеком.

– Это вряд ли, Станислав. Человек, выросший в нищете, поднявшись к большим деньгам, назад в нужду не пойдет. А на нынешнем рынке Галею места нет, да и Аким в коммерцию звать не станет. Если Леонтьев ищет Галея, значит, в торговле не преуспел, а из банды ушел… Ищет равноправного партнера.

– Банк вдвоем не взять… – Крячко почесал в затылке. – Они оба стрелки, чего они еще могут придумать? Твой парень к ним приблизиться, конечно, не может.

– Да и я не позволю. Они могут его лишь разово использовать и сразу убрать. Все! – Гуров хлопнул ладонью по столу. – Информации недостаточно, будем ждать.

– Там ждать, здесь ждать! – Крячко собрался сплюнуть на пол, взглянул на Гурова, сглотнул. – Допустим, сегодня прокуратура тряхнет Барчука. Он замандражит, начнет звонить, советоваться. С кого начнем мы? Яшин? Еркин? Ждан? Куда ни сунься, везде получишь по рогам.

– Я начну с Якушева, который сегодня вернулся из Цюриха. Считаю, именно с него должен начать Галей.

– Возможно, возможно, однако Якушева не расколоть и помощника из него не сделать, – возразил Крячко. – Ты великий сыщик, однако силенки соизмеряй. Якушев – не наш уровень, на него не надавишь, не напугаешь. Он десяти вице-премьеров стоит.

– Но жизнь у него одна? – спросил Гуров. – И Галея он знает, как мы с тобой. И он знает, что, кроме нас, его никто не защитит.

– Он откупится.

– Верно. Но это уже не слова, а поступки. Человек, совершающий поступки, обязательно совершает и ошибки.

Крячко задумался, долго молчал, ежился, морщился, казалось превозмогая боль, хотел сказать, передумал.

– Ладно, уговорил. – Гуров поднялся. – Сегодня среда, но мы работали в субботу, а я и в воскресенье. Сегодня с обеда объявляется выходной. Зайдем к Верочке, заберем свои бумажки и едем ко мне.

Гуров взял у Верочки плотный конверт с отпечатанными материалами, сказал, что они с полковником Крячко отбывают в неизвестном направлении, сегодня не вернутся, но в случае крайней необходимости его можно найти по домашнему телефону.

Секретарь понимающе кивнула и спросила:

– Эта дама с телевидения, якобы режиссер, вас нашла? – В голосе секретаря звучали ревнивые нотки.

– Бог миловал! – Гуров поцеловал Верочку в щеку, быстро вышел, махнул рукой Крячко, который у соседнего кабинета разговаривал с двумя офицерами, и направился к лифту.

– Всех интересуют наши успехи в розыске киллера, ликвидировавшего замминистра, – сказал Крячко, догнав Гурова и нажимая кнопку вызова лифта. – Кто у нас служит, не пойму? Останавливают в коридоре, начинают задавать вопросы…

Двери лифта раздвинулись, Гуров посторонился, пропуская выходившую из кабины женщину, хотел войти в лифт, когда почувствовал, что его взяли за руку.

– Здравствуйте, Лев Иванович. Вы на удивление рассеянны.

– Здравствуйте, – механически ответил Гуров, с сожалением глядя на закрывшиеся двери, взглянул на остановившую его женщину, узнал Татьяну Ташкову, которая вчера была у него вместе с телеведущим Александром Туриным.

– Извините, Татьяна Евгеньевна, задумался. – Гуров несколько смешался, глянул на Крячко.

– Здравствуйте. – Станислав поклонился. – Меня представлять не надо. Я друг, подчиненный, напарник и соратник по кличке Станислав.

– Очень приятно. – Татьяна пожала Крячко руку. – С утра ищу вас, бегаю по министерству, собираю материал для передачи, вдохновляюсь, так сказать.

Гуров собрался ответить, что вдохновляться следует не в министерстве, а в отделении милиции или патрульной машине, когда проходивший по коридору генерал Орлов громко сказал: «Лев Иванович, зайдите!» – и проследовал в свой кабинет.

– Извините. – Гуров кивнул и пошел следом за начальством.

– Засыпались, – сказал Крячко, беззастенчиво разглядывая Татьяну. – Хотели сорваться с уроков, налетели на директора. Ваша вина, Татьяна Евгеньевна. Будем ждать здесь или пройдем в наш кабинет?

– Этот генерал – ваш начальник? – спросила Татьяна, кивнув в сторону коридора.

– Обязательно начальник, иначе Лев Иванович никогда бы не бросил столь очаровательную женщину.

– Как вы думаете, это надолго?

– Вряд ли, но нас вполне могут сей момент послать куда Макар телят не гонял. – Крячко обошел вокруг гостьи, словно вокруг статуи, удовлетворенно хмыкнул.

– Станислав, у вас своеобразные манеры.

– Мент, чего с него взять. Значит, материал собираете? – Крячко кивнул, быстро прикидывая, какую пользу можно извлечь из встречи с телевизионщицей.

Крячко хотел поехать к Гурову, выпить, потрепаться за жизнь. С другой стороны, он знал, чем такое мероприятие закончится. После семи вечера он, Крячко, будет рваться домой, но ему будет совестно оставлять друга в одиночестве. В результате Крячко может у Гурова заночевать, жена с дочкой обидятся, и будут правы.

– Гуров великий сыщик и отличный парень. – Крячко заглянул женщине в глаза.