Текст книги "Бросок кобры"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Здравствуйте, хозяйка, – сказал он, улыбаясь. – Что пьет ваш муж, когда у него плохое настроение?

Продавщица растерялась, насмешливый мужской голос из-за плеча Артема произнес:

– Кристалловскую водку. Сколько взять? Одна бутылка на двоих мало, две – много.

Дуров повернулся, увидел высокого стройного мужчину лет сорока с небольшим, одетого добротно, несколько старомодно. Артем много слышал о полковнике Гурове, но в лицо не знал, однако сразу почувствовал, что мужик из конторы и появился здесь не просто так.

– Две бутылки «Столичной», – сказал Гуров, посмотрел на Артема открыто, не скрывая своей профессии.

Между сотрудниками спецслужб существует некий сигнал, который таится во взгляде, каждый опер знает, как этот сигнал спрятать, нужно лишь не встречаться с человеком взглядом.

– Контора, – сказал Артем утвердительно. – Кто заказывает, тот и платит.

– Естественно, не принято являться в дом с пустыми руками. – Гуров расплатился, одну бутылку протянул Дурову, другую сунул в карман плаща, и они вышли из магазина.

– Езжай домой, Артем Григорьевич, я прибуду через несколько минут, – сказал Гуров, нажимая кнопку на брелоке и снимая защиту со своего «Пежо». – Вроде никого не было, но я прокачусь по переулку на всякий случай.

Артем проводил взглядом отъехавшую машину, отпер «Жигули», сел за руль, задумался. Скрываться глупо, да и гордость не позволяет. По внешности и машине – мужик гэбист, а по говору – свой, ментовский. Да и манера ментовская, прямая, без прикрытия, гэбэшники вечно кем-то прикидываются.

Он жил в однокомнатной квартире, как говорится, улучшенной планировки. Квартиру построили вместе с женой десять лет назад, когда цены на кооперативы были еще приемлемые. Жена работала в торговле, ментовский оклад ее просто смешил. Артем жить на «левые» деньги не хотел. Все это можно было выяснить до женитьбы, но молодость, темперамент и постель помутили разум. Когда страсти поутихли, жена ушла к директору базы, однокомнатную «клетушку» оставила милиционеру, скандалов, даже разговоров о разделе не было.

Артем вошел в квартиру, сунул бутылку в морозилку, огляделся, даже взял тряпку, чтобы смахнуть пыль, неожиданно разозлился: «Я никого в гости не приглашал, решили поговорить, пожалуйста. За мной никакого криминала». Артем отлично понимал, было бы что серьезное, решили бы навесить сегодняшнее убийство, так никакой водочки и конспирации, под руки в машину и в кабинет. Да еще могли в машине навешать для острастки.

Звякнул звонок, Артем открыл дверь, впустил гостя, кивнул на вешалку:

– Раздевайся, проходи, покажи свою ксиву.

– А чего на нее смотреть? – Гуров повесил плащ, вытер ноги, осмотрелся. – Как и я, бобылем живешь. – Он протянул руку. – Лев Иванович.

– А, знаменитый Гуров! – Артем ответил крепким рукопожатием. – Я совсем плохой стал, должен был догадаться. По возрасту, уверенности понял, что полковник. В МУРе такого не встречал, должен понять, что главк. Коли пришел, садись. – Он отодвинул стул, достал тарелки, вилки, поставил стаканы, начал резать хлеб.

– Тебя по какой статье уволили? – спросил Гуров, положил свою бутылку в холодильник.

– Я номер статьи не помню, выгнали за пьянку, записали, как по служебному несоответствию.

– Ясное дело, ты не соответствуешь. – Гуров взял со стола полотенце, протер стаканы. – Ну, и как тебе в казино, нравится? Ты, наверное, не знаешь, но я сам уходил, служил в фирме, платили хорошо, однако вернулся. Ты сколько в сыске отпахал?

– Пятнадцать. А ты, полковник, никак меня обратно зазывать будешь? – Артем разлил водку, выпил, не чокаясь.

Гуров лишь пригубил, посмотрел хозяину в глаза, спросил:

– Как дальше жить собираешься?

– Не ходи кругами, вербовать решил?

– В розыске больше двадцати лет, знаю, кого можно вербовать, кого – нет. А назад в ментовку приглашать я тебя по своей должности не могу. – Он взболтнул в стакане водку и выпил. – У меня положение хреновое, у тебя и того хуже. Рука болит?

– Терпимо. – Взгляд Артема стал цепким. – Так это ты меня прикрыл?

– Станислав.

– Полковник Крячко? Такой плотненький, круглолицый, под простака работает?

– Он не нарочно, у Станислава это врожденное.

– Так получается, вы мне жизнь спасли, и ты пришел должок получить? – Артем снова налил и быстро выпил.

– Я в долг только даю, никогда ни у кого возврата не требую. Хочет человек расплатиться, дело его. Я человек негордый, возьму.

– За горло берешь! Усов сволочь, но я его не отдам.

– Оставим разговор, я Павла без тебя возьму. У тебя курят? – Гуров достал сигареты и зажигалку.

Артем взял с телевизора пепельницу, переставил на стол.

– Говенные дела. Кто убил Сабирина и забрал деньги?

– Мне тоже интересно. – Гуров закурил. – Ты не отвлекайся. Я вопрос задал, ты не ответил. Как дальше жить собираешься?

– С Усовым и компанией завяжу, буду служить в казино, платят прилично, работа не пыльная.

– Сколько в розыске? Пятнадцать? Мог бы и подучиться за столько лет.

– Что ты хочешь сказать? Не выпустят? А чего на меня есть?

– У них на тебя ничего, а у тебя на них – достаточно.

– Много ты знаешь! – возмутился Артем. – Догадки у меня и ничего конкретного.

– Они могут считать иначе. Пока ты в упряжке, ты для них безопасен, как уйдешь, все переменится. Но тебя в нейтральной воде долго держать не станут, замажут в мокрое. Ты можешь убить человека, к примеру меня? Либо заставят, либо подставят.

– Ты зачем пришел? – вспылил Артем. – Чего ты меня пугаешь, чего хочешь?

– Хочу, чтобы ты понял, между двух стульев не усидеть. Нельзя служить в бардаке и оставаться девственницей.

– Тогда надо из России уматывать! А я в другой стране жить не могу!

– Тогда обнимемся и поплачем друг у друга на груди! Все! Я на правах старшего объявляю перерыв. Давай поедим и поговорим о женщинах. Вот ответь мне на вопрос. Почему мы с тобой, нормальные мужики, живем бобылями?

– Ну ты даешь, полковник! Это не простой, самый сложный вопрос. У меня есть остатки щей, давай подогреем?

– Меня после первого в сон клонит, – ответил Гуров. – Есть яйца? Сделаем яичницу.

Они поели, выпили кофе, всячески оттягивали разговор.

Артем понимал: полковник Крячко спас его по двум причинам. Артем Дуров хоть и бывший, но опер, человек свой. Конечно, о нем предварительно навели справки, выяснили, что он был хорошим оперативником и уволен незаслуженно. В Крячко сработало чувство милицейской солидарности. Человек опытный, он понимал, что бывший коллега попал в переплет, его хотят захватить и вывезти из города. Чем это кончается, известно. Но у полковника был и второй, не менее важный, мотив. На данный момент Дуров еще не совершил преступления, значит, его можно использовать как источник информации. Потому и заявился этот холеный Гуров, видимо, он вербовщик лучше, чем улыбчивый Станислав. Они все рассчитали, понимают, силой Артема не взять, человек не тот, и конкретного компрматериала не имеется. Потому и водочка, и разговор по душам, напоминание, что он пятнадцать лет был честным опером, и свои спасли ему жизнь. Усову, бывшему полкашу, верить нельзя, он гнилой, будет иметь выгоду, продаст. Но это не значит, что он, Артем Дуров, должен продать Усова. Каждая продажная сука имеет для себя оправдание. Не веришь человеку – не имей с ним дела, раз связался – не продавай. Но тот, улыбчивый, что под простака работает, один ввязался в бой.

Гуров знал все, о чем думает хозяин, хотел ему помочь, но не видел, каким образом. Сказать умному, опытному человеку, который сам вербовал неоднократно, что цель оправдывает средства? Сказать такое, значит, потерять все, в первую очередь потерять уважение, которое Артем, возможно, пока испытывает к своему бывшему коллеге.

– Я не знаю, что тебе сказать, капитан, – произнес Гуров негромко.

– Мне следует уехать, скрыться, они не станут меня искать, – ответил Артем, потянулся за бутылкой.

– Они? – повторил Гуров, почувствовал, мигнул огонек, который можно разжечь. – Ты не знаешь человека, который вышел на связь с Усовым? Тот человек фигура небольшая, но представитель верхов. Усов хотел стать сборщиком долгов, собрать армию, стать командующим. К нему пришли и объяснили, армия уже есть, полководцев хватает, ему, коррумпированному менту, могут предложить небольшую должность. Так?

– Похоже. – Артем налил и выпил. – Моего положения это не меняет, я впрягся с Усовым, теперь должен лямку тянуть или порвать и уйти.

– Они собирают наличные деньги, необходимые для предвыборной кампании. У них на счетах сотни миллионов, но нужны наличные доллары. Вы разработали меховщика Сабирина, ты рисковал жизнью. Когда доллары были собраны, меховщика убили, деньги забрали, вас из дела практически выкинули. Вы лишь исполнители и вас будут держать исполнителями, тебя в первую очередь. Они вам, конечно, заплатят. Они… Они! Ты с ними никакого уговора не имел, ничего не должен. Тебя кто с позором из милиции выгнал? Они! Сейчас они рвутся к власти. И снова ты рискуешь шкурой, а они считают деньги.

– Да я их и не знаю, не видел никогда.

– А такие, как мы с тобой, их никогда не знаем. Сабирина и охранника застрелили в упор. Думаешь, стрелки долго проживут?

– Такие, как мы с тобой? – Артем взглянул насмешливо. – Вроде мы с вами в одной лодке? Ох и хитры вы, Лев Иванович.

– Я не Станислав, простачком не прикидываюсь. – Гуров почувствовал под ногами землю, ощутил свою правоту. – Пашка предавал нас и кого хочешь предаст, он меня больше не интересует. Мне нужны ОНИ, те, кто выше. А Пашку, помяни мое слово, свои зарежут. Все переговоры ведутся на даче министра, за высоким забором. Ментам такое дело не по зубам. Коррупция в высших сферах – дело контрразведки… – Гуров замолчал, глянул на Артема оценивающе. – Так-так, налей-ка мне граммов несколько.

Артем налил, подвинул Гурову стакан, сыщик выпил, закурил, повторил:

– Дело контрразведки. Это надо разжевать. Я тебе вопрос подброшу, не удивляйся.

– Ну-ну, господин полковник. – Артем был заинтригован.

– Ты в контрразведку опером пошел бы?

– Агентом или официально, на должность?

– Контрразведчики работают под различными прикрытиями. Должность, звание, все как положено. Ну а документы у тебя могут быть хоть водопроводчика или, как сейчас, охранника казино.

– Мысль интересная, только вряд ли меня возьмут. Анкетка грязная.

– Я могу кое с кем переговорить. Дело перспективное, гэбэшникам сейчас, перед выборами, раздолбать такой змеюшник очень кстати. И самому Президенту, и всем людям доказать, что они делом занимаются, не зря деньги получают.

– Ерунда! – Артем ударил кулаком по столу. – Никто не возьмет в ФСК человека, уволенного из милиции за пьянство!

– Много ты знаешь, капитан. – Гуров шагнул в прихожую, взял свой плащ. – Требуй за свою работу долю. Требуй у Усова выхода на верха, говори, что ты хочешь иметь гарантии. Будь здоров. Я найду тебя.

Он спускался, насвистывая, неизвестно почему подумал, что торжествовать рано. Найти решение – не значит, что его удастся реализовать, а жизнь полосатая, как пижама, удача в большинстве случаев – предвестник неприятностей.

Сыщик остановился в подъезде и на улицу не вышел, не хотелось. Он верил в свою интуицию, похвалил, что оставил машину за углом, поднялся на пролет выше, выглянул в окно, осмотрел грязный двор, проржавевшую водосточную трубу, свой чистый плащ. «Мальчишество, полковник», – укорял он себя, прыгая на подоконник.

Труба затрещала, но выдержала, через несколько секунд он спрыгнул на асфальт, прошел двором и, выждав, когда мимо подворотни проходила группа подростков, выскользнул в переулок. Сказав «А», следует говорить «Б», переулок следовало осмотреть. Был конец рабочего дня, людей в переулке было достаточно. Это хорошо, можно затеряться, и плохо, трудно засечь наблюдение. Но, видно, оперативники уже порядком устали или не верили в нужность своей работы. Хотя начало уже темнеть и людей, как уже говорилось, по переулку шло много, Гуров увидел «наружку» почти сразу же. Двое сидели в машине и перекусывали, чтобы не пронести мимо рта, они оставили дверь приоткрытой и салон был освещен. Третий стоял у двери булочной напротив подъезда, в котором жил Артем Дуров, и тоже жевал. С ними должна быть женщина, подумал сыщик, но искать ее не стал, свернул за угол, сел в машину и уехал.

* * *

Крячко еще находился в кабинете, увидев друга, хотел что-то сказать, но Гуров махнул на него рукой, снял трубку, набрал номер Артема.

– Слушаю, – послышался в трубке недовольный голос.

– Слышь, дружбан, я тут намедни заскакивал к тебе. – Гуров на блатной манер растягивал слова, и Артем его не узнал.

– Кто говорит?

– Ну вот, Тёма, как водку за мои бабки трескать, так нормалек, а теперь не узнаешь, – укоризненно произнес Гуров. – Небось все допил?

– Осталось, сержант, – ответил Артем. – Может, заглянешь, прикончим?

– Я бы рад, да моя половина сильно не в духе, пасет меня, как скотину. Понял?

– Чего не понять, и со мной случалось.

– Ну, бывай, не кашляй, она уже прислушивается, с кем это я калякаю. – Гуров положил трубку, подмигнул Крячко. – За Дуровым выставили «наружку», полагаю, чисто профилактическое мероприятие. Но, значит, господа относятся к нему серьезно, имеют виды.

– Когда ты их засек?

– Уже после встречи, при выходе из его дома.

– Ты их засек, а они сквозь тебя глядели?

Гуров снял плащ, повесил на плечики, начал чистить.

– Я через окно во двор по водосточной трубе спустился, – Гуров рассмеялся, – словно пацан.

Крячко шутливого тона не принял, смотрел на друга серьезно, спросил:

– А кто тебе подсказал из подъезда не выходить, а лезть через окно?

– Станислав, ты мне не веришь?

– Верю, понять не могу. – Голос у Крячко стал тусклый.

– Ты чего скуксился? – Гуров был весел, сегодня все складывалось. – Понимаешь, я придумал один ход, позже расскажу, в общем, Артем нам поможет. Вышел от него, радуюсь, и тут мне увиделась полосатая пижама… Подумалось, что в жизни все хорошо не бывает. – Он с каждым словом говорил все неувереннее, запинался. – В общем, я в дверь не пошел, вылез через окно… Потом проверил, они на месте, перекусывают, видно, проголодались.

Гуров совсем смутился, сел за свой стол, подвинул календарь:

– Мне кто звонил?

Крячко сидел насупившись, молчал, затем провел пятерней по лицу, словно паутину сгреб.

– Если бы ты не увидел пижаму и вышел в подъезд, то Артема, как помощника, можно было хоронить, – сказал он, после небольшой паузы добавил: – А может, вообще хоронить и как человека. Почему ты видишь полосатую пижаму, а я только грудастых девиц? Несправедливо… Тебе звонили разные. Михаил с Масловки звонил, не признался, я по голосу узнал.

– Ну-ну, рожай. Мишка зря звонить не станет.

– Велел передать, что тебе стоит встретиться с Акимом. Где его найти, ты знаешь. Это Леонтьев – Лёнчик, он вроде в большие авторитеты вышел? – спросил Крячко.

– Конечно, нам это в цвет, но Михаил сукин сын, неймется ему. И что он о Лёнчике мог узнать, они совсем разной масти.

– Ты опер или пионервожатый?

– Ладно, Станислав, не изображай, я тоже про тебя кое-что знаю. Сказать?

– Не надо! – быстро ответил Крячко. – Едем на Речной?

– Можно. – Гуров взглянул на часы. – Только ты за рулем.

– Бензин за твой счет.

– Перебьешься. – Гуров поднялся.

– Ладно, дорогой расскажешь, как тебе удалось вербануть битого опера.

Когда они отъехали от министерства, Гуров сказал:

– Станислав, я говорю серьезно, перестань употреблять слово – вербануть.

– Хорошо, как ты его уговорил?

– Дело не в слове, а в сути. Хотя и слово плохое, давно скомпрометировано. Подумай, как легко находят друг друга преступники, жулье, вообще люди плохие, как легко они объединяются.

– Взять наш парламент, – вставил Крячко.

– Хотя бы и парламент.

– Жулье объединяет жадность. Каков принцип большинства подобных объединений? Создать мощный кулак, силу, как можно больше хапнуть, отнять. Причем каждый из такого объединения думает: вот отнимем, создадим общак, потом между собой разберемся, кто есть кто.

– Когда я в криминальной среде ищу помощника, то в первую очередь ищу единомышленника. Почти в любом человеке можно отыскать нечто для себя близкое, понятное.

– Далеко не в каждом, – усмехнулся Крячко. – И, главное, ты же склоняешь человека к предательству. Предатель, он и есть предатель, и никакой он тебе не единомышленник.

– Не прикидывайся прямолинейным и дураком, – рассердился Гуров. – Каждый человек – это целый мир, и он сложен. Артем Дуров предатель? Сильный и честный человек, которого оскорбили и выбросили за ненадобностью. Вот Павел Усов действительно предатель. Хотя если в нем как следует покопаться, то можно отыскать нечто стоящее и ухватиться.

– Постригись в монахи, прими сан, исповедуй, – сказал Крячко. – А сейчас готовься к встрече с матерым уголовником.

– Аким уголовник, слов нет, но сам никогда не убивал и других на убийство не посылал, значит, имеет совесть. В нем силы с избытком, но он в себе не помещается, ему требуется пар спустить…

– Ладно, ты его год не видел, как бы он не пар, а курок не спустил. – Крячко свернул с Ленинградского шоссе, подкатил к зданию Речного вокзала.

Глава 10

На стоянке было несколько машин, среди них выделялся сверкающий «БМВ», в котором сидел водитель.

– Куплен на пожертвования прихожан, – усмехнулся Крячко. – За рулем сидит инок, который сначала стреляет, потом спрашивает, чего тебе надо.

– Не гунди. – Гуров дернул друга за рукав, пошел в здание. – Раньше ресторан был на втором, а на первом – заведение типа рыбацкой таверны. – Он переложил пистолет в карман плаща.

– Готовишься отпускать грехи…

– Заткнись. Смотримся мы с тобой классно, два типичных мента.

– Менты – не люди? Не могут в свободное время зайти, рюмку выпить?

– Я сегодня уже выпил. – Гуров поднимался на второй этаж. – Так что это ты изображай.

В ресторане полагалось раздеваться, швейцар преградил дорогу, молча указал на гардероб. Крячко снял плащ, перекинул через руку.

– Уважаемый, а где традиционное русское «пожалуйте, господа»?

– Мы на минуточку, хозяин. – Гуров тоже снял плащ, прошел в зал, который был почти пуст. – Как говорится, на посошок и в стойло, – сказал он швейцару, который тоже вышел в зал.

– Вот тут и присядем. – Крячко подошел к столу, второму от дверей, сел так, чтобы видеть и зал, и вход одновременно.

Швейцар мялся, он чувствовал, мужики не простые гуляки, либо из ментовки, либо деловые, а в зале сидел Лёнчик с бабой и своими ребятами.

– Иди, иди, родной, – сказал Крячко. – Нервы береги, мы люди мирные.

За одним из столов гуляла изрядно выпившая шумная компания молодежи, парни и девчонки, чувствующие себя хозяевами, в стороне сидел Аким-Лёнчик с дамой. Даже со стороны было понятно, что разговор у них не амурный, чисто деловой. За соседним столом расположились три коротко стриженных качка, все в коже. Они разом повернулись, взглянули на вновь вошедших, затем на хозяина. Аким тоже увидел оперативников, что-то сказал, и охранники отвернулись.

Крячко заказал сто пятьдесят водки и салат из крабов, Гуров – чашку кофе. Официантка к скромному заказу отнеслась спокойно, даже улыбнулась и обронила:

– Хоть чай заказывайте, только не стреляйте.

– Какой ужас! – Крячко даже схватился за голову. – Неужели случается?

Дурашливость гостя опытную официантку не обманула. Она поджала губы, улыбка с лица исчезла.

– Вам все одно, а у меня двое.

– Дожили, мать твою, – сказал Крячко, когда официантка отошла. – Словно в Грозном живем.

Сыщики ждали, Аким их видел, ему и решать, подойти, вызвать из зала, может, вообще не узнать. Крячко выпил водку, ковырял вилкой салат и тихо матерился:.

– Цены капиталистические, остальное – как при большевиках.

Гуров на чашку кофе лишь взглянул, отставил и закурил. Так прошло минут тридцать, наконец Аким поднялся, подхватил свою даму и в сопровождении троих охранников двинулся на выход. Швейцар услужливо распахнул двери. Аким с дамой и двумя охранниками вышли, третий подошел к столу оперативников, спросил:

– Ждете кого?

– Возможно, еще не знаем, – ответил Крячко, чуть отодвинувшись от стола.

Это движение качку не понравилось, он оценивающе смотрел на незнакомцев. Его размышления прервал вернувшийся в зал Аким. Женщина и один из охранников, видимо, уехали, второй сопровождал хозяина.

– Спокойно, ребята. – Аким хлопнул качка по плечу. – Идите, выпейте, – он сделал паузу, – немного. Я этих гостей знаю, люди Лялька, нам потолковать требуется.

Охранники молча пошли к своему столу. Аким сел, глянул на Крячко, кивнул и повернулся к Гурову.

– Здравствуйте, Лев Иванович, какими судьбами?

– Здравствуй, Аким, – ответил Гуров. – Ехал из Шереметьева, решил заглянуть. Не нравится мне здесь. Люди какие-то дерганые, запуганные, встречают неласково. Да и ты тоже распустился, брюхо появилось, стыдоба.

– Воспитываешь? – В голосе Акима появилось раздражение, он покосился в сторону Крячко.

Подбежала официантка, поставила на стол бутылку коньяку, вазочку с черной икрой, глянула вопросительно. Аким отрицательно покачал головой, и женщина быстро отошла.

– У меня двух парней убили. – Аким налил в бокалы, положил в тарелку икры и выпил. – Беспредел.

– А зачем они милицейскую форму надели и людей убивают? – спросил Гуров таким тоном, словно разговор велся о пустяках. – Им убивать можно, а их не тронь? Это твой беспредел, Аким.

– А вы, Лев Иванович, откуда знаете, о чем я говорю?

– Догадливый.

– У меня солидные люди, из ваших, попросили двух ребят должок получить. Никакого разговора о форме и мокром деле не было. Чего не пьете?

– Я за рулем. – Гуров кивнул Станиславу, и тот выпил. – А откуда ты решил, что обращались наши?

– Знаю, – коротко ответил Аким. – Я хочу их найти.

– Заяви в отделение. Где нашли трупы?

– В Солнцеве, у дома, где братья жили. Автоматной очередью из машины.

– Вот по месту преступления и заяви. – Гуров взял бокал, но не пил. – Как ты выразился, «наши» с тобой разговаривали?

– Ну? – Аким снова выпил. Гуров взял бутылку и отставил.

– Опиши приметы, скажи о долге, такое дело не наказуемо. Ты убивать не посылал, а долг получить – дело святое.

– Заяви… Приметы дай.

Аким потянулся к бутылке, Гуров грубо остановил:

– Я сегодня с тобой разговаривать не буду. Ты, Аким, по краю ходил, теперь в дерьме увяз. Протрезвеешь, не передумаешь, позвони, сумею – помогу. Только учти, если я убийц найду, то не тебе их отдам, сам заберу. – Гуров говорил грубо, неприязненно. – Если голова на плечах осталась, вымой ее хорошенько, причешись. И учти, раз твоих пацанов убрали, – он неожиданно матерно выругался, Крячко аж вздрогнул, – значит, ты на очереди. И эти сопляки, – Гуров посмотрел в сторону телохранителей, – тебе не помогут. Я к тебе прилично относился… – Он встал, Крячко тоже поднялся, они пошли к выходу.

Гуров вернулся, положил на стол деньги, сказал:

– Шансов у тебя мало, только я, больше никого.

В машине Крячко спросил:

– Думаешь, после такого разговора он позвонит?

– Наверное, нет, но иначе сегодня говорить было нельзя. – Гуров подумал и добавил: – А вообще я разговаривал с ним плохо. Он врет: догадывался, что дает парней для ликвидации. Ему наплевать на своих ребят, он боится за свою шкуру, шепнул, что знает полковника Гурова, может встретиться. Он полагает, наша встреча его обезопасит, дурак.

– Ты рассказывал, что он парень сообразительный.

– Водка. Она из кого угодно сделает дурака.

Крячко остановил машину.

– Лев Иванович, давай вернемся, заберем его в машину, будем трясти, пока он не назовет приметы заказчиков.

– Поезжай. Я устал, хочу домой. Аким врет, с ним встречались люди не из спецслужбы. Как бы плохо наши ни работали, никто не выйдет на встречу с авторитетом напрямую. Сказки. Но во всем этом вранье что-то интересное для нас имеется. Не могу сообразить, чувствую. Отдохну, высплюсь, будем думать.

* * *

Усов прошел вдоль забора, овчарки вели себя спокойно, бежали рядом, изредка исчезали в кустах и вновь возвращались. Он зажег фонари, проверил запоры на воротах, поговорил с дворником Османом, который сообщил, что у него ломит кости, значит, завтра будет дождь. Обычно Усов с удовольствием возвращался вечером в свой домик, где было тепло, уютно, можно выпить рюмку и смотреть телевизор. Но сегодня там сидел майор охраны, и идти домой не хотелось. Ему было стыдно, что он, полковник и розыскник, позволил себя так просто обойти, превратить в рядового исполнителя. Противно подчиняться неизвестно кому, иметь в качестве связника сопливого майора, который, хотя и держится уважительно, фактически передает распоряжения и руководит. Усов подозвал собак, огладил, скомандовал:

– Гулять, Гром! Гулять, Дуня! Сторожить!

Псы, повизгивая, унеслись в темень листвы; он вышел на дорожку, направился к своему домику.

Майор, сидя в кресле, смотрел телевизор, увидев хозяина, лениво поднялся, телевизор выключил. Они уже виделись, майор приехал, когда Усов выводил собак.

– Не будем оригинальными, Павел Петрович, выпьем за успех. Начальство очень довольно, а для службиста это главное. Я тут принес кое-что. – Майор поднял с пола кейс, положил на стол, начал вынимать бутылки и свертки.

– Олег, ты не обучался работе с агентурой. – Усов достал тарелки, приборы, стал накрывать на стол. – Ты работаешь со мной грубо…

– Павел Петрович! – перебил возмущенно майор. – Вы не агент, а я не вербовщик, мы сослуживцы.

– Слова, Олег, только слова. Сколько же «руководство» положило мне за работу?

Майор обиженно поморщился, выложил на стол плотный конверт.

– Сто тысяч. Вам и вашему помощнику.

– Всего-то?! – Усов тронул конверт. – Артем рисковал жизнью, кроме того, я должен заплатить Гаю и Самойлову. Вы, а не я, создали такую цепочку. От двух с половиной миллионов это смешные деньги.

– Гаю и Самойлову будет заплачено особо.

– Так не работают, майор. Мы не колхоз, где выплачивают за трудодни. И у людей должен быть один хозяин, а не несколько. Вы не агентуристы, а дилетанты. Использовать таких опытных оперативников, как я и Дуров, втемную неразумно, даже опасно.

Майор к такому повороту разговора был не готов, растерялся. Усов это мгновенно понял, продолжал еще жестче:

– Ты молод, майор, типичный исполнитель. Оперативник не может идти от столба до столба. Он должен знать весь путь полностью, от станции отправления до последней остановки. Мы не «шестерки», понял? Мне не нужна ваша стратегия, я не политик, но тактику я должен понимать в полном объеме. И перспективой протирать штаны в Думе, лебезить и нажимать нужную кому-то кнопку вы меня не купите. А если Артем сорвется? Он мужик с гонором, ему ваши фигли-мигли вообще ни к чему. Ему что за белых, что за красных. Он уйдет с концами, что тогда? Вы его ликвидируете? Вы сначала найдите людей, которые справятся с опытным опером. Я так понимаю, на вас работают ошметки спецподразделений типа «Альфы». Чего молчите?

– Удивлен. – Майор кашлянул. – Чего вы взорвались, мало заплатили?

– Как ликвидировали Сабирина? Наверняка красились под авторитетов? А как можно под кого-то краситься, когда не знаешь, какого он цвета? Да Гуров ваших ряженых влет расколет. Я удивлен, жизнь вас ничему не научила. Снова наверху партайгеноссе, надувают щеки, ни хера не понимая, принимают решения.

– Так не у нас, а во всей России! – сорвался майор. – Кто понимает, всех поразгоняли, нужны не умные, а верные.

– Преданный дурак опаснее врага, – сказал Усов, но пар из него вышел.

Полковник сел за стол, указал майору на стул, сказал:

– Наливай. Ни хера ничего не изменилось, плохая работа, да пьянку под кроватью. Новоиспеченные миллионеры хоть на людях гуляют, модельерш лапают. Хотя тоже тоска.

– Расклеились вы, Павел Петрович. – Майор налил с полстакана коньяка. – Да и не удивительно, живете как в тюрьме. Люди в Думу рвутся, жизнь, можно сказать, кладут, вам предлагают – вы нос воротите.

Усов махнул рукой, выпил залпом, шумно выдохнул.

– Я вспомнил этого, что приезжал, все вокруг него выплясывали. Коржанов прилип, в уши Президенту дует. А Сам сменится, куда вся команда денется? В общем, скажи своему шефу, хочет, чтобы я служил, пусть встречается лично.

– Ну, он мне не шеф, между нами еще ступенек, лезть да лезть, – ответил майор. – Коржанов на личный контакт не пойдет, вы, Павел Петрович, плохо представляете его уровень. К нему министры попасть не могут.

– Удивил! Министр никуда попасть не может, даже в сортир, боится из кресла на минутку вылезти. Да и черт с вами! – Усов взял конверт с долларами, убрал в карман. – Предупреждаю, сгорите. В Думу, говоришь? Давай в Думу! Только в семью мою не лезьте, супруга у меня с характером, на руку быстрая. А для нее что Чубайс, что Шахрай – пацаны и лгуны, не более того. Я сам попробую разобраться.

* * *

Когда подполковник Кулагин, начальник отдела контрразведки и давний если не приятель, то хороший знакомый и единомышленник Гурова, вошел в кабинет, Крячко вскочил.

Гуров вышел из-за стола, пожал гостю руку, подал стул.

– Земля завертелась в обратную сторону, – сказал Крячко. – Начальник отдела ГБ в гостях у оперативников милиции.

– Я был у Бардина, видел Петра Николаевича, он сказал, что вы, Лев Иванович, хотели меня видеть. – Кулагин был в безупречном костюме, рубашка в тонкую полоску, галстук повязан отлично, довольно улыбался.

– Приятно, что с повышением у тебя не отшибло память, – сказал Гуров, многозначительно взглянул на Крячко. Но тот уже поднялся, сказал:

– Я передам Верочке, чтобы она вам кофе принесла. – И вышел.

Гуров и Кулагин были знакомы больше трех лет и, хотя работали в службах, издавна друг с другом враждующих, находились в дружеских отношениях. Сыщик уважал гэбиста за честность, смелость, нежелание быть всегда «в струе». За что руководство службы строптивого оперативника не любило и держало в черном теле. Павел Кулагин и восхищался Гуровым как мастером своего дела, и удивлялся, как человеку, упрямо не желавшему идти на повышение. А не так давно было совершено покушение на лидера думской партии, предотвратил убийство Гуров, а лавры достались Кулагину, в результате чего он стал начальником отдела.

Кулагин не страдал самомнением, признавал, что полковник как оперативник выше классом, и относился к нему с почтением.

– Ты коррупцией в верхах занимаешься? – прямо спросил Гуров.

Кулагин пожал плечами, смутился.

– Не имею права вас одергивать, Лев Иванович, но службы у нас разные.

– Можешь обращаться на «ты», а служим мы все России. У нас только начальники разные, а Президент один. Кому он нравится, кому нет, но мы сегодня не на выборах, а на службе. Я, Паша, с тобой крутить не собираюсь, влез я в историю и оказался на твоем огороде. Точнее, у забора, за которым твоя территория.