Текст книги "Свидетель, не увидевший свет (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– И мост, значит?

– Не могу сказать, что его подпилили или каким-то иным способом повредили, чтобы он от малейшего напора свалился в реку, но факт остается фактом. С мостом могло быть совпадение. С вашей дрезиной тоже.

– Если бы только масло не кончилось по непонятной причине. И если бы мотор дрезины не отмахал сто восемьдесят километров без масла, а может, и триста шестьдесят. Чистый бензин оказался, а положено смешивать с маслом. Может, вместо моторного масла влили в него какую-то ерунду, вот поршни и погорели.

– А посмотреть можно на емкость, из которой это масло наливали в бензин?

– Пропала та банка, – тихо ответил Рыбников. – Я первым делом хотел проверить. По запаху и то понятно было, что это масло или скипидар какой-нибудь. А наливал, если спросишь, Лешка Штыков. При мне наливал. Но ты на него не греши, полковник. Он налил то, что я велел. То, что всегда наливал, и из той банки, из которой всегда наливал.

– А что за банка-то?

– Это мы ее так называем. Железная четырехгранная канистра с дудочкой. Мы ее заправленной всегда держали, она как раз на бак заправки рассчитана.

– Заправлялись бензином когда?

– Когда из райцентра выехали, так нам и подвезли на запасном пути.

– Значит, почтальонша уже была с вами? И ее племянник Бочкин тоже?

– Вы думаете, что он вылил масло и заправил нашу банку какой-то ерундой? – Железнодорожник внимательно посмотрел на сыщика. – Когда ему успеть-то? Хотя… Ну, вам следствие вести, а я напраслину на людей наводить не привык. Разбирайтесь. Только дрезина мертво на приколе стоит.

Гуров решил как можно дольше сохранить в тайне факт обыска служебных и личного помещения погибшего техника-связиста поселка. И в понятые ему пришлось брать людей, которые были не в курсе их розысков в карьере. Не хотелось и привлекать совсем уж посторонних людей, которые могут разнести информацию о событиях по всему поселку. Причем, как обычно водится, с новыми красками, событиями и выдуманными фактами. С таким подходом недалеко и до паники.

Сыщику и самому было не по себе, когда он начинал думать, что все события были четко кем-то спланированы и осуществлены. Наверняка многое было лишь простым совпадением. А если нет? Тогда он просто не мог придумать конечной цели всего происходящего. Они тут что, государственный переворот замыслили? Или собираются встречать десант инопланетных захватчиков и готовят плацдарм? Кому нужен этот брошенный всеми поселок?

Был один вариант, который укладывался во все логические рамки. Это, например, попытка кого-то спрятаться тут вдали от людей и власти. И, прежде всего, от полиции. Хорошо, правильно, никакой связи. Но Гуров не видел в местных ориентировках сообщений о побегах из мест заключений, о розыске особо опасных преступников, о совершенных особо тяжких преступлениях, за которые бы разыскивали кого-то так масштабно, чтобы приходилось преступникам блокировать целый поселок. Да и проявили бы они себя. А тут действовал кто-то местный. Зачем ему это? Круг подозрений мысленно сужался и сужался, и никакие вооруженные банды в него не вписывались.

– Пришли? – Гуров улыбнулся двум женщинам, подошедшим к двери поселковой телефонной станции. Одной была секретарша главы местного самоуправления Надюха, как ее звал Чебриков, второй – бухгалтер Зинаида Ивановна, толстая неповоротливая женщина, но зато все понимающая с полуслова, когда дело касается порядка, контроля и учета. – Значит, так, участковый нам сейчас еще раз объяснит порядок проводимого мероприятия и его цель.

Чебриков как будто очнулся, поправил на голове форменную кепку и заговорил:

– Значит, вскрываем помещения запасными ключами, которые принесла Зинаида Ивановна, предварительно составив акт их извлечения из опечатанной коробки. Мы потом все там распишемся. В помещении понятые, это Надежда и Зинаида Ивановна, ходят все время за мной и Львом Ивановичем и смотрят, что мы делаем. В случае, если найдем что-то важное или интересное, мы это складываем в одном месте, а потом составляем документ, которым все это изымаем. Потом, соответственно, запираем помещения и опечатываем.

Когда они вчетвером вошли в большой коридор, Гуров сразу запер входную дверь на задвижку. Это было очень удачно, что она тут имелась. Удачно, что и Калинин жил в пристройке к этому зданию в небольшой казенной комнатушке. И вход из пристройки был как раз в этот же коридор.

Сначала они внимательно осмотрели жилище погибшего техника. Женщины сразу наморщили носы, когда дверь открылась. Спертый воздух, пропитанный мужским потом, грязным бельем, протухшими консервами. Холодильник был почему-то отключен от сети, и на подоконнике бурно обрастали плесенью две вскрытые консервные банки и половина буханки хлеба.

Гуров и Чебриков осмотрели всю одежду Калинина, залезли в каждый карман. Потом настала очередь небольшого шкафа и письменного старомодного стола. Никаких записок или предметов, наводивших на мысль о причинах его убийства, не нашли. Точнее, не нашли вообще ничего. Один электрический «пробник» на столе, кстати, сломанный. Две клипсы для соединения проводов. Да в столе в самом дальнем конце выдвижного ящика закаменевший от времени маленький рулон синей изоляционной ленты. Все остальное – грязное белье, грязная одежда, грязная посуда.

Следующим вскрыли помещение телефонной станции. Гуров обнаружил отличное современное цифровое оборудование. Один шкафчик висел на стене, второй, побольше, стоял на полу, на небольшом столике – компьютер. Здесь было удивительно чисто, и здесь вообще ничего больше не было. Ни листка бумаги, ни гвоздика, ни рваного тапочка. Да, оборудование Калинин содержал в исключительном состоянии, и пьянство ему в этом не мешало. Гуров предложил всем удалиться отсюда, не топать ногами и не пылить.

Оставалась так называемая мастерская. Отперев ее, полицейские вместе с женщинами оказались в небольшой прямоугольной комнате с одним грязным окном в дальнем конце. Окно забрано неотпирающейся решеткой, так что снаружи попасть сюда можно только через дверь.

Справа от двери стоял маленький и до невозможности грязный холодильник «Саратов-2М». Кстати, работающий. Гуров открыл дверку и увидел лишь одну наполовину опустошенную бутылку портвейна. Обе стены мастерской были заняты открытыми стеллажами. Куски проводов, старые щитки, несколько почти новых УЗО и много-много разобранного и не совсем разобранного электрооборудования. Счетчики, рубильник, электрошкафы. Отдельно лежали инструменты. Тут были и разложенные, те, которыми он пользовался в мастерской, и чемоданчик с набором электроинструментов – три разной мощности паяльника, две дрели, три шуруповерта… И никакого следа «когтей-лазов».

Гуров вернулся к входу, где в углу напротив холодильника под вешалкой стояли рабочие ботинки и кирзовые сапоги. На вешалке спецовка, старая стеганка. Гуров взял в руки ботинки, потом так же внимательно осмотрел сапоги.

– Володя, посмотри, – позвал он.

Чебриков присел рядом на корточки, женщины с любопытством заглядывали через головы мужчин. Гуров провел пальцем по поперечной полосе на правом ботинке на уровне пальцев ноги. Такой же след, только заметнее, был на правом сапоге. Внутренние части обуви на обеих парах обуви были стерты примерно в одних и тех же местах, примерно на уровне плюсневой кости пальца.

– Что это? – спросил участковый.

– Это, Володя, следы от «когтей». В этой обуви он лазил по столбам. Видишь, стираются в первую очередь вот эти места, потому что там все железное. Он ведь зацепляется «когтем», потом пятка проседает, «коготь» впивается в материал столба, и он поднимается на один шаг. А теперь глянь на линолеум, на плинтус вот в этом месте и на обои над плинтусом. Что видишь?

– Понял, Лев Иванович. Он сюда «когти» бросал, когда возвращался. Под вешалку. Не очень часто, потому и повреждения не особо заметные. Не каждый день он ими пользовался.

– Все правильно, – согласился Гуров. – И вот что мы с тобой теперь имеем. «Когтей» нет. Они нужны были тому, кто снимал телефонный кабель со столбов. Калинин ли дал этому человеку «когти», сам ли этот человек их взял или это Калинин лазил на столбы?

– Я думаю, что Калинин не лазил, Лев Иванович.

– Почему?

– Видели, какой порядок в профессиональной части у Калинина? Пьянство – одно, а работа – это для него другое, наверное, даже святое. Не стал бы он связь рушить. А еще мы с вами в карманах у Калинина не нашли ни одного ключа. Они ведь у него должны были быть. От трех дверей. Мне кажется, что это лучшее доказательство его невиновности.

– Молодец, лейтенант, – улыбнулся Гуров, – растешь. Только для нас с тобой было бы лучше, если бы все указывало на Калинина. А так… нам теперь голову сломать придется, но настоящего преступника вычислить.

Он хотел добавить, что этот преступник, кроме всего прочего, еще что-то готовит, но при посторонних ничего говорить не стал. А ведь они ни на шаг с Чебриковым не приблизились к решению загадки, с какой целью все эти преступления совершались.

Глава 5

Снова в том же составе они собрались в карьере. Вечно веселый Лешка Штыков, здоровенный молчаливый Боря Плетнев, Игорь Захаров, смотревший на все, чем они занимались в последнее время, с легкой, еле заметной иронией, и Павел Бочкин, который с каждым днем становился все угрюмее и угрюмее.

– Ну, команда помощников, добровольные наши активисты-общественники, – с улыбкой посмотрел каждому в глаза Лев, – наша задача на сегодня следующая. Друзья железнодорожники на плоту прочесывают багром затопленное дно карьера с целью найти срезанный кабель. А мы, все остальные, прочесываем край карьера от спуска до вон того поворота. Берем полосу от среза воды до кромки карьера. Нас интересует все постороннее, что не относится к произведениям матушки-природы. Любые следы человека и человеческой деятельности. Любого срока давности. След сапога, окурок, фантик от конфетки, гвоздь! Все, что угодно! Смотреть внимательно и неторопливо.

Сегодня Гуров с Чебриковым больше не объясняли, что ищут следы убийцы Калинина или само место преступления. Они еще вчера, когда собирали помощников, вкратце упомянули о цели поисков. Всегда оставался шанс, что убийца или его сообщник могли оказаться в числе этой группы, и Гуров преследовал две цели: найти следы и поймать за руку того из преступников, кто, найдя следы, попытается их уничтожить. Для этого он собирался не столько искать самому, сколько наблюдать за помощниками. Такую же задачу он поставил и Чебрикову. Будут добросовестно искать кабель в воде или только делать вид? А если случайно зацепят крюком? Сделают вид, что упустили и утопили веревку? А эти двое на берегу? Если кто-то из них убийца, то как он обойдет место убийства? Или не обойдет, а попытается, скажем, затоптать следы крови. Ведь Калинина убили где-то рядом. Кровь толком свернуться не успела, когда его тело приволокли и положили на плот в воде.

По самому низу идти бесполезно, думал Гуров, глядя, как там бродит Чебриков, незаметно бросавший взгляды на Захарова и Бочкина, а потом на ребят на плоту. Там все следы уже уничтожены, да и мы там уже достаточно искали. И наверху вряд ли что найдется. Тут все равно что в чистом поле совершать преступление, у всего мира на виду. Нет, самое интересное можно найти, если оно есть, на тех двух террасах, что сформировались в процессе разработки карьера. Полазить ребятам придется. Вон там проходила дорога, там машины спускались в карьер. Это когда он еще был метров на пять мельче. Потом стали разрабатывать следующий ярус, углубляться.

Гуров понимал, что рискует, послав Захарова и Бочкина на самый интересный участок карьера. Там ведь важны даже недавно сдвинутые с места камни, поврежденный почвенный покров, сломанный кустик. Ничего, Захаров, скорее всего, непричастен ко всем этим играм, и у него глаз охотника. И если Бочкин для него конкурент в любовных делах, он будет ревностно поглядывать и за Бочкиным. А вот Бочкину Гуров стал верить все меньше и меньше. Прямых улик против него не было, но косвенных набиралось уже прилично.

Гуров вышел на восточный край карьера и замер от неожиданности. Полоса леса, ранее скрывавшая этот район, теперь не мешала. Огромный участок, размером с маленький аэродром, был расчищен. В нескольких местах виднелись неглубокие котлованы с забитыми в них сваями. Верхушки свай были срублены, и веером торчала арматура, белели россыпи бетонных осколков. Еще дальше виднелась насыпь, похожая на железнодорожную.

– Во, хозяйство было бы, да? – послышался рядом голос Захарова, который взбирался по склону. Выбравшись, он отряхнул руки, колени и стал весело взирать на заброшенное строительство.

– Что тут строилось? – спросил Гуров. – Обогатительный комбинат?

– Точно, – кивнул охотник. – Мы когда пацанами тут еще бегали, здесь тайга стояла вековая. А это уже без меня наработали. Столько денег вбухали и бросили.

– Ну, ничего же не успели построить, – возразил Гуров, – вовремя остановились.

– Это вам так кажется. А нулевой цикл – это едва ли не половина стоимости строительства. Без коммуникаций, конечно. А здесь деревьев сколько покорчевать пришлось, а скального грунта сколько выбрать. Тоже ведь взрывали, наверное. Потом доставка свай, забивание, их тут тысячи забиты. Года два работа кипела, не меньше, а может, и три.

– Да, грандиозно развернулись и не менее грандиозно все бросили, – согласился Гуров. – А вы полагаете, что там нам тоже придется все прочесать? Наверняка есть места, где можно что-то спрятать.

– Я думаю, что перспектив у нас там никаких. Во-первых, все голо и все на виду, а во-вторых, я две пары сапог порвал резиновых, дорогих, там арматуры, железа всякого ржавого и острого море. Я походил в свое время, больше не хочу. Нет, Лев Иванович, если, как вы говорите с участковым, Калинина убили где-то рядом, то только в карьере. Он ведь изгибается весь, перепады высот, тут полк спрятать можно, а уж одному человеку ударить ножом другого, чтобы никто не увидел, – самое то. В лесу нельзя, там охотники следы заметят, а сюда охотники не ходят.

– А на стройплощадку ходят? – спросил Гуров с доверчивой улыбкой.

– Не ходят, – не менее доверчиво улыбнулся Захаров. – А если вы меня имеете в виду, то мне просто интересно было посмотреть, что тут натворили со времен моего детства. Да и не охотник я. Так, любитель побродить по лесу с ружьишком.

Это точно, подумал Гуров. Хорошая легенда для человека, который часто ходит с ружьем, где-то пропадает, а потом возвращается, но без добычи.

– Я чего поднялся, Лев Иванович, не хотел кричать на весь карьер. Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Место, которое охотник хотел показать, было совсем рядом. На относительно ровной, но сильно захламленной площадке, почти посередине между кромкой карьера и его дном.

Захаров присел на одно колено у самого края этой площадки и что-то рассматривал там, то наклоняясь лицом почти до камней, то выпрямляясь. Гуров подошел и присел рядом. Да, парня можно похвалить, охотничьи данные у него просто отличные. Это был явно пепел. Тут кто-то курил. Причем курил трубку, а потом ее выбил о камень. Весь пепел одним комком, часть не до конца прогоревшего табака.

– Это не просто пепел, – сказал Захаров, осторожно набрав в ладонь немного пепла. – Во-первых, это трубочный табак, и курили тут как раз трубку. По запаху… это было сегодня.

– Точно сегодня?

– Да, ночью у нас обильная роса, и он бы подмок основательно. А он сухой, и прелым не пахнет. И курил пожилой человек.

– Даже так? – искренне удивился Гуров. – А откуда такие выводы?

– Очень просто. – Захаров показал рукой вправо, в сторону спуска. – Он шел оттуда, устал, запыхался и, взобравшись сюда, на ровный участок, присел передохнуть. Вон чуть дальше, видите, он наступил на камень, а камень в рыхлом слое и съехал чуть назад. Значит, оттуда он шел.

– А может, он тут спускался?

– Так ему же все равно надо было сюда сначала подняться, – засмеялся Захаров. – Вы посмотрите, тут других мест для спуска или подъема нет. Одна дорога. Надо спросить Чебрикова, он будет пепел для экспертизы собирать?

– Ну, до экспертизы еще далеко, – пожал плечами Лев. – Наверное, все же надо собрать. А много у вас в поселке курят трубки?

– Да полно, – отряхивая ладони, ответил Захаров. – Я считать не пробовал, нужды не было, но часто вижу, когда по улице иду. Привык народ за те времена, когда тут с сигаретами плоховато было.

Внизу участковый уже призывно махал рукой. Бочкин, все с тем же угрюмым выражением лица, спускался к воде, а железнодорожники суетились на своем плоту. Кажется, у них зацепилась веревка. Когда Гуров и Захаров спустились, то поняли, что обошлись и без них. Чебриков и Бочкин с натугой волокли что-то из воды, а парни на плоту гребли к берегу с довольными физиономиями.

Вчетвером они вытащили на берег свернутый в кольцо черный кабель.

– Вот зараза! – веселился спрыгнувший с плота на берег Штыков. – Там, видать, камней торчком много на дне. И он все время за них цеплялся. С одного стащишь, за другой зацепится. А кабель-то новый! Он, похоже, да?

– Ну, вот, – почесал в затылке участковый. – Кабель мы нашли. Но вопросов теперь только добавилось.

– Куда нам его девать? – поспешно сменил тему Гуров, чтобы Чебриков своими глубокомысленными вопросами не выдал все их версии и не раскрыл подозрения насчет связи всего происходящего. – Наверное, как вещественное доказательство придется тащить его к участковому. Так, товарищ лейтенант?

Чебриков молча кивнул, бросив взгляд на Гурова, видимо, понял, что чуть не сболтнул лишнего. Гуров предложил оставить пока кабель на берегу, оттащив его чуть в сторону под отвесную стенку карьера, чтобы он не бросался в глаза посторонним, которые могут забрести в карьер.

– А вы там чего нашли? – спросил участковый, когда они оттащили кабель и двинулись вверх по склону.

– Там кто-то о камень выбивал пепел из трубки, – стал рассказывать Гуров. – Присел покурить, потом выбил пепел и дальше пошел. Захаров нашел. Кстати, он же определил, что курили сегодня. Наверное, утром, пока нас не было в карьере. Вопрос, кому и зачем сюда ходить? Да еще если человек действительно в возрасте.

– Тут сколько хлама, – кивнул головой участковый в сторону площадки. – Может, железку какую хотел для хозяйства найти, может, доска нужна или проволока. Кстати, а кабель-то бросили почти в том же месте, где и тело Калинина.

– Потом обсудим, Володя, я понял.

Гуров поднялся вместе со всеми на площадку и во второй раз осмотрел ее.

– У меня такое ощущение, – заметил он, идя среди яркой картины бесхозяйственности, – что тут было что-то вроде хозяйственной площадки. Может, она осталась со времен, когда эта часть была еще дном карьера, а потом углубили карьер, и площадка стала слишком высоковата для использования. А хлам остался.

– Смотрите-ка! – позвал Лешка Штыков. – А тут дверь!

Все собрались около него, глядя на еще хорошо сохранившуюся дубовую массивную дверь, усиленную железными полосами на мощных болтах. Большой ржавый замок венчал этот монумент былого величия.

– На склад похоже, – неуверенно произнес Чебриков. – Склад в пещере?

– А что, очень удобно, – заговорил Плетнев. – Строить склад не надо, лишнюю бытовку везти под склад не надо. Дверь установил, и, пожалуйста, пользуйся.

– А сюда кто-то ходит, – вдруг сказал Захаров, и все обернулись в его сторону.

Охотник показал рукой себе под ноги. Каменистая почва почти везде была покрыта проросшей травой и мелким чахлым кустарником. Если приглядеться, то и в самом деле возникало ощущение, что к двери в скале вела еле заметная, но вполне нахоженная тропинка.

– Кто-то ходит сюда покурить, – пошутил Захаров и посмотрел назад.

Все снова обернулись. С самого подъема торопливо шел, изредка спотыкаясь, дедок лет восьмидесяти с сучковатой палкой в руке, на которую он опирался, припадая на одну ногу. Лицо у старичка было серьезное, но не озабоченное.

– Участкового нашего вижу, – заговорил дедок хриплым голосом. – Значит, власть. А позвольте узнать, чего это вам тут спонадобилось? А, товарищ лейтенант?

– «Хозяин медной горы» пришел, – хихикнул Лешка и спрятался от суровых глаз старичка за спину Плетнева.

– Я тут приставлен сторожем, – строго ответил старик. – Тут вам не просто так, тут склад оставлен начальством, еще не вывезенный. Говорили, что карьер может возобновить работу, вот кое-чего и оставили. А склад большой, не смотрите, что снаружи не все видать. Я по договору каждый день сюда хожу замок проверять, на предмет повреждений или проникновения какого. Такие вот дела. А вы тут чего?

– Мы тут по делу, отец, – строго заявил Чебриков, которого Гуров незаметно подтолкнул в спину. – А я вас что-то раньше не видел. Вас как зовут?

– А чего меня видеть, когда я раз в день прибегу, покурю вон на камушке, проверю исправность, да опять домой. Ермолаев я, Николай Петрович. Документов с собой, извиняйте, нету, чтобы личность подтвердить. Только меня в поселке все знают. И Пашка вон Бочкин знает, – кивнул старик на Бочкина. – Чего не здороваешься, Павел?

– А ключа у вас, значит, нет от склада? – снова спросил Чебриков.

– А на что он мне? Я же не кладовщик. Да по честности, там и ценного-то ничего уже не осталось. Это я так, для порядка суровость навел, что, мол, материальные ценности и все такое. Бочки там из-под горючего, ящики деревянные, тара то есть. Строительного инвентаря порядком, наверное, осталось. Тут ведь, сейчас коснись чего снова возобновлять, бытовки там ставить для рабочих, для водителей, все ведь везти надо. А это вон лежит, ждет. Привози людей, выдавай инвентарь, и пошло-поехало.

– Значит, склад не очень ценный был?

– Нет, был-то он раньше очень ценный. Помнится, начальник карьера очень обрадовался, когда пещерка-то открылась. Они ее с горными инженерами обследовали, укрепили, где надо, и вот тебе склад. Там ведь в былые времена и взрывчатые вещества хранили, и весь шурум-бурум, что для взрывов надо. Карьер-то разрабатывали взрывным способом. Заложут взрывчатку в шурфы специальные, потом, бах, порода вся в крошево, и пошли экскаваторами наворачивать в кузова. Да Пашка вон знает, он ведь тут несколько лет, как с армии пришел, на взрывных работах был, пока в город не подался. Учиться, что ль, ездил, а, Павел?

– Жениться, – проворчал Бочкин и отошел в сторону.

– Ребята, – посмотрел на своих помощников Чебриков, – давайте продолжать осмотр. Теперь Штыков с Плетневым подключатся. Двигаемся снова в том же направлении. А я пока задержусь побеседовать с Николаем Петровичем. Лев Иванович, задержитесь тоже.

Бригада помощников снова рассыпалась по уровням от воды до самого верха. Ермолаев сидел на старом ящике и невозмутимо набивал трубочку из расшитого бисеринками кисета. Гуров взял участкового за локоть и отвел чуть в сторону.

– А ведь Бочкин опять ничего не сказал про то, что работал тут взрывником, – заговорил тихим голосом Чебриков. – Не находите, что он часто и о многом умалчивает?

– Вообще-то он создает впечатление неразговорчивого человека. Типаж вполне характерный. Не это главное, Володя, главное, что он, оказывается, знал про этот склад. Мы стояли, гадали, дверью любовались, предположения строили, а он все знал и молчал. И еще, он, как мне показалось, все время пытался встать за спинами других, когда к нам подошел сторож.

– Может, случайность, Лев Иванович?

– Может. А может, и умышленно. Что-то сильно мне Бочкин перестает нравиться. Ладно, будем думать. Пошли к старику. Ты его начни допрашивать, он вполне мог видеть что-то или кого-то в день убийства Калинина, а то и в день гибели капитана Воронина.

Старик смотрел на подходившего к нему участкового спокойно, даже без интереса, только щурился от табачного дыма. Да, старичок был при деле и гордился этим. Вроде не на завалинке досиживает свой век, а на службе. И с участковым он себя чувствовал явно на равных. Что ж, это даже хорошо, подумал Гуров, прикидывая на ходу психологический портрет сторожа. Если к нему с уважением и подчеркнутым доверием, то и разговор вполне доверительный может произойти.

– Скажите, Николай Петрович, – подсел к старику Чебриков, – а вы часто тут людей видите, когда приходите со своими проверками? В самом карьере, возле него.

– Да никого не вижу. Я ж спозаранку прибегаю, с петухами. Днем всякие дела дома есть, по хозяйству, а с утречка самое время службу справить. Старики ведь рано встают, вам это еще неизвестно. И ночь как век тянется, аж бока все отлежишь, ждешь не дождешься, когда светать начнет.

– Значит, за столько лет вы вообще никого тут не видели?

– Ну, за столько-то лет видел, конечно. Пацаны вот на велосипедах приезжали, так это еще когда в поселке жизнь кипела. Комиссии всякие наведывались, оценку проводили. А уж какую, не знаю. А потом все перестали карьером интересоваться. Последние года три не было уже ни души. Некому. И пацанов в поселке не осталось.

– А прежний участковый чего сюда ходил? – спросил Гуров.

– Михаил Андреич-то? Да вот сам диву даюсь, чего его сюда понесло, – сокрушенно покачал головой старик. – Может, увидел чего, непорядок какой, показалось чего, а может… Так пил же он. А когда человек пьет запоями, то чего про него говорить. Он порой туда пойдет, куда другого здравый смысл не пустит.

– Вы его в тот день, когда он тут погиб, не видели?

– Так вы снова про участкового приехали расспрашивать? – сделал вывод Ермолаев.

– В том числе, – кивнул Чебриков.

– Нет, вот в тот день я его не видал. Месяц, почитай, прошел, а то и больше, как его нашли. Кто, уж и не припомню. Кто-то из охотников, что ли, верхом шел. Меня следователь допрашивал… Я ведь, грешным делом, приболел тогда, дня три, наверное, не хаживал сюда на службу.

– Простудились? – поинтересовался Гуров.

– Животом меня скрутило, – признался старик. – А то бы я его, конечно, увидел. Говорят, внизу он у берега лежал. Видать, как плохо стало, так и качнуло в сторону, сознание потерял. А уж в воде-то и утоп.

– Это вы так думаете или следователь вам такую версию рассказал?

Старик непонимающе посмотрел на Гурова, скривил губы, пожал плечами. И тут Гурову пришла в голову еще одна мысль. А что, если старика специально чем-то таким отравили, чтобы он несколько дней с постели не вставал?

– Скажите, а Павел Бочкин тогда в поселке был?

– Пашка? Не, Пашка вот только появился. Я и удивился, чего это его через столько лет принесло, у него и родни-то тут никого.

– А из тех, кто сейчас тут был, вы кого-нибудь знаете, Николай Петрович?

– Вон тот, лопоухий, молодой. Кажись, железнодорожник. Я его на дрезине с Рыбниковым видал. А остальных… нет. Я же живу на отшибе, мне и в поселок причин ходить нет. Пенсию мне привозит почта, зарплату сторожовскую тоже. А в магазин бабка моя ходит.

– А связиста Калинина вы знаете? Он еще в поселке электриком подрабатывает. Невысокий такой.

– Электрик? Нет, не сталкивался. По-бытовому я кое-как сам кумекаю, а большого у меня в доме-то и нет.

– Ладно, последний вопрос к вам, Николай Петрович. Вы последние три дня всегда в одно и то же время ходили проверять свой склад?

– А как же, по утречку, с петухами.

– Это во сколько? В четыре, в пять, в шесть?

– Ну, в шесть я уже во дворе вожусь. Часика в четыре или в полпятого встаю, чайку горячего выпью, и айда в карьер. Минут сорок у меня дорога в оба конца займет, потом опять чайку, и за дела. В доме дел-то всегда невпроворот.

– Ну, спасибо вам, Николай Петрович, – протянул старику руку Гуров. – Вы уж извините, что задержали вас тут. Счастливо вам!

– Ну, пойду, пойду! – деловито поднялся с камня старик. – А вы, значит, по новой улики ищите. Эх, хороший был человек Воронин, только сам он утоп. До чертиков допился, вот и утоп. Ну, не буду мешать, побежал.

Когда старик скрылся за спуском, Гуров неторопливо пошел к двери склада. Его снизу не было видно, его сейчас вообще никто не видел кроме Чебрикова. Он повозился с замком около минуты, потом подошел к участковому и присел рядом с ним на камень.

– Вот тебе еще фактик для существующей картины мироздания. А для нас с тобой все мироздание – это твое Белореченское.

– Что случилось?

– Замок, Володя, смазан, и смазан хорошо. Это не железяка, которая висит тут пять лет и проржавела насквозь.

– Но у Ермолаева нет ключа, Лев Иванович! Или вы считаете, что он врет?

– Нет, старик врать не станет. Не той закалки человек. Да и незачем ему. Он тут для вывески, для порядка. А есть еще кто-то, кто следит за замком. Либо для того, чтобы он был готов в любую минуту, либо им постоянно пользуются.

– Бочкин? Он тут работал взрывником, а Ермолаев сказал, что в этом складе хранили взрывчатку.

– Не знаю, – покачал головой Лев. – Бочкин пропадал где-то очень много лет. Его появление здесь заметно, хотя от этого он не становится менее подозрительным. Просто мы пока с тобой ничего не понимаем. Наверняка кто-то есть еще. Не забывай, что кабель сняли до приезда Бочкина. Значит, есть помощник.

– Калинин?

– Не исключено, – согласился сыщик. – Не исключено, что именно Калинин унес и спрятал где-то свои монтерские «когти», чтобы отвести от себя подозрения в случае, если все вскроется. Украдены, вот и все. Только если мы с тобой будем и дальше так рассуждать, то неизбежно придем к выводу, что Калинин покончил с собой. Пырнул себя два раза ножом, пришел на берег и утопился. Бред, Володя, все бред! Мы столько новых фактов вскрыли, но к разгадке не приблизились ни на шаг.

– Это вы вскрыли, Лев Иванович! Я бы даже не допер до всего этого, что вы тут раскопали.

– Опыт, Володя, – мягко улыбнулся Гуров, поднимаясь на ноги. – Опыт выстраивать причинно-следственные связи.

– А может, поступим проще, Лев Иванович? Давайте вот так же, как и с квартирой Калинина, составим акт и вскроем этот склад. Осмотрим, а потом запрем и опечатаем.

– Мы, Володя, даже думать об этом не должны, чтобы не выдать своего интереса к нему, не выдать, что поняли, что замок не ржавый, а поддерживается в рабочем состоянии, иначе вспугнем преступников. Не время еще. Все надо делать вовремя, тогда, когда от этого бывает наибольшая польза. Сейчас польза в том, что мы демонстрируем свою незаинтересованность в складе. Если кто-то тебе предложит его обыскать, ты ответишь, что это чужая собственность, что для такого обыска нужно постановление следователя или суда. Квартиру Калинина мы обыскивали потому, что есть факт преступления, а здесь факт чего? К тому же обязательно присутствие материально ответственного лица от конторы – владельца склада.

– Значит, вы не думаете, что на складе мы найдем нечто, что прольет свет на…

– Вот видишь, – не очень весело засмеялся Гуров, – ты и замялся на полуслове. Прольет свет на что? Какое отношение имеет склад администрации карьера к убийству связиста Калинина, который в этой организации не работал? А все остальное – наши домыслы. Мы с тобой должны поглядывать за складом. И мы с тобой достаточно уже тут нашумели, чтобы предположить следующее: если на складе что-то прятали, то теперь это оттуда убрали. Не будем афишировать свой интерес к пещере, и никто туда не сунется, а у нас будет больше гарантии найти там веские улики или зацепки. Начни мы сейчас интерес проявлять, завтра его так вычистят, что мы и следов склада не найдем. Например, случится обвал, и поминай его как звали. Вот я чего боюсь, Володя. А мы с тобой пока даже не знаем, что именно там искать, на что обращать внимание.