Текст книги "Лига правосудия"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Знаете, если бы кто-нибудь меня перед сыном опозорил, я бы ему морду набил! – заявил Стас.

– Да стал бы Егорыч с ним, калекой, связываться! Только себя позорить! У Палыча же левой ноги до колена не было – в первую чеченскую потерял! Потому и из армии ушел. У него и пенсия военная была, и инвалидность!

– Так это он Илью Егоровича перед Михаилом опозорил? – воскликнул Стас.

Поняв, что проболталась, старушка отвернулась и засопела.

– Ну, мне-то можно сказать, – начал уговаривать ее Крячко. – Я вчера у Ильи Егоровича дома в гостях был, очень душевно мы с ним посидели, за жизнь поговорили. И с сыном его я знаком. Ну, чего страшного случится, если вы мне расскажете? Все уже быльем поросло!

Кастелянша колебалась: с одной стороны, и поделиться хочется, а с другой стороны, Егорыч не тот человек, с которым можно шутки шутить.

– Честное слово, я никому ни звука, ни ползвука, – торжественно сказал Стас.

– Ну, ладно, – согласилась наконец старушка и начала еле слышным шепотом рассказывать: – Удобства-то у нас тут и правда все в доме, и канализация есть, только уходит-то все в выгребную яму. А это ведь и из туалета, и из душевых, и с кухни! Представляешь, сколько получается? Так что чистить ее надо постоянно. А случилось это в году, чтобы не соврать, 1999-м, то ли в мае, то ли уже в июне. Окна, сам понимаешь, настежь. Егорыч-то хоть и дело тогда уже свое создал, но по-прежнему работал. Далеко, правда, уже не ездил, по городу больше. Вот и приехал он в тот день да с сыном, а тот ему всегда во всем помогал, вот и вырос таким, что ни в чем отцу не уступает! А Палыч-то как раз двоечников у себя в кабинете собрал и ну их песочить! Что, мол, учиться надо! Тут-то он Егорыча и увидел. Подтащил мальчишек к окну, на него показывает и говорит, что это, мол, их будущее! Что этот человек, Егорыч то есть, никогда ничему не учился, вот и приходится ему в дерьме возиться, а если бы учился, мог бы стать инженером или врачом. И сын его, видимо, тоже ничему учиться не хочет, вот и станет тоже выгребные ямы чистить.

– Ну, за такое я бы точно морду набил! – сквозь зубы процедил Стас.

– Вот тебе истинный святой крест, – перекрестилась старушка, – все от первого до последнего слова сама слышала. Егорыч только посмотрел на него и отвернулся, а Мишка чернее тучи стал и крикнул: «Еще посмотрим, что из кого выйдет!»

– Так это, наверное, Егорыч и поспособствовал тому, чтобы он отсюда уехал? – предположил Крячко.

– Да никто Палыча не выживал! – отмахнулась она. – Сам понял, что не его это – с детьми работать. У нас же… Господи, в каком же году это было? А в 2004-м, в конце сентября, восемь мальчишек отсюда сбежали – видать, муштры не выдержали. Побольше месяца где-то болтались, а потом вернулись – куда им в зиму деваться-то? Больные все были, страшно вспомнить. Лизонька-то над ними ночей не спала, выхаживала, да и все мы ей помогали. Вот после того случая Палыч заявление и написал! Как детишки выздоровели, так они и уехали, а уж где они сейчас, не знаю. Лизоньку вот часто вспоминаю – светлая она была девочка!

Распрощавшись с кастеляншей и клятвенно заверив ее, что он никому ни о чем не проболтается, Стас вернулся в райуправление и с порога заявил Гурову:

– Справочно сообщаю, что бывшего директора детдома никто из города не выживал, он сам уволился после того, как в сентябре 2004-го у него, военной муштры не выдержав, восемь мальчишек сбежали. Где-то через месяц они, правда, вернулись, больные и несчастные, вот после этого он заявление и написал. Так что нечего старика демонизировать. – С этими словами он забрал со стола Льва несколько дел и, усевшись за свой, стал их смотреть, уточнив при этом: – Ну, что? Берем период с осени 2003-го по весну 2006-го?

– Для начала – да, а там видно будет, – ответил Лев. – Слушай, сходи, пожалуйста, в магазин и купи хоть обедов быстрого приготовления – кипяток-то тут найдется.

– Сумки привезли? – поинтересовался Стас.

– Да, у Косарева стоят.

– Ну, чтобы моя жена да ничего не положила? Такого быть не может! – уверенно заявил Крячко.

Он ненадолго вышел и вскоре вернулся с увесистым пакетом.

– Ну, что я говорил! А чай я сейчас раздобуду.

Пока он, по его собственному выражению, колотился по хозяйству, Гуров проводил грубую сортировку заявлений – откладывал в сторону те, которые ни с какой стороны их интересовать не могли, то есть касавшиеся детей, стариков и подростков. В результате осталось всего несколько папок, но и большую часть этих «потеряшек» невозможно было притянуть к их делу – рост был не тот, что у потерпевших, а из оставшихся пяти никто не подходил. Так что к тому моменту, когда Стас накрыл на стол, Лев уже все закончил.

– Пустышка, – сказал он, наливая себе чай.

– Из всей этой кипы? – удивился Крячко.

– Работница фермы поехала в город за покупками и пропала. Скажи, откуда у нее старинные серьги и браслет с бриллиантами, даже если предположить, что золотые часы и колечки она купила на свои кровные? – спросил Гуров.

– Да, как-то не вяжется, – согласился Стас.

– И остальные в том же духе: рабочий с мебельной фабрики, продавщица из магазина…

– Эта могла, – возразил Крячко.

– Книжного магазина, – уточнил Лев, и Стас тут же поднял руки вверх, показывая, что сдается. – Домохозяйка, мать троих детей, у которой муж шоферит, и алкаш, заявление на которого подала мать. Если отталкиваться от возраста, то это все! Будем ждать, что к вечеру принесут.

Они поели, Крячко хозяйственно прибрал остатки, а вот делать им было пока нечего, и Гуров решил прояснить ситуацию.

– Стас, завязли мы здесь, судя по всему, надолго. Как ты, наверное, уже понял, лично мне в этом городе никто комнату не сдаст, а вот ты вполне можешь устроиться в человеческих условиях. Если себе что-то найдешь и съедешь, я все пойму и не обижусь – чего тебе из-за меня мучиться?

Крячко поиграл желваками, помолчал, с трудом сдерживая рвущиеся наружу очень непечатные слова, откашлялся и наконец ответил:

– То, что у тебя дерьмовый характер, кроме меня знает уже, наверное, вся Россия, но оказалось, что ты еще и дурак, каких свет не видывал. Но ты не волнуйся, я об этом никому не скажу. Пусть это останется нашей маленькой тайной.

– Прости меня, Стас, – тихо сказал Гуров. – Я знаю, что тебе со мной очень трудно приходится, а Петру – еще больше. Но я такой, какой есть, меня уже не переделать.

– Да вот терпим пока, – буркнул Крячко. – Только ты где-то там, – постучал он себя по лбу, – отметь, что всякое терпение предел имеет. – И поднявшись, добавил: – Пойду к Андрею, узнаю, может, еще чего подвезли.

Вернулся он довольно быстро, и в руках у него была только одна папка, но зато довольно пухлая. Поделив ее содержимое пополам, Лев и Стас стали просматривать заявления, опять-таки откладывая в сторону те, которые были им неинтересны. Но и из того, что осталось, никто под найденные останки не подходил. Не выдержав, Стас решительно заявил:

– Лева! Это мартышкин труд! Без фотографий мы ничего не добьемся!

– Позвони Орлову, – не отрываясь от дела, посоветовал Гуров.

– Суббота! – напомнил Крячко, прекрасно понимая, почему Лев сам не хочет звонить. – Лучше я экспертам позвоню – может, они уже внешность этих покойников воссоздали.

Поговорив с Москвой, он отключил телефон и зловеще произнес:

– Сейчас прольется чья-то кровь! Сейчас-сейчас!

Подумав, что в Москве уже стоит настоящий трам-тарарам из-за его самоуправства, Гуров решил, что это относится к нему, и настороженно посмотрел на Стаса, но тот объяснил:

– Так, они уже все сделали и по электронной почте Андрею отправили! Ой, что сейчас бу-у-удет!

Крячко быстрым шагом вышел из кабинета, и Лев бросился за ним. Ничего не подозревавший Косарев с кем-то яростно ругался по телефону, поэтому просто махнул им рукой, показывая, чтобы они сели, но они остались стоять, причем Стас еще и руки в бока упер, и к столу поближе подошел. Поняв, что что-то случилось, майор бросил в трубку:

– Я тебе попозже перезвоню.

Но вот больше он сказать ничего не успел, потому что Стас с нехорошей вкрадчивостью в голосе поинтересовался:

– Андрюшенька! Ты когда последний раз электронную почту проверял?

– Так суббота же, – растерянно ответил тот.

– Ты пальчиком-то по кнопочкам постучи, – тем же тоном попросил Крячко.

Косарев покорно подчинился и удивленно произнес:

– А здесь что-то есть, причем для вас.

Гуров и Стас мигом оказались у него за спиной и увидели, что к короткой записке «Для Гурова и Крячко» были прикреплены два файла. Майор загрузил их, открыл, и все трое увидели мужчину с несколько крысиной внешностью и довольно молодую смазливую блондинку. Стас с облегчением шумно вздохнул:

– Слава богу! Наконец-то дело с мертвой точки сдвинется! – И приказал: – Распечатывай!

– Принтер сломан, – виновато ответил майор.

– Сейчас я начну разносить это управление вдребезги и пополам, – угрожающе произнес Стас.

А вот Гуров, доставая флешку, спокойно поинтересовался:

– Где есть работающий принтер?

– В канцелярии, – с готовностью заверил его Андрей Федорович.

Лев сбросил файлы на флешку, и они пошли туда. Огромный струйный принтер в канцелярии действительно работал, но явно помнил еще динозавров, потому что изображение получилось таким, что Крячко чуть не заплакал от жалости:

– Господи! Как же вы здесь работаете?

– Как можем, так и работаем, – не выдержав, огрызнулся Косарев, с интересом рассматривая распечатки. – Это же надо, как быстро все сделали, – удивился он. – А я думал…

– Что, как во времена основоположника Герасимова, вручную? – язвительно поинтересовался Стас, за что тут же получил от Гурова подзатыльник и, со страдальческим видом потирая голову, со знанием дела, хотя и не разбирался в этом совершенно, пояснил: – Программа такая специальная есть.

– Нам пока для работы и этого хватит, – заявил Лев. – Но вот чтобы ваш принтер, майор, к утру починили! Как хотите, так это и делайте! – рявкнул он и, забрав распечатки, вышел в коридор.

С фотографиями дело пошло, как выразился Крячко, шибче – тут уж они могли смело откладывать в сторону всех, кто не подходил под изображение, и в результате не осталось ни одной.

– Опаньки! – хлопнул ладонью по столу Стас. – Получается, что они не местные. Ну и откуда они могли здесь взяться?

– Подожди! – отмахнулся Гуров. – Во-первых, еще не все заявления привезли, во-вторых, не исключен тот вариант, что они жили обособленно и заявление просто никто не подавал.

– Кстати, они могли быть приезжими и просто здесь дом снимать, так что портреты их надо по всей России отправлять, а уж по Москве – особенно. Она сейчас в настоящий проходной двор превратилась.

– Знаешь что, – подумав, сказал Лев. – А не будем мы ждать, когда остальные заявления привезут. Пусть Косарев на завтра участковых собирает! Объясним мы им что к чему, раздадим фотографии – глядишь, кто-нибудь что-то и вспомнит.

– Времени-то сколько прошло, – возразил Крячко. – Даже если их зимой 2006-го убили, то это восемь лет, а если раньше?

– Ну, если сами не вспомнят, так пусть у населения расспросят – в деревнях и небольших городах каждый новый человек интерес вызывает, незамеченным не останется.

Услышав, что на завтра надо собрать участковых со всего района, Косарев только что не взвыл:

– Завтра же воскресенье!

– И что? – невозмутимо поинтересовался Гуров. – У вас с нарушителями закона всех мастей существует договоренность, что по выходным они ведут себя смирно и не мешают отдыхать работникам правоохранительных органов? Поэтому участковые могут расслабиться в субботу и воскресенье, а вот в понедельник и те и другие со свежими силами принимаются каждый за свою работу? – Косарев крутился, как уж под вилами, и почти стонал, а Лев еще и поднажал: – Если завтра здесь не будет участковых, то в понедельник я вас обездвижу! Мы с Крячко возьмем себе по «уазику» с водителями и поедем по району сами, а вот вы тогда крутитесь как знаете! Я здесь со всеми властями, и официальными, и неофициальными, отношения уже испортил, мне терять нечего! А в Москве и так знают, что характер у меня тяжелый и в политкорректности я никогда замечен не был! Вот и выбирайте!

– Так пока доберутся, – вздохнул Андрей Федорович. – На двенадцать часов устроит?

– Вполне, – кивнул Лев. – Приступайте! Не забудьте размножить фотографии, заключение эксперта по трупам в части роста и особенностей телосложения, а также фотографии тех драгоценностей, что на телах нашли – может, по ним кто-то их узнает.

Крячко отправился по магазинам – надо же было им чем-то питаться, а Гуров вернулся в кабинет и задумался. Господи! Ведь чуть больше суток прошло, а здесь его все уже готовы живьем слопать! Утешало только одно – подавятся же! Или получат несварение желудка – он ведь еще тот фрукт. Стас вернулся с набитыми чем-то пакетами, и они, взяв сумки, отправились в гостиницу. Пока Лев разбирал вещи, тот колдовал над какими-то пластиковыми банками и, закончив, объявил:

– Последнее достижение кулинарного искусства: заливаешь кипятком и ешь! Если специи не добавлять, то вполне съедобно, хотя и пресно. Пользы от этого, конечно, никакой, но и вреда особого не будет, что утешает. Есть на ночь категорически не рекомендуется, но ложиться спать голодным, говорят, еще вреднее.

Картофельное пюре вкусом мало напоминало натуральное, но добавлять в него нечто непонятное из маленького пакетика Лев все-таки не рискнул. Мыть посуду, к счастью, было не надо, так что банки просто полетели в мусорную корзину, а когда они пили чай с остатками домашней снеди, Гуров растроганно сказал:

– Знаешь, Стас, я сейчас подумал, а вот как бы я без тебя был?

– Ой, Лева! – испуганно воскликнул Крячко. – Ты затронул столь интимные вопросы, что мне теперь страшно ночевать с тобой в одном номере!

– Да ну тебя к черту! – рассмеялся Гуров.

Неизвестно, как Стасу, но Льву в ту ночь ничего не приснилось, к счастью. А ведь могло бы!

В воскресенье к двенадцати часам невеликое помещение якобы актового зала было забито под завязку. Оглядывая собравшихся участковых, Лев отметил, что возраста они самого разного, то есть молодые вполне могли не знать, что происходило на их участках раньше, что значительно усложняло задачу. Стол, за которым сидели Косарев и он со Стасом, стоял на сцене, но сделано это было не для помпезности, просто в зале иначе все не поместились бы. Своего начальника, естественно, знали все, а вот на Гурова с Крячко таращились с большим любопытством. Косарев представил, так сказать, гостей, и Гуров начал:

– Господа полицейские! Вам всем были розданы фотографии мужчины и женщины, заключение эксперта о том, что касается их телосложения, и фотографии находившихся при них драгоценностей. Внешность мужчины и женщины – результат реконструкции черепов тех людей, чьи останки были недавно найдены. Прошу вас очень внимательно на них посмотреть и сказать, не встречали ли вы их раньше, до весны 2006 года. Я практически уверен в том, что они некоторое время до своей смерти проживали на территории Фомичевского района. Так же внимательно прошу рассмотреть фотографии драгоценностей – вдруг вы их уже видели.

Зал тут же стал похож на волнующееся море – люди поворачивались друг к другу, что-то негромко говорили, совещались, но вот они успокоились, повернулись к сцене, и Гуров, все поняв, только вздохнул.

– Значит, никто никого и ничего не узнал.

– Товарищ полковник! Так времени-то сколько прошло! – раздался из зала недружный хор голосов.

– Тогда вам придется поработать с населением на своих участках. Как я понял, за эти годы некоторые из участковых ушли на пенсию, им на смену пришли молодые, но население-то в основном осталось прежним, вот и расспросите людей. Тому, кто выяснит, кем были пострадавшие, где жили, чем занимались, я обещаю в качестве бонуса раскрыть самый безнадежный «висяк» на его участке.

Зал заметно оживился – у кого же «висяков» нет? Участковые быстро разъехались, на что Косарев заметил:

– Ну, они теперь будут землю носом рыть! Только как бы они под эти фотографии не стали совсем левых людей подводить. Ох и поездить вам придется!

Они и «примкнувший к ним» Фомин собрались в кабинете Косарева.

– Итак, что мы имеем на сегодняшний день, – первым заговорил Лев. – Пострадавшие, будучи еще живыми, были привезены на территорию садового товарищества по старой дороге, что дает нам период с осени 2003-го по раннюю весну 2006-го. Те, кто это сделал, точно знали, куда именно они их денут. Вывод: хоть один из них знал как о существовании люка, так и о том, что дача продана, но ею никто не пользуется. Была выгребная яма полная или пустая, безразлично. В полной тела опустились бы на дно, а в пустой их потом новые хозяева сверху завалили бы, сами понимаете чем, так что концов бы никто никогда не нашел. Тем более что многие сейчас пользуются спецсредствами для выгребных ям, так что и ассенизатора вызывать бы не пришлось. То, что останки были найдены – чистой воды случайность, преступники ничем не рисковали.

– Но это автоматически снимает все подозрения с Сидоркиных, – тут же заявил Косарев. – Если бы Ильич приказал, то его таджики засыпали бы останки землей, и все! А он вместо этого полицию вызвал. Егорыч же, если бы знал, что там лежит, не стал бы дачу продавать, потому что при их оборотах такая сумма – не деньги.

– Тем более что Егорыч был на этом участке еще тогда, когда туалет был деревянным, потому что кирпичный Трофимыч построил весной 2001-го. Егорыч о нем узнал только от своих рабочих, а его сын, по словам работающего там почти пятнадцать лет сторожа, впервые приехал туда с покупателем месяц назад, – подбросил свои три гроша Крячко.

– Согласен, – вынужден был признать Гуров и продолжил: – Так кто же мог знать о существовании люка и дверцы в заборе?

– Садоводы, – начал перечислять Фомин, – их гости, которым они могли рассказать об этом шедевре архитектуры, покупатели, которых вдова Трофимыча возила, чтобы дачу показать, ну, и ассенизаторы, приезжавшие чистить яму. Судя по тому, что замки были сломаны, ключей у преступников не было, а это еще раз подтверждает невиновность Сидоркиных. Но предупреждаю сразу, что вдова Трофимыча тогда продала не только дачу, но и дом, и уехала жить к дочери. Найти ее, конечно, можно, если жива, но вряд ли она помнит имена тех покупателей, которых десять лет назад возила показывать дачу. С Тамарой и Аллой поговорить нетрудно – обе в нашем городе живут. Адрес председателя кооператива у меня есть. Можно обойти всех членов садового товарищества и расспросить у них, кто приезжал к ним в гости начиная с 2001 года и кому они рассказывали об этом монументальном туалете. Можно попросить Егорыча, чтобы он приказал поднять документацию за период с 2001-го по 2003 годы и узнать, кто именно выезжал по заявкам в этот дачный кооператив. Все можно! Но что все это нам даст? Длиннющий список имен, среди которых по происшествии стольких лет уже невозможно будет выявить преступников.

– Я предлагаю подождать. Вы, Лев Иванович, участковых обнадежили так, что они из кожи вон вылезут, но выяснят, откуда взялись потерпевшие. Я понимаю, что при вашем деятельном характере это трудно, но гонять людей, как бобиков, по всему городу, когда мы даже приблизительно не знаем о времени, когда было совершено преступление, я считаю бессмысленным, – подключился к Фомину Косарев. – Кто бы и какое подозрение у нас ни вызвал, мы даже не сможем проверить его алиби на момент совершения преступления, потому что о самом этом моменте ни малейшего представления не имеем.

– А теперь послушайте меня, – сказал Гуров, когда они выдохлись. – Потерпевшие – не местные. Откуда и когда они сюда приехали, неизвестно, но они, я настаиваю, жили где-то не очень далеко от этого дачного кооператива. Ну кто рискнет везти двух избитых до полусмерти людей? А если ГАИ тормознет? Причем без всякой причины, а просто чтобы денег заработать?

– Тогда они могли быть еще неизбитые, – возразил Крячко. – Я вообще не понимаю, зачем потребовалось их в эту яму сбрасывать? Их за что-то или почему-то избили до полусмерти, а потом? Ну зачем было рисковать, тащиться в этот дачный поселок, где их все-таки мог бы заметить сторож или собаки почуять, взламывать замки?

– Действительно, не проще ли было застрелить, зарезать, удушить, а трупы выбросить в лесу, благо он здесь вдоль дороги по обе стороны идет. За зиму лисы обглодали бы так, что только косточки белели бы. «Подснежников» в Подмосковье по весне больше, чем настоящих цветов. Ну, было бы еще два, – поддержал его Фомин.

– Меня сразу насторожило то, что с ними именно так обошлись, – сказал Лев.

– Почему? – в один голос спросили Фомин и Косарев.

– Так это же на поверхности лежит, – без всякого превосходства или торжества, а довольно устало ответил Гуров. – Это было не убийство, это была казнь. Или месть.

– То есть с ними поступили так же, как они с кем-то? – предположил Стас.

– Да! Но, пока мы не установим их личности и не выясним, что они сами натворили, нам преступников не найти. Вы думаете, я от нечего делать предложил участковым раскрыть их самый давний «висяк»? – усмехнулся Лев – Нет! Там, где были эти двое, обязательно что-то произошло! То, что их никто по фотографиям не узнал, меня не смущает: во-первых, слишком много лет прошло, во-вторых, на них тогда просто могли не подумать и в розыск не подавать, в-третьих, участковый мог прийти новый, который их не знал. Да и реконструкция лица по черепу не всегда будет соответствовать настоящей внешности. Все очень просто.

– Да-а-а, Лев Иванович! – переглянувшись с Фоминым, покачал головой Косарев. – Теперь понятно, почему вас вся Россия знает. Нам-то такое и в голову не пришло. Ну, тогда потерпевшие действительно жили где-то неподалеку. Но если они были в чем-то виноваты и их захватили, а они знали, что их ждет, тут хоть под пятью пистолетами их держи, но на трассе они обязательно постарались бы привлечь к себе внимание. Например, ручник бы рванули, когда мимо поста ГАИ проезжали, или еще что-нибудь сделали.

– Но федеральные трассы от нас в стороне проходят, все дороги только местного значения, хотя посты ГАИ там действительно есть, пусть и немного. Но их могли везти и проселочными дорогами, – начал рассуждать «следак».

– Которые прежде всего надо знать. Так что это уже по вашей части, – решительно заявил Гуров. – Берите карту района и смотрите, как можно выехать на ту вторую, теперь перекрытую дорогу, которая вела к дачам.

– Причем машина должна была быть или грузовая, или с высокой посадкой, потому что, по словам сторожа, на легковушке там не проехать, – добавил Стас.

– Я не исключаю того, что эти двое могли здесь от кого-то скрываться, и тогда они, естественно, старались не привлекать к себе внимания, но не в безвоздушном же пространстве они жили? Есть-пить надо, значит, в магазин ходили, ну, и все такое, так что я очень надеюсь на участковых, – сказал Лев. – Завтра, в понедельник, я позвоню генерал-майору Орлову и попрошу подать потерпевших в розыск – откуда-то ведь они приехали? Может, их родные разыскивали, вот концы с концами и сойдутся. Вы пока с дорогами определяйтесь, а мы пойдем – устал я чего-то, да и поесть надо.

– Лев Иванович, да мы сейчас… – вскинулся Косарев, но Лев в ответ только усмехнулся:

– Что? С меня уже снята опала? – Тот отвел взгляд, и он добавил: – Не обостряйте из-за меня отношения с властями, пусть и неофициально, но предержащими. Мы уж сами как-нибудь.

В гостинице Крячко приготовил все тот же незамысловатый обед – попало что-то в желудок, тот не взбунтовался, ну и слава богу! – и Гуров прилег, потому что действительно устал.

– Лева! А давай-ка я Петру прямо сейчас позвоню, – предложил Стас.

– Защитник ты мой! Думаешь, там уже громыхнуло? – не открывая глаза, спросил Гуров. – Вроде рано еще – выходные же были. Или ты в качестве превентивной меры?

– Я в плане разведки. Отрапортую о наших достижениях, озадачу, чтобы Петр завтра прямо с утра действовать начал, ну и предупрежу о возможных последствиях твоих боевых действий на местном фронте, – буркнул Крячко и вышел из номера.

Когда он вернулся, Лев уже спал. Стас с сожалением вздохнул, лишенный возможности живописать своему другу в красках все, что говорил Петр о несанкционированной самодеятельности Гурова, о нем самом, о том, что он с ним сделает, когда тот вернется в Москву, а также о том, где и в каком виде он видел их клятую службу. Но, выдохшись, Орлов пообещал, что, как только придет на работу, тут же подаст потерпевших в розыск, а взамен потребовал, чтобы Крячко лично и ежедневно докладывал ему обо всех их действиях, иначе отзовет он их из Фомичевска к чертовой матери и впредь будет держать в Москве на коротком поводке. Пообещав себе, что уж утром-то он отыграется на Леве за свое сегодняшнее разочарование, Стас тоже лег спать – действительно, не мальчики уже, чтобы так вкалывать.

Утро понедельника радужным не было. Мало того что погода оставалась все такой же скверной, завтрак безвкусным, так еще и кислые физиономии Косарева и Фомина энтузиазма не добавили.

– Ну что? Голяк? – безрадостно поинтересовался у них Крячко.

– Да мы тут вчера до позднего вечера головы ломали, и вышло, что если хорошо знать наши проселочные дороги, то до дачного поселка можно было добраться с любого конца района, – мрачно сообщил Фомин.

– Значит, ждем-с! – подытожил Стас.

Перспектива просто сидеть в кабинете Гурова тоже не прельщала, но все, что можно было сделать, было уже сделано.

– Лев Иванович! Может быть, вы пока свежим взглядом посмотрите у нас некоторые уголовные дела. Они как-то так зависли, а вы сможете что-нибудь подсказать, – вкрадчивым голосом попросил Косарев.

– Действительно, Лев Иванович, – поддержал его просьбу Фомин. – Пока новую информацию ждем, глянули бы вы хотя бы мельком.

– Тетенька! Дай попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде! Народ! Вы край-то видите? – возмутился Стас. – Дай вам волю, так вы нас еще и пахать запряжете!

– Но посмотреть можно, – совсем уже просительно заканючил «следак».

– Ладно, давайте, пока время есть, – нехотя согласился Лев. На самом деле не так уж он был и против, потому что просто сидеть и пялиться в стену было просто невыносимо.

Обрадованные Фомин и Косарев мигом притащили уголовные дела, а сами уселись с блокнотами в руках, чтобы записывать указания. Крячко весело засмеялся и заявил:

– Бог тебе в помощь, Лев Иванович! Ну, мужики! Уж коль вы его работать уговорили, так хоть кормить не забывайте, а я пойду пройдусь, свежим воздухом подышу.

– А как же! – активно закивали те. – Обязательно покормим. Прямо сейчас обед сюда и закажем.

– Иди! Захребетник! – бросил вслед Стасу Лев, понимая, что тот не просто погулять пошел, а потолчется сейчас среди народа, поболтает вроде бы ни о чем с людьми и обязательно принесет обратно в клювике что-то новое и интересное.

Он начал смотреть уголовные дела и тут же покачал головой – бардак! И началось!

– Где акт экспертизы? Что значит, все и так ясно? Да вы это дело прокурору не пропихнете, даже если маслом обольете. Его же адвокат потом в процессе по стенке размажет. Почему не передопросили потерпевшего в свете вновь открывшихся обстоятельств? Ведь получается, что он уже и не потерпевший, а прямой соучастник! Почему повторный обыск не провели? Где протоколы допроса соседей? Ах, вы просто побеседовали? А что вы в дело подшивать будете? А если они у вас в суде показания изменить вздумают?

Этот «разбор полетов» продолжался до самого обеда, к которому Крячко, конечно же, успел – он запах еды чувствовал на таком расстоянии, что даже хорошей охотничьей собаке не снилось. Глядя на озадаченных Косарева и Фомина, Стас ехидно приговаривал:

– Так вам и надо! Будете знать, как с Гуровым связываться! Он, как бабка-угадка, на три метра под землю видит! От него и на том свете не спрячешься!

А вот сам Лев, глядя на веселящегося Стаса, понимал, что тот узнал нечто интересное, но при всех говорить, естественно, не будет. Думая, как бы им уединиться, он не заметил, как в кабинет вошел дежурный и остановился возле двери, не решаясь побеспокоить начальство. Косарев сам повернулся к нему и спросил:

– Что-то случилось?

– Товарищ майор! Из Сабуровки позвонили, там браслет узнали, – сообщил тот.

– Скажи, чтобы «УАЗ» подогнали, – приказал Андрей Федорович и истово перекрестился: – Господи! Не выдай! Дай бог, чтобы в цвет!

– Быстро доедаем, и по коням! – предложил Крячко. – Нет, мне, конечно, понравился ваш город, но очень хочется назад, в цивилизацию.

Кое-как доглотав обед, они вчетвером сели в машину и поехали, а по дороге Косарев рассказывал:

– Это поселок городского типа, прямо на границе с Владимирской областью, от нас километров тридцать. Населения там немного, промышленных предприятий нет, есть фермерское хозяйство, и все. Живут в основном старики, а те, кто помоложе, если совсем не сбежали, то ездят на работу к нам в Фомичевск или к соседям. Сама Сабуровка немного в стороне от основной дороги, до нее еще проехать надо.

– Все на месте увидим, – перебил его Гуров. – Там что-то произошло? Я имею в виду преступление, «бытовуха» не в счет.

– Да спокойный поселок, никогда проблем с ним не было. Единственное крупное происшествие – дом там сгорел. Его приезжие снимали, после пожара они исчезли, а на пепелище труп нашли, – начал Косарев, но тут Крячко застонал в голос:

– Андрей! Сколько было приезжих? Как их звали? Чей дом? Когда приехали? Чем занимались? В розыск подавали? Раскрыли дело или «висяк»?

– Стас! Это было почти десять лет назад! Я тогда еще и начальником-то управления не был! – начал оправдываться Косарев. – «Висяк», конечно!

– Ну так позвони туда прямо сейчас, и пусть дело из архива поднимут! Тех, кто им занимался, если на пенсию вышли, в отдел соберут! Если пожарных вызывали, их подтяни! Пусть свои документы поднимут! – неистовствовал Крячко. – Господи-и-и! Да за что же мне все это? Чем я тебя прогневил? Да что же вам все нужно на составляющие раскладывать!

Гуров сидел и молчал. А чего вмешиваться, если Стас уже взял бразды правления в свои руки и заставит в этой неведомой пока Сабуровке всех носиться как угорелых котов? Косарев начал названивать, и тут Стас нашел себе новую жертву:

– Леша! А ты что сидишь как неродной?

– Извини, Стас, но это до меня было – я тогда в другом районе служил, так что вообще не в курсе.

Крячко разочарованно вздохнул – ну не дали ему развернуться вовсю! Но зато как же он был доволен, когда оказалось, что к их приезду и документы все в наличии, и людей собрали, и сами сотрудники взбодрились так, что навытяжку стояли.