Текст книги "Фидель Кастро (Политическая биография)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Владимир Бородаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

В силу родственных и дружеских связей между министром транспорта Диоклесом Торральба, генералом Арнальдо Очоа и братьями Тони (возглавлял спецслужбу МВД по борьбе с экономической блокадой "МС") и Патрисио де ла Гвардиа из них сформировалась группа единомышленников, негативно настроенных к существовавшему режиму. "Однажды я был на обеде в доме у министра транспорта Диоклеса Торральба, – вспоминает X. Масетти, – там же были Очоа, Тони и Патрисио. Я слышал, как они говорили о Фиделе, называя его "сумасшедшим стариком". О чем еще говорили эти сторонники либерализации в отсутствие таких свидетелей, как X. Масетти, можно только догадываться. Накануне ареста генерал А. Очоа готовился вступить в командование самой мощной группировкой РВС, Западной армией (одной из трех), расквартированной в том числе в окрестностях столицы республики Гаваны.

Мы не располагаем каким-либо достоверным фактическим материалом, чтобы углубиться в детали. Очевидно и то, что противники Ф. Кастро за рубежом пытались создать вокруг этой группы ореол мучеников, пострадавших за идею. Нам известны случаи, когда люди, занимавшие крупные посты в партийно-государственной иерархии Кубы, выступали с критикой политического курса, отстаиваемого Ф. Кастро. В самых критических ситуациях дело заканчивалось отставкой тех, кто вступал в противоречие с линией большинства и не желал подчиниться партийной и государственной дисциплине. Поэтому мы не склонны считать, что политическая составляющая "потери ориентации" в случае с группой А. Очоа, даже при специфике должностного положения ее членов и сложности конкретных условий внутреннего и внешнего положения Кубы, могла бы сыграть столь роковую роль в их судьбе. Если бы дело было лишь в симпатиях к перестройке и несогласии с политикой руководства страны, максимум, что грозило бы им, – это отставка и увольнение из вооруженных сил. К тому же есть все основания предполагать, что недовольство конкретным положением дел в стране и желание его изменить, используя опыт восточноевропейских стран, в случае с А. Очоа не означали предательства революции как таковой. Фидель Кастро в интервью Джанни Мина отметил, говоря о процессе над А. Очоа, что "политические причины к этому никакого отношения не имели. Очоа совершил преступление, которое нельзя считать политическим, ибо он никогда не выступал против революции".

Проблема состояла в другом. Главную опасность для революции в тот момент, причем опасность прямую, представляла сама специфика той сферы, в рамках которой были осуществлены противоправные действия А. Очоа и других лиц, проходивших по Делу No 1, поскольку речь шла о наркобизнесе. Ф. Кастро всегда уделял большое внимание борьбе с этим злом. Куба расположена на путях контрабандной переброски наркотиков из стран Латинской Америки в США, где находится один из наиболее крупных рынков сбыта. В декабре 1988 г. Фиделем было санкционировано заключение соглашения между таможенными службами Кубы и США о борьбе с наркобизнесом. Белый дом и СМИ Соединенных Штатов неоднократно использовали тему наркобизнеса для организации нападок на те или иные неугодные им правительства. В частности, под предлогом борьбы с ним, США организовали в декабре 1989 г. вооруженную интервенцию в Панаму.

Фидель Кастро понимал, что в той сложной международной обстановке, которая сложилась в Латинской Америке в конце 80-х гг. нельзя было давать Вашингтону ни малейшего повода для усиления нападок на Кубу. В конце марта 1989 г. по приглашению кубинского правительства в страну прибыли председатель Комиссии по наркотическим средствам Франческо Рамас Галино и секретарь Международного комитета по контролю над наркотиками Абдельазиз Бахи. В ходе визита они провели переговоры с представителями кубинских властей, а также встретились с иностранными котрабандистами, осужденными за нарушение морской и воздушной границ Кубы в момент транспортировки наркотиков в США. Как заявил журналистам тогдашний министр юстиции Хуан Эскалона, представители международных организаций по борьбе с наркотиками были приглашены на Кубу для того, чтобы на месте ознакомиться с положением в этой области и оценить усилия, предпринимаемые кубинскими властями с целью пресечения незаконной транспортировки ядовитого зелья.

Вскоре после этого визита, в июне 1989 г., на Кубе была арестована и предстала перед судом по обвинению в участии в наркобизнесе группа офицеров РВС и МВД. Марафон, проделанный кубинскими следственными и судебными органами с 13 июня 1989 г., когда были выдвинуты первые обвинения, и до исполнения смертного приговора на рассвете 13 июля того же года, поразил многих как скоростью преодоления столь сложной и большой дистанции, так и трагичностью его результатов. 4 из 14 человек, проходивших по Делу No 1, в том числе бывший член ЦК Компартии Кубы, зам. министра обороны генерал Арнальдо Очоа и руководитель спецслужбы МВД по борьбе с экономической блокадой "МС" полковник Антонио де ла Гвардиа, были казнены. 10 других офицеров, в их числе генерал Патрисио де ла Гвардиа, были приговорены военным трибуналом к длительным срокам тюремного заключения [В 1997 г. Патрисио де ла Гвардиа был досрочно освобожден.].

Чтобы понять жесткость и быстроту реакции Фиделя Кастро и кубинского руководства на факт участия высоких должностных лиц из РВС и МВД в наркобизнесе, следует помнить, какую угрозу подобная деятельность представляла для национальной безопасности Кубы, какую беду могла накликать на страну, какую услугу могла оказать Вашингтону для оправдания агрессивных актов против острова.

Учитывая исключительную важность Дела No 1, Фидель Кастро принял личное участие в следствии, он часами выслушивал обвиняемых, стремясь разобраться в мельчайших подробностях совершенных преступлений, понять мотивы и результаты их действий. Это было крайне тяжелым делом по ряду морально-психологических аспектов. А. Очоа пользовался большим уважением в армии и стране. В годы повстанческой войны юношей он сражался под командованием легендарного Камило Сьенфуэгоса. После победы революции в течение ряда лет помогал венесуэльским партизанам; возглавлял кубинские войска в Эфиопии; был военным советником санди-нистов в их борьбе с контрас; руководил кубинской военной миссией в Анголе во время тяжелых боев с войсками ЮАР и отрядами Д. Савимби. Его прочили на пост командующего Западной армией... И вдруг такой поворот событий! Делу А. Очоа был посвящен чрезвычайный 9-й пленум ЦК Компартии, заседание Государственного Совета, совещания депутатов Национальной ассамблеи народной власти в июне 1989 г.

Со времени победы революции никто из ее ветеранов не был приговорен к смерти. Фидель Кастро неоднократно подчеркивал, что Кубинская революция, в отличие от многих других, никогда не уподоблялась "Сатурну, пожирающему своих детей". Но в данном случае Фидель был непреклонен. Действия офицеров, проходивших по этому делу, поставили престиж и безопасность страны под такую угрозу, какой она не подвергалась с момента карибского кризиса. После вынесения трибуналом приговора осужденные обратились к Госсовету с прошением о смягчении наказания, однако последний подавляющим большинством голосов отклонил его.

Одновременно с А. Очоа и А. д"ла Гвардиа был арестован и предстал перед народным судом Гаваны бывший член ЦК Компартии Кубы, зам. председателя Совета Министров, министр транспорта Диоклес Торральба. Ему было предъявлено обвинение в коррупции, нарушении этических и моральных принципов революции. Суд приговорил его к лишению свободы на 20 лет.

Борьба с коррупцией среди офицерского корпуса не ограничилась в 1989 г. Делом No 1. В конце июня того же года был смещен с поста министра внутренних дел, а 1 сентября приговорен военным трибуналом к 20 годам лишения свободы "за утрату служебной бдительности и незаконное использование финансовых и материальных ресурсов" X. Абрантес. Вместе с ним были арестованы и приговорены к менее длительным срокам заключения еще шесть высших руководителей МВД. Десятки генералов и офицеров РВС и МВД были разжалованы и уволены со службы.

Пожалуй, это был один из самых драматических моментов кубинского революционного процесса. Морально-психологическое напряжение в результате этих разоблачений было таким, что некоторые кристально чистые офицеры, работавшие рядом с подследственными, из опасения, что на них может пасть тень подозрения, покончили жизнь самоубийством.

Задача спасения революции требовала совершить "хирургическую" операцию по отсечению "опухоли", и Фидель отсек ее без колебаний. Не нам судить и давать оценки политическим деятелям такого масштаба.

Они творят историю и принадлежат ей, и лишь она вынесет свой окончательный вердикт по каждому вопросу. Мы же в состоянии на том коротким историческом отрезке, который минул с момента упомянутых событий, лишь констатировать неоспоримый факт: проведя "санацию" государственного аппарата, Фидель предотвратил развитие событий на Кубе по восточноевропейскому сценарию и спас революцию. Тем самым он лишний раз подтвердил известную истину, что лишь та революция чего-то стоит, которая умеет защищаться.

Одновременно все эти шаги по преодолению коррупции сопровождались мощной идеологической кампанией по разъяснению целей и задач "ректификации", очищению социализма от чуждых ему явлений. Все это способствовало консолидации патриотически настроенной части кубинского общества вокруг руководства страны и ее испытанного лидера Фиделя Кастро. Это имело огромное значение для подготовки к следующему этапу, когда Куба осталась без бывших союзников.

Большое значение для консолидации кубинского общества имело налаживание конструктивного сотрудничества между руководством страны и религиозными конфессиями. Они представлены на Кубе, помимо христианских – католической и протестантской церквей, – иудейской церковью, а также 42 религиозными сектами, большинство из которых проповедуют различные варианты африкано-кубинских спиритических верований.

Наиболее влиятельной и имеющей большие традиции и опыт работы с массами на Кубе является католическая церковь. При анализе ее роли нельзя обойтись без небольшого исторического экскурса. В конце XIX в. этой церкви принадлежала одна треть национального богатства Кубы, и она занимала видное место в экономической, политической и общественной жизни. До обретения страной независимости католическая церковь являлась органической составной частью колониального аппарата. Это естественно, подрывало авторитет церкви среди трудовых слоев белого населения. Чернокожие же кубинцы в значительной части относились к церкви враждебно, как к организации господствующего класса, и в своей массе продолжали отправлять африканские спиритические культы.

В ходе войн за независимость Кубы во второй половине XIX века католическая церковь использовала свое экономическое, идеологическое и моральное влияние против повстанцев, сражавшихся за свободу страны. Это еще более подорвало ее престиж не только в народных массах, но и среди интеллигенции и мелкой городской буржуазии.

В период американского засилья в стране католическая церковь неизменно занимала крайне правые позиции, поддерживая олигархию, и являлась одним из наиболее активных рупоров антикоммунистической пропаганды. В период тирании Батисты руководство церкви активно сотрудничало с его режимом.

Проведенный незадолго до победы революции опрос населения показал, что 95,5 % опрошенных считали себя верующими. 72,5 % из них назвали себя католиками. При этом среди низших слоев католиков было 67 %, среди высших 100 %. Церковь регулярно посещали 24 % католиков и 17% всех верующих. Эти цифры свидетельствуют о том, что престиж католической церкви находился, как ни в одной другой стране Латинской Америки, на низком уровне.

При этом, конечно, надо четко разделять церковь как религиозную иерархическую организацию и самих верующих. Если церковная иерархия была с тиранией Батисты, то рядовые верующие боролись против нее. Они составляли большинство бойцов Повстанческой армии и городского сопротивления. Они составляли большинство сельского населения, наиболее активно поддерживавшего революцию. Находились и священники, которым были близки чаяния обездоленных. Вместе с партизанами в горах многие месяцы находился падре Сардиньяс, сочувствовавший делу освобождения. "Он пришел не как солдат, а в качестве священника, – вспоминал Ф. Кастро. – Он жил среди бойцов, вместе с нами, у него было все, что требовалось для совершения обрядов... Его присутствие и тот факт, что он совершал там обряды... делало еще более тесными связи населения с повстанческим руководством, его проповеди или его политическая работа в пользу революции были, можно сказать, косвенного порядка. Кроме того, он был славный человек, все его очень любили, очень заботились о нем". Этому священнику даже было присвоено высшее в Повстанческой армии воинское звание команданте. Так что жизнь и борьба вносили свои коррективы в устоявшиеся "черно-белые" схемы; палитра Кубинской революции оказалась значительно многокрасочнее их.

В результате свержения тирании на Кубе начался процесс переоценки идеологических и культурных ценностей. Многие из запрещенных еще при прежнем режиме африканских религиозных культов получили равный с другими церквями статус. Было гарантировано право на свободное отправление религиозных культов и одновременно право на ведение атеистической пропаганды. Церковь на практике была отделена от государства. Тем самым именно новая власть впервые обеспечила на Кубе подлинный конфессиональный плюрализм.

Революция была враждебно встречена клерикальными кругами. Иерархи католической церкви солидаризировались с низвергнутыми эксплуататорскими классами. Характерно, что конфликт между церковью и государством возник именно тогда, когда оно начало осуществлять глубокие социальные преобразования.

Как заметил по этому поводу Ф. Кастро, "произошел конфликт революции не с религиозными идеями, а с общественным классом, который пытался использовать религию в качестве орудия, направленного против революции".

Конфронтация церкви с государством привела к отходу от нее многих верующих. Выезд из страны крупной и средней буржуазии привел к изменению социального состава прихожан, среди которых все большим становился вес человека труда, поддерживающего новую власть. В середине 60-х годов католическая церковь на Кубе прекратила политическую борьбу против государства. Этому способствовали изменения в концептуальных подходах католической церкви, которая после Второго Ватиканского собора (1962 – 1965 гг.) начала все больше поворачиваться лицом к социальным проблемам трудящихся стран "третьего мира", где живет большинство католиков. Уже в 1966 г. Фидель Кастро имел основание заявить о преодолении напряженности в отношениях с церковью. В последующие годы большинство действующих на Кубе религиозных организаций признали революцию и социалистический строй. Следует отметить, что даже в самый критический период отношений государства и церкви на Кубе не был закрыт ни один храм, не говоря уже об их разрушении. Другими словами, Кубинская революция не сопровождалась тем вандализмом по отношению к церкви, которым прославились многие другие революции.

I съезд Компартии Кубы разработал и принял ряд важных документов о политике партии в отношении религии, церкви и верующих. После II съезда, в 80-е годы, для координации работы с церквами в ЦК Компартии Кубы был создан Отдел по вопросам религии, который возглавлял Хосе Фелипе Карнеадо-Родригес. Этот отдел повел серьезную работу по налаживанию диалога партии и верующих. III и IV съезды партии также уделили большое внимание этому вопросу.

Компартия Кубы при проведении своей политики в отношении церкви в течение всего послереволюционного периода четко разделяла два аспекта: первый – это церковь как организация верующих и второй – религия как идеология. По первому аспекту она проводила последовательную политику полного отделения церкви от государства и школы от церкви, равноправия всех религий и религиозных верований, обеспечение свободы совести, т. е. право граждан либо исповедовать любую религию, быть верующими, либо придерживаться атеистических взглядов. Что касается второй стороны вопроса, то политика Компартии основывалась на принципе, согласно которому борьба за научное сознание подчинена борьбе за построение нового общества и укрепление соответствующих социалистических отношений, причем в этой борьбе участвовали, участвуют и непременно должны участвовать как верующие, так и неверующие, люди религиозные и атеисты.

Во второй половине 70-х годов обозначилась тенденция к более активному вовлечению различных религиозных организаций в практическую деятельность на благо страны совместно с другими общественными объединениями. Священнослужители, монахи, члены религиозных общин уже в 80-е годы стали одними из самых активных участников субботников, воскресников, других форм добровольного труда. Они взяли под свою опеку и стали весьма эффективно обслуживать многие лечебные заведения для детей и взрослых, дома престарелых и учреждения гуманитарной сферы.

Решающее значение в деле установления взаимопонимания с церквями, их органической интеграции в жизнь страны имела выработка Фиделем Кастро концепции стратегического союза между коммунистами и христианами. Она была выработана им в процессе творческого осмысления соотношения социализма и религии в контексте всемирной истории и прежде всего кубинского и латиноамериканского опыта. Уже вскоре после победы Кубинской революции Фидель неоднократно отмечал сходство коммунистов и ранних христиан. Эти мысли получили развитие позднее.

В ноябре 1971 г. Ф. Кастро находился в Чили, куда он приехал по приглашению президента Сальвадора Альенде. Во время состоявшейся там беседы с религиозными деятелями страны Фидель Кастро подчеркнул, что он смотрит на возможность союза между коммунистами и христианами не как на вопрос тактики. "Мы хотим быть стратегическими союзниками, то есть союзниками навсегда", заявил Фидель. Он отметил, что "существует много общего между целями, которые провозглашает христианство, и целями, которые ставим мы, коммунисты... Мы могли бы подписаться почти под всеми заповедями катехизиса... Существует в десятки раз больше совпадений между христианством и коммунизмом, чем между христианством и капитализмом".

Шесть лет спустя во время визита в октябре 1977 г. на Ямайку, где он находился по приглашению премьер-министра страны М. Мэнли, Фидель Кастро вновь вернулся к этой проблеме. Тогда к нему обратилась с просьбой о встрече большая группа протестантских священнослужителей Ямайки. Их беседа продолжалась несколько часов. Фидель ответил на десятки вопросов. Материалы встречи были вскоре опубликованы на английском и испанском языках и вызвали большой интерес в Латинской Америке. Во время беседы Ф. Кастро объяснил священникам, что "никогда, ни в какой момент Кубинскую революцию не вдохновляли антирелигиозные чувства. Мы исходили из глубочайшего убеждения в том, что не должно быть противоречия между социальной революцией и религиозными идеями населения. В нашей борьбе широко участвовал весь народ и также участвовали верующие... Я достаточно хорошо знаю христианские принципы и проповеди Христа. У меня есть своя концепция о том, что Христос был великий революционер. Это моя концепция! То был человек, все учение которого было посвящено простым людям, беднякам, направлено на борьбу со злоупотреблениями, на борьбу с несправедливостью, на борьбу с унижением человеческого существа. Я сказал бы, что есть много общего между духом, сущностью его проповедей и социализмом".

Вскоре концепция, которую отстаивал Ф. Кастро, нашла свое живое подтверждение в Сандинистской революции в Никарагуа, которая победила 19 июля 1979 г. Ее лидеры органически сочетали в себе приверженность социализму и христианским ценностям. Она была совершена глубоко религиозным народом при поддержке католической церкви. В те же годы в Латинской Америке в лоне церкви возникло революционное течение – теология освобождения, провозгласившее своей целью борьбу за права угнетенных, за социализм.

В июле 1980 г. Ф. Кастро приехал в Никарагуа по приглашению правительства Национального возрождения. Страна отмечала первую годовщину революции. Здесь он вновь встретился с большой группой священнослужителей и монахинь этой страны. Ведя с ними диалог о путях воплощения идей социальной справедливости, Фидель продолжил тему общности целей коммунистов и христиан. Он заявил, что считает глубоко революционными и полностью совпадающими с целями коммунистов положения Библии и учения Иисуса Христа.

Позднее Фидель Кастро провел ряд других встреч со священниками на Кубе и за рубежом. Все эти встречи явились определенными вехами в выработке концепции о стратегическом союзе коммунистов и христиан.

В январе 1985 г. на Кубу по приглашению Кубинской епископальной конференции прибыла группа католических епископов из США. Они побывали в разных частях острова, посетили десятки церквей, монастырей, приютов, школ, больниц. Епископы выразили также пожелание встретиться с представителями правительства, чтобы обсудить с ними положение церкви на Кубе. Такая встреча состоялась. На ней, кроме американских гостей, присутствовали иерархи кубинской католической церкви, много рядовых священнослужителей, монахинь. На встречу пришел Фидель Кастро. Как обычно в подобных случаях, беседа затянулась на много часов. Фиделю пришлось отвечать на множество вопросов, которые касались его взглядов на религию. В ходе дискуссии практически все согласились с доводами Фиделя о том, что принципы, на которых строится жизнь кубинского общества, соответствуют христианскому учению. В заключение, подводя итог, Фидель даже сказал епископам, что если бы церковь создала государство в строгом соответствии с учением Христа, то оно получилось бы наподобие социалистического.

Важным этапом в выработке и систематическом изложении концепции Фиделя Кастро о стратегическом союзе коммунистов и христиан стало его интервью бразильскому священнику брату Бетто. Оно продолжалось в течение четырех дней, 23 – 26 мая 1985 г., в основном в вечерние и ночные часы после завершения Ф. Кастро важнейших государственных дел, которыми насыщен его рабочий день. Разговор шел в непринужденной дружеской обстановке в рабочем кабинете Фиделя Кастро во Дворце Революции. В общей сложности интервью заняло 23 часа. Вскоре, в том же году, оно было опубликовано братом Бетто отдельной книгой под названием "Беседы о религии". Книга вызвала огромный интерес. В 1994 г. она была переиздана. В 1995 г. эта работа увидела свет в переводе на русский язык.

В упомянутом интервью Фидель вновь с еще большей основательностью обращается к фигуре Иисуса Христа, рассматривая его в контексте борьбы человечества за социальную справедливость. "Я никогда не замечал в... политической и революционной области противоречия между идеями, которых я придерживался, – отмечал Ф. Кастро, – и идеей этого символа, этой исключительной фигуры, которая была такой знакомой для меня с тех пор, как я себя помню, и я скорее обращал внимание на революционные аспекты христианской доктрины и идей Христа; не раз на протяжении этих лет я имел возможность подчеркнуть связь, существующую между христианскими идеями и идеями революционными".

В беседах с братом Бетто Фидель особо отметил, что Христос, живший в обществе, где царило социальное неравенство, встал на сторону бедняков, униженных и отверженных. Христос обращает слово свое ко всем, к богатым и бедным, но все его проповеди в социальном плане направлены в защиту обездоленных. Фидель подмечает: "Христос... не выбрал богатых для проповеди своего учения, он выбрал двенадцать бедных и необразованных тружеников, то есть выбрал пролетариев той эпохи..." В подтверждение своих мыслей Фидель обращается к Нагорной проповеди: "Когда Христос сказал: "Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся", "Блаженны плачущие, ибо они утешатся", "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю", "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное", – ясно, что Христос не предлагал Царства Небесного богачам, действительно, он обещал его беднякам... Я считаю, что под этой Нагорной проповедью мог бы подписаться Карл Маркс".

Анализируя деятельность первых христиан, Фидель показывает социальную суть этого религиозного движения: "Это факт, что христианство было религией рабов, угнетенных, бедняков, которые жили в катакомбах, которых карали самым зверским образом, которых бросали в цирках на съедение львам и другим хищникам и которые на протяжении веков терпели всяческие преследования и репрессии. Это учение рассматривалось Римской империей как учение революционное и было предметом жесточайших преследований, и позже я всегда связывал его с историей коммунистов, потому что коммунисты тоже с момента, когда коммунизм возник как политическое и революционное учение, были объектом жестоких преследований, пыток и преступлений... Я считаю, что можно было бы провести сравнение между преследованием революционных идей, которые, кроме того, в сущности были также политическими идеями рабов и угнетенных в Риме, и систематической и зверской формой, в какой в современную эпоху преследовали носителей политических воззрений рабочих и крестьян, воплощенных в коммунистах. Если было имя, более ненавистное реакционерам, чем имя коммуниста, им было в другую эпоху имя христианина".

Фидель Кастро проводит параллели между прошлым и настоящим, апеллируя к огромному числу исторических фактов. Беседы с братом Бетто велись без подготовки, экспромтом. Фидель неоднократно в ходе интервью высказывал сожаление, что у него не было времени, чтобы подготовиться к нему, что он хотел бы перечитать те или иные работы о религии, что некоторые из самых новых книг о ней ему удалось получить, но он еще не успел глубоко изучить их. Однако, читая интервью, поражаешься поистине энциклопедическим знаниям и эрудиции, которые демонстрирует Фидель в беседах. Поэтому выводы, которые он делает, убедительны.

Со времени, когда коммунистическое движение вышло на политическую арену в качестве реальной силы, способной возглавить борьбу угнетенных слоев общества за социальную справедливость, господствующие классы активно использовали религию, а вернее, церковную иерархию для защиты своих интересов. Это заставило основоположников научного социализма охарактеризовать религию как "опиум для народа". Эта фраза впервые прозвучала в работе К. Маркса "К критике гегелевской философии права" и нередко использовалась в коммунистическом движении в качестве абсолютной догмы. В беседах с братом Бет-то Фидель дал ответ и на этот злободневный вопрос. "По моему мнению, – отметил он, – религия, с точки зрения политической, сама по себе не опиум и не чудодейственное средство. Она может быть опиумом или замечательным средством в зависимости от того, используется ли она, применяется ли она для защиты угнетателей и эксплуататоров или угнетенных и эксплуатируемых, в зависимости от того, каким образом подходит к политическим, социальным или материальным проблемам человеческого существа... С точки зрения строго политической... я считаю даже, что можно быть марксистом, не переставая быть христианином, и работать вместе с коммунистом-марксистом ради преобразования мира".

Знакомясь со взглядами Ф. Кастро на религию, видишь, что они основаны на глубоком осмыслении истории и современной революционной практики. Фиделю чужд догматизм. Концепция о стратегическом союзе коммунистов и христиан была четко сформулирована и начала воплощаться в жизнь Фиделем Кастро задолго до попыток других правящих коммунистических партий начать пересмотр старых схем в отношении церкви, мешавших творческому воплощению в жизнь социалистической идеи. При этом Фидель сумел найти в христианстве именно то главное звено, которое неразрывно связывало его с коммунизмом. Благодаря этому церковь заняла достойное место в общественной жизни Кубы, способствуя консолидации народной власти. Фиделю Кастро удалось наладить прекрасные отношения с международными христианскими организациями. Были очищены наслоения, мешавшие установлению взаимопонимания между Кубой и Ватиканом. Все это позволило Ф. Кастро уже в конце 70-х годов поставить вопрос о приглашении папе римскому посетить Кубу.

Конечно, не все в руководстве Компартии Кубы сразу поняли объективную необходимость и огромное историческое значение для социализма стратегического союза коммунистов и христиан. Среди противников изменения линии партии в отношении католической церкви оказался, в частности, Антонио Перес Эрреро, являвшийся в течение ряда лет кандидатом в члены Политбюро и членом Секретариата ЦК Компартии Кубы, где он отвечал за идеологию. В декабре 1985 г. на III съезде он не был избран в Секретариат и Политбюро. Одновременно, принимая во внимание выдающиеся заслуги этого ветерана кубинского революционного движения, съезд избрал его членом ЦК Компартии. Это показывает, что даже в тех случаях, когда возникали принципиальные разногласия и большинство партии считало нецелесообразным нахождение кого-то из оказавшихся в меньшинстве на определенном высоком посту, его силы, знания и революционный опыт продолжали оставаться достоянием партии и, как это произошло с А. Пересом, коммуниста направляли на тот участок работы, где он мог принести наибольшую пользу.

Концепция Фиделя Кастро о стратегическом союзе коммунистов и христиан получила поддержку подавляющего большинства кубинских коммунистов и с энтузиазмом была принята основной массой верующих. Партийные документы, одобренные в последующие годы, подвели еще более прочную основу под этот союз. Состоявшийся в октябре 1991 г. IV съезд внес изменения в Устав Компартии Кубы, которые сняли существовавшие до того ограничения на прием в ее ряды верующих.

Глава X КТО ТАМ ШАГАЕТ ПРАВОЙ? ЛЕВОЙ! ЛЕВОЙ! ЛЕВОЙ!

События в "советском блоке" во второй половине 80-х годов имели для Кубы не только огромное политическое, морально-психологическое, но и экономическое значение. Товарооборот острова со странами СЭВ достигал в эти годы 83 – 85 %. При этом его основная часть, до 75 %, приходилась на СССР. Естественно, что Фидель Кастро, видя разрушительные процессы, происходившие в них, тем не менее делал все возможное, чтобы сохранить партнерские отношения со всеми государствами – членами СЭВ.