Текст книги "Опасные выборы"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Телевидение надо было сюда привезти, – тихо буркнул Гуров Липатову, чуть повернув к нему голову, но продолжая делать вид, что внимательно и с сочувствием слушает жалобы. – Или самим камеру взять. Такие материалы надо по телевидению показывать.

– Когда дело дойдет до конкретной программы ветхого жилья или социальных вопросов, мы этим займемся, – холодно ответил референт. – Сейчас нам нужны просто голоса избирателей. Не отвлекайтесь, Лев Иванович.

Сыщик почувствовал, как по его лицу непроизвольно пробежала судорога ненависти. Он чуть не захлебнулся от бешенства, но усилием воли поборол в себе неуместные пока чувства. Надо работать! Всем сейчас не поможешь. Эта проблема не одного дня и даже не одного года. И решить ее не так просто.

Гуров не сразу понял, что от него хотела грузная немолодая женщина из соседствующего частного сектора. То, что она говорила, было каким-то фоном общих жалоб и негодования на власть. Но мозг сыщика-профессионала вовремя подсказал, что речь идет о чем-то особенном.

– Простите, я вас не совсем понял, – отмахнулся Гуров от Липатова, который что-то начал ему говорить, сделал шаг и вплотную подошел к женщине. – Что вы говорите, какая старушка?

– Бабка Елизавета, – с готовностью повторила женщина. – Елизавета Васильевна. Она вон там жила. Там подстанцию электрическую построили, а перед этим шесть домов снесли. Мы еще за нее радовались, что квартиру Елизавете дадут, под старость хоть старуха поживет как человек… С ванной, горячей водой…

Гуров посмотрел в ту сторону, куда показывала женщина. Там действительно за бетонным забором высились вышки, какие-то конструкции, огромные изоляторы. Оттуда шло множество проводов и ряд бетонных столбов.

– И что же случилось? – поинтересовался сыщик.

– Ей квартиру дали вон в том доме, однокомнатную. – Женщина снова показала рукой, теперь уже в сторону девятиэтажного панельного дома, метрах в пятистах от частного сектора. – Я с дочкой Елизаветы со школы дружила, только схоронили мы ее годков десять назад. А я к бабке захаживала иногда. Где лекарства принесу, где заявление в собес помогу составить. Я ведь тоже одна живу, заботиться не о ком. Я ей и вещи помогала в новую квартиру переносить. Только что за скарб-то у одинокой старухи – два узла да две табуретки…

– И что случилось?

– Да приболела я по осени. Сначала дома лежала, а потом меня в больницу положили. Перед Новым годом, как из больницы вышла, пошла Елизавету проведать. А там дверь железная с тремя замками и мужик мордатый за этой дверью.

– Может, у нее родственники какие нашлись? – с сомнением спросил Гуров. – Может, двоюродный внук приехал? А может, она к кому переехала, а квартиру сдавать стала?

– Да нет у нее никого, одна она на белом свете! А в квартире ремонт, как во дворце царском, сделан! И мужик этот меня «по матушке» послал. Говорит, купил квартиру и знать ничего не знает. А у самого цепь золотая на шее в палец толщиной.

– Может, в самом деле продала? – предположил Гуров, хотя все понял уже сам.

– Так жить-то ей негде. И сама она пропала. Я и к участковому ходила, и в полицию к начальнику, а они в один голос твердят, что заявления только от родственников принимают. Пусть, мол, родственники придут, тогда они заявление и примут. И розыском займутся. Пропала ведь бабка Елизавета, как есть пропала! А квартиру мошенники заграбастали! Вы уж разберитесь, как вы есть начальник-то, пусть поищут бабку. И с мордатым этим тоже пусть разберутся!

Гуров интуитивно почувствовал, что заставлять своего референта заняться этим делом не только бессмысленно, но и опасно. Опасно для его легенды. По логике, сейчас Гурову не должно быть дела до этого факта со старушкой. Но как раз для легенды польза была бы очень большая. Как же убедить своих «помощников»? Нет, решил сыщик, надо самому в этом деле разобраться. И тогда избиратели точно поверят. И пусть не стать ему мэром, вера во власть у людей все-таки появится.

Адрес и имя бабушки пришлось запоминать. Говорить Липатову, что он сам займется этим делом, Гуров не стал. Была еще сложность в том, как убедить свое начальство проверить факт исчезновения старушки.

– Послушайте, Лев Иванович, – сказал Липатов, когда они уселись в машину. Бледное лицо референта при этих словах не выражало никаких эмоций. – А не обыграть ли нам ситуацию с вашей дочерью?

– Какую ситуацию? – насторожился Гуров.

– Кстати, вы ее в самом деле вспомнили? Это точно ваша дочь?

– Точно, – пробурчал Гуров. – Так какую ситуацию и как вы хотите обыграть?

– У вас ведь нет детей с вашей нынешней женой. А у хорошего кандидата должна быть полноценная семья как образец. На него в этом тоже должны равняться. Давайте выставим напоказ то, что вы вашу дочь знаете давно, никаким образом не теряли друг друга и встретились впервые не вчера. Допустим, вы этой семье всегда помогали, заботились о них. Может стать хорошим плюсом к вашей биографии.

– Как вы любите грязное белье вытаскивать на свет божий, – ворчливым тоном ответил Гуров.

– Работа такая, – пояснил Липатов. – В деле рекламы личности нельзя брезговать ничем и из всего нужно извлекать максимальный эффект.

– Вот тут вы перебьетесь! – отрезал Гуров, который был не готов к такому повороту. Он не знал, что сейчас ответить, задай референт вопрос о месте работы или учебы Кати. Наверное, ее легендой это было предусмотрено, но он-то с «дочерью» это еще не обсуждал.

– Лев Иванович, – холодно стал настаивать референт, – такой ход необходим. Вы же обещали слушаться меня во всем…

– Я должен подумать. С дочерью посоветоваться. Может, она будет против того, чтобы рекламироваться так широко…

– Хорошо, подумайте, – вынужден был согласиться Липатов. И, как обычно, без всякого перехода добавил: – А сейчас вам предстоит небольшая фотосессия.

– В смысле?

– Мы поедем на природу. Мои ребята присмотрели несколько хороших видов, где и будем вас фотографировать.

– Это еще зачем?

– Пора изготавливать новые плакаты несколько иной направленности. И нам нужны ваши фотографии на фоне природы. Потом сделаем еще несколько снимков в гостинице, имитируя ваш рабочий кабинет. А завтра и мы, и пресса запечатлеем вас на работе по благоустройству.

Гуров вздохнул, но промолчал. Машина неслась в сторону окраины. За окном пролетали чистенькие, ухоженные улицы и скверики центральной части. Яркое весеннее солнце играло в окнах витрин и жилых домов на молодой сочной зелени листвы. И оттого, что внешне город выглядел благополучным, ощущение тревоги у Гурова усиливалось. Тревожное благополучие…

Вспомнились художественные фильмы, которые снимались в последние годы о войне. В некоторых режиссерам удавалось передать именно вот такое «тревожное благополучие» июня сорок первого года. Особенно утра 22-го. Воскресенье, гуляющий народ, музыка, льющаяся из репродукторов, и никто из простых людей в Москве еще ничего не знает. А на западе, на границе уже грохочет война. Огонь, черный дым, вонь сгоревшей взрывчатки. А ведь в начале лета травы и листва особенно душисто пахнут. Вонь войны… И кровь. И десятки тысяч погибших в первое же утро.

Гуров отогнал наваждение. Что это на него нахлынуло, подумал он, интуиция, что ли, взыграла? Ощущение, что за этим внешним чистеньким благополучием шевелится что-то черное, мерзкое, гадкое. И пожирает людей.

Кончился центр, пронеслись окраины с какой-то промзоной, садовыми участками. Дорога круто изогнулась и нырнула между невысоких зеленых холмов, на которых живописно были разбросаны очень ровные молоденькие березки. На фоне голубого неба с редкими пушистыми клочками облаков они смотрелись очень красиво. Беленькие стволики, длинные ветви, свисавшие почти до земли в ажурной листве. «Как-то этот вид берез называется, – попытался вспомнить Гуров. – Кажется, «береза повислая».

Машина свернула на еле заметный проселок и взобралась на холм. Гуров открыл дверцу машины и с наслаждением вдохнул чистый воздух. Постепенно приходило чувство умиротворения, успокоения. Липатов уже ходил кругами среди деревьев, что-то высматривая или прикидывая. Сзади послышался звук автомобильного мотора, подъехали помощнички референта с фотоаппаратом.

Гуров вылез из машины и стал послушно позировать. Делать это оказалось не так уж и сложно, особенно в такой обстановке. Задумчивость, положительные эмоции, внутренний позитив сами выплывали на поверхность, отражаясь на лице, в позе тела, прислонившегося к белому стволу. Минут тридцать Гурова снимали и стоящим в обнимку с березкой, и нюхающим и рассматривающим листву. И сидевшим на траве с накинутым на плечи пиджаком. За время фотосессии Гуров успел передумать многое, но четкого плана дальнейших действий у него опять не родилось. Не хватало информации, потому что он был в шаге от нее, но этот шаг сделать так и не удавалось.

Первое, что Гуров увидел, когда вошел в холл гостиницы, была Катя. Вызывающе коротенькая юбочка-разлетайка открывала красивые ноги сидевшей на мягком диване девушки. Морща лобик, она рассматривала какой-то глянцевый журнал. «Папу» Катя увидела сразу и тут же вскочила на ноги.

– Папка, привет! – Нежно прильнула она к груди Гурова и тут же отстранилась, надула губки, увидев его в сопровождении Липатова и его помощников. – Пап, пойдем сегодня куда-нибудь?

– Попозже, Катя, – с максимальной отцовской теплотой ответил сыщик. – Вот только дела на сегодня закончим.

– А где ты сегодня был? – защебетала девушка, подхватив Гурова под руку и увлекая его к лифту. – Опять какие-нибудь встречи, мероприятия, митинги?

Все дружно ввалились в кабину лифта. Помощники референта, пряча глаза, поглядывали на стройные ножки Кати.

– Лев Иванович, – нажав кнопку на стене, сказал Липатов, – я все же настаиваю, чтобы вы с дочерью обсудили мое предложение.

– Да? – мгновенно отреагировала девушка. – Какое предложение?

– Потом, Катя, – нахмурился Гуров. – Не в лифте.

– Мы предлагаем Льву Ивановичу начать афишировать в рекламной кампании и вас, – упрямо продолжал Липатов.

– Как это? – не поняла Катя.

– Что у кандидата в мэры есть дочь, – принялся терпеливо пояснить референт, – что он ее очень любит, что он с самого ее детства поддерживал отношения и заботился о ней. И что он – прекрасный отец.

– Я – за! – выпалила Катя. – Значит, мы должны на фотографиях быть вместе. Кандидат в мэры Гуров и его любимая дочь! Покупайте наших слонов!

– Каких слонов? – деловито осведомился Липатов.

– А, это из одного старого мультика, – отмахнулась девушка. – Папа, соглашайся. Знаешь, как мы будем хорошо смотреться рядом!

Гуров выпихнул «дочь» через открывшиеся створки кабины лифта и молча пошел к номеру. Вот ведь угораздило ее заявиться в такой неподходящий момент, теперь не знаешь, как и выкручиваться.

В номере Катя легким движением растянула юбку в сторону и с довольным видом плюхнулась в кресло.

– С чего начнем? – требовательно спросила она, как будто вопрос был уже окончательно решен.

– С того, как нам преподнести вас избирателям, – с готовностью ответил Липатов, убедившись, что его помощники больше не глазеют на девичьи ноги, а занялись подключением фотоаппарата к ноутбуку. – Где вы сейчас учитесь, работаете?

Гуров напрягся. Он был готов, в случае, если Катя начнет нести всякие глупости, пресечь разговор в корне.

– Нигде! – беззаботно выпалила девушка. – Свободна, как ветер, и готова ко всяким рекламным кампаниям. Не замужем, детей нет. Уже.

– Что «уже»? – деловито переспросил Липатов. – Вы делали аборт?

– Какой аборт? – чуть ли не подпрыгнула в кресле Катя. – Вы что? Не было у меня никаких детей и абортов. Замужем была, но недолго. Такой ужасный тип попался… Представляете, он при разводе хотел у меня отнять машину, которую подарил на свадьбу. Я ему такое устроила! Квартира – черт с ней, пусть подавится, а машину я через суд отобрала. Но она сейчас в Питере.

– Стоп! – осадил Липатов веселую болтовню девушки. – Вы разводились через суд?

– Конечно! Я же говорю, что он подонок и гад. И денег у меня осталось совсем мало. Так что, товарищи дорогие, придется вам потратиться мне на подходящую одежду. Думаю, что платье для коктейля, вечерний костюм из хорошей ткани…

– Ладно, – наконец-то проявил какие-то эмоции на своем лице Липатов, – мы это еще обсудим, подумаем.

– Ну, и отлично, – оживился Гуров. – Давайте рассасывайтесь по своим делам, а то у меня что-то голова разболелась. Давайте, давайте, выметайтесь.

– Хорошо, Лев Иванович, – кивнул, поднимаясь с дивана, Липатов все еще с недовольным видом, – только не забудьте, что завтра в девять нам надо быть на благоустройстве сквера Космонавтов. Я заеду за вами в восемь утра.

Наконец дверь за Липатовым и его парнями закрылась. Гуров строго посмотрел на «дочь». Катя веселилась вовсю, комментируя выражение лица, которое было у референта, когда она начала выставлять свои условия. Продолжая развлекаться, она подошла к входной двери и чуть приоткрыла ее. Минут через пять без стука вошли двое парней, которых Гуров видел недавно перед стойкой администратора. Один кивнул Гурову и остался снаружи, второй положил на стол толстый кейс, вытащил оттуда какой-то незнакомый прибор и стал методично обходить все помещения. Через десять минут он закончил проверку.

– Чисто.

– Сто процентов? – поинтересовался Гуров.

– Сто десять, – улыбнулся парень, пряча свой прибор. – Но все равно, лучше без необходимости не рисковать.

– Понятно, – кивнул головой сыщик. И добавил язвительно: – Специалисты!

– Пошли ужинать, папа, – потянула его Катя за рукав пиджака.

Гуров вздохнул и пошел следом за девушкой. До вечера было еще далеко, да и есть оба не хотели. Решили посидеть просто в уличном открытом кафе и поесть мороженого. В первом же заведении они уселись за угловой столик, заказали кофе и по вазочке мороженого с фруктами. Гуров с умилением смотрел, как Катя накинулась с ложкой на десерт.

– Небольшое уточнение, – успевала рассказывать девушка, жадно поедая мороженое, – этот препарат… черт, все время забываю его название, оно такое сложное…

– Неважно. И что препарат?

– Этот препарат, чисто индивидуально, может приводить к таким последствиям, как обморок, судороги. У него масса противопоказаний. Вообще он понижает давление, но возможен и обратный эффект. Назначается строго врачами.

– Чуканов страдал повышенным давлением?

– Жена прямо не говорит об этом. По крайней мере, к врачу с этим он при ней не обращался. Головными болями иногда страдал, но это может быть результатом напряженной трудовой деятельности. Интересно другое, Лев Иванович. К аварии, как считают специалисты, привело именно действие препарата. В момент смерти в крови мэра не вырабатывался адреналин, то есть испуга не было. Значит – обморочное состояние. А еще Чуканов несколько дней ходил на работу с высокой температурой. После нее иногда тоже бывают обмороки. Иными словами, констатировать на сто процентов отравление, а значит, и убийство, оснований нет.

– Понятно. Что удалось установить по последним рабочим делам мэра?

– Было предложение об инвестировании крупных средств в новое предприятие. Оно не обсуждалось широко, но то, что к Чуканову приходили бизнесмены и был разговор, – это точно. Об этом уверенно говорят и вице-мэр Захаров, и секретарша Чуканова, и начальник управления по экономике и финансам. Он у них в мэрии еще отвечал за вопросы экономического развития. По предложенным фотографиям секретарша опознала Бориса Осиповича Коруля.

– Неосторожно, – покачал головой Гуров. – Нежелательно, чтобы от секретарши информация пошла дальше.

– Не пойдет, – заверила Катя. – Там баба сидит – кремень, о ней многие так отзываются. На страже шефа она получше цепного пса. Слово дала, что никому не расскажет, все понимает. О врагах, которых мог иметь Чуканов, никто в мэрии ничего не знает. Очень ровные были отношения у него и с бизнесменами, и с вышестоящей властью. Да и какие враги, когда все почти знали, что он племянник жены президента! С таким враждовать – себе дороже. Кстати, и секретарша, и главный экономист считают, что проект Чуканова обрадовал, и он собирался его продвигать. Вот только на обсуждение не успел выставить, хотя бизнес-план у него, кажется, на руках все же был. Но в кабинете его не нашли.

– Крупная игра тут идет, Катя. Очень крупная. И кто-то чувствует себя безнаказанным, раз рискнул покуситься на Чуканова с его родственными связями. Скорее всего, следствие ничего не найдет и не докажет. Попробую я через этого Коруля и через Финагенова что-то нащупать. Правда, не знаю пока, как к ним с этим разговором подойти, чтобы не вызвать подозрений. Пока, я думаю, ты доложи Петру Николаевичу мои подозрения и просьбу. – Гуров продиктовал девушке данные бабки Елизаветы и адрес квартиры, которую она получила, а потом якобы продала. – Пусть тихо, но очень тщательно проверят эту сделку. И особенно тщательно наведут справки о родственниках старухи. Есть подозрения, что она без вести пропала. Стала жертвой «черных риелторов».

– Вы считаете, что этот факт имеет прямое отношение к смерти мэра? То есть, я хотела сказать, что это дело рук одной и той же группировки?

– Не исключено, Катя. Мой опыт подсказывает, что это возможно.

– Ну-у, Лев Иванович! Где бабка, а где племянник жены президента.

– Не так ты эти вещи связываешь, – улыбнулся Гуров. – Людям, которые целенаправленно свалили мэра, бабка с ее квартирой в заурядном доме не интересна. Тут ты права – разный уровень преступлений. Но всегда, когда в каком-то городе обнаруживается преступная группировка, особенно такого высокого уровня, следует иметь в виду, что она довольно большая по количеству членов. В ней может быть до двух – двух с половиной десятков человек. Да, во главе люди солидные, с положением. Это их мозг. Но есть и исполнители, простые парни с преступными наклонностями, которым всегда и всего бывает мало. И неизбежно младшие члены этой группировки засвечиваются на более мелких преступлениях. Старшие их за это журят, наказывают, но поделать ничего не могут. Или не хотят, потому что курочка по зернышку клюет и любой доход приветствуется. Могу тебя заверить, что аферы с квартирами начались не более чем год назад. Если больше, то они на этом остановятся. Обычно «черные риелторы» в одном городе больше года-двух не работают. Рискованно.

– Хорошо, Лев Иванович, я поняла и все передам Орлову. Значит, вы надеетесь через лиц, которые причастны к преступлениям с квартирами, выйти на их главарей?

– Да, надеюсь. Где-то тут сидит спрут, и возможно, что мы нащупали одно его щупальце. Слушай, – с явным намерением переменить тему посмотрел на девушку Гуров, – где ты живешь? По идее, ты должна жить с отцом, если приехала сюда.

– У меня тут квартира.

– Как – квартира? Ты что, местная?

– Нет, – рассмеялась Катя. – Вообще-то, это служебная квартира. Я делаю вид, что она моя.

– Зачем?

– Рисуюсь, – весело ответила Катя. – Образ у меня такой.

– А если за тобой будут следить? Не слишком ли для дочки кандидата, которая приехала из Питера и тут же заимела квартиру в Покровске? Ладно, если в Москве, а то именно в том городе, где меня в мэры тянут…

– Вы кого опасаетесь, Лев Иванович?

– Своих работодателей. Для них ситуация будет непонятна, и очень плохо для дела, если они заподозрят, что я все еще на службе, а ты мне прислана в помощь из главка.

– Но вы же по всем правилам уволились. Любой работник кадрового управления, кто не в курсе операции, подтвердит это. Но, наверное, вы правы. Это я переигрываю с квартирой. Виновата, товарищ полковник! Больше не буду!

– Лучше тебе в самом деле переехать в гостиницу, Катя. И прямо в мой номер.

– Не боитесь, что ваши работодатели испугаются молвы? Вдруг кто-то не сообразит, что я ваша дочь, а решит, что молоденькая любовница? Представляете, какой у конкурентов появится рычаг против вас? Моральная неустойчивость, связь с девицей, которая вдвое моложе, и тому подобное.

В конечном итоге решили, что Катя снимет номер в этой же гостинице.

Утро наступило неожиданно резким телефонным звонком. Звонила администратор, которая по просьбе Гурова будила его в половине седьмого утра. Вчера он уснул неожиданно быстро и сладко проспал всю ночь. Снилась Гурову жена. Они гуляли по приморскому бульвару, все было очень хорошо, только болело плечо. И эта боль мешала увидеть счастливое лицо Марии. Утром Гуров понял, что просто отлежал его, потому что провел ночь в неудобном положении.

Он успел принять душ, побриться и позавтракать в буфете гостиницы, когда заявился бледный «инквизитор» Липатов. Едва успев поздороваться, он сразу же перешел к делу. Нужно будет перед началом работы по благоустройству сквера произнести небольшую зажигательную речь. Потом Гурова сменит представитель молодежного движения и поддержит хорошее начинание. После него выступит подполковник полиции, который приведет в сквер курсантов Школы подготовки среднего и младшего начальствующего состава ГУВД. Затем начнется раздача шанцевого инструмента, а через час привезут саженцы. Гуров будет родоначальником новой аллеи в знаменитом сквере. Итого, его личное участие в работах займет не менее двух часов. Перед журналистами, которые обещали быть, отдельно выступать не надо. Если только кто из них захочет взять у кандидата в мэры короткое интервью, отвечать надо коротко, с шутками и ссылаться на занятость. Без всяких громких заявлений.

Гуров понимающе кивал, натягивая джинсы, футболку и кроссовки. Сегодня ему надлежало быть в одежде демократичного вида. Правда, потом срочно придется заехать в гостиницу и переодеться, потому что на юго-западе предстоит еще одно важное мероприятие, инициатором которого, как только что выяснилось, был тоже кандидат в мэры города Гуров.

Короткий митинг удался на славу. На входе в сквер помощники Липатова поставили радиофицированный «уазик», который на всю улицу транслировал бравурную музыку – марши, песни Пугачевой и старые песни типа «Коммунистический субботник». Согнали в сквер в основном молодежь – от студентов до школьников разного возраста. Ребятня баловалась, толкалась в задних рядах, несмотря на увещевания учителей. Студенты стояли свободной группой, курили, выкрикивали лозунги и много аплодировали. У Гурова закралось подозрение, что парням кто-то сподобился поднести спиртного для хорошего настроения. Полицейские, наоборот, стояли ровным рядом под хмурым взглядом подполковника, лицо которого Гурову показалось знакомым.

Толпа около машины, где раздавали лопаты, грабли и синие мешки для мусора, рассосалась быстро. Деловитые помощники Липатова и представители районной администрации повели группы в разные части сквера сгребать листву, сухие ветви, собирать консервные банки и пластиковые бутылки. Гурову поднесли «личные» грабли с хорошо ошкуренным черенком. Он должен был работать рядом со школьниками на самом видном месте, откуда хорошо просматривался с улицы и где мог быть сфотографирован вездесущими журналистами.

Гуров балагурил, подзадоривал школьников, подмигивал молоденьким учительницам. Два раза наступил в грязь, и Липатов бросился очищать его обувь, но он решительно пресек плебейские поползновения, потому что в этот момент как раз на него была направлена камера, а симпатичная девушка давала комментарии.

В самый разгар работы, когда объявили, что подошла машина с саженцами, Гуров услышал за спиной голос:

– Здравствуйте, Лев Иванович!

Он обернулся и увидел перед собой того самого подполковника, который привел сюда курсантов.

– Вы меня, наверное, не помните? Кучеров я.

– Кучеров? – наморщил Гуров лоб. И тут же вспомнил.

Кучеров сильно изменился. Теперь это уже не тот худощавый капитан с пронзительными быстрыми глазами. Раздобрел Кучеров за это время, раздался вширь. И лицо у него сытое, не то что в девяностые, и глаза заплыли. Другие теперь стали у Кучерова глаза – какие-то ленивые, тусклые, ничего не выражающие.

Это было лет десять назад. Гуров тогда работал в МУРе. Время было тяжелое, и не только для простых людей: работяг, врачей, учителей, инженеров, а и для коммерсантов средней руки. В отличие от тех, кто жил на нищенскую зарплату и кому было нечего терять, этим терять было что. Вложенные в бизнес последние деньги, часто одолженные; надежды, что этот бизнес вот-вот, наконец, пойдет. Им было тяжелее, потому что проблем у них возникало на порядок больше. Как шакалы ринулись со всех сторон на них те, кто мог, кто имел хоть какое-то право повлиять, – санэпиднадзор, пожарники, ОБЭП, административные комиссии, налоговые, да мало ли кто… Все пытались урвать свой кусок хлеба с рядового коммерсанта, выкрутить ему руки, заставить поделиться.

Большинство контролирующих инспекторов и чиновников понимали принцип «курочка по зернышку клюет». Они брали понемногу, но со всех. В итоге получалось не так уж и плохо и для них, и для коммерсантов. А потом появились крутые ребята, которым надо было сразу и много. Эти не церемонились, были циничны, жадны и жестоки. Они не слушали обещаний, их не интересовали временные трудности «плательщиков», им было плевать на объективные причины. Они рвали коммерсантов как волки раненую, но еще живую добычу: по-живому, с брызжущей из трепещущей плоти кровью. А те, кто пытался сопротивляться, кто искал защиты, зачастую исчезали. Часто, к изумлению родных или деловых партнеров, подписав уступки, дарственные, куплю-продажу своего бизнеса. И часто их находили. Спустя месяцы, на заброшенных стройках засыпанными строительным мусором, в подмосковных лесах под слоем наспех набросанной земли.

Все было понятно Гурову в то время. Временные трудности государства всегда порождают всплеск криминала – это аксиома. Бесило сыщика другое, то, что в криминал с легкостью и готовностью кинулись люди в полицейских погонах. Ему тогда удалось ухватить ниточку и сесть на «хвост» одной такой преступной группе. Очень долго рутинная и монотонная работа не давала результатов, а потом, как это обычно бывает, сразу появилась информация, что некоего коммерсанта крепко зажали преступники.

Владельцу сети торговых точек срочно понадобились наличные, потому что подвернулась партия ходового товара и по хорошей цене. Сделка обещала быть очень выгодной, так как за месяц коммерсант надеялся обернуть деньги трижды. Окупились бы и дикие проценты, под которые ему эти деньги обещали, и прибыль была бы существенной.

Но случилось непредвиденное. Товар оказался нерастаможенным и попал под арест. Поставщик тут же исчез вместе с деньгами, которые ему уже выплатили, и коммерсант оказался один на один с ситуацией. Деньги, занятые на месяц, в оговоренный срок вернуть он не мог. Точнее, мог, но для этого ему пришлось бы продать квартиру, а у него жена, двое детей и отец-инвалид. Можно было весь товар со всех торговых точек «скинуть» конкурентам по цене ниже закупочной, но это означало крах всего бизнеса, потому что автоматически коммерсант попадал на задолженность по зарплате своим продавцам, по аренде площадей, по налогам, по кредитам. В итоге, скорее всего, ему все равно пришлось продавать квартиру.

Коммерсант попытался договориться, давя на здравый смысл. Он предлагал отсрочку в возвращении долга на восемь месяцев под тот же процент. С его точки зрения, это было равнозначно тому, что одолжившие ему деньги люди снова пустили бы их в оборот – они-то ничего на этом не теряли. Ему не повезло. Его кредиторы оказались не такими уж состоятельными людьми. Они сами наскребли эти деньги, кто где мог, и им самим нужно было их срочно возвращать.

Начались угрозы и коммерсанту, и его семье. Гуров узнал обо всем этом от своего агента в последний момент, когда была уже назначена «стрелка». Агент считал, что жизнь коммерсанта под угрозой. Обычно такие последние «стрелки» кончались тем, что неудачника увозили в укромное место и под давлением либо под пытками заставляли оформить на указанное лицо квартиру, машину и тому подобное. И обычно человек после этого исчезал.

Гуров приехал к коммерсанту вместе с Крячко. Убедив его, что иного выхода в этой ситуации нет и что помочь ему может только полиция, он оставил Стаса для охраны коммерсанта, а сам помчался в указанное место, где намечалась встреча. Туда же Крячко должен был направить ОМОН, пока его напарник будет тянуть время и разыгрывать истинного собственника бизнеса.

Встреча состоялась на окраине, за складами некогда процветающего колхозного рынка, а теперь пыльного скопища ящиков, коробок, домашних старых раскладушек, с которых нищее население торговало всяким хламом. Бросив машину за квартал, Гуров почти бегом поспешил туда. В указанном месте он увидел здоровенного, хорошо одетого крепыша лет тридцати пяти с очень уверенными манерами. Двое парней в кожаных куртках и бритыми черепами не вызывали сомнений в своей роли. Типичные «быки». И руки вывернуть помогут, и карманы, и тело закопать, если понадобится. А вот четвертый человек сыщика удивил. Им оказался худощавый капитан милиции.

Может не все еще так плохо, подумал Гуров. Может, коммерсант с испугу сгустил краски, а тут предстоит более или менее цивилизованный разговор. Или это местный участковый заинтересовался сборищем в укромном месте. Очень не хотелось Гурову думать, что этот капитан – такой же бандит, как и все остальные, только служит в полиции. Не хотелось, но он понимал, что, скорее всего, так оно и есть.

Служебное удостоверение Гуров оставил Крячко и взял с собой только пистолет. Повел он себя с кредиторами сразу нагло, с напором, заявив, что бизнес тем человеком, которому предъявлялись претензии, ведется на его, Гурова, деньги и подавляющая часть прибыли принадлежит ему. И он, Гуров, не намерен все рушить, потому что кому-то шлея попала под хвост.

Ему поверили. «Быки» сразу же встали по бокам, «мордатый» выпятил челюсть и, матерясь, как портовый грузчик, стал сыпать такими угрозами, что Гуров понял – добром все не кончится. Только капитан стоял чуть в стороне и спокойно наблюдал за всем происходящим. «Мордатый» несколько раз оглядывался на него, взглядом как бы приглашая принять участие в «трамбовке» коммерсанта и не понимая, почему тот не играет предписываемой ему роли. А какая-то роль у капитана должна была быть.

Гуров попытался припугнуть мифическими связями, из-за которых он не боится угроз, и предложил мирное решение вопроса. «Мордатый» взбеленился из-за встречных угроз Гурова и заявил, что он сам – майор отдела по борьбе с экономическими преступлениями и легко повернет так, что всех оставит без штанов, а дело дойдет до суда. Гуров понял, что «мордатый» пошел ва-банк. Никуда он дело передавать не будет, и никакого суда тоже не будет. А то, что он проболтался о своем отношении к органам, говорило о скверных последствиях. Теперь его уже не отпустят. Теперь Гурову не помогло бы даже его удостоверение сыщика из МУРа. Скорее повредило бы, будь оно с собой и пусти он его в ход.