Текст книги "Мщение справедливо"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Приструнить ментов? – переспросил Гуров, почесал седой висок, долго и с интересом смотрел на хозяина. – Можно и приструнить. Действительно, зачем разыскивать убийцу, если процесс розыска доставляет неудобства высокопоставленным чиновникам?

– Лев Иванович, вы неправильно меня поняли, – быстро сказал Барчук. – Я выразился неудачно.

– Неосторожно, – поправил Гуров. – В принципе высказывать вслух свои мысли неосторожно, даже опасно. Станислав, у тебя пленка не кончилась?

– Не должно, однако проверим. – Крячко поднял стоявший у его ног кейс, раскрыл, вынул магнитофон, канцелярскую папку, положил на стол. Проверив магнитофон, Крячко покачал головой, сказал: – Еще минут на сорок имеется, потом заменим кассету.

– Сорок минут нам хватит. Верно, Анатолий Трофимович? – Гуров вновь взглянул на хозяина.

Барчук не потерял лица, не закричал, не начал юлить, лишь спросил:

– Нарушаете закон, дело привычное?

– Никто не устанавливал подслушивающих устройств. Иметь при себе магнитофон никому не запрещено. Я передам запись нашей беседы в прокуратуру, следователь решит, какой из моих вопросов дублировать и внести в официальный протокол. Вы запамятовали, Анатолий Трофимович, что на веранде вашего дома убили человека, и я вам доступно объяснил, что некоторые ваши поступки в вечер убийства вызывают недоумение. Я умышленно показал вам магнитофон, вы знаете, что наша беседа записывалась. Вы вправе потребовать, чтобы магнитофон выключили, вправе прекратить нашу встречу и попросить нас удалиться. Мне лично хотелось бы задать вам еще несколько вопросов. Решайте.

– Выключите! – импульсивно воскликнул Барчук.

Крячко нажал на клавишу, остановил запись. Теперь Барчук, копируя Гурова, прошелся по гостиной, долго молчал, махнул рукой и сказал:

– Включайте, у меня нет гарантий, что магнитофон имеется в одном экземпляре.

– Разумная мысль, – прокомментировал Гуров.

– Вы бандиты, в России творится беспредел.

– Свежая мысль. А беспредел, это когда убивают людей, или беспредел начинается в тот момент, когда милиция записывает на пленку рассуждения вице-премьера?

– Лев Иванович, вы сильный человек, не вытирайте ноги о поверженного противника. Давайте ваши вопросы, перечислите их сразу, чтобы я мог сосредоточиться.

Гуров с Крячко переглянулись и рассмеялись. Более эмоциональный Крячко, продолжая смеяться, сказал:

– Ну, вы даете, Анатолий Трофимович! Ну никак вы не можете забыть, что являетесь большим чиновником! Мне видится, что, если вас поволокут на эшафот башку рубить, вы попросите палача коврик постелить, чтобы вы, стоя на коленях, штаны не испачкали.

– Станислав, ты со своими ментовскими прибаутками даже мне надоел. – Гуров повернулся к Барчуку, кивнул. – Вопросы? Извините! Характеристики каждого из ваших гостей, включая убитого, и ваши личные и служебные взаимоотношения с каждым. С какой целью вы организовали обед? Почему в данный день, а не выждали, пока особняк будет полностью обставлен? С какой целью вы проводили фотографирование? Почему вы фотографировали сначала в спальной комнате, которая расположена на втором этаже, и только потом на веранде, на первом этаже? Пожалуй, все, – закончил Гуров.

Крячко взглянул на друга недоуменно, но промолчал.

– Юридической силы ваши ответы и магнитофонная запись не имеют. – Гуров ответил на взгляд Крячко иронической улыбкой. – Вам предстоит долгий, утомительный допрос в прокуратуре, где вы поймете, что наш сегодняшний разговор лишь светская болтовня, не более.

Барчук отвечал неторопливо, лаконично, достаточно убедительно для людей менее опытных. Если бы сыщики захотели, то разбили бы аргументацию хозяина в пух и прах. Но такой задачи они перед собой не ставили, потому согласно кивали и поддакивали.

Пока Барчук излагал свою складную историю, он окончательно пришел в себя и, закончив отвечать, спросил:

– Простите, почему вы не интересуетесь главным? Кому я рассказывал о предстоящем обеде, как киллер узнал о том, что мы собираемся, где и когда?

– Анатолий Трофимович, если вы имеете отношение к выстрелу, то правду никогда не скажете, – ответил Гуров. – Если не имеете, то ничего интересного для нас вы не знаете. Зачем задавать пустые вопросы? Решим, как разговаривать с прессой. Мы ничего нового не выяснили. И пока вы будете вести себя как законопослушный гражданин, мы, оперативники, будем стоять на такой версии. Если следователь прокуратуры начнет на вас жаловаться, поберегитесь.

– Шантаж? – воскликнул Барчук.

– Я бы сказал иначе. Предупреждение.

Вежливо, сухо попрощавшись, сыщики направились к машине. Крячко оглянулся, сказал:

– А кабинет мы так и не посмотрели.

В «Мерседесе» они несколько минут молчали; вырулив на шоссе, Крячко сказал:

– Мне представляется, что Барчук каким-то краем в истории замазан.

– Или его подставляют, – ответил Гуров. – Я бы с тобой согласился, но интересы вице-премьера не пересекаются с интересами замминистра.

– Не скажи, финансы, то есть денежки, тугрики и прочие пфенниги… Ни на какую зарплату подобную махину построить и обставить невозможно. – Крячко по-блатному цыкнул зубом. – Иной вопрос, каким образом такой чиновник может выйти на киллера?

– Здесь как раз очень просто, – усмехнулся Гуров. – Никакого киллера не было.

Вскоре в кабинет Орлова пришел следователь прокуратуры Гойда, раскланявшись с генералом, сказал:

– Мое руководство ворчит, что-то к ментам зачастил, не поймешь, кто руководит следствием и кто кому подчиняется.

– Присядь, Игорь Федорович, – Орлов указал на стол для совещаний, – сейчас распоряжусь. Тебе кофе, чай?

– Едино, – ответил Гойда, усаживаясь и раскрывая папку с материалами. – Много твои парни накопали?

Орлов распорядился принести кофе и чай, позвать Гурова и Крячко, усмехнувшись, сказал:

– У меня Станислав, умница, хитрец и балагур, время от времени вводит в обиход различные словечки, фразочки, которые прилипают, словно репей. Так вот, сейчас Станислав бы сказал: «Накопали, мало не покажется».

– Здравствуйте, – сказал, входя в кабинет, Гуров, глянул на любимый подоконник, понял, что придется сидеть вместе со всеми за столом, обреченно кивнул и занял стул в самом дальнем конце стола.

Тут же вошли секретарь Верочка с большим электрическим чайником и Крячко с подносом, на котором была посуда и две упаковки импортного печенья или чего-то другого заграничного. Верочка тут же ушла, а Станислав начал хозяйничать, расставлять приборы, варварски надрывать яркую обертку, вытряхивая содержимое на тарелки, и, предваряя серьезный разговор, трепаться:

– Сейчас бы бутерброд с «Докторской» либо «Любительской», но их теперь не делают. Лев Иванович, обратил внимание, какая суетня в вестибюле? Я решил, какие иностранцы прибыли или из самой Думы кто соизволил заглянуть, а оказывается, прокуратура нагрянула. Игорь Федорович, вам чай, кофе или ну его на фиг?

– Как ты, Станислав, не устаешь? – Орлов сел во главе стола, подвинул чашку. – Мне кофе, пожалуйста.

– Мне уставать начальство не велит.

Крячко кивнул на Гурова; тот вынул из полиэтиленового мешка крепление, которое, конечно, разыскал Михаил Захарченко, протер тряпкой, положил перед Гойдой.

– Игорь, у тебя одна попытка понять, что это за железка и где найдена.

Гойда с любопытством повертел самодельное крепление, прокрутил винты на обоих концах, сказал:

– Я такую штуку искал, оперативникам приказывал, признаю, силен ты, Лев Иванович. Догадки, предположения и факты суть вещи разные. Но данное крепление к делу не приложишь, потому как его обнаружение юридически не оформлено и доказательством быть не может.

– Мы ребята простые, не ленивые, вернемся, положим, где нашли, соберем табор свидетелей, оформим, как прикажете, – сказал Крячко.

– Крепление карабина к стойке крана никогда не будет доказательством в деле, – лениво ответил Гуров. – Факт существования такого крепления максимально концентрирует круг розыска убийцы. И только.

– Что является доказательством, решает следствие, затем суд. – Гойда насупился. – Неужели трудно было оформить по-человечески?

– Потому мы прокуратуру и не любим, – буркнул Крячко. – Значит, вмятины на карабине вы видели, существование зажима предполагали, искали, гэбэшников посылали, не нашли. Сейчас, когда вам этот чертов зажим преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой, вы недовольны каемочкой.

– Доволен, Станислав, доволен. – Гойда вновь покрутил винты. – Однако непорядок, и мне непонятно…

– Оформить находку надлежащим образом не было возможности, – перебил Орлов. – И хватит об этом, хотите – берите, не нужна – выбросите. – Он сердился редко, сейчас, казалось бы, из-за ерунды набычился, голосом погустел.

– Непонятно, железку нужную нашли, а оформить находку не сумели. И объяснить не можете? Или не там нашли? Или распорядились изготовить по своему чертежу? Это не я говорю, – торопливо добавил Гойда. – Лично я вам верю как себе. Но прокурор и судьи на ситуацию могут взглянуть иначе. Об адвокатах я уже не говорю.

Орлов сунул два пальца за воротник, дернул, чтобы не давило, верхняя пуговица рубашки отскочила, галстук съехал набок.

Гуров предупреждающе выставил ладонь, мол, не стоит пороть горячку, сейчас разберемся.

– Игорь, я тебе объясню два раза, первый – он же последний. Сумеешь понять, будут на тебя розыскники пахать, не сумеешь – они начнут служить, выполнять твои поручения. Эту железку отыскал не я и не Станислав, а мой агент. Я ему объяснил, что следует искать, где конкретно, и он нашел, потому что очень старался. А старался человек, так как кое-что мне должен. У нас не принято задавать друг другу лишние вопросы. Даже генерал-лейтенант Орлов, мой начальник и друг, у меня не спрашивает, кто искал и почему так старался. На этом стоит и стоять будет уголовный розыск. К делу приобщить крепление нельзя, никакого свидетеля у тебя нет и никогда не будет. Я железку сюда притащил и тебе показал, чтобы ты знал: карабин крепился. От данной печки и танцуй.

– Если танцевать умеешь, – вставил Крячко и шлепнул себя по затылку.

Орлов успокоился, вытягивая губы дудочкой, пытался вернуть галстук на место. Гойда мужик умный, пробормотал извинения, тут же сказал, что милицейским агентам не верит, они врут, сообщают лишь то, что оперативник желает услышать.

– Верно, – кивнул Крячко. – Крохотный нюансик существует, господин старший следователь по особо важным делам. Каков оперативник, таков и агент. Вы сейчас изволите иметь дело с Львом Ивановичем Гуровым.

– Закончили, вопрос сняли. – Гуров поднялся, шагнул к Гойде, взял лежавшую перед ним железку и убрал в свой пакет. – Тебе крепление ни к чему, а нам может пригодиться. Мы не в суде, для нас ясно, что карабин был намертво прикреплен, следовательно, стрелять мог лишь в одну точку.

– Вот именно, Лев Иванович, вот именно, – оживился Гойда. – Когда я, осматривая карабин, заметил следы зажима, я сразу подумал о креплении. Но, поразмыслив, понял: если карабин намертво зажать, а только при таком зажиме могли остаться следы, то прицеливаться из карабина уже нельзя. При стрельбе он будет всаживать пуля в пулю, потому я идею крепления и отбросил. Оно могло иметь место, но не в нашем случае, а ранее.

– Именно укрепленный карабин будет всаживать пуля в пулю. Ты умница, Игорь Федорович, – сказал Гуров. – Рассуждай дальше.

– Если поставить жертву в нужном месте и произвести выстрел, промах исключен. – Гойда радостно потер руки. – Ты был на веранде, но и я там был. Естественно, что карабин не виден.

– К тому же было темно, как у негра в желудке, – вставил Крячко. Он не знал разгадки, но отлично знал Гурова и понимал: если у Левы нет решения, он разговор не поддержит.

– Я встал на место, с которого предположительно был произведен выстрел, в бинокль посмотрел на веранду, – продолжал Гойда. – Конечно, место поражения заранее определить можно, но лишь приблизительно. И выставить на веранде человека, чтобы ему угодило в центр лба, невозможно, головой ручаюсь.

– У тебя ее заклинило, дорогой, потому ты и ручаешься. Я сейчас клинышек выбью, ты свою головушку очень беречь будешь. – Нужен контрольный выстрел, – сказал Орлов. – Затем поставить жертву затылком к отверстию в стене, тогда человек получит пулю в лоб.

Гуров незаметно для остальных показал Орлову большой палец. Генерал довольно улыбнулся, даже хихикнул, уж совсем не по-генеральски.

Крячко понял все одновременно с Орловым, но с искренним удивлением произнес:

– Ну и голова у вас, Петр Николаевич. Мне, грешнику, с начальником повезло, ну сил нет. А как вы полагаете, господин следователь?

Гойда сидел понурившись, переживал не оттого, что кто-то оказался умнее, а потому, что человек самолюбивый, ткнулся носом в принципе на простой ступеньке.

– Ну, Лев Иванович, чего молчишь? Ты след от пули контрольного выстрела в стене веранды нашел?

Гуров чуть было не произнес традиционное: «Обязательно», удержался и молча кивнул.

– Покрытие на стене модное, шероховатое, дырочку зашпаклевали, но точно цвет подобрать не удалось; уверен, пулю не извлекли, она в стене.

– Ну, господа, мое время истекло. – Орлов поднялся. – Дела иные ждут. Вы продолжите свои беседы в кабинете сыщиков. – Он пожал руку Гурову и Крячко, а следователя обнял за плечо. – Задержитесь на минуточку.

Когда подчиненные и друзья вышли, Орлов отпустил Гойду, хотел взять печеньице со стола и выругался:

– Станислав, сукин сын, печенье упер! Ты следи за ним, давно примечаю, хоть и полковник, а на руку нечист. Ты после рукопожатия с Крячко свои пальцы пересчитывай. И вот еще… – Генерал, подыскивая слова, запнулся. – Ты извини старика за совет, но с Гуровым лучше не соревноваться. Я его, пацана, воспитал, мое самолюбие больнее твоего, однако смирился. Ну, такой он, не виноват, от природы умен неприлично. Ну и черт с ним! Его жалеть и беречь следует, и беречь в первую очередь от него самого.

– Спасибо, Петр Николаевич, я постараюсь. – Гойда попрощался и пошел к оперативникам.

Гойда сидел за столом Гурова; хотя все три стола были совершенно одинаковые, место слева от окна считалось главным.

– Таким образом, Лев Иванович, вы предлагаете версию, что убийство совершил один из присутствовавших на вилле, – устало произнес Гойда. Разговор продолжался не один час, и устал не только следователь, сыщики тоже порядочно выдохлись.

– Мы имеем, – Гуров прошелся по кабинету, присел на край гостевого стола, – укрепленный карабин, нацеленный на веранду, пулю в стене веранды, сточенный спусковой механизм, который дает возможность произвести выстрел, лишь коснувшись спускового крючка.

– Не шибко понятное фотографирование на вилле и уж совсем непонятная попытка сделать снимок на холодной, пустой, темной веранде, – добавил Крячко.

– Как нажали на спусковой крючок? – спросил Гойда. – Можно предположить, что протянули обыкновенную нитку и, когда жертва оказалась в нужном месте, слегка дернули. Все из области предположений, ничего не доказывается. Я вас понимаю, друзья, вы работали, получили определенный результат, я критикую. Вы в полном праве сказать, мол, не нравится – предложи что-нибудь получше. У меня ничего получше нет, а то, что вы построили, уж больно шатко, честно сказать, соплями склеено.

– Мы тоже понимаем, – кивнул Крячко. – Ты же запись нашего разговора с Барчуком слышал? Допроси его официально по существу каждого вопроса.

– Убежден, что Барчук явится с адвокатом либо предварительно проконсультируется с ним. И ваши вопросы, типа «почему собрались в еще не обставленной даче?», «кто был инициатором организации обеда?», «почему делали снимки сначала на втором этаже, только позже на веранде?», останутся без ответа, как не имеющие отношения к происшедшему. Если ваши предположения верны, то осуществить столь хитро задуманный план был способен только хозяин виллы. Следует копать в служебных отношениях, пересечениях интересов между вице-премьером и замминистра. В каком вопросе, в проведении какой финансовой операции замминистра мог встать на пути Барчука, встать столь прочно и непреодолимо, что лишь убийство последнего…

– Извини, Игорь, – перебил Гуров. – Нам в финансовых комбинациях не разобраться. Твое предложение не годится. Дом строится с фундамента, а не с крыши. В данном случае фундаментом должно служить не классическое «кому выгодно?», а наше личное, всех троих, убеждение, кто конкретно организовал убийство.

Гойда вскочил, возмущенно замахал руками, от возмущения он не мог произнести ни слова.

– Игорек, расстегни ты на время свой прокурорский мундир! – Гуров рассмеялся. – Мы не собираемся творить беззаконие. Мы не мальчики и не выложим на твой стол лишь предположения и убеждения. Но нам убеждения необходимы. Когда мы узнаем, кто убийца, упремся рогами, будем добывать доказательства. Мы будем знать и помалкивать, и наши начальники, какие бы они золотые ни были, не должны знать, что мы знаем. Ни твой помощник прокурора Федул Иванович Драч, умница и честнейший мужик, ни наш генерал и друг Петр Николаевич Орлов. Начальству мы докладываем добытые факты, а наши предположения, голословные убеждения – наше личное. Мы можем добывать доказательства месяц, год, может, придется ждать ошибки, нового преступления убийцы. И нечестно грузить на начальников, у них не одна группа.

– Согласен, – сказал Гойда. – Сколько у нас подозреваемых? Пятеро.

– Меня не спрашивают, но я бы оставил троих, – сказал Крячко. – Я бы исключил самого Барчука, уж больно много против него косвенных улик. И Якушева: у него такая уйма денег, что нет смысла мараться с фигурой масштаба замминистра.

– Два дня назад ты рассуждал иначе, – сказал Гуров.

– Я поумнел. Я не знаю Якушева так хорошо, как знаешь ты, однако при его самомнении, величии не представляю, как он месит грязь на том участке.

– Становишься психологом, – усмехнулся Гуров.

– От тебя и не такую заразу подцепить можно.

– С вами не соскучишься. – Гойда сделал пометки в своем блокноте. – Остаются: Яшин Егор Владимирович, замнач Управления охраны Президента, – начальник Яшина нам глотки перервет; Еркин Олег Кузьмич, председатель комиссии у Бисковитого, – тут слов не надо, сами понимаете; Ждан Юрий Олегович, помощник Президента. Ни один из них в прокуратуру больше не придет, заявит по телефону, что единожды допрашивался и баста. И вы при всей вашей ловкости к ним не подберетесь.

– Обижаешь, начальник! – Крячко призывно взглянул на Гурова, который ответил безразличной улыбкой.

– Известно, все гениальное просто, – начал Гуров. – Откроем карты, бросим на стол, деликатно намекнем, что, к нашему величайшему сожалению, господа хорошие, убийство совершил один из вас. Подозрение в убийстве – не надоевшее обвинение в воровстве…

– Меня повесят, содрав прокурорский мундир вместе с кожей, – прокомментировал Гойда.

– Ты слишком высокого мнения о власть имущих. Они не мушкетеры: «Один за всех и все за одного!» Ни один начальник не захочет держать рядом с собой возможного убийцу.

– Ельцин же держит рядом Грачева, и ничего!

– Заткнись! – Гуров матерно выругался, выпил из стоявшей на столе бутылки пепси. – Извини, Станислав, извини!

– Ладно уж, мы привыкшие. – Крячко широко перекрестил друга.

– Игорь, ты не должен ни в коем случае никого ни в чем обвинять. Барчук у тебя в ближайшее время объявится, пусть с двумя адвокатами. Ты вежливо улыбаешься, благодаришь, извиняешься, все путем, по протоколу. Затем мягко, с болью в сердце, заикаясь и не договаривая, сообщаешь о вновь вскрывшихся обстоятельствах. Будь они прокляты, эти обстоятельства, и трижды проклята судьба, которая свалила неподъемный груз на твои хилые плечи.

– Выгонят из ментов, в поэты подашься.

– Станислав, меня за долготерпение живым на небо возьмут, – ответил Гуров и вновь повернулся к следователю. – Извини за поучения, но у меня было время все обдумать и подготовиться.

Гойда вспомнил напутственные слова генерала и миролюбиво кивнул.

– Затем ты приглашаешь Барчука, обязательно с адвокатом, эксперта НТО и едешь в знакомый замок. Место, где вошла контрольная пуля в стену веранды, ты найдешь без особого труда, эксперт извлекает пулю, оформляешь все должным образом.

– Адвокат заявляет протест, мол, неизвестно, каким образом пуля туда попала, – говорит Гойда, но не протестуя, а явно предлагая Гурову развивать свою мысль дальше.

– И адвокат прав, действительно, неизвестно, но именно здесь был убит человек, и твоя обязанность пулю изъять и отправить на сравнительную экспертизу. Ты, следователь прокуратуры, сожалеешь, но обязан выполнить свой долг. Здесь ты можешь исполнить классный номер, Игорь. Непрерывно повторяя, что кощунственно подозревать хозяина в убийстве, пригласи Барчука с адвокатом пройти по участку от веранды к предположительному месту, где был укреплен карабин. Скажи, предполагаешь, была натянута нитка, убийца нитку оборвал, но кусочек мог где-нибудь зацепиться.

– Даже если нитку найдем, ничего не докажем. – На лице Гойды проступил румянец, следователь уже понял, к чему клонит сыщик.

– Конечно, не докажете, – согласился Гуров. – Но не только нитка, даже ее поиск укажет на группу господ, находящихся на веранде в момент убийства. Ты ничего не говоришь, никого не подозреваешь, ты – лишь зануда-следователь, работаешь. А они, господа правители, мучаются вопросами. А убийца может и предпринять некоторые шаги, возможно, ошибочные. А мы будем ждать! Станислав, мы умеем ждать?

Крячко, ранее улыбавшийся, не выдержал и рассмеялся.

– Я молчал, но не могу больше. Лев Иванович, ты помнишь, какая на участке земля? Теперь представь, как вице-премьер с адвокатом в модных ботиночках топают по щиколотку в земляной жиже от веранды до крана. А? Картина, достойная кисти Айвазовского!

– Он писал море, – возразил Гойда.

– Там и есть море грязи. Вы, господин следователь, не забудьте резиновые сапоги прихватить.

– Спасибо за предупреждение. – Гойда, насупившись, сложил свои бумажки в кейс и поднялся. – Барчук придет, а остальные – не уверен.

Крячко распахнул перед следователем прокуратуры дверь. Гуров, взяв его под руку, доверительно произнес:

– Думаю, что в ближайшие дни у вас появятся все герои. Я попрошу Станислава, он меня любит и не откажет, «проговориться» какому-нибудь журналисту, что расследование остановилось из-за того, что высокопоставленные чиновники отказываются давать показания.

– Я же болтун, запросто проговорюсь, даже прокомментирую. – Крячко состроил дурацкую рожу. – А тут выборы на носу. Ой, чего будет! – Он схватился за голову. – Моя любимая газета «МК», ребята там добрые, без фантазии, они скромно напишут.

– Ну, удачи вам, сыщики! – Гойда поклонился и вышел.

Оставшись вдвоем, Гуров и Крячко, с одной стороны, облегченно вздохнули и расслабились, с другой – сосредоточенно задумались. Гуров сел за свой стол, начал передвигать стоявшие на нем предметы, как-то: телефон, настольную лампу, чернильницу, которые Гойда сдвинул с положенных мест. Крячко занялся уходом за чахлым кактусом, который, скукожившись, мерз на подоконнике.

– Ты обещал, найдем крепление, отметим, – сказал Крячко.

– Вечером.

– А сейчас пошлешь меня собирать материалы на героев? К Яшину и Ждану не подойти. На работу к ним, в Кремль, меня не пустят, соседи по дому, убежден, со мной разговаривать не станут.

– Не прибедняйся, пролезешь, подходы найдешь, только позже. Сначала Гойда тряхнет Барчука, пойдут круги, тогда твой черед. А сейчас я тебя действительно пошлю, только совсем в иную сторону.

– Хозяин – барин, холоп готов служить.

– Отправляйся в картотеку, найди нам парочку серьезных авторитетов. Они должны отвечать следующим требованиям… – Гуров замолчал, открыл лежавшую перед ним папку с чистой бумагой, начал сосредоточенно чертить треугольнички и другие геометрические фигуры в проекции.

Крячко отлично знал, когда можно пошутить, когда следует помолчать. Он сел напротив друга, следил за его ручкой, которая вычерчивала фигуры ровно, словно по линеечке. Неизвестно, в который раз Крячко пытался понять, имеют ли чертежи друга какое-либо значение или он чертит для того, чтобы сосредоточиться. Скорее последнее, так как впоследствии смятые листы отправлялись в мусорную корзину.

– Значится, так, – Гуров взглянул на друга. – Авторитеты, чтобы их имя знал каждый бандит в Москве. Кровавая суть либо легенды обязательно. Охрана, боевики, все сегодняшние примочки. Официально проживает в Москве или, допустим, в Солнцеве, лучше, если занимает официальную должность. Генеральный директор, президент, соучредитель, не важно. Желательно, чтобы сидел или хотя бы арестовывался, чтобы о нем писали, говорили по ящику. Короче, нам нужен хорошо известный, кровавый, располагающий огневой защитой.

– Ельцин, Грачев, могу сразу назвать еще десяток.

Крячко втянул голову в плечи, но Гуров не рассердился, сказал одобрительно:

– Направление верное, калибр выбери поменьше. К тому же ты невнимателен. Я сказал: уголовные авторитеты, для которых официальное прикрытие лишь забава. А ты назвал людей, для которых официальный пост – главное, а кровавые разборки – забава. Можно одного, лучше двоих, и обязательно список ближайших родственников: отец, мать, дядья, деды, если есть, взрослые дети, малолетних не надо. Где родственники живут, чем занимаются.

– Сделаю, на кой черт, не понимаю! Если они в законе, их не тронешь…

– Возможно, я на воду дую, но видится мне, что скоро нам с тобой понадобится серьезная охрана. Что мы имеем? Два пистолета! Можем взять еще по одному, станет четыре. Пустяк, нам нужны стволы и защита беспредела.

– Ты пойдешь на связь с беспредельщиками-убийцами? – Крячко даже побледнел.

– Не говори глупостей и выполняй.

Крячко пожал плечами, направился к двери, уже открыл, когда на пороге появилась женщина. Мужчина, стоявший за ней, громко сказал:

– Здравствуйте, извините за непрошеное вторжение. Проходи, Танечка, у них вид неприятный, а суть нормальная, красивых женщин не едят.

Женщина и мужчина вошли, и Крячко, многозначительно хмыкнув, вышел и прикрыл за собой дверь.