Текст книги "Лига правосудия"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Так, документы мне, – сказал, войдя и поздоровавшись, Гуров – отвлекаться на церемонии представления и так далее он не собирался. – А полковник Крячко…

– Я все понял, Лев Иванович, – заверил его Стас.

Все правильно, все, как обычно: Лев анализирует документы, а Стас проводит разведку боем, потом уже подключается владеющий некоторой информацией Гуров, и люди понимают, что напористость Крячко – это мелкие семечки по сравнению с тем, как Лев будет вынимать из них душу.

Итак, дом выстроен в 1995 году на законном основании неким Рыжовым, проживающим в Москве по адресу и так далее. В мае 2003-го при посредничестве риелторского агентства «Ваш дом» сдан в аренду супружеской чете Самойловых: Светлане Николаевне и Федору Васильевичу, паспортные данные имеются. Налог на строение и землю владельцем выплачивался регулярно, долгов по коммунальным платежам не было, само строение было застраховано от всех возможных бедствий. 5 ноября 2004 года в 4.58 на пульт пожарной охраны поступил вызов о сильном пожаре. Расчеты приехали довольно быстро, но, несмотря на их усилия, строение выгорело практически полностью. Возле дверей сгоревшего дома со стороны двора был обнаружен труп мужчины, погибшего еще до пожара насильственной смертью от проникающего колотого ранения заточкой прямо в сердце. Дактилоскопировать труп не представилось возможным, как и восстановить внешность. И тут начинаются чудеса, потому что предъявивший документы в страховое агентство Рыжов получил кукиш даже без масла в связи с тем, что Светланы Николаевны и Федора Васильевича Самойловых с такими паспортными данными в природе не существовало, а по указанному в их паспортах адресу жили совершенно другие люди. Номера принадлежащей якобы Самойлову Ф.В. белой «Газели», исчезнувшей после пожара, на самом деле принадлежали совершенно другой машине, хозяин которой проживает в Москве, адрес имеется, но заявил он о пропаже номеров еще зимой 2003 года, после чего ему были выданы новые. Была версия, что Самойловы по какой-то причине убили человека, подожгли дом, а сами скрылись на «Газели». Несмотря на то, что документы липовые, а фоторобот составить оказалось невозможным – не было в районе ни таких специалистов, ни оборудования, в розыск их все-таки подали, но успеха это не принесло. По документам, представленным пожарными, дом был так полит изнутри и снаружи 76-м бензином, что просто чудо великое, как он вообще смог устоять. Экспертиза установила факт умышленного поджога. В общем, откуда ушли, туда и пришли.

Закончив с документами, Лев повернулся к Крячко:

– Станислав Васильевич, что у вас?

– Присоединяйтесь, Лев Иванович, – предложил тот и, когда Гуров подошел и сел рядом с ним, попросил своего собеседника: – Повторите, пожалуйста, то, что вы мне сейчас рассказали.

– Да что я вам, попка, что ли? – возмутился тот.

Но тут из другого угла комнаты раздался начальственный рык:

– Ты мне еще повыпендривайся!

Мужик тут же прижух, поняв, что качать права он может не здесь и не сейчас, и покорно стал рассказывать:

– Ну, дом этот, кажись, в 1995-м построили. Поначалу хозяин туда со всем семейством заехал, строил из себя невесть что! Пальцы веером, и все такое! Никого в упор не видел! А по осени 2002-го съехали они. Дом пустой стоял. Ну, наши решили… – он замялся.

– Мы уже поняли! Из чистого любопытства посмотреть, что там внутри, – быстро сказал Стас. – Дальше!

– А он… Ну… На сигнализации оказался. Больше не совались. А весной 2003-го, уже совсем тепло было, эти заехали. Муж с женой и охранник при них. Держались обособленно, ни с кем не дружили, жили тихо, только жена уезжала куда-то с охранником время от времени на белой «Газели», а мужа ее мы и видели-то всего пару раз. Гости к ним приезжали. Не сказать, чтобы каждый день, но раз или два в неделю точно, чаще днем. Бывало, что несколько машин приезжало, бывало, что одна. И машины все такие, навороченные. На улице их не оставляли, во двор въезжали. Но не шумели, пьянок там, песен – этого не было. Да и не особо долго засиживались. Может, кто и ночевать оставался – я не знаю. А потом ночью полыхнуло! Да так занялось, что светлее, чем днем, стало. Все, естественно, из домов повыскакивали – глядим, а это тот дом горит. Пожарных-то мы вызвали, а самим соваться – нема дурных. Дом от нас далеко стоит, на нас огонь не перекинется – чего же рисковать? Пожарные приехали, так насилу с огнем справились. Потом труп этот нам показали. Мы посмотрели – от лица ничего и не осталось, а ростом он на охранника похож, потому что сам хозяин коротышка был, одного роста с женой, а та невысокая. Может, правда, это кто из гостей был, черт его знает. А больше мне сказать нечего.

– И никто из поселка после пожара в том доме не бывал? – с бо-о-ольшим сомнением в голосе спросил Стас. – А вдруг там еще что-то осталось, что можно в хозяйстве употребить?

– Пожара вы того не видели! Что могло сгореть, то сгорело, а остальное водой испоганили так, что ни на что не годно, – махнул рукой мужик.

– Так были или не были?! – не сдержавшись, рявкнул на него Гуров.

Это было так неожиданно, что все невольно замерли.

– Не были! – сказал мужик и, увидев, что Лев продолжает пристально на него смотреть, тоже не выдержал: – Ну, блин! Детьми клянусь, что не были! Да к нему и подходить-то страшно! Того и гляди рухнет!

Добившись того, чего хотел, Гуров отвернулся, а Стас принялся расспрашивать дальше:

– И что, они совсем ни с кем отношения не поддерживали? Ну, в магазин-то ходили.

– Это само собой, – успокоившись, ответил мужик. – Хлеб и все прочее у нас брали, а еще на ферму каждый день за молоком ездили – трехлитровую банку покупали. Сначала хозяйка туда с охранником съездила и договорилась, а потом уже он один. Матвеич – это фермер наш – говорил, что хозяин желудком маялся, вот для него и брали.

– Спасибо большое, вы нам очень помогли, – поблагодарил его Гуров, да вот только тон у него был совсем нерадостный. – Вы посидите пока в коридоре – вдруг еще что-нибудь уточнить придется.

Мужик вышел, а Лев повернулся к остальным:

– Ну, теперь я вас слушаю.

Пожилой уставший капитан кивнул в сторону лейтенанта:

– Вот он, герой наш! – И приказал тому: – Докладывай!

– Товарищ полковник! – начал тот, вытянувшись в струнку.

– Вольно! – сказал ему на это Лев. – И не напрягайтесь вы так! Ничего докладывать не надо. Просто расскажите своими словами, что вы узнали.

– Так точно, товарищ полковник! – отчеканил парнишка, но встал все-таки посвободнее. – Я так рассудил, что баба Дуся у нас в поселке все сплетни спокон веков знает…

– Это продавщица в нашем магазине, – пояснил капитан. – В то время он у нас один был, а остальные уже потом появились.

– Вот я к ней и пошел, – продолжил лейтенант. – Мужчину на фотографии она совсем не узнала, женщину поначалу – тоже, а вот как браслет увидела, так тут точно вспомнила, что видела такой на той женщине, которая в сгоревшем потом доме жила. Баба Дуся сказала, что он так весь огнями и сверкал. Тут я ей снова фотографию женщины показал, и она сказала, что вроде бы похожа. Я и доложил.

– Молодец, товарищ лейтенант! – кивнул ему Лев.

– Служу Отечеству! – дрогнувшим голосом ответил парень.

– Ты сядь, сынок, – устало попросил его Гуров.

Суммировав и обобщив то, что узнал раньше, и то, что услышал сейчас, он до конца убедился, что изначально был прав, но эта правда была настолько ужасна, что просто не укладывалась у него в голове, и он первый раз в жизни был бы счастлив ошибиться.

– Андрей Федорович, – повернулся Лев к Косареву. – Можно связаться с той пожарной частью, откуда на этот вызов приезжали машины, и узнать, находится ли в пределах досягаемости кто-нибудь, кто лично выезжал на этот пожар, причем тушил не снаружи дома, а был внутри? Если такой человек найдется, его нужно привезти сюда.

– Да не проблема, сейчас организуем, – ответил Косарев.

Он начал звонить, а Лев тем временем обратился к капитану:

– Мне надо побывать в этом доме.

– Товарищ полковник! – в ужасе воскликнул тот. – Да он же еле стоит! Не дай бог, вас завалит! Москва меня за это просто убьет!

– Чего Москве об тебя руки пачкать? – хмыкнул Стас. – Я тебя лично расстреляю. Но раз Лев Иванович сказал, что ему нужно там побывать, значит, нужно. И безопасность его ты обеспечишь! Хоть каску монтажную достанешь! Такая голова даже не на вес золота, а на вес бриллиантов ценится!

Стас балагурил по привычке. Он пока не до конца понимал, что происходит, но чувствовал, что Лева, как говорится, вышел в цвет, да вот, судя по его виду, как бы этот цвет не оказался черным. Поговорив с пожарными, Андрей Федорович доложил:

– Там есть один такой человек, как раз на смене сейчас. Я договорился, и его сюда привезут.

– Товарищ полковник, да как же вы в этот дом пойдете? – снова завел свою песню капитан.

Но Гуров на него так глянул и таким тоном сказал:

– Исполнять! – что тот мгновенно заткнулся. – Ну, ведите, – попросил Лев. – И фонари помощнее захватите, пожалуйста.

– Тогда уж лучше на машине, чтобы потом еще и фарами можно было посветить, – смирившись с неизбежным, предложил капитан.

Когда они стояли на улице, Косарев тихо спросил:

– Лев Иванович, зачем вам пожарный? Его, конечно, сейчас привезут, но зачем?

– Андрей Федорович, он – моя последняя надежда на то, что я ошибаюсь, – ответил Гуров таким тоном, что расспрашивать его дальше у Косарева пропало всякое желание.

Они подъехали к тому, что осталось от некогда вполне приличного особняка, на двух машинах. В свете включенных фар было видно, что большие двустворчатые двери при тушении пожара просто выломали, и вместо них зиял темный проем. Вооружившись двумя мощными, скрепленными вместе скотчем, чтобы было удобнее, фонарями, и в неведомо как, но оперативно добытой капитаном монтажной маске, Лев направился внутрь, а Крячко следом за ним.

– Ты куда? – удивился Лев.

– А ты думал, я тебя одного отпущу? – язвительно поинтересовался тот. – Вместе столько лет проработали, вместе и погибнуть будет веселее, да и на том свете вдвоем сподручнее от чертей отбиваться.

– Думаешь, на рай не потянем? – усмехнулся Гуров.

– А на хрен он нам сдался? После нашей службы здесь мы там в первый же день от тоски второй раз помрем. А в аду наши ребята. Представляешь, сколько мы там своих старых знакомых встретим? – Стас, как всегда, балагурил.

– Все правильно, только кто, в случае чего, будет руководить спасательными работами? Или ты на них надеешься? – поинтересовался Лев, кивнув в сторону остальных. – Так что прикрывай мне спину здесь.

Крячко смачно выматерился, а потом рыдающим голосом проговорил:

– Ладно! Иди! Только ты уж поосторожней!

Причина, по которой Лев оставил Стаса снаружи, была совершенно другая, но посвящать в это друга он не собирался – еще зазнается, чего доброго. Гуров вошел в проем и, светя себе под ноги, стал искать то, зачем пришел. И действительно нашел, хотя пришлось долго провозиться, да и вывозиться, не хуже, чем черт в преисподней. Когда он показался в проеме, Стас бросился к нему, крепко обнял и заорал:

– Сволочь ты, Гуров! Я тут чуть с ума не сошел!

– Все потом, Стас, – тусклым голосом произнес Гуров. – Пожарного привезли?

– Да вон он стоит, – озадаченный и даже разочарованный реакцией Льва, ответил Крячко.

Уставший почти до беспамятства, истощенный нравственно и физически, Гуров подошел к этому мужчине почти на подгибающихся ногах, представился и попросил:

– Расскажите мне, пожалуйста, что вы видели в доме во время тушения пожара.

– А вы сами когда-нибудь пожар тушили? – несколько высокомерно спросил в ответ тот. – Тут, знаете ли, не до того, чтобы по сторонам смотреть.

– Слышь, ты, огнеборец! – звенящим от ярости голосом выкрикнул Крячко. – Я тебе сейчас в пять секунд организую нападение на сотрудника полиции при исполнении, и ты, сволочь, сядешь на всю катушку. А я еще подсуечусь, чтобы сидел ты не ближе солнечного Магадана. А уж в том, что тебя там встретят тепло и ласково, можешь даже не сомневаться. Так что отвечай, когда тебя спрашивают, и не выделывайся, как вошь на гребешке.

Это было настолько неожиданно, что тишина обрушилась гробовая. Всегда улыбчивый и балагурящий Стас выглядел сейчас настолько страшно, что люди не верили своим глазам, а вот в то, что он за Гурова убьет без раздумий любого, разом поверили все.

– Меня интересует обстановка в комнатах, – как будто ничего и не произошло, пояснил Лев. – Столы, кресла, диваны, кровати и все прочее… Что это напоминало?

– Ну, обычный жилой дом, – довольно растерянно ответил пожарный, понявший, что со своим профессиональным самомнением он несколько переборщил.

– Хорошо, спрашиваю напрямую: в казино бывать приходилось? – бесконечно уставшим голосом продолжал спрашивать Лев.

– А-а-а! Вот вы о чем! – обрадовался пожарный. – Нет, не приходилось, но по телевизору и в кино видел. Ничего похожего. Столы были самые обычные, обеденный там, журнальные…

– Вы обязательно после таких выездов обсуждаете произошедшее – это же в человеческой натуре, потому что вы только что все вместе рисковали жизнью. Кто что говорил? Никому ничего не показалось странным? Может быть, спальных комнат было много? Еще что-то? Шкафы с книгами, посудой, одеждой… Картины всякие, игрушки, вазы.

– Спальни? – удивился пожарный. – Ну, так в таких домах их всегда несколько, а вот по поводу всего остального… Сам я ничего такого не видел, да и другие не говорили. Скромненький был вообще-то дом, только самое необходимое для жизни. Вазы, картины, игрушки, посуда… – задумчиво повторил он. – Да нет, ничего такого… По наружности, так должно было быть внутри побогаче.

– Спасибо, вы мне очень помогли, – кивнул ему Гуров и поплелся к их машине.

Но оказалось, что он ошибся, потому что Стас перехватил его по дороге и повел к другой, утешающе объясняя на ходу:

– Не обращай внимания, они все просто похожи.

Гуров залез на заднее сиденье, забился в угол и закрыл глаза. Следом за ним сели остальные, и Косарев осторожно поинтересовался:

– В Фомичевск, Лев Иванович?

Тот просто кивнул, и они поехали, но едва тронулись с места, как Лев спросил:

– Водки можно достать? Прямо сейчас!

– Да без вопросов, – обалдело ответил Фомин.

Но вытаращился он при этом не на Гурова, а на Крячко, словно молчаливо спрашивал, что делать. Стас на это сделал страшные глаза, «следак» вышел из машины и довольно быстро вернулся. Он протянул Крячко бутылку водки и на вопрошающий взгляд Стаса успокаивающе покивал головой, давая понять, что это не паленая. Крячко открыл бутылку и вложил ее в руку Гурова. Тот наконец открыл глаза и прямо из горлышка выпил половину, а остальное отдал Стасу.

– Меня пока не трогать, – сказал он и, сев боком, прислонился лбом к холодному стеклу окна.

По дороге все в машине молчали, но когда въехали в Фомичевск, Косарев спросил:

– Лев Иванович, вас в гостиницу?

– Нас всех в управление, – не меняя положения и ни на кого не глядя, ответил тот.

Когда они вошли внутрь, глаза у дежурного стали квадратные – ну, не было еще такого, чтобы начальство приехало в такое позднее время, а этот полковник Гуров, который успел вдрызг разругаться с самими Сидоркиными, выглядел так, словно собой печную трубу чистил, а уж водкой от него разило! Да и второй, Крячко, тоже в чем-то перепачкался и при этом вышагивал с полупустой бутылкой водки в руке! Но дежурный, как положено, вскочил и доложил, что за время его дежурства происшествий не было. Косарев махнул ему на это рукой, забрал ключ от кабинета, и они ушли.

В кабинете Косарева все подсели к столу для заседаний: Андрей Федорович и «следак» с одной стороны, а Гуров с Крячко – с другой. Местные полицейские выжидающе смотрели на Гурова, и тот, обведя их бесконечно усталым взглядом, тусклым голосом произнес:

– Господи! Как же я хотел ошибиться! Уже все понял, но сам себя обманывал и надеялся! До последнего надеялся, что это казино или бордель, а это…

– Лев Иванович! Ты нас не пугай! Мы уже и так на взводе! – попросил его Фомин, неожиданно для самого себя обратившись к Гурову на «ты». – Объясни толком, что это было?

Вместо ответа Лева полез в карман куртки, достал оттуда и положил на стол несколько маленьких металлических пуговиц с выпуклым изображением медвежонка.

– Вот, нашел в подвале.

– Что это? – настороженно спросил Фомин, уже понимая, что случилось что-то очень страшное.

– Лев Иванович! Ну не мотай же ты нам нервы! – взвился Косарев.

А вот Крячко уже все понял, но молчал, потому что сил говорить не было – челюсти свело от ярости, и в глазах потемнело.

– Это действительно был бордель, но только для педофилов, а детей держали в подвале, – наконец сказал Лев.

Косарев побледнел так, что казалось, его вот-вот удар хватит. Набрав в грудь воздух, он не смог нормально выдохнуть, а когда его отпустило, схватился руками за голову и прямо-таки завыл на одной ноте:

– А-а-а-а-а-а!

Фомин же матерился! Он просто тупо матерился во весь голос, изо всех сил стуча стиснутыми до белизны костяшек кулаками по столу. Перепуганный дежурный рванул к кабинету, но сразу ворваться туда не решился, а, приоткрыв дверь, посмотрел в щелку. Увидев такое, чего он себе даже в кошмарном сне представить не мог, он все-таки заглянул внутрь и дрожащим голосом спросил:

– Товарищ майор! Может, «Скорую»?

– Пошел вон! – очнувшись, заорал Фомин, а вот Косарев, придя в себя, остановил дежурного:

– Постой! – Он достал из бумажника тысячу рублей и приказал: – Две!.. Нет! Три бутылки водки, а на остальное закуску. И сигарет побольше купи! Мухой!

– А дверь? – тихо протянул дежурный.

– Иди, я за тобой закрою, а когда вернешься, позвонишь, – предложил Стас.

Косарев достал стаканы и разлил в них остатки водки, а Фомин принес из холодильника в своем кабинете нехитрую закусь: пару соленых огурцов, кусок домашнего соленого сала и краюху хлеба. Грубо покромсав все это на ломти, взял свой стакан и удрученно произнес:

– Господи! Да тут уже не знаешь, за что и пить-то!

– Чтобы отпустило, – сказал вернувшийся Стас, имея при этом в виду в первую очередь Гурова.

– Ну, если только за это, – согласился «следак».

Все выпили, не обременяя себя закуской, и Косарев попросил:

– Лев Иванович, объясни, как ты все это понял.

Гурову категорически ничего не хотелось сейчас говорить, у него было единственное желание: нажраться до провалов в биографии, чтобы наутро ничего не помнить, да вот только нельзя было – в этом деле еще разбираться и разбираться. Это потом, когда все закончится, можно будет расслабиться, съездить со Стасом к нему на дачу и отдохнуть душой. А сейчас нужно было работать, делать эту треклятую работу, которую за них никто не выполнит. И он начал:

– Первые подозрения, что здесь что-то нечисто, у меня появились, когда я узнал, как погибли потерпевшие.

– Да какие они, к черту, потерпевшие? – взревел Фомин. – Сам бы своими руками гадов на мелкие куски резал!

– Ну, для нас-то они все равно официально потерпевшие, – устало возразил Лев. – На мелкие клочки резать? Но они и так лютую смерть приняли – мы же не знаем, сколько времени они еще жили?

– Заслуженно приняли! – жестко заметил Андрей Федорович. – Я бы тому, кто это сделал, в ножки поклонился!

Гуров собрался рассказывать дальше, но тут раздался звонок – это вернулся дежурный, который обернулся действительно мухой. Он занес в кабинет два пакета с покупками, и когда стал выставлять их на стол, то увидел пуговички и воскликнул:

– О! У меня в детстве на рубашке такие же были!

– Уйди! – сдавленным голосом попросил его Косарев и, взглянув на растерявшегося дежурного, уже заорал: – Уйди, тебе сказали!

Тот пулей выскочил из кабинета и побежал к себе, но, посидев немного, решил все-таки узнать, в чем дело – а кто сказал, что любопытство сгубило только кошку? Оно, бывает, и мужикам боком выходит! Он на цыпочках пошел к кабинету, прилип ухом к двери и стал слушать. В кабинете же к тому моменту уже и закуска была нарезана и разложена, и водка была снова не только налита, но и выпита. Косарев с Фоминым закурили, и Фомин спросил:

– Ну а потом что?

– Когда я просматривал заявления о пропавших, меня насторожило то, что для ваших, уж простите, довольно глухих мест слишком много было заявлений о пропаже детей. Причем по всему району, – медленно рассказывал Лев. – Отложилось это как-то в памяти. Потом перечень драгоценностей, что были на женщине. Старинные серьги и ширпотреб, да еще и браслет с выпавшим камнем. А ведь вставить сейчас, ну, пусть не бриллиант, а что-то вроде него, чтобы пустого места не было, совсем несложно. Почему же она этого не сделала? Работа-то грошовая. Значит, побоялась соваться, то есть вещь явно краденая или с нехорошим прошлым, о котором женщина знала. А это говорит о том, что, по крайней мере, у нее самой прошлое не самое чистое. Тут тоже был повод кое о чем подумать.

– Потому-то ты и сказал, что они тут могут скрываться, – напомнил Стас.

– Была такая мысль, но по здравом размышлении я ее отбросил. Если бы они просто скрывались, а их нашли и убили за старые грехи, то не стали бы так заморачиваться. Да и не могли пришлые бандиты знать ни о даче Трофимыча, ни о всех проселочных дорогах в вашем районе. Здесь действовали явно местные. Значит, эта парочка и здесь успела что-то натворить. Что? За что их могли так жестоко казнить? Причем местные. А за нечто совершенно из ряда вон выходящее, что у нормального человека в голове не укладывается, за что любой нормальный человек убьет без малейших колебаний. Вот тут-то заявления о пропавших детях и были как раз к месту. Но я от себя эту мысль гнал, все надеялся, что ошибаюсь. Просто не хотел в это верить.

– А когда поверил? – осторожно спросил Косарев.

– Когда по дороге в Сабуровку вы сказали, что там сгорел дом, у меня еще теплилась надежда на то, что эти двое были управляющими в казино или борделе с девками, – словно и не слыша этого вопроса, продолжал Лев. – Но тот мужик рассказал, что гости чаще приезжали днем и надолго не задерживались, а ведь в казино порой на всю ночь зависают. Что оставалось? Публичный дом? Тащиться на навороченных машинах в такую даль, когда этого добра что в Москве, что в любом крупном райцентре навалом? Значит, это было нечто особенное, ради чего стоило такие концы давать. А уж когда этот мужик сказал про молоко, все встало на свои места. Но не мог я в это поверить! – не сдержавшись, выкрикнул Гуров.

– Но ведь молоко могло быть действительно для мужа, – тихо заметил Косарев.

Лев криво усмехнулся и ответил:

– Вам это, видимо, к счастью, незнакомо, и дай бог, чтобы так и оставалось, но вот только при заболеваниях желудка, поджелудочной и кишечника пресное молоко категорически противопоказано, уж вы мне поверьте. Так что не для мужа его покупали, а для детей.

– А пожарного ты велел позвать, потому что… – начал было «следак», но Лев перебил его:

– Потому что все еще надеялся. Потому и в дом этот пошел, причем именно в подвал! Раз этих сволочей в выгребную яму сбросили, значит, и детей держали в каком-то подобном месте.

– То есть преступники… – начал Косарев и тут же сорвался: – Какие они, к черту, преступники? Герои они! И хотели, чтобы эти сволочи на своей шкуре испытали то же, что и дети в подвале!

– Я там долго провозился, – продолжал Гуров. – Весь пол облазил, следы пребывания детей искал, а сам все надеялся, что ничего не найду! – дрогнувшим голосом сказал он. – Но нашел! Пуговки эти. Материя, наверное, натуральная была и от времени истлела или сгорела, а вот они остались! Так что с пожарным мне, в общем-то, уже не о чем было разговаривать.

Некоторое время все молчали, а потом Андрей Федорович предложил:

– Давайте выпьем, что ли? На душе до того погано, что выть хочется.

За время рассказа Гурова и он, и «следак» все подливали и подливали себе в стаканы, потому что слушать такое было невыносимо, а уж сигареты курили одну за другой. Крячко жестом, чтобы не мешать Льву, показал, что ему достаточно, а сам Гуров сидел, вертя в руках стакан, и, казалось, ничего вокруг не видел. Очнувшись наконец, он посмотрел на стакан и поддержал:

– Давайте! Господи! Как бы я хотел, чтобы ничего этого не было!

Они выпили, закусили, и Косарев спросил:

– Что делать будем, Лев Иванович?

– Работать! – просто сказал тот. – Эти двое были исполнителями, но есть тот, кто все это организовал, фальшивые документы этим сволочам сделал, снял этот дом, а потом на детских слезах немалые деньги заколачивал! И ведь как все придумано было! – сорвался он. – Приезжает какой-нибудь богатый извращенец и, ничего не боясь, оттягивается от души! А чего ему бояться? Это в Москве мало кто рискнет таким делом заниматься, потому что большую часть борделей полиция «крышует», а она, я надеюсь, с такой откровенной мерзостью все-таки связываться не стала бы. А тут и на «крышу» тратиться не надо! Дом в области, но недалеко от приличной дороги, стоит прямо на въезде, то есть соседи далеко. Забор высокий, на окнах стеклопакеты, которые звукоизоляцию обеспечивают, кондиционеры имеются, так что окна и открывать не приходится.

– Когда ж ты все это заметил? – удивился «следак».

– Он – Гуров! – как о само собой разумеющемся, объяснил Крячко.

– Давайте за Гурова! – тут же предложил Косарев. – Если бы не он, мы никогда в жизни ни о чем не догадались бы! А ведь такое страшное дело у нас, можно сказать, под самым носом творилось! Ведь почти полтора года эти сволочи над детьми измывались.

Лев даже возражать не стал – понимал, что действительно это заслужил. Все снова выпили, и тут оказалось, что водка почти кончилась.

– Может, еще дежурного сгонять? – предложил Фомин. – А то столько выпили, а трезвые как стеклышки.

– От таких новостей и захочешь, так не захмелеешь, – буркнул Косарев. – Ну, что? По домам?

– Э нет! Берите бумагу и пишите, что надо будет сделать, – распорядился Гуров.

Фомин безропотно взял лист бумаги, и Лев начал диктовать:

– Первое. Проработать все заявления о пропавших детях начиная с мая 2003-го по ноябрь 2004 года включительно! А то знаю я вас – заявление от родителей приняли и подальше убрали. Разыскное дело никто и не почесался завести. А если ребенок вдруг нашелся, так и дело с концом! Хорошо, если заявление не порвали и в мусорную корзину не выкинули – бардак же у вас здесь, и вы сами об этом знаете! Так что по всем деревням, поселкам, городкам пройтись самым частым гребнем и все случаи до единого выявить! Я должен знать о каждом ребенке все! Предупреждаю: я человек не злой, но, если узнаю, что вы напортачили, пеняйте на себя! Завтра же обо всем генерал-майору Орлову доложу, так что с живых с вас не слезут!

– А без этого никак? – робко спросил Косарев.

– Никак! – отрезал Лев. – Дети могли пропадать и в соседних районах, и даже в соседней области! Да вы можете себе представить, сколько детей через этот ад за почти полтора года прошло? – сорвался он на крик. – А сколько их погибло в этом аду? Поэтому второе: проверить всю территорию вокруг дома на предмет захоронений.

– Могли в лес вывозить, – осторожно предположил Фомин.

Гуров на это только головой помотал:

– Нет, потому что это риск. Грибники или еще кто-то мог бы увидеть и полиции сообщить. То, что взрослых находят, дело привычное, а вот детей? Нет, тут бы шум поднялся, стали бы по домам ходить, людей опрашивать. А далеко везти – опять-таки риск.

– Вдруг гаишники тормознут? – догадался Косарев.

– Вот именно! – кивнул Лев. – А у охранника – я думаю, что именно он этими делами занимался, – труп ребенка в «Газели». Так что на территории дома их закапывали.

– Так апрель же еще, – заметил Фомин. – Днем хоть и тепло, а земля-то еще не отошла. Да и как искать, если за столько лет она вообще слежалась?

– А вот для этого я в Москву и позвоню, приедут специалисты с аппаратурой и найдут, а вот лопатами уже вашим подчиненным придется поработать, раз головой не умеют.

– А тех, кто этих сволочей порешил, будем искать? – спросил Косарев.

– Будем! И найдем! – твердо заявил Гуров.

Косарев и Фомин переглянулись – по их мнению, те, кто освободил детей, заслуживали награды, а уж никак не срока, – но промолчали, решив для себя, что в этом деле они Льву не помощники.

– Но как люди узнали, что там дети? – удивился «следак». – Судя по тому, что охранника убили на месте, а этих сволочей вывезли и казнили, туда явно не грабить шли, а именно за тем, чтобы детей освободить.

– Может, кто-то из детей сумел сбежать, добрался до родственников и все рассказал, – предположил Косарев.

– Так что же они в полицию не пошли? – воскликнул Фомин. – Тут бы мы всю эту шайку-лейку мигом накрыли! А из этих сволочей душу бы вытрясли, но они нам и имя организатора, и клиентов своих назвали!

– А почему ты думаешь, что из них это кто-то другой не вытряс? Вспомни их выбитые зубы и сломанные пальцы с ребрами, – усмехнулся Крячко. – Их ведь не просто били, из них эти имена выбивали! И выбили! Потому что иначе в выгребную яму не бросили бы! Представь себе человека, который, зная наши законы, понимал, что сроки эти сволочи получат не очень большие, чтобы они никого не сдали, им самого лучшего из прожженных адвокатов наймут! А могут с этим и не затеваться, а заплатить кому надо, и придушат подушкой ночью в камере что его, что ее. Нет, этот человек очень хорошо знал, что делал! Лично я, не будь полицейским, его и искать не стал бы! А если бы случайно узнал, кто это, руку бы ему от всей души пожал!

– Лирические отступления кончились? – довольно сердито спросил Лев, потому что устал он до чертиков и мечтал только о том, чтобы упасть на кровать и вырубиться, и, когда все замолчали, продолжил: – Третье. Связаться со всеми медицинскими учреждениями района, вплоть до фельдшерских пунктов в деревнях. Нужно выяснить, не привозили ли им ночью, утром или днем 5 ноября 2004 года детей с характерными для изнасилования или другими травмами. Пусть ваши участковые хоть ужом извернутся, но все выяснят! Такой случай не мог не запомниться! А по соседним районам и ближайшим областям запрос из Москвы пойдет. На данный момент у меня все! А дальше – война план покажет! – И, поднявшись, повернулся к Крячко: – Пошли, Стас, а то я отключусь прямо здесь!

– Подождите, вас сейчас «дежурка» отвезет, – тоже вскочил Косарев.

– Не надо, мы лучше пройдемся, свежим воздухом подышим, а то вы тут так надымили, что голова разболелась, – возразил Лев.

Голова у него действительно отчаянно болела, но только ли от табачного дыма? От того, что он сегодня пережил, она заболела бы даже у деревянного Буратино. Простоявший все это время под дверью дежурный мигом долетел до своего места и успел сесть с самым невинным видом, да вот только уши у него, как факелы, пылали – еще бы! Такие дела в районе творятся!