Текст книги "Волчья стая"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

…Когда полковник Гуров называл покойного Алексея Борисовича Давиденко редкостной сволочью, он был очень недалек от истины. Конечно, о покойниках или хорошо, или никак, но даже в ближайшем окружении директора «Палестры» бытовало сходное мнение. Впрочем, в уме, трудолюбии и подлинно бульдожьей хватке Алексею Борисовичу никто не отказывал, тут Лев опять же попал в «десятку». Просто Давиденко был начисто лишен каких бы то ни было моральных тормозов, а в таких случаях ум, воля и трудолюбие становятся качествами опасными.

Ум и редкостная наблюдательность проявились у Давиденко очень рано! Чуть ли не с первого класса маленький Алеша стал задумываться: что делает человека лидером, что дает власть над другими людьми, над теми же соучениками? И к окончанию школы, внимательно наблюдая и сопоставляя, он пришел к важным выводам!

Прежде всего Давиденко обратил внимание на жесткую – чтобы не сказать жестокую! – иерархичность коллектива подростков. Тогда такое понятие, как «дедовщина», пришедшее из армейской среды, было у всех на слуху и подробно обсуждалось в прессе, на телевидении, словом, везде и всюду. Как же! Бич нашей армии! Тогда же стало значительно больше известно о нравах и порядках в местах лишения свободы. Общественное мнение было шокировано… А вот молодой Алексей Давиденко – нисколько! Он решил для себя, что нет никаких принципиальных различий между поведением и самосознанием зэков на зоне, солдатиков стройбата и его собственных одноклассников. То же подавление слабых, те же издевательства над ними. Разве что формы помягче, хотя это как сказать! Мало того, уже тогда, на школьной скамье, Алексей пришел к мысли о том, что коллективом подростков очень легко управлять! Если хорошо изучить его, сформировать рычаги воздействия. И повернуть такой коллектив можно практически в любую сторону, ибо – по мысли Давиденко! – никаких сдерживающих факторов у современного подростка нет и быть не может, им просто неоткуда взяться в российской действительности.

Во многом он был совершенно прав, и остается только удивляться, как такие мрачные мысли пришли в голову этого вполне успешного юноши из очень и очень благополучной семьи.

Нравственные границы, отделяющие человека от злобного питекантропа с дубиной, оказались такими хрупкими! Моральные ограничения, освященные опытом тысячелетий, законами, обычаями, традициями, религией, в конце концов в одночасье ухнули в бездонную пропасть жадности и голого холодного утилитаризма. Как и не было их никогда!

И обвинять россиянам в таком непотребстве некого, кроме самих себя! Сколько можно кичиться особенностями «загадочной русской души» и некой маловразумительной «духовностью», якобы изначально присущей России? Ладно, допустим, что духовность есть. Позвольте спросить: где ее результаты?

Так до чего в конце концов допрыгались? Нет, на что напоролись – это невооруженным глазом видно. Извечная борьба – точнее, грызня! – за сытную кормушку и мягкое руководящее кресло. На фоне крутых иномарок, умопомрачительных коттеджей «новых русских» и прочих «разных шведов», на фоне ободранных стен школ и голых больничных матрасов.

Напоролись по самое «не могу». А вот за то ли боролись?

Когда нет нормального настоящего, вспоминается великое прошлое и мечтается о прекрасном будущем. Чем мы и занимаемся.

Вот всю эту моральную и психологическую ситуацию, сложившуюся в нашем обществе, прекрасно осознал выпускник средней школы Алексей Давиденко. И твердо решил использовать ее для достижения собственного жизненного успеха. Понятие об успехе было у Алексея достаточно традиционным: деньги и власть. Причем власть он ставил скорее на первое место.

Учился Давиденко превосходно, окончил школу с золотой медалью и с легкостью поступил в педагогический институт. В его жизненных планах педагогическое образование играло немалую роль, хоть детей и подростков сам недавний подросток Давиденко терпеть не мог. Однако специализировался он именно по психологии подростков, причем тех, которых принято называть «трудными». Такая специализация тоже входила в его планы. Затем была аспирантура, легкая и успешная защита диссертации. Давиденко переработал массу статистического материала, в том числе и закрытого, и сделал для себя еще один неожиданный и важный вывод, который оказал самое серьезное влияние на его дальнейшую судьбу.

Почему-то считается, будто большинство малолетних правонарушителей и тех, кто еще не нарушил закон, но стоит на грани этого, происходят из семей малообеспеченных, неполных, словом, тех, что считаются неблагополучными. Так вот, ничего подобного! Возможно, так оно и было когда-то, но только не сейчас. Напротив, среди «трудных» подростков весьма велик процент детей из очень даже хорошо обеспеченных семей, где отец отнюдь не алкоголик, а преуспевающий бизнесмен или политик, а мать, допустим, популярная эстрадная звезда. Если подумать, то этому можно найти несложное объяснение. Прежде всего в неблагополучных семьях дети – если это нормальные и неглупые дети! – получают нечто вроде прививки, приобретают иммунитет против некоторых человеческих пороков. Если сын каждодневно видит до безобразия пьяного отца, то весьма вероятно, что у него появится отвращение к пьянству и от водки он станет шарахаться, как от огня, дабы не повторить жизненный путь непутевого родителя. Если в семье каждый вечер скандалы с мордобоем, причем перепадает и детям, то вряд ли они с восторгом будут относиться к насилию и размахивать кулаками от скуки. Это, конечно, не абсолютное правило, но резон в подобных рассуждениях просматривается!

А вот сытых, прекрасно одетых и вполне благополучных подростков часто начинает тянуть на что-нибудь «остренькое», на приключения и сомнительные подвиги!

В юности психически нормальный человек всегда несет заряд органического, природного оптимизма. Жизнь воспринимается в духе Буратино: молодому человеку кажется, что впереди его ждут захватывающие приключения, примечательные события, перемены к лучшему и многое другое в том же радостно-телячьем духе. И только приобретя некоторый печальный опыт, неоднократно приложившись на жизненном пиру физиономией об стол, он с грустью начинает осознавать, что перемены к лучшему – скорее исключение, чем правило. Только часто бывает поздно!

Кроме того, дети «новых русских», крупных политиков и прочих хозяев современной жизни обычно бывают избалованы и некритичны по отношению к себе и окружающим. Они не привыкли к преградам, у них же всегда и все есть, вплоть до птичьего молока, всегда и все получается. Поэтому преграды с пути надо сметать, не задумываясь о возможных печальных последствиях, не считаясь с интересами других людей и законом. Ничего! Если что не так, то вмешается всесильный папа с деньгами и властью, он вытащит из любых неприятностей.

Обычно так и получается. Но… не всегда!

«Совсем не всегда! – думал Алексей Давиденко. – Иногда непутевое чадо влетает в такую историю, что вытащить из нее становится весьма проблематично, даже обладая очень большими возможностями, деньгами и весом. „Ворошиловский стрелок“ Говорухина – все же преувеличение! Мне ли не знать… Кроме того, у каждого „всесильного папы“ есть свои враги и конкуренты, которые рады любой возможности если не утопить его, то основательно макнуть головой в помои. И если шустрый отпрыск такого могучего родителя вляпывается в грязь, то это стараются использовать на всю катушку! Хотя бы через СМИ… Так почему бы такому „папе“ немного не помочь?»

Именно тогда у Алексея Борисовича Давиденко зародилась идея элитного специнтерната «Палестра»! Но идея эта так бы и осталась идеей, а то и ушла бы в чужие руки: кто такой был в то время Давиденко? Двадцатипятилетний кандидат педагогических наук, которых в Москве, как на помойке кошек… Помог случай и знаменитая хватка Алексея Борисовича.

С двадцатилетней тогда Екатериной Загребельной, студенткой искусствоведческого факультета одной из престижных и новомодных московских академий, Алексей познакомился чисто случайно, на одной из презентаций. О том, кто ее отец, он узнал в первый же вечер знакомства. А на второй вечер уже затащил Катюшу в постель. Сложностей это не представило никаких, еще неизвестно, кто проявлял большую инициативу. Катюша вообще отличалась редкой любвеобильностью и опытом в отношениях с мужским полом. Потом, уже прожив с ней около двух лет, Алексей презрительно называл супругу «постельной акробаткой» и не раз говорил, что любая подъездная шлюха разборчивей в своих связях с мужиками. Надо сказать, у Давиденко имелись все основания считать так: рога ему Екатерина Федоровна наставляла развесистые, начиная с первого года супружеской жизни.

Но и тогда, шесть лет назад, репутация дочки Федора Андреевича для Давиденко секретом отнюдь не была: о ее амурных похождениях усиленно судачили все, кому не лень. Однако дело в том, что и для папаши любвеобильной Катеньки эта репутация не оставалась тайной и серьезно его беспокоила! И Федор Андреевич поставил дочке жесткое условие: срочно выходи замуж, а уж потом – черт с тобой! – твори, что тебе заблагорассудится. А то, мол, отца позоришь, на меня уже пальцем показывают – какую доченьку воспитал.

В одну из их бурных ночей Катенька со смешком проболталась Алексею о таком требовании грозного папы и полушутя заметила, что за Алексея она, пожалуй, пошла бы. Он хоть не урод и не такой зануда, как другие. Да и квартира у него есть.

Точно! Была у Алексея хорошая трехкомнатная квартира, доставшаяся ему от родителей, двумя годами ранее погибшими в автомобильной катастрофе.

В ту ночь Алексей промолчал, но сделал в памяти основательную зарубочку на будущее. А будущее не замедлило воспоследовать: через месяц в крайне неприятную историю с тяжелым криминальным душком влип младший брат Екатерины, четырнадцатилетний Геннадий Федорович, редкостный оболтус и папин любимец. Он был сводным братом Екатерины, с ее матерью Загребельный давно развелся. О художествах братца Екатерина уже рассказывала Давиденко, но на этот раз он перешел всякие границы!

Было ли там групповое изнасилование? Гуров, когда просматривал соответствующие материалы после разговора с Анджеем, склонялся к мысли, что да, было! Принимал ли в нем участие непутевый отпрыск Загребельного? Это вариантно, пойди теперь узнай. Может, и впрямь только «рядышком стоял», потерпевшая ничего толком сказать не могла, ей сразу на голову юбку завернули. Но двое парней постарше однозначно отправлялись на нары, а вот с Геннадием все обстояло чуть иначе. Тут, скорее всего, можно было отделаться условным сроком. Но в любом случае отпрыска надо было отмазывать и прятать куда-то подальше, хотя бы от назойливого внимания падких на скандал журналистов. Которым недруги Федора Андреевича уже нехило отстегнули за соответствующий репортажик о нравах в семействе Загребельного. Чтобы там и Катюшино распутство помянуть, и прочие ароматные вещи!

Есть такая особо похабная порода среди журналистов и прочих пахарей тучной нивы массовой информации, специализирующаяся на обливании помоями. Кого? А за кого заплатят, того в дерьмо и макнут. Выгодное, кстати, занятие! Мало того, что в кошелек нехило капает, так ведь и репутация соответствующая нарабатывается, тебя бояться начинают.

Вот тут Алексей Борисович, чуявший конъюнктуру как мало кто, на подсознательном уровне, мигом согласился на матримониальные предложения своей любовницы. Прекрасно осознавая, кого он собирается брать в жены, и не испытывая к «избраннице» даже подобия нежных чувств. Но такой момент терять? Дураком надо быть законченным! Париж стоит обедни, а дальше – видно будет! А вот ситуацию с братцем… Грех не использовать! Вдруг это и есть шанс, который выпадает единожды?!

И Катюше деваться было некуда: скандал вокруг их семьи набирал обороты, отец зверел, требуя ее немедленного замужества. Иначе снимет с довольствия, а зарабатывать на роскошную жизнь сама Катюшенька не привыкла. И привыкать не собиралась. Так чем, скажите, этот тип хуже всех остальных? Не дурак, в постели что-то умеет… Решено: готовьте кольца обручальные! А верность ему хранить, так она не Пенелопа и не Ярославна, перебьется. Понадобится – переиграем. В своей способности переиграть любого мужчину на любом поле Екатерина Федоровна была уверена стопроцентно. Стоит заметить, ничего похожего не только на любовь, но хотя бы на искреннюю симпатию не испытывала к возможному супругу и Катенька. Эта пара стоила друг друга.

Так что на первую, самую важную, встречу с Федором Андреевичем господин Давиденко заявился уже в статусе жениха его дочери, а это, согласитесь, не так уж мало значит и дает право обсуждать некоторые проблемы «по-родственному». Давиденко, само собой, навел подробнейшие справки о будущем тесте, благо недостатка в информаторах не ощущалось. Ну что сказать? Не слишком хорошо об этом человеке отзывались…

Из тех, кого, по народному выражению, «не любят стар и млад, заплюют сестра и брат», – таково было общее мнение.

Но как раз это Алексея совершенно не смущало. Все лучше, чем твердолобый идеалист с ясным взглядом, вот с таким точно каши не сваришь! А с таким вот прожженным прагматиком – отчего же…

Федор Андреевич не был хорош собой: низкого роста, тучный, с лицом, напоминавшим морду старого умного бультерьера.

Кожа лба ноздреватая, в крупных порах, иссеченная глубокими морщинами. Глаза блеклые, слезящиеся, какого-то неопределенного цвета. Словом, не Аполлон. Но вот значительность, сдержанное внутреннее достоинство чувствовались в Загребельном сразу же.

…Умный человек, не обремененный избытком совести, да к тому же облеченный некоторой, надо сказать немалой, властью, живет не по правилам, а по исключениям. Кстати, в блатной среде это называется «по понятиям». Забавно, что «выразители народных интересов» и крестные отцы нашего криминала демонстрируют в этом вопросе трогательное единство, схожи, как братья-близнецы: плевать они хотели на закон. Зигзагом с Марса. «Понятия» этим хозяевам жизни как-то ближе.

Именно таким человеком был Федор Андреевич Загребельный. И выгоду предложений своего будущего зятя он понял сразу же.

Что же конкретно предлагал Алексей Давиденко? Создать особое, ни на что не похожее учебно-воспитательное учреждение закрытого типа. Пока только для юношей, а дальше – видно будет! Для таких вот оболтусов, типа шкодника Геннадия. Под патронажем сразу трех министерств – МВД, Минюста и Минобразования. По словам Давиденко, должно было получиться что-то вроде странного гибрида Царскосельского лицея, российского Оксфорда и Суворовского училища. Не для всех! Обучение – платное, плата очень высокая, да еще необходимо направление от одного из упомянутых министерств. Специнтернат. Режим – самый строгий! Но это же не колония для малолеток, не так ли?

– Тех, кто совершил серьезные преступления, таким вот способом не спасешь, – растолковывал свою идею Давиденко. – И не надо! Разве только родители очень расстараются… Но представьте, сын, скажем, министра или крупного промышленника, финансового магната, преуспевающего политика связался с дурной компанией. Наркотики, доступные девочки, пьянки-гулянки, картишки по-крупному. Криминала пока нет. Но он вот-вот будет! Ясно, что до добра это не доведет! А слушки уже пошли… И в элитной школе, где учится непутевый сынок, на него начинают посматривать косо, как на паршивую овцу, что может все стадо испортить. И папаше прозрачно намекают, что пора предпринимать строгие и действенные воспитательные меры. А что он может, пресловутый папаша?! Он же не специалист, он в совсем других вещах разбирается, а не в подростковой психологии! Ремня всыпать? Э-э, современному подростку не больно-то всыпешь, он сам всыпет кому хочешь. Но сына отец любит! И что ему делать? Дожидаться, пока его отпрыск не натворит что-то по-настоящему серьезное, угодит под суд? И вот тут-то на помощь приходим мы. Пусть помещает своего непутевого сыночка в наш специнтернат. Да, за весьма высокую плату! Почему за высокую? Потому что условия содержания будут идеальные! Мы подберем штат самых лучших учителей и воспитателей. Сам я – специалист в области подростковой психологии, знаю еще пару отличных педагогов, скажем, моего бывшего научного руководителя. Мы создадим отличные условия для занятий спортом, мы оборудуем самые современные компъютерные классы, музыкальные и художественные студии, все, словом, чего только душа подростка пожелает. Но! От своей дурной компании он будет отрезан. Он попадет в условия достаточно жесткого режима. Ни о каких наркотиках и выпивке речи быть не может. И через год-другой счастливая семья получат свое чадо. Уже… – как бы точнее выразиться? – в подкорректированном виде.

– Хм-м, – задумчиво отозвался Федор Андреевич, – и одним из первых постояльцев вашего специнтерната должен стать мой Генка? Вообще говоря, идея неплоха. Она даже коммерчески привлекательна, и мне это нравится. Я считаю, что любое серьезное дело должно приносить доход! Только вот понравится ли подросткам, что их, по сути, засадили в клетку, пусть позолоченную?

– А кто ж их спрашивать-то будет? – ласково ответил Давиденко.

– А не побегут? – с сомнением покачал головой Загребельный. – Или решетки на окнах и прочие тюремные прелести? Как-то это превентивным заключением отдает!

– Куда им бежать? Бомжевать на вокзалах? Так они ж из элитных семей, они к такому образу жизни непривычны, они его боятся. Так что никаких решеток. Если и побегут, то один-два. Остальные быстро поймут, что у них нет разумной альтернативы.

Про себя Алексей Борисович жестко усмехнулся. Его идея имела двойное дно, и он был уверен: от него не побегут! Но раскрывать эти свои карты он не собирался. По крайней мере – пока.

– А откуда ваша предполагаемая клиентура узнает о существовании такого оригинального учебного заведения? – спросил Федор Андреевич. – Не рекламу же в газетах давать, мол, принимаем на интернатуру с коррекцией поведения молодых оболтусов из богатых и влиятельных семейств. Тема слишком деликатная.

– Здесь я рассчитываю на вас, – слегка поклонился Давиденко. – В тех кругах, где вы вращаетесь – а другие меня не интересуют, – все и всех хорошо знают. Я выскажу следующую гипотезу, которая так часто подтверждалась на практике, что может претендовать на ранг теории: у каждого человека в шкафу имеется скелет. И чем выше пост занимает государственный служащий, чем крупнее бизнесмен, чем перспективнее политик, тем больше у него оснований поплотнее запирать дверцы шкафа. А мы как раз и собираемся помочь этим почтенным людям запирать их плотнее, не так ли? Пустите слух, отзовитесь о моей инициативе положительно, и разойдется кругами по воде. Да через год работы к нам очередь будет стоять!

– Это, пожалуй, верно, – задумчиво отозвался Загребельный. – Знаю я несколько очень серьезных людей как раз с такими проблемами, что вы обрисовали. Но ведь нужна лицензия, не говоря уже о том, что необходимо вложить немалые средства. Почему вы думаете, что на министерском уровне вам пойдут навстречу? И даже если пойдут, кто даст деньги? Снова рассчитываете на меня?

– А на кого же еще? – сказал Алексей Борисович с подкупающим и обаятельным цинизмом. – Мы вроде собираемся стать родственниками… Или как? Ведь вы не против того, чтобы я женился на вашей дочери?

Федор Андреевич рассмеялся частым, дробным смешком. Здоровый цинизм в людях он ценил, потому что сам был прожженным циником.

– Вы намекаете на то, – добродушно спросил он, – что ваше решение жениться на Катюше – часть сделки? Что вы хорошо представляете, на ком собрались жениться? Если представляете, то вы – мужчина отважный… А вы мне нравитесь, молодой человек. Из вас, похоже, выйдет толк! Что касается Катюши, то она мне хоть и дочка, но…

Он горестно покачал головой, подмигнул Давиденко:

– Вы в реинкарнацию верите? Переселение душ, если по-простому. Нет? Зря. Я – верю. Так вот, в прошлой жизни Катюша, возможно, была человеком. Но сейчас… – Он замолчал, подбирая достойные эпитеты для характеристики собственной дочурки.

Характеристика получилась краткая, но емкая: «ползучая подколодная змеюка».

Последующие события показали, что характеристика, которую Федор Андреевич Загребельный дал дочурке, оказалась на диво точной! Хотя, справедливости ради, стоит вспомнить известную пословицу про яблочко и яблоню, потому как сам папаша был фрукт еще тот…

Однако самым важным результатом разговора двух будущих родственников оказалось то, что они друг другу понравились. Рыбак рыбака видит издалека. И в результате абстрактная идея Алексея Борисовича начала обретать плоть и кровь, воплощаться в жизнь, да как еще стремительно! Загребельный нажал на все педали и рычаги, лицензия была получена в сказочно короткие сроки, Давиденко шли навстречу буквально все. Чиновники, которые поумнее, быстро сообразили, что иметь такой вот образцово-показательный специнтернат – дело выгодное! Мало ли что… Комиссия какая международная по правам подростков или что-то аналогичное… Что им показывать? Ну не Ново-Алексинскую же колонию для несовершеннолетних, тогда всю комиссию точно кондрашка хватит, в полном составе. А тут будет такое вот замечательное заведение, не просто европейских стандартов, а поднимай выше! Вот, дескать, как мы умеем!

Появились и немалые деньги. Загребельный, обычно весьма прижимистый, не пожадничал на этот раз, да еще нашел несколько богатых спонсоров, отпрыски которых были как две капли воды похожи на его непутевого сыночка и неминуемо должны были пойти по его дорожке. В Битце был куплен трехэтажный особняк, быстро провели ремонт, построили подсобные помещения. Свежеиспеченный супруг Катюши в это время, не слишком много внимания уделяя молодой жене, мотался по Москве, висел на телефоне: набирал штат. Случайные люди Алексею Борисовичу были не нужны! Словом, поставив на Федора Андреевича, Давиденко не прогадал. Несколько позже выяснится, что и тот не прогадал, поставив на Алексея Борисовича и поддержав его. Так что прошло каких-то пять месяцев с момента исторического разговора, и специнтернат был готов к приему своих первых питомцев. И что же? Пусть не очередь, но двадцать человек в две возрастные группы – младшую, от двенадцати до пятнадцати, и старшую, от пятнадцати до восемнадцати, – набрали без особого труда. Именно из того контингента, о котором говорил Алексей Борисович: сынки крупных бизнесменов и политиков. Некоторым желающим еще и отказать пришлось: не тот калибр, а марку заведения нужно держать с самого начала. Высокая – полторы тысячи долларов за месяц! – плата за содержание никого не отпугнула, напротив, вызвала почтительное уважение и уверенность: раз собираются брать такие деньги, значит, дело будет поставлено серьезно, а не абы как! Характерная, кстати, особенность менталитета нынешних «хозяев жизни».

…Вот так на свет и появилось уникальное воспитательное? образовательное? исправительное? – все вместе! – заведение. По предложению директора, Алексея Борисовича Давиденко, назвали специнтернат загадочным и красивым греческим словом «Палестра». Что оно значит, никто, кроме директора и его заместителя по воспитательной работе Анджея Марковича Сарецкого, толком не знал! Однако, что к чему, быстро поняли все, весь педагогический персонал. А кто не понимал, те надолго в «Палестре» не задерживались.