Текст книги "Невеста смерти"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Вернувшись в детдом, Лев выписал из личного дела Любови Сергеевны Рогожиной ее адрес, а вот личных дел братьев Пахомовых в архиве не оказалось, что было явным нарушением правил. И пойти на то, чтобы отдать их приехавшей за Лешей и Андреем женщине – а иначе, куда бы они делись? – прежний директор мог только под довольно серьезным нажимом. Или ему просто приказали отдать, и он не посмел ослушаться? Но у него уже не спросишь – умер давно. Да, тут было над чем подумать! Что же за родня такая влиятельная была у Татьяны? Искать в Железногорске свидетельство о браке Павла и Татьяны, чтобы выяснить ее девичью фамилию, явно бесполезно: оно могло затеряться, его могла забрать с собой Лада, оно могло лежать в личном деле кого-то из Пахомовых. И Гуров пошел проторенной дорогой в райвоенкомат, где из личного дела Павла узнал номер воинской части, в которой тот служил. Собрав в Железногорске всю возможную информацию, Лев принялся озадачивать Орлова.

– Петр! Тебе Крячко передал, что я ему рассказал?

– Да уж! Дело запутывается все больше и больше, – недовольно буркнул тот. – Прямо Сицилия какая-то, а не Россия.

– Тут у меня появились новые фигуранты, которых нужно установить.

– Лева! Имей совесть! – возмутился Петр. – Стас – в Омске, Саша – в Туле, так теперь ты за меня принялся?

– А куда деваться? Или ты хочешь, чтобы я с этим делом до Нового года копался?

– Ладно, эксплуататор! – сдался Орлов. – Говори, что тебе надо.

– Найти двух братьев: Алексей Павлович Пахомов, 1981 года рождения, и его брат Андрей, 1982 года рождения. Места рождения не знаю, где-то на Севере. Родители: Татьяна Владимировна и Павел Васильевич Пахомовы. Мальчишки с 1984 по 1988 год жили в городе Железногорске Демидовской области, в детдоме, потому что родители были убиты. Это все, что я о них знаю.

– А полегче у тебя просьбы не нашлось? – ехидно спросил Петр. – Ты представляешь себе, сколько в России Пахомовых? Хоть точные даты рождения у тебя есть?

– Чем богат, – извиняющимся тоном проговорил Лев. – Но это не все. Нужно выяснить, где находится воинская часть, – он продиктовал ее номер. – Там служил Павел, оттуда и жену себе привез, зарегистрировались они именно там. Надо найти ЗАГС, где их расписали, и узнать девичью фамилию Татьяны. Что-то с ее родней не то, потому что бабушка забрала из детдома не только мальчишек, но и их личные дела, причем и Егора тоже, а это, сам понимаешь, просто так не делается.

– Час от часу не легче! – буркнул Орлов. – Ладно! Как что-то узнаю, тут же позвоню.

– Если Стас с Сашей что-нибудь полезное нароют, немедленно сообщи, – попросил Гуров.

Закончив с делами в Железногорске, Лев, прежде чем ехать в Кузьмичевск, решил пообедать и остановил свой выбор на ресторане, показавшемся ему наиболее приличным, но в результате вышел оттуда полуголодным, потому что основным ингредиентом винегрета был лук, в курином супе-лапше съедобной оказалась только картошка, а валявшийся в тарелке кусок курицы, умершей, судя по всему, естественной смертью от старости, процессу жевания не поддавался, бифштекс сопротивлялся самым отчаянным образом, а картофельное пюре своим синим видом начисто отбивало аппетит. Выйдя из этого, с позволения сказать, ресторана, Лев зашел в магазин, где купил пакет яблочного сока и несколько плюшек, которые по всей России почему-то называют «московскими». Вот именно это он по дороге в Кузьмичевск и поел, проявляя чудеса ловкости, чтобы не облиться и не прикусить язык, потому что по отвратительной, разбитой дороге джип скакал, как ужаленный.

Найти в Кузьмичевске, еще более маленьком, чем Железногорск, нужную улицу и дом было несложно. И вот уже Гуров, войдя через болтавшуюся на одной петле калитку в замусоренный, больше похожий на свалку двор, стоял перед обшарпанной и чем-то заляпанной дверью. Но не успел он нажать на кнопку звонка, как она открылась, и его чуть не сбил с ног пьяный мужик, которому кто-то изнутри явно придал изначальное ускорение. Лев успел посторониться, и мужик не упал только потому, что успел схватиться за перила. Правда, они оказались гнилыми и сломались под его рукой, но падение задержали. Увидев Гурова, мужик тут же заорал:

– Любка! Сука! Хахаля привечаешь? При живом-то муже?

Лев молча сунул ему под нос свое удостоверение. Мужик изо всех сил сосредоточился, а потом, разобрав, что Гуров из полиции, тут же пошел на попятную – видно, сталкиваться что с милицией, что с полицией ему приходилось частенько.

– А я чё? Я ничё! – забормотал он и даже попытался сделать приглашающий жест рукой, но снова чуть не упал.

– А тебе здесь чего надо? – грубо спросила Льва пожилая грузная женщина.

– Любовь Сергеевна Рогожина?

– Была Рогожина, теперь Самойлова, – тем же тоном ответила она.

Гуров предъявил удостоверение и ей, и она, прочитав, тут же накинулась на мужа с кулаками:

– Ты что еще, гад, натворил?

– Успокойтесь, Любовь Сергеевна, я по другому поводу, – остановил ее Гуров.

– Ну проходите, – пожала она плечами, оставив мужа в покое, чем тот тут же воспользовался и, несмотря на нетвердую походку, быстро ушел от греха подальше.

Но из дома воняло так, что Гуров не решился туда войти и предложил:

– Давайте на воздухе поговорим. Только вы накиньте чего-нибудь – дело-то к вечеру, прохладно становится.

Он подождал, пока она выйдет, одновременно выискивая место, где можно было бы присесть, но не нашел и, спустившись с крыльца, просто прислонился к яблоне. Любовь Сергеевна вышла в накинутом на плечи ватнике, свалила со скамьи стоявший там, судя по всему еще с осени, облупившийся эмалированный таз с тем, что когда-то было яблоками, села и сказала:

– Да и вы садитесь. Чего стоять?

Оценив состояние скамьи, Гуров решил не рисковать – она вряд ли смогла бы выдержать двух человек, так что он вежливо отказался и начал:

– Любовь Сергеевна! Когда-то давно вы встречались с Егором Пахомовым.

– Ну, было дело, – кивнула она. – Только чего вспоминать-то, если его кости давно уже в земле сгнили?

– Да вот приходится. Я знаю, что вы с ним расстались, а потом пытались помириться, но у него в это время была уже другая девушка по имени Лада, тоже из Кузьмичевска. Я думаю, что вы обязательно должны были ее знать – соперница все-таки. Вот и расскажите мне о ней, – попросил Лев.

Женщина слушала его и тихонько смеялась, а когда он замолчал, расхохоталась в голос. Она достала из кармана ватника пачку «Примы», закурила и, помотав головой, сказала:

– Надо же! Лада! Да какая она, к черту, Лада? Идка она! Сестра моя младшая!

Вот это поворот! Такого Лев никак не ожидал!

– Вот что, Любовь Сергеевна! А давайте-ка все с самого начала!

– Чего ж не рассказать? – согласилась она. – Короче, когда отца в первый раз посадили…

– За что? Когда? – уточнил Гуров.

– Да мужики возле пивного ларька что-то не поделили, вот драка и началась. А отец, когда выпьет, совсем дурак становился, вот он двух человек и пришиб. Не до смерти, правда, но крепко покалечил. Десять лет ему дали. А вот когда? – Она задумалась. – Так, Идка с 1971-го, значит, в 1970-м мне три года было. Мать тогда еще молодая была, да и красивая, вот она себе любовника и завела – Мишку Артемьева, он у нас тут в Доме культуры кем-то работал. На гармошке играл, пел. Тоже хорош собой был, бабы на нем так и висли. От него-то Идку и родила.

– То есть ее полное имя Ида? – уточнил Лев.

– Щас! – хмыкнула Люба. – У кого уж из них в голове чего замкнуло, только назвали ее Аделаидой. Каково имечко? И на трезвую голову не выговоришь. Отчество-то Мишкино у нее, а вот фамилия – Рогожина. Мать тогда с отцом развелась, наверное, думала, что Мишка на ней женится, а он все крутил, вертел – свободная жизнь ему дороже оказалась. Но деньги на Идку давал. Отец из колонии грозные письма слал, что, мол, приедет и со всеми разберется. Мать ему не писала, только я, когда уже в школе училась, – отец все-таки. А как отцу освобождаться срок подошел, мать Идку к родне в деревню отправила, а то мало ли что дураку в башку взбредет.

– Насколько мне известно, он убил вашу мать, – заметил Лев.

– И Мишку тоже. Прямо на вокзале у нас тут бутылку водки выжрал и пошел разбираться. Сначала к нему, потом сюда. Мать только и успела ему дверь открыть, а он без всяких разговоров нож в нее всадил, прямо в сердце. Я тогда в окно выскочила и к соседям побежала. В общем, дали отцу двадцать пять лет, и он уже не вернулся. Идка так в деревне и осталась, а меня там не захотели. Она же в мать пошла, такая же красивая, а я – в отца, вот они от меня и отказались.

– И вы попали в детдом, где со временем познакомились с Егором.

– Да, я еще раньше на него глаз положила, когда он у деда с бабкой жил – город-то маленький. Дело прошлое, чего скрывать, только сам он мне не нужен был, но уж очень зажиточная семья у них была. А мне после нашей нищеты хотелось хорошо пожить, чтобы копейки не считать. Вот я его и окрутила, когда он в детдом попал, хотя и тетка его, и остальные были против.

– Как же вы смогли? – удивился Гуров.

– А чем баба мужика берет? – усмехнулась она. – И вышла бы я за него замуж еще до его армии, и была бы сейчас всему пахомовскому добру законная хозяйка, и хрен бы кто его у меня отобрал. Надька долго не протянула бы, а мальцы так в детдоме и остались, если бы… Эх, не вовремя тогда Егора черт принес, и он меня с Женькой застукал! Егор-то теленок мокрогубый был, а этот – огонь-мужик! Тоже был тогда! А сейчас? – махнула она рукой.

– Это ваш теперешний муж? – уточнил Лев.

– Он самый. Чтоб он сдох от своей водки, скотина!

– Так, Ида когда и почему здесь появилась? – вернулся к основной теме Гуров.

– Как восемь классов в деревне окончила, так сюда доучиваться приехала. Как снег на голову мне свалилась. И влюбилась она в Егора! Вот, как только увидела, так и влюбилась! И все мне, приблуда, выговаривала, как же это мне не стыдно за спиной у него с другим любовь крутить. Я тогда смеялась над ней – чего она, дура, в жизни понимает, а… – Любовь Сергеевна внезапно замолчала, задумалась, а потом, хлопнув себя по коленям, воскликнула: – Так ведь это же она, сволочуга, тогда Егору все рассказала! Не должен он был в тот день приезжать, а вот приехал! И дверь-то ему она открыла! Ну, тварь! Ну, гадина! Ну, попадись ты мне!

– Успокойтесь, дело, сами говорите, прошлое, ни исправить, ни вернуть ничего нельзя, – попытался утихомирить ее Лев. – Скажите лучше, как мне найти вашу сестру? Последний раз ее видели, когда она, приехав из той воинской части, где убили Егора, заходила в детдом, чтобы попрощаться с его братьями. Она была беременна от Егора, и срок был большой. Она к вам приехала?

– Еще чего! Да я бы ее на порог не пустила!

– Куда она могла в таком состоянии отправиться?

– В деревню! Куда же еще? – уверенно заявила Любовь Сергеевна. – Больше ей деваться некуда. Мать ее, незаконную, родила, и она туда же!

– Адрес, пожалуйста, дайте, – попросил Гуров.

Женщина поднялась и ушла в дом, а вернувшись, протянула ему старую открытку:

– Держите! Кто-нибудь из родни там должен был остаться. Это здесь недалеко, километров пятьдесят, не больше.

– Любовь Сергеевна, скажите мне точную дату рождения Иды. Год 1971-й, а месяц, число?

– Сентябрьская она, а вот насчет числа… не помню.

– И на том спасибо. Не подскажете, здесь есть какая-нибудь гостиница?

– Да, сделали из дома приезжих что-то вроде нее, там и ресторан при ней есть.

Она вернулась в дом, а Гуров, выйдя на улицу, подошел к джипу, и водитель по имени Виктор с надеждой спросил:

– Все, Лев Иванович? Теперь в Демидовск? Вы не думайте, я днем покемарил, так что дорогу выдержу.

– Да нет, парень, – разочаровал его Гуров. – Сейчас поужинаем, переночуем здесь, а утром поедем – вот по этому адресу, – протянул он водителю открытку.

– Деревня Воробьевка Богатинского района, – прочитал Виктор. – Не видел, не слышал, не бывал, – озадаченно произнес он. – Ничего! Я с мужиками местными поговорю, узнаю, что да как.

Одноместных номеров в гостинице с гордым названием «Астория» не было, так что Гуров с водителем заняли двухместный – все же лучше ночевать в одной комнате с уже знакомым тебе человеком, чем с совсем чужим. Умывальник в номере имелся, а вот все прочие удобства располагались в коридоре, что не радовало. Оставив вещи в номере, они спустились в то, что именовалось рестораном, а на самом деле являлось обыкновенной столовой. Но ужин оказался неожиданно вкусным, а порции – большими. Может быть, это произошло потому, что Виктор ненадолго заглянул «за кулисы» и проинформировал заинтересованных лиц о том, кем является его попутчик. Те предпочли не нарываться и постарались. Как бы то ни было, впервые за этот суматошный день Лев нормально поел. После ужина он поднялся к себе, а водитель отправился выяснять обстановку и вернулся крайне озадаченный:

– В общем, так, Лев Иванович. Направление я выяснил, дождей последнюю неделю не было, так что, надеюсь, проскочим.

– Что? Плохая дорога? – спросил Гуров.

– Лев Иванович! Дорога, даже плохая, все равно остается дорогой, а туда ее просто нет – я же сказал, что направление выяснил, а не дорогу узнал, которой давно уже не существует. Автобус туда не ходит, а те мужики, кто по своим надобностям в Воробьевку ездят, предупредили, что после дождей в Воробьевку вообще не добраться. Дождя на завтра вроде бы не обещают, так что есть шанс быстренько туда смотаться и успеть вернуться в Демидовск. В цивилизацию, – вздохнул Виктор.

То, что погоду в России нужно предсказывать от противного, знают все, но все-таки надеются, что хоть в этот раз синоптики угадают, потому что в научность их прогнозов уже не верят даже дети. Вот и сейчас утро началось с противного мелкого дождичка. Виктор тоскливо посмотрел за окно, а потом перевел грустный взгляд на Гурова.

– Ну и что ты предлагаешь? – не выдержал Лев. – Сидеть здесь до морковкиного заговенья? Если ты о машине беспокоишься, то поверь мне, что дело, которым я занимаюсь, для Крайнова настолько важно, что он на ее поломку даже внимания не обратит.

– Нет, Лев Иванович! Я думаю о том, как бы нам с вами, застряв на полдороге, не пришлось на два голоса распевать «Степь да степь кругом»! – раздраженно ответил водитель. – Замерзнуть нам, конечно, не грозит, но вот куковать в ожидании доброй души, которая нас на тракторе вытащит, вполне реально. И эта перспектива мне душу не греет.

– Я тебя опять спрашиваю: твои предложения? – не менее раздраженно спросил Лев.

– Если уж нам обязательно надо ехать…

– Обязательно! – твердо заявил Гуров.

– Тогда я, пока не затаримся, с места не сдвинусь! – выставил свои условия Виктор. – У меня в багажнике, конечно, все есть, но подкупить кое-чего не помешает! Да хотя бы воды с сухим пайком в дорогу надо взять.

– Будь по-твоему! – сдался Гуров. – Деньги есть?

– Есть! Как раз на случай таких вот непредвиденных расходов шеф выдал, – заверил его Виктор.

– Тогда действуй!

После завтрака, опять очень вкусного и обильного, водитель отправился по магазинам, и, пока его не было, Лев с тревогой смотрел на небо, тучи на котором продолжали сгущаться, и было ясно, что хорошего ливня им не избежать. Оставалось надеяться только на то, что он не будет продолжительным. Загрузив машину, Виктор укоризненно посмотрел на Гурова, но тот только покачал головой, давая понять, что решения своего не изменит. Водитель обреченно вздохнул, и они поехали.

Сначала дорога особой тревоги не вызывала, но по мере их удаления от райцентра она становилась все более и более отвратительной. Разговаривать, даже если бы они захотели, было невозможно – джип сигал, как сайгак, с одного ухаба на другой, так что держаться приходилось обеими руками. Ливень между тем продолжал усиливаться, но до заполненных водой ям, в которых так легко застрять, было еще далеко. Виктор действительно основательно выспросил дорогу, так что останавливаться и что-то уточнять необходимости не было, да и будь она – так не у кого, потому что по дороге им не встретилось ни одной машины ни в их, ни в обратном направлении.

До Воробьевки они добрались благополучно. Деревня оказалась неожиданно большой и богатой, дома выглядели ухоженными и крепкими, с основательными заборами, за которыми бесновались привлеченные шумом мотора собаки, ради такого случая повылезавшие из своих будок. Джип остановился в центре деревни, что было легко определить по выцветшему флагу над каким-то одноэтажным строением – явно местной администрацией – и стоявшему неподалеку магазину. Прежде чем Гуров вылез из машины под беспощадно хлеставший ливень, Виктор его очень серьезно попросил:

– Лев Иванович! Вы сами видите, что делается, так что уж решите все свои вопросы побыстрее, а то мы с вами можем тут застрять, причем неизвестно насколько.

– Я постараюсь, – не менее серьезно пообещал Лев, глядя на то, как прямо у него на глазах заполнялась водой застарелая колея.

Он взял было зонт, но, поняв, что он его не спасет – ливень сопровождался сильным ветром, просто запахнул на груди ветровку, и тут…

– Лев Иванович! Погодите! – сказал водитель. – Кажется, вам выходить не придется – к нам какой-то старик идет.

И действительно, привлеченный приездом незнакомой машины, к ним шел кто-то в допотопном, чуть ли не довоенных времен дождевике и в резиновых сапогах.

– Неудобно получается – что же, мне с человеком через окно разговаривать? – сказал Гуров и все-таки вылез из машины.

– Случилось чего? – участливо спросил у него подошедший дед. – Заплутали небось?

– Нет, отец. Если это Воробьевка…

– Она самая и есть, – покивал ему дед.

– То я Сорокиных ищу.

– Опоздал ты, мил-человек, лет так на десять – все на погосте уже, – усмехнулся тот.

– А, может быть, есть кто-то, кто Аделаиду Рогожину помнит?

– Идку-то? Да все ее здесь помнят! Такую забудешь! – с уважением проговорил дед. – Нюрка-то ее хоть и без мужа родила и сюда родителям сбагрила, а потом и сама Идка в подоле принесла, но в люди она вышла!

– Где бы нам поговорить, чтобы не под дождем? – спросил Лев.

– А пошли ко мне, – предложил дед. – Заодно и чайку попьешь, согреешься, а то ты уже до трусов небось промок.

Пока они разговаривали, к машине подбежали вездесущие мальчишки, которым любая погода – не помеха, лишь бы было что-то интересное или новое. Дед тут же нашел для них занятие:

– А ну, мелюзга! Быстро по старожилам пробежали! Скажите им, чтобы ко мне шли – тут человек Идкой интересуется.

Мальчишки мигом дунули в разные стороны, а Гуров отправился с дедом к нему домой. Достав бутылку, судя по цвету, явно самогона, дед набулькал ему полстакана и твердо заявил:

– Пей, мил-человек! Это тебе сейчас заместо лекарства! Не для пьянки даю, а потому что прохватит тебя! А тебе это надо?

Замечание было справедливым, и Гуров, отпив половину налитого, чуть не задохнулся, а потом с трудом спросил:

– Сколько же в нем градусов?

– Да кто же их считает? – усмехнулся дед. – А теперь раздевайся! Печка еще горячая, быстро все высохнет. Сейчас я тебе чего накинуть принесу.

Переодевшись за занавеской, Лев вернулся обратно, и счастье великое, что он не видел себя со стороны. Старые дедовы штаны едва закрывали ему колени, штопаные-перештопаные шерстяные носки пестрели разноцветными нитками, выношенная до состояния марли фланелевая рубашка не сходилась на груди, да и руками нужно было двигать очень аккуратно, чтобы она не треснула на спине или под мышками, а накинутый на плечи ватник довершал картину. Сев к столу, Гуров допил самогон и почувствовал, как по телу разливается тепло, а внутри начинает таять тот ком льда, который появился там, пока он шел к дому, – замерз Лев страшно. Пока его не было, в комнате уже стало довольно тесно, потому что пришли еще люди, причем старик был только один, а остальные – женщины. Они с большим интересом смотрели на гостя – жизнь-то в деревне скучная, а тут новый человек. Все расселись вокруг стола, и скоро на нем зашумел самый настоящий самовар.

– Да разве ж на газу хороший чай может быть? – объяснил дед. – А это будет по-нашенски, по-русски!

Гуров с симпатией смотрел на этих простых, настоящих русских людей, которые всегда готовы помочь попавшему в беду, причем сначала помогают, а потом уже спрашивают, а кому это, собственно, они помогли? А чаще всего и не спрашивают! И ему было необыкновенно уютно и тепло среди них.

– Я у тебя, мил-человек, пистолет видел, – без всякого страха сказал дед. – Ты кто же это будешь? Бандит? Или наоборот?

– Наоборот, отец, – ответил Лев и показал ему свое удостоверение.

Нацепив на нос старые, склеенные на переносице очки, которые ему уже явно не подходили, потому что он держал удостоверение Гурова в вытянутой руке, дед громко прочитал всем, что там было написано, а потом уважительно покачал головой:

– Это надо же! Целый полковник! Да еще из самой Москвы! Это что же такого наша Идка натворила, что ты за ней гоняешься?

– Да, может, она и ни при чем, – объяснил Лев. – Просто надо все версии проверить. Вы расскажите мне о ней.

– А чего рассказывать-то? Как ее Нюрка, царствие ей небесное, тогда привезла, так и жила здесь – они у меня в соседях были, – начала говорить какая-то старушка. – Только вместе с Матреной – это бабка ее – на похороны матери съездила, и все. Боевая девка была, и не лентяйка – всегда и по дому, и в огороде помогала. Потом уж, как восьмилетку окончила, в Кузьмичевск к Любке поехала, чтобы доучиться.

– Ох, лучше бы не ездила! – сварливо сказала другая старушка. – Разве можно было девчонку к этой стерве отпускать?

– А почему вы к Любови Сергеевне так относитесь? – спросил Лев.

– Так она, паскуда, прямо на кладбище заявила, что по заслугам ее мать получила, – гневно воскликнула старушка. – Что, мол, нечего было ей хвостом на стороне крутить, а надо было честно мужа ждать! Вот Матрена и отказалась ее сюда забирать. В детдом она пошла!

– Эх, как же мы хорошо при Советах жили! – впервые подал голос второй дед. – Какое хозяйство было справное! И коров, и свиней, и курей разводили. А сейчас? Даже школу закрыли!

– А чем тебе сейчас плохо? – накинулась на него одна из старушек. – Все никак забыть не можешь, что когда-то в совхозе нашем главным ветеринаром был? Барином по деревням разъезжал? А как все рухнуло, так не у дел остался? Да ты посмотри, как наша деревня расцвела. Все разрастаемся и разрастаемся! И все назад вернулось! И птицеферма есть, и твои ненаглядные коровы со свиньями! И автобус детишек в школу каждый день туда-обратно возит! И не в восьмилетку, а в настоящую!

– Милые вы мои! Дорогие! Любимые! – проникновенно заговорил Гуров. – Я понимаю, что у вас наболело и хочется выговориться. Но и вы меня поймите! Сами же видели, что за окном творится! Если дорогу развезет, так не выберемся мы, застрянем на полпути. Поэтому очень вас прошу, давайте про Иду!

– Так ты небось из Кузьмичевска ехал? – спросил дед-хозяин, и Лев кивнул. – Правильно! Он к нам ближе! А дороги туда точно никакой нет! Только мы в Богатинском районе находимся. Через него и уезжать будешь! А до него дорогу хорошую построили! И все Идкиными стараниями! Сплошной асфальт! Ты отсюда куда собираешься?

– В Демидовск.

– Вот туда и попадешь, только другой дорогой, – пообещал хозяин. – Ехать, конечно, дольше, зато без приключений. Объясню я твоему водиле, куда и как сворачивать, так что торопиться тебе не надо.

– Ой, спасибо! – искренне обрадовался Лев. – Мы сюда-то еле-еле добрались, а как по размытой дороге возвращаться будем, я даже представить себе боялся.

– То-то же! – значительно сказал дед. – Ладно, бабоньки! Не будем служивого человека задерживать! Давайте по существу!

– А я и говорила по существу! – строптиво возразила соседка Сорокиных, но больше не отвлекалась. – Уехала она, значит, к Любке. Письма писала, что все хорошо у нее. А оказалось, что не все! Приехала она как раз под ноябрьские в 1988-м. Я потому так хорошо помню, что Зорька моя тогда двойню принесла.

– Агафья! – прикрикнул на нее старик.

– Помолчал бы, Антип! – поджала она губы. – А то посажу тебя на голодный паек, и не видать тебе больше моей самогоночки!

– От, язва-баба! – только покачал на это головой дед.

– Вот я и говорю, что приехала она тогда, да с пузом! – продолжила старушка. – А сама страшнее смерти! А что случилось, не говорила!

– Жениха у нее убили, отца ее ребенка, – объяснил Лев. – Хорошего, доброго, честного парня!

За столом все дружно охнули и замолчали, а потом старик спросил:

– Бандиты?

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Гуров, потому что, скажи он, что это произошло в армии, воспоминаниям о старых временах и сетованиям на нынешние конца бы не было. – Ну и что дальше было? Она родила?

– Мальчишку родила, – покивала ему старушка. – Егором назвали, и отчество Егорович, а фамилия Идкина – Рогожин.

– Значит, он родился в 1988-м, а точнее?

– Декабрьский он, – уверенно сказал хозяин. – А насчет числа? Бабы! Кто помнит?

– На великомученицу Екатерину, 7-го числа, – ответила какая-то старушка.

– Точно! Так и было! – значительно покивал дед.

– А сама Ида когда родилась? Знаю, что в 1971-м, в сентябре, а вот число?

– Ну ты спросил! – покачал головой дед. – Бабы! Напрягитесь! Нужно служивому человеку помочь!

– А чего напрягаться-то? – удивилась соседка Сорокиных. – 24-го, на Федору, – и продолжила свой рассказ: – А как оправилась Идка, так принялась по дому помогать: и корову доила, и козу, и дрова рубила-пилила – дед-то у нее помер, пока ее не было. Времена-то уже другие настали, в сельпо – шаром покати, талоны… Только огородами и спасались! Так Идкина задница над грядками и торчала с утра до вечера. А по осени, в 1989-м, как откормила она, да урожай они собрали, мальчонку на бабку свою оставила, а сама в Демидовск подалась – деньги зарабатывать. А Матрена-то ничего, еще в силах была, хотя Нюркина смерть ее здорово подкосила. Что уж там Идка делала, не знаю, но деньги она регулярно присылала. Немного, правда, но каждый месяц. Приезжала иногда – не ближний ведь свет, не наездишься! Но уж тут она сына с рук не спускала!

– Любила она сына! Прямо-таки дрожала над ним! Весь свет в окошке для нее был! Как уезжать надо было, так у нее прямо душа с телом расставалась! – со слезой в голосе поддержала ее другая старушка.

– А потом что-то непонятное стало твориться, – доверительно и даже понизив голос, рассказывала соседка. – Каждую неделю на машине стала приезжать, да не одна, а с мужиками. А с виду они – ну, чисто бандюганы! А сама-то разодетая была, словно куколка. Деньги стала привозить, и много. Матрене – лекарства да одежку всякую, а уж продукты разные цельными кошелками в дом заносили. Чего там только не было! Мы ходили смотреть, да и пробовать Матрена нам давала – вкусно было так, что ум отъешь! Про вещи уж и не говорю! Как Егорка из чего вырастал, так Матрена по соседям раздавала. Мы такой одежки и не видели никогда! И вся не наша! А в январе 1992-го, как раз после Нового года, Идка сына забрала. Приехала она в тот раз только с одним мужиком и забрала.

– Опять с бандюганом? – спросил Гуров.

– Да нет! Тот мужик вроде приличным выглядел, – подумав, сказал дед. – А там кто разберет.

– Ох, Матрена и голосила! – продолжала соседка. – Ведь последнюю радость у нее отняли! Егорка тоже ревел! Так они и уехали! Идка бабке денег оставила, а на следующий день к Матрене два парня приехали. Удивлялись мы, с чего бы это? Матрена нам объяснила, что знакомые это Идкины, болели они тяжело, вот внучка и попросила, чтобы пожили они здесь на свежем воздухе, оклемались.

– Но эти-то были бандюганы или приличные люди? – поинтересовался Лев.

– По виду бандюганы, – пожал плечами дед, – но нормальными ребятами оказались. И не сказал бы, что они больными выглядели, но в человека ведь не влезешь. Они и Матрене по хозяйству помогали, и другим, кто ни попросит, – молодежь-то тогда вся в город подалась, потому что здесь никакой жизни не было.

– Когда меня скрутило, так один из них меня в больницу на своей машине отвез, – сказала одна из старушек.

– Один? – уточнил Гуров.

– Ну да! – подтвердила она. – Они вместе никогда не уезжали – мало ли чего в деревне случиться может? Вдруг помощь какая потребуется? Они только по весне вместе насовсем уехали.

– А Ида что делала?

– Ну так она, как приезжала раньше, так и потом ездила, хотя и не так часто уже. Но деньги, вещи и лекарства по-прежнему мужики ее Матрене привозили. А времена-то совсем лихие настали, – вздохнула старушка. – Народ из деревни валом повалил.

– Так кто же на их место приехал, если вы все разрастаетесь и разрастаетесь? – удивился Лев.

– Это Идка беженцев сюда навезла, кто со Средней Азии живым выбраться смог, – объяснил дед. – А что? Домов пустых, брошенных тут много было, вот они их и занимали. Человеку ведь что главное? Чтобы крыша над головой была! А остальное приложится!

– Ох, каких только ужасов мы от них не наслушались! – запричитала одна из старушек. – Бедные они, бедные! Помогали им, конечно, кто чем мог. А среди них много кого оказалось: и врачи были, и учителя, и другие разные. Они-то и стали потихоньку хозяйство поднимать – им-то сбегать отсюда было некуда! Вот они свой новый дом и обустраивали. А потом Матрена померла!

– Как я тебе и говорил, десять лет назад, – вставил дед. – Идка тут же со своими бандюганами примчалась!

– А тот, приличный мужчина? – спросил Лев.

– Не было его, – уверенно заявил дед. – Ох, и богатые поминки Идка по бабке справила! И крест хороший поставила! А еще водку, продукты и деньги оставила, чтобы мы на девятый и сороковой день Матрену помянули!

– Как же вы ей сообщили о смерти бабушки? – удивился Гуров.

– С правления позвонил, – объяснил дед. – А вдогонку еще и телеграмму на всякий случай отбил – Идка-то адрес свой и номер телефона мне давно на всякий случай оставила.

– Ничего случайно не сохранилось? – вскинулся Лев.

– Ну ты сказал! – рассмеялся дед. – Столько лет прошло! Да и зачем это тебе, если ее там больше нет.

– А вы откуда знаете? – насторожился Гуров.

– Перед тем как в Демидовск возвращаться, Идка со всеми нами попрощалась. Прощенья у всех попросила, если обидела кого нечаянно, просила лихом не поминать. Объяснила, что после смерти бабушки ее здесь больше ничего не держит, и она теперь может уехать. А уж куда – только бог знает! – развел руками дед.

– Она и из вещей почти ничего и не взяла, – добавила соседка. – Все нам оставила, чтобы разобрали, кому что надо, или на память о Матрене взяли, а дом Панкратовым отдала. Они тоже из беженцев. У них как раз младший сын жениться собирался, а они и так голова на голове жили. Да не просто так отдала, а с условием, чтобы они за могилами ее деда и бабушки следили.